РАЗЛАД
Между Даниилом и его тестем Мстиславом Удатным словно что-то сломалось: раньше не отходил, чуть не в рот заглядывал, глазами блестел, а теперь, как вернулся с Калки, уехал в свою Волынь и глаз в Галич не казал. Мстислав не напоминал зятю о себе. Оба чувствовали друг перед дружкой и стыд, и злость, словно другой был виновен в позоре.
Худо то, что Даниил не мог смотреть на жену Анну, дочь Мстислава. Понимал, что уж у нее вины никакой, а не мог, и от этого маялся еще сильнее. Анна обиделась. Она была вправе делать это, ведь ждала мужа, радовалась возвращению, ни словом, ни взглядом не укорила за неудачу, ничего не спросила, но почему-то именно это понимание и злило больше всего. Их отношения уже никогда больше не стали прежними, долго жили вместе, родили еще сыновей и дочерей, но всю жизнь Даниил чувствовал вину перед Анной. Винился перед ней за всех женщин Руси, которых осиротили своей поспешностью, за то, что бежал вместе с ее отцом, за то, что был несправедлив… Но все это лишь мысленно, а жить рядом с тем, перед кем чувствуешь свою вину, очень тяжело.
Наконец, не выдержав, Даниил бросился к матери в монастырь.
Княгиня Анна приняла постриг лет пять назад. Это не было неожиданным, но все равно больно ударило. Даниил и Василько привыкли, что мать всегда рядом, в нужную минуту придет на помощь, а теперь как? В обитель часто не наездишься, да и как станешь просить помощи у черницы, которая и от людских дел-то далеко? Верно сказала она тогда:
– Теперь уж вы сами, все сами…
И словно осиротели. А ведь сиротами были давно, отец сколько лет как в сырой земле, но его заменила мать. Умная, властная и хитрая, она словно с воздухом Царьграда впитала в себя умение вывернуться из любой беды, сыновья во всем полагались на ее разум. Теперь придется на свой.
Когда-то, оставляя Даниила совсем несмышленышем и не будучи уверенной, что выживет сама и встретится с ним, Анна успела шепнуть:
– С Мстиславом Удатным о его дочери для тебя говорила. Запомни про то, обещал Анну отдать, когда время придет.
Верно рассчитала мать, Мстислав хоть и беспокоен не в меру, ни единой возможности за кого-то вступиться, даже если не просят, не упустит, все время с кем-то за кого-то воюет, но ведь воюет крепко, его боятся и уважают. Стать зятем Мстислава – значит и самому снискать славу ратную. А там, глядишь, тесть поможет Галич взять и держать, его бояре не в пример остальным боятся.
Анна Исааковна очень жалела, что не смогла удержать своего неосмотрительного мужа и теперь очень желала бы вознести старшего сына Данилу. Она страшно раздражала бояр и, чтобы не давать им повода к осуждению, ушла в монастырь. Но отказываться от советов сыновьям не собиралась, монастырская жизнь не убила в ней цепкости мысли и желания вмешиваться в дела мирские. Даниил достаточно силен, чтобы быть князем Галицким, значит, будет! Пусть после тестя Мстислава Удатного, но будет. Если уж она сумела уберечь сыновей в страшную годину разладов и неурядиц, когда жизнь на волоске висела, то теперь, когда стали взрослыми (в опасные времена дети взрослеют рано), своими разумными советами не оставит. Монашья схима тому не помеха.
И сначала сыновья оправдывали материнские надежды. Старший Даниил действительно женился на Анне Мстиславовне, детки у них пошли… При опытном тесте ратному делу учился, стал и младшего брата Василька за собой подтягивать. Знала мать, к кому своих детей приставить, за сильным Мстиславом Удатным не страшно, к тому же зятю помогал, сколько мог. У Мстислава старший сын в бою погиб, а дочь Анна вон за Даниилом. Есть, правда, еще одна дочь Елена, Марией крещенная, та постарше, но замуж не выдана. И все равно Анна Исааковна надеялась, что Галич Мстислав за собой ее сыну Даниилу оставит, тот духом ближе остальных, и город – отцовская вотчина как-никак.
Все было хорошо до проклятого похода.
Весть о разгроме принес младший из сыновей, Василько, который в поход не ходил. Мать метнулась навстречу, только увидев понурого и мрачного сына:
– Что?!
Ответил только одно:
– Живой…
Сердце сразу отпустило, главное, что жив, а если и есть раны, то молодое, сильное тело сдюжит, затянет. Тяжело присев на край скамьи, осторожно поинтересовалась:
– Как?
Василько помрачнел окончательно.
– Биты, да так, что из князей почти никого не осталось… Даниил с Мстиславом Удатным утекли, да еще вон Мстислав Немой, остальные все там лежать остались.
– О, Господи!
Анна от ужаса и слова больше вымолвить не смогла. Долго сидела молча мать, приложив руку к окаменевшему сердцу. Ее сын утек, пусть вместе с тестем, под его рукой, но все равно, ее сын вернулся тогда, когда другие погибли, но вернулся не с победой, а с поражением! Утек… Теперь любой сможет укорить, плюнуть в его сторону. Отец погиб пусть и по глупости, но с мечом в руке, а сын бежал… Даниил… Это не укладывалось в голове, никогда Данила не был трусом, всегда за оружие хватался первым и в бой рвался тоже. Что же за сила такая встретилась, что ее смелый Даниил струсил?!
Тот же вопрос Анна задала неожиданно приехавшему к ней Мстиславу Удатному. Князь и без ее вопроса почернел весь, глядеть в глаза тем, чьи мужья и сыновья остались там, было тяжело. Дернул головой:
– Сила незнаемая, им и числа несть. Ровно двоятся, троятся. Думали, две тьмы, а показалось, десять. Но страшно не то. Даниил да половцы с Яруном впереди оказались, я со своими полками сзади, и больше никого. Понимаешь, Анна, никого! Супротив этакой силищи.
– А остальные где ж были?
– Остальные… – горько усмехнулся Мстислав, – кияне вон со своим князем за огородкой сидели да со стороны смотрели, как наших бьют. А Мстислав Черниговский только бока после сна почесывал. Половцы побежали, наши полки смяли, а потом и лагерь, а уж всей толпой смяли и черниговцев. А Мстислав Киевский так и не вышел спасать!
– Сказывают, и их убили?
– За дело! Приняли бы бой все вместе, могли одолеть силушку проклятую, а врозь… – князь развел руками. – Чего уж теперь винить. Ты, Анна, сына не виновать, что побежал, он сам себя так виноватит, что смотреть тошно.
– Я и слова не сказала против.
– Он и мне в глаза не смотрит, слова за все время, пока возвращались, не сказал. Даниил бился храбро, сильно, то любой, кто выжил, подтвердит.
– Василько говорил, что Мстислав Немой рассказывал, мол, Даниила едва из боя вытащили, не могли остановить.
– Его вроде даже татары берегли, со стороны заметно стало, что не спешат убивать. Может, в плен взять хотели? Так то честь страшная, вот и поспешил вытащить его прочь.
– А как же удалось?
– Там такая страсть была, Анна, что не одного князя можно было умыкнуть.
– Что ж теперь будет? Разорят землю Русскую?
– Нет, к себе в степи ушли. Дошли до Днепра и вернулись.
– Как мыслишь, еще придут?
Мстислав вздохнул:
– Придут…
Сам Даниил приехал некоторое время спустя. Анна все уж знала, и что людей дичится, и что жены бежит…
Сын упал перед ней на колени, как в детстве зарылся лицом в руки, она почувствовала злые мужские слезы на своих ладонях. Ее сын, ее сильный сын плакал от невозможности что-то изменить в произошедшем, и никто в целом мире не мог помочь. Анна ничего не сказала, только гладила и гладила светлые волосы, как раньше, когда совсем маленьким встречался с ней после долгой разлуки и страшных дней неизвестности. Ему нужно было выплакаться, где, перед кем еще он мог излить эти слезы? Разве перед женой, тоже Анной, но Анна дочь Мстислава, с которым вместе свершили то, в чем каялся. Говорить о вине ей значит винить ее отца, а Данила никого не хотел винить. Только самого себя.
Долго ли так сидели, и сами не знали. Почувствовав, что сын успокоился, мать принялась уговаривать:
– Данила, жизнь не закончилась…
– Не могу я теперь жить-то… Как людям в глаза смотреть?
– А ты в монастырь уйди.
– Как это?
– Постригись или вовсе в скиту живи. – Сказала и ужаснулась, потому что глаза сына вдруг заблестели надеждой. – А твои земли в то время еще кто захватит. – Анна резко поднялась, сын так и остался стоять на коленях, глядя на нее снизу вверх, голос матери загремел: – Ты князь! Под твоей рукой пусть не Галичина, так Волынь! И эти земли потерять хочешь? Иди, иди в обитель, в скит, прячься! За тебя Василько останется, у него сил побольше.
Даниил тоже вскочил, теперь глаза блестели гневом, если б перед ним была не мать, ответил бы резко, а так лишь сверкал очами.
– Вот-вот, поярься на меня-то, поярься, если больше ничего не можешь! – Говорила, а у самой сердце кровью обливалось, ведь понимала, что сын за помощью пришел, за утешением. Но понимала и другое – утешать нельзя, Даниила встряхнуть нужно, потому и была резкой, почти злой. Он позже поймет и простит.
Молодой князь ходил по ее каморке из угла в угол широкими шагами – два шага в одну сторону, два в другую, больше не умещалось. Мать поморщилась:
– Сядь, голова кружится. Данила, что случилось, то случилось. Не всегда лишь победы бывают. – Жестом остановила его протест. – Про то, как ты с врагами бился, на Руси уж известно. – Усмехнулась, заметив легкую растерянность сына. – Кто жив остался, рассказали, что от тебя даже татары отступили. И что бежал, в том никто не винит. Все, кто смог, бежали. Забудь об этом. Не сможешь забыть, хоть спрячь в уголок сердца и не трави душу ежедневно, ежеминутно. Из любой беды нужно искать выход, из любого поражения получать уроки, не сможешь этого, жизнь будет состоять из одних поражений. Хорошо подумай, почему проиграл. А еще задумайся, почему Господь тебе жизнь оставил, а другим нет. Жизнь, сын, тоже надо ценить. И если выбирать между гибелью, но без толка, и возможностью выжить, лучше живи. Уметь отступать, когда не можешь победить, тоже искусство.
Не один раз в жизни Даниил Романович вспомнит материнский совет: умей отступить, если не надеешься победить. Ему придется и голову склонять, и отступать тоже, для того чтобы в конце концов остаться в памяти потомков доблестным воином, достойным сыном Руси. И не его бегство с поля боя на Калке запомнили русы, а то, как бился молодой князь, так что даже татары зауважали…
Долго они еще разговаривали, постепенно Даниил перестал зубами скрипеть, взгляд из просто яростного или горестного стал разумным. Мать вернула сына к жизни.
Ей не понравилось только одно: о жене Анне Данила говорил все так же отчужденно…
Мать долго стояла на монастырской стене, глядя вслед коню, уносившему ее любимца, ее надежду, смысл ее жизни – старшего сына Даниила. Анна ни на минуту не обвинила сына в поражении и бегстве, она слишком хорошо знала, что жизнь состоит не из одних лишь побед и что тот, кто не сможет учиться на поражениях, самих побед знать не будет. Даниил мог, он будет сильным и успешным князем. Не зря именно его сделал своим зятем Мстислав Удатный.
Хотя временами именно об этом мать жалела. У Удатного две дочери, у нее два сына. Решив, что сыну родство с таким князем будет на пользу, Анна перед постригом дважды вела беседы с Мстиславом, поручая ему своих сыновей и договариваясь о женитьбе Даниила на одной из дочерей. Ей больше глянулась Анна, потому об этой и твердила. Все получилось, как мать хотела. Даниил женился на Анне Мстиславовне, у них даже сынок родился – Иракли.
Казалось бы, о чем плач ныне? Но человек предполагает, а сердце его не всегда слушает. Сама Анна Мстиславовна легла сердцем к младшему из братьев – Васильку, причем взаимно. У матери сердце упало, как осознала это, она прекрасно понимала, что женщина может стать такой причиной для вражды, какую больше и не сыщешь! И тогда гибель всему, два брата, разъединенные любовью к одной, – что может быть страшней? А если еще и сама Анна любит младшего, будучи женой старшего?!
Страшно боялась вражды братьев бывшая княгиня, а теперь инокиня Анна. Но дружба братьев оказалась сильней! Они не только не поссорились, но и остались лучшими друзьями до конца своих дней, и никогда младший не позавидовал старшему, не укорил мать.
А ведь Василько мог, еще до женитьбы Даниила он покаялся Анне Исааковне в своей сердечной привязанности, ей бы развязать этот узел, но уж все было сговорено, и Анна не решилась, помня строптивый горячий нрав будущего свата – Мстислава Удатного. А ну как вообще передумает? Тогда Даниилу не то что Галича, и Волыни не видеть!
На счастье матери, сердце самого Даниила пока спало, он ни в кого не был влюблен. Но и Анну не полюбил тоже, относился хорошо, как к супруге, но не больше. И с братом не поссорился, правда, была в том заслуга самого Василька, младший из сыновей оказался едва не разумней старшего.
Теперь Анна Исааковна замыслила поскорей женить младшего, причем, если можно, подальше от дома. Невеста нашлась у Великого князя Владимирского, тот согласился отдать за Василька дочь Добраву. Но вот тут уж рассчитывать на наследство тестя нечего, у Великого князя Юрия Всеволодовича своих сыновей достаточно, чтобы еще и зятьев, причем младших, во власть вводить. Отдал Добраву и думать забыл…