ГЛАВА 3. Трускавец
Позади осталась долгая дорога и необычные события, позади остались встречи на перроне, устройство на новом месте, первые дни привыкания к новому месту и отъезд отца.
Андрей с мамой снимали летний флигель рядом с большим частным домом, к которому примыкал земельный участок с огородом и садом.
Мальчик всегда трудно привыкал к новому месту, к новой кухне, поскольку дома всегда готовила бабушка, и мамина стряпня ему поначалу не нравилась.
С хозяйскими детьми, которые говорили на украинском языке, он особенно не подружился и большую часть времени находился в обществе мамы, читал в одиночестве или бродил по дорожкам невдалеке от дома и скучал.
Но постепенно ностальгические настроения стихли, он привык к ежедневным прогулкам по парку и лесу, которые находились рядом, привык к маминой кухне, отсутствию бабушки и ежедневным походам «на воды».
Ему даже стал нравиться этот размеренный и одинокий образ жизни – без товарищей и игр; после странных событий в поезде мальчик стал замкнутым и склонным к одиночеству.
Он часами наблюдал за огромными улитками, повсюду обитавшими в трускавецком парке, ему казалось, что он начинает понимать их медлительную жизнь и такие же медленные мысли и ощущения. Казалось, иногда его охватывало чувство уюта и защиты закрученных в спираль раковин, в которые можно спрятаться от мира и его опасностей.
Как-то по-особенному он начал относиться к деревьям. И в обустроенном парке, и в его более дикой части, похожей на настоящий лес, у него появились свои любимые маршруты и свои любимые деревья.
Каждое дерево было личностью, он подолгу задерживался то около одного, то около другого и беседовал с каждым из них, причем то, что он доверял дубу, он не мог доверить одинокой развесистой сосне и уж ясное дело, с легкомысленной молодой березкой разговор был совершенно иной. Общение с деревьями все больше захватывало его, иногда Андрею казалось, что они гораздо мудрее и лучше людей, что их можно посвятить в те тайны, которые нельзя доверить людям, он уже чувствовал, как корни качают влагу из почвы, как эта влага по тоненьким капиллярам медленно поднимается в ствол и крону.
Ему казалось, что он видит в смутных, бесформенных, независимых от сознания образах состояние и ощущения деревьев: их боли и радости, тревоги и обиды, их шутливое и игривое настроение.
Иногда Андрею казалось, что деревья шепчутся о нем: он знал, когда они довольны, а когда недовольны им. Деревья любили сплетничать, особенно молодые, растущие сплошняком, они могли передавать очередную весть по всему лесу и дружно ее обсуждали.
Мальчик стал смутно догадываться, что в деревьях скрыта хоть и совсем не похожая на человеческую, но самобытная и напряженная жизнь.
Иногда его охватывала тоска, и он до боли пытался вспомнить то, что пережил в поезде, но, к сожалению, ничего, кроме смутных образов, к нему не приходило. Его все время мучило ощущение, что разгадка где-то рядом, что необходима какая-то зацепка и он вспомнит все, что для него сейчас важнее всего на свете.
Помимо этого у Андрея появился интерес к противоположному полу, хотя раньше особых симпатий к девочкам он не испытывал, предпочитая любви чисто мужскую дружбу. Теперь же он украдкой заглядывался на нарядных незнакомок во множестве гуляющих по парку. Естественно, его привлекали не только сверстницы, но и девочки постарше и даже взрослые девушки, но интерес этот носил чисто созерцательный характер, и смелости познакомиться с кем-нибудь из них он в себе не находил.
Часто Андрей вглядывался в лица, ему казалось, что он должен узнать кого-то, кто сможет объяснить его смутные тревоги, но как, собственно, это должно произойти, как подойти и что сказать – он себе не представлял.
Мамин отпуск подходил к концу, оставалось всего несколько дней до отъезда. Каждый вечер он ложился спать, с тайной надеждой снова увидеть девочку, которая называла себя Единственной, но ничего не происходило; сны были смутные, тягостные, он блуждал по каким-то коридорам, из которых не мог выбраться, и просыпался с явным облегчением, что сон закончился. То видел себя на берегу незнакомого моря, где он бродил в надежде кого-то встретить, но никого не встречал, и ничего похожего на чувство безмятежного покоя к нему не приходило.
Однажды прохладным пасмурным утром Андрей вышел в сад. Моросил мелкий дождик, погода, казалось бы, не предвещала никакого улучшения в ближайшие несколько дней, которые ему оставалось пробыть в Трускавце.
Неожиданно к калитке подъехало такси, и из него выбрались молодая красивая женщина и девочка лет десяти. Пока женщина выгружала чемоданы и расплачивалась с таксистом, мальчик украдкой наблюдал за новоприбывшими. Мать не особенно привлекла его внимание, и он остановил свой взгляд на девочке. Нельзя сказать, что в ней было что-то особенное: худенькая, длинноногая, по-видимому, выше его ростом, волосы светлые, слегка вьющиеся, не достающие до плеч. Лицо удлиненное, глаза большие, светлые. Пожалуй, ее можно было назвать красивой – по крайней мере, миловидной. Таких девочек он десятками встречал каждый день, некоторые были гораздо красивее, и все же что-то Андрея взволновало в ее лице и фигуре, она показалась ему странно знакомой, словно они не только встречались, но и хорошо знали друг друга, словно с ней были связаны удивительные события какой-то другой жизни, которую он совсем забыл, но которые было необходимо вспомнить.
Как будто почувствовав на себе пристальный взгляд, девочка повернулась в его сторону, их взоры пересеклись на мгновение, и мальчик готов был поклясться, что на лице ее промелькнуло изумление и растерянность. В ту же минуту она отвернулась с надменным видом и с какой-то преувеличенной старательностью стала помогать маме вытаскивать из машины вещи. Еще через минуту они звонили в двери хозяйского дома, где их, по-видимому, уже поджидали.
Андрей сам удивился тем чувствам, которые на него нахлынули, но, приписав их слишком богатому воображению, быстро ретировался в дом завтракать.
День прошел без всяких неожиданностей. Они с мамой ходили в парк к источнику, затем обедали, гуляли по городу, снова пили нафтусю, и в свое обычное время мальчик оказался в кровати. Немного поворочавшись с боку на бок, Андрей стал впадать в обычное предсонное оцепенение. Неожиданно перед его мысленным взором стали возникать яркие цветные изображения, подобных которым он раньше никогда не видел. Изображения эти не были воспоминаниями и возникали совершенно независимо от его мыслей: он не мог представить, что появится в следующую минуту.
Вначале картинки были статичными, быстро сменяющими друг друга – их даже не удавалось как следует рассмотреть, но через какое-то время их отчетливость заметно возросла, он ощутил, что как бы входит туда и рассматривает их с самых различных ракурсов.
Это могла быть шоссейная дорога, по которой двигались машины, причем через мгновение он уже видел ее словно бы из ветрового стекла. Казалось, дорога, а вместе с ней и лес, ее обрамляющий, катились прямо на него, мимо проносились деревья и встречные автомобили, затем дорога сворачивала, и он мчался по ласковому светлому лесу, по узенькой тропинке, постоянно уворачиваясь от стволов.
Потом изображение наезжало на край обрыва, и он наблюдал лес с высоты, когда деревья кажутся игрушечными, не больше спички. То вдруг он видел вокруг себя горный поток с порогами и бурунами, сдавленный сплошной грядой темных исполинских скал. Чем больше Андрей погружался в эти картинки, тем они становились объемнее, тем отчетливее воспринимались цвета.
Все это продолжалось неопределенно долго, и вдруг Андрей внутренне вздрогнул и как бы моргнул с закрытыми глазами, отчего то, что он увидел, в следующее мгновение пропало: перед ним развернулся знакомый пейзаж с невысокими дюнами, аквамариновым морем и странным замысловатым сооружением из песка. Около песчаного замка стояла девочка из сновидения, и эта девочка как две капли воды походила на утреннюю незнакомку. Девочка протянула к нему руки и, казалось, что-то хотела сказать.
В то же мгновение изображение исчезло, Андрей словно бы вынырнул из своего видения, и в сознании прозвучал столь знакомый голосок, напоминающий звон валдайского колокольчика: «Ну вот ты и пришел, милый, не грусти теперь… теперь… теперь…»
Все его существо наполнилось радостным ожиданием: «Я обязательно познакомлюсь с этой девочкой!» – решил он твердо и с этой мыслью погрузился в глубокий сон.
Утром его решительности заметно поубавилось: что он скажет ей? Что встречался с ней в своих видениях на берегу моря Вечности? Что она показывала ему странный замок с фигурками людей и рассказывала об их встречах в каких-то других существованиях? Да она наверняка сочтет его сумасшедшим! Может, она сама догадается к нему подойти?
Весь день Андрей бродил вокруг сада, стараясь все время держать под наблюдением дверь хозяйского дома, но девочка появилась только к полудню. Она вышла с мамой из калитки и проследовала к автобусной остановке. Девочка рассеянно оглядывалась по сторонам, но, когда увидела Андрея, демонстративно отвернулась, напустив на себя вид, словно он ей совершенно неинтересен.
Мальчик, смутившись, также сделал равнодушную мину, он понял, что при его воспитании и застенчивом характере познакомиться с таинственной соседкой будет непросто.
В последующие несколько дней ситуация повторилась, Андрей проклинал себя за робость, клялся, что при очередной возможности обязательно заговорит с незнакомкой, но когда такая возможность предоставлялась, вся его решительность моментально улетучивалась, да и девочка вела себя так, словно совершенно его не замечала.
За три дня до отъезда мама с Андреем отправились за покупками в центр города. Побродив по магазинам, они вышли к небольшой православной церкви и уселись отдохнуть на скамейку в уютном маленьком скверике. И тут у Андрея впервые в жизни появилось странное непреодолимое желание перекреститься и войти в храм. Мама ничего не имела против, чтобы войти туда, она была достаточно лояльна, хоть и равнодушна к религии, и желание сына несколько удивило ее.
Подходя к входной двери храма, мальчик боязливо огляделся и так, чтобы этого не заметила мама, быстро и неумело – возможно, даже перепутав стороны, наложил на себя крестное знамение, а затем, миновав группу нищенок, вошел внутрь церкви. Утренняя служба уже закончилась, в помещении было немного людей, он остановился в центре зала и огляделся.
Хотя он точно знал, что никогда здесь раньше не был, да и за всю свою сознательную жизнь в храм никогда не заходил, его неожиданно захватило чувство узнавания и никогда им ранее не испытанное ощущение благости. Андрею казалось, что он видел и это убранство, и иконостас, и свечи, и лампадки, ему был знаком специфический запах ладана, и все это необъяснимым образом связывалось в его сознании с девочкой, с которой он безнадежно мечтал познакомиться. Еще через мгновение он вспомнил свое крещение в раннем детстве, на которое его втайне от родителей водила бабушка, и что эту сценку, ожившую и яркую, ему изобразила на песке девочка, называвшая себя Единственной.
Чтобы не потерять нить, за которую он рассчитывал раскрутить весь таинственный клубок, Андрей начал рассматривать внутреннее убранство церкви.
Стены ее украшала роспись на тему библейских сюжетов, содержание которых было Андрею совершенно незнакомо, поскольку единственным известным ему персонажем из всего пантеона библейско-евангельских сказаний был Иисус Христос, которого, как он твердо вынес из школьного курса, никогда не существовало.
Андрея привлекла большая темная икона, отличающаяся от остальных обилием действующих лиц и отсутствием дорогого обрамления. Икона, как он потом узнал, называлась Сошествие во ад и изображала Христа внутри золотого эллипса, спускающегося в преисподнюю, к ужасу коричневых чертей, разбегающихся в разные стороны.
Мальчик рассеянным взглядом пробежал по сценке, которая могла бы выглядеть жутковато, если бы не кукольность фигурок, и вдруг его сердце похолодело: что-то знакомое промелькнуло в облике черного демона, прикованного кандалами к скале, еще мгновение, и он осознал, с кем уловил сходство этого лица, вернее оскала. Перед его мысленным взором всплыла рыцарская трапезная и бледное лицо человека, наполовину скрытое капюшоном. В сознании прозвучали слова: «Раз уж вам удалось пробиться через Коридор, то приходите, присоединяйтесь к нашему столу» – ему даже показалось, что изображение демона на иконе подмигнуло и закивало головой.
В следующее мгновение видение пропало, оставив липкое чувство страха, он отшатнулся в сторону, и тут произошло то, что он меньше всего ожидал: он натолкнулся на девочку – свою соседку, познакомиться с которой уже потерял всякую надежду.
Бормоча извинения, Андрей вдруг понял, что судьба дает ему шанс, и если сейчас он не найдет в себе смелости заговорить, шанс этот никогда уже более не будет предоставлен.
После слов «Извини, пожалуйста, я нечаянно» он сделал вид, будто только сейчас узнал девочку и, почувствовав неожиданную решимость, улыбнулся и выпалил:
– Здравствуй, а я тебя знаю, ты приехала три дня назад и живешь рядом с нами. Что ты здесь делаешь? – добавил он, не подумав, что этот вопрос можно было бы задать и ему самому.
– Где здесь? – как показалось Андрею, слегка раздраженно спросила девочка. Казалось, она была занята чем-то важным, от чего ее в самый неподходящий момент отвлекли.
– Ну, я имею в виду здесь, в церкви, – продолжал развивать успех Андрей. – По разговору я слышу ты нездешняя, не с Украины. Отдыхать приехала?
– Да, из Москвы, – слегка улыбнулась девочка, явно меняя гнев на милость.
– А я из Ленинграда. Сначала здесь жил папа, он камни в почках лечил, затем мы с мамой сюда приехали – она вон там, иконы рассматривает, а через три дня мы уезжаем. – «Зачем тогда знакомиться, если все равно скоро уезжаю», неожиданно пришло ему в голову.
– А я здесь до конца августа, отсюда сразу в школу. Мама почему-то решила, что нафтусей можно лечить не только почки, но и кишечник, – уже более оживленно поддержала разговор девочка. Я здесь ем одни арбузы и пью нафтусю, а то у меня плохо пища переваривается. Кстати, а что ты в церкви делаешь? – неожиданно повторила она его провокационный вопрос. (Надо напомнить, что действие разворачивалось в середине шестидесятых годов, когда посещение церкви было поступком, несовместимым с моральным обликом юного пионера.)
Андрей потупил глаза:
– Да так, мы с мамой сюда первый раз зашли. Мама стариной интересуется, – соврал он. – А я – за компанию. Однако здесь интересно, ничего страшного нет, как нас в школе учили.
Девочка посмотрела на него внимательно, впервые за время разговора в ее лице проскользнуло странное выражение, показавшееся ему знакомым.
– А чего же ты так шарахнулся от этой иконы, если ничего страшного?
– Да так, показалось что-то, – смущенно потупил глаза Андрей. «Говорить или не говорить? – вертелось у него в голове. – Неудобно как-то, я же ее совсем не знаю». – Как будто я тут одно лицо на иконе раньше где-то видел, – решил все же прикоснуться он к сокровенному предмету.
Девочка внимательно посмотрела на него. Казалось, она тоже переживает какую-то внутреннюю борьбу.
– Я сюда пришла на встречу к своим старым знакомым, – неожиданно произнесла она. – Я сюда каждый день заглядываю, пока мама по магазинам ходит.
– Ты что, здесь с какими-то старушками встречалась? – попытался съязвить Андрей. – По крайней мере, только что ты здесь стояла одна.
Девочка еще раз оценивающе посмотрела на Андрея.
– Я разговаривала с иконами, это и есть мои знакомые, – негромко произнесла она.
«С иконами так с иконами, я тоже иногда понарошку с деревьями разговариваю», – подумал мальчик, вслух же он сказал, для того чтобы поддержать разговор:
– Ну и что же они тебе интересного сказали?
– Этого нельзя никому передавать, – серьезно ответила девочка. – Они оживают, ты сам можешь с ними поговорить, я могу научить тебя этому.
Совершенно неожиданно девочка взяла Андрея за локоть и подвела к иконе, на которой была изображена скорбная женщина с младенцем, больше напоминавшем маленького взрослого человека. Позднее он узнал, что икона называется «Утоли Мои Печали».
– А теперь, – она зашептала Андрею в самое ухо, – смотри на изображение через пламя свечей. Смотри не мигая, долго, пока не потекут слезы – увидишь, что произойдет, а я постараюсь тебе помочь.
Не понимая, что, собственно, должно произойти, Андрей остановился напротив иконы и начал в нее вглядываться. Поначалу ничего особенного не происходило, он никак не мог подобрать тот фокус зрения, при котором отчетливо будут видны изображение и огни многочисленных свечей, затем понял, что это и невозможно сделать, и сосредоточил взгляд на иконе. Вскоре у него потекли слезы из глаз и захотелось моргнуть, но он мужественно боролся с этим желанием, и через некоторое время в его восприятии что-то стало меняться.
Сперва икона как бы плавала у него перед глазами, затем он услышал тоненький звон. Звон усиливался, он как бы накатывался волнами, каждый раз понижая регистр, и, повышая интенсивность, изображение стало отделяться от иконы, выдвигаться вперед и вскоре заколебалось все сильнее и сильнее. Затем он увидел, что пламя отделяется от свечей и выстраивается вокруг изображения ореолом. Горящий ореол преобразился в золотое свечение эллипсоидной формы, отдельно засветились нимбы над головами матери и младенца, и еще через минуту рисунок как бы вышел из иконы и повис перед ним в воздухе над свечами.
Лица женщины и младенца ожили, правда, светящийся ореол закрывал их по грудь, они плавали в верхней трети эллипсоидного свечения, и одежды слегка просвечивали сквозь дымку сияния.
И тут в сознании мальчика прозвучал нежный глубокий голос, словно бы звучащий отовсюду, но в то же время непонятным образом связанный с ожившим изображением.
– Сохраняй равновесие и внутренний покой, задавай вопросы мысленно, у нас очень мало времени – ты только начал набирать силу.
Неожиданно Андрей понял, что не знает, о чем спрашивать. Казалось, до сего момента в голове вертелись десятки вопросов, но именно теперь они все забылись.
Женщина мягко улыбнулась:
– Можешь не напрягаться, ты еще не способен одновременно контролировать свое тело, свой разум и свойства переходного измерения. Я вкратце скажу тебе то, к чему готово твое сознание.
Бог и Душа существуют, но они совсем не такие, как ты можешь себе представить. Сейчас в твоей жизни наступил очень важный момент: душа начинает пробуждаться, она уже способна воспринимать некоторые, наиболее близкие сквозящие миры, но не может все эти впечатления перенести в дневное сознание. Ты живешь в очень сложную эпоху, силы зла необычно могущественны на этой земле, и пробужденная, но недостаточно подготовленная душа легко может угодить в ловушку черных и даже быть полностью ими поглощена. Однажды ты уже попал в такое место, и тебя спасла случайность – недавняя встреча с Единственной в сновидении и ее защита. Это как раскачивание весов: душа пробуждается, поднимается ввысь – затем падает. Покровители должны провести тебя по лезвию бритвы между светлыми и темными мирами, но право выбора остается всегда за тобой.
На этом нелегком пути у твоей бессмертной души есть спутница, сейчас ее зовут Анна, раньше на земле она имела разные имена. Эта душа старше твоей, в каждом из ваших прежних воплощений особые силы судьбы соединяли вас, но внешние обстоятельства всячески мешают этому. Недавно она стояла рядом с тобой, но впереди ожидает потеря, пока ваш союз невозможен, для этого в тебе слишком мало личной силы. Ваша главная встреча будет экзаменом, и произойдет она очень нескоро, пока же ее душа постарается приходить к тебе во снах и видениях, и там же она даст необходимые уроки.
Твоя память пока не способна вынести из этих встреч многое, дневное сознание сохраняет только смутные воспоминания, гораздо лучше ты будешь помнить встречи с темными, но ни одно событие не покинет глубинных тайников души. Помни, что свобода выбора остается за человеком, и черные будут всячески переманивать тебя на свою сторону… – Голос женщины стал ослабевать.
«Кто ты? – с усилием, как бы пробиваясь сквозь эфирные помехи, мысленно крикнул Андрей. – Что мне делать дальше?»
Она, по-видимому, что-то хотела ответить, но тут нижняя часть иконы Сошествие во ад отделилась от доски, и темная скала с прикованным демоном наплыла на золотой ореол, а далее оба изображения пропали, как бы аннигилировав друг друга: легкая вспышка, и все стало на свои места.
Обычный мир вернулся к Андрею, он почувствовал, что кто-то трясет его за плечо, и до земного слуха мальчика донесся тревожный голос мамы:
– Андрюша, Андрюша, да что с тобой?
– Да вот, икону рассматриваю, – ответил Андрей первое, что пришло ему в голову.
– Что значит «рассматриваю»? Да у тебя глаза совершенно остекленели, я тебя уже минуту трясу за плечо, а ты не реагируешь!
Андрей понял, что придется как-то объяснять свое поведение.
– Понимаешь, я тут встретил девочку – нашу соседку из хозяйского дома. Мы с ней познакомились, разговорились и стали играть в гляделки – ну, кто дольше сможет смотреть на свечки, перед иконой не моргнув, – лихо сочинял Андрей. – Видимо, я слишком увлекся.
Мама внимательно посмотрела на Андрея:
– Какая девочка? Я давно за тобой наблюдаю: ты не разговаривал ни с какой девочкой – ходил по церкви, рассматривал иконы, затем около этой долго стоял, но я не видела, чтобы ты разговаривал с какой-то девочкой! – В глазах мамы стояла неподдельная тревога. – Пойдем лучше домой, а то здесь как-то тяжело становится.
По-видимому, мама приписала слова Андрея его слишком богатому воображению и какой-то игре, в которую он слишком глубоко вошел, по крайней мере, она больше не спрашивала о происшествии в церкви, только иногда бросала на него тревожные взгляды.
Андрей после слов мамы совершенно растерялся. Он готов был поклясться, что реально видел девочку и беседовал с ней, правда, затем последовала действительно фантастическая сцена с разговаривающей иконой, но ведь в течение последних недель это уже третье необъяснимое событие. И потом, девочка действительно куда-то исчезла – ведь мама всегда внимательно за ним присматривает и вряд ли пропустила бы их встречу – она неоднократно сетовала по поводу его плохой контактности и одиночества.
И опять разгадка повисла в воздухе, тем более сцену с иконой он помнил плохо, и ему стало казаться, будто он испытал что-то вроде помрачнения сознания и видел галлюцинации.
Оставалось только одно: встретиться с девочкой (которую для себя он называл Аней) и напрямик спросить, виделись ли они с ней в церкви. Очевидно, необычайность событий подстегнула его решимость, и он все-таки подошел бы и заговорил с девочкой, однако произошел досадный казус.
Утром следующего дня Андрей зашел в туалет посреди огорода, которым пользовались все отдыхающие. Он удобно расположился на толчке и забыл запереть дверную задвижку. В это самое мгновение дверь открылась и в проеме появилась его странная соседка. На лице ее промелькнула смущенная улыбка, которую Андрей превратил в своем воображении в усмешку, полную презрения и отвращения. Дверь тут же захлопнулась.
Более страшного удара нельзя было себе вообразить: заговорить с девочкой, которая видела его на толчке со спущенными штанами?! Нет, это было выше его сил.
Последующие два дня Андрей всячески избегал встреч с загадочной соседкой и при всяком воспоминании о постигшем его позоре густо краснел.
Только в поезде, расположившись у окна и глядя на уплывающий перрон, он вдруг почувствовал, что судьба даровала ему удивительную возможность приобщиться к чему-то необычайному, но он эту возможность безвозвратно упустил.