Глава 7
– Ах, какое несчастье! Какое ужасное горе! – уныло бормотал Фулль. Он сидел в одной камере с Грисом, Шалым и Пшуком. Это была темная и тесная металлическая коробка, с одной стороны забранная частой решеткой. Флуоресцентная полоска на потолке слабо освещала внутренность клетки.
– Жрррать! – бурчал медведь.
– Ну вот, опять он свое заладил! – с ненавистью сказал Фулль. – Будь трижды раздроблены и перевернуты тот день, и час, и минуты, когда этот бестолковый Флопп отправился в эту ужасную чащу и встретил там этого прожорливого зверя, – он замахнулся на Шалого. Тот рявкнул и лязгнул зубами.
– Не трогай его! – Грис прижал к себе микромедведя и пригладил его вздыбившуюся шерсть. – Он ни в чем не виноват. Никто вас не просил прилетать к нам, а тем более воровать медведей.
– Но мы и не собирались прилетать! Ведь Фуррандан плохо передвигается в космосе. Он старается двигаться от планеты к планете, причем выбирает атмосферные. Ваша планетная система расположена в окраинном мире, а у нас был, как ты уже видел запрещенный груз. За нами погнались таможенники. Вот мы и скакнули сквозь миры наугад, так что потом и сами не знали, как выбраться. Мы, если хочешь знать, даже не успели оглядеться потому что прилетела эта ужасная винтолетная машина и мы испугались, что это опять таможенники.
– Значит не надо было возить запрещенных товаров.
– Но ведь за них хорошо платят! – возразил Фулль с удивлением воззрившись на Гриса.
– А что в них такого запретного в этих… нервах? – спросил Грис. – Почему их запрещают?
– Как тебе сказать? – фарариец пожал плечами. – Кое-где вневры запрещают из консерватизма, где-то – по глупости, где-то – из соображений морали или экономики. На самом же деле вневры – это вполне безобидные животные, питающиеся временем.
– Чем?
– Вре-ме-нем, – повторил Фулль. Затем вздохнул и пустился в объяснения.
– Видишь ли, нам с тобою, да и многим другим порой кажется, что время – это такая река без конца и без начала, текущая из вчерашнего дня через сегодняшний и прямо в завтрашний. На самом же деле времен на свете не меньше, чем пространств, гораздо больше, чем капель в море и песчинок во всех горах всех планет. И так же, как ты при желании способен вспомнить события, которые происходили с тобой вчера, позавчера, месяц или год назад, так и время, оно не просто проходит – оно суммируется. Вневры им, твоим временем и питаются. Твоим или же чьим-то чужим временем. Правда, существа они неразумные и самостоятельно питаться не могут. Но стоит только кому-либо надеть вневр на себя, как тот начинает интенсивно поглощать его время, а сам человек оказывается вне обычного времени. Потому-то эти существа и называются вневрами.
– Но почему же их запрещают? Разве это плохо? – Грис был явно сбит с толку этим запутанным объяснением..
– В самих вневрах, разумеется, ничего плохого нет, – продолжал Фулль. – Но, оказавшись вне времени, человек приобретает способность одновременно делать несколько вещей, побывать сразу в нескольких местах, оставаясь при этом невидимым, на него не действует обычное оружие. Я-то сам им не пользовался, но поговаривают, что для одевшего вневр все люди кажутся застывшими в различных позах, и для него они будут так стоять бесконечно долго. Находясь вне времени, человек может узнать любую тайну, он способен будет что-то построить или сломать, найти утерянное, посмотреть со стороны на себя и своих друзей, а затем вернуться в свое прежнее обличье, для всех же остальных он будет отсутствовать не более секунды. Счастье еще, что одному человеку на жизнь отпущен один-единственный вневр…
– Но… – мальчик был ошеломлен, – зачем же вы тогда их вообще продаете? Не лучше ли оставить их там, где они растут?
– Как «зачем»? – в свою очередь удивился Фулль. – Мы продаем их затем, что за них очень хорошо платят.
– Но ведь вневром может воспользоваться какой-нибудь негодяй и натворить такого!..
– А нам-то что до этого? Нет, молодой человек, – сокрушенно вздохнул Фулль, – ты совершенно не понимаешь законов коммерции.
– Раз эти законы дозволяют делать такие гадости – это очень плохие законы! – убежденно сказал Грис.
В это время в коридоре послышались тяжелые шаги. Одна из металлических стен отворилась, бросив на пол темницы сноп ослепительно-яркого света, и грубый голос прогудел:
– Эй, кто тут землянин со зверушкой? А ну выходи!