Принцип единоначалия
Командир сошел с ума…
Случилось сие несчастие неожиданно, ничто не предвещало беды. Еще с утра «дедушка» был совершенно в порядке – здоров телом, бодр и молод душой. С грацией юного неполовозрелого гиппопотама он выпрыгнул из служебной «Волги», обрызгал слюной и изругал на чем свет стоит не слишком расторопно подскочившего дежурного, а потом важный и исполненный сознания собственного величия проследовал в кабинет. Спустя десять минут в дверь командирской резиденции бочком протиснулся начальник штаба для ежеутреннего доклада о состоянии дел. Оплеванный и измазанный дерьмом заодно со всей родней до седьмого колена дежурный затаился в коридоре поглядывая на часы и злорадно предвкушая грядущие события. С момента торжественного антре начальника штаба прошло три минуты.
– И-и-и-я! – раздался каратистский вопль отлично слышимый даже через двойные двери.
Дежурный ухмыльнулся и засек время – три минуты пятнадцать секунд. Весьма средний результат, свидетельствующий о том, что «дедушка» сегодня в благодушном настроении.
– И-и-и-я! – вновь взвыл командир. – И-я сколько раз предупреждал!!! И-и-я сколько тебе, тупому бамбуку, говорил! Раз спи…, тьфу, блин… Взяли! Раз взяли, соляру со склада, так спишите по нормальному. Продали на кошару казахам, да и хрен с вами! Но в документах все должно быть проведено! Липа, б…, б…, тьфу, блин, должна быть липовой, а не дубовой!
Надо сказать, что командир активно готовился к скорому увольнению в запас и предстоящей вольной гражданской жизни, а потому упорно изживал из своего лексикона привычные матерные обороты.
– Тащ командир, да мы…, ну, тащ полковник…
– Что тащ, тащ? Да мне по х… хр…, тьфу! Все равно! Во! Мне все равно, куда вы соляру подевали! Ты посмотри, что в акте написано! Испарилась! В виду неплотно закрытой крышки резервуара! Лом в прошлом году сгорел! Тридцать курток утепленных унесло ураганным ветром! В следующий раз у вас инопланетяне прилетят и помылят тушенку с продсклада, для космических опытов. Точно, так и напиши – прилетели инопланетяне, и спи…, черт, взяли… Взяли со склада соляру, вместе с му…, блин, с чудаком зампотылом! На Сириус!
Дежурный по части в коридоре удовлетворенно потер руки. В свете последних событий «дедушка» вряд ли вспомнит в ближайшее время о не слишком почтительной встрече, а значит можно спокойно отправляться в дежурку на топчан для честно заслуженного отдыха. Отходя на цыпочках от командирской двери, дежурный мурлыкал под нос песенку:
Весь начищен и наглажен,
На боку пистоль прилажен,
Не какой-нибудь там хер,
А дежурный офицер!
И обязанность его —
Целый день смотреть в окно,
А увидев генерала,
Заорать во все хлебало
– А меня это меньше всего е…, тьфу… волнует! – ударил его в спину командирский рык из кабинета. Быстро скосив глаза и убедившись, что дверь в «логово зверя» надежно заперта, дежурный изобразил на паркете штабного коридора замысловатое танцевальное па и смачно закончил:
Что в отсутствие его
Не случилось ничего!
Ну такое, что «не случилось ничего» бывает крайне редко, по крайней мере в наших славных Вооруженных Силах, поэтому в кабинете командира начальник штаба потея от напряжения получал очередной разнос. Ибо, чтобы не произошло во вверенном подразделении, по большому счету отвечает за это командир – даже если он в момент происшествия мирно дрых в супружеской постели (а так оно обычно и случается), даже если уезжал в важную и ответственную командировку для обсуждения или согласования чего-то там непонятного (в такие командировки обычно ездят командиры и начальники), даже если отлеживался в госпитале, обнаружив у себя какую-то экзотическую болячку. Короче, где бы командир не находился в момент происшествия – виноват в нем в первую очередь он. Что поделать – принцип единоначалия! Один за всех, и все на одного! Или как-то еще в этом роде… Зато в своей части командир – Царь и Бог, для всего личного состава, вершитель судеб и отец родной. Так вот и уравновешиваются почти неограниченная власть с вовсе неограниченной ответственностью. Потому и рычит командир на начальника штаба – знает, итоговый спрос будет с него, а уже он, потом настоящих виновников сам к ответу призовет. И размер этого ответа будет напрямую зависеть от величины пистона доставшегося командиру.
На закуску под конец доклада начальник штаба поведал еще об одном ночном происшествии. В этот раз накосячил стоящий в карауле рядовой Дмитренко. Пикантность происшествия заключалась в том, что рядовой Дмитренко был негром! С абсолютно черной африканской кожей и жесткими кучеряшками на голове.
Папа рядового Дмитренко – сын какого-то мелкого королька-людоеда с Берега Слоновой Кости, или откуда-то еще в том же роде, прибыл в обновленную Россию для учебы в финансовой академии. Уж не знаю, в свете последних экономических событий, кого могут выучить наши финансисты, разве что действительно только африканского туземца. Но папа рядового Дмитренко успешно обучился, оставил на память одной из многочисленных подруг беззаботной студенческой юности образец негритосовского генофонда и убыл поднимать на мировой уровень состояние финансов родного людоедского племени не оставив обратного адреса. Естественно разыскивать его на манер капитана Гранта по тридцать седьмой параллели было делом бесперспективным. Хрупкая блондинка – подруга нашего Лумумбы какое-то время поплакала, погоревала, но делать нечего – в положенный срок родила рядового Дмитренко. Очень долго смеялись тетки в ЗАГСе, записывая в свидетельство о рождении абсолютно черного малыша национальность по матери – белорус. Ну а потом, выполняя спущенный сверху план по призыву, белоруса выдернул местный военкомат для исполнения священного долга каждого негра – служить своей матери России.
Вот так, вкратце можно изложить предысторию, появления «колониальных резервов» в составе караула нашей испытательной базы.
Косяк же, упоротый этим самым «резервом» был в общем-то стандартным для любого караула – случайный выстрел. Точнее три выстрела очередью. Такое частенько бывает, особенно под утро, когда вконец обалдевший от желания спать личный состав начинает действовать абсолютно на автопилоте, напоминая оживших зомби. Вот и рядовой Дмитренко, вернувшись с поста и разряжая автомат, браво передернул затвор и заученно произвел контрольный спуск, не отсоединяя магазина. Предохранитель стоял на «АВ», и три пули с характерным хрустом ушли в пулеулавливатель. Практически мгновенно боец получил увесистый подзатыльник от начальника караула и мощный пинок в задницу от разводящего, что заставило его тут же окончательно проснуться и вспомнить о непреходящих жизненных ценностях, а именно о мерах безопасности при обращении с оружием. Убедившись, что Дмитренко пришел в чувство, и лично отсоединив забытый магазин, начальник караула добавил к воспитательному процессу краткую лекцию о международном положении.
– Олень ягельный! Тунгус! Ты что же это, жопа с ушами, творишь?!
И далее в том же духе в течение минут так десяти. Начальник караула ранее проходил службу в СибВО. История умалчивает, чем ему в этот период досадили местные аборигены, но всех людей делающих, по его мнению, что-то не правильное и неразумное он с тех пор звал тунгусами и вообще мог довольно долго распространятся на оленье-ягельную тематику.
Закончив с ритуальным поминанием тяжких будней оленеводов, начальник караула произвел ряд вполне конкретных действий по выправлению возникшей ситуации. А именно позвонил дежурному по части и, рассказав о происшедшем конфузе, попросил узнать в роте охраны, нет ли там случайно неучтенных патронов 5,45 мм. Разумеется, искомые патроны «случайно» в роте оказались и были ему доставлены в течение ближайшего часа, после чего их торжественно вручили негодяю Дмитренко с кратким рассказом о том, какое мнение о внуке людоедского короля сложилось у командования роты после непланового подъема среди ночи.
На этом инцидент можно было бы считать исчерпанным если бы… Это самое «если бы» очень часто вмешивается в ход событий в нашей славной Краснознаменной. И тогда казалось бы самая безобидная ситуация вырастает до размеров вселенской трагедии.
В этот раз упомянутое «если» приняло обличие директивы Главкома РВСН Љ (длинный ряд цифр через дроби) от позавчерашнего числа. Эту директиву начальник штаба принес командиру для ознакомления.
– Ну что там еще им надо? – тоскливо протянул командир, разглядывая поданный документ. – Расскажи своими словами, только коротко.
– Ну дело в том, что по этой директиве командир теперь не отвечает за проступки подчиненных…
– Ну-ка, ну-ка, – живо заинтересовался командир. – Дай сюда я сам почитаю.
Несколько минут в кабинете висела гробовая тишина – командир переваривал информацию. Вот тут то ему мозги и перекосило! И не удивительно, воспитанный в лучших советских традициях, командир даже представить не мог такой лафы, чтобы вдруг не ответить за бестолкового подчиненного. А тут на тебе, дождались…
– Ага… – наконец сказал «дедушка». – «Исключить практику привлечения к ответственности командиров (начальников) за проступки связанные с личной недисциплинированностью подчиненных, при условии своевременного доклада о них». Вот я вам, б… (от волнения командир даже позабыл об изживании матерного лексикона), вот я вам теперь устрою! А то привыкли за моей задницей прятаться, а она, между прочим, тоже не железная, хоть и бронированная как у крокодила!
Злорадно усмехаясь, командир схватил трубку телефона дальней связи и молодцевато рявкнул в мембрану.
– Тащ генерал! Докладывает начальник испытательного центра полковник Перезверев! Сегодня ночью в карауле произведен случайный выстрел! Что? Нет, никого не убило! Очередь ушла в пулеулавливатель! Как зачем докладываю? Потому что обязан! Здоров? Я? Абсолютно здоров, тащ генерал! Согласно директиве номер (длинный ряд цифр с дробями) ничего от Вас не скрываю, докладываю сразу по происшествии… Что? Чем не маяться! Плохо Вас слышу… А! Есть! Есть не маяться херней, тащ генерал! Никак нет, тащ генерал, не издеваюсь! Есть засунуть в задницу директиву! Виноват, тащ генерал, есть не отвлекать всякой хренотенью!
Командир бросил трубку на рычаги и гневно обозрел с ног до головы давящегося смехом, но старательно натягивающего на лицо мину исполнительного служаки начальника штаба.
– Что ты ржешь? Я вот сейчас еще в прокуратуру позвоню, и тогда посмотрим, как ты ржать будешь! Знаешь, кто за организацию караульной службы отвечает? Что ты на меня смотришь? Думаешь, я? А вот хрен тебе по всей морде! Начальник штаба отвечает! А в прокуратуру по факту применения оружия я доложить обязан! Вот тогда поулыбаешься!
Строго говоря, пальбу в пулеулавливатель применением оружия можно было считать только с очень большой натяжкой, но командиру, что называется, возжа под хвост попала. Очень уж ему хотелось, чтобы кто-нибудь со стороны вздрючил ненавистного начальника штаба, блатного карьериста и академика, которому сам командир, из опасения перед высокими покровителями подчиненного, мало что мог сделать.
– Алло, прокуратура? Кто это? А, вы то мне и нужны, товарищ капитан! Значит так, записывайте…
По мере красочного доклада командира начальник штаба краснел и бледнел попеременно.
– А патроны, они заменили неучтенными, оставшимися от последних стрельб, – вдохновенно ябедничал командир. – Что? У кого хранились неучтенные патроны? Не знаю… А это так важно? Что? Статья? Какая еще статья? Незаконное хранение оружия и боеприпасов? Сколько лет? Из-за трех патронов?! Вам без разницы? Ну ладно, я разберусь… Сами приедете? Зачем? Ах, ну да, конечно… Да, жду…
Обескураженный командир осторожно положил трубку и с ненавистью воззрился на начальника штаба.
– Ну что, академик, заварил кашу? Видал, твои патроны под статью попадают!
Начальник штаба ответил командиру уничтожающим взглядом ясно дававшим понять, кого он считает виновником происшествия и выражающим весьма недвусмысленное мнение о начальниках вообще и данном конкретном полковнике в частности.
И началась титаническая работа по замазыванию и переписыванию всевозможных бумажек касающихся применения и закрепления оружия. Сверялись и переделывались вечно не бьющие списки, заполнялись задним числом журналы инструктажей, переоформлялись ведомости получения и выдачи боеприпасов. Командир как метеор носился между штабом и казармой роты охраны, рыча раненым медведем и «умножая на ноль» всех кто подворачивался под руку.
Одновременно лихорадило и все тыловые службы. Визит прокурорских работников был солидным поводом для волнения. Практически за каждым тыловиком тянулся немалый хвост больших и малых грешков, которые запросто могли повлечь за собой различные неприятности от вычетов из зарплаты, до реальных уголовных дел. Когда Суворов говорил, что любого интенданта через год службы можно смело вешать, он не сильно преувеличивал ситуацию, по крайней мере, если речь идет о наших славных Вооруженных Силах. Теперь все эти тыловые крысы, хорьки и прочие грызуны более мелких масштабов с удивительным проворством тоже кинулись замазывать, подчищать и переписывать. А то кто его знает, чем черт не шутит, пока Бог спит? И все переоформленное, заново распечатанное и изготовленное тащили на подпись командиру. Вылавливали его везде, где бы тот ни пытался скрыться. Даже когда он, окончательно сорвав голос и отупев от чтения различных документов, в отчаянии попытался укрыться в сортире, возле дверей с тривиальной буковкой «М» мгновенно образовалась очередь бумажных страдальцев, деликатно покашливавшая и скребшая ногтями требуя, чтобы их выслушали и даровали вожделенную, снимающую ответственность подпись. За три часа прошедших с утра до приезда прокурорской бригады командир роздал столько автографов, что иной эстрадной звезде и не снилось.
И вот свершилось, истошно мявкнув клаксоном через ворота КПП в часть влетела прокурорская «Волга», лихо тормознула перед штабным крыльцом и будто взорвалась изнутри – с таким проворством брызнули из нее в разные стороны, растекаясь по всем закоулкам, аккуратные молодые ребятишки в одинаковых мышиного цвета пиджаках. Было их неприятно много, и они сразу взяли быка за рога. Старший в бригаде деликатно, но твердо отклонил предложенную командиром «хлеб, соль», с ходу оккупировал кабинет начальника штаба, и началось. Мышиного цвета ребятишки резво перетряхнули часть вверх дном. С деловым видом перерыли все бумажки, какие нашлись в роте охраны, что-то изъяли, с кем-то просто переговорили, кого-то вызвали на допрос к старшему.
А когда увидели виновника торжества – чернокожего белоруса, напряженно посовещались и куда-то позвонили по мобильнику. После чего старший объявил командиру, что на всякий случай, сейчас подъедут ребята из ФСБ, раз уж в деле замешан африканец. На крик души командира, что этот африканец служит в режимной части больше года, и за это время не имел никаких сношений с черным континентом, мышиный пиджак лишь тонко улыбнулся.
Весть о прибытии представителей ФСБ мгновенно разлетелась по замершей в предвкушении грядущих событий части. Вот тут уже взвыли и научно-испытательные отделы. Над паникой тыловиков перед приездом прокурорских следаков офицеры из «науки» только злорадно смеялись. Они никогда ничего не крали, не продавали налево и не списывали задним числом. У них просто не было такой возможности. Поэтому перспективой уголовной ответственности их напугать было весьма сложно. А вот «тыловые крысы» пусть повертятся – жирок растрясти полезно. Теперь же ситуация изменилась кардинально. ФСБ редко интересовалась мелкой «химией» с тушенкой и соляркой. А вот за режим секретности спросить могла. Да так, что мало не покажется! По части понеслась очередная волна подчисток документов, теперь уже тех, что касались различных секретов. И весь этот вспененный девятый вал вновь выплеснулся на многострадальную лысую голову командира.
Но всему, в том числе и различным проверкам, приходит когда-нибудь конец. Как говорится, лучше страшный конец, чем бесконечный страх. Солнце начало клонится к закату, так и норовя спрятаться за дальний окоем земли, и активность прибывших чинов заметно пошла на убыль. Первыми убыли, набрав гору различных бумажек и вызвав на завтра к себе в прокуратуру всех виновных, причастных и просто попавшихся под руку, мышиные пиджаки. Чекисты задержались несколько дольше: мило улыбались, знакомились, беседовали, выбирая собеседников по какой-то лишь им самим ведомой системе, в промежутках исподтишка шарили по округе цепкими внимательными взглядами и делали одним им известные выводы. Но вскоре и им надоело, пожав плечами и тепло попрощавшись, убыли восвояси никого на завтра не вызвав. После чего командир сильно зауважал контрразведку.
Уже глубокой ночью, кое-как наведя порядок в разоренной набегом проверяющих документации, часть постепенно забылась горячечным сном. Спал рядовой Дмитренко, беспокойно ворочаясь на продавленной панцирной сетке кровати, и плыла перед ним во сне вольная африканская саванна, по которой почему-то табунами бродили работники прокуратуры и ФСБ. Спал измученный командир роты охраны, расположившись прямо на столе у себя в канцелярии. Спал начальник штаба на старом диване у себя в кабинете. Спал командир, разметавшись по постели, в предутреннем кошмаре вообразив, что в часть приезжает инспекция Министерства Обороны для проверки состояния учета и сбережения оружия и находит следы подчисток в документах, по которым проводили злосчастные три патрона.
Новый день большинство участников вчерашней драмы встретили в коридорах здания военной прокуратуры. Тщательно готовились к предстоящему допросу, по нескольку раз репетировали ответы на самими же придуманные вопросы, стыковали показания. Для поддержания должной бодрости командир лично рассказал несколько тут же придуманных историй о коварстве прокурорских следователей, которым ради лишней «палки» в отчете ничего не стоит закатать на зону всех присутствующих. И так перепугал народ, что многие начали нервно курить и заикаться, а рядовой Дмитренко всерьез задумался о срочной эмиграции на историческую родину папаши. Смущала лишь перспектива в обязательном порядке есть человечину, но, решил несчастный рядовой, если бы попался кто-нибудь из вчерашних мышиных пиджаков, он, пожалуй, не отказался бы.
Наконец прибыл сам военный прокурор гарнизона – свежий и бодрый, пахнущий дорогим одеколоном, сразу видно хорошо спавший прошедшей ночью. С удивлением обозрев замершую у его кабинета толпу солдат и офицеров, прокурор дружески кивнул командиру и абсолютно буднично и ничуть не зловеще спросил:
– Вы, по какому вопросу, товарищи?
Однако, подготовленные командирскими байками, товарищи тупо молчали, пряча глаза, в задних рядах от звука прокурорского голоса начали падать в обморок, а командир роты охраны вдруг ощутил неудержимое давление в области мочевого пузыря.
– Ладно, – так и не дождавшись ответа, произнес прокурор. – Вас, товарищ полковник, прошу в кабинет. А вы товарищи садитесь, не стойте.
Ответом ему был нервный смешок.
Выслушав командира, прокурор от души посмеялся, извинился за горячность своих подчиненных по таким пустякам оторвавших людей от работы и посоветовал наказать чернокожего бойца своей властью.
– Как своей? – опешил командир. – А я? А все остальные?
– А что вы? – в свою очередь удивился прокурор. – Согласно директиве номер (длинный ряд цифр с дробями) вы за действия подчиненных связанные с их личной недисциплинированностью и халатностью ответственности не несете, равно как и все остальные кого Вы там привели.
– А в чем мораль? – спросите Вы. А в том, что уж коли ты КОМАНДИР, так судьба твоя такая – первым ответить за нерадивого подчиненного, а только потом самому с него спросить, что бы там не писали товарищи сверху в приказах и директивах (длинный ряд цифр с дробями).