Глава 6
Рассказав Норе о добытой информации, я получил исчерпывающие указания и поехал в бутик. Путь занял почти полтора часа, к сожалению, центр Москвы забит до такой степени, что езда превращается в муку, но еще худшая проблема – найти место для парковки. Кое-как я впихнул «Жигули» в крохотное пространство между двумя огромными иномарками, а потом спустился по ступенькам вниз – элитная торговая точка располагалась в подвале.
Не успел я войти в помещение со слишком низким для меня потолком, как будто из-под земли материализовались две продавщицы и затараторили, словно обезумевшие сороки:
– Здравствуйте, у нас новая коллекция.
– Суперские пуловеры.
– Классные джинсы.
– Куртки на натуральном меху.
– Роскошные шарфы, настоящий кашемир, не подделка, как у других.
Меня стало тошнить, конечно, в советские времена наши торговые работники были не слишком-то любезны. На каменно-мрачных лицах продавцов редко появлялась не то чтобы улыбка, а даже простое нормальное, человеческое выражение приветливости. В основном сотрудники торгующих организаций смотрели на вас волком. Это на испуганных лицах покупателей застывали заискивающие гримасы, а изо рта вырывалась фраза:
– Дорогая, сделайте одолжение, если нетрудно, мне бы вон тот свитерок.
– На, – швыряла вещь хмурая баба, – да не жмакай в руках, еще помнешь!
– Можно примерить? – приседала от почтительности клиентка.
– Кабинка занята, – неслось в ответ.
– А нет ли такого же, но синего цвета? – осмеливалась спросить та, что хотела обновку.
На этой стадии разговора королева прилавка начинала багроветь и изрыгать из себя фонтаны выражений, типа:
– Ходют всякие, денег нет, а сами вещи хапают. Еще и кривляется! Ишь какая! Бери чего дают, через час ничего не останется. Нашлась цаца! Синий цвет! И в зеленом пощеголяешь, чай, не барыня, скромней надо быть…
Слава богу, времена повального хамства в торговле закончились, теперь ситуация изменилась кардинальным образом. Но мне, только не сочтите Ивана Павловича занудой, снова трудно делать покупки. Не успеешь войти в зал, как подскакивает желающий услужить продавец и начинает терроризировать тебя усиленной заботой, тащит к вешалкам и постоянно выкрикивает: «Мне по душе вот этот кардиган. Мне нравится этот костюм. Мне по вкусу этот галстук. Мне… мне… мне… этот… эта… это…»
Но я-то не он, мой вкус часто отличается от пристрастий добра молодца или красной девицы с бейджиком на форменной рубашке. Хочется самому спокойно, без тягостного сопровождения походить по залу, сделать обдуманный выбор, мне не нужны советы продавцов на стадии отбора шмоток, торговец понадобится для поиска моего размера или цвета. Но как сказать об этом юноше или девушке, которые хвостом тащатся за вами, периодически взвизгивая: «Во! Версаче! Супер! Дико модно!»
Очевидно, я просто недовольный всем брюзга, невнимание и хамство меня оскорбляют, исключительная забота раздражает, может, Николетта права, говоря, что сын обладает на редкость вздорным характером?
Ничего не подозревавшие о моих мыслях щебетушки продолжали тарахтеть:
– Поступили жилеты из кожи питона.
– Тефлоновое белье.
– Носки со стразами!
Услыхав последнее заявление, я вздрогнул и очнулся.
– Спасибо, с блестящими искусственными камнями ничего не надо.
– Зря, – с жаром воскликнула одна из девчонок, – дико модно! Я в восторге.
– Сейчас очень актуальны яркие, переливающиеся акценты, – подхватила вторая, – вот, допустим, смотрите сюда. Свитер под леопарда, но очень и очень необычный. Пятна не коричнево-черно-белые, а розово-оранжево-голубые, с правой стороны золотыми нитками вышито «Я мужчина».
Мне стало смешно. Во дворе нашего с Норой дома гуляет маленькое животное, по виду смахивающее на волосатого таракана. Из-за тщедушности тела несчастное создание постоянно мерзнет и по этой причине щеголяет на прогулке в сюртучке, украшенном аппликацией «Я собака». Правильная предосторожность, поглядишь на надпись и поймешь, кто перед тобой. Впрочем, субъект, нацепивший на себя розово-оранжево-голубого «леопарда», тоже нуждается в определяющей его сущность вышивке.
– А еще имеется полушубок, – впала в раж продавщица, – он из…
Я вынул из портмоне бумажку и сунул под нос девчонке.
– Торгуете подобными сумками?
Болтушки мигом скисли.
– Это в отдел аксессуаров, – разочарованно протянула та, что подпрыгивала справа от меня.
– Алина, – крикнула другая, – клиент пришел!
Послышался цокот каблучков, и передо мной очутилась еще одна продавщица.
– Слушаю вас, – вежливо, но сухо сказала она, – желаете посмотреть ассортимент? Сумки, перчатки, подтяжки, кошельки. Сюда, налево, осторожно, здесь ступенька, и не стукнитесь макушкой.
Я пригнулся и пробормотал:
– Хозяин магазина явно не рассчитывал на людей моего роста.
– Присаживайтесь, – предложила Алина, – итак, что желаете?
– Вы торгуете такими сумками?
– Да, – кивнула девушка, – могу показать каталог уже готовых изделий. Впрочем, если повернете голову влево, увидите небольшой ассортимент того, что можно приобрести прямо сразу, без предварительного заказа.
Я улыбнулся Алине.
– Разрешите представиться, Иван Павлович Подушкин, ответственный секретарь общества «Милосердие», вот визитка.
Тоненькие пальчики осторожно взяли протянутый прямоугольник.
– Рада знакомству, – вежливо ответила Алина, – мое имя, вы, наверное, уже на бейдже прочитали.
– Да, оно вам очень идет.
– Спасибо за комплимент, но вернемся к аксессуарам!
– Алиночка, – заулыбался я, – я работаю у очень богатого человека… э… Ильи Петрова. Общество «Милосердие»…
Лицо продавщицы мигом потеряло всякую приветливость.
– Если пришли просить материальную помощь, – воскликнула она, – то это не ко мне, езжайте в центральный офис, разговаривайте с начальством.
– Бог мой! Вы совершенно неправильно меня поняли! Речь ни в коем случае не идет ни о каких субсидиях!
– А о чем идет речь? – усмехнулась краешком рта Алина.
– Разрешите объясню.
– Валяйте, – отбросила всякие церемонии девушка, – все равно посетителей нет, скука страшная.
– Мой хозяин богат, молод и холост, – завел было я.
– Познакомьте меня с ним, – улыбнулась Алина, – ей-богу, буду хорошей женой, до смерти надоело в бутике маячить.
– Вы бы ему понравились, – галантно ответил я, – но сердце Ильи Петрова с недавнего времени занято. Он увидел в театре девушку, блондинку с голубыми глазами, и влюбился в нее сразу.
– Повезло дурочке!
– Можно и так считать, только Илья не успел спросить у красавицы ни имени, ни номера телефона. Девушка внезапно испарилась, единственная примета – эта сумочка. Илья выяснил, что вы всегда записываете координаты клиента, и отправил меня со слезной просьбой: он готов хорошо заплатить, если вспомните, кто купил ридикюльчик.
Алина прикусила нижнюю губку.
– Ну, в общем, верно, мы берем у заказчиков данные, но, сами понимаете, не имеем права их потом никому сообщать. Наш бутик посещают в основном богатые и знаменитые, звезды шоу-бизнеса, кино, театра, политики. Хозяин строго-настрого запрещает даже дома, своим членам семьи рассказывать, кого я обслуживала.
– Но тут особый случай, – воскликнул я, – любовь!
– Боюсь, не помогу вам.
– Умоляю, Алина.
– Нет, не могу нарушать правила.
– Есть еще одна деталь.
– И какая же?
– Я наемный служащий, честно говоря, не слишком приспособленный к современной жизни человек, имею в кармане диплом Литературного института.
– Это где на писателей учат?
– Да.
– Супер.
– Только из меня великого прозаика не вышло, – тихо заныл я, старательно наступая на жалость, самое сильно развитое чувство у женщин, – долго мыкался без работы, потом повезло, попал к Илье. Мне надо содержать больную престарелую мать, ну и себя, конечно, тоже.
Надеюсь, Николетта никогда не узнает, что я назвал ее «больной престарелой матерью», иначе минуты мои на этом свете будут сочтены, маменька прихлопнет Ваню как муху.
В глазах Алины мелькнуло нечто, похожее на сострадание. Я обрадовался и утроил усилия.
– Матушка прикована к инвалидному креслу, ей требуются лекарства и сиделка, зарплату Илья платит мне достойную, мы сейчас не нуждаемся. Но что делать, если Петров выгонит меня вон?
– И с какой бы стати ему вас выгонять? – хмыкнула Алина.
Я тяжело вздохнул и, добавив в голос непереносимого отчаянья, сообщил:
– Так сегодня он сказал: «Не принесешь адрес любимой – сматывай удочки». Ужасно! Придется с мамой от голода умирать!
Алина помяла в руках пояс от своего платья, потом встала и пошла к длинному прилавку, я бросился за ней.
– Очень хорошо помню заказчицу, – сказала продавщица, вытаскивая толстенную амбарную книгу, – она принесла кучу снимков, мы вместе отобрали изображение собаки, у которой очень смешно уши вверх торчат. Так и быть, дам вам ее координаты, но, понимаете, вдруг клиентка сумочку не себе, а в подарок кому-то готовила? Заказчица была не блондинкой, и она не показалась мне молодой и красивой.
– Волосы выкрасить недолго, а восприятие внешности субъективно.
– Верно, – пробормотала Алина, – пишите адрес, тут и телефон имеется.
– Ну он мне навряд ли понадобится.
– Да? Почему же?
– Видите ли, девушка глухонемая.
Пару секунд Алина молча смотрела на меня, потом рассмеялась:
– Вовсе нет! Когда она к нам пришла, очень даже бойко разговаривала. Хотя я уже говорила, что заказчица могла просто кому-то подарок планировать. У нас часто приобретают кошельки, сумочки, даже чемоданы для своих друзей. Очень прикольный презент!
– Спасибо, – закивал я головой, – вы спасли меня от хозяйского гнева.
– Ерунда, – отмахнулась Алина, – я сама в услужении состою, знаю, каково под другого человека прогибаться за зарплату.
– Как мне вас отблагодарить? Может…
Я вытащил портмоне.
– Уберите, – укоризненно сказала Алина, – только никому не рассказывайте, что от меня адрес получили.
– Нет, конечно, буду нем, как рыба.
Алина засмеялась.
– Впрочем, если ваш молодой, богатый и красивый олигарх разочаруется в своей глухонемой блондинке, привезите его в наш магазин, в мою смену, вдруг я ему по сердцу придусь!
– Договорились, – кивнул я и ушел, сжимая в руке бумажонку с координатами Франсуазы.
Увы, молодых, богатых, красивых олигархов на всех не хватает, подавляющему большинству женщин приходится довольствоваться самыми обычными парнями. Думаю, милым девушкам не стоит, затаив дыхание, поджидать принца на белом коне, не факт, что королевич, скача мимо вашей избушки, захочет съесть яблочко и увидит вас, красавицу, в саду. Лучше уж самой строить жизнь, выучиться, получить профессию, найти достойную работу. И потом, принцы, как правило, обладают мерзким характером, почитайте исторические хроники, рассказывающие о французских королях, мигом расхочется жить во дворце.
Очень осторожно я отъехал от бутика и, решив выпить кофе, принялся разглядывать вывески. Нужная попалась буквально сразу. Жаль только, машину поставить негде, лучше отъеду чуть подальше от центра, да там и подешевле будет.
Тихо подпевая радио, я порулил в сторону Ленинского проспекта, и тут ожил мобильный.
– Ваняша, – затараторила Тася, моя бывшая няня, а теперь домработница Николетты, – скорей лети сюда, ужасть что получилось!
Тревога сжала мое горло, Тася практически никогда не звонит воспитаннику. Николетте, несмотря на ее моложавый вид и редкостную вздорность, много лет. Господи!
– Быстро говори все! – крикнул я.
Из трубки послышался шорох, сопение, всхлипывание, потом шепот.
– Скорей, Ваняша! Такое тут! Лучше самому тебе приехать!
– Да объясни… – начал было я, но Тася неожиданно отсоединилась.
Объятый ужасом, я сделал то, чего не совершал до сих пор ни разу: пересек две непрерывные белые линии посередине мостовой и понесся в обратном направлении. В голове билась лишь одна мысль: хорошо бы успеть застать Николетту в живых, она не должна умереть, не простившись с сыном.
Когда Тася распахнула дверь в квартиру, я быстро отодвинул ее в сторону и, как был, прямо в верхней одежде и ботинках, ринулся в спальню матушки.
– Ты куда, Ваняша, – пискнула Тася, – разобуйся сначала!
Но мне было не до церемоний, я схватился за ручку, дверь распахнулась. Перед глазами предстала большая двуспальная кровать, прикрытая розовым атласным покрывалом и заваленная горой разнокалиберных подушек.
Я прислонился к косяку.
– Давай пальтишко, – засуетилась Тася.
– Где Николетта? – прошептал я.
– В гостиной сидит.
– Ей не плохо?
– Очень даже хорошо, – ответила Тася, – с чего дурноте случится? Квартира уютная, холодильник полный, никаких хлопот!
– И зачем ты мне звонила? – возмутился я. – Напугала до трясучки!
Тася прижала палец к губам.
– Тс-с! Сделай вид, будто сам прикатил! Ох и достанется сейчас тебе!
– За что? – изумился я.
Бывшая няня вытаращила глаза, разинула рот, но тут из гостиной выпорхнула маменька, с виду совершенно целая и здоровая. Николетта была одета в обтягивающий нежно-розовый пуловер и в ярко-фиолетовые брючки, украшенные множеством карманов. Такие штанишки обожают школьницы младших классов.
Заметив меня, маменька тряхнула искусно выкрашенными, художественно уложенными кудрями и сердито вскрикнула:
– Ага, явился! А ну, ступай в зал!
– Добрый день, – попытался я слегка изменить боевой настрой маменьки.
Куда там, Николетта, похоже, встала на тропу войны.
– Очень недобрый день! – заорала она. – Крайне пакостный! Ничего хорошего никому из нас не принес! Марш в гостиную.
Изумленный до крайности, я пошел в указанном направлении. Чем я прогневил маменьку? Хотя Николетте, чтобы впасть в злобность, достойного повода и не надо. Вполне вероятно, что кто-то из заклятых подружек: Кока, Мака, Люка, Кики или Мисюсь – приобрел себе новые сережки, и теперь Николетта не успокоится, пока не получит точь-в-точь такие же.
В просторном помещении не горела большая люстра, свет исходил лишь от настольной лампы с розовым абажуром. Николетта очень хорошо знает, что при подобном освещении даже глубокой старухе больше сорока лет не дать, поэтому в ее доме объявлен мораторий на электролампочки в сто ватт, только слабый, рассеянный свет, никаких ярких прожекторов, безжалостно подчеркивающих морщины и дряблую, несмотря на все старания и деньги, кожу.
– Узнаешь? – заголосила маменька, входя следом.
– Кого? – оторопело поинтересовался я и в ту же секунду понял: мы не одни.
В дальнем углу, возле антикварного пианино, на котором ни я, ни Николетта, ни, конечно, Тася играть не умеем, в большом темно-бордовом кресле сидела девушка. Лицо ее тонуло в тени, а вот симпатичные стройные ножки были на виду.
– Ну, узнал? – голосом гарпии повторила маменька.
– Извини, пожалуйста, твоя гостья…
– Это твоя гостья, – завизжала Николетта, – твоя гостья! ТВОЯ!
– Моя?
– Твоя! Да! Именно твоя!
Я кашлянул, взял себя в руки и постарался погасить начинающуюся истерику.
– Николетта, я не приглашаю сюда приятельниц.
– Она сама пришла! Нагло вперлась и села! Требует тебя, – затопала ногами маменька, – немедленно уведи нахалку прочь! Живо! Такие глупости несет! Я – бабушка! Я – бабушка! Я – бабушка! А она…
Длинный, безукоризненно отполированный ноготок маменьки указал в сторону кресла.
– А она утверждает, что беременна от тебя!
Я вздрогнул и рассмеялся.
– Николетта! Ты шутишь! Ей-богу, глупая забава, лучше представь меня своей гостье.
– Мы давно можем считаться друзьями, – донеслось из кресла.
Голос и впрямь показался мне знакомым, я вгляделся в сумрак, и тут девушка встала и подошла ко мне.
Не веря своим глазам, я потряс головой. На ковре, не выказывая ни смущения, ни страха, ни беспокойства, стояла… Вера, бывшая любовница Славы Минаева.