4
Лука привел ее в квартиру, двери которой не запирались. Огромная, стоящая миллионы долларов, на Тверской улице, она теперь напоминала густо заселенное общежитие, хотя Лука спокойно и довольно-таки вразумительно объяснил ей, что хозяином ее является он сам и что ему будто даже необходимо было, чтобы там, помимо него, жил кто-то еще. Лара могла только догадываться, что с ним произошло, но, чтобы удостовериться в своих предположениях, ей необходимо было во всем разобраться. И хотя она отлично понимала, что не имеет никакого права вмешиваться в чужую жизнь, она была рада, что у нее появился такой вот странный, ни на кого не похожий знакомый и что ей еще только предстоит узнать, кто он на самом деле и как так могло случиться, что он, человек далеко не бедный, забрел в кондитерскую, чтобы перекусить объедками… Главное, подумала она, чтобы он не оказался сумасшедшим.
Первым человеком, которого Лара увидела в квартире Луки, была исключительной красоты молодая женщина. Она сидела на кухне, подобрав под себя ноги, в халате, и, прижав к груди банку с вареньем, в каком-то упоительном восторге поедала его серебряной десертной ложкой. Ни одна деталь не смогла ускользнуть от внимательного взгляда Лары. Женщина приблизительно лет тридцати была раскованна, держалась свободно, а в раскосых ее черных глазах сверкал бесовский огонь. Темные длинные кудри ее небрежно завалились за ворот шелкового халата, под которым угадывалась полная низкая грудь.
– Вот, это Вика. – Лука неохотно представил Ларе любительницу варенья.
Лару же он и представлять не стал, просто взял ее за руку и привел в одну из многочисленных комнат своей, как он считал, квартиры.
Из светлой, желтой, заставленной цветами и какими-то коробками кухни Лара оказалась в жутчайшей синей комнате.
– Почему лампа синяя? – ужаснулась она, разглядывая одиноко висевшую на шнуре маленькую темно-синюю лампочку.
– Не знаю, даже представления не имею, кто ее сюда ввинтил, – пожал плечами Лука, стаскивая с себя пальто и бросая его на спинку стула.
В комнате справа стояла разобранная и слегка прикрытая пестрой тканью кровать, напротив двери светился голубой квадрат огромного окна. Окно, голое, без штор, распахнутое, пугало своей воздушностью, открытостью… Лара подбежала и закрыла его.
– Здесь так холодно…
– Зато свежий воздух…
– Лука, скажите, где ваш стол на кухне, где чайник, который я могу взять, чтобы вскипятить воду и заварить чай?
– Говорю же, здесь все мое, все столы и чайники, ты что, не веришь мне?
Он так легко соскользнул с официального и чужого «вы», что и Лара подхватила такое естественное в тот сумасшедший вечер «ты», спросила:
– А кто эта тетка, что сидит в кухне и ест варенье? Разве она не живет тут? Это ведь, насколько я поняла, коммунальная квартира?..
– Тебя как зовут? – Лука бухнулся в кресло и вытянул свои длинные ноги, обутые в теплые меховые ботинки. На ковре под ними сразу же образовалась лужа.
– Лара. Лариса, – пробормотала она.
– Лариса, это не тетка, а актриса, причем талантливая, она играет в очень хорошем театре ведущие роли… Ее зовут Вика Лейбман, может, слышала? Еще она снимается в кино.
– Но она живет здесь? Она кто тебе?
– Хорошая знакомая. Я не мог жить один… Мне было очень плохо. А тут как раз она заглянула, ей деньги понадобились, я дал ей и попросил ее пожить несколько дней у меня… мне просто необходимо было присутствие в доме живой души. Вот и все.
– У нее есть семья?
– Конечно, есть. У нее и муж есть, да только он сейчас в клинике. Лечится. Пьет, собака.
– Значит, я могу спокойно вернуться в кухню и вскипятить чай?
– Разумеется…
– А холодильник?.. Там тоже все Викино?
– Нет, что найдешь – все твое. Вика любит сладкое. И ее еда хранится в буфете. Вот там лучше ничего не трогать.
Она ничего не поняла. По-хорошему, ей надо было в тот же вечер распрощаться с Лукой, поехать к маме, рассказать про Чемберлена и посоветоваться, как выдворить из квартиры постороннего мужчину. Вместо этого она предоставила ему возможность и дальше проживать там, сама же познакомилась с другим, находящимся в депрессии (или постепенно выползающим из нее) мужчиной и вот теперь собиралась остаться у него на ночь.
– Хорошо, я сейчас пойду на кухню и постараюсь сделать вид, что меня эта твоя Вика не раздражает. Но сначала скажи мне, где я могу найти обыкновенную лампочку, не синюю…
– Понятия не имею.
Лука закрыл глаза, и Ларе стало страшно. Что она делает в этой квартире? Как вообще такое могло случиться, что она забрела сюда, куда сунула нос? Ей здесь не рады. Вон, он даже глаза закрыл, утомился от ее присутствия.
Она вышла из комнаты, тихо притворив за собой дверь. После синей комнаты кухня показалась особенно жизнерадостной. А Вика, увидев Лару, просияла:
– Как хорошо, что ты пришла. Мы уж думали, что так никогда и не заявишься… ему плохо, очень плохо… Он почти месяц ничего не ест, не спит, я скормила ему килограмм снотворного и разных транквилизаторов… Мне его очень жаль.
– Вы меня, верно, с кем-то спутали… нет, я могла бы, конечно, сделать вид, что я и есть как раз та, что вы ждали, но я – не та. Я познакомилась с Лукой в кондитерской. Только что. Я поняла, что он очень голоден. – Она решила не вдаваться в подробности и не рассказывать о том, как Лука пил чужой кофе и закусывал чужой булочкой.
– А… – Вика поставила с грохотом наполовину опустевшую банку на стол, поднялась и сладко потянулась, словно демонстрируя проступившее под халатом идеальное тело. – Что ж, это делает вам честь. Тогда сегодня у меня выходной. Мне тоже надо побывать дома, привести в порядок квартиру, помыть полы хотя бы… Это хорошо, что он захотел есть. Я рада… Но сейчас ему не следует есть ничего грубого или острого. Зеленый чай, немного хлеба с маслом…
– Я как раз и купила хлеба с маслом…
– Вы добрая девушка… Хотите варенья?
– Нет, спасибо. Мне бы лампочку. Нормальную.
– А… Хорошо, что напомнили. Я же купила сегодня, да только забыла вкрутить…
Вика метнулась из кухни и вернулась через минуту, уже с лампочкой.
– Синий свет – это неприятно, – согласилась она. – Вот, вкрутите. Посмотрите направо. Видите, на стене висит поднос, расписанный розами? Так вот. Он очень удобный, с высокими бортами, и Лука очень любит, когда я приношу ему на нем еду или лекарства. Он прямо как ребенок… поставьте туда чашку с чаем, сделайте ему бутерброд… Я надеюсь, что он пошел на поправку…
– Кто он, Вика?
– Лука Туманов. Хороший человек. Немного сумасшедший, конечно. Но еще летом вы могли бы встретить его, полного сил, в его офисе на Смоленке… Это просто бездна энергии, юмора, ума… Он, как это сейчас говорят, удачливый предприниматель, он руководит крупной фирмой… Вернее, руководил… Вот уже пару месяцев, как отошел от дел. Хорошо, у него есть друзья…
– Что с ним случилось?
– Говорит, что устал. От больницы отказывается. Всю осень проспал, проплакал… Знаете, это иногда с людьми случается. Горючее кончилось. У нас, у актеров, это обычное дело. Я сама сколько раз валялась с такими приступами. Главное в таких случаях – гнать подальше от себя мысли о смерти…
– У него есть деньги? – все же решилась спросить Лара. – Я имею в виду наличные? Он в кондитерской едва наскреб на чашку кофе…
Ну не могла она сказать правду.
– У Луки? – хрипловато рассмеялась Вика. – Вы что, шутите? Да он один из самых богатых людей в Москве!
– Но разве так живут богатые люди? – вырвалось у Лары. – И где же его близкие? Родные? Как могло так случиться, что он остался совсем один? Если у него есть деньги, его должны были поместить в хорошую клинику, где ему оказали бы помощь… Это же так просто… – прошептала она, чувствуя, что не имела права говорить такие слова этой совершенно посторонней женщине.
– Я приняла вас за его жену, – усмехнулась Вика. – Неужели вы еще не поняли?
– Нет, не поняла.
– Они развелись довольно давно, и она была единственным близким для него человеком. Думаю, ей сказали, что он болен, но она так и не пришла… Бог ей судья. А что касается его денег и клиники, то я вам скажу следующее: все люди разные… Лука очень добрый, понимаете? И люди этим пользуются… И я в том числе. И не скрываю этого. Думаете, в этой квартире за время его болезни нашла приют только я одна? Ничего подобного… Вот увидите еще, сюда часика через два-три заявится его школьный товарищ Витя Манцов с какой-нибудь шлюхой… Они будут всю ночь пить за стенкой, скрипеть кроватью и мешать мне репетировать… Вот если бы Лука жил в спальном районе, вряд ли кто вспомнил бы о нем, а так, на Тверской, в самом центре Москвы… Грех не воспользоваться добротой друга…
– Вика, если вы так хорошо во всем разбираетесь, то напомните ему хотя бы, где он хранит свои наличные, иначе ваш друг Лука просто умрет с голоду… А я… Мне пора домой. Просто хотелось помочь человеку, у него был очень несчастный вид.
– Деньги? Да откуда же я знаю?
– Насколько я понимаю, вы последнее время живете на его деньги, едите вот варенье, а он голодает…
– Но он сам дал мне эти деньги! – воскликнула уязвленная актриса. – Сами и спросите, где он их хранит. Мне это ни к чему… Уйдет она… Хотите – уходите. Вас никто не держит. Но я не могу быть при нем нянькой. Я работаю. Просто сегодня у меня выходной.
Лариса в сердцах схватила со стола электрический чайник, набрала воды и включила его. Она сама была немного не в себе…
В буфете нашелся заварочный чайник, из комнаты, где дремал Лука, она принесла пакет с чаем, хлебом и маслом. Заварила чай, поставила на поднос чайник, чашку, плетеную корзинку с хлебом и масленку со свежим маслом. Вика, пока она двигалась по кухне, бросала на нее одобрительные взгляды. Сама же она, снова устроившись на стуле, занималась своей внешностью: наносила на лицо какую-то желтую, похожую на масляно-желточную, маску… Конечно, она должна быть красивой, актриса как-никак.
– Не бросайте его, – сказала Вика ей вслед, когда Лариса с подносом отправилась к Луке. – Он сильный и скоро вернется к нормальной жизни. Ему сейчас уход нужен… Я бы помогла, но у меня со следующей недели начинаются съемки, а завтра уже пойдут спектакли… Вас как зовут-то?
– Лара, – бросила она через плечо и толкнула ногой дверь.
Лариса взобралась на стол, благо провод свисал довольно низко, и заменила лампу. И тотчас комната заиграла яркими, теплыми красками. Стены и мебель налились насыщенным персиковым тоном, мебель заоранжевела, ковры расцвели розово-голубыми нежными узорами. Лука проснулся. И тоже словно разрумянился.
– Вот, ешь. – Она поставила перед ним на журнальный столик поднос с чаем. – Я познакомилась с твоей квартиранткой Викой. По-моему, она неплохая девушка, но запустила кухню… Повсюду такая грязь… Тебе сколько ложек сахару?
Она разговаривала с ним, с этим небритым, исхудавшим, в непомерно длинном черном свитере мужчиной так, как если бы знала его давно, по меньшей мере половину жизни, так ей было с ним легко и свободно. К ее радости, он съел два куска мягкого хлеба с маслом и выпил две чашки сладкого чая. Он выглядел, как ей показалось, много лучше, чем в кондитерской. Да и глаза смотрели не так, как там, а если и вызывали жалость, то уже не в той мере, как прежде. Конечно, тут сработала и информация Вики: оказывается, Лука не лгал, когда говорил, что квартира принадлежит ему, он вообще-то башковитый, талантливый парень, просто раскис, расклеился немного…
– Оставайся, – предложил он после ужина, привстав с кресла и тронув Лару за рукав. – Уже поздно. Позвони домой, скажи, что заночуешь у подруги… Впрочем, что мне тебя учить, сама знаешь, что нужно делать…
И тут он улыбнулся. Совершенно очаровательной, обезоруживающей улыбкой, и Лара ответила ему улыбкой, и тоже искренней, счастливой, что вот, мол, не дала человеку и дальше позориться в кондитерской, привела домой, накормила…
Лука вышел из комнаты, держа Лару за руку. Они заглянули в кухню. Вика, увидев их, страшно обрадовалась. Ее руки, оголенные по локоть, теперь были покрыты толстым слоем крема, она попросила взглядом помочь ей надеть на них специальные перчатки.
– Это мне пытка на ночь, – покачала головой она. – Что поделать, красота требует не только жертв, но и колоссального количества терпения, времени и денег…
– Ты и так красивая, Вика. – Лука подошел и помог ей надеть фланелевые перчатки. После чего нежно поцеловал ее в макушку. – Я пойду покажу Ларисе, где она сможет переночевать. Где у нас чистое белье?
– Ой, у меня же руки в креме… Лука, в стенном шкафу, рядом с ванной комнатой, там и постельное белье, и полотенца… Лара захочет принять ванну…
Лука повернулся к ней спиной и направился к двери, Лара увидела, как, глядя ему вслед, Вика положила руку на сердце, после чего перекрестилась, откровенно радуясь выздоровлению своего подопечного: по всей видимости, Лука впервые за все время своей депрессии повел себя как нормальный, здоровый человек.
Лука привел ее в небольшую и захламленную, как и вся квартира, комнату, где стояли кровать, шкаф, кресло и ночной столик.
– Вот, располагайся. А утром разбудишь меня, и мы вместе с тобой выпьем кофе. Спасибо тебе…
И Лука поцеловал ее.
– Знаешь, я вспомнил, где деньги… Они вот в этом шкафу, здесь есть сейф… Скажи, – он вдруг перешел на шепот, – неужели я там… допивал чужой кофе? Как же мне хотелось есть и пить…
– А Вика? Почему ты не попросил ее приготовить тебе поесть?
– Я не хотел есть, – развел он руками. – Она обычно заставляла меня есть, а тут я сам, понимаешь, сам захотел… Ладно, забыли… Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.