Да не судимы будете. Дневники и воспоминания члена политбюро ЦК КПСС. На путях к вершинам политической власти. «От директора завода до первого секретаря КПУ» (П. Е. Шелест, 2016)

На путях к вершинам политической власти. «От директора завода до первого секретаря КПУ»

В начале февраля 1954 года меня пригласили в ЦК КП(б)У, затем в обком партии. Речь шла о том, чтобы мне перейти на партийную работу вторым секретарем Киевского горкома ЦК КП(б)У. Первым секретарем ЦК КП(б)У был в то время А. И. Кириченко, вторым Н. В. Подгорный[32]. Первым секретарем обкома партии был Гришко Г. Е., а первым секретарем горкома был М. С. Синица. При разговоре в ЦК и обкоме я не давал согласия о переходе на партийную работу, мне страшно не хотелось уходить с завода, с инженерно-хозяйственной работы. Все мои доводы были парированы тем, что я, имея партийный и хозяйственный опыт работы, будучи уже членом бюро горкома КП(б)У, принесу больше пользы на партийной работе. В заключение беседы мне сказали, что мой переход на партийную работу уже согласован с ЦК ВКП(б) и министерством.

10 февраля 1954 года на городской партийной конференции я был избран вторым секретарем Киевского горкома КП(б)У. Конференция проходила в зале Верховного Совета Украины. Меня поздравляли с избранием, но я был в каком-то состоянии угнетения. Все было сделано против моей воли, желания и стремления. Но на сей раз сделать уже было ничего нельзя – закон партийной дисциплины, – надо было приступать к работе. Объем работы огромен, но до некоторой степени мне уже знакомый. Надо было опекать всю промышленность, строительство, транспорт, ад министративные органы, на мне были все организационные вопросы.

20 февраля был издан приказ о моем освобождении от обязанностей директора завода. Подписал его министр авиационной промышленности П. В. Дементьев. Авиационная промышленность снова выделилась в самостоятельную отрасль – этого надо было и ожидать, ведь здесь своя техническая специфика и традиция, а в общем объеме работы оборонной промышленности все это можно было растерять!

Передал я завод новому директору Степанченко В. А., с большой горечью простился с коллективом завода. В горкоме все же своя и своеобразная специфика работы. На первых порах было нелегко привыкать, много разговоров, советов, совещаний, заседаний, а дела не видно.

По роду своей работы мне много приходилось бегать на заводах, стройках, железнодорожном и водном транспорте. И не скрою, многое для меня было новым и интересным, и все новое и интересное я с большой жадностью изучал, познавал. Установились хорошие деловые, принципиальные контакты с райкомами партии города Киева, с обкомом и ЦК КП(б)У. С моим хозяйственно-инженерным и партийным опытом считались. Кое-что нового внес я в работу и стиль ее. Взаимоотношения с заведующими отделами горкома партии установились хорошие, говорили, что подтянулась и стала строже дисциплина, проверка исполнения. Говорили также, что в моей работе имеются элементы «директорских замашек» – может быть, это и так, но я видел, что это общему делу не вредит, а играть в ложную демократию – значит вредить истинному делу. Постепенно привыкаю к своему новому положению.

Осенью 1954 года на Пленуме ЦК КП(б)У Иващенко Ольга Ильинична была избрана секретарем ЦК. Через несколько дней меня пригласили в ЦК КП(б)У и сообщили, что меня на пленуме обкома партии будут избирать вторым секретарем обкома. Итак, я второй секретарь обкома – тут я тоже должен буду заниматься всей промышленностью, строительством, транспортом, административными органами и конечно же всей организационной и кадровой работой, но уже в масштабах области. Расположена промышленность и строительство в основном в Киеве и в городах области: Фастове, Белой Церкви, Богуславе, Иванкове, Борисполе. Промышленность необычайно разнообразная: самолетостроение, станкостроение, редуктивное производство, химическое машиностроение, судостроение, вагоностроение, заводы радиоаппаратуры и точных приборов, производство ракет, комбинат искусственного волокна, два шелковых комбината, крупный химический завод по производству специальных продуктов, завод по производству запасных частей к двигателям внутреннего сгорания и сельхозмашинам, три авторемонтных завода, завод по производству сельхозмашин и ряд других предприятий. Кроме того, большие строительные комбинаты гражданского, промышленного и специального строительства, два крупных мостостроительных отряда и метростроевская организация. Усиленно начали отстраивать разрушенный Крещатик, закладываем новые жилые массивы. Через Днепр заканчиваем строительство первого в Союзе цельносваренного автомобильного моста. Назвали его мостом имени Патона. По этому мосту пустили и трамвай в район Дарница. Началось строительство крупной ТЭЦ в Дарнице, которая будет обеспечивать теплом значительную часть Киева. Ведется строительство нового водовода с забором воды из Десны. Объем работы в промышленности, строительстве и транспорте с каждым годом все больше и больше возрастает, и дела идут сравнительно неплохо.

Если работа промышленности, строительства, транспорта столичной области находится на таком уровне, что многие вопросы ставятся в пример по республике, хотя и было много недостатков и недоделок, то в части сельского хозяйства Киевская область много лет подряд подвергалась жесточайшей критике за крайне низкие показатели сельскохозяйственного производства. Урожаи зерновых составляли 13–14 центнеров с гектара, продуктивность животноводства на низком уровне, удой на корову составлял 650–700 литров молока в год. Культура земледелия оставляет желать лучшего. Дисциплина среди сельских секретарей райкомов партии, председателей райисполкомов, хозяйственников и специалистов сельского хозяйства низка, много вранья, искусного обмана, обещаниям нет конца. Первый секретарь обкома КП(б)У Г. Е. Гришко, хороший человек, честный коммунист, агроном по специальности, по своему характеру не может строго потребовать, хотя и много шумит, но к его шуму и слабой требовательности привыкли. На всех совещаниях, заседаниях, пленумах ЦК КП(б)У Киевская область за сельское хозяйство жестоко критикуется, и в первую очередь достается Гришко. Он теряется, а помощи разумной, товарищеской ни от кого не получает, одни окрики и угрозы.

Я искренне уважал Г. Е. Гришко как человека, честного коммуниста, и мне его было очень жалко. Многие члены бюро обкома к Гришко относились двурушнически – в глаза поют дифирамбы, а за глаза, в частности на совещании у Кириченко, поносят его и говорят о негодном его стиле руководства областной партийной организацией. Гришко об этом заседании в ЦК стало известно. Он еще больше растерялся, стал пить, совсем слег и болел около двух лет. Я его часто навещал, информировал о делах в области, советовался по ряду вопросов, так как выполнял сейчас работу за первого секретаря обкома.

Нелегко мне было, тем более что больным вопросом теперь у меня было сельское хозяйство. Бюро обкома приняло ряд решений, направленных на оказание шефской помощи промышленными предприятиями селу. Это в значительной степени оказало свое влияние на наведение порядка и дисциплины. Были решительно и требовательно поставлены вопросы перед ЦК и Совмином республики о существенной помощи сельскому хозяйству столичной области. Обком предъявил более жесткие требования к руководителям районов, директорам совхозов, председателям колхозов и специалистам сельского хозяйства. Был остро поднят вопрос о резком улучшении общей культуры земледелия и продуктивности животноводства. В области были хозяйства, на которые можно и нужно было равняться, но этот фактор не использовался. Через некоторое время дела начали поправляться, но еще далеко было до передовых показателей.

Выздоровел Гришко Г. Е., вышел на работу, мне стало несколько легче. Но, видя всю кухню партийной работы, я все чаще подумывал о своем возврате в промышленность. Не один раз я по этому вопросу имел разговор с Гришко, но он и слушать об этом не хотел.

После XX съезда партии по всей стране начался процесс реабилитации. С апреля 1956 года я начал работать председателем Комиссии Президиума Верховного Совета СССР по Киевской и Винницкой областям. Мне выдали соответствующее удостоверение за подписью К. Е. Ворошилова[33].

Этот документ у меня хранится как историческая память. В присланной инструкции изложено содержание работы комиссии, права председателя комиссии, сроки и порядок информации Верховного Совета о ее работе. Решение комиссии окончательное, утверждению или пересмотру никакими инстанциями не подлежит. После реабилитации комиссией заключенный подлежит немедленному освобождению, председатель комиссии несет персональную ответственность за принятое решение. В составе комиссии три человека – своеобразная «тройка» – только другого назначения. Председатель комиссии имеет два голоса, никому не подотчетен, кроме Президиума Верховного Совета СССР. В его деятельности ему обязаны всячески содействовать все административные, прокурорские и судебные органы и администрация мест заключения. Один раз в неделю должна быть отчетность перед Верховным Советом, где докладывается, сколько рассмотрено дел осужденных, из них освобождено по категориям судимости: политическим, должностным, уголовным преступлениям. Скольким сокращен срок судимости и на сколько лет, скольким отказано в освобождении или сокращении срока в заключении и по каким мотивам. Такая форма отчетности относилась и к рассмотрению дел по несовершеннолетним, находящимся в заключении или колониях.

К работе комиссия приступила 15 апреля, а закончить надо было до 1 октября. Все дела мы были обязаны рассмотреть в местах заключения с обязательным ознакомлением дела на заключенного и личной беседой с каждым в отдельности. На комиссии могли по требованию последней присутствовать ответственные представители прокуратуры и администрации мест заключения. Ни одна жалоба, обращение или запрос к комиссии не должны были остаться без рассмотрения и ответа. Два других члена комиссии назначались Президиумом Верховного Совета республики. Ими стали Боришполец Н. Н., заместитель председателя Киевского облисполкома, и полковник МВД, ведающий местами заключения, фамилию уже не помню.

10 апреля я провел первое организационное заседание комиссии, на котором были заслушаны сообщения представителей МВД, суда и прокуратуры Киевской и Винницкой областей. Было доложено, сколько человек находится в заключении, в тюрьмах, лагерях, в том числе в лагерях особого режима, количество и мест заключения, и число заключенных по категориям: политическим, религиозным убеждениям, служебным и хозяйственным преступлениям, уголовников, по возрастному составу и полу. Такие же сведения были комиссии доложены и по малолетним. Уточнили, что всего по обеим областям в местах заключения находится около двухсот тысяч человек.

Работа предстоит огромная, да если еще учесть, что при этом надо не упускать свою основную работу, то получается нагрузка невероятная. Чтобы уложиться в установленный срок, надо было комиссии в день рассматривать 35–40 дел. Это, безусловно, много, ведь надо было досконально, по существу разобраться с каждым делом, побеседовать с человеком, выяснить все обстоятельства. Приходилось иногда работать в сутки по 15–16 часов – это была очень утомительная и изнурительная работа. Ведь каждый человек проходил перед нами живой, и его дальнейшая судьба зависела от решения комиссии. А за этим человеком семья, дети, жена, престарелые родители. Отец, мать, невеста, любимый человек. Каждый раз при беседе заключенный на тебя смотрит умоляющими глазами, с большой надеждой на освобождение или хотя бы сокращение срока заключения.

Мне пришлось побывать во всех местах заключения, в тюрьмах, общих камерах и одиночках, в лагерях особого режима и в детских трудовых колониях. Подробно знакомиться с условиями содержания заключенных, их питания, общим режимом, трудовым и политическим воспитанием. Беседовать с заключенными и выяснять все обстоятельства в присутствии прокурора и администрации мест заключения. Несмотря на то что комиссия проводит гуманную миссию освобождения людей из тюрем и лагерей, все же проводить это было тяжело. Ведь судьбы людей разные, многие из них были осуждены несправедливо и просто ни за что. Чувствовалось, что часто наше «правосудие» было под определенным влиянием и выносило приговоры по принципу: «Совсем не обязательно иметь доказательства. Виноват каждый, невиновных нет». Поэтому еще тяжелее было рассматривать такие и им подобные дела.

В установленный срок комиссия не смогла рассмотреть всех дел, и Президиум Верховного Совета СССР продлил полномочия комиссии еще на три месяца. За 8 месяцев работы комиссия рассмотрела 150 350 дел, из них 8500 человек были освобождены немедленно, остальным сокращен срок заключения.

Лично для меня время работы комиссии оказалось большой школой жизни, моральной закалки и анализа происходящего в человеческом обществе. Некоторые факты рассмотрения дел по своему вопиющему нарушению элементарной законности и прав граждан запомнились мне на всю жизнь. Я для себя вел записи – фамилия, имя, отчество, год рождения, специальность, откуда родом, за что судим и на сколько и решение комиссии. Записи эти у меня в четырех общих тетрадях сохранились, и было бы очень интересно и любопытно посмотреть эти записи, а тем более узнать судьбу всех освобожденных по рассмотренным делам.

Каждому освобожденному из мест заключения комиссия выдавала документ, который служил основанием для реабилитации.

Мной был подписан окончательный отчет в Президиум Верховного Совета СССР о проделанной комиссией работе, и она прекратила свое существование. Удостоверение Президиума Верховного Совета СССР осталось у меня, как документ и свидетельство о том, что под моим председательством тысячи людей разных возрастов, пола, национальностей, политических убеждений и религиозных взглядов были освобождены из мест заключения. Это было время, когда к власти пришел Н. С. Хрущев, и наступило настоящее восстановление демократии, исправление законодательства, борьба с вольностями в действиях административных органов.

После этого много пришлось решать вопросов, связанных с нарушением законности, наказывать в партийном порядке, вплоть до исключения из партии и предания суду бывших работников КГБ, МВД, прокуратуры, суда и следственных органов за грубое нарушение законности, превышение власти, ущемление прав человека. Но не всегда эти люди были виновны, их к этим действиям понуждали. Такова была наша порочная система.

Гришко Г. Е. снова серьезно заболел – расстройство центральной нервной системы и недостаточная сердечная деятельность. «Умеют» у нас доводить работников до катастрофического состояния. И все делается под предлогом «повышения требовательности за порученное дело». Видно, при таком состоянии здоровья Гришко долго не проживет.

На меня снова свалился весь огромный объем работы за двоих. Через три месяца Григорий Елисеевич умер. Говорили хорошие надгробные речи. Некролог, фотография покойного, соболезнования и подписи «ответственных руководителей» под некрологом. А кому все это теперь нужно? Между тем как человек при нормальном к нему отношении мог еще долго жить и работать многие годы. Ведь он ушел из жизни в 52 года. Мне его было очень жалко. Был он хорошим, душевным и до кристальности честным человеком.

Я исполняю обязанности первого секретаря обкома КП(б)У и с нетерпением жду назначения нового первого секретаря обкома в надежде и на то, что мне, может быть, все же удастся при новом руководстве уйти на хозяйственно-инженерную работу на предприятие. Но вопрос с первым секретарем затянулся, и мне пришлось исполнять обязанности первого секретаря областного комитета партии еще больше года. Трудно мне было, тем более при такой неопределенности, хотя я сам даже в помыслах не претендовал на первую роль.

В конце января 1957 года меня пригласили в ЦК КП(б)У – присутствуют: первый секретарь ЦК А. И. Кириченко, Н. Т. Кальченко – предсовмина республики, Коротченко Д. С. – председатель Президиума Верховного Совета УССР и второй секретарь ЦК КП(б)У Н. В. Подгорный. Мне объявили, что ЦК КП(б)У рекомендует пленуму Киевского обкома партии избрать меня первым секретарем обкома. Тут же, очевидно, полушутя мне был задан вопрос: «Как вы думаете, пленум поддержит вас?» Я ответил: «Вам, очевидно, об этом лучше известно, если вы, ЦК, рекомендуете. Но дело не в этом, – продолжал я, – область в сельскохозяйственном отношении отсталая, и мне кажется, что первым секретарем обкома должен быть специалист сельского хозяйства. Я работаю вторым секретарем, и если мне ЦК доверяет, то я останусь работать и буду всячески помогать тому, кого ЦК утвердит первым секретарем». Последовал ответ Кириченко: «Мы не скроем, что об этом думали, и все же пришли к заключению, что в составе пленума и бюро обкома немало специалистов сельского хозяйства, и их надо умело использовать и направлять их работу. Мы считаем, что вы свой хозяйственный опыт работы в промышленности сумеете перенести на работу в сельском хозяйстве.

А сейчас главное – партийно-организационная работа. У вас этот опыт тоже имеется. Надеемся, что у вас дела пошли хорошо. Мы всячески будем помогать». Я снова просил этого не делать, ссылаясь на свою недостаточную подготовленность в области сельскохозяйственного производства и его специфики. Ответ был таков: «Этот вопрос нами решен и уже согласован с Москвой».

Через день после беседы в ЦК 1 февраля 1957 года на пленуме обкома партии я был избран первым секретарем.

В 45 лет я пришел работать вторым секретарем обкома, и вот почти через четыре года, в 49 лет, меня избирают первым секретарем обкома. За плечами уже солидный возраст, жизненный опыт и практика инженерной, хозяйственной и партийно-организационной работы, но и ответственность большая, огромный участок работы, тем более если к нему подойти творчески, чтобы добиться изменения к лучшему.

Рассуждая сам с собой о всем происшедшем, грешным делом я подумывал, а не являюсь ли я несколько самонадеянным чудаком, который хочет изменить закоренелые порядки и отношение к делу? В своей работе мне нужно иметь путеводную нить. Мне не хотелось быть слабым, хотя и честным исполнителем. Понимал, что настоящая творческая, живая работа несовместима с догматизмом и слепым исполнением, тем более в партийной работе. Эта работа требует большой инициативы, смелости в постановке вопросов, объективной информации, ответственности за свои дела и подчиненных тебе людей. Смело отстаивать и поддерживать все новое, даже в зародыше, а не питаться только обменами опытом, ибо даже ребенок не любит быть объектом чужих решений, тем более это относится к взрослым «дядям». Но я уже знал – попробуй что-либо сделать самостоятельно, хотя и правильно, скажут: «Это не по инструкции, не по форме, недозволенная самостоятельность. Вот так и регламентируется у нас инициатива, смывается любой новый стиль работы.

Пожалуй, основная трудность для меня была в том, что впервые вплотную пришлось заниматься сельским хозяйством. Многое надо было освоить, выучить. Надо было стать специалистом. Мое «самообразование» стоило многих бессонных ночей, но в сочетании с практическими делами и общением со специалистами сельского хозяйства мне все это очень помогло в работе по поднятию сельского хозяйства области в комплексе. Не было такого уголка области, хозяйства, фермы, поля, где бы я не побывал лично, не посмотрел бы, что делается на месте, не поговорил бы с народом, не выслушал бы его совета, предложения, претензии. Во всех 32 районах области я побывал по нескольку раз. Присутствовал на собраниях, совещаниях, заседаниях, беседовал с руководителями районов, председателями колхозов, директорами совхозов, специалистами сельского хозяйства, сельской интеллигенцией, механизаторами, полеводами, овощеводами и работниками животноводства. Поэтому я досконально знал состояние дел в области, нужды и заботы тружеников села.

Откровенно говоря, 75–80 % моего рабочего времени уходило на вопросы сельского хозяйства, надо было найти формы и методы поднятия трудовой, производственной дисциплины среди работников сельского хозяйства. Без поднятия партийной, государственной дисциплины среди руководителей районов, областных звеньев, специалистов сельского хозяйства, без поднятия общей дисциплины и ответственности за порученное дело дальше двигаться было невозможно. Поэтому часто приходилось выступления, обязательства, заверения по срокам исполнения стенографировать, записывать на магнитную пленку, а затем при проверке сроков зачитывать стенограмму и прослушивать голос оратора, дававшего обещания. Это кое на кого подействовало довольно отрезвляюще.

Чтобы коренным образом решить вопросы развития сельского хозяйства, надо было вложить немало средств, времени, а далеко не все зависело от руководства области. И все же мы не отступали от намеченной цели – вывести Киевскую область в число передовых областей республики по производству сельскохозяйственной продукции.

Промышленными предприятиями было широко организовано реальное, практическое шефство над колхозами и совхозами. Ремонт тракторов, сельхозмашин, строительство животноводческих ферм и их минимальная механизация, переброска механизаторов и техники из города на село, строительство навозохранилищ – все это делалось, как правило, силами шефов и из их материала и часто за их средства. Материальная заинтересованность колхозника была самой трудной задачей. Ведь его можно было заинтересовать только натуральной оплатой – выдачей ему зерна и продуктов животноводства, все это было на строгом государственном учете. Зерно учитывалось еще в биологическом виде, строгий контроль был за поголовьем скота и сдачей продуктов животноводства колхозами государству. Вот и приходилось с большим риском идти на неприятности, на отступления от центральных директив и циркуляров ради спасения дела, заинтересованности и закрепления кадров на селе.

Мне не один раз приходилось выступать в защиту хозяйственников, которые неформально относились ко всем «инструкциям», а по делу смотрели, что надо предпринять, чтобы поднять заинтересованность тружеников села. Были не единожды жестокие схватки с «архизаконниками», которые пытались привлечь к ответственности хозяйственника, который добросовестно выполнял свои шефские обязанности. Их часто обвиняли в разбазаривании государственных ресурсов, говорили, что колхоз не государственное предприятие, а кооперативное хозяйство, и получалось так: когда ему надо что-то сделать, то оно кооперативное, а когда взять от него, то оно становилось государственным. Все обходилось хорошо, если вовремя оказывалась поддержка и защита, но были и такие случаи, что страдали люди ни за что.

Мы хотели вывести область в передовые. И мы понимали, что берем на себя большие обязательства, а ответственность перед страной и народом еще большую. Это все происходило тогда, когда был брошен лозунг-призыв: «Догоним и перегоним Америку по производству продуктов животноводства на душу населения». Эти призывы были везде на щитах, и находились такие остряки, которые на обратной стороне такого дорожного щита писали: «Не уверен – не обгоняй» – это, правда, относилось к водителям автомашин, но было символично. Ведь еще в 1957 году было ска зано от имени партии: «Создать в стране изобилие сельскохозяйственных продуктов». С тех пор прошло много лет, а что мы имеем в настоящее время? Положение с продуктами животноводства на том же уровне, если не хуже. В чем же дело? Дело в том, что сельским хозяйством никто серьезно и глубоко не занимается, а командуют все. Инициатива работников сельского хозяйства зажата и запланирована, зацентрализована до предела.

1958 год. Несмотря на большие трудности, область свои обязательства выполнила и была награждена орденом Ленина – эту высокую награду в Киеве в Театре имени Т. Г. Шевченко вручал Н. С. Хрущев. Хорошо помню, он тогда призывал нас добиться по области в среднем стопудового урожая зерновых с гектара. Задача на то время нелегкая, но вполне реальная, ибо в области были еще резервы. Их только надо было использовать.

Надо было «выравнивать» работу области, резко подымать урожайность зерновых, кормовых и других культур в полесских районах, подтягивать среднюю зону до уровня южной зоны, а последней не упускать достигнутого и идти вперед. Все это надо делать только на основе комплексного внедрения в сельское хозяйство высокой культуры земледелия. Не везде были хорошо подобраны руководители колхозов и совхозов, допускался и порочный стиль и метод подбора председателей колхозов. Причем часто это делалось против воли самих колхозников. Припоминается один из многих эпизодов. В поездке по области вечером, проезжая через село Заречье Белоцерковского района, мы несколько сбились с дороги, и ГАЗ-69 поехал прямо на огонек, так как была уже кромешная темнота и непролазная грязь. Мы случайно попали на животноводческую ферму, поговорили с дежурными по ферме. Они нас спросили, не на собрание ли мы приехали? Я спросил: «А какое у вас собрание?» Последовал ответ, что вот уже вторые сутки проходит собрание – выбирают председателя колхоза. Я заинтересовался этим «событием» и попросил, чтобы нас проводили к школе, где проходит собрание. На собрании народу было много – человек триста – пятьсот. В помещении стояла неимоверная духота, накурено так, что из зала еле виден президиум, который тоже «упрел». Мое появление для всех было неожиданным, в том числе и для секретаря райкома партии, которому было поручено провести «мероприятие». Ознакомившись с обстановкой, я спросил, почему же собрание идет второй день. Тут в зале поднялся невообразимый шум, трудно было что-то понять и разобрать. Я попросил успокоиться и толком рассказать, в чем все же дело. Когда установилась тишина, я выслушал нескольких колхозников и понял, что райком партии против их воли хочет заменить председателя колхоза, мотивируя тем, что «он очень строптивый и самостоятельный в решениях колхозных вопросов вопреки линии райкома и болеет только за свой колхоз и его людей». Райком «рекомендовал» колхозникам другую кандидатуру, «привозную», а колхозники с этим не были согласны. При голосовании, чтобы освободить старого председателя, никто не голосовал, а только говорили: «Он для нас хороший председатель, и другого мы не хотим». Когда предлагали кандидатуру нового председателя, тоже не голосовали, а просто молчали. Вот так колхозников и брали измором, а они не сдавались, и уже назревал явный скандал. Разобравшись с делами в колхозе и желаниями колхозников, я принял решение оставить старого председателя. Какой был восторг колхозников! Позже я несколько раз заезжал в этот колхоз. Дела там шли отлично, и каждый раз народ вспоминал злополучное собрание и благодарил за то, что с их мнением посчитались и оставили старого председателя.

В Венгрию направляется партийно-правительственная делегация Советского Союза, возглавляемая Н. С. Хрущевым. В составе делегации: Козлов Ф. Р., Громыко А. А.[34], Шелест П. Е. и посол СССР в Венгрии Андропов Ю. В.[35] Поездка эта была нелегкой и даже сложной в политическом плане – ведь не прошло и года, как в Венгрии был разгул контрреволюции. Коммунистов вешали, расстреливали, наша печать пестрила фотографиями зверских расправ с партийным активом Венгрии. Для подавления контрреволюционных очагов нам пришлось применить силу оружия, даже танки и орудия – все это выполнила Южная группа наших войск. Обстановка в Венгрии того времени была особо сложная и настороженная. Впервые на политическую арену начал выходить Янош Кадар[36].

Помню, что переговоры Н. С. Хрущев с венгерскими товарищами вел с особым умением, прямотой, вместе с тем и определенным тактом. Наша делегация посетила несколько городов и предприятий. Он откровенно и прямо выступал перед рабочими-машиностроителями, шахтерами. Н. С. Хрущев неизменно при каждой встрече, на собраниях, митингах представлял, причем поименно, с краткой характеристикой, каждого члена делегации, и это, казалось, еще больше повышало вес, значимость и представительность делегации нашей страны. На встречах, митингах приходилось выступать и мне от имени нашей делегации. Посетили мы колхоз, конный завод, где Н. С. Хрущеву подарили отличную тройку белых лошадей в упряжке. Их, конечно, Хрущев передал на сельскохозяйственную выставку. Посетили хорошо организованную птицефабрику, откормочный совхоз крупного рогатого скота. У нас в то время еще не было таких организованных хозяйств и с такими высокими агротехническими и технико-экономическими показателями. Да и общая культура земледелия у венгров стояла в целом выше нашей. Я лично у венгров позаимствовал многое.

Была ли какая в то время опасность для главы нашей делегации и в целом для всей делегации? Безусловно, была. Недаром нас усиленно опекала охрана каждого в отдельности члена делегации. Наша делегация была размещена в особняках на Буде. Вечерами, поздно, мне часто приходилось по многу часов прогуливаться и разговаривать с Н. С. Хрущевым на разные темы. Он страшно не любил и даже ругался, когда в часы отдыха и прогулок за ним буквально по пятам следовала охрана. Это было именно в Венгрии, когда Н. С. Хрущев просто рассвирепел и прогнал охрану, затем вызвал полковника Литовченко, главного «телохранителя», и при мне сказал ему: «Вы что не даете свободно отдохнуть и поговорить? Что вы за мной шпионите?» После этого случая охрана не уменьшилась, но охраняемым они старались просто не попадаться на глаза.

Всем составом делегации посетили штаб и командование, а также воинскую часть нашей Южной группы войск. Командующий группой генерал Казаков выстроил почетный караул войск. Его обошел Н. С. Хрущев вместе с Яношем Кадаром, затем состоялся митинг, на котором с речами выступили Хрущев и Кадар – все прошло на большом подъеме.

После проведенных переговоров Н. С. Хрущевым и Яношем Кадаром был подписан советско-венгерский договор, в котором предусматривалось развитие экономических, культурных, научных и военных взаимоотношений. Никаких разногласий не возникало, при подписании присутствовали все члены делегации.

В честь нашей делегации в знаменитом здании венгерского парламента над Дунаем венгры устроили грандиозный прием на тысячу человек. Когда закончилась официальная часть, были произнесены соответствующие речи и провозглашены тосты и пожелания, Н. С. Хрущев решил пройтись среди присутствующих на приеме по всем залам. Присутствующими это было встречено необычайно хорошо, но это и создало толчею, беспорядочное скопление огромной массы людей, и в случае какой-либо враждебной акции охрана оставалась совершенно беспомощной. Я помню, что только три человека были рядом с Н. С. Хрущевым: Литовченко, Казаков и я. На мой взгляд, это был опасный и не совсем обдуманный «рейс» в массы.

Подробно ознакомились с достопримечательностями Будапешта, с его богатой архитектурой, замечательными памятниками, красивыми парками, набережными Дуная. Пришлось нам побывать в тех местах и помещениях, где контрреволюция в 1956 году расстреливала и вешала коммунистов. Побывали мы на озере Балатон, посмотрели виноградники и посетили знаменитые винные подвалы. Для меня поездка в Венгрию, встречи и разговоры с Н. С. Хрущевым были интересными и очень поучительными.

Чрезвычайно много вопросов и забот возникает у первого секретаря обкома партии, и за него никто возникших вопросов и трудностей не решит. А чтобы решать вопросы, надо брать на себя всю полноту ответственности за свои поступки и действия. Иногда приходится примирять непримиримое, а это все равно что перейти через пропасть. Кругом жизнь шла своим чередом, но я из-за этой работы, по существу, не имел личной жизни. В семье появлялся как «запоздалый ночлежник», а подчас из-за командировок по нескольку дней не бывал дома. Как рос и воспитывался младший сын Витасик, я, по существу, мало знал, уже не говоря о том, что этими вопросами мне заниматься совершенно не было времени. Все заботы по дому, уход за больным сыном, его учебой и воспитанием – все это полностью легло на плечи Иринки, и ей тоже далеко не легко. У меня нагрузка невероятная, и, несмотря на хорошее здоровье, я временами устаю до невероятности.

Жизнь идет по-прежнему, своим чередом. Играют свадьбы, рождаются дети, происходят семейные и личные трагедии, подрывы на минах и снарядах детей и взрослых – все еще издержки прошлой войны, убийства, грабежи, изнасилования, воровство и растраты, пожары, неурожаи и сильные градобои. Обо всем этом приходилось почти ежедневно читать сводки и донесения органов КГБ, МВД и других административных инстанций. Нелегко было все это перечитывать и переживать, было грустно и обидно, доходило до сердечной боли, но такова настоящая жизнь без прикрас и лакировки.

В одном полесском селе Иванковского района у меня был знакомый дед Филипп – завхоз колхоза. Я как-то был на охоте в тех краях, там с ним и познакомился. Он нашу охотничью компанию угощал отменным жарким из мяса дикого кабана, когда мы у него остановились на ночлег. Как-то дед Филипп приехал по колхозным делам в Киев и попросился ко мне на прием. Я его как старого знакомого принял – помог ему раздобыть кровлю для колхозных ферм. Затем зашел разговор о делах в колхозе, что делается на селе, как живут люди. Из разговоров выяснилась далеко не отрадная картина. Я поинтересовался, как дела на селе обстоят с самогоноварением. Дед Филипп откровенно сказал: «А как же, мы в этом вопросе навели порядок, теперь если кто хочет выгнать самогону, то идет в сельсовет и берет напрокат аппарат». Я об этом как-то рассказал на областной партийной конференции – даже в присутствии руководства ЦК КПУ, – это вызвало большой смех, но это была правда жизни.

Все, что я пишу, – истинная правда, да еще самая маленькая ее частица, каким-то чудом пробившаяся наружу.

В 1958 году вообще произошло много событий, имеющих для меня большое значение. При подготовке к выборам в Верховный Совет СССР я был утвержден членом Центральной избирательной комиссии. Мне приходилось несколько раз быть на заседании комиссии. В предпоследний раз я был в Москве на заседании комиссии 12 февраля. Мне по «секрету» А. Н. Шелепин[37], он тогда был тоже в составе комиссии от ЦК КПСС как секретарь ЦК, сказал, что подготовлено решение ЦК КПСС о награждении меня орденом Ленина в связи с моим 50-летием. Откровенно говоря, для меня это было неожиданностью, да я об этом и не думал. 14 февраля был опубликован в центральной печати Указ Президиума Верховного Совета СССР. Не скрою, я был очень рад этой высокой награде и получил много поздравлений, а саму награду в кругу друзей и приятелей хорошо «обмыли».

В марте были выборы в Верховный Совет СССР. От Богуславского избирательного округа я избран депутатом Верховного Совета пятого созыва. Мой депутатский билет № 469. Таким образом, в начале 1958 года у меня было три больших события в моей жизни: награждение меня орденом Ленина, мне исполнилось 50 лет, я избран депутатом Верховного Совета СССР. Все это обязывало меня еще к большей энергии в работе. А работы было, как говорят, невпроворот, непочатый край.

У меня еще в 1957 году возникла мысль – построить новое, современное село со всеми городскими удобствами, которое бы послужило прообразом проектирования и застройки сел области. Было решено: у трассы Киев – Одесса построить новое село Ксаверовка. Был объявлен конкурс на проектирование застройки села, представлено несколько проектов, но колхозники отвергли многоэтажную и многоквартирную застройку, а приняли проект застройки двухэтажными постройками. И провели совет: часть денег дает колхоз и колхозники, большую же часть надо брать в банке как кредит. С начала 1958 года развернулись работы по строительству Ксаверовки.

В ЦК КПУ и Совмине к затеваемому мной делу относились снисходительно, но помощи, по существу, не оказывали никакой. Однажды в ЦК на одном из заседаний меня пытались обвинить в том, что для строительства колхозной деревни я отвлекаю государственные ресурсы, металл, трубы, кирпич, железобетон, асфальт, электропровода и другой строительный материал. Больше всего в этом вопросе проявил ретивость Щербицкий, который тогда был секретарем ЦК и опекал тяжелую промышленность. Разговор принял крутой характер. Я тогда сказал президиуму, что селу надо помогать делом, а не словами, резко оборвал активность Щербицкого и заявил, что если они считают, что не стоит заниматься перестройкой сел, то мы прекратим строительство. При этом я заявил, что сам поеду к колхозникам и скажу, что строить село не будем, хотя в строительство села уже вложено более 1,5 млн рублей. Тон сбавили, тут же сказали, что строить, мол, нужно, однако надо быть более осторожным с расходованием материалов, тем более фондируемых. А они все фондируемые! Вот и выходит, что, если не возьмешь на себя ответственность, ничего крупного, даже мелкого не сделаешь.

И все же, хотя и с большими трудностями, новое село Ксаверовка было отстроено. О нем в то время много писали в газетах, передавали по телевидению, снимали в кино, в журналах «Огонек», «Советский Союз» помещали фотографии. Ксаверовку показывали многочисленным делегациям, как нашим, так и зарубежным. В один из приездов Н. С. Хрущева в Киев он посетил Ксаверовку, осмотрел хозяйство, встретился и имел обстоятельную беседу с колхозниками, побывал в коттеджах и поговорил с их хозяевами. В коттеджах были все удобства: водопровод, санузлы, газ, ванная. Н. С. Хрущев одобрительно отозвался о застройке села, ему тут все понравилось.

Я рассказал Н. С. Хрущеву о всех трудностях, с которыми мы сталкивались при застройке села, и о критике в мой адрес за расходование фондируемых материалов на кооперативное строительство. Он одобрил все мои действия. После посещения Ксаверовки, выступая на совещаниях, он не один раз приводил в пример, как на деле надо заниматься перестройкой сел, имея в виду застройку Ксаверовки. После его выступлений от меня отстали все критиканы и «блюстители» государственных интересов. Я же начал продумывать планы застройки по-новому, с учетом недоработок в Ксаверовке, нового села Кодаки. И еще при мне это село начало застраиваться по новым, более усовершенствованным проектам, и получилось просто хорошим селом городского типа.

Всем детям известно, что их родители когда-нибудь уходят из жизни и уже никогда их не увидеть, но о них часто вспоминаешь и даже часто видишь их во сне. Но я не думал, что будет так тягостна после потери отца потеря матери. Хотя когда она ушла из жизни, ей было уже за восемьдесят лет. Но я, когда не видел ее подолгу, представлял молодой, красивой. Очевидно, все это осталось еще от детства и юношества. Не один раз я приглашал мать переехать ко мне на постоянное жительство, она частенько к нам приезжала, но оторваться от своего очага и земли не решалась, да и не хотела этого делать. И вот я получил телеграмму о кончине матери. А что может быть роднее и ближе этого человека?! Я лежу – болен, прикован к постели, врачи категорически не разрешают ехать на похороны. Поехала Иринка. Она сама изъявила это желание, хотя ей это сделать было нелегко, ведь миссия тяжелая. На похороны матери поехал и мой младший брат Митя, он к этому времени уже был в Киеве, работал в школе, преподавая математику и физику в старших классах. Мне Ирина и Митя рассказывали, что похоронили мать хорошо, было много людей, сделали все, как она завещала. Но мне было все же не по себе, что я не смог отдать матери последний долг.

После болезни да и от переутомления мне врачи порекомендовали отдохнуть. Я попросил отпуск, его разрешили и предложили в порядке обмена между партийными работниками поехать отдыхать в Албанию. Предложение было заманчивым. Несмотря на то что в то время у нас с Албанией и ее руководством были самые теплые и дружественные отношения как по партийной, так и по государственной линии, но об Албании мы все же мало знали.

На отдых в Албанию я поехал с Иринкой. Нас встретили и разместили хорошо в небольших домиках на самом берегу Адриатического моря. Условия для отдыха албанцы создали отличные, отношение к нам было больше чем хорошее, просто братское, мы много путешествовали по стране. Были на чудесном, по существу, девственном озере, там же посмотрели раскопки древнего города. Побывали в горах, на родине Энвера Ходжи[38], встречались с крестьянами, рабочими, и везде нас радушно принимали и приветствовали как представителей советских людей.

Пригласили нас на большое народное гулянье по случаю Дня урожая. На этот праздник съехались представители со всех концов этой маленькой, но интересной экзотической горной страны. Все были в своих национальных костюмах. Празднество проходило на большой живописной лесной поляне у самой границы с Югославией, динамики были установлены в сторону югославов, и ораторы говорили самые острые речи в адрес «югославских ревизионистов»[39]. Пришлось и мне выступать на этом митинге. Я тоже клеймил «югославских ревизионистов». Я сказал, что союз Албании и Советского Союза вечен – так в то время говорила вся наша пропаганда, идеологи доказывали давно сложившиеся исторические связи, ссылаясь на труды марксизма-ленинизма. В своей речи я сказал, что албанцев не один миллион двести тысяч человек, а 251 миллион вместе с советским народом. Албанцами это было воспринято с огромным восторгом и подъемом.

По возвращении в Киев под свежим впечатлением мной была написана статья для газеты «Правда Украины» о моей поездке в Албанию. Помогал мне писать эту статью А. Осадчий, корреспондент газеты «Правда Украины».

У меня остались самые теплые чувства от этой маленькой красивой страны и ее гордого, независимого народа.

Работать становится все тяжелее и тяжелее, народ почти открыто высказывает свое недовольство, все это «фиксируется». Все зацентрализовано до предела, до глупого. Из колхозов хлеб забирают почти подчистую, иногда не щадят даже семенной фонд. «Председатель колхоза» и «колхозник» стали чуть ли не нарицательными ругательными именами. Если председатель оказывает какое-то разумное «сопротивление», его пытаются убрать с работы, наказывают в партийном порядке. Если этой меры не принимаешь, тебя обвиняют в мягкотелости и либерализме. Из многих случаев расскажу об одном.

Как-то поздно вечером я приехал в Бышевский район и попал в райком, когда там шло заседание бюро. Шел разговор о хлебозаготовках – «доводили дополнительные планы и задания». На бюро вызвали и председателя колхоза «Рассвет» Бариловича – это крепкий хозяин, урожаи зерновых и технических культур у него самые высокие в районе. Он уже сдал два плана хлебозаготовок. Ему «доводят» третий. Барилович заявил, что он это сделать не может – надо засыпать семена, предусмотреть страховой фонд, оставить зерно на фуражные нужды, выдать на трудодень хотя бы по 500 граммов. Райкомовцы все разумные и хозяйские доводы Бариловича не принимают в расчет, обвиняют его в «антигосударственных» позициях. Он-де антимеханизатор, у него кулацкие замашки: почему он дает колхозникам по 500 граммов на трудодень, тогда как по району приходится по 150 граммов? Вносится предложение: «С работы снять, объявить строгий выговор с занесением в личное дело». Пришлось мне вмешаться в этот «конфликт» – сбить горячечность райкомовцев, с работы не снимать и никакого взыскания не выносить. Тут же Барилович сам заявил, что он еще сдаст государству немного зерна. Я долго наблюдал за работой этого председателя, хорошего хозяина, его образцового хозяйства. Не будь моего вмешательства, по «строптивости» райкомовцев могли потерять хорошего принципиального работника, действительно болеющего за колхозное дело, а следовательно, за государство и народ.

Кириченко А. И. ушел работать в Москву – секретарем ЦК КПСС. Первым секретарем ЦК КПУ избирается Н. В. Подгорный. Откровенно говоря, работать стало несколько легче, меньше стало ненужного шума, трескотни, беспредметности, шарахания из стороны в сторону. Устанавливается какая-то стабильность и уверенность в своих действиях. С Подгорным Н. В. сложились деловые взаимоотношения, меня часто приглашают на заседания Президиума ЦК КПУ, на разного рода мероприятия, я становлюсь ближе к работе всего президиума. В Киев часто приезжает Н. С. Хрущев, я каждый его приезд с ним встречаюсь, он все ближе знакомится со мной.

Как-то при очередной встрече я рассказал Хрущеву, что на Мироновской селекционной станции тогда еще совершенно неизвестным селекционером Ремесло выведен хороший высокоурожайный сорт озимой пшеницы-808. Но ее не внедряют, мол, она не прошла «сортоиспытания», которое длится уже около шести лет. Я высказал свою мысль: испытать этот сорт озимой пшеницы прямо в производственных условиях. Никита Сергеевич к моему предложению отнесся благосклонно, при этом сказал: «А что? Возьмитесь, только проводите осторожно, сильно не увлекайтесь, пока не получите хорошие результаты. О вашем эксперименте меня проинформируйте».

Осенью 1958 года в колхозах Бузницкого и Кабанца, а также Батуры было посеяно 250 гектаров нового сорта озимой пшеницы-808, они смело пошли на этот эксперимент и не ошиблись: получили урожай выше районированной, апробированной семенным надзором, на 5–6 центнеров с гектара. Семенной надзор шумел, грозился, но нами было дело сделано, и этим, по существу, была проложена дорога прекрасной озимой пшенице-808 – о ней заговорили по всей стране, а имя Ремесло стало известно и за кордоном.

Пошел третий год, как я работаю в качестве первого секретаря обкома. Работа сложная, беспокойная, подчас дурная. По-прежнему 75–80 % рабочего времени занято сельским хозяйством: в этой отрасли народного хозяйства, как нигде, много неразберихи, хаоса, волюнтаризма. Вопросы сельского хозяйства сложные, много разных наслоений, идет поток директив довольно противоречивого порядка и содержания, все руководители стали «специалистами» по сельскому хозяйству. Из опыта работы, откровенных и доверительных разговоров с некоторыми председателями колхозов и директорами совхозов становится ясно, что сельское хозяйство вздохнуло бы, если бы с него была снята мелкая, не нужная никому опека. Надо дать больше прав председателям колхозов и директорам совхозов в вопросах планирования и материальной заинтересованности специалистов и работников сельского хозяйства, самостоятельного ведения хозяйства, а следовательно, и ответственности за него.

Мне кажется, что я уже освоил объем работы, но работать очень тяжело. Я часто мысленно возвращаюсь к работе на заводе, а иногда мне заводская работа снится по ночам, и я с огромным удовольствием возвратился бы работать в промышленность. В то же время по области много намечено перспективных планов, и хотелось бы довести все это до логического конца, жалко оставлять начатое дело. Да и, откровенно говоря, я уже в какой-то степени «приобщился» к власти, а она ведь соблазнительна и «засасывает» сильно. И все же человек обязан знать, чего он хочет. Я хочу настоящей творческой свободной работы, а ее в нынешнем положении не может быть. Но и возврата к работе в промышленности для меня тоже нет.

Подготовка в партии и стране к XXI съезду КПСС[40] началась еще в середине 1958 года. Взятие дополнительных и встречных планов в честь съезда, право подписать рапорт съезду, подарки съезду. Все это немало времени занимает в практической работе. Прошла областная партийная конференция, на которой избрали делегатов на съезд. От нашей областной партийной организации избран делегатом А. И. Кириченко – теперь уже секретарь ЦК КПСС. Избран делегатом и я. 25 января 1959 года всем составом делегатов XXI съезда прибыли в Москву. Я разместился в гостинице «Москва».

26 января регистрация делегатов съезда и в Свердловском зале Кремля совещание руководителей делегаций, на котором рассмотрели повестку дня, регламент и выборы руководящих органов съезда. В этот же день меня принял А. И. Кириченко, я ему вручил мандат об избрании его делегатом XXI съезда КПСС от Киевской областной организации. Он поблагодарил за избрание, поинтересовался работой. В разговоре дал понять мне, что не исключена возможность моего выступления на съезде. Хотя я и сам готовился к этому и мне хотелось выступить, но, когда мне об этом напомнил Алексей Илларионович, я с еще большим волнением стал готовиться к выступлению.

27 января 1959 года открылся XXI съезд КПСС. Его открыл Н. С. Хрущев. На съезде присутствуют 72 делегации коммунистических и рабочих партий мира. Весь день продолжался доклад Н. С. Хрущева, доклад был хороший – эмоций хоть отбавляй, как всегда это бывает у Хрущева. Но все по-разумному, подход к делам реальный, вскрытие ошибок и критика недостатков острые. Хорошо, что обнажаются, а не лакируются и скрываются недостатки – при этом веришь в то, что руководство знает, что делается в стране.

28–30 января я болел, температура была 38,5°, на съезде не присутствовал, болезнь перенес тяжело, очевидно простудился. На вечернем заседании 4 февраля объявили, что завтра, 5 февраля, на утреннем заседании я выступаю первым. Готовился до поздней ночи, спал плохо, волновался, ведь ответственность большая, да и первый раз выступаю на съезде партии. Говорили мне, что мое выступление было хорошим, но я чувствовал, как я волновался, хоть и доволен был, что выступил. Этому в немалой мере способствовал Кириченко А. И. Речь моя с портретом была помещена в газете «Правда». На XXI съезде меня избрали членом ЦК КПСС, это огромное доверие и ответственность. На утреннем заседании 6 февраля съезд закончил свою работу. Он длился почти одиннадцать дней, конечно, очень много, но ведь, кроме выступлений делегатов съезда от каждой республики, края, области, профессии, категории работников, надо было предоставить слово 72 главам делегаций, прибывших на съезд. Съезд прошел на большом политическом и организационном подъеме.

Подгорный, Кальченко, Коротченко, я, Синица и Давыдов едем на завод п/я 11 ознакомиться с обстановкой, чтобы предложить Н. С. Хрущеву посетить его. Также посещаем колхозы «Коммунист», «Украина», «Червонный хлебороб». Я настаиваю на том, чтобы остановиться на показе Н. С. Хрущеву завода п/я 11 – там хороший коллектив, да и само производство интересное, хотелось бы о нем знать мнение Никиты Сергеевича. Колхоз «Червонный хлебороб» – хорошее хозяйство, отличные технико-экономические показатели, высокая культура земледелия, председатель колхоза Иван Федорович Кабанец, умный человек, имеет свое мнение и скажет все откровенно и прямо, а Хрущев любит таких людей. Со мной согласились, для посещения оставили авиационный завод и колхоз «Червонный хлебороб».

Утром 9 мая на Бориспольский аэродром прилетели Н. С. Хрущев и сопровождающие его лица. Народу на аэродроме встречало много, были преподнесены цветы, хлеб и соль. Хлеб и соль Никите Сергеевичу вручила молодая, красивая, в национальном костюме колхозница Катерина Коробенко. Хрущев любил украинский народ и по-особому, с большим уважением относился к его культуре и традициям. Встреча в аэропорту прошла хорошо, у Хрущева было хорошее настроение, он приветствовал собравшихся и был весел и доброжелателен. По дороге на дачу в Межигорье везде было много народу, и его искренне встречали. Н. С. Хрущев сам был искренним, неподдельно-общительным человеком, он не «играл роль вождя», а держал себя просто и этим завоевал симпатию и уважение у простых людей.

10 мая, утром, из резиденции, где разместился Хрущев, мы на открытой машине выехали в колхоз «Червонный хлебороб». Накануне меня предупредил Подгорный, чтобы людей нигде не выводили, встреч и приветствий никаких, так якобы пожелал сам Хрущев, ссылаясь на то, что это деловая поездка. Я так и поступил. И мы: Хрущев, Подгорный, Коротченко, Кальченко и я – следовали на машине по непривычно пустынным улицам Киева. Но я все же на свой страх и риск сказал секретарю Обуховского райкома партии П. Олейнику, чтобы хоть немного приветствовавших было в районном центре, через который мы должны проследовать. Я чувствовал, что может быть неприятность из-за этого. Но «неприятность» случилась раньше. Отъехали мы от Киева на 10–12 километров. В районе дачного поселка Козин в лесу на пригорках собралось довольно много людей. Увидели Хрущева, начали приветствовать его и просить, чтобы он остановился. Он скомандовал остановить машину, накоротке поздоровался с людьми, перебросился несколькими словами. Распрощавшись, последовал дальше, люди его тепло проводили. Но тут на меня обрушился Подгорный за «непослушание», что появились люди, я ему отвечаю, что никто команды не давал и что это чисто стихийное явление. В наш разговор вмешался Н. С. Хрущев. Он сказал: «А что вы на него напали? Ведь нельзя же разгонять собравшихся по своей доброй воле людей, а людей ведь не обманешь, они видят, что на перекрестке стоят милиционеры, которых раньше тут никогда не было. Вот они и подумали, что это неспроста – видно, будет ехать какая-то большая «шишка», и не ошиблись – ведь с нами едет сам Демьян Сергеевич Коротченко, председатель Президиума Верховного Совета Украины. Чем не «шишка», правда, Демьян?» Все расхохотались, и «гроза прошла».

Но при въезде в Обухов я почувствовал, что Олейник перестарался, все улицы и проезды были запружены народом, возгласы приветствий, бросают букеты цветов в машину. Пришлось остановиться. Хрущев обратился с приветствием к народу, поблагодарил за теплый прием и попросил пропустить машину, «ведь мы едем по делу», сказал он в шутку, но это магически подействовало, народ дал дорогу, и мы поехали дальше. Только полковник Литовченко немного «шипел» на меня, что это он не предвидел. Я сидел молча и думал, что это мне даром не пройдет. Хрущев был в хорошем настроении, сидел молча, только ухмылялся, слушая «шипение» Литовченко.

Но вот при спуске с горы в село Григоровку, прямо на проезжей дороге, был поставлен стол, накрытый вышитой украинской скатертью, на столе, на рушнике, лежит большой украинский хлеб, на нем солонка с солью и огромный букет цветов тут же на столе. По обе стороны на пригорке стоит много людей, празднично одетых, так как было воскресенье. Машина подошла к столу и, естественно, остановилась. Народ, увидев Н. С. Хрущева, начал его приветствовать. Никита Сергеевич приподнялся в машине, поздоровался с людьми. Для меня такой прием и встреча были неожиданностью, тем более в этом месте. Литовченко снова начал «шуметь». Я ему сказал, что для меня самого это все является неожиданностью. К столу подошла молодая, хорошо одетая, красивая и статная женщина. Она сказала: «Дорогой Никита Сергеевич! Это мы, простые люди, труженики полей и сахарного завода, преподносим тебе хлеб и соль, цветы от всего мира!» При этих словах у Н.С. на глаза навернулись слезы, он подошел к столу, принял хлеб и соль, отломил корку хлеба, макнул ее в соль и съел. Это у народа вызвало особый восторг и еще большую симпатию к Хрущеву. Никита Сергеевич поблагодарил за теплый прием, и мы сквозь толпу людей тихо пробрались и поехали дальше. Для охраны такой эпизод в дороге был неожиданным, и Литовченко продолжал все «бурчать» по этому поводу, косо поглядывая на меня и республиканское «начальство». Я, грешным делом, приготовился к самому неприятному разговору по поводу «нарушения протокольных мероприятий». Но после некоторого времени, очевидно размышляя над эпизодом «стихийной» встречи с людьми, Хрущев сказал: «А здорово придумали, молодцы, поставили на дороге хлеб и соль, знают ведь, что на хлеб не поедет, он же не дурак! Хорошая была встреча, спасибо за теплоту людям». Все «руководители» одобрительно заговорили о непредвиденной встрече, и Литовченко тоже перестал «бурчать».

Во второй половине дня мы, и все сопровождающие его в поездке, и почти все члены Президиума ЦК КПУ собрались на даче в Межигорье. Н. С. Хрущев организовал стендовую стрельбу по летающим тарелочкам с призами, он сам был отличным стрелком.

12 мая в Октябрьском дворце Н. С. Хрущев вручил г. Киеву орден Ленина, затем на стадионе был митинг и концерт – все прошло хорошо, организованно.

19–20 мая состоялся Пленум ЦК КПУ – доклад Н. В. Подгорного о мероприятиях по замечаниям, предложениям и высказываниям Н. С. Хрущева по сельскому хозяйству. Речь шла о резком увеличении мясных продуктов, о строительстве откормочных пунктов крупного рогатого скота и свиней. О заготовке и переработке кормов.

22 сентября. Из Москвы в Киев и на Украину приехал А. И. Покрышкин, трижды Герой Советского Союза. Он теперь заместитель командующего ПВО страны. Много рассказывал о войсках ПВО, о том, что они требуют большого внимания. Надо много строить укрытий, благоустроенных городков для личного состава и их семей. Просил помощи.

Был на приеме у Н. В. Подгорного. Надо посоветоваться и выяснить ряд вопросов. Снова пошла свистопляска вокруг дач и участков, коллективных огородов и строительства на них домиков. По Киеву составляем список на 240 человек, которых по «инструкциям» свыше надо отселять из Киева в их дачи. Среди них много ответственных работников, интеллигенции, профессоров, докторов технических наук и медицинских работников. В том числе И. Т. Швец, ректор Киевского университета, И. И. Коломийченко, профессор медицины. На огородах разрешают иметь летний домик не более 8—12 м². За превышение этой нормы многих уже исключили из партии. А два-три года тому назад нас, директоров предприятий, критиковали за то, что мы не помогаем садоводам. Шараханье. А что может сделать Подгорный? Ничего. Имел и я участок, где посадил плодовые деревья, и была хибарка. Пришлось сдать.

Умер Косогон К. Е., первый секретарь Бориспольского райкома партии, 52 лет. Хороший, честный, трудолюбивый человек. Он сильно болел. Поехал на похороны, тяжело было, ведь я его хорошо знал и ценил. Мне его жена говорила, что умирал он в полном сознании, все жалел, что многое не сумел сделать. А на прощание жене сказал со слезами на глазах: «Галя, прости за все, что я за работой за всю нашу совместную жизнь не смог уделить тебе должного внимания». А мы думали о его замене по болезни и мозговали, куда его определить и как бы не обидеть человека. А он взял да и решил все вопросы за себя и за нас. Вот такова человеческая жизнь. Мы все равны перед смертью. Только для этого много портим крови и нервов друг другу. Не жалеем мы людей, а ведь жизнь дана один раз.

Торжественная сессия областного и городского советов депутатов трудящихся, посвященная двадцатилетию воссоединения украинских земель[41]. Мой доклад. Сессия прошла хорошо.

30 октября выступал на сессии Верховного Совета СССР.

Ноябрь 1959 года. Идет подготовка к празднованию Октябрьских дней. Подготовлен рапорт ЦК КПСС от Украины по выполнению взятых обязательств в области промышленности и сельского хозяйства. В рапорте хорошо показана Киевская область. Из-за погодных условий демонстрация в честь 7 ноября была отменена.

Принимал Чистякова, инженер, партстаж с 1953 года. Рекомендован секретарем парткома завода «Большевик». Человек разумный, трезвый, но немного строптивый. Надо на первых порах помогать, подправлять и проследить за его деятельностью. Обо всем этом сказал секретарю Жовтневого райкома партии Остистому.

13–18 ноября сильно заболел: ангина, грипп, сердечная недостаточность, температура 39,2°. Чувствую себя очень плохо. Проходит сессия Верховного Совета Украины, а я болею. Погода стоит отвратительная. Выпал мокрый снег, а мы еще не ушли окончательно с поля. Переутомился. Надо быть поосторожнее, поберечь немного себя. Ведь всего сразу не переработаешь.

Декабрь 1959 года. Совещание у второго секретаря ЦК КПУ т. Найдыка Л. И. 10 декабря в Киев приезжает Н. С. Хрущев, идет подготовка к встрече. Хрущев прибывает поездом, утром. На привокзальной площади митинг, собралось 50–60 тысяч человек. Митинг открывает первый секретарь Киевского горкома Синица. Выступают рабочий, колхозница, интеллигент. В ответ – Н. С. Хрущев. Он рассказывает о своей поездке в США. Хрущеву колхозники вручают хлеб-соль. По пути следования в резиденцию встречают и приветствуют 100 тысяч трудящихся Киева.

В городе показали домостроительный комбинат. Институт автоматики, комбинат искусственного волокна. Потом поехали в колхоз «Коммунист» Киево-Святошинского района. Председатель колхоза Бровченко доложил плохо. Н. С. Хрущев много сделал замечаний по хозяйству колхоза: высока себестоимость продуктов животноводства и овощей. Рекомендовал организовать беспривязное содержание скота.

В этот приезд Хрущев снова посетил Ксаверовку, сделал некоторые замечания. Но вопрос приобрел свою «законность» по застройке села, и разные «шавки» вроде Щербицкого отстали.

Н. С. Хрущев внимательно рассматривал вопросы, связанные со строительством Киевской ГЭС, – затопление поймы и лугов, а также отселение сел, попадающих под затопление, и отпуск на это кредитов.

В газете «Известия» появилась статья «Березанские очковтиратели». Вопросы приписки производства продукции полеводства и животноводства. К сожалению, факты подтвердились. Пришлось на бюро обкома строго наказать руководителей района. Сняли с работы второго секретаря района партии Огаря, Мороховцу, первому секретарю, записали выговор. Позорные явления – вранье, очковтирательство – еще до конца не изжиты.

27 декабря. Пленум ЦК КПСС. Обсуждается вопрос «О дальнейшем развитии сельскохозяйственного производства».

Пленум открыл Н. С. Хрущев. Основными докладчиками были Полянский и Подгорный. В докладах сделан критический анализ достижений и недостатков. Шла речь об огромных перспективах и неиспользованных резервах. Обращалось главное внимание на организаторскую работу и подбор кадров для работы на селе, комплексную механизацию и т. д. и т. п.

Н. С. Хрущев в своем выступлении критиковал Украину. Поднимал Рязанскую область, которая за год увеличила производство в 3,8 раза, а заготовки – в 3 раза. Ставит это в пример, как можно мобилизовать резервы.

Рязанцы, зачинатели «высокой» выработки и заготовки мяса, отмечены высокими правительственными наградами. Секретарь обкома Ларионов[42] получил звание Героя Социалистического Труда. Был специально выпущен кинофильм «Рязанские женщины».

Мы еще тогда с Н. В. Подгорным обсуждали «рязанские успехи» и удивлялись, откуда все это берется. Критиковать рязанцев было нельзя. Это бы приняли за крамолу. Но ведь большинство понимало – это авантюра, которая с треском скоро и провалилась, стоила жизни Ларионову.

Н. С. Хрущев в своем выступлении поднял значимость медали «За доблестный труд». Он сказал, что эта медаль должна быть приравнена к званию Героя и носить ее надо с гордостью. Почти все участники пленума были награждены медалью «За доблестный труд».

Началась кампания «по реализации решений» декабрьского пленума ЦК КПСС и выступлений Н. С. Хрущева – послали на село 850 агитаторов, пропагандистов, организаторов.

Обязательства области на 1960 год: производство мяса – на 100 га по 100 центнеров, молока – по 380 центнеров, а для этого надо получить 52 млн рублей кредита на закупку крупного рогатого скота и молодняка.

Установить кордоны, чтобы из области не вывозили скот. «Рязанское дело» просто сделано: они там скупили скот, продукты животноводства, где только смогли. Показуха. А везде цены на скот поднялись, область даже в самом районе перекупает скот.

2 января 1960 года. Белая Церковь. XX районная партийная конференция. Я присутствую и выступаю на ней. Очевидно, весь таков стиль нашей работы, что надо приукрасить, показать рост. А как этот рост удовлетворяет страну, народ – это уже другое дело, другой вопрос. Вот и мои тезисы выступления не отличаются от общего тона, хотя в душе другое: «1959 год был хорошим годом, промышленность работала хорошо». (Хотя это далеко не так – тракторов, автомашин, резины, запасных частей, комбайнов, других сельскохозяйственных машин, минеральных удобрений и строительных материалов явно не хватает.) Привожу цифры производства стали: в 1959 году 65 млн тонн, тогда как в 1928 году было произведено 4,2 млн тонн, а в 1940 году 18,3 млн тонн. В области сельского хозяйства товарный сбор хлеба составил 2,9 млрд пудов. Значительно продвинулись вперед наука и техника. Привожу в подтверждение этого запуск искусственных спутников. (Но кого эти «спутники» интересуют, когда в колхозах нет железа для ремонта простейшего сельхозинвентаря; запасными частями тракторы, комбайны и другие сельскохозяйственные машины обеспечиваются на 40–50 %.)

Говорю о росте международного авторитета нашей страны. В подтверждение этому привожу поездку в США Н. С. Хрущева и его выступление. И конечно же странно и наивно было на этом основании делать заключение о каком-то особом росте нашего авторитета в международном положении.

Говорю о том, что будет в 1960 году. Просто утверждаю, что «будет еще лучше в области всего народного хозяйства».

Разбор контрольных цифр развития хозяйства по области на 1960 год. Директивы такие, чтобы семилетку выполнить за шесть лет. Сперва пятилетку сделали семилеткой, а теперь ставили «задачу» – семилетку за шесть лет. Никому эта неимоверная путаница не нужна. Народ к этому в своем большинстве относится скептически.

19–21 января. Пленум ЦК КПУ по итогам декабрьского Пленума ЦК КПСС, речи на нем Н. С. Хрущева и сессии Верховного Совета. К сожалению, но факт – постепенно создается культ Хрущева, и в этом прежде всего повинны наши идеологи и пропагандисты из центра. Оттуда идет вся эта «кислая закваска». Больше всех стараются Суслов[43] и Понамарев, да не отстают и другие «деятели». Очевидно, придет время, и будем снова говорить о культе и разоблачать его. Во что же остается верить? Выступал на пленуме и я.

30 января. Семейное торжество. Свадьба. Женится Боря, пора уже давно, ему уже пошел двадцать шестой год. Он отслужил только на Балтфлоте около пяти лет. Сейчас курсант, слушатель Высшего инженерного училища ВВС. Невеста – девчонка из Бучи, Леля, из бедной семьи. Кажется, неизбалованная. Думаю, что все будет хорошо. А там скоро пойдут и внуки. Стареем, брат, стареем. Уже пошел и мне шестой десяток. Ирине – 47. Вся организация, все заботы по свадьбе легли на плечи Ирины. Но она молодец. Все получилось хорошо. Свадьба была на даче в Пуще-Водице. Народу много было, и проходило все весело.

12 февраля. За один день произошло много событий. Совершено злодейское, зверское и дерзкое убийство 27-летнего секретаря сельсовета, члена КПСС Шимана. Забрана печать сельского совета. Преступники пока что не найдены. Дал задание Ржанкову (МВД) и Тихонову (КГБ области) принять необходимые меры и доложить.

Принимал Бондаренко Васю, Героя Советского Союза. Васей я его называю потому, что знаю его еще с 1943 года, когда он и другие летчики прилетали в Саратов и с заводского аэродрома на боевых самолетах улетали прямо под Сталинград. Там, под Сталинградом, он и получил звание Героя. Сейчас он работает начальником отдела на химфармзаводе. Докладывает, что на заводе (директор Жолобенко) много беспорядков, воровство, пьянки, разврат. Поручил разобраться, принять меры.

Принял генерала Свиридова, Героя Советского Союза. Освобождал Киев, за что и получил звание Героя. Живет в Киеве. Семья, 5 человек, в двухкомнатной квартире – 35 квадратных метров. Тесно. Просит помочь улучшить жилье. Поручил решить вопрос положительно.

16–19 февраля. Проходил XXI съезд КПУ. Прошел он хорошо, организованно. На съезде было мое выступление. Пленум ЦК КПУ избрал Президиум ЦК, в том числе и я избран кандидатом в члены Президиума ЦК КПУ. Это налагает еще большую ответственность за дела в области.

21 февраля. Происходит какой-то психоз и хозяйственно-политический ажиотаж вокруг успехов рязанцев по производству мяса. Требуют, обязывают иметь «последователей» рязанцев, хотя в душе ни я, ни Подгорный, с которым я неоднократно говорил, не согласны с такими методами.

Но на Украине нет примеров, подобных рязанскому. Берем ставку на колхоз «Червонный хлебороб» (село Красное Обуховского района). Председатель колхоза И. Кабанец. По заданию Подгорного выехал в колхоз. Вместе с Кабанцом произвели расчет, что колхоз может дать 300 центнеров мяса на 100 гектаров. И это будет невиданный показатель. Но для этого надо закупить 1200 голов крупного рогатого скота весом не менее 260 кг. Закупить 500 штук свиней. Выделить 100 тонн концкормов, 50 тонн сухого жома. Выделить колхозу на всю эту «операцию» 300 тысяч рублей кредита. Это же очковтирательство и авантюра! Но деваться некуда, и отставать мы не можем. Доложил Подгорному. Он тоже, так же как и я, «согласился».

1 марта. Чем был занят? Принял генерала Прошенского, областного военного комиссара. Докладывал о делах в области, что касается его компетенции. В частности, о приписке призывников 1941 года рождения. Всего выполняем план на 73 %. Нет наличия, это дети сорок первого! Годными же к военной службе признаны всего 65 % призывников. Предлагает в Боярке и Фастове построить особые областные призывные пункты-профилактории, где с призывной подготовкой исправлять здоровье призывников, чтобы увеличить процент годности призыва в армию. Дал задание начальнику административного отдела ОК КПУ Гавриленко и облисполкому подготовить предложения.

Принял руководителей украинского управления Аэрофлота и Шудру, заведующего отделом транспорта обкома партии. Рассмотрели вопросы: об аварии самолета Ан-10 во Львове с большим количеством человеческих жертв; о тяжелом положении украинского управления Аэрофлота в связи с доработкой машин и их явной нехваткой против установленных планов; о строительстве нового аэропорта в Борисполе.

По всем вопросам дано поручение.

Был на рынках Киева. В продаже много мяса – свинины, говядины. Много бьют молодняка крупного рогатого скота. Горожанин радуется, что много мяса на рынке. Но это может отрицательно сказаться в будущем. Надо принять все меры к сохранению молодняка крупного рогатого скота.

Состоялось решение ЦК КПСС и Совмина Союза об изменениях границ Москвы и более рациональном использовании лесопарковой зоны вокруг Москвы для отдыха трудящихся. В этом решении предусмотрено запрещение отвода земельных участков для строительства промышленных предприятий в Москве и Московской области. Строительство в исключительных случаях может вестись только с разрешения ЦК КПСС и Совета министров. Строго ограничить въезд из других районов страны и прописку на постоянное жительство в Москве и Московской области. Дал задание продумать все эти вопросы и внести предложения применительно к Киеву.

Май 1960 года. Поездка по области с Н. В. Подгорным. Смотрели поля, животноводческие комплексы, затем Подгорный пригласил меня в Черкасскую область посмотреть, что там делается. Кое-чему можно и надо поучиться, а многое хуже, чем у нас. Во всяком случае, культура земледелия ниже, чем в Киевской области. Все же за последние годы мы добились в вопросах дисциплины и общей культуры земледелия неплохих результатов.

3 июня 1960 года. Бюро обкома КПУ. Вопросы: о работе оборонной промышленности области; о комплексном строительстве на селе.

Из Москвы позвонил Подгорный Н. В. Интересовался разными вопросами: погодой, ходом прорывки сахарной свеклы, состоянием роста кукурузы. Дал задание продумать хороший маршрут, показать поля, животноводческие фермы. Показ на самом высоком уровне – возможно, поедет Н. С. Хрущев.

Продумать вопрос базы, где можно будет передохнуть и покушать.

Болен. Два дня плохо с сердцем, очевидно, перенапряжение. Надо немножко пожалеть и его – сердце.

Был на заводе № 473, в основном в конструкторском бюро Антонова, рассматривали вопросы производства самолета Ан-24, качество изготовления, устранение конструктивных и технологических недоделок.

Затем на заводе провел совещание по производству доильных агрегатов для колхозов и совхозов области.

23 июня 1960 года. Утром на Борисоглебском аэродроме встречаем Пальмиро Тольятти[44]. Беседа в ЦК КПУ, затем показ промышленных и сельскохозяйственных объектов. Осмотр города. Посетили станкостроительный завод имени Горького. Впечатление о заводе осталось неважное: технология производства на низком уровне, в цехах грязно. Были в колхозе имени Сталина. Председатель колхоза Хазан. Показ, само хозяйство, организация – все прошло хорошо. Тольятти принят почетным колхозником. Посетили детский сад имени В. И. Ленина завода «Арсенал». Отличное детское учреждение. Хорошо поставлена работа. Тольятти и его супруга остались очень довольны посещением детского учреждения и колхоза.

В архитектурном управлении Киева рассматривали реконструкцию Красноармейской, Брест-Литовской, Васильковской, Печерской улиц, а также строительство кино-концертного зала на четыре тысячи мест. (Впоследствии это станет Дворцом Украины).

Начальник мостотряда № 1 Баренбойм Исаак Юлисович докладывал вопросы строительства моста через Днепр для метрополитена. Внесено было предложение сделать совмещенный мост – для метро и для автомобилей. Таким образом, мы получаем еще один мост для автомобильного транспорта в Киеве.

(Было большое сопротивление. Все же такой мост на свой риск и страх построили, и все обошлось хорошо.)

Вышло постановление ЦК КПСС и Совмина СССР о ликвидации промысловой кооперации: все промышленные предприятия, большие (а их мало), малые и артели, объединяющие кустарей и ремесленников, передать в систему совнархозов. Совнархозы не заинтересованы в малых предприятиях, а особенно в артелях, и многие промышленные малые предприятия будут закрыты. Сократится выпуск товаров народного потребления. Большое количество работников промысловой кооперации надо устраивать на работу. Поспешное, ненужное, даже вредное для общего дела решение о ликвидации промысловой кооперации!

28 июля приехал Н. С. Хрущев. Решили дополнительно показать объекты в области поймы рек Трубежа и Ирпеня, как они осваиваются и каков экономический эффект. В городе осмотрели новый цирк и Дворец спорта. Н. С. Хрущев проинформировал всех присутствующих у него на беседе о том, как проходил III съезд Румынской рабочей партии, и о встрече представителей коммунистических и рабочих партий в Бухаресте. Хрущев нам тогда еще сказал: «Совещание представителей братских партий в Бухаресте осудило ошибочные позиции руководства ЦК КПК по некоторым принципиальным вопросам марксистско-ленинской теории и современных международных отношений».

Он порекомендовал в поддержку совещания в Бухаресте провести собрания партийного актива в Москве, Ленинграде, Киеве, Минске, Свердловске, Горьком, Баку и других городах.

С Н. С. Хрущевым в Киев приехали Кадар – Венгрия и Ульбрихт[45] – ГДР. Все вместе осмотрели намеченные объекты, многое понравилось, но были и замечания. Без этого у «начальства» не обходится. Затем был организован отдых на лугу у Днепра и на озере в Конче-Заспа. Место чудесное – луг, скошенное сено в копнах, под двумя огромными дубами поставлены столы, тут же разбиты палатки. Погода стояла чудесная. Была организована рыбная ловля. Н. С. Хрущев и гости – Кадар и Ульбрихт – остались очень довольны отдыхом.

8 августа поездом Москва – София через Унгены мы с Ириной выехали в Болгарию на отдых.

В Софию прибыли 10 августа. Отдыхали в Варне, в специальных особнячках. Здесь на отдыхе хорошо познакомился с Маршалом Советского Союза Баграмяном И. X. и Снечкусом – секретарем ЦК Латвии. В это же время здесь отдыхал Ляшко А. П. – секретарь Сталинского обкома партии. Во время отпуска хорошо посмотрели Болгарию. Были во многих городах – в Тырнове, Габрове, был и на Шипке, где воевал мой отец в турецкую войну.

Принимал нас Т. Живков[46] на своей даче. Время провели хорошо, отдохнул отлично. В Болгарии я впервые познакомился с Живковым, а после мы встречались десятки раз.

Принял доктора медицинских наук Клебанова Марка Абрамовича – научного руководителя Украинского института туберкулеза. Тревожные сигналы – имеется тенденция заболевания туберкулезом молодежи, работающей на животноводческих фермах. На 50–55 % поражено стадо коров туберкулезом и бруцеллезом. Большая опасность переноса инфекции на население, потребляющее молочные продукты. Надо принять срочные меры предосторожности и оздоровления поголовья коров. Молоко продавать только пастеризованное. Дал задание Ярко и Лысенко совместно с институтом разработать мероприятия.

Осматривали метрополитен, много уборки, очистки. Необходимо все привести в порядок. Позвонил генералу Крамару, начальнику штаба КВО, обещал дать тысячу человек солдат для наведения порядка по пуску метрополитена. Надо хорошо подготовиться к приему солдат и использовать эту помощь как следует.

Принял главного конструктора по самолетам Антонова. Он был в Англии в научно-технической творческой командировке, рассказывал много интересного. Во многих вопросах самолетостроения и моторостроения мы сильно отстаем. Отстаем по конструкциям, технологии, материалам.

Получил письмо от коммуниста Лапицкого – просит дать ему квартиру: приезжает дочь с двумя детьми. Ее муж, летчик-испытатель, погиб при исполнении служебных обязанностей. Принял отца и дочь, успокоил, поговорил. Дал задание Бурке, председателю горисполкома, выделить трехкомнатную квартиру. Исполнение взял на контроль.

Ноябрь 1940 года. Отстает строительство Киевской ГЭС. Плохо поставлено материально-техническое обеспечение стройки, не хватает тысячи человек рабочих. Надо их набирать в основном за счет молодежи, через комсомол. А где разместить? Надо срочно строить дома гостиничного типа. А пока что поставить несколько времянок. На стройке ГЭС уже 150–200 человек коммунистов. Надо решать вопрос о парторге.

Декабрь 1960 года. И. Кабанец, председатель колхоза «Червонный хлебороб», послал рапорт об успехах колхоза Н. С. Хрущеву. Тот дал ответ и поздравления. Надо в колхозе по этому поводу провести митинг и принять резолюцию – ответ Н. С. Хрущеву. Для колхоза, района, области это большое политико-организационное событие.

Надо решать вопрос об индустриальных методах строительства на селе. Организовать в Белой Церкви домостроительный и промышленно-строительный комбинат. Это будет как основа развития индустриального строительства в области на селе.

29 декабря 1960 года из Ессентуков возвратилась Ирина, чувствуется, что отдохнула, вернее, подлечилась неплохо. Дома ее хорошо встретили.

Январь 1961 года. Месяц начался плохо, Болел по 7 января. Чувствую себя очень слабо, измотала болезнь – грипп. Но болеть некогда. Надо ехать в Москву на Пленум ЦК КПСС.

Пленум ЦК КПСС открылся 10 января и продолжался до 18-го. Проходил остро, в особенности по вопросу сельского хозяйства. Украина подвергалась острой критике в вопросах руководства сельским хозяйством. 14 января было мое выступление. Выступать было нелегко, хотя показатели области по вопросам сельского хозяйства неплохие, могли бы быть примером для многих областей и краев страны. Но Н. С. Хрущев во время моего выступления подавал много реплик. В особенности по развитию птицеводства, в том числе уток на Яготинском озере. При этом полушутя сказал, что, очевидно, мы в Яготине не занимаемся разведением уток, чтобы Кальченко, предсовмина УССР, негде было охотиться. Это в зале вызвало всеобщее оживление.

Н. С. Хрущев настоятельно добивался от меня, чтобы я назвал срок, когда мы организуем образцовое утиное хозяйство.

Я отвечал на все его реплики и замечания. Все мое выступление с репликами Хрущева, с моими ответами было полностью помещено в «Правде» и вызвало большую «сенсацию».

19 января возвратился в Киев. Надо было разработать серьезные конкретные мероприятия по созданию Яготинской утиной птицефабрики. Все это было взято на особый контроль.

20 января 1961 года в 7 часов вечера родился новый человек. Родился внук, которому Боря и Леля дали имя Петя. Это в честь деда.

Очень хорошо, что имеется внук. Вот я уже дед, и Ирина бабушка. Забот добавится, но это хорошо, для этого живем. Хочется, чтобы внук вырос достойным человеком.

Февраль. Был на мясокомбинате. Предприятие недостроено. Нет технологической цепочки. Грязно. Варварство. Кровь. Убитые животные. Их спускают в канализационные люки. Кости просто свозятся на свалку, вместо того чтобы все это перерабатывать в мясокостную муку, так нужную для кормления животных. Надо наводить порядок, а как это сделать в общем «бедламе»?

Удивительное дело – есть «кровожадные деятели». Нижник, председатель КПК обкома партии, почему-то настоятельно «добивается», чтобы Чечельницкого, бывшего управляющего Газстроя, и Шинкарева, начальника управления фарфоро-фаянса и стекла Киевского совнархоза, побыстрее судить и посадить в тюрьму. Приходится сдерживать. Ведь, имея власть, ума надо немного, чтобы человека загнать в тюрьму. А вот разобраться и правильно поступить – тут надо подумать, ведь конкретно решается судьба коммуниста, человека.

Переговорил с Ратушным, первым секретарем Бровадского райкома партии, и Осадчим, первым секретарем Переяслав-Хмельницкого райкома партии. Трудный разговор. Надо их отправлять на пенсию. Оба они переживали, и мне их жалко было по-человечески. Но, как говорят, веяние времени. Мода на «омоложение» кадров. Как бы это хорошо было, если бы этот принцип распространялся и на центр.

Имел крупный разговор с прокурором республики Панасюком Д. X. по поводу Чечельницкого и Шинкарева. Я все же не нахожу крайней необходимости к тому, чтобы их арестовывать и держать в тюрьме, тем более что и следствие не окончено. Да, много сомнительных, предвзятых вопросов в ведении следствия.

Принял С. Выштак, известную всей стране звеньевую, дважды Героя Социалистического Труда. Она жаловалась на то, что в ее селе до сих пор нет школы. Дети занимаются в две смены в бывшей поповской хате. Секретарь партийной организации колхоза, он же директор школы Лищук И. П. много пьет, приходит на ферму пьяный, лезет к женщинам с поцелуями, что вызывает возмущение его поведением. Обо всем этом председатель колхоза Вовк и секретарь райкома партии Норенко знают, но мер не принимают. Дал задание во всем разобраться и принять меры. Строительство школы включить в план 1961 года.

5 марта проходили выборы в местные советы. Был на многих избирательных участках в Киеве и области. Люди задают много вопросов на разные темы, но больше всего о материально-техническом обеспечении сельского хозяйства на селе и в городе, о неудовлетворительном продовольственном снабжении. Выборы повсеместно прошли организованно.

Вот сейчас начальник областного управления КГБ Тихонов П. П. пришел с предложением закрыть Печерскую лавру. «Мотивировал» тем, что там сосредоточиваются религиозные кликуши, много народу посещает «святые мощи», открыт «святой источник». Доводы сомнительные, и проще всего «закрыть», а вот что предложить поумнее, мало кто думает. Просто ведь: имеешь власть – закрыл, да и баста. А какие последствия и что это даст?

Из Москвы приехали инспекторами Васильев и Привалов проверить заявления, поступившие в ЦК КПСС на Кабанца, а также на ряд председателей колхозов и руководство районов Таращинского и Белой Церкви. Якобы нарушается «колхозная демократия», имеют место приписки, много закуплено скота на рынке, а показано так, как будто он выращен в колхозах. И много других «прелестей». Все это довольно неприятные вещи. Подтвердится – плохо, не подтвердится – тень черная упала.

По поручению ЦК КПУ вместе с секретарем ЦК Скибой, группой интеллигенции, писателей, в том числе Корнейчуком, Малышко, выезжал в Канев по поводу столетия со дня смерти Т. Г. Шевченко. Возложили венки на могилу. Был митинг, осмотр музея Шевченко. Обсуждали вопрос строительства гостиницы в Каневе – для экскурсантов и туристов на могилу Т. Г. Шевченко.

Со Скибой и Найденом заехали в Богуслав на квартиру к секретарю РК Пилипенко. Посидели хорошо. Домой возвратился поздно. Ирина рассердилась.

13 марта 1961 года. Утром около 9 часов был на работе. Из горисполкома и милиции поступил звонок: на Куреневке в 8.30 утра произошла катастрофа. Там, где было водохранилище, обрушился селевой поток на лежащий внизу Куреневский массив. Накануне были обильные дожди, очевидно, в каком-то месте размыло дамбу и селевые потоки все смыли на своем пути. Поехал на место катастрофы. Картина ужасная. Все залито водой, илом, песком на 2,5–3 метра. Люди спасаются на крышах домов, деревьях. Я здесь утром проезжал всего минут за пятнадцать – двадцать до катастрофы и случайно не попал в нее.

Погода стоит холодная, пасмурная, сильные порывы ветра с дождем. Применить вертолеты для спасательных работ почти невозможно. Рискуем, посылаем вертолеты для снятия людей с крыш и деревьев. По всему видно, что катастрофа большая, со многими человеческими жертвами. Район катастрофы оцеплен милицией и военными. Создана Правительственная комиссия. Вошли в нее и я, и председатель Казанец, второй секретарь ЦК КПУ. Задача комиссии: расследовать причины катастрофы, выявить виновников, принять меры к ликвидации аварии, провести спасательные работы; выявить жертвы и установить их личности, оказать помощь пострадавшим. На месте катастрофы образовался очаг пожаров. Тушить их трудно: из-за двух-трехметрового слоя селевых потоков подобраться невозможно. Пришлось делать настилы из досок, чтобы добраться до отдельных объектов. Комиссия выявила предварительно: разрушено около ста домов и зданий, затоплены трамвайные депо, литейный завод. Только в диспетчерской трамвайного депо обнаружено 58 трупов. В больницах раненых с места катастрофы уже 139 человек. Комиссия работает день и ночь, привлечено много техники, в том числе и военной, самоходок, чтобы добраться до залитых водой и засыпанных песком автобусов, многие из которых сгорели. В автобусах обнаружены обгорелые трупы женщин, детей, обгорелых до такой степени, что трудно опознать. Доставляются трупы на судмедицинскую экспертизу, принимаются меры для опознания.

Все спасательные работы закончили только на вторые сутки. Извлечение и обнаружение трупов продолжалось все время по мере очистки территории от селевых потоков. А территорию очищали до июля. Все строения были снесены, площадка подготовлена для многоэтажной застройки жилыми домами, административными и общественными зданиями – школы, детские учреждения. Так и было сделано. В Куреневской катастрофе погибло 198 человек. Раненых было свыше 250 человек. Это была трагедия. Стал вопрос о привлечении к ответственности виновных. В число их попал и Давыдов А. О. – председатель горисполкома. Я лично в комиссии был против привлечения Давыдова к ответственности, но это не только от меня зависело.

Макаровская сельская больница. О ней много писали как об образцовой по постановке лечебного процесса, новшествах, порядку. В этом большая заслуга главного врача Зубкова М. М. Он пришел ко мне на прием, просится перейти на научную работу в Киев. Из него, конечно, получится настоящий научный работник. Хорошо поговорили. Упросил его еще остаться в Макарове. Согласился.

Бюро обкома. рассматривало много вопросов. Утвердили план работы на II квартал. Приняли решение по письмам и жалобам, поступившим от трудящихся области.

Тягостно было обсуждать Кабанца и Мирошниченко. Сами их толкали на то, чтобы они по примеру рязанцев закупали скот для производства мяса. А теперь их обвиняем, привлекаем к ответственности. Спрашивается, за что?

Предстояла организационная сессия горисполкома. По этому поводу Н. В. Подгорный меня спросил, что я думаю по поводу Давыдова в связи с катастрофой на Куреневке? Я ответил, что авария – это плохо, страшно, много по этому поводу разных толков. Но на комиссии я высказал свое мнение, что Давыдова нельзя привлекать к уголовной ответственности. И больше того, я считаю, что его надо избрать председателем горисполкома. Подгорный мне сказал, что он с моим мнением согласен. Но все же есть трудности. «Поэтому, – сказал Подгорный мне, – пригласи к себе Давыдова, переговори с ним, выясни, какое у него настроение. Тебе поручается провести сессию городского совета. Надо провести заседание партийной группы. На нем и на самой сессии разъяснить решение Правительственной комиссии по Куреневке, не обойти молчанием и другие проблемы города – вода, транспорт, благоустройство. На это все нельзя закрывать глаза. Если народу говорить открыто правду, народ всегда поймет правильно и поддержит мероприятия».

5 апреля утром заседание бюро горкома партии. Обсуждается вопрос формирования руководства горисполкома. Приняли решение рекомендовать партийной группе председателем Давыдова, первым замом Аркадьева, замами Денисенко, Барабаша, Смирду, Лысенко. Я провел заседание партийной группы, присутствовало 416 человек. Всего депутатов горсовета 750 человек. Партийной группе было все сказано о недостатках в работе горисполкома и лично Давыдова. В то же время было сказано, что бюро горкома и обкома партии рекомендуют Давыдова избрать председателем. На партгруппе и сессии Давыдов был поддержан единогласно и избран председателем горисполкома.

Перед этим, 4 апреля, я пригласил к себе Давыдова. Он явился бледный, растерянный; после непродолжительной беседы на общие темы я ему объявил, что мне поручено провести сессию и его, Давыдова, будем избирать председателем исполкома горсовета. Давыдов буквально разрыдался. С него спала вся тяжесть за Куреневку. Я ему сказал, какая была обстановка на комиссии и свою позицию по этому вопросу. Давыдов только и сказал: «Мне все известно, я этого век не забуду».

Величайшее событие! Сегодня, 12 апреля 1961 года, ТАСС по всем станциям сообщил, что впервые в мире совершен полет человека в космос. Пилот – космонавт, гражданин СССР, майор, летчик Гагарин Юрий Алексеевич[47].

15 апреля. Хорошо встретили Гагарина и оценили по достоинству. Присвоили звание Героя Советского Союза.

17 апреля. Совершено нападение на Кубу[48].

19 апреля. На площади Богдана Хмельницкого прошел общегородской митинг трудящихся с протестом к США о провокационном нападении на Кубу. Было мое выступление. Очень хорошо выступил кубинец Артуро Поуса. Обстановка на Кубе сложная. Наше правительство заявило протест США и потребовало прекращения агрессивных действий против Кубы. С завода п/я № 11 на Кубе находятся 9 человек – Ракитин, Шваченко, Сорокин, Мартьяшев, Черников, Бакуменко, Удовиченко, Бабичев, Сидорчук, Захаров. Это инженеры, механики, летчики, рабочие. Осваивают наши самолеты Ан-2, отправленные на Кубу.

Завод и семьи беспокоятся о судьбе всех, находящихся на Кубе. По каналам выяснил, что все живы, здоровы. Семьи успокоились.

Позвонил мне Н. В. Подгорный, расшумелся по поводу закрытия Андреевского собора. Поступила жалоба в ЦК КПСС, а область и город ни при чем. Бибиков и Пинчук (ЦК КПУ) вызвали к себе служителей культа и предъявили им решение о закрытии собора. Вот с этого и началось. Дал задание Шевелю и Тихонову (КГБ) разобраться и дать ЦК КПУ свои предложения. Но закрывать в административном порядке Андреевский собор нельзя. Хотя и выдумали версию о его аварийности. Служители культа просят в таком случае разрешения на его ремонт.

Май. Начался месяц для меня неудачно. С 26 апреля по 4 мая сильно болел. Спазм головных сосудов, дела далеко не важные. Чувствую себя очень плохо. Большое физическое и нервное напряжение по работе. Работа, как говорят, на износ.

Конец ознакомительного фрагмента.