Глава 2
1
Полтора месяца спустя
Сенатор Игорь Александрович Градов, седовласый мужчина с глубокими морщинами на квадратном, скуластом лице, вполне хорошо выглядящий в свои шестьдесят с небольшим лет, поставил стакан с недопитой водой на стол и хмуро посмотрел на экран телевизора.
– Мы должны ограничить деятельность псиоников, – вещал с телеэкрана очкастый человек, одетый в черную рясу, с золотым крестом на груди. – Судите сами: нам известны телепаты, ведуны, психокинетики и паракинетики. Но никто в точности не знает, сколько разновидностей пси-способностей существует в мире.
– Из этого вы делаете вывод, что псионики опасны для обычных людей? – поинтересовался тощий тележурналист.
Человек, одетый в рясу, сверкнул толстыми стеклами очков и веско проговорил:
– Любой здравомыслящий человек сделает такой вывод. Пирокинетики способны воспламенять предметы взглядом. Телепаты с легкостью влезут в ваши мозги и прочтут все ваши мысли. Ведуны, самые опасные из псиоников, способны предсказывать будущее. Психокинетики перемещают в пространстве предметы силой ума. Что, если все они обратят свои способности против людей? Телепаты будут отравлять наш разум суицидальными мыслями. Ведуны используют знание будущего для того, чтобы подтолкнуть человечество к катастрофе. Пирокинетики погрузят кварталы наших городов в пылающий ад…
– Преподобный Ватанабэ, – перебил журналист человека в рясе, – насколько я знаю, многие психокинетики трудятся на благо общества. Например, телепаты и ведуны служат в Министерстве Безопасности. Психокинетики успешно работают в строительном бизнесе. И таких примеров много.
Человек, одетый в черную рясу, сделал нетерпеливый жест и выпалил:
– Да, да, я в курсе! Но что, если лояльность псиоников к обычным людям – это всего лишь мимикрия?
Тележурналист озадаченно сдвинул брови:
– Вы думаете, они притворяются нашими друзьями, а сами вынашивают планы порабощения людей?
– Я понимаю, как это звучит, – холодно отчеканил преподобный Ватанабэ. – Но если есть хотя бы один шанс из миллиона, что это правда – мы с вами в большой опасности.
– Как известно, вы являетесь автором законопроекта об обязательной «чипизации» всех без исключения псиоников, вне зависимости от их социального статуса, образа жизни и места работы.
– Совершенно верно.
– Что представляет собой чип псионика?
– Чип псионика – это накожный электронный датчик, изготовленный из эластомера. Лоскут эластомера способен повторять все складки и неровности кожи, так что ношение его не будет для псиоников обузой. Энергию чип будет получать от фотоэлементов.
– Какую информацию о псионике будет регистрировать и передавать чип на базовую станцию?
– Любую. От того, где в данный момент псионик находится, до частоты его сердцебиения и ЭЭГ его мозга.
– Насколько я знаю, ранее парламентарии обсуждали необходимость тотальной чипизации всего населения страны. Почему вы отказались от этой идеи?
– Возможно, когда-нибудь так и произойдет. Каждый человек будет носить чип со всеми данными о его личности и состоянии здоровья – физического и психического. Данные будут транслироваться на Глобальную Базовую Станцию, и таким образом контролирующие органы смогут узнать о человеке все, что им понадобится, всего лишь одним нажатием клавиши. Я не вижу в этом ничего предосудительного.
– А как же частная жизнь?
– Частная жизнь, в той форме, в какой мы ее себе представляем, является пережитком прошлого. Но не думаю, что мы должны это сейчас обсуждать. Законопроект принят только в отношении псиоников. И давайте не будем забегать вперед.
– Спасибо за то, что согласились побеседовать. – Тележурналист повернулся к камере и сладко улыбнулся: – У нас в гостях был глава Думского комитета по проблемам псиоников, преподобный Эмо Ватанабэ. Следующий раздел нашей телепередачи будет посвящен…
Сенатор Градов взял пульт и выключил телевизор.
– Бред, – сказал он. – Параноидальный бред.
Сидевший рядом с сенатором молодой человек в скромном костюме осторожно заметил:
– Игорь Александрович, позицию Эмо Ватанабэ разделяет большинство думцев.
– Псионики – такие же люди, как мы, – назидательно произнес Градов своему помощнику. – Мы не можем ограничивать их в правах.
– Но их права уже ограничены, – возразил помощник. – Каждый псионик подлежит обязательной регистрации. Самые сильные из псиоников находятся под постоянным наблюдением Совета Безопасности.
– Верно, – сказал Градов, повысив голос. – И это в корне противоречит Конституции страны. Пока я жив, я буду бороться за права каждого человека в этой стране, и мне плевать – псионик он или нет.
Сенатор взял со стола стакан и залпом допил остывшее там саке.
В этот момент в дверь постучались.
– Да! – громко отозвался сенатор.
Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель всунулось востроносое личико секретарши.
– Игорь Александрович, к вам пришли! – оповестила она.
– Кто?
– Торговец Бланк. Это по поводу новой картины, которую вы заказали в вирт-галерее.
Морщинистое лицо сенатора расслабилось. Он поставил стакан на стол и сказал:
– Пусть войдет.
В кабинет вошел черноволосый и носатый мужчина в длиннополом, темном дорогом пальто. Под мышкой он держал большой четырехугольный пакет.
– Добрый день, сенатор-сан! – с почтительным поклоном поприветствовал он Градова.
– Здравствуйте, Бланк!
Игорь Александрович поднялся из-за стола и подошел к торговцу. Бегло пожал ему руку и уставился алчными глазами на пакет.
– Это она? – уточнил он.
– Да, – вежливо ответил торговец. – Прикажете развернуть?
– Разумеется.
Торговец вынул пакет из-под мышки и умело и быстро снял с него упаковочную бумагу.
– Вермеер Делфтский, «Девушка с жемчужной сережкой»! – объявил он торжественным голосом. – Одна из трех копий, сделанных великим копировальщиком Иваном Сато в конце позапрошлого века.
– Великолепно! – Сенатор Градов прищурил светлые глаза и долго смотрел на картину. – Какое изящество… – с тихим восторгом проговорил он. – Какая ясность цветов и лаконичность линий.
Торговец Бланк кашлянул в смуглый кулак, поросший черными волосками, и вежливо заметил:
– Сенатор-сан, траты на поиски картины оказались чуть выше, чем я предполагал.
– Я вам их возмещу, – заверил Градов.
Он взял картину и осторожно повернул ее к свету.
– Вот справка, подтверждающая подлинность копии, – сказал у него за спиной торговец, доставая из кармана пальто желтый листок бумаги.
– Положите на стол, – распорядился сенатор, не оборачиваясь.
Торговец подошел к столу и положил на него справку с радужно переливающейся голографической печатью.
– Я и без справок вижу, что копия подлинная, – заявил сенатор, продолжая любоваться картиной. – Это шедевр, настоящий шедевр.
– Осмелюсь заметить, сенатор-сан, – негромко и почтительно проговорил торговец, – подлинность или фальшивость вещи не в самой вещи, а в сознании человека.
– Да, да. – Градов дернул щекой. – Я знаю эту вашу формулу.
Осторожно, словно обращался с хрупким предметом, сенатор положил картину на стол и повернулся к Бланку:
– Полагаю, пришло время рассчитаться?
– Если вам несложно, – почтительно отозвался Бланк.
Сенатор Градов достал из кармана чековую книжку, взял со стола золотую ручку и, выписав чек, протянул его Бланку:
– Это покроет все ваши расходы.
Бланк взглянул на чек, и его щеки слегка порозовели.
– Очень щедро с вашей стороны, господин сенатор, – с улыбкой произнес он. – Огромное спасибо за то, что остановили свой выбор на мне.
– Не стоит благодарности. Если это все, то не смею вас больше задерживать.
Торговец низко поклонился, затем развернулся, нахлобучил на голову широкополую шляпу и вышел из кабинета.
Парковка была забита автолетами последних моделей и ярко-желтыми таксолетами. На серых безликих зданиях, на всех их уровнях, мигали вывески магазинов, ресторанов и баров – в основном это были слоговые иероглифы, изредка дублирующиеся буквами кириллицы. Каждый второй ресторан и супермаркет в этом районе принадлежали японцам-старотрадиционалистам, и там можно было в любой час дня и ночи заказать суши, удон или сашими.
Торговец Бланк подошел к своему бежевому автолету-фургону. Остановился и достал из кармана пальто видеофон. Клацнул по клавише приема, дождался, пока на экране дисплея появится лицо собеседника, и сухо осведомился:
– Как идут дела?
– Сделки проходят успешно, – ответил собеседник.
– Сколько предметов осталось?
– Около трех дюжин.
– Заказы продолжают поступать?
– Да.
– Хорошо. Продолжайте работать.
Отключив связь, торговец Бланк сделал еще несколько звонков. Разговоры были однотипны. «Как идут дела?» – спрашивал Бланк. «Успешно», – отвечал собеседник. Закончив, антиквар убрал видеофон в карман и несколько секунд стоял неподвижно, после чего прервал задумчивость, повернулся к своей вертушке и забрался в кабину. Дверца автолета плавно задвинулась, и на ней вспыхнула огненная надпись:
«ОКУНИТЕСЬ В ПРОШЛОЕ,И ОНО ПОМОЖЕТ ВАМ ИЗМЕНИТЬ БУДУЩЕЕ!АНТИКВАРНОЕ АГЕНТСТВО БЛАНКА!»
2
Сенатор Градов сидел в кожаном кресле, со стаканом саке в руке, и завороженно разглядывал картину, висевшую на стене. Три года он мечтал приобрести эту копию, но до встречи с торговцем Бланком мечтам его не суждено было сбыться.
Бланк возник в его жизни неожиданно. Игорь Александрович навел о торговце кое-какие справки и выяснил, что Бланк появился на рынке антиквариата всего пару месяцев назад, но развил такую бурную деятельность, что в Большом Граде не осталось ни одного более-менее приличного семейства, которое не приобрело бы у него какую-нибудь антикварную вещицу.
Сенатор отпил саке и почмокал губами, затем развернулся вместе с креслом к столу и протянул руку к графинчику с саке. Несмотря на то что стрелка часов едва перевалила через полдень, он намерен был превысить свою обычную дозу спиртного на пару-тройку стаканчиков. Праздновать так праздновать!
Наливая саке в стаканчик, Игорь Александрович не заметил, что с картиной, висевшей у него за спиной, произошли кое-какие перемены. Девушка с жемчужной сережкой, изображенная на картине, шевельнулась. Лицо ее дрогнуло, губы чуть обвисли. А в следующую секунду красочный слой картины стал быстро темнеть и стремительно покрываться густой сеткой мельчайших морщин. Это продолжалось секунд пять, после чего красочный слой, став совсем серым, плавно соскользнул с холста и бесшумно осыпался на пол.
В эту секунду Игорь Александрович, сжимая в морщинистых пальцах стаканчик с саке, неторопливо повернулся к картине и вдруг замер с отвалившейся от изумления челюстью. Вместо «Девушки с жемчужной сережкой» он увидел перед собой девственно белый холст, вставленный в золоченую раму.
Пару мгновений кучка серой пыли, в которую превратился красочный слой картины, неподвижно лежала на полу, под белым, лишенным изображения холстом, а затем легким вихрем взвилась в воздух.
Почувствовав жжение в носу, сенатор Градов чихнул, а затем полной грудью вдохнул в себя воздух вместе с кружащимся в нем облаком пыли, которая, подобно рою насекомых, устремилась к нему в рот.
Несколько секунд сенатор Градов сидел неподвижно, словно умер или оцепенел. Потом морщинистые веки его дрогнули, а рот захлопнулся. Сенатор медленно поднял руки и посмотрел на свои ладони. Перевернул их и снова осмотрел, как бы знакомясь с ними заново. Потом он едва заметно кивнул сам себе, словно был удовлетворен увиденным, и повернулся к столу.
Возле двери стоял его молодой помощник.
– Игорь Александрович, я постучал, но…
Помощник осекся, уставившись на своего патрона. Белки глаз сенатора были покрыты серым налетом, словно на них налипла пыль.
– Игорь Алек…
– Мне жаль, что ты это увидел, – сипло проговорил сенатор, глядя на своего помощника страшными, словно затянутыми серой катарактой, глазами.
Лицо помощника побагровело.
– Господин… сенатор… – прохрипел он.
Градов молчал, пристально глядя на парня. Помощник вскинул руку к горлу и попытался ослабить узел галстука.
– Господин…
Из носа у него хлынула кровь.
Сенатор продолжал пристально смотреть на помощника. Глаза парня налились кровью, а лицо распухло. Еще несколько секунд продолжалась эта молчаливая пытка, а затем в голове у помощника что-то щелкнуло, словно лопнул большой сосуд, налитые кровью глаза вылезли из орбит, и он рухнул на мягкий ковер, поглотивший звук падения.
Сенатор Градов пошевелился и перевел дух. Серый налет исчез из его глаз, и они снова заблестели ясным, холодным блеском. Он протянул руку к столу и снял с подставки серебристый видеофон.
– Соедините меня с преподобным Эмо Ватанабэ, – потребовал он.
– Слушаюсь, господин сенатор! – прощебетала в ответ секретарша.
Некоторое время Градов ждал, глядя на мерцающий экран видеофона. Затем экран снова ожил, и на нем возникло одутловатое лицо преподобного.
– Слушаю вас, сенатор! – громко произнес глава думской комиссии, блестя своими нелепыми очками.
– Господин Ватанабэ, я звоню вам по поводу вашего законопроекта.
Лицо преподобного дернулось.
– Сенатор-сан, – резко проговорил он, – предвидя все ваши возражения, я хочу…
– Вы меня неправильно поняли, – спокойно перебил его Градов. – Я не собираюсь возражать. Я, так же, как вы, считаю, что псионики представляют потенциальную опасность для общества. И, так же как вы, я уверен, что пришло время «затянуть гайки» потуже.
На лице преподобного Ватанабэ отобразилось замешательство.
– Вы намерены оказать публичную поддержку моему законопроекту? – уточнил он.
Сенатор улыбнулся холодной, вежливой улыбкой:
– Да, Ватанабэ-сан. Я сегодня же выступлю с официальной речью в вашу поддержку. А затем дам пресс-конференцию, где объясню, почему я стал приверженцем жестких мер.
Глава думского комитета был явно сбит с толку. Поправив толстым пальцем очки, он осторожно спросил:
– Сенатор, могу я узнать, почему вы переменили свою точку зрения на данный вопрос?
– Вы были правы, утверждая, что псионики сплачиваются в тайные организации, цель которых – узурпация власти, – пояснил сенатор Градов. – Я только что получил этому зримое подтверждение.
– Подтверждение? Какое?
– Один из сотрудников моего офиса погиб. Причина – псионическое воздействие.
Глаза преподобного Ватанабэ на экране видеофона вылезли из орбит.
– Но… как это случилось? – севшим от удивления голосом вопросил он.
– Детали выясняются, – ответил сенатор. – У нас есть факт злонамеренного псионического воздействия. И кто-то должен за это ответить.
– Даже не знаю, что вам на это сказать, сенатор… Я рад тому, что мы теперь по одну сторону баррикад, но меня огорчает, что причиной этому стала смерть одного из ваших сотрудников.
– Что случилось, то случилось. Я позвоню вам, когда уточню время и место пресс-конференции.
Сенатор отключил связь и переключился на канал секретарши.
– Срочно вызовите охрану, – сказал он. – Псионики убили моего помощника.
3
Бизнесмен Андрей Сергеевич Ямамото устало прикрыл глаза. «Как сильно я устал, – подумал он. – Может быть, у меня начинается диабет?»
Господин Ямамото вздохнул. В последнее время он часто уставал. Должно быть, в его возрасте уже нельзя так много работать. Но кто будет работать, если он отправится на покой?
В последнее время бизнесмен Ямамото стал все чаще задумываться о том, в чьи руки перейдет созданная им империя. Его сын и наследник, двадцатишестилетний выпускник колледжа Олег Ямамото, создавал для него немало проблем.
В детстве Олег был обыкновенным драчуном и задирой – черта, которую можно было отнести на счет его возраста. Но годы шли, Олег стал взрослым, однако взгляды его на жизнь изменились лишь в самой незначительной степени. Он не только не хотел работать ради своего светлого и обеспеченного будущего, но настоятельно требовал, чтобы ему преподнесли его в готовом виде. Олег воспринимал свое богатство как само собой разумеющееся, а всех, кто был с ним не согласен, готов был послать к черту, а то и попросту избить.
Десять минут назад Олег покинул кабинет отца после очередной ссоры. Господин Ямамото, в который уже раз, пытался вызвать сына на откровенный разговор и сбить с него необоснованную спесь.
– Какие такие необыкновенные способности дают тебе право на кичливость и хамство? – осведомился он у сына.
– Я выбрал свой путь, – дерзко парировал Олег. – И я хочу прожить свою жизнь так, как хочу.
– Если я лишу тебя наследства, то твоя жизнь превратится в прах. Ты не сможешь заработать и дырявого медяка.
– Деньги, деньги, деньги. – Олег развязно улыбнулся. – Для тебя это единственный показатель успеха, не так ли?
– Один из показателей, – поправил господин Ямамото. – Но, насколько я понимаю, ты его отвергаешь?
– Я презираю деньги! – заявил Олег.
– В таком случае, откажись от пенсиона, который я тебе назначил, и стань бродячим проповедником. А если ты и на это неспособен, то закрой рот и ступай работать. Для начала я назначу тебя младшим управляющим. Если хорошо себя покажешь, то через полгода…
– Нет, благодарю, – перебил Олег, скривившись. – Я не конторский служащий, чтобы с утра до вечера просиживать штаны в офисе или выполнять твои мелкие поручения.
Господин Ямамото вздохнул.
– Сын, тебе следует понять: для того, чтобы взять бизнес в свои руки, ты должен многому научиться. Ты безвольный, бездарный и не слишком умный молодой человек. Когда я начинал свое дело…
– Единственное, что ты умеешь, это манипулировать людьми, – с прохладцей проговорил Олег. – Этот дар недорого стоит.
– Ты ошибаешься, – возразил господин Ямамото. – Этот дар дорогого стоит. И этот мой дар не единственный. Я всегда был трудолюбив, ставил себе конкретные цели и добивался их. А что сделал ты? Двадцать два года ты живешь на всем готовом и даже не испытываешь за это чувства благодарности.
– К черту трудолюбие! – повысил голос Олег. – И я не обязан…
Внезапно он замолчал, наткнувшись на пристальный, тяжелый взгляд отца. Облизнул губы и хрипло спросил:
– Почему ты так смотришь на меня?
– Я понял, – тихо сказал господин Ямамото.
– Что?
– Господи, как я раньше не замечал? Ты ведь до смерти напуган.
– Что? – По лицу Олега пробежала судорога. – Что ты несешь, отец?
– Ты горд и высокомерен, но у тебя нет ничего, что давало бы тебе право гордиться собой. Ты ноль, пустота, и втайне сознаешь это. Боже, как же ты страдаешь! Должно быть, это мучительно – сознавать свое ничтожество.
Лицо Олега побагровело. Он резко повернулся и выскочил из кабинета.
С тех пор прошло десять минут, а господин Ямамото все еще не мог прийти в себя от испытанного озарения. Его сын Олег был не просто бездарным, злобным глупцом, он был опасным человеком. На его глазах люди поднимались из ничего или пускали в оборот полученное наследство и еще больше богатели, но Олег был не способен на это. Он не был участником Большой Игры, он был всего лишь никчемным зрителем.
Господин Ямамото открыл ящик стола и достал сигару.
«Нужно все это тщательно обдумать», – сказал он себе и потянулся за спичками.
…Оказавшись на улице, Олег Ямамото разразился такой отборной и цветастой бранью, что сидевшие за карточным столом охранники замолчали и посмотрели на молодого человека удивленными, неодобрительными взглядами.
– Ну? – огрызнулся Олег. – Чего уставились?
Охранники пожали плечами и отвели взгляды.
– Суки, – тихо процедил Олег сквозь яростно сжатые зубы.
Он понял, что сегодняшний день станет поворотным в его жизни. Он мог выдержать все, что угодно – гнев, злобу, ненависть, но только не презрение. А с сегодняшнего дня отец будет презирать его, это очевидно.
«Может, обратиться в полицию и сдать этого гада с потрохами?» – подумал Олег.
Но в Министерстве правопорядка у отца были свои люди. Равно как и в Министерстве обороны. У этого гада повсюду были свои люди. Особенно много их было среди военных. Олег часто видел отца в компании генералов и знал, что у Ямамото-старшего есть с ними какие-то общие дела, афишировать которые никто не собирался. Вот и пару недель назад военные подогнали к владениям отца несколько грузовиков с железными контейнерами и выгрузили их на склад, которым владел отец.
«Узнать бы, что в них», – подумал Олег и посмотрел в сторону ближайшего складского помещения.
Несколько секунд Олег пребывал в размышлениях, затем принял решение и двинулся к складу, стараясь держаться в тени и не выходить на свет. Ночь была ветреная, и шум и скрип гнущихся на ветру деревьев скрадывали шаги Олега.
Охраны возле склада не было. Парни из службы безопасности слишком сильно полагались на электронную систему защиты. Между тем система была неновой, поскольку у отца была дурацкая привычка экономить на том, что он не считал главным.
«Отлично!» – Олег усмехнулся – защитные системы, подобные этой, он научился взламывать еще пару лет назад.
Он пробрался к щитку, быстро открыл замок, воспользовавшись универсальной отмычкой, которую подарил ему один из приятелей («Когда ты уже бросишь эту шайку-лейку и станешь приличным человеком?» – постоянно вопрошал отец). Открыв дверцу, Олег посветил фонариком на плату. Как он и ожидал – ничего сложного. Во время многочисленных ночных забав с «шайкой-лейкой» ему приходилось взламывать охранные системы, в сравнении с которыми эта была – просто детская головоломка.
Олег принялся за дело.
…Вскоре он взломал тест-код, получил допуск и щелкнул тумблером, отключая систему вместе с сигнализацией. Путь внутрь склада был свободен.
Пару минут спустя Ямамото-младший с тихим скрежетом распахнул бронированную дверь склада и, освещая себе путь фонариком, прошел внутрь.
Зажигать свет он не стал, боясь привлечь внимание охранников на сторожевой башне. Впрочем, света фонарика вполне хватало, чтобы разглядеть ровные ряды металлических контейнеров, каждый из которых был размером с собачью будку. Остановившись перед ближайшим ящиком, Олег внимательно осмотрел блокиратор крышки и увидел то, что собирался увидеть. Простая механика. Разбиваешь стеклянный щиток, откидываешь сторожевую панель и жмешь на красную кнопку – всего и делов.
Олег зажал фонарик в зубах, достал из кармана молоток, приготовленный заранее, и, коротко размахнувшись, ударил по щитку. Стекло лопнуло и осыпалось на цементный пол ангара-склада. Олег сунул руку внутрь, откинул панель и до упора вдавил пальцем красную кнопку.
В защитном механизме контейнера что-то тихо зажужжало, а затем верхняя часть с легким шипением приподнялась над пазами.
Олег нащупал рукой пластиковый пакет и осторожно вынул его из контейнера. Посветил на него фонариком. Пакет был прозрачным, и то, что Олег увидел внутри, вызвало у него разочарование. Какой-то темный порошок, вроде цемента или измельченного песка. Строительные дела. Но тут же пришла мысль: цемент или песок никогда не перевозят в таких контейнерах…
Только сейчас Олег вспомнил, что видел на грузолетах, подвозивших контейнеры к складу, маркировку «ККПП», фирмы, специализирующейся на космических перелетах и перевозках.
И тут он все понял. Эта серая масса в контейнерах не что иное, как пресловутая нанопыль, на которой в последнее время все будто помешались, частички серой мантии, покрывающей Землю толстым слоем, как шоколад покрывает нугу в сладком батончике.
На лбу у Ямамото-младшего, отражая рыжий свет фонарика, заблестели капли пота. Он чувствовал радостное возбуждение. На черном рынке один грамм нанопыли стоит десятки тысяч талеров. Но дело даже не в этом. Все знали, что ввоз нанопыли на Соло-Рекс строго запрещен. А это означало, что отец и его компаньоны-самураи (явно нечистые на руку и вершащие под защитой военных мундиров-хаори свои грязные делишки) нарушили закон. Следовательно, с этой секунды у Олега появлялся мощный рычаг давления на отца, и он был намерен воспользоваться этим рычагом на полную катушку.
Дрожащими руками он вскрыл пакетик и сунул палец в серую массу. Он знал, что из высушенной особым способом и обжаренной нанопыли делают мескат – самый сильный из известных наркотиков-галлюциногенов, превращающий человека в творца новых Вселенных. Мескат в чистом виде Олег Ямамото никогда не пробовал, а вот производные от меската – всякого рода разбодяженные галлюциногены, типа мескатлайта – пару раз употреблял. Эффект был настолько сильный, что после второго раза Олег всерьез испугался за свое психическое здоровье.
Вынув палец из пакета, Олег посветил на него фонариком. На вид пыль, облепившая палец, была самой заурядной. Олег собрался было вытереть палец о штаны, как вдруг заметил, что пыль вроде бы тихонько движется – медленно, чуть щекоча кожу, перетекает с подушечки пальца на ноготь.
– Вот ты какая – наноматерия, – тихо проговорил он.
И в этот миг наноматерия вспорхнула с его пальца облачком пыльцы и устремилась ему в ноздри. Олег испуганно отшатнулся, едва не выронив фонарик, затем чихнул. На мгновение ему показалось, что он прочистил нос, однако в следующий миг он почувствовал, как пыльца скользнула по его носоглотке. Он снова чихнул, а потом выхватил из кармана носовой платок и яростно высморкался. Посмотрел на платок, увидел на нем серое пятно и облегченно вздохнул. Стоя к контейнеру спиной, он не видел, не мог видеть, как из черного провала выскользнуло змееподобное облако серой взвеси.
– Твою мать! – тихо выругался Олег и повернулся к контейнеру, намереваясь прихватить с собой пару маркированных эмблемой «ККПП» пакетиков и покинуть склад.
И тут темное, клубящееся, тяжкое в своей густой насыщенности облако нанопыли устремилось ему в нос, в рот, в глаза и в уши. Напор был таким стремительным и быстрым, что Олег не успел ничего понять.
Он рухнул на пол. Секунд пять ничего не происходило, а затем Олег снова зашевелился на полу склада. Он приподнял голову и чихнул, затем уперся в холодный пол ладонями и тяжело встал на ноги.
Включил фонарик и направил сноп света себе в лицо. Как только свет упал Олегу на зрачки, глазные яблоки его мгновенно затянулись серой пленкой. Он отвел фонарик, и серая пелена так же быстро сползла с глазных яблок.
Олег огляделся. Он вдруг понял, что может видеть в темноте без всякого фонарика. Забавный эффект. Обострилось не только зрение, обострились все чувства.
«Кто же я теперь?» – спросил себя Олег.
Ответ на этот вопрос он найти не смог, впрочем, через несколько секунд тягостная неопределенность отступила. Олег ощутил в себе новые способности, и глупые, неудобные мысли вылетели у него из головы, уступив место блаженному чувству всемогущества.
Он поднял руку и, почувствовав, как неведомая энергия перетекает между пальцами, направил ладонь на контейнеры. Небольшое усилие воли, и верхний контейнер со скрежетом сдвинулся и отъехал сантиметров на десять в сторону.
Олег опустил руку. Он вдруг ощутил себя опустошенным и обессиленным. Каким-то шестым чувством он догадывался, что это ненадолго. Четыре мощных волновых дестабилизатора, закрепленных по углам склада, не давали наноматерии, хранящейся в контейнерах, ожить. Лишь малая ее часть – то крохотное облачко, которое попало Олегу в легкие – смогла прийти в движение, но ее действие тоже было ограничено дестабилизатором.
Олег угрюмо посмотрел на мерцающие в темноте решетки дестабилизаторов. Наверняка отец повесил эти штуки по приказу военных. Сам Ямамото-старший не относился к числу перестраховщиков и никогда не был педантом, но военные во всем ценили порядок. Так или иначе, но дестабилизаторы требовалось отключить.
Олег развернулся и зашагал к выходу.
На улице курил долговязый охранник в кожаной куртке. Олег двинулся к нему. Заслышав шаги, охранник потянулся было за пистолетом, но узнал Олега и снова беспечно опустил руку.
– Не спится? – насмешливо спросил он.
– Угу, – в тон ему отозвался Олег.
Охранник стряхнул с синт-сигареты пепел и небрежно проговорил:
– Не гулял бы ты здесь, приятель. Кто-нибудь из наших парней может принять тебя за злоумышленника.
– И что тогда?
Охранник сложил из пальцев пистолет, нацелился в грудь Олегу указательным пальцем и спустил воображаемый «курок». Олег усмехнулся:
– Весьма наглядно. У меня есть к тебе один вопрос.
– Валяй, спрашивай, – разрешил охранник.
– Как отключить дестабилизаторы?
– Какие дестабилизаторы?
– Те, которые закреплены на стенах склада.
Брови охранника приподнялись от удивления.
– Чего это вдруг ты решил поинтересоваться?
– Не важно. Так как их отключить?
Пару секунд охранник молчал, пытаясь сообразить, как ему реагировать на вопрос парня, затем пожал плечами и сказал:
– С центрального пульта управления.
– А где он находится?
– В сторожевой башне, где же еще. А ты почему интересуешься?
– Просто так.
Олег повернулся и зашагал к сторожевой башне.
– Эй, погоди! – окликнул его охранник, и голос его прозвучал напряженно. – Ты что задумал?
– Пускай тебя это не волнует, – обронил Олег через плечо.
Он двинулся дальше, но охранник, заподозрив неладное, не намерен был отпускать его просто так.
– Погоди! – снова окликнул он, на этот раз голосом жестким и властным. – Стой, сказал!
Своим обострившимся слухом Олег услышал, что охранник выхватил из кобуры плазменный пистолет.
«Эти парни не слишком-то со мной церемонятся, – злобно констатировал Олег. – А ведь я – единственный сын своего отца!»
Волна холодного гнева захлестнула его душу. Он резко повернулся и вскинул правую руку. В тот же миг охранник развернул пистолет стволом к себе и швырнул его Олегу. Олег ловко поймал пистолет и осмотрел его. Это был «стечкин» – оружие, сделанное по старинному земному образцу (в последние годы копирование древних вещей вошло в моду), довольно неуклюжее, но легкое и смертоносное, с звукопоглощающей насадкой на стволе.
Охранник вытаращил глаза на пистолет. Затем перевел взгляд на лицо Олега и спросил дрогнувшим голосом:
– Ка… какого хрена ты делаешь, парень?
– Убиваю тебя, – просто ответил Олег и нажал на спусковой крючок.
Оружие сработало абсолютно беззвучно – огненный всполох озарил на мгновение ночной воздух, а затем тело охранника рухнуло на асфальт, стукнувшись о бетонный бордюр обугленной головой.
Олег вытер краем ветровки рукоять пистолета и бросил его на грудь охраннику. Затем сунул руки в карманы брюк и зашагал к сторожевой башне, беспечно что-то насвистывая себе под нос.
…Замок сторожевой башни поддался с первого раза. Спрятав универсальную отмычку в карман, Олег шагнул внутрь цементного сооружения.
В сторожевой башне сидели за столом двое дюжих охранников и глава отдела безопасности, суровый черноволосый мужчина с раскосыми глазами и вытянутым желтокожим лицом. Охранники были в форменных кожаных куртках, их командир – в просторном черном плаще, отдаленно похожем на хаори военных. Все трое играли в карты, при этом один из охранников грыз большое зеленое яблоко.
Олег не стал медлить. Вдали от склада он почувствовал себя сильнее. Легкое движение правой руки – и двое охранников, выхватив пистолеты, выпустили друг в друга по заряду плазмы. Когда с охранниками было покончено, Олег прошел к столу, ударом ноги сшиб один из обугленных трупов со стула и уселся напротив главы службы безопасности. Тот был бледен и смотрел на Олега изумленным взглядом.
Олег взял со стола недоеденное яблоко, с хрустом откусил кусок и сказал, жуя и насмешливо глядя на узкоглазого начальника:
– Ну? Чего уставился?
Глава службы безопасности сглотнул слюну. Рука его скользнула к кобуре, пристегнутой к поясу.
– Не стоит этого делать, – отчеканил Олег, пристально глядя противнику в глаза.
Лицо начальника покрылось испариной. Он с явным усилием обхватил пальцами рукоять пистолета, вынул его из кобуры и направил на Олега. Тот вздохнул и отложил яблоко.
– Одно и то же, – с досадой проговорил он. – Как же вы предсказуемы, ребята. А теперь слушай, что я тебе говорю. Разверни пистолет и нацель его себе в лицо. Живо!
Желтолицый начальник продолжал сопротивляться, но тщетно – рука его развернула пистолет, и черный зрачок дула уставился начальнику в лицо.
– Отлично, – сказал Олег. – Теперь поговорим. Ты можешь отключить дестабилизаторы?
– Зачем тебе это?
– Ты все еще не понял. Приятель, вопросы здесь задаю я. А ты – отвечаешь. Попробуем еще раз. Ты сможешь отключить дестабилизаторы?
– Д-да.
Олег кивнул:
– Хорошо. Тогда сделай это прямо сейчас.
– Ты затеял все это из-за дестабилизаторов? Но они бесполезны. Наноматерия нестабильная в нашей атмосфере.
– Тогда тебе не о чем волноваться.
Олег поднес яблоко ко рту и откусил еще один кусок.
– Сделай это, и я оставлю тебя в живых, – проговорил он с набитым ртом.
Начальник службы безопасности снова совершил над собой усилие и слегка отвел ствол пистолета в сторону.
– Твой отец… – хрипло проговорил он, но Олег не дал ему закончить.
– Мой отец сидит в своем вонючем офисе и глотает таблетки, – сказал он с брезгливым выражением лица. – Ему нет до тебя никакого дела.
– Он обо всем узнает, – хрипло пробормотал начальник. – И тогда…
– О господи… – Олег закатил глаза. – Да не волнуйся ты о моем отце. Думай лучше о себе.
Пистолет дрогнул в руке желтолицего начальника, и черный зрачок дула снова переместился. Еще секунда – и холодный ствол плазменного пистолета ткнулся начальнику в щеку.
– Я досчитаю до пяти, – сказал Олег, глядя на противника холодным, безжалостным взглядом, – на счет пять заряд плазмы разнесет тебе голову на горящие черепки.
Начальник охраны молчал.
– Черт. – Олег досадливо дернул щекой. – Зачем я все усложняю? Я ведь легко могу забраться тебе в голову. Ну-ка, посмотри мне в глаза.
Взгляды их встретились. Несколько секунд оба молчали – начальник охраны побагровел, чувствуя чужое присутствие в своем разуме и стараясь избавиться от него.
Наконец, Олег усмехнулся:
– Все ясно. Прощай, самурай!
Огненный всполох, легкое шипение, запах жженой плоти и затем – грохот рухнувшего на пол тела.
Олег поднялся со стула, подошел к компьютеру, прикрепленному к панели управления охранной системой, и вбил в окно браузера пароль, вычитанный в голове начальника службы безопасности. Затем клацнул кнопкой «Пуск», подошел к окну и взглянул на темную громоздкую коробку склада. На мгновение ему показалось, что склад озарился изнутри, а затем из вентиляционных окошек, похожих на бойницы, повалил темный дым. Впрочем, Олег знал, что это не дым. Наноматерия пришла в движение.
Осталось еще одно маленькое дельце.
Андрей Сергеевич Ямамото был крайне удивлен, снова увидев сына в своем кабинете. Они ссорились довольно часто, и каждый раз, после очередной ссоры, Олег исчезал на несколько дней, пускаясь – в компании таких же никчемных балбесов, как он сам, – во все тяжкие.
– Не ждал тебя так скоро, – сказал господин Ямамото, глядя на странное, изменившееся лицо сына. – Но я рад, что ты вернулся. Мы не закончили разговор.
– Разговора не будет, – сказал Олег, стоя возле стола и с садистским любопытством разглядывая отца, как ребенок разглядывает насекомое, перед тем как оторвать ему крылья.
Ямамото-старший нахмурился. Ему не понравился тон голоса Олега.
– Что ты задумал? – спросил он, подозрительно прищурившись.
Олег тоже прищурился, но прищур его был насмешливым, холодным и надменным.
– Жизнь на Соло-Рексе похожа на провонявшее болото, отец, – сказал он. – Пора очистить воду от тины.
– От тины? Что ты называешь тиной?
– Вас. Людей, подобных тебе. Крошечных злобных паразитов, копошащихся в шкуре планеты.
Лицо Ямамото-старшего потемнело.
– Ты забываешься, – произнес он скрежещущим голосом. – Я могу потерять терпение, и тогда…
– Что? – с ухмылкой спросил Олег. – Что ты сделаешь, старик?
– Я…
Ямамото-старший замолчал. Под пристальным взглядом сына он стал багроветь.
– Ты всего лишь жалкий, никчемный кусок дерьма, – презрительно проговорил Олег. – Ты всю жизнь корпел над тем, чтобы сколотить себе состояние, но теперь оно перейдет ко мне. И ты уже ничего не сможешь сделать.
Глаза Ямамото-старшего налились кровью.
– Ты не мой сын… – прохрипел он. – Кто ты?
– Я? – Олег оперся о столешницу ладонями, приблизил свое лицо к багровому лицу отца и, пристально глядя ему в глаза, проговорил: – Я твоя смерть!
Из глаз Ямамото-старшего стекли на щеки струйки крови, тело его расслабилось, обмякло, затем сползло со стула и бесформенной грудой рухнуло на пол.
Олег обошел стол, остановился рядом с телом отца, расстегнул ширинку и, прикрыв глаза от наслаждения, обильно помочился на труп.
Застегнув брюки, Олег подошел к окну и выглянул на улицу. Лицо парня оцепенело, когда он увидел высокую фигуру, стоявшую под тусклым дежурным фонарем. Это был мужчина в длиннополом черном пальто и широкополой шляпе. Олег почувствовал ярость и попытался направить сгусток этой ярости на мужчину, но к своему удивлению понял, что мужчина выставил что-то вроде ментального барьера.
Несколько секунд продолжалось это молчаливое противостояние, после чего незнакомец усмехнулся, отвел взгляд и зашагал к посадочной площадке, на которой стоял бежевый фургон. Мужчина забрался в кабину, поднял автолет в воздух и взял курс к башням Ишимото.
4
Детектив Ник Бойцов посмотрел в окно. Две луны – белая и розовая – были затянуты облаками. На фоне серого неба возвышались две черные башни торгового комплекса Ишимото. «Словно пытаются уколоть небо», – подумал Ник.
Ник затянулся синт-сигаретой, выдохнул облако дыма и вмял окурок в стеклянную пепельницу.
Слух его уловил мерный стук капель, падающих с края крыши на пластиковую коробку кондиционера. Чтобы заглушить этот раздражающий перестук, Ник включил телевизор.
– Сегодня, приблизительно в десять часов утра, трое очевидцев снова видели Блуждающий Храм на пересечении улиц Кена Огаты и Двенадцатой-бис. Напомню, что Храм Спасения был взорван религиозными экстремистами сорок лет назад. С тех пор время от времени люди видят его призрак в разных частях нашего многомиллионного города. Так называемый Блуждающий Храм всегда появляется совершенно неожиданно и всего на несколько секунд, после чего исчезает. Его появление всегда непродолжительно. Этим, вероятно, и объясняется тот факт, что никто из очевидцев не сумел войти внутрь Блуждающего Храма.
– Как думаешь, это правда? – спросила обнаженная девушка, лежащая на кровати.
– Что именно?
– Люди в самом деле видят призрак храма в разных частях города? Или они все это выдумывают?
– Думаю, они и впрямь что-то видят, – сказал Ник.
– И как ты это объяснишь?
Ник несколько секунд размышлял, затем медленно проговорил:
– Думаю, это что-то вроде фантомной боли. Фантомная боль…
– Я знаю, что такое фантомная боль, Ник. – Девушка повернулась к тумбочке и достала из пачки синт-сигарету. – У моего деда не было левой руки, но она всегда болела перед непогодой.
– Давай сменим тему, – предложил Ник.
Пока девушка прикуривала, он снова взял пульт, переключил канал и прибавил звук.
– Кто же они такие – псионики? – вещала с экрана телеголова известного шоумена, поблескивая лысым черепом. – Гении, призванные двигать человечество вперед? А может быть, больные люди, нуждающиеся в нашей помощи? Обратимся с этим вопросом к академику Акира Махацура-Говоркову.
На экране возникло круглое, похожее на желтый, лоснящийся блин, лицо академика.
– Псионики были среди людей всегда, – изрек он. – Если верить древним источникам, полтысячелетия назад, на Земле, их называли экстрасенсами. Однако никто не относился к ним всерьез, поскольку их способности проявлялись слабо. Что касается современных псиоников, то их способности не вызывают никаких сомнений. Весь вопрос в том, откуда взялись эти способности и что служит их основой?
– И что же?
– Существует много гипотез на этот счет, но я придерживаюсь гипотезы профессора Крамника о том, что в основе псионических воздействий лежат неведомые науке поля, наподобие электромагнитного или гравитационного. Этими невидимыми полями пронизано все вокруг, но псионики умеют использовать их в своих целях – конденсировать, искривлять, усиливать, перенаправлять.
– Значит, дар псиоников – это благословение Божье?
– Безусловно. Человечество меняется, и, на мой взгляд, в лучшую сторону. И появление псиоников – явное тому доказательство. В конце концов, все мы созданы по образу и подобию нашего Творца.
– Академик-сан, насколько я знаю, в данный момент Сенат рассматривает законопроекты, призванные поставить жизнь и деятельность псиоников под жесткий контроль государства. Как вы к этому относитесь?
– Резко отрицательно. Данный закон коснется не только псиоников, но и всех людей, поскольку один из его пунктов включает «поголовную чипизацию» населения страны. Государство поставило своей основной задачей контроль над поведением людей. И это во многом оправдано. Но не стоит забывать, что, выкорчевывая наиболее талантливых людей из общества, мы не только обедняем себя, но и превращаем самых выдающихся его членов в затравленных, озлобленных существ.
– Ваша точка зрения понятна. Обратимся с тем же вопросом к главе думской комиссии по проблеме псиоников Эмо Ватанабэ. Преподобный Ватанабэ, мы знаем, что наиболее радикально настроенные члены Сената требуют подвергнуть всех псиоников принудительной регрессии. Вне зависимости от рода их занятий. Правда ли это?
На экране появилось очкастое лицо преподобного Ватанабэ.
– Это правда, – кивнул политик.
– По-вашему, это не будет нарушением Конституции?
Ник поднял пульт и выключил телевизор.
– Достали с этими псиониками, – проговорил он. – Как будто нечего больше обсуждать.
– Они опасны, – сказала девушка, дымя сигаретой.
– Не опаснее обычных людей.
– Почему ты не допускаешь, что тайная организация псиоников действительно может существовать?
Ник дернул щекой:
– Теория конспирации. Панацея на все случаи жизни.
– Я читала в газете, что один псионик, убегая от полиции, перепрыгнул через канал Гагарина. А это больше двадцати метров. Сколько еще людей способны на такое?
– Лишь один человек из миллиона способен написать хорошую книгу или снять хороший фильм, – спокойно заметил Ник. – Но почему-то это никого не удивляет.
Девушка стряхнула пепел с сигареты и сказала:
– Может, ты и прав.
Дверь спальни приоткрылась, и в щель просунулась встрепанная голова робота-слуги.
– Босс, к вам гость! – объявил он. – Я сказал, чтобы он подождал в прихожей!
– Скажи, что сегодня я не жду гостей.
– Босс, он настаивает!
Девушка, ничуть не смущаясь своей наготы, повернулась к тумбочке, чтоб стряхнуть пепел с синт-сигареты, и промурлыкала:
– Прогони своего слугу!
Ник посмотрел на робота и сказал:
– Убирайся, Панч!
Робот скрылся. Но спустя полминуты его взлохмаченная голова снова всунулась в приоткрытую дверь.
– Босс, он говорит, что это срочно!
Ник схватил подушку и швырнул в робота. Тот быстро отдернул голову и захлопнул дверь. Затем глухо проворчал из-за двери, уже не рискуя показаться Нику на глаза:
– Это неразумно, босс. Судя по всему, дело серьезное.
– Еще слово, и я засуну тебя в микроволновую печь! – с угрозой проговорил Ник.
– Это будет затруднительно в силу моих размеров, – возразил Панч из-за двери. – К тому же закон запрещает причинять вред роботам-слугам.
– Никакой закон не запретит мне дать тебе хорошего пинка, – сказал Ник.
Панч за дверью обиженно фыркнул.
Ник сел на кровать и посмотрел на девушку. Она улыбнулась.
– Он очень настойчивый для робота. Где ты взял этого прохвоста?
– Выиграл в карты, – ответил Ник.
– И сколько ты поставил против него?
– Тридцать правительственных ассигнаций.
– Он не стоит таких денег. Он дерзкий и непослушный.
– Это правда. Но я к нему привык.
– Спасибо, босс! – произнес из-за двери Панч. – Я тоже вас люблю!
– Убирайся к дьяволу, наглый болван! – рявкнул Ник.
– Я уже служу ему, босс, – отозвался Панч.
Девушка рассмеялась, по ее лицу и обнаженной груди пробежала едва заметная рябь помех.
– Он еще и острослов. – Она приподнялась и поцеловала Ника в плечо: – Ладно уж, иди. Вдруг и впрямь что-нибудь важное.
Ник встал, накинул халат, затем подошел к платежному устройству квартирного мема, достал из кармана халата расчетную карточку и сунул ее в прорезь устройства. Подождал, пока аппарат снимет деньги, вынул карточку и снова сунул ее в карман халата.
Обнаженная девушка на кровати исчезла, словно ее и не было.
– Благодарим вас за то, что воспользовались услугами агентства «Гейша-плюс»! – проворковал нежный женский голос из динамика. – Агентство «Гейша-плюс» предлагает вам незабываемый отдых в компании красивейших…
– У вас видеостабилизатор барахлит, – хмуро произнес Ник.
– Мы обязательно учтем ваши замечания и пожелания!
Ник выключил динамик. Затем повернулся и вышел из крошечной спальни в такую же крошечную гостиную.
– Кажется, вы слишком тесно с ней сблизились, босс, – услышал он голос Панча.
– Откуда тебе знать, что «слишком тесно», а что нет? – сказал Ник, поворачиваясь к роботу. – Ты всего лишь чугунная болванка.
– Я изготовлен из протопласт-стали, босс, – со скромным достоинством возразил Панч. – Это самый современный из синтетических материалов, известных человечеству.
– Это еще не делает тебя человеком.
– Да, но саморазвивающиеся чипы, которые входят в структуру моего…
– Помолчи, Пиноккио, – оборвал Ник. – Как бы ты ни хотел, тебе никогда не стать живым мальчиком.
Панч посмотрел в окно задумчиво-мечтательным взглядом и философски изрек:
– Кто из нас может с точностью сказать, что такое жизнь, босс?
Ник вскинул бровь и насмешливо уточнил:
– Кто, ты говоришь, был твоим прежним хозяином?
– Космодесантник, – ответил Панч. – При перепрограммировании большая часть моей памяти была стерта. Я помню только его имя – капитан Клов.
– Видимо, капитан Клов был большим философом.
– Не помню. Мне кажется, что он был человеком действия[1].
Ник прошел мимо робота-слуги, достал из пакета, лежащего на столе, бутерброд с толстым куском ветчины, откусил и зашагал в прихожую.
На скамейке сидел майор Шатров. Сидел, нахмурившись и засунув руки в карманы черного и влажного, как пасмурная ночь, плаща. Его седые, коротко стриженные волосы были мокрыми от дождя.
– Заправляешься с утра бутербродами? – спросил он, завидев Ника. – Тебе не мешало бы немного похудеть.
– Во мне девяносто килограммов, и далеко не бо́льшая их часть – жир, – сказал Ник.
Майор Шатров окинул фигуру Ника хмурым взглядом. Ник был чуть выше среднего роста, плотный. Резкие черты смуглого лица. Он производил впечатление человека жесткого и решительного, однако синие, почти васильковые, глаза придавали его угрюмому лицу что-то юношеское, по детски-мечтательное, что обманывало мужчин и очаровывало женщин.
– Я тебе звонил, – сказал майор Шатров. – Почему не брал видеофон?
– Готовлю себя к грядущим переменам. В тюремной камере мне никто не позволит пользоваться видеофоном.
Шатров поморщился:
– Не умничай, Ник. Ты убил двух человек. Никто не может избежать служебного расследования после подобного.
– Я сам был ранен в той перестрелке, – напомнил Ник.
– Контужен, – поправил шеф. – Но это еще не делает тебя героем.
– А что делает? – уточнил Ник.
– Вердикт следственной комиссии, снимающий с тебя все обвинения.
– За вердикт! – провозгласил Ник, отсалютовал Шатрову бутербродом и откусил еще кусок.
– Ты нужен мне в районе, Ник, – сказал майор. – Возвращайся на работу. У меня для тебя есть задание.
– Какое? – спросил Ник, швырнул остатки бутерброда в урну и потянулся в карман халата за сигаретами.
– Ты слышал что-нибудь про бизнесмена Ямамото?
– Разумеется.
– Сегодня ночью у него на складе произошло нечто чрезвычайное. Кто-то взломал контейнеры с наноматерией.
Ник на секунду замер, потом уточнил:
– Ямамото занимался контрабандой наноматерии?
Шатров кивнул:
– Да. Ты удивишься, если узнаешь, сколько этой дряни хранилось на том складе.
– И сколько же?
– Судя по пустым контейнерам, не меньше пяти тонн.
Ник тихонько присвистнул.
– Значит, кто-то умыкнул из склада пять тонн нелегально ввезенной наноматерии. Это тянет лет на…
– Ямамото мертв, – прервал его Шатров. – Обширное кровоизлияние в мозг.
Ник достал, наконец, сигарету и сунул ее в губы.
– Смерть от естественной причины, – сказал он.
– На первый взгляд, да. Но один из охранников господина Ямамото застрелен. Еще двое убили друг друга. А еще двое – застрелились.
Ник прикурил от пластиковой зажигалки, выпустил облачко дыма и предположил:
– Псионическое воздействие?
– Это основная версия. Но пока никаких следов псиоников ни на складе, ни в офисе Ямамото не найдено. Мы задержали его сына Олега, но парень сейчас не в себе. После того, как он увидел отца мертвым, у него случился нервный срыв.
– Его можно понять, – сказал Ник.
– Это еще не все происшествия. Вчера вечером умер помощник сенатора Громова. Причина смерти – кровоизлияние в мозг. Сенатор настаивает на том, что в случае с его помощником имело место псионическое воздействие. Он уже заявил о своей полной поддержке законопроекта преподобного Эмо Ватанабэ.
Ник сдвинул черные брови.
– Туго теперь придется псионикам, если даже самый главный их защитник спелся с Ватанабэ.
– Псионики могут за себя постоять, – напомнил майор Шатров.
– Не уверен, – возразил Ник.
– Согласно статистике, их около десяти тысяч. Никто не знает, до какого уровня могут возрасти их таланты в экстремальной ситуации. Некоторые из этих ребят уже сейчас способны разрушить высотный дом одним волевым усилием. Представляешь, что будет, когда они разозлятся?
– Военные сотрут их с лица Соло-Рекса, – сказал Ник. – Кроме того, любого из псиоников можно вычислить с помощью пси-локатора. Им негде спрятаться. Негде затаиться.
Ник вдруг скривился и непроизвольным жестом вскинул руку к груди. На лице майора отобразилась тревога.
– Опять сердце? – спросил он.
Ник убрал руку.
– Ничего. Уже отпустило.
– Тебе не следует запускать болезнь. Запишись на трансплантацию – у полицейских отдельная очередь.
– Только не для таких, как я.
Майор невесело хмыкнул.
– Служебное расследование скоро закончится, – сказал он. – Как только с тебя снимут все обвинения…
– Тогда и поговорим, – отрезал Ник. Он затянулся синт-сигаретой и выдохнул вместе с дымом: – Как может быть связано убийство помощника сенатора с похищением наноматерии?
– Это предстоит выяснить тебе, Ник.
Шатров поднялся со скамейки, хрустнув своим черным плащом.
– Как только что-нибудь разузнаешь, звони. И кури поменьше, а то окончательно посадишь мотор.
Майор протянул Нику руку. Ник крепко ее пожал. Он был рад предложению вернуться в отдел и снова взяться за работу.