Глава 3
– Не хочу… ничего не хочу!.. – Грис плакал не переставая. – Домой хочу! К ма-а-ме хочу! К папе! Зачем вы меня укра-а-али?!..
– Как ты не понимаешь: мы просто не могли поступить иначе! – кожевенник развел руками. – Мы только-только подняли тебя, стали приводить в чувство, как вдруг в небе появилась такая ужасная железная машина с длинным хвостом и грохочущим винтом – и нам пришлось срочно исчезнуть.
– И очень напрасно! – воскликнул мальчик. – Наши бы ничего вам не сделали. Они только хотели с вами познакомиться, подружиться…
– Достаточно и того, что мы ненароком забрались на чужую территорию. Ты просто не представляешь себе, какими бы это могло быть чревато неприятностями для братства.
– Это для Флийта с Флайтом?
– Не только. Вообще для всего нашего братства.
– Так ты тоже их брат?
– Конечно. Вообще все мы – дети Фуррандана, а следовательно братья, как по крови, так и по духу.
– Так что же, – Грис прыснул, – этот звездолет… ваш папаша, что ли?
Флэнн поморщился.
– Прошу тебя больше не произносить при мне этого гнусного слова. И прекрати сравнивать наш славный, добрый, умный, честный, самый лучший в мире Фуррандан с какой-то там летучей железякой!..
– Ваш Фул…Фур… – на глаза мальчика вновь навернулись слезы, – ваш летающий гриб украл меня, а вы… вы…
– О, Параллели и Перпендикуляры! – возопил кожевенник. – О Пласти и Плоскости! Не будь столь же неразумным, как твой бешеный зверь, который уже изгрыз Фуррандану половину диафрагмы и вот-вот примется за кишечный тракт. Одевайся поскорей, пока ты окончательно не отощал.
– Так вы и Шалого взяли? – оживился Грис. – А он где сидит?
– Здесь, неподалеку, – отмахнулся Флэнн. – На редкость глупое существо. «Умник» бьется над ним уже третьи сутки, но с трудом выучил его хотя бы двум словам.
– Но ведь это же медведь! – воскликнул Грис. – Это просто животное. И не надо его ничему учить, просто накормите его. Покажите мне его, пожалуйста.
Но кожевенник оставался неумолим, и лишь когда мальчик облачился в просторное одеяние, довольно тяжелое по весу и слегка отдававшее запахом копченостей, и стал похожим на разноцветный пушистый шар, согласился провести его к медведю.
Путь оказался вовсе неблизким. Они шли коридорами, порой врезавшимися в обширные тоннели, пересекали помещения с довольно-таки причудливой архитектурой, которые постоянно равномерно вибрировали, подчиняясь пульсации могучего организма Фуррандана. В помещениях было временами очень душно, порой довольно смрадно, но Грис к своему удивлению обнаружил, что совершенно не вспотел, напротив, с той минуты, как он одел свой новый наряд, в нем как будто прибавилось сил.
В самом дальнем закутке Фурранданова организма (где-то в области эузогамуса) Флэнн несколько раз постучал по стене, как-то по-особому фыркнул – и стена вдруг раздвинулась, образовав обширное отверстие, откуда донесся знакомый рев, от которого у Гриса подкосились ноги, несмотря на то, что звуки эти и были гораздо менее звучными, чем действительный рев медведя. Однако его провожатый без колебаний ступил за порог, и Грис последовал за ним. Они вошли в помещение сферической формы, стенки которого фосфоресцировали мягким зеленоватым светом. С потолка свисала какая-то грубая серая тряпка. Грис огляделся и увидел…
– Что это такое? – растерянно спросил он.
– Как «что»? – переспросил его спутник. – Твой зверь.
Мишка лежал на полу и натужно ревел, силясь порвать или перегрызть путы, которыми были перетянуты его передние и задние лапы. Такими же прочными нитями была связана и его морда. Это был тот самый Шалый, который прослыл в округе лихим разбойником и неисправимым мародером, тот, который в позапрошлом году задрал четырех коров, в прошлом – придушил овцу, а в этом чуть было не добрался и до самого Гриса, но теперь этот легендарный зверь вряд ли смог бы кого-либо испугать, ибо размерами своими не превышал самого юного медвежонка. Пожалуй, теперь с ними шутя справился бы и соседский куцехвостый Тузик.
Сердце мальчика болезненно сжалось.
– Зачем вы его так? – воскликнул он, бросаясь к медведю. – Что вы с ним сделали?
– Мы? – Флэнн был слегка удивлен. – Мы его микротизировали. Сам посуди, не могли же мы этакую махину затащить в Фуррандан. И что бы он тут натворил при своем буйном нраве!
Присев на корточки, Грис запустил пальцы в густую медвежью шерстку. Шалый заныл еще жалостливее.
– Немедленно развяжи его, – потребовал мальчик.
– Но он опять начнет рвать нежные ткани, – возразил кожевенник. – А ведь их не так-то просто нарастить.
– Прежде, чем брать медведей в космос, надо было подумать, чем их кормить, – отрезал Грис. – Или ты его немедленно развяжешь, или я пойду жаловаться капитану. В конце концов то, что вы сделали, называется браконьерством! У нас за это под суд отдают! В нашей стране медведей красть не разрешается. Это… нарушение закона!
Флэнн всплеснул руками:
– Еще одно нарушение закона! Клянусь сердцем Фуррандана, и откуда столько законов на наши многострадальные головы! Стоит только где-нибудь опуститься и – нб тебе, уже какой-нибудь закон да нарушишь! О, многострадальный Фуррандан – за что тебя так терзают! – воскликнул он, распуская связывающие медведя путы.
Однако, получив свободу, Шалый без всякого чувства благодарности оскалился и чуть было не схватил фарарийца за лодыжку. Грис взял его на руки и крепко прижал к груди. В обращении с ним медведь неожиданно обнаружил ласковый норов, облизал ему все лицо и не совсем внятно, но все же отчетливо прорычал:
– Жр-ра-а-ть!
В первые мгновения Грис был так поражен, услышав это, что едва не выпустил медведя из рук.
– Ты… ты научился говорить? – восторженно спросил он Шалого.
– Пи-ии-ить… – протянул медведь, лизнув мальчика в нос. – Жраа-ать…
– Ну да, умеет, а что тут такого? – Флэнн пожал плечами. – Мы в него засадили «умника», но так-таки ничего особенного и не добились. Твой враг оказался на редкость тупой скотиной: за трое суток едва удосужился выучить два слова.
– Но ведь медведи вообще не умеют разговаривать! – Грис не мог прийти в себя от изумления. – Как же вы… И что еще за умники?
– Вообще-то все живые существа умеют разговаривать, – объяснил Флэнн. – Просто каждый разговаривает по своему. Одни обмениваются мыслями, другие запахами, третьи – волнами, четвертые – звуками, как мы с тобой. В одних языках слов побольше, в других – поменьше. А «умник» – это… такое… такой…
– Прибор? – подсказал Грис.
– При чем тут прибор? – удивился Флэнн. – «Умник» – это живой организм, такой зверек вроде уховертки. Он питается мыслями…
– Как так «мыслями»?
– Вернее, биоэлектрическими колебаниями, возникающими в мозге при мышлении, а особенно при разговоре. Он же и переводит течение мыслей чужого существа на общеупотребительный всепространственный язык…
– «Интерлинг»! – вспомнил мальчик выражение, часто встречающееся в фантастических романах.
– Называй это как хочешь, – улыбнулся Флэнн, – главное, что обзаведясь «умником», любое живое существо получает возможность выражать свои мысли на всем доступном языке.
– Так что же, этот ваш «умник так и сидит во мне? – озабоченно спросил мальчик. – А как вы в меня его посадили?
– Очень просто, через ухо, – объяснил Флэнн.
При этих словах ухо Гриса отчаянно зачесалось. Он полез было мизинцем в ушную раковину, но провожатый схватил его за руку.
– Не смей даже думать об этом! Подобные поползновения «умник» может расценить, как покушение на свою жизнь – и жестоко накажет за это. Разве плохо, что ты получил возможность общаться с нами, да и вообще со всеми живыми существами, не изучая их языка, не тратя годы на склонения, спряжения и произношения, не обзаводясь переводчиками или лингвистическими машинами?
– Жр-р-ра-ать! – жалобно простонал Шалый и до того тоскливо поглядел на Гриса, что мальчик расстроился.
– Я немедленно пойду к капитану Флайту, и пусть он какими угодно путями, а раздобудет корм для зверя. И еще, хорошо бы его поместить где-нибудь поблизости от меня. И положить ему какую-нибудь подстилку… Можно, я возьму этот мешок?
С этими словами Грис опустил медведя на пол и потянулся за висевшим на стене мешком. Но тот метнулся в сторону, запищал, и его складки неожиданно обрисовали довольно странную матерчатую физиономию.
– Но-но! – воскликнул Мешок. – Не прикасайтесь ко мне и не смейте подкладывать меня под это некультурное создание! Я вам не какой-то там мешок. Я – Пшук!
– Кто? – испуганно переспросил Грис.
– Пшук! – гордо прошипел мешок. – Я – полноправный, действительный и полномочный представитель цивилизации пшуков на всех территориях и требую, чтобы ко мне относились с должным почтением.
– Но… разве бывают разумные мешки? – с удивлением спросил Грис у Флэнна, на что тот фыркнул и пренебрежительно махнул рукой.
– Какие уж там разумные. Мешок – он и есть мешок. Ишь, развоображался… А ну, ложись, кому говорю!
Мешок покорно опустился на пол и захныкал:
– Только скажите ему, чтобы он меня не грыз. А то во мне лежит такое… такое…
– Что? – полюбопытствовал Грис.
– Да ничего в нем нет! – отрезал фарариец. И прикрикнул: – Ложись и веди себя смирно! А ты, – он строго взглянул на медведя, – не смей распускать свои зубы!
Но медведь уже нашел себе занятие. Он усердно вцепился в Грисову одежду и изгрыз и прожевал уже изрядный кусок рукава.
– Ну что ты тут будешь делать! – в отчаянии воскликнул кожевенник. – Два дня работы! Растить, формовать, коптить, а он… Нет, я свяжу тебя так, что ты…
– Оставь его! – сказал мальчик, погладив миниатюрного мишку. – Пусть глодает, раз ему нравится, – и, принюхиваясь к своей одежде, с удивлением отметил: – К тому же она очень вкусно пахнет… копченой ветчиной. – И оторвав кусочек от воротника он с аппетитом сжевал его.
– Это и есть хорошо прокопченные волокна Фуррандана, – подтвердил Флэнн. – Но одеваем мы их не для того, чтобы есть. Видишь ли, правильно приготовленная плоть нашего повелителя обладает удивительной способностью улавливать выделяемую Фурранданом амброзиальную субстанцию и перекачивать ее непосредственно в наш организм… – с этими словами фарариец умолк с видом весьма обескураженным, ибо слушая его, мальчик съел почти половину своего нового наряда.
– Ты извини меня, – слегка смутившись сказал он, встретив потрясенный взгляд Флэнна. – Но мне твоя одежда так понравилась. Она… такая вкусная… Ну совсем как сервелат.
Флэнн развел руками.
– Ну что мне теперь с тобой делать? Придется для тебя выращивать ежедневно по килограмму рукавов.
– А с учетом Шалого, так даже два, – добавил Грис, поглаживая увлеченного едою медведя.