Посвящается Мирозданию, всем моим подругам и моему коту.
Коктейль из слёз и валерьянки
Любимый заботится обо мне. Он не может быть со мной на неделе, потому что у него нервная работа. И в выходные тоже не может – у него нервные родственники. Я же – само спокойствие. Поэтому он просто привозит мне по пятницам литр домашнего вина и говорит ласково: "Не скучай". И даже кот, присутствующий при передаче спиртного, всячески демонстрирует, что он абсолютно спокоен и ему уже весело. Вернее, не скуШно.
И потом…глядя на такое к себе отношение, тебе в будущем тоже захочется сделать для него что-нибудь значительное! Перевести через дорогу, вынести из огня, записать в очередь на протезы. Подать стакан воды. И, наконец, в доказательство вечной любви и преданности, посадить вокруг его могильной оградки маргаритки! Хотя нет. С маргаритками выйдет перебор! Одуванчиков будет достаточно.
И главное – не надо паники! Потому что какая, в сущности, разница, к кому он от тебя, такой раскрасавицы, ушел? Накрасила губы Макс Фактором, налила себе Мартини, слезы смахнула и – послала сопернице дружеский воздушный поцелуй!.. Пусть сидит теперь, зараза, мучается и с середины лба его отдирает.
А иногда просто накрывает желание подойти и уткнуться носом в крепкую мужскую грудь! Подходишь решительно, утыкаешься! И только бы Боженьке "спасибо" прошептать, как чувствуешь, как грудь под твоим носом – ходуном ходит! А это мерзавец на часы посмотреть пытается, мол, не затянулось ли во времени и пространстве твое блаженство? Как бы ты дыру своим острым носом у него меж ребер не просверлила! Как-никак, 151-я ты у него уже за сутки-то, такая романтичная. Так, глядишь, и полжизни у него на чужие носы уйдет! Освобождается от тебя предельно аккуратно, рубашечку поправляет и – бежать! Ну, а ты, как и полагается в таких ситуациях, остаешься. С носом.
Или во время ваших романтических объятий он вдруг тушит сигарету о косяк, кашляет, поправляет галстук и говорит: "Я, конечно, не добрый волшебник, но кое-какие дамские желания исполнить могу. Вот скажите-ка мне, уважаемая, чего Вам сегодня очень сильно по-женски не хватает, может, я Вам в чем-то и подсобить смогу. Только, ради Бога, не говорите, что не хватает ума! Это же и так видно! Невооруженным глазом!".
А еще мужчины – чтобы уйти от ответа! – любят говорить: "Просто у меня такой образ жизни…". И ты представляешь, как выходит из сумрака она, его жизнь, помятая, вальяжная, босая, с замусоленной сторублевкой, засунутой за дырявый чулок. Кашляет от табачного дыма и с прононсом говорит: "Ну, чего уставилась, курица? Не видишь разве… Я – в образе…".
А после долгих лет ожиданий воображение рисует тебе его, единственного, ну в точности, как Смерть в комиксах! Другая бы содрогнулась – чур меня! – а тебе – хоть бы хны! Потому что, если принять во внимание, какая у тебя Жизнь…
И когда он начнет рассказывать вам про свою тяжелую жизнь, про безжалостных стерв, подорвавших в нем веру во все святое, главное – мысленно круг вокруг себя очертить, волнения не выдавать и не всхлипнуть. Иначе придет Вий…
А потом мы проводим ежегодный разбор наших полетов. Только кто-то пересчитывает головки мертвых роз в гербарии, а кто-то – порванные в хлам застежки нижнего белья. А вздыхаем все одинаково – счастливо.
А мужчина должен быть таким, чтобы ты даже на расстоянии чувствовала, что как бы ты его ни долбила, ты все же не сможешь искрошить его в вермишель!
А еще, собственно, чего хочется-то? Чтобы вы встретились с ним, будто бы невзначай, он по-дружески тебя в щеку чмокнул, а угасшая было искра оторвала от дивана свою тощую задницу и пошла бегать!
А еще у женского сердца есть свой защитный механизм. И когда становится совсем невмоготу, он – бац! – и защелкивается на крохотный замочек! Правда, есть одно обязательное условие – не больше трех "невмоготу" в год. Иначе замок попросту блокируется. Без возможности психического восстановления.
А он-то как рассуждает? Мол, если любит, то любого примет! И не важно, сколько воды со времен разлуки утекло! Выжидает терпеливо… лет пять! Приходит под порог – без слез не взглянешь! С ноги на ногу переминается, кряхтит…И решительно нажимает на кнопку звонка! Ты в дверной "глазок" смотришь…И вот теперь для него самое главное – вовремя убежать!
А еще ты можешь, надув губки, попросить у него в кафе шоколадку. И пуговица на твоих джинсах, слабо пискнув, прохрипит ему: "Купи этой ненасытной дуре 500 килокалорий, раз просит! Пусть подавится!".
Ну, а ушел и – черт с ним! И не нужно унижаться и просить! А надо горькую не пить и грустных песен не петь! А просто бодрую мелодию – на rewind, рот алой помадой нарисовать, левую грудь оголить, знамя сопротивления в руках зажать и – вперед, на баррикады своей любви! А предателю вслед – пушечное ядро! Patrie ou la Mort! Wir werden gewinnen! No pasarán! Мышь не проскочит. Уж не проползет. Птица не пролетит. Словом, у нас для изменников – all inclusive! Затяжных военных действий не ведем. За стол переговоров в трезвой памяти не садимся. Победителей с горячими сердцами не судим. Пленных с холодными руками не берем. (Прим. – готовим так себе, целуемся – выше всяких похвал).
А еще хочется, чтобы он пришел к тебе однажды, пусть уже совсем чужой и предельно официальный! А ты бы обняла его за шею, поцеловала нежно. Он бы вздрогнул, очнулся, улыбнулся, обнял бы тебя в ответ. И закрутилось бы! Только успевай фиксировать! Шерсть вдруг с него опала, рожки отвалились, копытца вытянулись! А главное – колокольчик на шее! Колокольчик весело "Аллилуйя" отзвенел и пропал!
И заклинаю – прекрати сейчас врываться в мои сны! Даже просто так, по пути! Даже только для того, чтобы в дверях молча постоять и с немым укором посмотреть, как мне без тебя хорошо! Сплю в пижаме, одеяло на пуху, окно – настежь, холод собачий, а не мерзну! Разве только ты – в дверях! – сквозняк создаешь, а молчанием мысли мои кричащие отпугиваешь! Инициативы их лишаешь! А в принципе… черт с тобой! Хочешь – стой! Хоть всю ночь стены подпирай! Только не кури и чайником на кухне не греми…Потому что в прошлый раз кружка, оставленная тобой, сама по себе треснула…А счастье не пришло. Разве только…Ты же не хочешь сказать, что ты и есть…СЧАСТЬЕ?
И потом…невозможностью своей удивить его захотела: про ненасытность, которой "перекармливаешь всех", ему написала. Встретились. Закрутилось!..А через неделю он сидит в одних трусах за столом, кашу ест, а ложкой в рот попасть не может. Руки трясутся.
И еще…есть ли смысл драматизировать ситуацию? Ты же уже отомщена. Ты же внушила ему, абы какому, ложную уверенность в том, что он – самый лучший. А вот ушла, и уверенности в себе у него теперь – ноль. И со словом ЛУЧШИЙ у него – затяжная конфликтная ситуация. Потому что зеркало, сколько ему ни улыбайся, не говорит. А другая женщина про слово САМЫЙ – по растерянности – забывает.
А, уходя, он скажет тебе: "Даже если мы расстались, уверяю Вас, я тут совершенно не при чем! Просто у Вашей девичьей мечты слишком большие аппетиты!". Ты, конечно, переубеждать кинешься, кулачком по груди стучать и все такое!.. А потом шторку на кухне отодвинешь…Так и есть! Вот она, там, в углу! Сидит, жрет.
И ждешь, как дура, чуда…А утром открываешь глаза – и дежа вю: вроде, настроение – качественно новое, а вокруг все – отвратительно старое. Те же стены, обои, люстра с "рожками", этажерка с книгами и расшатанный частыми переездами стеллаж. А вот диван, на котором лежишь, наоборот – не расшатанный! Потому что пришла, разделась, одиноким калачиком свернулась и замерла. И весь мир вокруг тебя – замер.
Вот так вот выглянешь под вечер в окно – и сложится фантастическое ощущение, что живешь ты, допустим, на Крайнем Севере! Где пронизывающие ледяные ветра, бескрайняя белая пустошь и ездовые собаки! Сытые, плотные, роскошные! С улыбающимися от трудового энтузиазма мордами! И где-то в глубине души ты абсолютно уверена, что – раз погонщиков воображение не принесло! – живешь ты среди этой вечной мерзлоты исключительно из-за…собак!
А потом он и говорит тебе: "Я прямо-таки чувствую, что у нас с Вами непременно все будет хорошо, если вы своим нелепым Я ВАС ЛЮБЛЮ все не испортите".
А, может быть, это и к лучшему, что у тебя никого нет, поэтому и жаловаться тебе особо некому, разве что чайнику. И это – достаточно надежно, потому что, во-первых, он не болтлив. Да даже если и болтлив, все равно, если судить по этикетке – китаец.
И очень хочется, знаете ли, хотя бы мизерного, но реванша! Он позвонил – ты не ответила. Он написал – ты промолчала. Он примчался – ты не открыла. И все! Гордость в рост пошла! Самооценка корни пустила. Сама себя по голове гладишь, руки себе целуешь, трюфельным тортом – за стойкость – балуешь! Вся загвоздка лишь в том, где бы такого болвана найти, чтобы позвонил, написал и примчался.
А еще люди часто говорят друг другу: "Между нами нарушена эмоциональная связь". И это означает, что, когда ты улыбаешься мне, я поворачиваюсь к тебе спиной и молча смотрю на спящий город. А когда я плачу – на город смотришь ты.
И романтика из ваших отношений уходит на цыпочках. Чтобы не застукали и не вернули. Потому что он, считая вас своей, уже не покупает вам розы. А вы, считая его своим, начинаете покупать ему трусы.
И потом…как же это все-таки красиво, когда предельно вежливо: "Я надеюсь, Вы не сойдете с ума, когда я уйду!". Не сойдем, мил человек! Мы привычные. Как ни крути – один организм! И после Вашего ухода мы крепились! Голова работала, сердце билось, глаза улыбались, руки не тряслись. Да даже рот, что удивительно, гадостей не нес. Только пил и закусывал.
Рецепт "как влюбиться не в того парня" прост. Допустим, поцеловал он ее, она очнулась. Платьице поправила, пыль со лба смахнула, коленками скрипнула, проморгалась. Его увидела, мысленно перекрестилась, вздрогнула и – влюбилась! Потому что в анамнезе – соска, подгузники и колыбель. Белые носочки, бантики и куклы из фарфора. А вот если бы как только говорить да ходить научилась да – на стрельбище.
А это чудесное слово САМООБЛАДАНИЕ! Когда уже не знаешь, в какое место себя поцеловать, чтобы "перестать беспокоиться и начать жить" с "чистыми руками, горячей головой и холодным сердцем".
А когда все заканчивается, то начинается оно, пост-отношенническое лицедейство! "Я звонил три раза, ты не брала трубку! Что ты делала?!". Да все как обычно: мыло соскальзывало, веревка путалась, табурет отлетал.
А, может, просто там, наверху, связь барахлит, поэтому Космосу кажется, что я обращаюсь к нему на редком языке индейцев: в общем-то, красиво, но абсолютно непонятно – то ли маленькое черное платьишко клянчу, то ли большой и чистой любви.
А иной раз думаешь…Может, не очень-то надежно ты его крыльями своими ангельскими укрывала. Может, не все пылинки с его лысой макушки сдула. Рот его, перекошенный, не обильно повидлом вымазала. Раз он, собака, постоянно вырывался, чихал и облизывался и в один из дней вырвался-таки от своего счастья и – убился!
– А если бы я не пришел, – спрашивает он, приосанившись. – Ты бы долго проплакала? – Все 10 минут, – отвечаешь ты, надевая халат. – Только 10 минут! – слегка сдувается он. – А потом? – А потом смыла бы тушь и пошла варить кофе.
– Через пять минут подъеду! Выходи! – кричит он в телефон. – На улице – дубак, не форси, одевайся теплее! Не форсишь. Одеваешься, как мама учила: сапоги – мечта полярника, свитер – в пол, штаны с начесом, рукавицы суровые – под метлу, шапку – на уши…Выходишь. Подъезжает. Не узнает. Проезжает мимо. Ты кидаешься вслед. Тормозит…И в его полных ужаса глазах ты читаешь, какое же это сильное испытание для вашей любви!
Так уж устроена наша девичья жизнь! От погремушек – к куклам. От кукол – к побрякушкам. От побрякушек – к окошку! Ждать. Надеяться. Верить. Снова ждать!.. А потом, когда ты немного успокаиваешься, ты, наконец-то, встречаешь его. Своего…кота.
– Ну, ладно я, – сказала я ему, подливая заварку в чашку, но как я объясню коту, что мы снова с ним – брошенки? Боюсь, что для его неустойчивой психики это будет серьезная травма…– Ха, кот! – рассмеялся он, размешивая сахар с ревом курантов. – Разве животное может это чувствовать?! И тут на кухню зашел кот, сел напротив и при помощи бессмертной системы Станиславского доказал, что животное на этом крошечном квартирном пространстве – не он.
И потом…какая же это, в сущности, се ля ви, когда ты еще толком и привыкнуть-то к нему не успела, не успела перед зеркалом отрепетировать фразу: "Ах, мне кажется, что я Вас уже люблю!". А он уже ходит расстроенный, задушенный жабой. И, если и дарит тебе что-то ценное, то только автобусные билеты со счастливым совпадением номеров.
И пока он злится где-то там, в углу, ты вспоминаешь, что демонстрация физической любви была заложена в тебя еще в детстве. – А покажи-ка, детка, как ты любишь маму! – умиляются родители. И ты подходишь и целуешь маму. – А папу? Как ты любишь папу?
Ты подходишь и обнимаешь отца. Обходишь с дружескими объятиями бабушку и дедушку. Слегка касаешься подвернувшейся по случаю тети…Любить же пока незнакомого тебе, самовлюбленного и капризного мужика – тебя никто не просит. А он даже не пытается заменить собой целый мир.
От неразделенной любви, знаете ли, чудовищно устаешь. Я любила его так сильно, что хотелось кричать! А, когда он внезапно ушел – я даже не пикнула.
Как же это все-таки здорово и в высшей мере справедливо, что я так долго умирала от любви к Вам и все-таки не умерла! Выжила, выкарабкалась, исцелилась!.. Правда, когда смотрю на свет – слезы из глаз, а наливаю себе чай – трясутся руки.
А потом ты вытираешь слезы и думаешь, что может, это и хорошо, что "все подруги замужем", и только ты – одна. Может, в этом "одна" как раз и проявляется высшая справедливость. И, возможно, даже чья-то мудрость. И уже не важно – чья…В этом "одна" есть даже какая-то особая изысканность! Исключительность даже! Это почти как последняя шоколадная конфета в открытой для гостей коробке: вот лежит она – кругленькая, в фольге, с вензелями. Так в рот и просится! Ну, кто смелый? А нет таких. Все смущенно взгляд в сторону отводят и руки за спину прячут. Мол, пардон, пардон! Пусть лучше засохнет. Таков этикет! И никому не обидно… Разве что конфете. Только кто ее, дуру, об этом спросит.
– Ну, а что бы ты хотела от меня услышать? – спрашивает он неожиданно с интонацией: "А ты оплатил проезд?". А ты нервно роешься в сумке, высыпаешь мелочь на пол в прихожей и произносишь так тихо, что слышно только тебе: "Мне, пожалуйста, один билетик обратно. В один конец".
А прохожие тем временем интересуются шепотом: "Скажите, а Вы точно не сумасшедшая? Почему у Вас вдруг оранжевые волосы и зеленый шарф?". А ты отвечаешь сквозь зубы: "Сами вы – дураки! Потому что красных шарфов в тот день в продаже не было! А так хочется новенького. Весна".
А потом ты думаешь: "Наверное, я вела себя недостаточно искренне, и поэтому он не полюбил". Или: "Я сразу же дала понять, что – по уши, и поэтому он не полюбил". Или: "Я надела слишком скучное платье, и поэтому он не полюбил…Я похудела/Подурнела/Поправилась/Подстриглась/Отрастила волосы/Много смеялась/Молчала как рыба/Трещала без умолку/И поэтому он не полюбил…/Ну, и зачем он тебе?
Бросить женщину, которая влюблена в тебя как кошка – это поступок. И все остальные твои поступки – уже не в счет! Потому что ты на своей шкуре прочувствовал, каково это – отказать. Когда она выгнула спину, а ты не стал. Или она свернулась клубочком, а ты не смог. А она дотянулась до тебя – и смогла. А ты ее за шкирку – и за дверь! И "чуть-чуть не считается" – мелом на стене. И "как ты мог, сволочь?" – помадой на дверях. И ты выходишь – и слухи за тобой. И она заходит – и сплетни за ней. Она в тебя – когти, а ты в нее – зубы! А ночами ты вспоминаешь, как она мурлыкала тебе в ухо, и тихонько воешь на Луну.
И только с возрастом понимаешь, что за все эти годы в тебе скопился такой нерастраченный запас нежности и любви, что, если добавлять их по чайной ложечке в вишневое, яблочное или клубничное варенье, каждая баночка будет светиться под крышкой и тихонечко потрескивать в темноте. А особенно – варенье из лепестков роз.
А еще мне очень нравится фраза НАДО УМЕТЬ СТАРЕТЬ КРАСИВО. Сразу видишь себя в платье в узорах, на голове – кокошник, в руках – платок! Выплываешь белым лебедем в центр зала, а по бокам – друзья, родственники, отдел кадров, профсоюз. Сидят, между собой шепчутся, мол, глядите-ка! Красиво пошла! Может, и хорошо, что на пенсию.
И потом…Да, какая, в сущности, разница, что он не звонит? Зато, согласно сентенции о не терпящей пустоты природе, звонят другие. Менее нужные, согласна, а чаще всего – не нужные совсем. Но звонят, надеются! Заполняют собой все пространства и пробелы. Все впадины и пустоты. Все твои личные провалы и прочерки.
Это только поначалу не верится, что все пройдет…А спустя год щеки от стыда будет жечь, что ревела по какому-то невнятному негодяю так, что у Боженьки уши закладывало. И будешь после ночами перед зеркалом сидеть, уговаривать свои щеки, чтобы Боженька тебе свои уши простил.
– Выпустишь ее по дороге, – сказала я, провожая его до дверей. – Кого? – удивился он, оборачиваясь на пороге. – Мою душу, – ответила я, поворачивая ключ в замке. – Она опять, дуреха, за тобой увязалась.
А плачешь-то еще, почему? Потому что, ежели ему от тебя что-то надо – он душу твою целиком из сердца вынет! А не надо – обратно затолкает впопыхах как есть! И сидишь ты, зареванная, встревоженная, и за ребрами – какое-то неудобство чувствуешь! То ли сквозняком продуло. То ли кусок измятой души наружу торчит.
Одиночество вдвоем – это страшно…Ты возвращаешься в ваш мертвый дом, оставляешь на вешалке мокрый плащ. "Где ты была? Где?!" – спрашивает он из полумрака гостиной.
А ты молчишь. Потому что "на Кудыкиной горе" – будет не в рифму. Ответить в рифму – слишком пошло. Сказать правду – слишком рано. Поэтому… "За хлебом ходила", – говоришь ты и проходишь мимо кухни.
А потом он, насмотревшись фильмов о любви, принесет тебе в подарок крылья. Беленькие, всамделишные. Только надевай и лети! Ты примеришь, в зеркало на себя посмотришь, подружке позвонишь – похвастаешься! Та позавидует, мол, сильно он тебя!Пару фото на память сделаешь. На подоконнике посидишь – всем покажешь. На балконе постоишь – помашешь. Подпрыгнешь, покачнешься, испугаешься. В комнату вернешься, снимешь, сложишь, под кровать затолкаешь. Ну, и поплачешь, конечно, что какие-то дурацкие крылья, а не кольцо.
Веселая наука
Ах, как было бы замечательно, если бы проблема выбора решалась его отсутствием! Не ковырялась бы в женихах, недостатки с достоинствами в граммах не взвешивала, а первому встречному-поперечному, не задумываясь, руку и сердце отдала! Порадовалась пару часов легкости такого решения, ночью до соплей наревелась, руку высвободила, сердце выкрала и – все! Страница перевернута, "галка" поставлена! Можно посвятить свою бесценную жизнь чему-то более значимому. Спасению китов.
В юности очень хотелось, чтобы все у тебя было по-взрослому. По-настоящему. Без дураков. Настоящие синяки на коленках после похода на каток. – Ты очень старалась, падала, и тебе есть чем это доказать. Настоящие друзья. – Ты очень старалась, а если и падала…В общем, вы с ними дружите до сих пор. Настоящая любовь…Ты знаешь, ты очень старалась.
А потом думаешь…Может, слукавил, может, не все рассказал нам про Аленушку и ее братца великий русский народ? Может, не было потом, после копытца, никакого чудесного превращения? Торжества эмпирического над трансцендентальным не было? Иначе, как объяснить, что столько веков уже в Лету кануло, а страждущим и жаждущим любви красным девицам попадаются во всех уголках земного шара одни козлы!
И не надо тешить себя иллюзиями! Дескать, так ему, твоему бывшему, плохо с другой, что он – втайне от нее!– твое фото к груди, как подорожник, прикладывает, и по его щетинистой впалой щеке скупая мужская слеза ползет. Не надо придумывать, мол, он так по тебе страдает, что кусок мимо горла проносит, по две пачки сигарет в день выкуривает и мозгам, тобою сверх меры, забитым, ни днем ни ночью покоя не дает. Не надо метаться от двери к телефону, дескать, вдруг мимо проходить будет и – заглянет по старой привычке или – больше по той же привычке! – позвонит. РАЗРЕШИ СЕБЕ ЖИТЬ.
Гадала на суженого. Как обычно приснился Президент Путин – без ботокса, в дорогом твидовом костюме, с букетом подсолнухов в сильных руках. Я стояла перед ним в белых гольфах, которые носила в садике, и красном плаще, made in Poland, купленном мамой в ГУМе, когда я училась в 7-м классе. – Зачем Вы мне снитесь? – шепотом спросила я, поправляя гольфы. – Мы же никогда не будем вместе! – Это еще как посмотреть, – ответил Президент, пряча в подсолнухах загадочную улыбку и стальной взгляд. – У меня больше не осталось подходящей шпионской одежды, – вздохнула я. – Разве только хранимые мамой ползунки и школьная форма. – Не беда, – приободрил Президент, осторожно оглядываясь. – В следующий раз я приснюсь тебе в стеганом таджикском халате и с окладистой бородой. Нас никто не заметит…(Он вручил мне букет, вынул из кармана рацию и "запищал" морзянкой).(…) – Тебе не кажется, что вчерашнее шампанское было паленым? – растворяя в бокале аспирин, спросила сестра.
А потом все заканчивается, ты отпускаешь его с миром. И ждешь нового "ты", и придумываешь для себя новый мир.
А доброжелатели тебе и говорят, мол, никогда ты, девка, новую жизнь не начнешь, пока над старой жизнью не все точки расставлены! Ты весь вечер эти самые точки добросовестно к отношениям приклеиваешь. Они, собаки, падают на твою карму как конфетти! А наутро, устав от усердных хлопот, выходишь во двор – свежего снежку зачерпнуть, разгоряченную голову остудить, а соседи из окон тебе – театральным шепотом! В парадной, конечно, бардак после ее «последнего прости». Но подумать только – все с нуля! Какая героическая женщина! И ты под этим свежим снежком со стыда уже не горишь, а всего лишь медленно плавишься.
– Вот ты расквасилась! – бурно отреагировала подруга на мое "не могу без него". – Что значит – "не могу"? Я еще со школы помню, что не надо эмоционально привязываться к хомячку – он живет всего три года!
И потом…Всегда же хочется себе чего-нибудь этакого напридумывать со скуки. Например, случайную встречу…И в первом попавшемся пузатом мужике с портфелем увидеть…Пашку Иванова из 7 "а"! Короче, увидеть Пашку, на шею ему кинуться, вопросами замучить, даже портфель любезно подержать, пока он внезапно хлынувший пот утирает. А потом портфель отдать, след от французской пудры с лацканов его пиджака стряхнуть и сказать: "Извините, по-моему, я обозналась". Голову назад откинуть, каблучками по мостовой застучать, а Пашка-то, Пашка! Так и будет бежать за тобой вприпрыжку до самого метро с криком: "Девушка, а в какой школе Вы учились?!". Дурак!
И когда становится так хорошо, что небо опускается ниже, и, казалось бы, еще чуть-чуть – и вот он, обморок!..Он вдруг спрашивает тебя со всей серьезностью: "Любимая…А, что еще я могу сделать для тебя?". Ты небо рукой придерживаешь, чтобы не придавило, и замираешь в недоумении: "Упс! Так все-таки заказывать обморок…или нет?".
И потом…Кто-то ведь объяснил ему в отрочестве, дескать, слушай сюда, парень, такое дело. Астрономию с тригонометрией и прочую лабуду ты можешь не знать, но "чем меньше женщину…" – вольную интерпретацию классика – обязан! И он по жизни особо и не заморачивается. Дважды два – при помощи калькулятора, а "чем меньше" – как "Отче наш". Нет, чтобы и к тебе, дуре, подошел в тесном школьном коридоре добрый человек и сказал: "Ну их к чертям собачьим, эти физику с правописанием! Выходи, девка, замуж! А этот "чего же боле" твой…Словом, ногти отполирует и позже на все готовое подтянется".
– Убедилась, что это безнравственно – называть мужчину, с которым только что рассталась, "козлом"! – сказала подруга. – Во-первых, этим ты оскорбляешь свои чувства, а во-вторых, он, бедняга, так жалобно блеял за дверью, что у меня до утра разрывалось сердце.
И потом…Мама зря, что ли, учила: держи его как можно дольше на расстоянии вытянутой руки! Ну, и ладно. Ты – послушная дочь. Завлекла, держишь. День держишь, два, неделю, две. Чувствуешь, рука затекла. Пальцы, особенно – указательный, онемели. Дрогнула, конечно. Сначала – сердцем, потом – рукой. Он колебания в воздухе почувствовал. Подскочил! И все! Все, что мама говорила – псу под хвост! И руки его – как у карманника в троллейбусе! – где только ни шарят! Куда только ни лезут! День лезут, неделю, две. В начале третьей недели – жалуются на судорогу. В начале четвертой – залезают в карманы брюк…И все! И ты снова – послушная дочь! Потому что, сколько руку ни вытягивай – не дотянуться! Разве только за нос его ухватить и тут же отпустить. Потому что если не отпустить, все, хана! Он от любви твоей вездесущей задохнется.
И ты поняла, что разница между любовью и влюбленностью заключается в том, что когда любишь – хочется с этим человеком – ЖИТЬ, тихо, спокойно, без экзальтации и всплесков. А когда просто влюблена – хочется из-за него непременно УМЕРЕТЬ! С пафосом и фейерверками.
Утро принесло радостное предчувствие: мол, осталось лишь немного подождать – и абсолютно все в твоей судьбе изменится к лучшему! Хворь отступит, волосы отрастут, любимый – заново в тебя влюбится, новая работа – найдется. И тогда твоя жизнь непременно заиграет! Ну, если не красками, то хотя бы на балалайке. Это все-таки лучше, чем совсем ничего.
И очень зря, что кто-то до сих пор не верит в волшебную силу Мирозданья! Потому что, когда всё уже конкретно и вконец, просто зажмурить глаза, закрыть уши руками, разозлиться, закричать! Да без разницы что. "Мама, ниточку распутай!" – например. И "распутывает" так, что после даже сама с собой разговариваешь только шепотом. Дескать, благодарствую, Космос. Почудили и ладно. И так за троих свезло.
Вот так вот вслушаешься в собственное сердце, а там – свист! То ли соловьи поют, то ли казаки на лихих скакунах скачут, то ли вольный ветер гуляет! Транзитом. Из головы.
И как только наступает тот судьбоносный момент, когда он тебе уже не родной и, что греха таить, даже не двоюродный, и ты забываешь, как он выглядит и звать его как, его неожиданно кто-то приносит. Скорее всего, черт. Приносит, прямо у порога, как брошенного младенца, складывает, и записочка – чин чинарем! – сбоку приколота: "Это Вам". Ты близорукие глаза впотьмах насилуешь, по строчкам нежным пальчиком водишь, от ерзаний его под порогом и жалостливых вздохов цепенеешь, а потом говоришь в пустоту, громко так: "Извините, но в первый раз вижу!". И – за дверь! А этот на прежнем месте так и лежит. Неопознанный. Сопит, ворочается. Только угрызений от этого – никаких. Просто чей-то абсолютно чужой мужик. В этом точно – никаких сомнений.
Нужно уметь прощать. Надо научиться абстрагироваться от навязчивых воспоминаний. Ну, допустим, пришел он домой за полночь со следами помады на воротничке. Постирай, прости и забудь, наконец! Так нет же, этот кроваво-красный оттиск аккурат у верхней пуговицы, под кадыком, будет тебя и во сне преследовать…
И когда они, наконец-то, встретились и стали жить вместе, она была абсолютно уверена, что все это – неспроста. И что руку к этой судьбоносной встрече приложили звезды. Но однажды подняла глаза к звездному небу, на котором отчетливо светился Ковш Большой Медведицы. И не кто-нибудь, а сама Медведица тотчас же опровергла ее предположения: "Не при чем".
И при всем при этом, абсолютно неважно, когда именно он появится. Главное для женщины – продолжать верить и ждать. И вот однажды, когда, казалось бы, многолетнему терпению уже придет конец, неожиданно раздастся стук в дверь, и войдет он – любимый, единственный, желанный! Правда, чуть сгорбившись и сразу же со стаканом воды.
А иногда очень хочется быть легкой, почти невесомой! Чтобы оттолкнулась однажды, взлетела, взмыла! А потом и унесло бы тебя куда-нибудь очень далеко…На другую половину глобуса…В жаркие страны…К чертовой матери.
Или же хочется заснуть в своем 20-этажном "скворечнике", а проснуться…на берегу океана! Лежать посреди золотого песка, в чем мать родила, ловить своими выпуклостями ошалевшее от зноя солнце. От фантастичности момента – кричать! От переполняющего сердце восторга – плакать! Локоны теребить, глаза жмурить, ракушки с плеч стряхивать! Мама дорогая – РАЙ! И тут голос с небес: "Расслабься, дорогая. Волноваться так – не надо. Обратной дороги нет". Отныне и присно ты здесь – навсегда…И вот тут бы ты заметалась!
И вот он появляется на пороге твоего дома – твой герой, твой рыцарь. В бэтмановском плаще – его глубокие интересы – и с пластмассовой сабелькой – его нехитрое наследство.
И наступает он, важный момент взаимности. Когда, казалось бы, все позади: страдала, плакала, руки заламывала. Звонила – ни свет ни заря. Писала ему – в ночь. Просила, умоляла, верила. На что-то надеялась. Ждала. Дождалась. "Я не люблю тебя. Больше. Тоже. Теперь. Прости".
И еще. На будущее. Захотелось кого-нибудь пожалеть – только к груди не прижимай! Сделай сочувственное лицо. Охни для приличия пару раз. Руками импульсивно взмахни. Головой сокрушенно покачай. В крайнем случае, почеши его под подбородком.
И если бы меня спросили, кем бы я хотела быть в следующей жизни, я бы честно ответила – Агафьей Лыковой. Хотела бы шляться по таежному лесу с грибным лукошком, разговаривать с птицами, носить юбку на веревке, косу – в пол, съедать на ночь по бублику, знать, откуда берутся дети, и не знать, как это – "захотел и ушел к другой". Не понимать, как это "захотел и ушел к другой". Или – "Захотел и по доброй воле ушел к другой". Или – "Захотел и по доброй воле ушел к другой. И до сих пор жив!». А посланный за ним вдогонку таежный медведь – до сих пор голоден.
А скольких из нас уже поймали на жалости! Вроде, клянешься, что никогда, божишься, что упаси Бог, что только сильного, выносливого, стойкого, у которого слезу не вымолишь, крик о помощи – не вышибешь, который прутья железные одним махом гнет, кирпичи – как рафинад! – одним ударом раскалывает, у него проблем по жизни с детства нет, он и в час, когда паршиво, хорохорится! Влюбишься, закружишься, размечтаешься…А потом сказка заканчивается и начинается быль. Прижимаешь его к себе по-бабьи плотно и – айда выть. И он, почувствовав смену жанра, прижимается к тебе, плачет.
А еще…Тебе и мама постоянно твердила: "Под лежачий камень вода не течет". Поэтому не надо останавливаться на достигнутом. Подцепила его на крючок, грамм 50 коньячку для храбрости ухнула, откашлялась, рот алой помадой намазала и выдохнула ему в лицо одним предложением: "Я, конечно, могу и ошибаться, но мне почему-то кажется, что Вы и есть – мужчина моей мечты". И пока он ерзает как уж на сковородке, в телефоне рассеянно роется, глаза к потолку закатывает, придумывает, как бы интеллигентнее тебя послать, ты – отработанным движением! – еще раз по 50 и берешь реванш: "Хотя…нет! Извините, мужчина, обозналась. От усталости, скуки и недостатка освещения еще и не такое привидится. Это все-таки были не Вы".
И потом…Ты-то ждешь, что он все-таки придет. На одно колено упадет. Кольцо из кармана пиджака достанет. "Выходи за меня замуж!" – скажет. Ты мимо табурета сядешь. Вся родня с пирогами забегает. Мама поплачет. Папа – выпьет. Соседи запричитают. Подружки заохают. Он засмущается. Потом загордится. Один только кот – даже глазом не моргнет. Мол, в прошлый раз ты водопроводчика ждала, а квартиру все равно затопило. Даже мыши в подвале в резиновых сапогах ходили! С такой хронически нездоровой фантазией лучше о космонавте мечтать.
И так как ты – девочка, ты знаешь: сначала у дракона отлетает голова и только потом – честным пирком да за свадебку. А он – мальчик. Его другому учили: девок вокруг много, в драку из-за них не лезь, потому что куда ни придешь – везде для тебя поляна накрыта. А свадебка? Приманка для девочек. Свадебка – это сказки.
А еще есть в языке такое чудесное слово – ОБВОЛАКИВАТЬ. Вот находишь ты мужчину своей мечты и сразу же начинаешь его собой обволакивать. День обволакиваешь, два, отмечаешь про себя, что попривык уже, ненаглядный-то, согрелся, надышался, не брыкается. Через неделю видишь – пошла работа! Так, бедолага, в «облака» твои вписался, что и носа уже не видать! Через месяц – усиленно его в себе ищешь! Вроде, помнишь, что было у него что-то свое, но сам он, увы, уже не помнит, а ты и не ставила перед собой задачи – запоминать! Через год у вас, как ни крути, уже все общее. Разве только шея… повертеть, посидеть, семечки пощелкать! Сколько ни дели, ни умножай, ни раскладывай…Твоя.
После двухчасового диалога с подругой на тему безусловной любви, уяснила, что любить безраздельно – это, в первую очередь, не ревновать! Например, спит он на другом конце города с другой, а ты все равно – спокойна и доброжелательна. Ни в коем случае не звонишь! Истерик посреди ночи не закатываешь. А, наоборот, группируешься, выдыхаешь и тактично набираешь смс: "Может быть…вам пиццу заказать?".
– А главное, ты опрометчиво решаешь: раз я такая невозможная, все в моей жизни будет по-другому, – сказала подруга. – А это означает лишь то, что у тебя все будет точно так же, как у других! Тютелька в тютельку! Только всяких мерзостей будет чуть больше. Исходя из степени твоей невозможности.
– И еще, – добавила подруга, размешивая лед в Мартини алюминиевой вилкой, – пройдет каких-нибудь пара месяцев, и этот мерзавец поймет, какую чудесную женщину он потерял. Если он не дурак, конечно. – Чтобы это понять? – Чтобы так долго тянуть.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он в телефон. И по интонации его голоса, ты понимаешь, что ему решительно все равно, что происходит – беседа бывших любовников или спиритический сеанс.
И он вдруг говорит: "Я не знаю, что мне делать с этим чувством" таким голосом, что создается впечатление, что и прошлое чувство далось ему нелегко. От того и запрятано куда-нибудь очень глубоко! Например, лежит себе, связанное, с кляпом. В багажнике.
А это типично женское выражение – "Лишьбыбыл!". Мол, у подружки Любы "лишьбыбыл" есть, а я чем хуже? Сказано-сделано! Парочка "лишьбыбылов" за год, и вот при ночном подсчете овец во время очередной бессонницы ты постоянно сбиваешься на одной из них. Замыкающей. В твоем платьице.
Иногда мы целуем их из благодарности, что самые наши заветные детские мечты наконец-то материализовались, и мы получили в подарок от Господа куклу, которую можно поить, кормить, одевать, обувать и спать укладывать! И не обратно в коробку, а рядом с собой. А мама – хоть вся изругайся!
А ведь еще как бывает: доведет он тебя своими придирками до белого каления, а потом виновато в глаза заглядывает и спрашивает, участливо так: "Что случилось?". А у тебя на его "случилось" подходящего политкорректного ответа нет. Да, ладно бы ответа! Под рукой – даже самой малюсенькой сковородки!
А еще есть такое слово ДОВЫБИРАЕШЬСЯ. Мол, сначала, тебе хочется, чтобы мужчина был красивым. После – красивым и денежным. С возрастом добавляется прилагательное "умным", "красивым" – теряется и куда-то сбоку примыкает – "понимающим". В зрелости "умным" с "денежным", не прощаясь, уходят. Остается один – "понимающим", но и тот чего-то недопонимает, потому что все чаще хочется послать его к черту и до зубовного скрежета хочется красоты!
– Надо не закисать, как простокваша, а освободить в сердце место для нового чувства, – сказала подруга. Освободила. Разве что не прошлась по сердцу с пылесосом. Судя по хирургической чистоте, чувство ожидается большое и светлое. Правда, немного деформированное. Аортой.
А потом ты же знаешь: если у всех обычных людей мозги, то у тебя – опил и эмоции.
– Вернись, я всё тебе прощу, – говоришь ты ему под настроение. Он штаны на низком старте рвет, языком во все стороны машет, добегает, до звонка дверного дотягивается.
А в ответ – тишина. Ты-то тоже, чай, не баклуши бьешь – моральный урон от его ВСЁ подсчитываешь.
– У тебя все получится! – строго сказала подруга. – Надо просто немного поднажать! А ассоциации сложились, самые что ни на есть идиотские: "Выдерни шнур. Выдави стекло".
– А была бы ты дурочкой, – сказала мама. – Тебе бы все эти проблемы были до фонаря!Сразу представила себя босоногой, простоволосой, в сарафане, в слюнях, обгоняющей в чистом поле линию высоковольтных передач, трактор и ветер.
У женщин все просто. Заканчиваются киноновелла, сигареты и кофе. Начинаются поиски истины, ожидание и дождь. Она бросается под чужой зонт, видит над головой незнакомца нимб от ночных фонарей, тащит его в свою постель! А утром, чертыхаясь, запинается об его высунутое из-под одеяла копыто.
– Мезальянс всегда был результатом скуки, – сказала подруга, наливая еще по одной. – Вот, допустим, сидит она, молодая, образованная, красивая, в каком-нибудь дворце или замке. Тоненькими пальчиками кружево ткет. Папа – в походе. Мама – с мигренью. А за дверями – гвардеец! Высокий, крепкий, тупой как пробка. Зато – смазливый. От ратного дела Бог уберег. Она кружево – в сторону, от нянек – шасть! И все! Из прически – шпильки, из глаз – искры! А через полгода – под венец. По "чрезвычайным обстоятельствам", которые уже на нос лезут. Скажи, не так? – Так, – ответила я, не закусывая. – Вариантов нет.
Мне нравится глагол ПЕРЕКЛЮЧИТЬСЯ.
Типа, ты только переключись на кого-нибудь другого, и все пройдет. Как переключаться с проблемы на проблему, с канала на канал, с темы на тему – я знаю. На какую кнопку нажать, чтобы переключиться на другого человека? Разве что – на сонную артерию.
– Главное, не уставай доказывать, как сильно ты ему нужна! – сказала подруга. – Допустим, делает он что-то по хозяйству, нууу…картину на стену вешает, и вдруг – упс! – палец прищемил! Не жди, когда он молоток из рук выронит и скажет классически безотносительное "До свадьбы заживет". Сразу же кидайся к нему и дуй! На палец, говорю, дуй! Как долго – не могу сказать. Теоретически – пока не замерзнет.
– Когда мужчина хочет женщину, ему абсолютно не важно, в каких они отношениях, – сказало бесконечно любимое существо. – Она может быть зла на него, обижена, равнодушна или, наоборот, агрессивна. Ему до фонаря! Он хочет и поэтому не замечает ничего! Ни выброшенного вперед среднего пальца. Ни направленного ему в лицо дула…
И ведь сколько раз уже такое бывало! Увидела, влюбилась, завертелось! Сон и покой – к черту! У светофора срываешься на "красный", потому что вся в мечтах. И чтобы даром ему такой красавицей не достаться, придумываешь для него какое-нибудь страшное испытание. Дескать, дело, если по существу, житейское – тебя завоевать, но пусть только попробует с ним не справиться! Потому что приличной барышне прийти к мужчине готовенькой и остаться у него на ночь – нельзя. Приличные ломаются, для порядку, месяца два, а потом приходят, остаются, а наутро уже встречают его на кухне – все в белом. Неделю ждешь, месяц, полгода. Планы перекраиваешь, мечты корректируешь, ходишь пешком. Интересуешься, как бы между прочим, не забыл ли? Расшифровываешь его невнятное мычание по-своему. Покупаешь новый пеньюар. Газуешь, врываешься, суетишься! И запинаешься на пороге о скромный ситцевый фартучек, нечаянно оброненный его законной женой.
Сегодня поняла: встречать мужчину радостной улыбкой противоречит нашей ментальности. Он начинает испуганно озираться, переживать и спрашивать "Что случилось?". Отсюда вывод – мужчину нужно встречать с недовольной мордой! Тогда он чувствует себя расслабленным, в своей тарелке и вопросов не задает. В этом есть что-то архетипическое: как лапти, сарафан, скалка и кокошник.
– Господи! Ну, перестань ты плакать! Ты же не дурочка! Ты прекрасно понимаешь, что забыть такую как ты – невозможно! Ты же не дашь! – сказала подруга.
– В одиночестве нет ничего хорошего, – сказала мама. – Кот – котом, но надо, чтобы кто-то еще встречал тебя, когда ты приходишь домой с работы. Ставил для тебя чайник, например. Ты со мной согласна? – Абсолютно! – ответила я, всхлипывая. – Мне не совсем понятна только одна деталь – почему я должна приходить с работы позже него?
А в юности тебе что внушали? Если есть у тебя руки, ноги, здоровье и относительная соображающая голова – жизнь удалась! И никто ни разу не обмолвился, что есть у тебя еще и гулкое пылающее сердце. И если оно томится – вся схема Микеланджело летит к черту! Искривляется основополагающая ось, ломается внутренний стержень! А вещица-то капризная – пустяковая. С кулачок.
А мировая художественная классика тебя так и учила. На дому и дистанционно. Что настоящая любовь – всегда торнадо. Сносит крышу, забивается в нос, глаза и уши. Руки трясутся, вибрируют стены. Бежать бесполезно, прятаться – негде, пережидать – бессмысленно. Пусть пройдет, пронесется, ляжет, утихнет, сгинет. И к чертям. И можно жить дальше. Велика потеря! И без крыши люди живут.
Стоишь так, вжавшись в стену, сумочку в руках теребишь и думаешь про себя: "Да, конечно, чисто внешне он – не фонтан, умом недалек и, тысяча процентов, мужчина не моего типа. Но, если он сейчас меня поцелует и меня сразу же не стошнит, у нас, может быть, будет роман. С продолжением. У меня дома". "Или не будет, – говоришь себе минуту спустя, вытирая губы. – Продолжения. Сейчас быстренько к нему домой, а потом – путать следы. Все-таки от чего-то совсем немного подташнивает".
Боже…Какой только утешительный бред ни пишут в мужских журналах! Читаю: "Опытному любовнику, пусть даже обладающему скромным мужским достоинством, есть что показать даме в постели…". Дважды перечитала текст. Ни одного убедительного довода не нашла. Пришла к выводу, что, в сущности, чтобы подсластить пилюлю, показать даме в постели можно две вещи – "козу" и карточный фокус.
В детстве определить влюбленность было проще простого: дали в песочнице по башке лопаткой – любовь! Ударили ранцем по спине – она! За косичку пару раз дернули, контрольную по физике списать дали – мама, папа, после школы он на мне женится! А сейчас я в затруднении.
И потом. Когда он, утерев рукавом твои горючие слезы, произнесет сакраментальную фразу: "Детка, мы еще будем с тобой очень-очень счастливы", главное – не упустить момент, а четко и внятно спросить у него: "Когда?". И под протокол!
Хочется! Хочется, чтобы все было как в сказке: русалочий хвост отпал по весне, а ножки выросли! Набегалась этими ножками по бездорожью за принцем, аж до кровавых мозолей! Упс! – заметил, полюбил. Выстрадала себе к осени фату и платьишко, колечко обручальное выбрала и только бы под венец пойти, а тут – бац!– вернулся хвост! И все, финита ля. ВЕРНИТЕ ВЕЩИ НА МЕСТО.
– А что тут мудрить?! – звякнула чашкой подруга. – Что такое "счастливый брак" я понимаю четко: он уважает твое личное пространство и спит только с тобой. – А если не только со мной? – всхлипнула я. – Тогда это только брак и всё.
И потом…Ты же не дурочка! Ты понимаешь, что классическое развитие ситуации, это когда он признался тебе в любви, ты от счастья три недели проплакала, вы наконец-то переспали, а утром он ушел на войну, и его тут же убили. И не важно, что это – лихая година или скучная метафора.
Наревешься до соплей, умоешься, поставишь любимую музыку и…все! Не было у тебя ничего! Ни хорошего, ни плохого! Ни записи в графе "рождение", ни скучных прививок, ни детского сада, ни школы, ни института! Первой работы не было, последней зарплаты, промежуточных склок! Ничего не было! И его, негодяя, тоже. Вернее, не так. Пусть все будет, а в графе "он" – прочерк. Красными чернилами. Вдоль и поперек. И в каждой клеточке – по цветку! Для самооправдания.
И, наконец, ты отваживаешься показать своего избранника маме. Долго готовишься в парадной, поправляешь ему галстук, репетируешь улыбку, теребишь цветы. Мама рывком открывает дверь! При завивке, улыбке, нарядная. Ты – ей: "Вася!". Падение тела. И откуда-то снизу, сдавленным маминым голосом: "Воды…".
И потом…Никто же не знает наверняка, для чего ты ему, бесконечно любимому, так героически нужна. Почему он к тебе, истеричной и ревнивой дуре, так прилип, что про классически-мужское "вертеть, обидеть" забывает, и сознательно выбирает только одно – ТЕРПЕТЬ.
– Нельзя заставить любить?! Понимаешь, нельзя! – кричала она, размахивая руками. – Нельзя принудить человека чувствовать к тебе то же, что чувствуешь ты! Это – дико, жестоко, бесчеловечно, глупо, наконец! И уж, точно, не про нас! Мы же любим друг друга?! Ведь так? Ну, ответь? Чего ты молчишь? Скотч давит? Извини, сейчас размотаю…
И опять же мама права. Не для того она тебя из красавицы в умницу растила, чтобы отдать потом первому попавшемуся мужику, без каких бы то ни было гарантий на "долго и счастливо". Ну, может, с первым попавшимся и перебор вышел, но про отсутствие гарантий – в самый что ни на есть всерьез. Потому что свое кровное отдавать кому ни попадя за одни лишь красивые глаза и сомнительные перспективы – большая опрометчивость! Он это кровное не поднимал, косы не плел, ремнем за двойки не лупил и в музыкальную школу пинками не загонял. И пока мать ночами не спала, ожидая это жизненный "цветок" с гулянок, он, мужик, такие же "цветы" на тех же самых гулянках по углам зажимал. Ему материна бессонница – по барабану. А на все готовое потом прийти – даже свистеть не пришлось! Мол, не надо на меня, мамаша, волком смотреть, все понимаю, все осознал, сволочь я еще та, девочки вашей не достоин, но отдайте ее за меня замуж, иначе сопьюсь! Матери-то это его "сопьюсь" – как острый нож! Не для того она дочкиным пальцем по книжкам правильным водила, чтобы пришло такое вот чудо и психику дочкину поломало вконец. "Вый-ти за-муж не на-пасть", – водила мать пальцем. А девочка, косички, ранец с пятерками, сидела и головой в такт качала, мол, все верно, как Отче наш – не про-пасть бы. Мол, не пропаду, мама. Вы только замуж меня отпустите в 18 лет. Хотя бы посмотреть, что там такое, что все туда хотят. А я долго не задержусь, честное комсомольское. Я только туда и обратно. Я мигом! Одна нога здесь, другая там. А застрянет, так я ее палкой! Мне бы только одним глазком взглянуть, почему за этот штамп женщины до первой крови бьются. Что он такое дает, обещает и гарантирует, что без него бабья жизнь – и не жизнь вовсе, а сплошная фикция? Почему из-за белой фаты, обручального кольца и пьяных родственников столько возни? Почему нельзя просто взять и уйти к мужику с вещами, пожить у него пару месяцев, а потом переселиться к такому же точно, но этажом ниже? И почему в книжках после слова "пропасть" – такая жирная точка? В чем здесь мораль и торжество мифологемы? Вы отпустите, мама, а я быстро. Я даже вещи теплые брать не буду, потому что еще за лето обернусь. Мне бы только один разок на своей шкуре прочувствовать святость традиций. Вкусить, что такое институт брака. А потом – в другой институт. В какой скажете! Мать только головой качает, с тоской смотрит на пришедший в негодность ремень и выдыхает в сердцах: "Черт с тобой! Но чтобы к началу учебного года…". – Честное комсомольское! – кричит дочь, выволакивая из-за двери сумку. – В МГИМО поступлю, мама! Вот увидите!.. А поступает через пять лет в…ветеринарный.
А главное, что какой-то дурак сказал тебе много лет назад, что все в твоей жизни должно быть разложено по полочкам, а ты поверила! График уборки перед носом повесила, тряпок два мешка набрала. А только места для всех жизненных сюрпризов и подарков на этих полочках не хватает, хоть плачь! Валом валятся, петли на полках рвут! Ты – по углам рассовывать, а команды такой не поступало – по углам! А ослушаться ты не можешь. И фэн-шуй не велит. Мол, обычные углы, они для хлама. А для подарков и сюрпризов, раз полок дефицит, есть особый угол – красный. Вот ты и мечешься полжизни, ищешь, где он такой есть. А найти не можешь. Потому что он – пятый.
А, нету рыцарей! Нету, потому что в природе живых вещей они не замечены. А то, что приходит к тебе какое-то лязгающее железом чучело, трясет копьем и мечом, на колени падает, коня мимоходом пинает – это галлюцинация. Книжку закроешь, комнату проветришь, проморгаешься, закуришь и – финита ля. Довольно. Дон Кихоты в продажу не поступали.
Не надо бояться расставаний. Ты просто представь, что ты провожаешь его…на военную службу. Ну, допустим, в рекруты. Провожаешь, рубаху ему с собой чистую кладешь, вешаешь ему на шею нательный крест. Насыпаешь в кисет махорки. Плачешь (пойми, так надо!). Дальше-больше! Фантазируй, как через 25 лет он к тебе возвращается – небритый, седой, в той же рубахе, с самокруткой в зубах. Тебе бы поплакать, а – никак! Перед гостями неудобно. Да и пироги в печке сгорят! Киваешь ему на стул. Он усаживается. А тут из комнаты шумной ватагой – дети! Всех оттенков радости! И пока он глаза таращит, ты ему – рюмку в руки и на порог. Извини, мол, парень, жизнь моя как-то без тебя прошла. Мол, и сама не знаю, как так вышло, но сам видишь – обошлось…И ты обойдешься.
Господи…да когда любишь, да ты на шею ему готова залезть! Хочется дергать его, тормошить, перед рожей его удивленной скакать, шарфом как флагом махать, танцевать со светящимися палочками! Лишь бы заметил, гад, раз уж завлек! Лишь бы не дерево у него внутри, не кирпич – снаружи! Пишешь ему, звонишь, угрожаешь, ревешь, валерьянку пьешь, шоколадом давишься. Фигушки! Но стоит только послать…
– И еще для любого человека очень важно получать от другого человека хотя бы маленькую порцию душевного тепла, – говоришь ты.– Чтобы не замерзнуть или чтобы выжить? – спрашивает он.– Чтобы продолжать оставаться с человеком, – отвечаешь ты, – душе всегда должно быть тепло.
– А тебе не кажется, что это немного опрометчиво – видеть в каждом встреченном тобой мужчине – негодяя, – сказала подруга. – Иногда среди них попадаются и порядочные люди. Скажем, в районах Крайнего Севера порядочным может оказаться каждый второй. А в Зоне Вечной Мерзлоты – страшно себе представить! – каждый первый.
Советы сексологов мужчинам: "Женщина обладает богатой фантазией, поэтому во время секса она вполне может представлять вместо вас, например, красавчика Джонни Деппа. Но на качество секса это не влияет…". Логично. Открываешь глаза и говоришь ему, зевая: "Знаешь, дорогой, не расстраивайся. Вот и у Джонни Деппа сегодня не получилось. Хотя где он, и где – ты…".
А еще ты знаешь, что, как бы ни изломала тебя жизнь, всегда найдется хотя бы один умный человек, который скажет тебе: "Дура! Смотри вперед! Будь сильной!". И ты сразу же поймешь, что быть сильной позитивной дурой – это как раз то, чего тебе так не доставало будучи дурой слабой.
А иногда одиночество реинкарнирует тебя в брошенную хозяевами собаку: ты плетешься в холод и стужу за первым, кто погладит тебя по голове, и в те минуты, когда он падает или просто спотыкается, останавливаешься – прямо посреди лужи! – и преданно заглядываешь ему в глаза.
– И не надо говорит мужчине: "Я простила тебя" с такой интонацией, что он должен тотчас же подорваться и руку тебе поцеловать, – сказала мама.
Ну, и ты, соответственно, мимо него лисой прошла, хвостиком махнула, полбашки ему своей офигенностью снесла, благо, он успел рот закрыть, а то бы еще и язык от предвкушения сладкого вывалился.
– Ты должна радоваться, дурочка, год Лошади – это же твой год! – сказала подруга. – Я и радуюсь, – хмуро ответила я. – Только вот седло, когда переходишь в галоп, очень уж брюхо натирает.
И ты же понимаешь, что халявы не будет. Что, как ни крутись, невозможно жить вечно! В песнях ты не останешься. Пароход твоим именем не назовут. Вроде, и справедливо все, но все-таки немножко обидно. Хотя бы за ту же манную кашу, которой ты когда-то добросовестно давилась, чтобы никого в этом мире не подвести.
А еще есть такое слово НАВСЕГДА. "Мы же навсегда вместе?" – спрашивает она, потому что не задать ему этот типично женский вопрос она не может – такова жизнь. Это – тот самый вопрос, который задает своему герою каждая лирическая героиня, не очень-то надеясь на честный ответ. "Навсегда", – не моргнув глазом, врет герой, пуская жанровую слезу и сжимая героиню в своих объятьях! "Навсегда! – кричит она, задыхаясь от нежности, важности момента и несбыточности своих надежд. – Навсегда вместе!". Всю ночь она строчит ему восторженные письма, клянется в верности, обещает родить троих детей и даже – закрыть ладонью глаза. Потом вздрагивает, вспоминает про "навсегда", вычеркивает "глаза" и оставляет "стакан воды". А утром он, не читая, отправляет всю пачку в корзину и – вдруг! – уезжает путешествовать. Налегке.
– Не понимаю я нас, женщин, – сказала подруга. – Вышла замуж, крылья сложила, онасестилась. Не надо жить в плену у обстоятельств! Докажи ему, что ты умеешь летать!– Как это? – удивилась я. – Ну, не знаю…Учуди что-нибудь! Целоваться на крышу затащи! На шпильках голой по комнате пройдись! Гимн студенческий спой! Только не сиди сутками на карнизе и не каркай!
А в принципе, все, что составляет наш нынешний женский характер, было заложено еще в детском саду. Просто вспомнилось, как играли с мальчиками в "дочки-матери": "Ты посиди с ребенком, а я пойду на работу". И он сидит, бедный, на качелях, как наказанный. Сопли рукавом утирает. Нянчит пупсика.
А извечная женская мудрость тем временем криком кричит, что нельзя быть влюбленной в мужчину по самую печень! Потому что засядет он там, а обратно – никак! В душе от него – тошнота, по спине – легкий озноб. На языке – горечь! На имя свое больше не откликается, руки при встрече не подает. Обещаниям "расстаться друзьями" – не верит. Можно, конечно, на Вы не идти, соломки себе под мягкое место постелить, а ему, в свою собственную печень, шашку дымовую кинуть!
Чтобы наконец-то задохнулся, гад, и пощады попросил. Чтобы вещички свои в синем тумане собрал и домой навострился! Кинула, зажмурилась, ждешь! А справа по курсу, чуть ниже пояса – то ли песня, то ли стоны. И что-то кустовое, разлапистое к самым твоим ребрам тянется и по пути ароматы издает. А в самом букете – записка: "Лежачих не бьют". Стало быть, разморило его с непривычки твоими туманами, дрыхнет. Надо будет попозже его, негодяя, накормить.
А самое обидное, что он, может, сидит сейчас и думает:
– А вот интересно, если поманю – прибежит?
И пока ты – мысленно! – отрицательно мотаешь головой, он уже представляет в красках, как ты бежишь с пеной у рта, а он издалека манит тебя пальцем. Манит тебя, злорадствует, ухмыляется. И видит, что ты-то – упс! – с гранатой! Веселая, гордая, независимая! И с надписью на бронежилете: «Спасибо за курс молодого бойца, сволочь!».
– Женщина не должна давать мужчине повод, что она умнее, – сказала подруга. – Только так можно сохранить свой брак. Вот, например, смотрим мы с мужем новости по "ящику", а я возьми да спроси: «Ой, а что это за торговец апельсинами?». А муж мне, зло так, отвечает: «Дура, это Саркози!». И идет на кухню, гордый.
Да, может, мы и дуры, бабы, что всем нам, едва ли не с самого рождения, любви хочется! Половинки своей, четвертинки да даже осьмушки, чтобы приложить ее к сердцу – как пазл! – а она бы приросла! Вросла корнями! Уголками слабенькими, как веточками, зацепилась – и побеги бы по душе пошли! Зеленые! Жизнеутверждающие! А одиночество – удел слабых и не верящих. Не умеющих ждать.
И самое главное, начиная отношения с мужчинами, надо помнить, что мы – не подарок Вселенной, а самые что ни на есть обычные женщины, ничего такого экстраординарного в нас нет. Мы – простые русские бабы из плоти и крови. Слабые, ранимые, хрупкие, временами даже беспомощные. Безусловно, уступающие им в оригинальности мышления и отдающие должное их практическому уму. И тот факт, что, обладая этим скромным природным багажом, мы до сих пор не рассматриваем их пыльные подметки – это случайность. Как и то, что не успеваем поднатужиться, чтобы носить их на руках. Впрочем…может, и к лучшему, что не успеваем. Вынесли бы уже давно. Разом. Всех.
А традиции – они с годами не меняются. Прорыдаешь всю ночь в подушку, фотографии его искромсаешь, письма порвешь, а утром, собрав вокруг себя побольше народу, неожиданно выпалишь: "Начинаю новую жизнь!". Выпалишь, ждешь, а…ничего! Оркестр не заиграл, гром не грянул, ни один мужик не перекрестился. Эффекта – ноль. Но ждешь же! Ждешь! Народ пошушукается в сторонке, пальцем у виска покрутит и хорошо, если не сбежит.
Мол, судите сами. Девчонка-то не совсем здорова. Румянец на щеках – кое-какой. Ручки дрожат. Глазки грустные. К подошвам обрывки бумаги прилипли. Видать, что-то всю ночь рвала. Вы в лицо-то ей, товарищи, не смейтесь. Но и поощрять – особо не поощряйте. Не ломайте традицию. Пусть для начала в комнате своей приберется, тушь с подбородка вытрет, шнурки завяжет и что-нибудь менее глобальное начнет. Свет в туалете выключать. Ногти не грызть. Зубы по три минуты чистить. Так, глядишь, и забудет про новую жизнь. Да, и стоит ли ее начинать, товарищи, когда старая еще не закончена?
Когнитивный диссонанс
А ты все крыльями в панике бьешь! Новую прическу не оценил! Новое платье не заметил! Новое блюдо не распробовал! Бедненький! Надо бы в лобик его поцеловать, температурку померить, руку его мускулистую к сердцу прижать – пусть послушает, как оно вместе с тобой волнуется! А, может, по работе у него что-то так? А, может, соли в бифштекс много кладешь? А, может, весна эта снежная на него так отвратительно действует? Ноженьки его – на диванчик, под голову – подушечку, рядом, на табуреточку – подносик с кофе! Подолом как опахалом машешь, слезки жемчужные пускаешь. А у него, на самом-то деле – все зашибись! Просто он тебя, такую бриллиантовую – в упор не видит.
А Мировая Гармония – далеко не дура! Если она посылает тебе отношения, любимую работу, хороших людей и маленькие приятности в виде книг и кино, то стены и крыша тебе не нужны. Наслаждаться жизнью можно и под открытым небом! И уже не важно, что на нем никогда не бывает звезд.
А еще мужчинам очень нравится выражение СЕКС БЕЗ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ.
– Я готов с тобой встречаться, – к примеру, говорит мужчина. – Только мне нужен секс без обязательств.
И пока ты прихорашиваешься перед зеркалом и чистишь туфли, секс сидит на кухне в одних чулках, хлещет виски с колой и на любые твои уговоры пойти с мерзавцем на контакт, отвечает четко и по существу: "А пошли его нах". Что в переводе означает: «С чем пришел – пусть с тем и уходит. Без обид».
А потом он принимает воинственную позу и спрашивает тебя уже в дверях: "Если хочешь, я могу задержаться, потому как не совсем понимаю, что ты будешь делать, если я совсем уйду?". Ты на часы незаметно поглядываешь и терзаешься изо всех сил – сказать ему, наконец-то, про стирку или нет?
– Я бы на твоем месте не стала с такой легкостью относиться к своему возрасту, – сказала подруга. – Если он по профессии, действительно, архитектор, а не археолог.
И только с приходом весны ты начинаешь замечать, сколько в нашем замечательно красивом городе замечательно красивых, но уже удачно пристроенных мужчин! Они даже по улицам передвигаются как матадоры. Обручальными кольцами наружу!
И прямо видишь такую картину: что сидишь ты в переходе у метро, с табличкой на шее как поджигатель – ХОЧУ СЕКСА. Мужики краснеют, мимо пробегают, спотыкаются, а женщины – все как одна! – всхлипывают и руку жмут.
– И потом, – сказала подруга. – Они же так гордятся тем, что могут с легкостью затащить любую 20-летнюю к себе в постель! Дурачье! Пусть попробуют затащить туда нас, 40-летних. – Я, кажется, догадываюсь, почему они не пробуют, – ответила я. – Если нас туда один раз затащить, то потом не выгнать. – А если и выгнать – то с трудом, – поддержала подруга и "чокнулась" со мной "Токайским".
Удаляла смс в папке "Любимый"…– Чем занята? – весело спросила в телефон мама.
Рассказала. – А всю папку нельзя было удалить? – удивилась она. Утерла нос, потекла красной нитью по древу, запнувшись на фразе "когда он любил". – А он-то знал, что тоже любил? – убила мою логику мама и быстренько "отключилась".
И вот ты снова видишь себя героиней буржуйского кино! Ты стоишь перед алтарем в подвенечном платье, не накрашенная, босая, в венке из полевых цветов. Рядом он – простоволосый, в льняных штанах, рубахе навыпуск. Светло на душе, тепло, радостно! Священник, больше похожий на херувима, смотрит на вас с надеждой и любовью и исключительно ради "галочки" спрашивает зал: "Если кто-нибудь знает причину, по которой этот мужчина и эта женщина не могут быть вместе, пусть назовет ее!". Вы перемигиваетесь – все же свои! Смеетесь как дети. И вдруг за вашими расслабленными спинами вырастает лес рук.
А еще и Святки не наступили, а тебе уже снится самый что ни на есть рождественский сон! Будто идешь ты по заснеженному лесу, простоволосая, босая, в новом шелковом халатике, что мама на новый год подарила, а за руку – одними пальцами! – его держишь! Только кто он и по сезону ли одет – сновидение рассмотреть не дает. Да, это и не главное! Словом, идете вы между упакованных в изморозь пней и елок, а навстречу вам – дюжий дед! Все, как положено – в красном кафтане, в шапке, с посохом! И, как на рождественских открытках – с бородой! – Что, – спрашивает он тебя, – красна девица, этого ли молодца ты себе давеча загадывала? Не ошибся ли я, часом, в стариковском желании тебе угодить? Ты на спутника своего внимательно смотришь – и от ужаса просыпаешься! Прямо на глазах! И Дед Мороз, оставаясь с ним в лесу тет-а-тет, за бороду прячется. Плачет.
– Уверена, что он сидит сейчас и переживает, – сказала мама. – Не факт! – ответила я. – Могут быть и другие варианты: лежит и переживает, идет и переживает. Только кто виноват, что ему не нравилось радоваться и лететь!
А тебе еще бабушка говорила, дескать, если в этой жизни с любовью не везет, в следующей – повезет обязательно! Глаза закрываешь и видишь – мечется по ромашковому полю архангел Гавриил, по коленкам себя бьет и кричит – зло так! – в твою сторону: "Черт бы ее побрал, эту страдалицу, столько ополоумевшего от страсти народу с собой привела! А на проход в Кущи у нас – квота!".
– Перед днем рождения всегда так, – сказала подруга. – Какие-то метания, стенания, поиски смысла жизни. Но как только перевалит за…уточнять не будем, так сразу же хочется летать, творить, жить! И даже не важно с кем.
А потом тебе снится. Что стоишь ты, неприлично красивая, у алтаря. Невесомая, нежная, вечная, как херувим. Незабудки в волосах, жемчужинки – на платье. Букетик в руках теребишь, на двери оглядываешься. И тут врывается ОН! Волосы дыбом, галстук на спине, язык – на плече! "Стойте! – кричит. – Я должен поцеловать невесту!". Все присутствующие, ясен пень, в шоке. Дескать, неслыханное дело – так опоздать! Мол, у нее, у бедняжки, черные дорожки на щеках от дорогой несмываемой туши. Жемчуг на платье потускнел. Цветы в руках завяли, а этот – "стойте!". Да прогнать его в шею и – дело с концом. А он не унимается. "Стойте и все тут!" – кричит. Священник Писание вниз опускает, лоб морщит, дескать, хмурится. Он на колени перед тобой падает, за подол у платья тебя хватает, пот со лба утирает, шепчет "Прости".– Дай хоть поцелую, – просит. К губам твоим тянется. И тут ему Священным Писанием – четко в лоб! Мол, ты, негодяй, у жениха разрешения спросил? Он тут не для красоты у алтаря стоит. И не для "галочки". И если он без пяти минут муж, то ты – без пяти минут покойник. Поэтому забирай свое "прости" и давай проваливай! Гости руками рассерженно машут, кричат, возмущаются. Он к платью твоему прилип – расстаться боится. Жених рукава засучивает – к драке готовится. А ты стоишь…невесомая, нежная, вечная. Незабудки в волосах поправляешь, жемчужинки с платья отковыриваешь и только и шепчешь под самый купол: "А что я говорила…Наша…Наша взяла…".
Конец ознакомительного фрагмента.