4
– Нет, – сухо сказал Волгин. – Я жалею, что доверил вам такую важную отрасль, как обеспечение.
– Но ведь вчера они и в самом деле собирались дать нам. Однако сегодня следящая автоматика понадобилась рамакистам…
– Что-о? И вы…
– Да не я: они. Автоматика была запланирована и для нас, и для них.
– Для нас – в первую очередь.
– Теперь положение изменилось. Представители Звездного флота прибыли раньше, чем предполагалось. У них мало времени, и рамакистам приходится проводить все испытания по уплотненной программе. Автоматика нужна им только сегодня, на предварительных показах на полигоне. Испытания в присутствии представителей будут проводиться без автоматического слежения – так, как это будет происходить в рабочей обстановке.
– Программу рамакистов вы могли бы мне не разъяснять, – сердито сказал Волгин. – Она меня не интересует. Одним словом, следящую вы проспали. Когда же они вернут?
– Завтра.
– А мне нужно сегодня. Вечером назначена прикидка, испытание всего комплекса приборов, всей аппаратуры. Когда у них показы – днем?
Обеспечитель торопливо кивнул.
– Хорошо. Поезжайте и заберите автоматику сразу же после того, как они закончат. Потом…
Взглянув в кислое лицо собеседника, Волгин не закончил фразы и махнул рукой.
– Ладно, сидите здесь. Поеду сам. Уж мне-то пусть попробуют не отдать! Витя!
Он огляделся. Ах да, Витька куда-то исчез вслед за этим гостем. Придется ехать одному. Откровенно говоря, не очень хочется: на полигоне кто-то из домика наблюдал, как он объяснялся с рамаком. Если его узнали – а это весьма вероятно, – будет неловко.
Пришлось подогревать себя мыслями о том, что забирать чужую автоматику еще менее прилично. Кстати, здесь в остальном все в порядке. Разве что еще поговорить с психофизиками, настроить себя для теплого собеседования с рамакистами. Волгин подошел к аппарату.
– Психофизики? Приветствую вас и желаю хорошего настроения. И не только вам. К приему человека вы готовы? Как-никак, это женщина, и переживает, конечно, основательно. Так что не пренебрегайте ничем. Цветы там, музыка, что еще? Если она, идя на стол, не будет бодрой, не будет лучиться радостью – заранее вам не завидую. Если вам ясно, у меня все.
Вот теперь он как будто снова обрел расположение духа. Хотя – уже в третий раз за сегодня, нет, в четвертый – предстояло столкнуться с вариациями на тему рамаков, на сей раз Волгину предстояло выступить в привычной роли официального соперника, и это приводило его в хорошее настроение.
В таком настроении он и влез в аграплан и бесшумно взлетел. Быстро кончился лес, в котором помещался институт, потянулись зеленые луга, испещренные кустами. Волгин негромко напевал какую-то, нечаянно вспомнившуюся мелодию. Одну из песенок Дальней разведки – тех, которые сочинялись и распевались в таких местах, где было, вроде бы, совсем не до песен. Потом он замолчал: вдалеке показался знакомый забор. Волгин поморщился: а что, если его все-таки видели? Несолидно. Неприятно. Хотя…
Тут он хитро подмигнул сам себе: сейчас-то у него есть все основания приземлиться около лабораторного корпуса полигона, но он этого не сделает. Он оставит машину под тем же деревом, что и с утра, и точно так же преодолеет забор напротив белого домика, предназначенного вообще-то для гостей полигона. Потом пойдет, не скрываясь, к центру. Поскольку прилетел он по делу, то в крайнем случае не стыдно будет признаться и в том, что утром он был здесь: тоже, мол, хотел зайти по делу, но встретил рамака – и расхотел, а вот теперь, будьте любезны, возвращайте поскорее автоматику: мы не с железом работаем, нам ждать некогда.
Он так и сделал; диагравионный микродвигатель послушно перенес его через забор, по-прежнему невозмутимо и нагло возвышавшийся среди долины. Оказавшись в пределах полигона, Волгин не стал пригибаться и оглядываться; наоборот, он внешне беззаботно и даже с некоторой лихостью размахивая руками, зашагал туда, где – километрах в полутора – купа высоких деревьев скрывала лабораторный корпус, в котором помещалось и все руководство этой грязной работой, как Волгин про себя – а иногда и не только про себя – называл производство рамаков. Правда, здесь их только монтировали, создание же отдельных узлов и механизмов было делом слишком сложным для того, чтобы им можно было заниматься в условиях полигона.
Он не встретил ни одного рамака, и, по правде говоря, ничуть не пожалел об этом; наоборот, он и не ожидал их встретить, потому что теперь, во время предварительных испытаний, все они должны были находиться где-то в центре. Конечно, если бы такая встреча и произошла, Волгин не подвергся бы никакой опасности, как не подвергался ей утром: рамаки – это было известно – по отношению к людям держались вежливо, никаких агрессивных намерений не проявляли, и вовсе не потому, что уважение к человеку было в них запрограммировано, а потому, что они были разумны; разум же, кстати, имеет свойство противиться навязываемым программам. Но все равно, Волгин не хотел встречаться с ними; он испытывал по отношению к этим сложнейшим созданиям техники и интуиции чувство брезгливости и некоторого возмущения. Мы часто умиляемся разными мелочами, если существо – объект умиления – занимает по отношению к нам подчиненное положение, как например, собака или автоматическое устройство. Но если бы вам пришлось даже не подчиняться, а хотя бы сотрудничать с собакой и автоматом на равных условиях не в той области, где вы и так признаете их превосходство – в области отыскания запахов или, скажем, точной обработки металла, – а во всех областях, то умиление моментально уступило бы место досаде, озлоблению и нежеланию устанавливать контакты с вынужденными партнерами. Поскольку же рамаки внешне напоминали роботов куда больше, чем людей, то отношение Волгина к ним именно таким и было. Во всяком случае, так он объяснял это другим, а порой – и себе, хотя настоящая причина, по-видимому, крылась не в этом.
Волгин медленно приблизился к белому домику для гостей. На этот раз никто не вышел на крыльцо, никто не стал разглядывать нарушителя ни в бинокль, ни простым глазом. Но домик был обитаем, и прибывший на полигон гость, видимо, не принадлежал к людям аккуратным: пустая дорожная сумка валялась около крыльца. Волгин подошел, любопытствуя; сердце забилось сильнее, и он вздохнул с сожалением: такие сумки раньше были только в Дальней разведке, он и сам сохранил такую с тех сказочных времен, когда о делах Дальней Волгин узнавал без помощи кабинетного информатора. Теперь, верно, каждый, кому охота, мог обзавестись этой сумкой, может быть, они даже вошли в моду, а раньше достаточно было увидеть у человека такой предмет, чтобы безошибочно признать в нем своего. Волгин пожал плечами, неодобрительно покачал головой; но задерживаться здесь было некогда, время шло, а сегодня предстояло сделать еще очень многое.
Он достиг лабораторного корпуса. Здесь царило оживление, сотрудники готовились к испытанию, несли какие-то приборы, стереотрубы, портативные радиостанции, все это укладывалось на невысокую платформу, которая, видимо, должна была доставить все необходимое в ту точку полигона, где будет происходить испытание – предварительное испытание, только для своих. Волгина никто не остановил, никто не спросил ни о чем; наверное, полагали, что и он приглашен на испытания, хотя кое-кто из рамакистов наверняка узнал его: он заметил искоса брошенные на него взгляды. Он поднялся на третий этаж, где помещался руководитель проекта. Кабинет был пуст, киберсекретарь пробубнил, что руководитель в точке испытаний. Волгин торопливо спустился и успел вскочить на платформу в последний момент. Снова никто не сказал ни слова, просто посторонились и дали ему место.
Платформа плавно поднялась; полет продолжался минут пять, не больше – полигон, в сущности, был не столь уж велик. Там, где они приземлились, не было никаких строений, только глубокий, в рост человека, ров, облицованный пластиком и прикрытый пластиковым же козырьком, над которым торчали лишь рога перископов. Рамакисты разбежались в разные стороны, унося приборы; Волгин пытался разыскать взглядом аппараты следящей автоматики, но это ему не удалось, потому что почти сразу он увидел около спуска в траншею длинную фигуру Корна, руководителя проекта «Рамак», и торопливо направился к нему.
Вряд ли Корн был приятно изумлен, увидев Волгина, однако виду не подал; невозмутимость и вежливость его были известны повсюду. Официально улыбаясь, он сделал шаг навстречу.
– По-видимому, мои сотрудники исправили оплошность своего руководителя и направили вам приглашение, – своим обычным ровным голосом произнес Корн. – Сам я, откровенно говоря, этого не делал.
– Не волнуйтесь, – сказал Волгин сухо; часть неприязни, испытываемой к рамакам, он бессознательно перенес и на их создателя. – Я по делу, и всего на несколько минут. Следящая автоматика, которую вы захватили на базе, – наша; и у нас не так много времени, чтобы по вашей милости переносить запланированные эксперименты.
Он внутренне поморщился: получилось грубовато, но иначе не удалось сформулировать мысль.
– Очень сожалею, доктор Волгин, – сказал Корн и наклонил голову в знак извинения. – Могу сказать лишь, что настоящий виновник – не мы: Звездный флот сократил сроки на несколько дней, и мы оказались вынужденными…
– Ладно, – сказал Волгин. – Это все я знаю. Меня интересует, когда вы вернете аппаратуру. Мне она будет нужна…
Он хотел сказать «через час-два», но удержался и назвал настоящий срок:
– Будет нужна сегодня вечером.
– Разумеется, вы ее получите. Собственно, сразу же после испытания надобность в ней минует, и вы…
Корн запнулся, но вежливость предписывала закончить мысль.
– Вы смогли бы сразу же забрать ее, если… если на ближайший час у вас намечены какие-то дела поблизости.
Волгин мысленно усмехнулся.
– Нет, доктор Корн, – сказал он. – Поскольку никаких дел у меня не запланировано, я с удовольствием проведу этот час здесь.
Корн нерешительно кашлянул; видимо, вежливость боролась в нем с неприязнью.
– Хорошо, я буду очень рад. Хотя, откровенно говоря, до сих пор не предполагал, что вы принадлежите к числу сторонников нашего проекта.
– Разумеется, нет, – откровенно ответил Волгин. – Но ведь делаем-то мы одно дело.
– Итак, решено. А сейчас прошу извинить меня, необходимость уточнить план испытания вынуждает нас…
– Ну, само собой, – сказал Волгин. – Я постою здесь.
Ладно, подумал он, сейчас мы посмотрим на твоих питомцев в работе. Может быть, и не так убедительно они выглядят и я зря тороплюсь. Может быть, из этой затеи вообще ничего не получится.
Корн повернулся.
– Вызовите руководителя проверки.
Взгляды окружающих обратились в ту сторону, откуда, видимо, и должен был появиться руководитель испытания. Там было только несколько густо разросшихся кустов. В следующий миг руководитель испытания показался из чащи, и Волгин почувствовал, как мгновенное головокружение пошатнуло его, потому что этот руководитель был рамак.
Он приблизился, плывя в воздухе на расстоянии нескольких сантиметров от земли и повис рядом с Корном. Кольца медленно раздвинулись; их движение окончилось в тот момент, когда полукруглая башенка рамака оказалась на уровне лица Корна.
– Здравствуйте, руководитель, – сказал Корн.
– Здравствуйте, доктор Корн.
Голос был мелодичен, слова неторопливы, и странным казалось, что они исходят не из человеческого рта, а из отверстия в башенке, забранного частой металлической сеткой.
– Итак, у вас все готово?
– Мы всегда готовы, доктор.
– Вы ведь помните сегодняшнюю программу: действия вашей группы, работающей в контакте с группой людей, и второй этап – демонстрация воспроизводства.
– Мы будем выполнять действия первого этапа, доктор Корн.
«Ну и что? – подумал Волгин. – Ничего особенного. Такие ответы может давать и робот. И таким же голосом. Пока еще мне не страшно».
– Я надеюсь, и второго тоже?
– Со вторым возникли некоторые осложнения.
Корн покосился в сторону Волгина, однако ничем другим не выдал замешательства.
– С воспроизводством?
– Впрочем, быть может, все уладится. Мы не хотели бы доставлять неприятности кому-либо из вас. Я поставлю вас в известность несколько позже.
Второй Корн. Ей-богу, второй Корн. Хотя – естественно: он же их воспитывал. У меня они разговаривали бы по-другому. И будут. Но не они, а люди, вот как.
– Какие-нибудь технические неполадки?
– Что вы, доктор Корн. Нет, некоторые затруднения общественного порядка.
– Общественного?
– Разве мы – не общество, доктор? Вопросы равенства сейчас очень интересуют нас. Но было бы слишком долго излагать их, учитывая крайне низкий темп усвоения информации людьми. Я полагаю, мы начнем.
– Пожалуйста, пожалуйста, – торопливо проговорил Корн.
Странно, подумал Волгин. Неполадки. Конечно, можно бы этому и порадоваться. Но это не роботы, нет, Они живут своей жизнью. Я и не представлял, что это так выглядит… Ну, посмотрим, что они сейчас начнут вытворять…
Тем временем рамак отплыл метров на двадцать. Остановился. И затем началось испытание.