Грехи отца. Грехи отца (Китти Нил)

Многие места и улицы, упомянутые в этой книге, – реальны. Тем не менее все остальное и некоторые топографические детали, как и персонажи, всего-навсего являются вымышленными.

У вокзала стояла женщина, умоляюще вытянув перед собой лист бумаги, а неугомонный ветер вырывал его из ее рук.

– Прошу вас, – молила она, – вы видели эту девочку?

Как и многие другие, мужчина проигнорировал ее вопрос и оттолкнул женщину, торопясь по своим делам. Заморосил дождь, но вскоре небо затянулось тяжелыми тучами, дождь усилился, волосы и одежда женщины промокли насквозь.

Ее это не останавливало. И ничто не остановило бы. Прижав листки к груди, она поковыляла к девушке в красной прямой юбке и туфлях с заостренными носками, как раз выбегавшей из вокзала.

– Извините, вы не видели эту девочку?

Взяв листок, незнакомка с сочувствием сказала:

– Простите, нет.

– Прошу вас, взгляните еще разок.

Девушка опустила глаза на фото, но, открывая зонтик двумя руками, тряхнула головой и уронила фотографию на мокрый тротуар. В схватке с ветром она пыталась удержать зонтик над собой, сжав его так сильно, что у нее побелели костяшки на руках. И суетливо поспешила прочь.

Женщина взглянула на нее, а затем остановила взгляд на промокшем, брошенном на асфальт листке. С ее губ сорвался тяжелый вздох. Казалось, ее ребенок смотрел в ответ на маму, а дождь, колотивший по фото, был слезами на щеках девочки. Женщина дрожала от страха, тихо повторяя клятву: «Боже, я должна найти тебя – я должна».

Она расправила плечи, ее вид выдавал отчаянье, но был достаточно решительным. Очередной поезд высадил пассажиров на станции, и она увидела сплошной поток лиц. Вытянув руку, снова начала показывать людям фотографию.

На улице совсем стемнело, и лишь тогда женщина сдалась. Промокшая до костей, едва держась на ногах, она отправилась домой.

Дом был совсем пустым и унылым, когда она вошла в него. Шикарная обстановка теперь не радовала ее. Женщина была в полном одиночестве. Они все покинули ее, но это не важно. Все ее мысли занимала лишь дочь.

Вода с мокрых волос капала на толстый красный ковер, а мокрые локоны липли к лицу. Она устало поднялась в свою комнату и, стянув с себя промокшую насквозь одежду, надела розовый стеганый халат. По ее щекам катились слезы, она упала на кровать, прижав подушку к груди. Прошло уже три месяца. Женщина боялась, что полиция сдалась, а вот она ни за что не сделает это. Она скорее умрет, и, раз уж на то пошло, смерть – самый легкий выход.

Это ее вина, женщина знала. Она всхлипнула. Деньги стали ее богом, а способ их добывания подверг ее маленькую девочку опасности. Охваченная волной страха, она почувствовала, как в животе что-то сжалось. С ее ребенком произошло нечто ужасное.

Как она позволила деньгам стать навязчивой идеей? Все началось еще в детстве – ее железная воля выковалась благодаря отчаянному желанию, в отличие от матери, жить в достатке. Но было еще кое-что. Помимо прочего, дело в мужчинах! Одержимая жаждой мести, она заставляла их платить деньги.

Они действительно платили, и она действительно заработала состояние, но какой ценой? «Моя малютка! Мое дитя!» Теперь деньги не имели никакого смысла. Она сожгла их все, до последней купюры, но это не помогло найти ее дочь. «Что еще вам нужно?» – стенала она в слезах, устремив взгляд в небо.

Женщина всхлипывала, не в силах сдерживать отчаяние, охватившее ее. Она попыталась подумать о чем-то другом, о прошлом и о том, с чего все началось.

Эмма Чемберс подтянула потертое одеяло к подбородку, когда одна из ее трех сестер потащила его на себя. На чердаке стоял холод. В дальнем углу лежал еще один соломенный матрас, на котором ютились ее четыре брата. Один из них перевернулся, громко испортив воздух, а другой, старший, зычно храпел.

Дом всполошился, пробудившись от дремы. До ушей Эммы доносились едва слышные звуки: закрывающаяся дверь, кашель, скрип ступенек под ногами отца. Сквозь кусок ткани, натянутый через весь чердак и отделявший детей от родителей, она услышала мамино мягкое бормотание и ощутила ее страх.

В свои шестнадцать, живя в такой тесноте, Эмма уже давно не питала никаких иллюзий. Ее папа был пьяный, он еле волок ноги по ступенькам, а это значило, что те гроши, которые он заработал трудом помощника каменщика, уже утекли в карман местного трактирщика. Паб «Руки короля» на углу их улицы в Баттерси в Южном Лондоне являлся настоящим магнитом для ее отца. Очень редко, проходя мимо, он не заглядывал туда.

Шум нарастал, до Эммы донеслась нетерпеливая брань отца, и он наконец появился в низком квадратном проеме, громко ступая по деревянному полу. Затем последовал грохот его ботинок об пол, когда он их снял, после – шуршание одежды. Эмма напряглась, испугавшись за мать, и вскоре началась обычная ночная потасовка:

– Ну же, женщина!

– Нет, Том.

Звук пощечины, всхлип, и его суровый голос:

– Ты моя жена.

– Дитя вот-вот родится. Ты можешь оставить меня в покое?

– Ладно тебе, еще несколько недель. А теперь, ну-ка, Майра, приподними ночнушку.

– Мне нездоровится. Ты можешь перебиться без этого хоть одну ночь?

– Нет, никак не могу.

И началось: ворчание, стоны. Эмме хотелось закричать, подбежать к родительской части чердака и оттащить отца от матери. Он животное, свинья, но из прошлого опыта она знала, что ее действия лишь усугубили бы ситуацию. Лучше ничего не предпринимать, разве что помолиться, чтобы это поскорее закончилось и с мамой все было хорошо.

Эмма закрыла уши руками, стараясь заглушить ненавистные звуки, а когда одна из сестер перевернулась, то снова стянула с девушки одеяло. Живот Эммы урчал от голода. На ужин они ели один лишь капустный суп, так что она не удивилась, когда брат опять громко испортил воздух.

Эмма всю неделю думала о еде, но в тот день мысль о папиной получке немного подбадривала ее. Теперь, впрочем, не стоило надеяться ни на какой хлеб, который мог бы дополнить их скудную диету. Она пыталась успокоиться, но на нее нахлынула ненависть – отвращение к тому, чем стал ее отец.

Эмма вновь заерзала, пытаясь улечься на бугристом старом матрасе и думая о том, что же случилось с тем папой, которого она знала до войны. Да, он был неразговорчивым, но все-таки любящим отцом, добрым от природы. Она помнила, как сидела на его коленях, в теплых объятиях, однако человек, вернувшийся с войны, хоть он и выглядел так же, был совершенно чужим – вспыльчивым, жестоким и озлобленным.

Струйка лунного света проскользнула в крохотную щелку в крыше, ту, сквозь которую капал дождь, и Эмма нахмурилась. Они не всегда здесь жили. До войны их дом находился в нескольких улицах, он был небольшим, но уютным. Во всяком случае, родители имели отдельную комнату. Дверь выходила прямо на тротуар, и Эмма с улыбкой вспоминала, как проводила там время со своими друзьями, рисуя мелом цифры для игры в классики на тротуарной плитке.

Война все изменила. Сначала они ничего не почувствовали, на детей никак не повлияло далекое противостояние, однако постепенно начались воздушные атаки на Лондон, и вскоре, казалось, бомбили повсюду и постоянно. Большинство друзей Эммы эвакуировали за город, но несколько осталось, и среди них была ее закадычная подруга Лоррейн.

Как-то утром они, вернувшись из бомбоубежища, увидели: дом ее подруги сравнялся с землей, а их – настолько поврежден, что и заходить опасно. Все, что сохранилось целым, – это лестница у стены, однако ступеньки теперь вели в открытое небо. Подруги стояли и смотрели, разинув рты, слишком шокированные, чтобы заплакать.

Это была последняя встреча Эммы с подругой, все члены семьи Лоррейн переехали к бабушке с дедушкой в другой район. «В отличие от нас», – думала Эмма. Родители ее мамы умерли, а папины жили в крохотной однокомнатной квартире, такая себе скромная пожилая пара, с которой они очень редко виделись. Была еще тетя, но ее семья уехала из Лондона в самом начале войны. Эмма хорошо помнила муки своей матери в тот момент, когда оказалось, что их некому приютить. Все их имущество уничтожила бомбежка, да и жилье найти было очень сложно. Вот почему, получив предложение занять эту квартиру на чердаке и не имея другого выбора, мать согласилась.

По-прежнему ощущая дискомфорт, Эмма ерзала на матрасе. Некоторые люди наживались на войне, к таковым относился их домовладелец. Он не прогадал, купив недвижимость в момент падения ее цены, и многого не потерял бы, если бы что-то произошло. Этот дом, подобно остальным по всей улице, изначально разделили на две квартиры, но хозяин с целью наживы изощрился и впихнул на чердак как можно больше семей.

Она знала, мама не хотела там задерживаться надолго, планируя переехать, как только подвернется вариант получше, однако война закончилась и после демобилизации отца им перестали платить пособие. Если бы он вернулся тем же человеком, все было бы хорошо, но он начал много пить, терял работу за работой, им не всегда удавалось оплатить аренду, так что мечта матери о лучшем жилье осталась несбывшейся.

В животе у Эммы снова заурчало. Да уж, они чувствовали себя лучше, когда отца не было рядом. По крайней мере, пособие выплачивалось регулярно, а теперь…

Прозвучал особо громкий стон, знакомый Эмме. Выдохнув с облегчением, она поняла, что ее отец закончил. Она снова дернула на себя одеяло, прижалась к сестре, пытаясь согреться, и, зная, что теперь мать в безопасности, наконец уснула.

Эмма проснулась раньше всех. Как можно тише отползла от матраса, но, стоило сестрам перестать греть ее, зубы девушки начали отбивать дрожь. Господи, как же холодно! Эмма подошла к лестнице, спустилась в комнату ниже, а затем, подпалив свечу, прикрыла огонь и поспешила на первый этаж. В доме был лишь один туалет, которым пользовались все три семьи, жившие в этом ветхом здании. На первом этаже обитали Элис Мун с мужем, но из их комнат не доносилось ни звука. Посетив зловонную уборную, которая, к радостному удивлению Эммы, оказалась свободной, девушка поспешила обратно, в квартиру на верхнем этаже.

Она села на колени у камина, поджигая хворост из их запасов, и жадно поднесла руки к языкам пламени, весело взметнувшимся вверх, к дымоходу. На миг ее загипнотизировало это зрелище, но потом, беспокойно тряся головой, она накрыла пламя деревянными брусками, которые Дик, ее старший брат, принес откуда-то. На них остались небольшие крупицы гари, поэтому, испугавшись, что Дик снова стащил дрова, Эмма в попытке защитить брата поспешно смела копоть на тлеющие головешки. Она нахмурилась, зная, что не стоит хвалить его за подобный поступок, но именно благодаря находке Дика топлива у них было немного больше.

Каким человеком стал их отец? Какой человек позволит жене и детям голодать и мерзнуть, пока сам заливает эль себе в глотку?

Когда огонь приутих, Эмма, уныло скривив рот, подвесила над очагом ковш с водой. Ее мама любила выпить чашечку чаю, приговаривая, что это бодрит ее, как ничто иное, но у них не осталось заварки. Эмма прочувствовала мамино разочарование.

Протянув руку к стропилам, взяла пакет сушеной крапивы и, как только вода вскипела, заварила листья. Секунду спустя она увидела напухшие ноги матери, спускающейся по лестнице.

Когда Эмма дала ей оловянную чашку, Майра улыбнулась и с наслаждением обхватила ее руками.

– Умница.

Мать взгромоздилась на кушетку, ее живот выглядел огромным и неповоротливым. Тем не менее тело было тощим, слишком тощим, руки и ноги напоминали палочки. Ей было всего-то чуть за тридцать, но она казалась очень изношенной и старой для ее возраста.

В мерцающем свете свечи Эмма увидела гримасу боли матери.

– Ты в порядке, мам?

– Прекрати волноваться, я в порядке, – сказала женщина, сделав глоток крапивного чая.

– Думаешь, осталось хоть немного денег?

– Я смотрела в его карманах перед тем, как спуститься, и ничего не нашла.

– Как он мог?

– Хватит! Уж точно не тебе осуждать поступки отца. Ты, как и я, прекрасно знаешь, что он был другим до войны. Он пережил ужасные вещи, и это изменило его.

– Мама, нельзя постоянно оправдывать его этим! Прошло уже три года, и теперь ему редко снятся кошмары. Я считаю, ему очень повезло. По крайней мере, он вернулся целым и невредимым, чего нельзя сказать о мистере Маннингсе, живущем по соседству.

– Довольно, Эмма! Я понимаю, что тебе скоро семнадцать, но все же не в твоем возрасте судить о вещах, в которых ты ничего не смыслишь.

Эмма опустила голову, спрятав лицо за длинными волнистыми светлыми волосами и пробормотав:

– Если он снова пропил все деньги, то что мы будем есть? За аренду мы тоже задолжали, и я не думаю, что нам удастся опять надуть хозяина.

– Ты всегда слишком много переживаешь. Как-то справлялись и теперь справимся. У нас осталось несколько картофелин, да и, может, Дику сегодня удастся заработать немного деньжат на рынке.

– Без муки невозможно даже испечь хлеб.

– Значит, обойдемся. А теперь давай, поторопись. К слову, о картошке, можешь очистить несколько штук, и я поджарю их на завтрак.

Эмма сделала то, что ей велела мать, откопав в почти пустом мешке старые проросшие картофелины. Она отобрала лучшие и, моя их синюшными от ледяной воды руками, тайком посматривала на маму.

По лицу Майры промелькнула еще одна гримаса боли, которую она попыталась скрыть, но Эмма заметила это и поняла, что младенец вот-вот родится. Это должен был быть девятый ребенок ее матери, и беременность в самом деле была мучительной, она высосала из женщины все силы.

Дом ожил: стало шумно, братья и сестры ссорились между собой. И тогда раздался голос отца:

– Заткнитесь все!

На миг дети умолкли, но затем все один за другим спустились по лестнице. Первым появился Дик, самый старший мальчик четырнадцати лет. У него на руках, вцепившись в шею, как обезьянка, сидел младший по имени Арчи, которому было два года, и он просто боготворил старшего брата. За ними вошел тринадцатилетний Люк, самый тихий из всех, задумчивый, замкнутый малый, непохожий на других. Он был привлекательным, почти красивым, казалось, его голубые глаза скрывают что-то таинственное и глубокое.

Иногда случалось нечто странное – Люк пугал членов своей семьи: однажды он предсказал, что мама носит мальчика, у которого якобы есть особый дар, а до этого предрек, что папа вернется с войны. Эмма испытывала к Люку нежные чувства, он был ее любимым братом.

Следом за ним по лестнице спускалась одиннадцатилетняя Сьюзан, после чего все утихло.

– А где остальные? – спросила Майра.

– Все еще спят, – сказала девятилетняя Белла, сжимавшая в руках свою деревянную куклу, девочка, хорошенькая, словно картинка, с белокурыми волосами и широко открытыми синими глазами.

Шестилетняя Энн и трехлетний Джеймс родились после возвращения отца с войны. Они всегда спали дольше всех, но просыпались сразу же, как только запах еды достигал чердака.

Все дети уселись у огня, теснясь и толкая друг друга, пытаясь подобраться поближе, а Майра безмятежно любовалась своей семьей. Она взглянула на девочку; Эмма хорошо знала этот взгляд, предшествующий просьбе.

– Ну же, Эм, бегом приготовь картошку! – сказала ее мать.

– Готово. – Аккуратно нарезав картофель, Эмма протиснулась между братьями и сестрами, чтобы поставить сковороду на огонь, а затем добавила: – Оденьтесь, все вы, иначе останетесь без завтрака.

Дети заворчали, но выполнили ее распоряжение, за исключением Дика.

Будучи самым старшим мальчиком, он считал себя слишком взрослым, чтобы ему указывали, но теперь, видя, насколько бледной была его мать, поднял Арчи и, нахмурившись, промолвил:

– Я присмотрю за ним.

– Хороший мальчик, – сказала Майра и вдруг заплакала, нагнувшись вперед и обхватив живот руками.

– Мам! Мама! Что с тобой? – в слезах спросил Дик.

– Я… Кажется, я рожаю. – Она ахнула, но, сделав несколько глубоких вдохов, выпрямилась и посмотрела на детей. – Это скоро пройдет, так что не переживайте. Между тем, Эмма, лучше накорми детей. А ты, Дик, будь готов прогуляться с ними чуть позже, и… – Ее голос затих, и она снова согнулась, на сей раз не в силах сдержать крик.

Эмма побледнела. Раньше она видела мать во время схваток и даже то, как рождаются некоторые ее братья и сестры, но теперь что-то было не так.

– Мам, что с тобой? В чем дело?

– Я не знаю. – Несмотря на холод в помещении, на лбу Майры выступил пот. – Боже! – вдруг заревела она. – Скорее, Эмма, беги вниз и позови Элис!

Эмма вылетела из комнаты, едва не скатившись с лестницы. Она затарабанила в дверь Элис Мун. «Ну же! Ну же!» – мысленно кричала девочка, подпрыгивая от нетерпения, когда наконец появилась женщина.

– Прошу вас, быстрее, там моя мама!

– Господи, – сказала Элис заспанным низким голосом, – в чем дело?

– Мама рожает, что-то пошло не так. Она кричит, Элис!

Наконец паника в голосе Эммы пробудила женщину. Отпихнув Эмму в сторону, она бросилась наверх, несмотря на то что была в своей длинной фланелевой ночнушке.

Элис Мун взяла ситуацию в собственные руки. Она вывела детей, отправив их вниз, в свою квартиру, и назначив Дика главным среди них, а затем бесцеремонно притащила Тома Чемберса, чтобы он помог перенести жену на чердак, в постель.

Эмма просидела у матраса целых три часа, ее рука онемела от того, как сильно мама сжала ее, а ноги свело, пока Элис принимала роды.

– Майра, прости, милая, нужно еще разок постараться, я должна повернуть его.

Ответа не последовало, лишь стон, и сердце Эммы затрепетало от страха. В эти роды крики ее матери звучали жутко. «Пожалуйста, – молила она, – прошу, пускай все выйдет и в этот раз!»

Элис наклонилась, ее лицо было мрачным, и снова раздался крик, отдаваясь эхом в стропилах.

– Нет! Нет! Только не это, – плакала Майра.

Элис отчаянно покачала головой.

– Том! – завопила она.

Его голова появилась над лестницей.

– Чего еще?

Элис встала, и, несмотря на ее тихий голос, Эмма слышала каждое слово.

– Ее дела плохи, Том, совсем плохи. Нужно позвать врача.

– Прекрати, женщина! Все будет в порядке. Ты помогла ей родить последних троих, не было ведь никаких проблем.

– Ради всего святого, мужчина, послушай меня! У нее тазовое предлежание, и я не могу развернуть малыша. Ей необходима помощь, нужен доктор.

– Он не приедет за бесплатно.

– Бога ради, Том, очнись! Никто не платит врачам с тех пор, как ввели национальную систему здравоохранения. А теперь пошевеливайся, или жену потеряешь. Мне все равно, как ты сделаешь это, – хоть силой притащи, если понадобится, – но приведи врача.

Эмма не услышала ответ отца. Ее глаза были широко открыты от ужаса. Из чрева матери струилась кровь, заливая матрас.

– Элис! Элис!

Женщина обернулась на крик.

– Боже, да она истекает кровью. Скорее, Том, пока не поздно!

Но он опоздал. К тому времени, когда раздраженный врач поднялся по лестнице, Майра Чемберс и ее малыш были мертвы. Эмма все еще сидела возле матери, отказываясь принять факт ее смерти, и отреагировала только тогда, когда отец прикоснулся к ее плечу.

– Не трогай меня! – заорала она. – Это ты виноват! Почему ты не оставил ее в покое? Она была бы жива, если бы ты снова не обрюхатил ее!

Эмма съежилась, приготовившись к удару. Она посмела повысить голос, накричать на отца, но его лицо было совсем белым, он просто пялился на нее, пытаясь не смотреть на безжизненное тело жены и ребенка рядом с ней, завернутого в тряпку.

– Ты… ты… – пролепетал он, однако затем его фигура скукожилась. Шатаясь, он пересек чердак и спустился по лестнице.

Эмма все еще не двигалась, а Элис не могла оттащить ее. Девушка не выдержала, лишь когда подошел Дик и обнял ее за спину. Ее гнев сменился огромной тоской, она просто задыхалась. Она рыдала и, обняв Дика, обнаружила, что его слезы смешались с ее.

– Пойдем, Эм, – позвал сестру Дик. – Элис позаботится о маме.

Эмма вытерла слезы ладонью, но, посмотрев на несчастное, обессиленное тело матери, снова разозлилась.

– Он убил ее, Дик.

– Не говори глупости, Эм. Элис сказала, что, когда доктор приехал, было слишком поздно.

– При чем здесь доктор? Отец убил ее.

– Ты какой-то вздор городишь. Конечно, он не убивал ее.

Эмма была слишком истощена, чтобы спорить.

Она поднялась на ноги, которые дико болели от судороги, и, посмотрев на любимую маму в последний раз, позволила Дику увести себя.

– Ты должна сказать детям, Эмма, – промолвил Том Чемберс, увидев, что дочь спускается по лестнице.

Она взглянула на красное лицо отца, сморщенное от горя, но вместо сочувствия ощутила не что иное, как презрение.

– Почему я?

– Лучше, чтобы это сделала ты.

Гнев все еще превосходил грусть, и, не в силах смотреть на его лицо, Эмма покинула комнату, хлопнув дверью. На секунду она остановилась у двери Элис, успокаиваясь и думая о том, как лучше сказать братьям и сестрам. Нужно было каким-то образом собраться, ради них. Сделав глубокий вдох, Эмма вошла в комнату.

– Малыш родился? – спросила Белла. – Это девочка, Эмма? Надеюсь, что девочка.

– Что случилось, Эм? – задал сестре вопрос Люк, внимательно всматриваясь в ее лицо.

Люк был тихим, умным и таким чувствительным, мама всегда говорила, что он кукушка в ее гнезде. Вспоминая это, Эмма не смогла сдержать плач и, закрывая рот рукой, бросила взволнованный взгляд на Элис в другом конце комнаты.

– Мне сказать им, милая? – осторожно спросила женщина.

Эмма хотела вымолвить все сама, но вдруг посмотрела в глаза Люка, полные страха.

– Когда Элис пришла за Диком, я сразу сообразил: что-то не так. Что произошло? С мамой все в порядке?

Эмма лишь качала головой, и Люк тут же все понял. Его лицо побледнело.

– Почему я не предсказал это?

Не в силах ответить, Эмма, окинув взглядом комнату, посмотрела на взволнованных братьев и сестер. Господи, и что она должна сказать? Каким образом ей нужно было сообщить ужасные новости о том, что мама и малыш мертвы? Лишь кроха Арчи, похоже, не понимал того, что происходит, увлекшись поеданием корочки хлеба.

Эмма пересекла комнату и посадила Джеймса себе на колени, жестом позвав остальных. На миг подняв глаза к потолку, она молилась лишь о том, чтобы ее осенило, но в голову не шло ничего толкового.

– Почему Люк плачет? – спросила Сьюзан.

Эмма посмотрела на девочку, несчастную Сьюзан, у которой, казалось, бесконечный насморк и воспаленные глаза. Она была самой хилой и, как все братья и сестры, тощей как спичка. Сьюзан пододвинулась ближе, из-под потрепанной юбки показались ее костлявые коленки. Взяв сестру за руку и собрав последние силы, Эмма попыталась ответить на ее вопрос.

– Люк плачет, потому что… потому что… – Ничего не получалось, она не могла подобрать слова и снова бросила взгляд на Элис.

Печально качнув головой, женщина сделала глубокий вдох.

– Послушайте, голубчики, боюсь, ваша мама и малыш ушли на небеса. Теперь они ангелы.

Сьюзан заговорила первой, ее голос сделался очень тонким:

– В смысле… то есть наша мама умерла?

– Да, милая, боюсь, что да, – сказала Элис.

Воздух пронзил громкий плач, все взгляды метнулись к Белле, и Элис взяла дитя на руки. Заплакала Сьюзан, Люк принялся успокаивать ее, пока Эмма пыталась ответить на вопросы Энн.

– Что она имеет в виду, Эм? Как это умерла?

– Мамочка заболела и не выздоровела.

– Что? Как пес мистера Данстона?

Данстоны жили на первом этаже, и только у них был доступ к маленькому саду за домом.

– Да, милая, именно так.

– Они похоронили его в саду. Они так же поступят и с нашей мамой? Я не хочу, чтобы они это делали с мамой, – заплакала она.

– Они так не поступят, дорогая.

Джеймс внезапно соскользнул с колен сестры и с очевидным недоумением тоже разревелся.

– Хочу к моей маме! Хочу к мамочке!

Эмма не смогла больше сдерживаться, слезы брызнули из ее глаз, когда она прижала мальчика к себе. Все это продолжалось несколько минут, они сжимали друг друга и плакали, никто не видел, что кроха Арчи тоже ревет, поддавшись всеобщему горю.

Открылась дверь. В комнату вошел Дик и подхватил малыша на руки.

– Все хорошо, Арчи. Все хорошо, – утешал он брата.

Потребовалось достаточно много времени, чтобы плач стих.

Они все еще прижимались друг к другу, пока Элис осторожно не отпустила Беллу. Погладив девочку по голове, она сказала:

– Прости, котик, мне лучше подняться наверх. Вы будьте здесь, а если кто-то голоден, в кладовой осталось немного хлеба и баночка джема.

При мысли о еде Эмме стало тошно, но Джеймс прижался к ее коленям.

– Хочу джема, – сказал он.

Эмма вытерла его сопливый нос, а затем поднялась и усадила мальчугана на свое место. Она подошла к кладовой и, отрезав несколько ломтиков хлеба, уперлась взглядом в газету на столе. Под заголовком увидела дату – 7 декабря 1948 года – и запомнила тот день навсегда. В тот день умерла их мать, их опоры больше не стало, их жизни изменились навек. Что же будет с ними теперь? Эта мысль овладела Эммой. На ее плечи вдруг легла задача ухаживать за братьями и сестрами.

«Мама, как же мне справиться?»

В одно прекрасное июньское воскресное утро Элис Мун тихо сидела напротив своего мужа, мысленно повторяя заученные слова, застрявшие у нее в горле. Согласится ли он? До чего же она надеялась, что согласится! У них был крепкий брак, и она каждый день благодарила судьбу за то, что спустя годы войны Сирила демобилизовали в 1945-м абсолютно целым и невредимым.

Да, без него ей сложно пришлось, особенно когда она спасала свою собственную жизнь от бомб, летящих с неба словно град. Как и Майра, она не захотела уезжать, но считала, что детей необходимо эвакуировать. А когда Майра переехала на чердак, Элис каждую ночь, заслышав сирены тревоги, пронзавшие воздух, помогала ей разбудить ребятишек, чтобы, полусонных, отвести в ближайшее убежище. Иногда то, что они выжили, казалось каким-то чудом, особенно учитывая тот факт, что столько домов и фабрик в окрýге сравнялось с землей. Элис вздрогнула от воспоминаний, радуясь, что во время рейдов им, в отличие от многих других, не пришлось искать убежище в метро. В Бэлеме было сложно, она потеряла подругу, и женщину по-прежнему волновали преследовавшие ее события 1940 года. Фугасная мина взорвалась прямо на главном шоссе района Бэлем, угодив в кассовый зал одной из станций метро. Одновременно взорвался громадный водопровод, а с ним и канализация, из которой хлынул огромный поток воды, грязи и гравия вниз по лестнице прямо на платформу, где мирно пряталось около пятисот человек. Ее подруга, Дорин Брокер, погибла вместе с остальными шестьюдесятью четырьмя несчастными.

Кто бы мог подумать, что война окажется такой долгой? Сирила отпускали домой лишь дважды за целых шесть лет. Том Чемберс, так же как и он, получал отпуск два раза, однако Майре везло: в обоих случаях после приезда Тома она беременела.

Слезы навернулись на глаза Элис. Везло! Как она могла подумать такое? Бедная женщина теперь мертва, а дети остались без матери. Втихомолку вытерев слезы уголком фартука, она глубоко вдохнула, надеясь на чудо и на то, что ей удастся помочь хотя бы двоим из них.

– Сирил.

Мужчина нетерпеливо оторвал взгляд от газеты. По воскресным утрам он любил разгадывать кроссворды, и это время было для него священным, а жена посмела отвлечь его.

– Что?

Теперь, завладев его вниманием, Элис была настроена решительно.

– Я беспокоюсь о бедняжке Эмме.

– Что? Об Эмме сверху?

– Ты знаешь еще кого-то с таким именем? – спросила Элис и, не дожидаясь ответа, добавила: – Она не справляется с детьми.

– Что ж, неудивительно. Черт возьми, мало того что их семеро, так они еще и шумные непоседы!

– Это точно. Думаю, она справилась бы со старшими, но малышу Арчи всего три, а Джеймсу четыре года. Для нее это слишком.

Сирил пожал плечами, возвращаясь к своей газете.

– Скоро они вырастут и станут ходить в школу с остальными. – Элис застыла, не решаясь отвлечь его еще разок. – От Тома Чемберса нет толку. Он не работает, лишь сидит в своем пабе и постоянно возвращается домой пьяным.

– Будь человеком, Элис. Он только что потерял жену.

– Ха! Он пьянствует еще с тех пор, как его демобилизовали. А с момента смерти Майры прошло уже полгода, и если тебе интересно, то больше так продолжаться не может.

– Ему нелегко пришлось, и Том просто один из тех, кто не может восстановиться. Во всяком случае, я считаю, тебе не стоит совать нос не в свое дело. То, что происходит там, наверху, тебя не касается.

– Майра была мне подругой, поэтому, я думаю, это касается меня. Я изо всех сил пыталась помочь Эмме. К слову, чтобы она успевала с делами по дому и стиркой, сидела с Арчи и Джеймсом по несколько часов каждый день, но ведь ей нужно какое-то свободное время и по вечерам. Она совсем не гуляет с друзьями, к тому же говорила, что они все отвернулись от нее.

– Не пойму, почему старшие ребята не могут присмотреть за младшими.

– С чего это парни стали бы сидеть с малышами?

Сирил сжал губы.

– Что ж, очень благородно с твоей стороны помогать ей, но, надеюсь, ты не собираешься сидеть с ними по вечерам.

– Нет, конечно нет.

– Хорошо, и не переутомляйся, занимаясь Арчи и Джеймсом днем. – На этом он, казалось, потерял интерес к разговору, снова занявшись кроссвордом.

– Сирил Мун! Я тебе не старуха! Мне всего тридцать девять, и я в состоянии присмотреть за парочкой детишек. А кроме того, мне это нравится.

– Хорошо, и нет нужды так кричать.

– Ох, извини. Я просто хочу сообщить тебе кое-что и очень переживаю.

Он склонил голову набок и нахмурил брови.

– Ну, говори, не томи.

– Дело вот в чем. Видишь ли, я много думала… – Она не могла решиться, пытаясь подобрать слова.

– Продолжай.

Собравшись с духом, Элис наконец сказала:

– Ты знаешь, что я люблю детей, Сирил, но нам не повезло, правда ведь? Мы пытались, пытались, и, хотя, по словам доктора, я здорова, у нас все равно ничего не выходило.

– Мы не должны сдаваться, к тому же в любом случае мне нравится делать попытки, – сказал он, игриво подмигнув.

Элис следовало улыбнуться, но выражение ее лица было серьезным.

– Сирил, нравится тебе или нет, но мы женаты уже пятнадцать лет, так что пора взглянуть правде в глаза. У нас никогда не будет собственных детей.

Он стиснул губы.

– Да, может, ты и права, однако не переживай, милая. Мы все еще есть друг у друга.

– Я знаю, но, как уже говорила, я присматривала за Арчи и Джеймсом и очень полюбила их. Я… Я подумала, может, мы сможем взять их к себе.

– Взять их к себе! В каком смысле? Ты ведь не имеешь в виду усыновление?

– Ну, не сразу, но, может, позже, если они приживутся у нас.

– Нет! – категорически отрезал он. – Я не собираюсь брать к себе детей какого-то мужика.

– Пожалуйста, Сирил!

– Нет, и точка!

Увидев его настрой, она изобразила отчаянье.

– Элис, не смотри на меня так. Ты ведь не думаешь, что я возьму к себе щенков Тома?

– Они не щенки! – заплакала Элис, вскочив на ноги. – Они милые маленькие мальчики, нуждающиеся в любви, заботе и крыше над головой. И мы можем дать им это!

Голос Сирила стал жестче:

– Прекращай, Элис. То, что ты бесишься, ничем тебе не поможет. Я сказал нет, значит, нет.

Элис упала на стул и, закрыв лицо фартуком, горько разрыдалась, тряся плечами.

Она знала, что он не согласится, однако спустя несколько минут ее плеча коснулась рука.

– Ну же, не принимай все настолько близко к сердцу. Это ведь не значит так много для тебя?

– О Сирил, ты даже не представляешь, как долго я мечтала о ребеночке, как хотела держать нашего сына или доченьку на руках. Этого никогда не случится, но, присматривая за мальчиками, я правда полюбила их. Арчи – маленькая обезьянка и больше всего на свете любит обниматься. Раньше он ни на шаг не отходил от Дика, однако теперь парнишка работает, и он привык ко мне. А Джеймс хитрый, но в хорошем смысле, и он красивый, светловолосый, с серыми глазами.

– Дик? Работает? Впервые слышу.

Элис вытерла глаза.

– Ему исполнилось пятнадцать в марте, и он нашел работу на рынке, устроился в киоск к Чарли Роперу.

– И справляется? Что ж, думаю, он поладит с Чарли, между тем парню не помешало бы обучиться торговле.

– Да, может, и так, но он ученик и ему оплачивают труд арахисом, однако, хотя он не зарабатывает много в ларьке, для них это стало находкой. Они бы не справились без него.

Сирил, опершись на спинку стула, задумался о чем-то. Элис знала, что в этот момент лучше помолчать. Она тихонько сидела и смотрела на его лицо, задержав дыхание и скрестив пальцы под столом.

Наконец он вздохнул, и их взгляды встретились.

– Ну ладно, Элис. Если это так много для тебя значит, пускай будет по-твоему. Но учти, не планируй ничего раньше времени. Я не думаю, что Том захочет просто так отдать их.

Она снова вскочила на ноги, поцеловав Сирила в щеку.

– Паб еще закрыт, так что он, скорее всего, дома. Пойду поговорю с ним прямо сейчас.

– Поговори, только я сказал, не планируй раньше…

Но дверь хлопнула, и Элис, не дослушав мужа, побежала наверх.

Том терпеть не мог шум, поэтому выставил детей за дверь. Наконец в комнате воцарилась тишина. Осталась лишь Эмма, она сидела на низком деревянном стуле и сосредоточенно пыталась пришить заплатки к паре штанов. Он, взглянув на нее, с новой силой ощутил боль потери. Господи, до чего же она похожа на мать, те же золотистые волосы, те же ясно-синие глаза. Будто почувствовав его изучающий взгляд, Эмма подняла голову и, встретившись с ним глазами, скривила губы в отвращении. Он вскипел от ярости. Она должна выказывать хоть какое-то чертово уважение, но вместо этого едва говорила с ним, а ее ненависть, будто живая, наполнила комнату и отравила воздух.

Том отвернулся от Эммы, борясь с желанием выпороть ее, но он понимал, что от этого станет лишь хуже. Она больше не ребенок, ей уже семнадцать, и, если вынесет это за пределы комнаты, он окажется не в лучшем положении. Боже, ему необходимо срочно убираться отсюда – нужно выпить, но с оставшимися грошами он мог позволить себе лишь пинту. Мужчина откинулся в кресле, коря свою жизнь и размышляя обо всем.

Когда-то они были счастливы, он и Майра, но тогда началась война и его призвали. Здравый смысл взял верх, и Том покачал головой, не желая вспоминать былое, несмотря на то что мысли назойливо лезли в голову. Он не хотел вспоминать те ужасные вещи, которые видел и делал. Тем не менее, хотя Том изо всех сил старался забыть, его главный ужас вернулся к нему. Он находился на десантном судне, они уже давно плыли к суше, и нервы были на пределе. Молодого парня рядом с ним, с широко открытыми от страха глазами, как и Тома, била дрожь. Они разговорились, так, пустая болтовня, лишь для того, чтобы снять напряжение.

Когда судно пристало к берегу, прозвучал приказ разгружать корабль, и, взгромоздив на себя мешки, мужчины поспешили вперед. Том не знал, как долго они бежали, когда парень рядом внезапно упал, скорчив гримасу ужаса. До этого момента Том не осознавал, до чего же хрупкое человеческое тело, но теперь он увидел это: солдат ухватился за живот, придерживая вываливающиеся кишки, его крики слились со звуками взрывов и стрельбы. Том содрогнулся, вспомнив, как его парализовало от шока, как он не мог пошевельнуться и с ужасом смотрел на последние секунды жизни парня.

В паре дюймов от него засвистели пули, и наконец он бросился на землю, ужасаясь тому, что молодой товарищ, возможно, послужил ему щитом. Это напоминало ад; гром минометов, пулеметный огонь, смрад кордита[1], крики, вопли, плач и множество безжизненно падающих тут и там тел. Он не представлял, как долго пролежал за трупом солдата, закрыв уши руками, не знал, сколько взорвалось снарядов, когда капрал схватил его за ноги. Том заметил отвращение в его взгляде, и тогда его толкнули вперед.

– Не останавливайся! – крикнул капрал.

И, ощутив себя трусом, Том, согнувшись вдвое, последовал за остальными.

Чем дальше они отбегали от пляжа, тем больше солдат падало рядом с ним. Именно в этот момент он потерял себя, когда заряжал оружие, решив убить или быть убитым.

Именно этот момент изменил его, и со временем Том становился все жестче. Он бы убил без задней мысли, он стал животным с одной лишь целью – выжить. Вражеский солдат молил его о пощаде, но Том безжалостно застрелил его, пролив кровь юноши.

Когда война закончилась, он больше не ощущал себя человеком и, вернувшись домой, обнаружил, что знакомые ранее улицы и дома разрушены до такой степени, будто их никогда и не было. Он пытался – о, как же он пытался! – забыть, однако по возвращении воспоминания стали преследовать его и днями и ночами, Том вновь и вновь проживал ужасы войны. Уже прошло много лет, но они все не оставляли его в покое. Когда это прекратится? Когда же он обретет покой?..

В дверь постучали. Элис Мун просунула голову в комнату, и Том обрадовался этому вмешательству.

– Я на пару слов, можно? – спросила она.

– Да, проходи.

– Привет, Эмма, – поздоровалась Элис. – Шьешь, да?

– Пытаюсь, только толку от меня немного.

– Научишься. – Окинув комнату взглядом, Элис добавила: – А где малыши?

– Папа выдворил их на улицу, поиграть.

На мгновение Элис надула губы, но затем сосредоточилась на Томе.

– Не возражаешь, если я присяду?

– Там только стул.

– Я не против, – сказала она, усаживаясь. – Слушай, не стану ходить вокруг да около. Я вижу, как Эмме сложно управляться с детьми, и, чтобы ей помочь, я часто забирала младших к себе. – Ерзая на стуле, она поспешила продолжить: – Я привязалась к ним, Том. Они – милые мальчики, и мы с Сирилом хотели бы забрать их к себе.

Несколько секунд оглушительной тишины, после которых раздался голос Эммы:

– Элис, это… ты так хочешь, но мы не можем просто отдать тебе Джеймса и Арчи.

– Закрой рот, девчонка! Я здесь решаю, не ты! – рявкнул Том.

– Но папа…

Лицо Тома покраснело.

– Я сказал, заткнись!

– Ну же, Том, нет нужды так кричать. Для нее это шок. Но послушай, милая, – обратилась Элис к Эмме. – Им будет лучше со мной и Сирилом. Я люблю их, и мы сможем подарить им хороший дом. Они ни в чем не будут нуждаться, я позабочусь об этом.

– Ох, Элис, я знаю, ваша квартира – просто хоромы по сравнению с этим чердаком, однако папа не может разлучить нас.

Том вскочил на ноги.

– Дьявол, я поступлю так, как захочу!

– Прошу тебя, Том, успокойся, – упрашивала его Элис. Женщина снова мягко обратилась к Эмме: – Это ради них, моя хорошая. Я живу всего этажом ниже, и ты сможешь видеть мальчиков, когда захочешь.

– Придержи коней, Элис, – возразил Том. – Ты должна уговаривать меня, к тому же я пока не разрешал тебе забрать их.

– Но ты согласен, что в этом есть смысл? Эмма совсем измоталась.

Том снова хлопнулся на свой стул, потирая подбородок. Не было смысла спорить, что это помогло бы. Пока остальные в школе, Эмме нужно было заботиться о Джеймсе и Арчи, а без них она смогла бы сходить куда-то или заработать хоть немного денег. В конце концов, в феврале девчонке исполнилось семнадцать, пора бы ей уже самой начать зарабатывать. Долг за аренду накапливался, Том знал это и сомневался, что хозяин станет долго терпеть неуплату. Он понимал: ему нужно взять себя в руки, бросить пить, но пристрастие к алкоголю разъедало его изнутри и будто насильно тащило в паб, стоило ему заработать хоть какие-то деньги. Волна жалости к себе накрывала его с головой. Черт, неудивительно, что он запил! Любой мужчина запил бы. Он прошел войну, и, вместо того чтобы все наладить, они застряли в этой чертовой нищете. Им и так было сложно, и тут еще в самый неподходящий момент он потерял свою женщину. Все, что у него осталось, – шайка чертовых детей, которые сводили его с ума своим вечным шумом.

Поэтому мысль, что ему больше не придется беспокоиться о двоих из них, повлияла на решение Тома. Подняв глаза, он кивнул Элис:

– Хорошо, забирай, но я не смогу помочь с их содержанием.

– Я и не надеялась на это, Том.

– Ладно, вот и договорились.

– Но, пап… – возразила Эмма.

– Услышу еще одно слово – и ты пожалеешь. Я поступаю так, как считаю нужным.

– Том, естественно, она расстроена, – успокаивала его Элис.

– Ты хочешь детей или нет? – спросил он угрожающим тоном.

Он мог передумать, и Элис понимала это. Она кивнула:

– Ты знаешь, что да.

– Хорошо, когда ты их заберешь?

– Куплю кроватки сперва. Или, – усмехнулась она, – могу уложить их со мной и Сирилом. Я куплю их завтра, так что как насчет вторника?

– Да, мне подходит. Как раз у Эммы будет время подготовить их, хотя я не думаю, что они станут возражать. В конце концов, как ты сказала, они переедут всего на этаж ниже.

Элис поднялась, едва сдерживая восторг.

– Спасибо еще раз, Том. Не могу дождаться того момента, когда обрадую Сирила. – Снова повернувшись к Эмме, она изменилась в лице. – Ох, милая, не расстраивайся. Им будет хорошо со мной, обещаю.

– Я разберусь, Элис, – сказал Том, обрадовавшись, что женщина наконец уходит.

Вскоре он усмирит Эмму, и она найдет себе работу. Дик уже зарабатывал какие-никакие гроши, а когда еще и дочь начнет приносить доход, дела сразу пойдут в гору.

Эмма сидела тихо. Она должна быть разбита горем, но ей было противно оттого, что вздохнула с облегчением. Когда отец сказал ей, чтобы искала работу, она почувствовала прилив сил и энергии. Господи, было бы замечательно переехать из этой квартиры, найти временную работу! Она получала бы деньги, свои собственные, и, может, выкроила бы время на то, чтобы пару раз в неделю ходить гулять. Она скучала по друзьям, по секретам, веселью, разговорам о мальчишках, моде, новостях.

А в последнее время ее жизнь напоминала существование спокойной пожилой женщины, состоящее из готовки, уборки и ухода за детьми. Эмма снова ощутила прилив сил. Когда Люку исполнится четырнадцать, вероятно, он сможет присматривать за остальными после школы, и тогда у нее появится возможность работать в полную смену. Раз уж на то пошло, он смог бы присматривать за сестрами и на каникулах. Без Джеймса и Арчи остались бы одни девочки, а с ними хлопот не много. Ну, разве что со Сьюзан, с ее постоянными жалобами и болезнями.

Мысли Эммы все крутились вокруг разных профессий и того, какая достанется ей. Девушку отвлек стук футбольного мяча о ступеньки, и она подняла взгляд, ожидая увидеть Дика.

– Привет, милый.

Их отец не поздоровался, и Дик проигнорировал его.

– Как дела? – спросил он у Эммы, а затем, окинув комнату взглядом, добавил: – Где дети?

– Играют на улице. А ты их не видел?

– Нет, но видел толпу детишек, носящихся по разбомбленному участку. Скорее всего, и наши там. Погоди, а где Арчи?

– Тоже на улице.

– Что?! Но он ведь совсем маленький.

– Все будет в порядке. Люк присмотрит за ним.

– Я все же думаю, он слишком мал. Нужно было оставить его дома, Эм.

– Это не я его выгнала.

Дик скорчил гримасу, повернувшись к отцу, однако мужчина встал со словами:

– Я ухожу. Можешь сказать ему о детях, Эмма.

– Полагаю, паб зовет, – иронично промолвил Дик.

– Следи за языком! У меня совсем нет денег, так что выпью всего пинту, и вообще, это не ваше дело.

– Как так вышло, что ты уже на мели?

– Пришлось погасить задолженность по аренде.

– Если бы ты платил каждую неделю, долг не накапливался бы. Я не удивлен, что мистер Белл потребовал с тебя плату.

– Я сказал, следи за языком. Как и Эмма, ты уже совсем взрослый, и я не должен обеспечивать вас. А теперь, как сказал, ухожу, и на будущее предупреждаю: держите свое мнение при себе. Я мужчина в этом доме, не забывайте.

Когда дверь захлопнулась, Дик спросил:

– Так что с детьми?

– Элис Мун приходила к отцу. Она привязалась к Джеймсу и Арчи. Папа согласился отдать ей их.

Новость сразила Дика наповал.

– Но он не может поступить подобным образом!

– Сначала я тоже так подумала, но затем обмозговала все это. Мальчикам будет лучше с Элис. Она станет заботиться о них, Арчи и Джеймса ждет легкая и беззаботная жизнь. Тем более они будут всего этажом ниже, так что мы сможем видеться, когда только захотим.

– Это все равно ненормально.

– Без Джеймса и Арчи я смогу устроиться на работу. Я бы хотела работать и могла бы уже чем-то помогать.

Дик тяжело вздохнул.

– Да, наверное, ты права, но я буду скучать по этим мелким проказникам, особенно по Арчи.

Эмма представила себе хитрое личико малыша, зная, что тоже будет скучать. Дик сел на единственный стул, который до этого занимал их отец, и закрыл глаза. Он устал, Эмма знала об этом. Неудивительно: чтобы заработать немного больше денег, Дик брал дополнительную смену на воскресном рынке и ему приходилось вставать в пять утра. Вздохнув, девушка вернулась к шитью и своим мыслям.

Эмму охватило чувство вины. Последние новости разбили бы их маме сердце, может, ей следовало чуть больше бороться за Джеймса и Арчи. Но она ничего не могла с собой поделать. Она была радостно взволнована. Неплохо бы устроиться в магазин, особенно в магазин одежды или украшений. Она отвлеклась и, уколов палец иглой, поднесла его ко рту, чтобы высосать кровь. Эмма просто ненавидела шить. На самом деле она ненавидела все дела по дому. Они были бесконечными: стирка, глажка, готовка, уборка. Ее глаза расширились от новой мысли. Вся эта работа сама себя не сделает, но как ей удастся справляться с домашними делами, если она будет весь день на работе? На миг Эмма растерялась, однако тут же решительно выпрямила плечи. Братьям и сестрам придется помогать, смириться и принять свою участь. Она даст каждому из них по заданию, такому, с которым они, в силу возраста, легко справились бы.

На ее губах заиграла и тут же угасла слабая улыбка. Закончив шить, девушка уже забыла о том, что уколола палец. Сьюзан неплохо справлялась с иглой и могла бы штопать одежду. Пришло время двигаться дальше. Впервые с момента смерти их матери Эмма вновь ощутила себя живой.

Все сложилось не совсем так, как хотела Эмма. Джеймс и Арчи совсем не расстроились, а даже наоборот, были счастливы жить с Элис.

– Она хорошая, – говорил Джеймс. – Она играет с нами, обнимает, и у нас теперь есть свои кровати. Мне нравится жить у них.

Эмма опустила глаза, внезапно осознав, что давно перестала уделять мальчикам должное внимание. Она по уши погрязла в домашних делах, глажка занимала уйму времени, не говоря уже о стирке и латании лохмотьев, которые старшие могли бы надеть в школу. Ей следовало заниматься ими больше, но вместо того она отвлекала мальчиков всякой ерундой, например старыми катушками из-под ниток, или предлагала вырезать фигурки из бумаги, ужасно раздражаясь, если братья мешали ей. При жизни матери им, конечно, не хватало денег, но любви всегда было с избытком. Когда Джеймсу и Арчи требовалось внимание, мама просто бросала работу по дому, а стоило остальным возвратиться из школы, терпеливо слушала их пустую болтовню.

После ее смерти изменилось все. Теперь, когда дети возвращались домой, они часто путались у Эммы под ногами, поэтому она выгоняла их играть на улицу, пока готовила ужин. Господи, неудивительно, что они вышли из-под контроля.

Заскулив, Эмма обняла себя. Она настолько утомилась, пытаясь вести хозяйство, как это делала мама, что совсем забыла о самом главном. О любви. Неудивительно, что Джеймс и Арчи с радостью и без раздумий ушли к Элис во вторник утром. Элис была замечательной, она отпускала их к Эмме, когда только они хотели, но дети скоро привыкли к нововведениям, поэтому их визиты становились все более редкими.

– Я тоже хочу жить с Элис, – прервала мысли сестры Сьюзан.

Посмотрев на малышку, Эмма заметила, что та скривила ротик и вот-вот заплачет. «Пора начать жизнь с чистого листа», – подумала девушка и, мягко улыбнувшись, поднялась, чтобы погладить Сьюзан по голове.

– О, милая, я бы не смогла без тебя. Кого бы я обнимала во сне?

Сьюзан выдавила слабую улыбку в ответ, но явно не была полностью задобрена.

– Квартира Элис намного красивее нашей, и наверняка она покупает кучу вещей для Джеймса и Арчи. Это несправедливо, Эм.

– Однажды я найду работу, и мы тоже будем в состоянии покупать всякую всячину. Я смогу накопить денег и приобрести нам хорошую одежду, обещаю, что на зиму мы купим тебе красивое новое пальтишко.

– А мне? – заплакала Белла, а за ней разревелась и Энн.

– Конечно, и вам, – успокоила их Эмма. – А ты, Люк? Чего хочешь ты?

Люк наклонил голову набок.

– Ну… если у нас будут деньги, я бы хотел кота, рыжего. Я люблю котов.

– Посмотрим, но не забывайте, что скоро, когда вы будете возвращаться из школы, у всех вас появятся свои небольшие обязанности по дому.

– Мы знаем, – сказал Люк.

Эмма протянула руки к самой младшей сестренке, и Энн бросилась в ее объятия.

– Когда меня не будет, оставайся хорошей девочкой, слушайся Люка.

Энн положила головку на грудь Эммы.

– Хорошо, Эм.

Тихо вздохнув, девушка закрыла глаза. Она надеялась, что они справятся. Элис была не против, чтобы все ребятишки Тома в особых случаях прибегали к ней за помощью, и это успокаивало Эмму. Теперь следует найти достойную работу, именно этим она и собралась заняться, когда дети утром уйдут в школу.

Утром, в полшестого, Эмма услышала возню Дика и сама, тихо встав с матраса, последовала за братом вниз по лестнице.

Топить печку летом она ненавидела, но без нее невозможно было вскипятить воду и приготовить завтрак для детворы. Управившись, девушка гасила огонь и в следующий раз зажигала его только для того, чтобы приготовить обед.

– Ты обычно не встаешь в такую рань, – сказал Дик, направляясь к раковине, и, умывшись, вытерся тряпичным лоскутом.

– Если я сегодня найду работу, то нужно будет привыкнуть к такому режиму. У меня целая куча дел перед тем, как отправить детей в школу, как раз самое время начать.

– Куча дел? Например?

– Ну, собрав детей, мне нужно будет наперед сварить обед, а овощи надо еще почистить и порезать, потом приготовить, по крайней мере частично, чтобы закончить, когда вернусь домой.

– Да уж, ты права. Ну, я пошел, а то опоздаю.

– А позавтракать?

– Чарли всегда приносит мне рулет с беконом из кафе и большую чашку чая.

– Он хороший начальник, тебе повезло.

– Да, он неплохой, но иногда слишком загружает работой. Во всяком случае, могло быть и хуже. До встречи! – крикнул Дик, и, прежде чем Эмма ответила, дверь захлопнулась.

В животе у девушки заурчало. Рулет с беконом! Она бы все отдала за такое лакомство. Подбадривая себя, Эмма решила, что однажды сможет купить такие изыски. Если она найдет работу, они все снова смогут есть бекон. Она подошла к раковине, достала из-под нее металлическое ведро и принялась выбирать овощи для рагу. Господи, ее уже тошнило от овощного рагу, тошнило от одного и того же! После первой же зарплаты она возьмет продовольственную книжку и помчится к мяснику. От мысли о мясе у нее потекли слюни.

Когда проснулись дети, в доме воцарился хаос. Будто специально демонстрируя свое недовольство новым порядком дел, все, кроме Люка, вредничали. Сьюзан сказала, что заболела, но Эмма, пощупав ее лоб, отметила, что не было никаких признаков лихорадки. Уже привыкшая к хитрым уловкам Сьюзан, Эмма проигнорировала нытье сестренки и приказала детям одеться. К сожалению, несмотря на все ее усилия, детвора все еще выглядела шайкой оборванцев.

Девушка сварила овсянку и вручила каждому по миске, но Сьюзан села на пол и, попробовав кашу, скривилась.

– Она ужасная, Эм. У нас больше нет сахару?

– Нет. Ты доела сахар, который Элис давала нам вчера.

– Я не могу есть без него.

– Тогда пойдешь голодная, – нетерпеливо ответила Эмма.

Сьюзан надулась, проглотила еще пару ложек, но не доела кашу. Остальные справились со своим завтраком, не жалуясь, и наконец-то были готовы идти в школу.

– Ну все, – твердо сказала Эмма, – ступайте. Сегодня я буду искать работу и, вероятно, меня не будет, когда вы вернетесь. В этом случае вы знаете, что делать.

– Не переживай. Я присмотрю за ними, – отозвался Люк.

– Не сомневаюсь, – улыбнулась Эмма брату, – но не забывай, о чем я просила. Не пытайтесь разжечь огонь. Я сама это сделаю, когда вернусь домой.

Люк кивнул, однако Эмма посмотрела на девочек и заметила замешательство и растерянность в их взглядах. Вспомнив о своих планах насчет новой жизни, она обняла сестренок по очереди и напоследок сказала:

– Слушайтесь Люка и… и скоро увидимся. Не балуйтесь в школе, – добавила девушка, когда дети неохотно выходили на улицу.

Едва дверь закрылась, Эмма услышала, как отец спускается вниз по лестнице. Он почесал затылок, прокашлялся, сотрясаясь, и прохрипел:

– Мне не стоит надеяться, что у нас есть чай, да?

– С каких это пор у нас появились деньги на чай? Я заваривала крапиву для мамы, но ты никогда не пил ее.

– Терпеть не могу эту дрянь.

Эмма не ответила. Она ненавидела разговоры с отцом и всячески избегала их. Вместо того чтобы сесть, он подошел к раковине, глотнул воды из чашки и вылил остальное себе на голову. Эмма, оставив его, отправилась на чердак.

Ей нужно было собраться. Девушка надеялась, что вещи, которые она подготовила с вечера, подойдут. Она аккуратно погладила блузку с совсем уже тусклым узором и тонкой тканью. Юбка была и вовсе никудышная, шов на подоле торчал не к месту, и никакой утюг тут не помог бы. У нее не было чулок, но Эмма надеялась, что этого никто не заметит. Как бы ей хотелось заколоть волосы! Они были жесткими на ощупь и прямыми. Не имея мыла, девушка могла лишь полоскать их холодной водой. Расчесав волосы пальцами, она сделала все, что могла, и пошла вниз.

В комнате было пусто, отец вышел куда-то. Наверняка он снова опоздал на работу. Подобное случалось нередко, поэтому его постоянно увольняли. Теперь, после того как он потерял работу в двух шагах от дома, ему приходилось ездить на строительную площадку в Челси.

Она совсем не хотела думать о нем. Это ведь начало ее новой жизни, так что, убедившись, что огонь потушен, девушка поспешила на улицу. Она с надеждой в сердце спустилась по ступенькам и направилась к ближайшему ряду магазинов.

Немного позже Эмма, уставшая и расстроенная чуть ли не до слез, побрела на рынок. Она вспомнила, как ее приняли, и ее щеки запылали от стыда. Сперва она пошла в магазин одежды на Фэлкон-роуд. Ее глаза загорелись при виде красивых нарядов на вешалках. Там были хорошенькие платья в пастельных тонах с ремешками на талии. До чего же ей захотелось потрогать их, прикоснуться к ткани! Но, сдержав свой порыв, девушка подошла к продавщице спросить, есть ли у них вакансии.

– Мисс Фишер, – позвала молодая и очень проворная девочка за прилавком.

– Да, я могу чем-то помочь? – выйдя из подсобки, спросила утонченная стройная женщина средних лет.

– Я… Я ищу работу, – запинаясь пробормотала Эмма.

– Простите, но у нас уже есть уборщица.

В силу своей наивности Эмма улыбнулась:

– О нет, я не хотела быть уборщицей. Я имела в виду работу в магазине.

– Да вы шутите! – сказала мисс Фишер, высокомерно подняв брови и осмотрев Эмму с головы до ног. – У нас здесь очень высокие стандарты, вы в таком виде, что я вряд ли смогу предложить вам работу.

Эмма заметила ухмылку на лице молодой продавщицы и покраснела, но, борясь со смущением, не теряла присутствия духа.

– Хорошо, я и так не хотела бы здесь работать. – Сказав это, она развернулась на каблуках и вышла, захлопнув за собой двери.

«Батюшки, что за парочка снобов», – подумала Эмма, не давая этому отказу сломить ее. Она попыталась устроиться еще в несколько магазинов одежды, и наконец до нее дошло. По сравнению с нарядами остальных продавцов ее вещи были ужасными, потрепанными. Неудивительно, что ее не захотели принимать на работу. Она ходила к бакалейщику, пекарю, галантерейщику, но вновь и вновь получала один и тот же ответ.

Красочные киоски еще больше испортили Эмме настроение, пока она дошла до рынка. Он просто гудел, несколько продавцов подняли руки, чтобы помахать девушке.

– Как дела, красотка? – выкрикнул один. – Если бы я не был женат, то вышел бы из-за прилавка, чтобы чмокнуть тебя.

Эмма насилу выдавила улыбку, и это было заметно. Она не была красоткой. Она выглядела неряхой.

– Как дела, Эм? – спросил Дик, увидев сестру у своего ларька. – У тебя огорченный вид.

– Я слишком грязная, и меня не хотят брать работать в магазин, – пожаловалась она брату.

– Как по мне, ты хорошо выглядишь.

– Не вешай нос, милая, – добродушно сказал Чарли, хозяин ларька, и, протянув кружку, добавил: – Вот, выпей со мной чаю. Поверь, тебе станет легче.

Эмма с благодарностью взяла кружку и выпила крепкий чай, который тогда казался девушке нектаром. Это и впрямь помогло, придало ей сил, но она все еще понятия не имела, где искать работу.

– Спасибо, Чарли, – сказала, вручив ему пустую кружку.

Чарли Ропер был хорошим человеком, однако возраст брал свое. Эмма заметила его шишковатые пальцы.

– Сходи на фабрики, дорогая. Для начала, за углом есть фабрика «Тэйт и Лайл».

Она опустила глаза. Девушке совсем не хотелось работать на фабрике, но, похоже, выбора не было.

– Да, я попробую.

К прилавку подошли покупатели, и она, попрощавшись, поспешила прочь.

В четыре часа Эмма направилась домой, щеки девушки горели от воспоминаний. Даже служащие фабрик отвергли ее со словами, что у них нет вакансий для неопытных работников, но, по крайней мере, в этот раз она им поверила. Хоть здесь ее внешность не играла никакой роли. Ее водили по бесчисленным этажам, по офисам руководителей, она видела женщин, работающих на машинах в тюрбанах и комбинезонах. Иногда звук был до того оглушительным, что Эмма не могла понять, как они это терпят, но на самом деле согласилась бы на что угодно.

Она все еще была поглощена собственными мыслями, когда наконец вышла на свою улицу. Здесь совсем не росло деревьев, улочка была серой и грязной, но девушка уже давно привыкла к такому пейзажу. Несколько детей играли в шарики в канаве, а две маленькие девочки не могли поделить скакалку, сделанную из бельевой веревки. Эмма едва заметила их. Она переступила порог ветхого дома, в котором жила, и устало взобралась на чердак.

Когда вошла в комнату, ее тут же окружили дети.

– Ты нашла работу, Эм?

– Где будешь работать?

– Ты станешь зарабатывать кучу денег, да?

Нервно растолкав их, Эмма осмотрела комнату, и ее терпение лопнуло.

– Посмотрите на состояние этого места. Вы должны были выполнить свои обязательства, но эта комната не убрана.

– Мы зашли домой пять минут назад, Эм, – сказал Люк. – Как раз хотели начать.

– Ох, простите, мои хорошие, – заплакала Эмма и упала на стул. – Я не должна была срываться на вас, однако я ходила весь день. – Она стащила туфли, массируя ноющие стопы.

– Ты нашла работу? – снова спросила Сьюзан.

Эмма попыталась показаться уверенной в себе:

– Нет, пока нет, но не переживайте, завтра я снова начну поиски.

– А ну-ка, детвора, – сказал Люк взрослым, осмысленным тоном, – давайте выполним свои задания. Эмма устала и хочет отдохнуть.

Девушка разрыдалась. До чего же Люк был хорошим мальчиком, таким заботливым!

Он бросился к ней и обнял сестру за плечи.

– Что случилось, Эм? Мне позвать Элис?

– Нет, все хорошо. Я просто немного устала, вот и все. – Пока все взволнованно смотрели на нее, она изо всех сил пыталась взять себя в руки. – Ну же, занимайтесь своими делами, – поторопила Эмма малышей, и они покорно подчинились.

Она пообещала им, что снова пойдет на поиски работы, и в самом деле отправится ее искать. Но куда?

Пробродив весь следующий день по Фулхэму, по пути домой Эмма остановилась на Вандсвортском мосту и уставилась вниз, на угольную баржу, плывущую по серой, мутной воде Темзы. Все было безнадежно, никто не хотел ее принимать, и она с ужасом представляла, как снова скажет детям, что не нашла работу. Она была убеждена, что дело в ее внешнем виде, особенно после того, как ею пренебрег даже железняк.

Когда наступило утро пятницы, вместо того чтобы снова идти на поиски работы, девушка ссутулилась на своем табурете. Отец уже начинал нервничать, советуя ей искать получше, как вдруг распахнулись двери и в комнату вбежал Джеймс.

– Меня прислала Элис. Она хочет тебя видеть.

Эмма с натянутой улыбкой поднялась. Джеймс был таким миленьким в своей новой одежде. На нем были серые шорты до колен, безупречно белая рубашка и даже тапочки на ногах. Если она и сомневалась в правильности решения отдать мальчиков Элис, то теперь, когда увидела, как хорошо выглядит брат, все ее сомнения развеялись.

– Чего хочет Элис?

– Я не знаю. Она просто сказала, что уже поставила чайник.

Эмма подумала, что добрая женщина решила угостить ее чашечкой чаю. С Джеймсом во главе девушка отправилась вниз.

– Боженьки, ты какая-то уставшая, милая. В чем дело? – спросила Элис, увидев Эмму.

– Я искала работу, но никто не хочет меня принимать. Я выгляжу как замухрышка. Ни в магазинах, ни даже на фабриках нет для меня вакансий.

– Ты просто красотка, мы сделаем из тебя принцессу, и ты будешь даже лучше, чем эти девицы из магазинов. Ну же, бери чай, и, пожалуй, начнем с твоей прически.

– Смотри, Эмма, – сказал Арчи, взяв в руки маленькую деревянную лодку. – Дя Сирил сам сделал ее для меня.

– Дядя Сирил, а не дя, – засмеялась Элис.

– И у меня такая есть, – сказал Джеймс, присев рядом с братом.

Дети принялись играть со своими лодочками, а Эмма просто смотрела на них и на то, какими чистыми и блестящими стали их волосы. Она сделала глоток чая.

– В отличие от них, чтобы выглядеть лучше, мне не достаточно просто изменить прическу, Элис, – сказала девушка.

– Не переживай. Я наверняка найду какую-нибудь приличную одежду.

Элис была обладательницей красивых, пышных форм, и Эмма сомневалась, подойдут ли ей вещи женщины. У нее была маленькая грудь, узкие бедра, да и ростом она как минимум на пять сантиметров ниже.

Будто прочитав ее мысли, Элис улыбнулась.

– Когда-то я была намного стройнее, чем сейчас. Надеюсь, придет пора и мне все-таки удастся втиснуться в свои старые вещи. Идем, я покажу тебе.

Эмма поставила чашку на стол и последовала за Элис в спальню. В отличие от чердака, комната была красивой. А вместо матраса на полу там стояла большая двуспальная кровать с деревянным изголовьем и цветочным покрывалом. Внимание Эммы привлекли два шкафа и туалетный столик, на котором красовался симпатичный стеклянный розовый сервиз. Комната была буквально набита мебелью, но Эмме она показалась прекрасной. Хозяйка открыла один из шкафов, и девушка, увидев его содержимое, ахнула от зависти. Элис тщательно осмотрела пару простых льняных платьев и в конце концов достала две блузки с юбкой.

– Сирил постоянно ноет, что я никогда ничего не выбрасываю, но я всегда знала, что оно мне обязательно пригодится. Вот, примерь.

– О, Элис, откуда у тебя столько красивых вещей?

– Мой Сирил получает неплохие деньги на автобусах, да и нас ведь было только двое. Я очень хотела деток, однако у нас все никак не получалось. Вероятно, я скупала все, что видела, чтобы компенсировать это. Конечно, во время войны выбор был небольшим, только серые лохмотья, но мне все еще удавалось себя баловать. А когда нормирование продажи одежды закончилось, должна признать, я немного обезумела. – Она мягко улыбнулась. – Теперь все иначе. Мальчики изменили нашу жизнь, и Сирил почти так же влюбился в них, как и я. Ну же, Эмма, примерь вещи!

Девушка медленно разделась, стесняясь того, что Элис увидит ее старые изношенные панталоны. У нее не было бюстгальтера, но с ее маленькой грудью это не имело значения. Когда Элис отвернулась к одному из ящиков ее столика, Эмма поспешно надела юбку и первую блузу. Светло-голубая хлопковая юбка, расклешенная от талии, казалась немного свободной. Кроме того, она была слишком длинной, но это не имело значения. Юбка почти новая, и Эмма чувствовала себя превосходно. Белая блуза с маленьким округлым воротничком была тоже большая, однако пахла свежестью, чем-то цветочным, и казалась очень мягкой на ощупь.

– Не так уж и плохо, – промолвила Элис. – Просто перешьешь пуговицу на талии, и все. Я нашла кое-какое белье. Этот лифчик, может быть, подойдет.

– Я… не думаю, что мне нужен бюстгальтер, – покраснев, сказала Эмма.

– Ну конечно нужен. В твоем возрасте нельзя ходить без лифчика. Теперь надевай снова свои вещи, и мы поработаем над твоей прической.

– С волосами невозможно ничего сделать.

– Конечно возможно. Просто сперва надо их хорошенько вымыть.

Эмме было до ужаса стыдно.

– Я пыталась что-то сделать, но без мыла они высыхают все спутанные.

– О, милая, я ведь не говорю, что ты не чистая. Знаю, ты стараешься изо всех сил, но, как ты и сказала, их нужно тщательно вымыть. Ну же, у меня есть все необходимое, а потом я их немного подрежу.

Прошло больше двух часов, и Элис наконец удовлетворенно выдохнула.

– Ну вот, ты выглядишь потрясающе, – сказала она.

Эмма пялилась на себя в зеркало, не веря своим глазам. Ее тонкие тусклые волосы теперь сияли и спадали ей на плечи волнистыми белокурыми локонами. На ней была ее старая одежда, но она собиралась перешить юбку Элис сразу же, как поднимется наверх.

– О Элис, не могу поверить, что это я, – плакала девушка, не в силах оторваться от своего отражения.

– Ты не просто хорошенькая, Эмма, ты очень красивая, как твоя мама, – сказала Элис, вдруг прослезившись. – Я хотела немного подкрасить тебя, но с твоей кожей тебе совсем не нужна косметика. Немного помады будет достаточно. Господи, теперь только безумцы смогут не взять тебя на работу.

– Надеюсь, ты права, – сказала Эмма, наконец оторвав глаза от зеркала.

Джеймс и Арчи до этого момента вели себя тихо, однако теперь начали требовать внимания Элис.

– Они хотят кушать, – сказала она. – Никогда не перестают есть. Мой Сирил говорит, они как из голодного края.

– Прости, Элис.

– Простить? За что мне тебя простить? Для меня одно удовольствие видеть, как они наедают себе щечки. Я просто жду, когда уже придет конец этой проклятой карточной системе. Чертов позор. Война уже так давно закончилась. В общем, беги в спальню и забери свои вещи, не забудь белье. Я, наверное, найду еще одну юбку – откопаю среди других вещей, – но сначала разберусь с этими разбойниками.

Эмма благодарно улыбнулась и ушла, держа в руках свою новую одежду. Сравнивая унылый чердак с квартирой Элис, она села на стул и убедилась, что у нее достаточно ниток на катушке, чтобы подшить юбку. Огонь все еще не потух, этого вполне хватит для нагрева утюга. Прогладив шов, девушка надела юбку и заправила в нее блузу, которая понравилась ей больше.

У них не было зеркала, чтобы полюбоваться нарядом, но Эмма точно знала, что выглядит достаточно элегантно для того, чтобы ее взяли на работу. И лишь обув туфли, девушка снова сморщила лоб. Они были стоптанными на пятках, совсем потрепанными и уж точно портили наряд, но у нее не было другой обуви, поэтому пришлось смириться с такой участью.

Ее сердце трепетало от радости и волнения. Уже было больше часа, но она решила прогуляться до станции Клэпхем Джанкшен. Там целая уйма магазинов. Наверняка в одном из них найдется вакансия.

Эмма собралась было уходить, как в комнату медленно вошла Сьюзан.

– Что ты здесь делаешь? Почему не в школе?

– Мне стало плохо, и учительница отправила меня домой.

Эмма пощупала лоб сестры и в этот раз поверила ей. У нее была горячая липкая кожа.

– Ладно, милая. Давай уложим тебя в постель.

– Хорошо выглядишь, Эмма. Где ты взяла эти вещи?

– Элис дала.

Сьюзан хотела что-то сказать, но подняла руку ко рту – ее стошнило. Эмма вмиг подтащила сестру к раковине, морща нос от того, что та опорожнила желудок. «По крайней мере, – подумала девушка, – вещи Элис остались чистыми».

Эмма искупала Сьюзан в прохладной воде и уложила ее в постель, где девочка почти моментально уснула. Когда Люк и остальные пришли из школы, ей было намного лучше, но она все еще лениво лежала на матрасе.

Эмма спустилась по лестнице.

– Сьюзан в постели. Ей стало плохо, и ее отпустили домой.

– И поделом ей, – сказал Люк.

– В каком это смысле?

– Когда мы проходим мимо рынка по пути в школу, она вечно что-то клянчит. Делает несчастную мордашку, говорит владельцам ларьков, что ее мама умерла, и девять из десяти раз ее угостят то яблоком, то еще чем-то.

– Что-что делает? – Эмма была в ужасе. – Но ее не стошнило бы от яблока.

– Я знаю, однако она стала просить так часто, что лоточники к ней привыкли. Этим утром ей не удалось ничего выпросить, поэтому она решила попытать удачу у мясника. Он только открывал свой ларек и, когда она подошла к нему с заученной фразой, сунул ей пирог. Эта жадина слопала его по пути в школу и даже не дала нам укусить. Вот и получила по заслугам. Я всегда знал, что все закончится именно так.

Эмма до сих пор не могла поверить своим ушам.

– И как долго это продолжается?

– С тех пор как умерла мама. Все началось с того, что Чарли спросил, как наши дела, и, видимо, пожалел нас. Он дал нам по яблоку, наверное, это и натолкнуло Сьюзан на такую идею.

– Ох и получит она, когда встанет! – сказала Эмма и вдруг услышала стук в дверь.

Она подошла, чтобы открыть, и побледнела, увидев домовладельца.

Мистер Белл, мужчина в возрасте немного за сорок, был высоким и тощим, с копной темных жестких волос. Эмме же он казался аристократом с хорошо поставленной речью, в красивой одежде и с портфелем.

Он недоуменно посмотрел на нее пару секунд, а затем сказал:

– Это ты, Эмма? Я едва узнал тебя. Будто ты выросла за одну ночь.

Она чувствовала себя неловко и неуверенно, пробормотав лишь:

– Мой… мой папа еще не вернулся с работы.

– Разве он не оставил тебе денег для оплаты аренды?

– Нет, но он вернется через пару часов.

Мужчина тяжело вздохнул.

– Отлично, приду позже.

– Спасибо вам, мистер Белл, – сказала Эмма, с облегчением закрыв дверь за человеком с хищным взглядом.

Прошел час, и, вернувшись домой, Дик удивленно осмотрел сестру.

– Ого, Эм, какая ты красивая! – сказал он, передавая ей пакет овощей.

– Это все благодаря Элис, – ответила Эмма, с довольным видом изучая содержимое пакета: морковку, лук и картофель. – Хватит, чтобы приготовить рагу завтра. Очень благородно со стороны Чарли отдавать тебе остатки.

– Они слишком мягкие, их нельзя продавать на следующий день, так что эти овощи просто выбросили бы. В любом случае не увиливай от вопроса – почему ты такая нарядная, прям как рождественская елка?

– Я собиралась пойти поискать работу, но из школы вернулась Сьюзан… – Эмма продолжила свой рассказ, объяснив брату причину тошноты сестренки, и его это поразило не меньше.

– М-да, ничего себе, – пробормотал он. – Мне есть что сказать этой маленькой мадам.

– И мне, – промолвила Эмма, разжигая огонь, чтобы приготовить ужин.

Прошел еще час. Они провели его, отчитывая Сьюзан, а затем Эмма взволнованно посмотрела на Дика.

– Мистер Белл вот-вот вернется, вряд ли мне удастся снова отделаться от него. Надеюсь, папа сейчас не спускает свою зарплату в «Руках короля».

Дик решительно поднялся на ноги.

– Я силой притащу его домой, если потребуется.

По дороге в паб Дик поймал себя на мысли о своем начальнике. Чарли Ропер был полной противоположностью его отца, мужчиной, которого он уважал. Чарли не был женат, и, насколько Дик знал, у него не было семьи, но тем не менее он взял его под свое крыло, как сына. Да, он суровый босс, однако никогда не требовал от других больше, чем делал сам.

Чарли любил иногда выпить пинту пива, но, в отличие от отца Дика, знал меру. Этот человек тяжело трудился, каждый день вставал с рассветом, в любую погоду, между тем ни разу не жаловался, несмотря на то что от холода его артрит постоянно давал о себе знать. Чарли тоже воевал, пусть и в Первой мировой, но и на той войне было нелегко, он рассказывал Дику истории о траншеях и крысах размером с кота. Однако, в отличие от его отца, Чарли никогда не сетовал на свою судьбу и не использовал войну в качестве предлога для того, чтобы утопить свои печали в алкоголе. Дик нахмурил лоб, ненавидя слабость отца, и решил, что никогда не станет таким же, как он.

Дойдя до паба, паренек распахнул дверь и принялся искать Тома в густом облаке дыма, повисшего в воздухе. Какой-то старик настукивал незнакомую Дику мелодию на старом расстроенном пианино, и через пару столиков мальчик увидел мужчин, играющих в карты. Пройдя мимо них, он заметил отца, стоявшего у бара с поднесенной к губам пинтой пива.

Глаза Тома расширились при виде Дика, и, перекричав гул толпы, он рявкнул:

– Какого черта ты забыл здесь?!

– К нам пришел хозяин за деньгами.

Том зыркнул на мужчин, выпивавших неподалеку.

– Говори потише! – прошипел он.

Дик посмотрел на бокал в руке отца и понял, что это не первая его пинта. Мальчику было плевать на то, кто услышит его.

– Мистер Белл скоро вернется, он хочет получить свои деньги.

– И что с того? Он получит свои деньги, когда я буду готов дать их ему. Просто скажи, чтобы он проваливал.

– Сам скажи.

Губы Тома сжались от злости.

– Следи за языком, сынок. А теперь убирайся отсюда, или ощутишь на себе тяжесть моей ладони!

– Я никуда не пойду без тебя.

Мужчина рядом засмеялся, сказав:

– Кажись, твой молокосос теперь диктует правила, Том.

Отец Дика крепко сжал бокал.

– Скорее рак на горе свистнет, – отшутился он. – Пожалуй, отведу этого оборванца домой и хорошенько его выпорю. – Он осушил пинту, громко поставил бокал на барную стойку и, свирепо зыркнув на Дика, добавил: – Ну-ка, домой, живо!

Эмма услышала шаги и крик отца, прежде чем он сам показался на пороге. Его глаза налились кровью от гнева, когда он снова посмотрел на парня.

– Откуда у тебя столько храбрости, чтобы вот так врываться в паб? Мне от стыда хотелось провалиться под чертову землю.

– Ты меня винишь? Если бы я тебя не вытащил, мы бы снова не заплатили за аренду. Терпение мистера Белла не бесконечно.

– Я оплатил некоторые долги на той неделе. Тем более Белл только треплется. Он вечно грозит вышвырнуть нас, но ведь мы все еще здесь, верно?

– Однажды ты перегнешь палку.

– Я возьму Белла на себя, однако если ты еще раз опозоришь меня в моем трактире, то сильно пожалеешь об этом.

Они сверлили друг друга взглядами, но Дик сдался первым.

Том еще немного посмотрел на сына, после чего внимание мужчины переключилось на Эмму. Он побледнел и затряс головой, не веря своим глазам.

– Боже, как ты меня перепугала! Ты просто вылитая мать. Где ты взяла эти вещи?

– Элис дала.

– Ты нашла работу?

– Пока нет. Сьюзан отправили домой, и мне пришлось остаться с ней.

– Чертовы дети, – пробормотал он, падая на свой стул. – Тебе не помешало бы поторопиться, моя девочка.

В дверь снова постучали, и Эмма пошла встречать хозяина.

– Теперь отец пришел? – спросил мистер Белл.

– Да, я позову его. – Но, когда она развернулась, Том уже стоял позади.

– Пойдем, поговорим внизу, – сказал он и вышел в коридор, закрыв за собой дверь.

Дети услышали крики, и Дик, приложив палец к губам, указал на дверь. Она не была плотно закрыта, поэтому они с Эммой подобрались к щели, чтобы лучше слышать разговор.

– Я не могу сегодня оплатить все задолженности, но на следующей неделе точно отдам, обещаю.

– Ты говорил это на прошлой неделе и на позапрошлой. Я долго терпел, между тем вы уже восемь недель живете здесь бесплатно. Или плати немедленно, или я буду вынужден выселить вас.

– Будь же ты человеком, мистер Белл. С тех пор как умерла моя жена, у нас настали тяжелые времена, но теперь моя дочь ищет работу. Как только девчонка найдет ее, у нас появится больше денег.

– Эмма? Ты говоришь об Эмме?

– Да, о ней.

На миг воцарилось молчание, мужчина прокашлялся.

– Какую именно работу она ищет?

– Любую, в магазине, на фабрике.

Мистер Белл подумал пару секунд, но, когда заговорил, глаза Эммы округлились, словно два блюдца.

– Я, как и ты, потерял жену, мистер Чемберс, и с тех пор в моем доме не хватает женской руки. Я думал нанять кого-нибудь в качестве горничной-экономки, а Эмма как раз ищет работу, быть может, ее устроила бы эта должность.

– И какую оплату ты предлагаешь?

– Это будет зависеть от того, каким будет ее рабочий день, но примерно один фунт десять шиллингов. Если вы согласитесь, я смогу каждую неделю взимать небольшой процент и гасить вашу задолженность.

Эмма тут же распахнула дверь:

– Папа, я не хочу быть уборщицей!

Мистер Белл окинул девушку взглядом и сощурил глаза.

– Что ж, мистер Чемберс, если Эмма не готова работать на меня, я должен настоять, чтобы вы оплатили аренду прямо сейчас.

– У меня нет столько денег. Я могу оплатить эту неделю и еще добавить пару шиллингов в счет долгов.

– Нет, этого недостаточно. – Мужчина открыл портфель и вынул лист бумаги. – Это уведомление о выселении, в нем сказано, что вы должны освободить помещение в течение одной недели.

– Эй, придержи коней. А что, если Эмма согласится?

– Как я и сказал, долги буду вычитать из ее заработной платы. Однако это не означает, что я позволю вашим задолженностям снова накапливаться. Надеюсь, текущую аренду вы будете оплачивать вовремя, каждую неделю, без задержек.

– Договорились. В таком случае она начнет с понедельника. Я оставлю вас для прояснения деталей с дочерью. – Сказав это, Том Чемберс хотел было вернуться домой.

Но Дик стоял в дверях и смотрел на отца.

– Погоди. Эмма сказала, что не хочет быть уборщицей.

– Она будет делать то, что ей скажут!

Эмма заметила, как глаза брата наливаются кровью, и тут же решила вмешаться:

– Все хорошо, Дик. Я не против.

На самом деле она была в ужасе от этой идеи, но у нее не осталось выбора. Если она не станет работать на мистера Белла, все они окажутся на улице.

– Ты уверена, Эмма?

– Да, я уверена, – ответила девушка.

Дик ушел, не закрыв за собой дверь.

Эмма повернулась к мистеру Беллу и заметила, что его взгляд блуждает по ее телу. Было нечто в его глазах, заставившее ее содрогнуться, но он вдруг сказал решительным тоном:

– Значит так, Эмма. Как я и говорил, мне нужна работница, чтобы присматривать за моим домом. Вот мой адрес, буду ждать тебя в понедельник утром в восемь.

Она взглянула на листок, который он подал ей.

– М-м… Я не совсем знаю, где это.

– Мой дом находится напротив парка Клэпхем Коммон, это недалеко от церкви Святого Варнавы.

Эмма сглотнула. Идти туда долго.

– А можно начать в девять? – нервно спросила она. – Я… Мне надо собрать детей в школу, перед тем как уйти.

На секунду он сжал губы, но все же кивнул:

– Хорошо. Я не жестокий человек и не строгий работодатель. Уверен, мы с тобой поладим.

Мужчина протянул руку, чтобы похлопать девушку по плечу, и Эмма снова вздрогнула от его прикосновения.

– До свидания, дорогая. Увидимся в понедельник.

Он опять улыбнулся, на этот раз мягко, и Эмма немного расслабилась. Может, все будет в порядке. Она вполне могла бы справиться с делами по дому. В конце концов, у нее в этом был опыт.

– Я начну с понедельника, – сообщила Эмма отцу, вернувшись на чердак.

– Хорошо. Подавай ужин, и я снова пойду по делам.

Накладывая рагу в оловянные тарелки, девушка утешала себя мыслью о том, что, по крайней мере, ее семье больше не грозит выселение. Ее посетила еще одна заветная мысль, и она улыбнулась. Когда долги будут выплачены, она сможет уйти. В конце концов, что ее остановит?

В понедельник утром Эмма старалась как можно быстрее собрать детей в школу. Сьюзан вела себя необычайно послушно, и это было неудивительно после нагоняя, полученного от Эммы и Дика.

– Ну же, идите, – торопила детей Эмма. – Меня не будет дома аж до вечера, так что слушайтесь Люка и не забывайте о своих обязанностях.

– Не переживай, я присмотрю за ними, – сказал Люк, и Эмма благодарно улыбнулась брату.

До чего же ответственным и умным мальчиком он был. Когда детвора вышла за порог, Эмма посмотрела на них в последний раз. Даже если мистер Белл будет взимать задолженность из ее зарплаты, она все равно сможет наконец-то купить им хоть какую-то приличную одежду.

Девушка бегло осмотрела комнату, убедившись, что потушила огонь, и минут через пять впервые отправилась на работу. Конечно, она мечтала о другом, но даже тогда в ней горела маленькая искорка радостного предчувствия покинуть наконец эту унылую квартиру и увидеть что-то новое, пусть даже она займется уборкой в чьем-то доме.

Стоял теплый июньский день, и ноги Эммы уже начали болеть от долгой прогулки. Но, выйдя на улицу мистера Белла, она не смогла не заметить разницы. Здесь воздух был намного чище, чем дома, его не отравлял дым с фабрик. Здания, вдоль которых она шагала, были огромными, безупречными, от них так и веяло богатством, а напротив них красовался Клэпхем Коммон, широкий простор зеленой травы и деревьев.

Эмма прошла мимо церкви Святого Варнавы и уже вскоре стояла у дома мистера Белла. Как и все особняки по соседству, этот тоже был громадным, на целых четыре этажа. Эмма подошла к великолепному розовому кирпичному фасаду. Ее сердце выпрыгивало из груди от волнения, и она робко засеменила по аллее, усаженной с обеих сторон огромными кустами рододендрона. На первом этаже гордо красовались остекленные веранды и широкое каменное крыльцо, ведущее к парадной двери. На миг девушка остановилась, чтобы собраться с духом. Следует ли ей заходить через главный вход или лучше поискать еще один с другой стороны дома? Совсем запутавшись в сомнениях, она решила войти через главный и позвонила трясущейся рукой.

Когда дверь открылась, Эмма увидела широко улыбающегося мистера Белла.

– Похоже, ты нашла мой дом, – зачем-то сказал он.

– Да, – пробормотала она.

Девушка ну никак не ожидала, что он сам откроет ей дверь. В доме таких размеров наверняка есть и другая прислуга, ведь так? Мистер Белл жестом пригласил ее внутрь. Ее глаза округлились еще больше, когда она вошла в огромный вестибюль с потрясающей лестницей, покрытой коврами. Глаза едва не вылезли из орбит, стоило хозяину проводить ее в просторную, роскошную комнату с прекрасным видом на Коммон. Казалось, шикарнее мебели и не придумаешь: большие диваны с тумбами из красного дерева, покрытыми тонким слоем пыли. Огромные картины в золоченых рамках на стенах и инкрустированные шкафы с изящными фарфоровыми статуэтками.

– Это гостиная, – сказал мистер Белл, имея в виду, что ей следует присесть. Дождавшись, пока Эмма нервно сядет на край позолоченного парчового стула, он продолжил: – Боюсь, мне нужно уйти по делам этим утром, поэтому оставлю тебя одну, осмотрись здесь. Ты найдешь все моющие средства и гувер в комнатке возле кухни.

– Э… гувер?

– Пылесос, это машина для чистки ковров.

Эмма медленно сглотнула, восторгаясь мистером Беллом и его шикарным домом. Ее голос дрожал.

– Есть… есть кто-то, кто научит меня им пользоваться?

На миг он, казалось, застыл в замешательстве.

– Что ж, нет, боюсь, ты будешь одна. Сюда приходила одна работница, но она оказалась ненадежной. При жизни моей жены Изабель у нас были слуги, однако после ее смерти я всех их рассчитал.

Эмма понимала, что, несмотря на страх, должна высказать свое мнение сейчас или никогда.

– Мистер Белл, этот дом просто огромный, и я понятия не имею, как справлюсь с его уборкой в одиночку.

– О, не переживай, Эмма. На этом этаже тебе нужно будет убирать всего лишь эту комнату, а также столовую и мой кабинет. И, естественно, кухню, которая находится в задней части дома, вместе с прачечной и посудомоечной. На втором этаже я использую спальню и ванную, остальные спальни закрыты, так что можешь их не трогать.

Эмма облегченно опустила плечи, но мистер Белл продолжил, и ее спина вновь напряглась.

– А насчет пылесоса, я уверен, ты разберешься. Просто подключаешь его к стене, и вперед. – Мистер Белл взглянул на изысканные часы на большой каминной полке. – Прости, но мне правда пора бежать. Думаю, вернусь до твоего ухода, однако вот, возьми, так, на всякий случай.

Эмма взяла большой ключ, который протянул ей хозяин, и, когда он ушел, наконец расслабилась. На губах девушки играла слабая улыбка. Если его не будет целый день, то все не так уж и плохо.

Эмма встала и отправилась исследовать дом. Найдя кухню, ахнула от ее размеров и количества всяких приспособлений. Комната выглядела нетронутой, все было покрыто слоем пыли. Вскоре девушка обнаружила подсобку со швабрами, ведрами, щетками и тем самым пылесосом. Она осторожно осмотрела прибор, ужасаясь от мысли о необходимости его использования. Покачивая головой, взяла тряпку и моющее средство, решив отправиться обратно в гостиную и пока что оставить эту забавную на вид машину.

К своему удивлению, Эмма, убирая в комнате, вдруг поняла, что напевает себе под нос какую-то песенку. Она вычистила мебель, отполировав до блеска темное дерево, и поняла, что на самом деле ей понравилась такая работа. В шкафах, на столах и полках стояла разная утварь, которую девушка аккуратно брала, с трепетом протирала от пыли и затем бережно ставила на место.

Подойдя к книжному шкафу, Эмма с благоговением уставилась на книги, ее взгляд метался от названия к названию. Господи, до чего же прекрасно иметь так много книг! Взяв в руки одну из них, она не смогла удержаться и с трепетом открыла ее. Эмма пристально разглядывала первую страницу. Мистеру Беллу так повезло, у него столько сокровищ, о которых она могла лишь мечтать.

Когда комната наконец была убрана и выглядела почти прекрасно, Эмма поняла, что весь вид портит огромный грязный ковер и пыльный паркет, который виднеется по краям. Может, ей удастся вытащить ковер на улицу и хорошенько выбить его? Для того чтобы сделать это, девушке пришлось бы двигать всю мебель и сворачивать ковер в рулон – непосильная задача для нее одной. Вздохнув, Эмма обреченно подумала, что у нее нет выбора. Трясущимися руками она притащила тяжелый пылесос, отыскала розетку, подключила незнакомый агрегат. Бедная, она даже подпрыгнула от рева, который вдруг раздался из этой махины, но, приловчившись, спустя пару минут могла сказать, что все не так уж сложно, как она думала. В два счета Эмма выключила пылесос и протерла паркет шваброй, тем самым добавив последний штрих в уборку комнаты.

Ах, до чего же красиво все выглядело, но и заняло это несколько часов. Тем временем столовая, вестибюль, лестница, кухня и кабинет на этаже хозяина оставались нетронутыми, а горло Эммы уже пересохло. С мокрыми и слипшимися от пота волосами, она направилась в кухню, чтобы сделать пару глотков воды. Присела на кухонный стол, осматривая комнату. Все поверхности были грязными; полки для кастрюль выглядели уныло без руки хозяйки. Как и в гостиной, уборка этой комнаты займет уйму времени.

Эмма занервничала. Ей нужно было в туалет, она как раз видела один возле той кладовой с моющими средствами. Он был немного сырым, несвежим, им явно давно не пользовались. Заметив маленькое окошко, увешанное паутиной, девушка решила, что это туалет для прислуги. Она тяжело вздохнула. Здесь не помешало бы хорошенько приложить руку, но туалету придется подождать.

Наведение порядка в вестибюле и на лестнице не заняло столько времени, как уборка гостиной, однако было уже больше двух часов. Эмма стояла на коленях, домывая последнюю ступеньку, когда услышала звук поворота ключа в скважине. Она тут же посмотрела на входную дверь.

– Эмма, ты вся горишь, – сказал Гораций Белл, войдя в дом. – Вижу, потрудилась на славу, но теперь не мешало бы и отдохнуть.

Удивившись участию в его голосе, она промямлила:

– Я… Я в порядке, только, боюсь, успела убрать лишь в гостиной и вестибюле.

– Эмма, необязательно делать все в один день. Пойди на кухню и налей чаю. Думаю, нам с тобой хватит по одной. И возьми печенье в кладовой.

Эмме не нужно было повторять дважды, поэтому она поспешила прочь. Поставив чайник на плиту, потянулась к шкафу и замешкалась, увидев огромное количество разного фарфора. Какому сервизу отдать предпочтение? Выбрав для себя самую простую чашку из всех, она выставила на поднос также другую и блюдце с позолоченной каемкой для мистера Белла. Чай и печенье было не так просто найти, но, когда Эмма наконец обнаружила кладовую, челюсть девушки отвисла при виде ее содержимого. Там стояли стеклянные банки с консервированными фруктами, джемами, мясные, рыбные, всевозможные суповые консервы. В чулане совсем не было свежих продуктов, однако Эмма нашла банку молока и рядом с ней емкость с песочным печеньем.

Как много еды! Каким образом мистеру Беллу удалось получить все это при карточной системе? Когда он заговорил у нее за спиной, девушка чуть не подскочила от испуга.

– Ты нашла все, что нужно, Эмма?

– О да, сэр. Ну, за исключением сахара.

– Сэр! Не надо называть меня так. Думаю, ты найдешь сахар вон там, – сказал он, указывая на глиняный горшок на одной из полок. – Я пью чай без сахара, но ты угощайся. – Мистер Белл осмотрел полки и вздохнул. – У нас есть несколько фруктовых деревьев в саду, и, когда Изабель была жива, наш повар консервировал фрукты и делал джем. А теперь я никогда не обедаю дома, так что они остаются нетронутыми. Если хочешь, бери что угодно, Эмма.

– Правда, сэр?

– Да, правда, и прошу, я же сказал, не называть меня сэр. Этих консервов слишком много для меня одного, бóльшую часть банок я получил от своих квартирантов, в качестве арендной платы. Несмотря на военные годы и карточную систему, как видишь, моя жена запасла достаточно еды.

Эмме казалось, будто она умерла и попала в рай. Она восторженно улыбнулась. Консервированные фрукты, джем и мясо, настоящее мясо, хоть и в банках!

– О, спасибо, сэр! Я… Я хотела сказать, мистер Белл.

– Все это просто пропало бы, так что не стоит благодарить. Когда чай будет готов, принеси его в гостиную, – промолвил он и покинул кухню.

Эмма заваривала чай и все еще улыбалась. Доброта мистера Белла была настолько неожиданной, а ведь она едва не отказалась от такой работы! Девушка осторожно выложила печенье на его блюдце, принесла поднос в гостиную и поставила на столик.

– Что ж, Эмма, должен сказать, ты сотворила чудеса с этой комнатой.

Она довольно улыбнулась.

– Спасибо. Я допью чай и начну уборку на кухне.

– Очень хорошо, но, как я сказал, ты не должна убирать все за один день. Скоро мне снова нужно будет уйти, так что пускай ключ остается у тебя, на случай, если завтра утром меня не окажется дома, когда ты придешь.

Эмма кивнула, радуясь, что дом снова будет в ее распоряжении. Она съела немного печенья, смакуя его маслянистый вкус, и выпила чай, все еще сидя на кухонном столе. В этот момент из-за угла появилась голова мистера Белла.

– До свидания, Эмма. Я сомневаюсь, что вернусь до твоего ухода.

– До свидания, мистер Белл, – крикнула девушка, однако мужчина уже удалился.

Когда Гораций Белл вышел из дома, довольная улыбка никак не сходила с его лица. Раньше он едва замечал Эмму, но она будто выросла за одну ночь, став воплощением истинной красоты. Единственного взгляда хватило, чтобы сразить его наповал. Мужчину очаровало не только великолепное изящество, но и робость, невинность сего юного создания. У него были на нее свои планы, между тем он предпочитал не торопиться. Он знал, что Том Чемберс вряд ли станет платить ему каждую неделю, и это его устраивало, Чемберс и не заметит, как превратится в пешку в руках домовладельца.

Господи, Эмма была прекрасной, но такой молодой. Ему нужно быть осторожным, надо завоевать ее доверие и расположение, прежде чем сделать следующий ход. А когда задолженность снова накопится, в его руках окажутся все карты, и он не сомневался в том, что Эмма согласится, ведь семья так много значит для нее.

Гораций сжал губы. На сей раз все будет иначе, он сам станет контролировать расходы. У его жены, Изабель, было свое имение, когда они поженились, и благодаря предпринимательской жилке Белла со временем они разбогатели. Они загребали огромные деньжищи, а Изабель обожала их тратить, расходуя кругленькие суммы лишь на одежду. Она была слишком щедрой с прислугой, чего муж совсем не одобрял, поэтому после ее смерти он сократил расходы домашнего хозяйства, избавившись от большинства персонала. Сэкономленные деньги решил откладывать, а не растрачивать, и теперь банковский баланс мужчины свидетельствовал о его бережливости.

Он по-прежнему ходил пешком; в конце концов, это полезно. К тому же зачем тратить деньги на транспорт? Спустя полчаса мужчина повернул на Майкрофт-роуд. Здесь жила его любовница, и она хорошо ему подходила, превосходно играя роль покорной и скромной женщины. Несмотря на то что у него были свои потребности, ему совсем не хотелось лишних расходов. Джойс открыла дверь, приветливо улыбаясь, и Гораций улыбнулся в ответ. Пока что он оставит ее на всякий случай, но если его план сработает, то ему больше не понадобится эта проститутка. Совсем.

Прошло три недели, а Эмма все еще понемногу использовала огромную банку тушенки. Она подавала ее с жареной картошкой, вперемешку с капустой, и, с удовольствием поглощая мясо, понимала, что в конечном итоге они дойдут до последней банки консервированных фруктов. Да, приносить в дом еду было просто замечательно, однако содержимое кладовки мистера Белла не бесконечно.

Когда-то ей нужно сообщить об этом братьям и сестрам, но, лишь подумав об этом, девушка содрогалась от ужаса. Если бы отец разрешил ей брать себе хоть немного больше из зарплаты, она могла бы купить какой-то еды, но он распорядился, чтобы Эмма полностью оплачивала их проживание, а себе оставляла только пару пенсов. Мистер Белл оставался верен своему слову, взимая лишь пять шиллингов каждую неделю, однако Эмме далеко было до осуществления мечты одеть братьев и сестер в обновки.

Она планировала уйти после полного погашения долгов, между тем полюбила свою работу. Хозяина не было бóльшую часть дня, и в это время Эмма могла фантазировать, что целый дом принадлежит ей – что вместо тесного, унылого чердака она живет в роскоши. Ванная на втором этаже стала для нее открытием, в том числе горячая вода, которая текла прямо из кранов. Ей тысячу раз хотелось принять ванну, но мысль о том, что мистер Белл может неожиданно вернуться, сдерживала ее. Позже, вступив в схватку с прачечной, девушка обнаружила: львиная доля чистого постельного белья пожелтела от времени и неиспользования. Ей пришлось немного повозиться с баком для кипячения и отжимным катком, но она справилась. Теперь на заднем дворе каждый день развевались, как паруса в море, белые простыни на веревках.

Со временем она стала увереннее и во время перерывов уже позволяла себе стащить книгу с полки, все еще не веря, что выбор настолько велик. Там были все классики, однако творчество Чарльза Диккенса стало ее страстью. На тот момент Эмму поглотило чтение «Холодного дома», поэтому иногда приходилось через силу заставлять себя вернуться к уборке. Ей хотелось брать книги домой, но девушка понимала, что на чердаке ей не дадут почитать, к тому же боялась, как бы дети не испортили красивые кожаные переплеты.

Теперь, протирая статуэтки и занимаясь стиркой или глажкой, Эмма представляла, будто она леди, и, только когда приходил мистер Белл, ее мечты разбивались о реальность. Теперь-то Эмма видела, как живет вторая половина населения, и, возвращаясь домой, на чердак, прекрасно понимала то разительное отличие. После просторного дома мистера Белла теснота и нищета казались еще более явными, чем прежде. Это пробуждало в ней чувство недовольства, стремление к чему-то лучшему, не просто для себя, но и для братьев с сестрами.

Услышав галдеж и увидев, что все доели ужин, Эмма выловила последние груши из банки и поставила тарелку перед детьми.

– Наслаждайтесь! Больше не осталось.

– Но я думал, ты говорила, что у мистера Белла целая куча продуктов в кладовке? – сказал Дик.

– Так и было, между тем нас семеро, поэтому хватило ненадолго. Фрукты точно все закончились, и хоть там осталось еще несколько банок тушенки и солонины, мы это тоже скоро съедим. Было приятно полакомиться особой едой, однако вскоре нам снова придется есть овощное рагу.

– Чарли поднимет мне зарплату со следующей недели, и если отец оплатит аренду, то, вероятно, мы сможем питаться мясом регулярно.

– Ага, когда рак на горе свистнет, – язвительно сказала Эмма. – Но я правда рада, что Чарли поднимет тебе жалование.

– Да, он хороший человек.

– Пока папы нет, можно мне доесть эти груши? – нетерпеливо спросила Сьюзан.

– И я хочу, – сказала Энн.

Теперь, когда Джеймс с Арчи жили этажом ниже, Энн являлась самым младшим ребенком. Как и Эмма с Беллой, она тоже была хорошенькой, но не настолько. Волосы у малышки были темно-русые, глаза карие, но, в отличие от Сьюзан, она вела себя как милая и спокойная девочка. Эмма улыбнулась сестре и уверенно сказала:

– Никто из вас не получит папину долю. Он придет и будет голодный.

– Ха, в этом я сомневаюсь. Думаю, он наполнит свое брюхо элем, как обычно, – злобно промолвил Дик.

– Это нечестно, – заворчала Сьюзан. – Белла снова обхитрит его, и он поделится с ней грушей. Он всегда так делает.

Эмма проигнорировала слова сестры, хотя знала, что так оно и есть. Белла походила на куколку. Она научилась манипулировать отцом, став его любимицей. Дик с Люком тоже покупались на ее уловки, мужчины в этой семье просто не могли противостоять взгляду малышки. Эмма встала, вытащила две последние половинки груши из банки и поделила их между всеми.

– Вот, теперь вы довольны? – с нетерпением спросила она.

Дик съел свой кусочек и тихо произнес:

– Эмма, а ты можешь спросить у мистера Белла о том, сколько еще долгов у нас осталось?

– Он обычно обсуждает арендную плату с отцом, так что вряд ли скажет мне. И вообще, зачем тебе?

– Я слышал, в кафе появилась вакансия. Платят неплохо, к тому же тебе понравилась бы старушка, которая им управляет. Миссис Брайт – славная женщина, и у нее золотое сердце. Если задолженностей почти не осталось, то можешь попробовать устроиться.

– Звучит неплохо, однако, если честно, я не против работать на мистера Белла. Никогда не думала, что мне понравится уборка, но его дом такой красивый, к тому же большинство комнат закрыты, так что работы не так уж и много.

– Из того, что ты сказала, можно понять, что этот человек не из бедных. Ходят слухи, будто у него много недвижимости и он граблями гребет деньги, сдавая ее в аренду. – Дик окинул комнату взглядом. – А по этому месту видно, что он не желает вкладывать средства в ремонт.

– Он не бедный, это точно, но я не понимаю, почему избавился от слуг после смерти жены. Да и машины у него нет.

– Судя по состоянию этого места, готов поспорить, что он скряга и вовсе не любит тратить деньги.

– Сомневаюсь, к тому же он совсем не пожалел для нас еды из своей кладовой. – Эмма устало поднялась на ноги. – Пойду-ка я немного уберу.

– Мы этим займемся, – сказал Люк.

Сьюзан скривилась.

– Белла может помочь ему, – жалобно заскулила она. – У меня живот болит.

– Эта отговорка немного устарела, – сказал ей Дик. – Если вы все возьметесь за работу, то очень быстро закончите.

Голос Дика был твердым, поэтому Сьюзан угрюмо начала убирать с остальными. Эмма знала, что они изо всех сил хотели помочь, но оставались некоторые дела, с которыми они просто не могли бы справиться. В первую очередь стирка и глажка, и, по правде говоря, лишь такие вечерние хлопоты в конце дня истощали Эмму. К тому же совсем скоро должны были начаться летние каникулы, и она до ужаса боялась оставить детей одних на целый день.

– У тебя мрачный вид, Эмма, – сказал Дик.

– Я переживаю за детей. Кто будет присматривать за ними во время каникул?

– Они уже не маленькие, все будет в порядке. Кстати, не помешало бы поговорить с ними, – заметил Дик. Он подозвал Люка и Сьюзан. – Пока мы с Эммой будем на работе, на время каникул Люк назначается главным.

– Но…

– Никаких «но», Сьюзан. Люк самый старший, к тому же он заканчивает школу в следующем году, а это значит, он уже почти мужчина.

– Он не мужчина. Он девчонка.

– Я не девчонка!

– А ну прекратите! – громко крикнул Дик. – Люк будет главным, и, как в тот раз, Эмма договорится с Элис. Сможете обратиться к ней, если возникнут какие-то проблемы, но я не хочу, чтобы вы бегали к соседке выяснять ваши глупые споры. Теперь ясно?

Сьюзан и Люк кивнули. Дик посмотрел на Беллу и Энн. Подойдя к ним, повторил то же самое, лишь добавил:

– Если что произойдет, то я неподалеку, на рынке, но получите сполна, коль вляпаетесь в неприятности.

Эмма не вмешивалась, пока Дик устанавливал правила. Она знала, что ее брат прав, и Люк достаточно взрослый, чтобы оставаться главным, но никак не могла обрести покой.

Вечер прошел в выяснении отношений, а когда все утихли и улеглись в постель, Эмма услышала, как отец тяжело взбирается по лестнице.

В двери΄ показалась голова, голос был громким:

– Эмма, где мой чертов ужин?

– Я поддерживала его теплым, сколько могла. На тарелке осталась пара кусочков тушенки, а картошка уж точно холодная.

Он что-то пробормотал, и голова исчезла. Эмма вздохнула с облегчением. Рядом с ней ерзала Сьюзан, но, слава богу, она не проснулась. Закрыв глаза, девушка пыталась не обращать внимания на грохот, производимый отцом на этаж ниже, и стала думать о прекрасном доме мистера Белла.

Следующим утром, когда Эмма выходила на работу, она встретила Лиз Данстон, которая ждала ее на первом этаже. Квартира этой женщины была просторнее, и кроме жилья у Лиз был небольшой сад, поэтому она считала себя на голову выше всех остальных. Ее муж работал молочником и всегда просыпался на рассвете, а сын в свои пятнадцать уже стал учеником мясника.

Высокая, статная женщина скрестила руки на груди, ее тонкий голос кипел от негодования:

– Эмма, прошлой ночью твой отец снова шумел и разбудил моего мужа. Я пыталась угомонить его, но он игнорирует меня. Когда вышла пожаловаться, обругал меня на чем свет стоит.

– Простите, миссис Данстон.

Ее лицо немного смягчилось.

– Я не виню тебя, милая, но это не может так продолжаться. Если он не прекратит подобные выходки, я буду вынуждена пожаловаться хозяину.

– Ох, прошу вас, не надо!

– Это его последний шанс, Эмма. Поговори с ним, ладно?

Эмма промямлила тихое «да» себе под нос, однако знала, что отец не станет ее слушать. Не дай бог миссис Данстон пожалуется мистеру Беллу. Как тогда она станет смотреть ему в глаза? А что если он вообще ее уволит?

Даже дойдя до Клэпхем Коммон, Эмма все еще переживала об этом. Она вошла в дом и увидела хозяина в вестибюле.

– Здравствуй, Эмма, – сказал он с любезной улыбкой. – Почему такая грустная?

– Все в порядке, сэр.

– Ну вот, сколько раз я просил тебя не называть меня «сэр»? Я собирался уходить, но заметил, что ты убрала в моем кабинете вчера. Ты трогала какие-либо бумаги на моем столе?

– О нет, мистер Белл, я не прикасалась к вашему столу.

– Проклятье, не могу найти их, а они нужны мне прямо сейчас. Посмотрю еще разок. – Он развернулся на пятках и направился к себе в кабинет.

Эмма пошла за моющими средствами. Как обычно, девушка начала с гостиной. Когда вошла в комнату, гостиная казалась особо красивой: луч солнца, просочившийся сквозь эркер, освещал хрустальный графин. Граненое стекло переливалось радугой цветов, и Эмма залюбовалась, очарованная этой магией. Но, тут же опомнившись, приступила к работе. Рядом с диваном стоял небольшой столик, а на нем лежали какие-то бумаги. Эмма взглянула на верхний лист, это было письмо от юрисконсультской компании. Взяв листы в охапку, она зашла в кабинет.

– Вы, случайно, не эти бумаги ищете, мистер Белл?

Мужчина подошел к ней, его глаза светились.

– Отличная работа, Эмма! – воскликнул он и, положив руку ей на плечо, легко приобнял.

Эмма опешила и, отпрянув, сказала:

– Они… они были в гостиной.

– Ну конечно, я же читал их прошлым вечером и забыл отнести в кабинет. Спасибо, что нашла их, моя дорогая. Теперь мне пора идти, или я опоздаю на встречу. И, кстати, я могу не вернуться сегодня, так что закрой все, как обычно.

Эмма кивнула, смутившись от его фамильярности. Он обнял ее, назвал «моя дорогая». Что на него нашло? Может, просто был рад, что бумаги нашлись. В любом случае девушку тешил тот факт, что его не будет целый день.

Мистер Белл с улыбкой направился к юрисконсульту компании. Том Чемберс оправдывает надежды Горация и действительно пешка в его руках. Рента, как обычно, не была оплачена. Чем больше Гораций видел Эмму, тем сильнее желал ее, теряя контроль над собой. Как бы то ни было, прежде чем воплотить свой план в жизнь, ему придется позволить долгам еще немного поднакопиться.

Он уже прошел церковь Святого Варнавы, а мысли об Эмме все не покидали его. Это сработает, Гораций! Как и раньше, его переполняла решимость. На сей раз все будет иначе, к тому же Эмма – идеальный вариант. Она молода, покорна, невинна, ее характер только формируется.

Мистер Белл вовремя пришел на встречу. Обсудив тонкости сделки с адвокатом, подписал документы и выписал чек. Еще три дома теперь принадлежат ему, вдобавок они в хорошем состоянии. Он разделит их на квартиры, как обычно, и, поскольку они находятся в лучшей части Баттерси, станет брать за них больше денег.

Следующей остановкой был банк, после посещения которого он встретится с Джойс.

Они не виделись неделю, и ему необходимо снять напряжение. Но между тем, занимаясь любовью с этой дамой, Гораций думал лишь об Эмме Чемберс.

В субботний вечер мистер Белл уверенно шагал по тускло освещенной дороге. Он знал, что Том Чемберс пытался избегать его, поэтому, подойдя к трактиру, широко распахнул дверь. Бар с мрачной обстановкой был битком набит, у барной стойки стояли мужчины в фуражках, остальные сидели вокруг шатких столиков и непрерывно курили, переполняя пепельницы.

В воздухе облаком повис дым. Когда Гораций зашагал к бару, народ затих. Мистер Белл знал, что в костюме, рубашке и галстуке выглядел здесь белой вороной, однако многие из присутствующих были его квартирантами, поэтому Гораций просто игнорировал их.

– Здравствуй, Том, – сказал он, когда возбужденные голоса снова зажужжали вокруг.

Том обернулся, тут же обороняясь и оправдываясь:

– Если пришел за рентой, то я заплачу в следующую пятницу.

– Да ты говорил это на той неделе и на позапрошлой. Кстати, у вас уже шесть недель задолженности.

Том, сгорбившись над барной стойкой, зашипел:

– Меня опять уволили, но я устроился на другую строительную площадку, начинаю с понедельника.

– Этого недостаточно.

– Послушай, у тебя ведь работает Эмма, взимай больше с ее зарплаты.

– Арендная плата никак не касается Эммы, это твоя головная боль. И я не готов дать задолженностям снова накапливаться. Либо ты платишь, либо выселяйтесь.

– Не говори так, мистер Белл. Дай мне еще немного времени.

– Нет, твое время вышло.

– Ты ведь не можешь выставить нас на улицу. А как же дети?

Гораций брезгливо глянул на пинту эля в руках Тома.

– Кажется, у тебя есть деньги на выпивку.

– Лишь одна пинта. Тебе ведь не жалко одной пинты для меня?

– Ты должен мне немалую сумму денег, поэтому да, жалко.

Том окинул взглядом бар, убедившись, что никто не слушает их разговор. Он указал на пустой столик в углу:

– Мы можем присесть?

– Полагаю, можем.

– Чего желаете, сэр? – спросил Горация трактирщик.

– Просто принесите мне стакан портвейна.

– А ты, Том? – спросил хозяин заведения.

Гораций проигнорировал взгляд Тома, брошенный на него. Если хочет выпить еще, пускай платит сам.

– У меня есть, – сказал Том, подняв свой полупустой бокал.

Они подошли к столу и сели напротив друг друга.

Оглянувшись украдкой, Том почти шепотом пробормотал:

– Прошу, дай мне немного времени. Я отдам пару шиллингов, а насчет остального договоримся, ладно?

– Мы уже договаривались, только ты не сдержал слово. – Голос Горация стал жестче. – Мы оба знаем, что ты не заплатишь, поэтому я не намерен зря терять время.

– Мистер Белл, будь человеком. Я знаю, что все пошло наперекосяк с тех пор, как умерла моя жена, но правда пытаюсь взять себя в руки. Мы можем придумать что-то?

Именно это откровение и хотел услышать Гораций, поэтому, смягчив голос, грустно сказал:

– Ты ведь знаешь, я тоже потерял жену. Почти три года назад.

– Тогда тебе известно, каково это, – рьяно отозвался Том.

– Мне как-то удавалось держать себя в руках, – отрезал Гораций. Он тяжело вздохнул. – Однако я знаю, что значит потерять спутника жизни. К тому же я думал над тем, чтобы жениться во второй раз.

– Я не виню тебя, приятель. Мне тоже приглянулась одна хорошенькая вдова.

– Правда? – с искренним любопытством спросил Гораций.

– Да, но со дня смерти моей жены прошло лишь восемь месяцев, и злые языки могут оклеветать меня, если увидят нас вместе.

– Ерунда! Ты все еще молод, имеешь право на личную жизнь.

– Это так, но дело не только во мне. Как дети примут новую маму? Они выходят из-под контроля, их нужно держать в ежовых рукавицах.

– Ну, тогда не обращай внимания на сплетников. Видишь ли, у меня тоже есть проблема. Она очень молода.

– Господи, и что в этом такого?

– Я намного старше ее.

– Прекрати, мистер Белл. Ты все еще в расцвете сил.

Как Гораций и надеялся, ему удалось вывести Тома на этот разговор, поэтому он продолжил:

– Я рад, что ты так считаешь. Видишь ли, я заинтересован в Эмме.

– В Эмме? Что, в моей Эмме?

Гораций проигнорировал его бурную реакцию.

– Да, в твоей дочери, и к тому же, если ты убедишь ее выйти за меня, что ж…

– Выйти за тебя? – голос Тома был выше обычного. – Господи, да ей ведь всего семнадцать! Ты говорил с ней об этом?

– Нет, видишь ли, я решил сперва обсудить это с тобой. В любом случае минуту назад ты не считал возраст преградой.

– Да, что ж, это было до того, как я узнал, что речь идет об Эмме.

– Я ее не обижу, Том, и если ты убедишь ее выйти за меня, то вам больше никогда не нужно будет беспокоиться о ренте. На самом деле можете жить бесплатно до конца жизни.

Том нахмурился.

– Так ты простишь мне долги в обмен на мою дочь?

– Я вижу это в другом свете. Сам подумай. Если Эмма станет моей женой, то зачем мне брать деньги с ее отца за одну из множества моих квартир?

Гораций поднял стакан, сделал глоток портвейна и откинулся на спинку стула. Тому нужно было хорошенько обдумать это, почувствовать преимущества такого предложения, поэтому Гораций просто оставил его в покое и молчал.

Том взглянул на него. Затем, достав табачный кисет, свернул тонкую сигарету. Избегая взгляда человека напротив, сунул руку в карман и вытащил коробок спичек. Все мысли смешались в его голове. Том затянулся сигаретой, закашлялся от никотина, откинулся в кресле и сузил глаза, сосредоточившись на мысли.

Эмме ведь всего семнадцать. Гораций Белл, может, и считает себя молодым, но ему вообще-то уже за сорок. Боже, да этот парень старше его самого, он ей в отцы годится! Это казалось неправильным, к тому же в любом случае он сомневался, что Эмма согласится.

Но, с другой стороны, что с рентой? Каким чертовым образом он намерен оплачивать ее? Тихий голосок начал убедительно нашептывать Тому аргументы. Гораций Белл – богатый человек. Если Эмма выйдет за него, он станет частью их семьи. Он уже предложил бесплатную квартиру, а что еще мог бы для них сделать? Том надеялся, этого будет достаточно для того, чтобы он сам покорил сердце Полли Летворт.

Мужчина еще раз затянулся сигаретой и взглянул на Горация Белла сквозь дым. Ну ладно, может быть, этот человек и немного староват для Эммы, но наверняка зрелый мужчина намного лучше, чем какой-то мальчуган без перспектив и возможностей, ведь так?

Тот самый голосок не прекращал переубеждать его. У него есть деньги, плюс бесплатная квартира.

Еще миг – и Том сдался. Он взял бокал, отхлебнул немного пива и, вытерев губы тыльной стороной ладони, сказал:

– Ладно, мистер Белл, твоя взяла. Я поговорю с Эммой.

Гораций улыбнулся и встал на ноги.

– Ты молодец, Том. Пожалуйста, скажи ей о моем предложении завтра. После обеда я зайду в гости, чтобы узнать ее ответ.

– Господи, так скоро? Может, дашь мне немного времени, чтобы я сперва подготовил ее?

Улыбка тут же пропала с лица Горация Белла.

– Я не люблю ждать, Том, и не вижу в этом смысла. Завтра я приду за ответом, и, надеюсь, ты меня не разочаруешь. В конце концов, ты ведь знаешь, что будет, если подведешь меня.

Том побледнел. Судя по настрою Горация Белла, не стоило сомневаться, что он выполнит свою угрозу.

– Хорошо, не надо волноваться. Эмма поступит так, как ей скажут.

Воскресное утро. Дик, как всегда, на работе. Эмма стояла у раковины и чистила картошку, а дети, хихикая, играли рядом. Она, стиснув зубы, обернулась на крик отца. Он выгнал детей играть во двор. Они ведь даже не баловались, просто немного шумели, но Эмма знала, что возражать отцу нет никакого смысла. Один за другим они встали и выбежали на улицу, хлопнув дверью.

Отец подозвал ее жестом:

– Эмма, подойди сюда. Я хочу поговорить с тобой.

– Поговорить со мной? О чем?

– Просто подойди, девочка.

Она вытерла руки о тряпку и вздохнула, когда отец жестом попросил ее присесть. Он выложил все на одном дыхании, и девушка, не веря своим ушам, с ужасом уставилась на него.

Придя в себя, она могла лишь только взвизгнуть:

– Я? Мистер Белл хочет жениться на мне?

– Именно так я и сказал.

Эмма была совсем сбита с толку, она просто отказывалась верить словам отца.

– Но почему я? Он… он джентльмен, я ему совсем не соответствую.

– Я тебя умоляю, ты разве сама не понимаешь, до чего хорошенькая? Ты вылитая мать, а она была просто красоткой. А насчет соответствия, что ж, Горация Белла, видимо, все устраивает.

– Но я не хочу за него замуж, – заплакала Эмма от одной только мысли. – Он… он старый.

– Не говори ерунду, он в расцвете сил. В любом случае ты сделаешь так, как я скажу.

Эмма вскочила на ноги:

– А вот и нет! Я не выйду за него… и ты меня не заставишь!

– А теперь послушай меня, моя девочка. Если ты его отвергнешь, то он нас выселит. Ты ведь не хочешь, чтобы твои братья и сестры оказались на улице?

Глаза Эммы были широко открыты, все мысли в голове перемешались.

– Но… но я ведь работаю на мистера Белла, чтобы выплатить долги. С чего вдруг он решил нас выселить?

– Потому что я не оплачивал ему аренду все это время, и те гроши, что он с тебя взимает, – всего лишь капля в море.

– Ты не оплачивал! Но почему?

– Меня опять уволили.

Эмма уставилась на отца. То есть он брал их с Диком зарплату, однако, вместо того чтобы платить ренту, просто пропивал все. Девушка отчаянно разрыдалась:

– Но, папа, ты ведь можешь найти другую работу. Тем временем я буду бесплатно работать на мистера Белла, так и покроем долги.

– Я предлагал ему, но он не согласился. Мы должны ему слишком много. Единственный выход – ты должна выйти за него. Белл сказал, если согласишься, он простит нам все долги, и не только это, – алчно добавил Том, – мы сможем жить здесь бесплатно.

– А если я откажусь, то он выставит нас за дверь? Боже, да это звучит как шантаж!

Голос ее отца изменился, стал убедительным и мягким.

– Это не так, Эм. Этот мужчина в самом деле хочет быть с тобой и, как он сказал, не сможет брать с меня деньги, когда ты станешь его женой.

– Мне плевать на то, что он сказал! Я не выйду за него, и ты меня не заставишь.

– Так а кто тебя заставляет? Подумай об этом, Эм. Ты будешь жить в том большом доме, который так любишь, а нам больше никогда не придется переживать о выселении.

Эмме стало плохо. Может, она когда-то и мечтала жить в прекрасном доме мистера Белла, мечтала стать богатой, но никогда не думала о том, чтобы стать его женой. Посмотрев на отца, девушка ощутила, что ее лицо горит.

– Это не моя вина, что нас выселяют, это все ты виноват. А исправлять твои ошибки снова должны мы. Теперь мне придется выйти замуж за старика, чтобы вытащить тебя из всего этого. Что ты наделал, папа? – не успокаивалась Эмма. – Выставил меня на продажу? И цену установил повыше?

Том явно негодовал. Он покраснел и, заикаясь, пробормотал:

– Конечно нет, ты, дуреха! Он сам пришел ко мне. Как бы то ни было, я не могу понять, что тебя так расстроило. Ну ладно, может быть, он немного старше тебя, но он богат, и, вместо того чтобы руками и ногами хвататься за такой шанс, ты ведешь себя так, будто я посылаю тебя на виселицу.

– Это почти одно и то же. Я бы скорее умерла, чем вышла за него!

– Господи, да твоя мать в гробу перевернулась бы, если бы узнала, какой эгоистичной сучкой ты стала. Ты о детях подумала? Позволь мне сказать: он всех нас выбросит на улицу, если ты ему откажешь.

Горло Эммы сжалось от обиды. Рот открылся в протесте, но у нее просто не было слов.

Она развернулась на пятках, вылетела из комнаты и, перепрыгивая через две ступеньки, быстро преодолела лестницу и выскочила на улицу. Она не была эгоисткой – конечно нет, просто от одной мысли о том, чтобы стать женой мистера Белла, у нее стыла кровь в жилах. Эмма распахнула ворота и побежала куда глаза глядят, пока, устав, не согнулась вдвое, жадно хватая ртом воздух.

Отдышавшись, девушка решила прогуляться. Ее мысли неотступно крутились вокруг одного и того же. Как отец посмел назвать ее эгоисткой? Она ведь работает на мистера Белла, чтобы выплатить его долги. Разве этого мало?

Но нет, ее отец снова перестал платить ренту, вместо этого спуская все деньги в баре. Да это он эгоист, а не она, – это он виноват, что их снова хотят выгнать. Эмма все шла, не замечая ничего вокруг, ее взгляд был устремлен вперед, а мысли сосредоточены на том, что, если она не выйдет за мистера Белла, вся семья окажется на улице. Она не могла этого сделать, просто не могла! Ведь в случае замужества ей придется спать с этим мужчиной, делить с ним постель! Должен же быть какой-то другой выход. Может быть, им занять денег? Кого можно было бы попросить? Элис Мун, да! Элис Мун могла бы помочь.

С небольшой надеждой в сердце Эмма вернулась в их дом и постучала в дверь Элис.

– Здравствуй, милая. Боюсь, мальчиков нет дома. Сирил пошел с ними в парк.

– Можно поговорить с тобой, Элис?

– Ну конечно. Судя по выражению твоего лица, что-то не так. Входи.

Элис провела ее в гостиную и жестом предложила Эмме присесть.

Отказавшись от чая, девушка как на духу поведала все соседке.

– Ну вот, понимаешь, если мы заплатим ренту, мне не придется выходить за мистера Белла. Я… Я хотела спросить, не могла бы ты занять нам денег? Я все верну, честно.

– О, милая, я бы хотела тебе помочь, но сама на мели. Видишь ли, я снова немного переборщила с покупкой вещей для деток, так что у меня ничего не осталось. Можешь попробовать взять кредит, однако они дают деньги под высокий процент, так что, если пропустишь хоть один платеж, потом проблем не оберешься. Джеку Маршу, который живет за углом, сломали все пальцы, а когда и это не сработало, один гангстер-ростовщик сломал ему ногу. Не стоит, милая, рисковать. Я слышала, люди годами не могут выплатить долг, а с их процентными ставками долги со временем лишь растут.

– Это моя единственная надежда, Элис.

– Сама подумай, Эмма. Твой отец не платит ренту, и даже если он возьмет деньги в кредит и оплатит долги, то эти же долги скоро снова накопятся. Долг за долгом, и опять долг.

Эмма опустила голову. Элис была права, и ее последняя надежда только что умерла.

Когда женщина вновь заговорила, ее голос был осторожным:

– Я понимаю, ты считаешь мистера Белла старым, но на самом деле это не так. Выйдя за него замуж, ты не будешь ни в чем нуждаться. Его замечательный дом станет твоим, и ты наконец-то выберешься из этого болота.

– Элис, ты говоришь то же, что и мой отец, но я не могу выйти за мистера Белла. Мне… Я была бы вынуждена спать с ним, в его постели, и от одной только мысли об этом мне становится тошно.

– Это не так уж и плохо, милая, к тому же мистер Белл – он как мой Сирил, так что это ненадолго.

Лицо Эммы пылало.

С матерью они никогда не говорили о сексе, и хотя Эмма много раз слышала, как это происходило, но понятия не имела о самом процессе.

– Это… это больно, Элис?

– В первый раз, может, и больно, немножко, а потом нормально. Поверь мне, это даже может быть приятно.

Эмма покраснела еще больше и опустила глаза. У нее было столько вопросов, которые ей хотелось задать Элис, но она сильно смущалась.

– Все равно я не могу выйти замуж за этого человека. Я… Я не люблю его.

– Он тебе нравится?

– Ну, да, думаю, да. Но я совсем его не знаю.

– Симпатия – очень даже хорошее начало. – Женщина наклонилась вперед и похлопала Эмму по коленке. – Мало кому выпадает шанс удачно выйти замуж и выбраться из этих вонючих улиц. Если тебе интересно мое мнение – не упусти свой шанс.

Эмма, покачав головой, встала.

– Я пойду домой, Элис.

– Хорошо, милая, но подумай над тем, что я сказала. Хорошенько подумай.

Ссутулившись, девушка медленно поднялась наверх. Она зашла на чердак и напряглась оттого, что отец вскочил на ноги и неистово закричал:

– Где ты, черт побери, шлялась?!

– Я гуляла.

– И что, ты передумала?

– Нет.

– Пожалуйста, Эмма, подумай еще раз. Мистер Белл скоро придет за ответом.

– Мне все равно. Я не выйду за него.

– Эмма, во имя Бога! Что сказала бы твоя мать? Она наверняка хотела бы, чтоб ты выбралась из этого болота – чтоб у тебя началась другая жизнь.

Эмма с отвращением посмотрела на отца. Да он просто ее шантажировал. Скривившись, девушка упала на стул. А ведь его слова и впрямь тронули ее, она подумала о маме. «Мамочка, что же мне делать?»

Она осмотрела комнату, взглянула на облезшие от сырости обои, и на глаза девушки навернулись слезы. Все, что ее мать знала в последние годы жизни, – вот эта лачуга. Бедная женщина работала на износ, рожала детей, одного за другим, даже не имея денег на их содержание. Но зачем? Почему она терпела все? И хотя Эмма не желала принимать это, она знала ответ – любовь. Ее родители были знакомы с детства и влюбились друг в друга еще в школе. Ха, а теперь посмотрите, до чего любовь маму довела? До жизни в тяжелой нужде и до ранней смерти.

– Подумай о нас, девочка. Если ты не выйдешь за мистера Белла, мы окажемся на улице ни с чем.

После этих слов в дверь постучали.

– Батюшки, он здесь! Ради бога, Эмма, не отказывай ему.

Эмма с ненавистью зыркнула на отца:

– Это ты должен думать о детях.

В дверь постучали второй раз, теперь громче, и девушка тяжело вздохнула:

– Лучше впусти его.

– Здравствуй, Том… Эмма, – сказал Гораций Белл, войдя в комнату.

Она опустила голову, лишь промямлив что-то в ответ. Через пару секунд дверь снова открылась и вошел Дик, вернувшись с воскресного рынка. Он бросил взгляд на мистера Белла, а затем, почувствовав, что атмосфера накаляется, спросил:

– Что происходит?

– Это не твое дело! – рявкнул Том. – Нам нужно поговорить, так что потеряйся ненадолго.

Дик, проигнорировав слова отца, обратился к мистеру Беллу:

– Вы пришли за деньгами? Только не говорите, что отец снова ничего не оплачивал.

Гораций Белл лишь поднял бровь.

Дик не сдавался:

– Если хотите поговорить с папой наедине, то почему Эмма здесь?

– Потому что тема нашего разговора касается именно ее.

– О, правда? Каким образом?

Взглянув на брата, Эмма заметила усталость на его лице. Бедный Дик, он ведь вставал на рассвете, работал семь дней в неделю и отдавал почти все деньги отцу. Но, несмотря на это, аренда была не оплачена. Как и сказала Элис, ничего не изменится, даже если они все будут работать, даже если займут денег, они никогда не смогут вернуть долги. Она смотрела на отца, не понимая, как ее мать могла полюбить этого человека.

Взглянув на мистера Белла, девушка вмиг приняла решение. Она не любила его и никогда не полюбит, но он правда ей нравился. Если она выйдет за него, то, по крайней мере, ей больше не придется жить с отцом, а если мистера Белла так же часто не будет дома, как и раньше, то она сможет больше помогать братьям и сестрам. Сможет покупать им одежду, еду… Но одна мысль все никак не оставляла ее в покое. Кто же будет присматривать за ними без нее? Их отцу наплевать на детей, они всегда лишь мешали ему. Дик постоянно на работе, и хотя Люк – золотой ребенок, он не сможет готовить, стирать и гладить.

Эмма взволнованно прикусила нижнюю губу, почти не слушая, как Дик безуспешно расспрашивает отца. Наконец ее взгляд встретился со взглядом мистера Белла, и он мягко улыбнулся. Именно в этот момент в ее голову пришла гениальная идея. О чем она беспокоится? Дом мистера Белла просто огромный, им всем хватит в нем комнат! Эмма сомневалась, что ее отец станет возражать, если она заберет детей. А сам он останется в этой квартире и продолжит вариться в собственном соку.

С улыбкой девушка встала и, подойдя к Дику, притронулась к его руке:

– Все хорошо, дорогой. Мистеру Беллу нужно перекинуться со мной парой слов, не беспокойся. Погуляй пять минут, а потом я все тебе расскажу.

– Ты уверена, сестренка?

– Да, я уверена.

Эмма дождалась, пока Дик неохотно покинул комнату, и тогда резко сказала:

– Хорошо, мистер Белл, я выйду за вас.

Гораций Белл ликовал. Брат Эммы вернулся и, узнав новости, стал горячо спорить, после чего снова вылетел из комнаты, и на чердаке вновь воцарился покой. Гораций заметил, что Эмма расстроена, и, взглянув на Тома Чемберса, увидел его разъяренное лицо. Казалось, отец вот-вот ударит сына, но вмешалась Эмма и твердо заявила Дику, что приняла окончательное решение и ни за что не передумает.

Будто прочитав мысли Белла, Том зарычал:

– Этот лоботряс слишком много о себе возомнил.

– Не переживай. Уверен, он скоро смирится с этим, – сказал Гораций, морща нос.

В комнате ужасно пахло сыростью, но он не мог уйти, так и не обсудив деталей. Ему хотелось убедить Эмму выйти за него как можно скорее, и, возможно, ему понадобится поддержка ее отца. Гораций повернулся к Эмме и, состроив довольную гримасу, изобразил улыбку. Его голос был неправдоподобно мягким:

– Эмма, у нас не было возможности поговорить, и я не поблагодарил тебя за то, что ты согласилась стать моей женой. Уверен, мы будем очень счастливы, дорогая, и я хотел бы назначить дату свадьбы.

– Когда? – спросил Том.

– Как можно скорее, возможно, даже в следующем месяце. К тому же, если Эмма не возражает, я бы хотел расписаться в ЗАГСе.

– Что ж, мне все равно, но я не знаю насчет Эммы. Что ты скажешь, дочка?

Оба посмотрели на Эмму в ожидании ответа. Ее голос прозвучал совсем безжизненно:

– Как скажете.

Гораций вздохнул с облегчением. В отличие от церковного, организовать гражданский брак было бы намного легче. Именно этим он и займется с утра. Эмма поднялась на ноги, подошла к раковине, набрала воды в чашку и осушила ее. Девушка была бледной, но, несмотря на это, как и всегда, поражала своей красотой. Да, он сделал правильный выбор. Хоть она и выросла в бедной семье, однако, в отличие от его первой жены, Эмма совсем неприхотлива. Конечно, ее вещи выглядели отвратительно, и ему придется купить ей обновки, чтобы она соответствовала своему новому статусу. На миг мысль о том, что он будет вынужден тратить деньги, заставила его сжать губы, но Гораций отогнал ее от себя и вновь оживился. Лишь первоначальный вклад, и он больше не станет выделять деньги на одежду, больше никаких бесполезных расходов. Да, в этот раз все пойдет иначе и расходами распоряжаться будет он и только он.

– Если я займусь организацией брака завтра, то мне понадобится свидетельство о рождении Эммы и, безусловно, твое разрешение, Том.

– Да, конечно, – сказал тот и, найдя свидетельство в старой коробке из-под печенья, протянул его Беллу.

В доме раздался шум, дверь распахнулась, и в комнату ворвались три девочки и парнишка за ними. Они выглядели как грязные оборванцы, поэтому Гораций поспешил отойти в сторону. Когда его взгляд упал на парнишку, мужчина замер. Под въевшейся в кожу грязью скрывался исключительно симпатичный мальчуган. Парнишка, в свой черед, взглянул на него, и Гораций ощутил дрожь, дискомфорт из-за пристально изучающего взгляда. В его глазах было что-то особое, что-то глубокое и непостижимое, будто мальчуган смотрел ему прямо в душу.

– Это Люк, мой сын, – сказал Том, – а девчонок зовут Сьюзан, Белла и Энн.

– Эмма, что сегодня на обед? – настойчиво затребовала одна из девочек.

Гораций едва оторвал взгляд от мальчика. Ему хотелось бы уединиться с Эммой, но у нее, как видно, хлопот был полон рот.

– Я вас оставлю, – сказал он девушке, – но мы увидимся утром и еще разок все обсудим.

Она подняла брови.

– Вы… вы желаете, чтобы я завтра вышла на работу?

Горацию захотелось ударить себя. Пока Эмма не стала его женой, ему нужно быть осторожным.

– Святые небеса, о чем я думаю? Ты ведь теперь не будешь убирать. Я найду кого-то другого, чтобы присматривать за домом, хотя сомневаюсь, что кто-то справится лучше тебя.

– Нет, все в порядке, – поспешно ответила Эмма. – Там столько всего красивого, не хотелось бы оставлять уборщиков без присмотра. Найдем мне замену после того, как поженимся, а пока я сама позабочусь о доме.

– Поженитесь! – пискнул кто-то.

Гораций, обернувшись в поисках источника возгласа и увидев сопливую девчушку, содрогнулся.

Эмма с натянутой улыбкой терпеливо ответила малышке:

– Сьюзан, поговорим позже.

Эмма выросла в районе бедняков, и Гораций понимал, что ей необходимо поработать над своей речью, но с этим он разберется. Девушка и не догадывалась, что он вовсе не собирался нанимать другую уборщицу, однако обо всем она узнает уже после свадьбы. Тем не менее он был рад, что она проявила такую заботу о ценном фарфоре.

– Спасибо, Эмма. Ты права: посуда действительно очень хрупкая; твое неравнодушие весьма похвально. Увидимся утром, моя дорогая.

Двигаясь к выходу, он сухо кивнул Тому, когда тот сказал:

– Погоди, я выйду с тобой. Нужно выпить, так сказать, отметить помолвку.

Гораций нахмурился, а Том последовал за ним. Мистеру Беллу совершенно не хотелось иметь дело с семейством Эммы, и чем скорее Том Чемберс это усвоит, тем лучше. Он дождался, пока они выйдут из дома, и высказал все, что было на уме:

– Теперь, когда Эмма согласна выйти за меня, можешь себе дальше жить в своей квартире бесплатно, как и договаривались. Но после заключения брака я не потерплю никакого вмешательства. Ты и все твое семейство никогда не будете желанными гостями в моем доме, и это последняя подачка.

– Эй, в этом нет нужды, – попытался подольститься к нему Том. – Разве я говорил о подачках? Прекрати, друг, кажется, ты забыл, что я скоро стану тебе тестем. Я всего-навсего предложил выпить в честь праздника.

– Ты угощаешь? – иронично спросил Гораций.

– Что ж, должен признать, я сейчас слегка на мели…

– Да я так и думал. Хорошо, Том, я куплю тебе выпивку, но это будет последнее, что ты когда-либо от меня получишь.

Эмма была рада, что отец ушел вместе с мистером Беллом. Дети требовали объяснений, но Люк, казалось, был поражен новостями больше всех.

– Но зачем ты выходишь за него замуж, Эмма?

– Потому что у него красивый дом, много денег, и, когда мы поженимся, вы тоже все переедете туда.

– У меня будет своя комната? – жадно спросила Сьюзан.

– Еще бы.

– И у меня? – запищала Белла.

Однако Люк проколол их красочный мыльный пузырь.

– Разве он говорил, что нам тоже можно будет жить там, Эмма?

– Ну, нет, но, я уверена, он согласится.

Лицо мальчика было мрачным.

– Не думаю, что ему понравится эта идея.

– Почему ты так уверен? – резко спросила Эмма.

– Не знаю. Просто чувствую.

Эмма побледнела. Это случалось очень редко, но если у Люка и бывало предчувствие, то оно, как правило, сбывалось. Как в тот раз, когда он неизвестно как предугадал, что Сьюзан упадет с лестницы, чем помог предотвратить травму.

Эмма попыталась скрыть свою обеспокоенность:

– Послушай, не стоит переживать. Завтра утром я поговорю об этом с мистером Беллом. Не сомневаюсь в том, что все будет хорошо.

Опустив глаза, Эмма глубоко задумалась.

Если Гораций не разрешит детям переехать, то что же будет с ними? Коль он скажет «нет», то как она должна бросить их на произвол судьбы? Неожиданно для самой себя вместе с грузом ответственности за детей, навалившимся на нее, Эмма ощутила волну негодования. Вначале ее ужасала сама идея замужества, но мысль о прекрасном доме успокаивала. Она фантазировала, будто это ее дом, а теперь мечта вот-вот станет явью. Естественно, и разговор с Элис помог, особенно когда женщина убедила ее, что сексуальная сторона брака не так уж плоха, как она боялась.

Эмма поднялась, разогнала девочек и начала готовить обед. Все зависело от того, что мистер Белл скажет о детях утром. Теперь девушка считала минуты.

Том нахмурился, когда Гораций Белл покинул паб. Проклятый скряга! Он чуть было не сказал высокомерному мерзавцу про то, чтобы забыл о браке с Эммой, но здравый смысл взял верх. Ему нужен был кто-то, кто мог бы заботиться о детях, – чертовы разбойники сводили его с ума. А если с Полли все пойдет по плану, то ему удастся соблазнить ее бесплатным жильем. Возможно, она не будет в восторге от идеи об уходе за пятью детьми, но Дик не считается, он уже достаточно взрослый, чтобы позаботиться о себе. Хотя ему и будет не хватать денег этого лоботряса, все же, когда Эмма выйдет за Горация Белла, дочь наверняка станет подбрасывать ему хоть какие-то гроши.

Он облизал губы, представляя Полли. В отличие от Майры, которая была просто красавицей, когда они поженились, Полли Бог наделил довольно посредственным лицом, но зато ее фигура соблазнила бы любого мужчину. Она была невысокой, однако имела пышные формы, так что, насидевшись в пабе, Том решил наведаться к ней.

Полли жила на соседней улице. Еще одним преимуществом этой женщины являлось то, что у нее не было собственных спиногрызов. Немного нервничая, Том постучал в дверь. Он и не помнил, когда в последний раз ухаживал за девушкой, и хотя Полли, увидев его, всегда останавливалась на пару слов, тепло и застенчиво улыбаясь, Том все никак не мог решиться пригласить ее на свидание.

Увидев его на пороге, женщина округлила глаза, но вскоре взяла себя в руки:

– Том, какой приятный сюрприз! Чем я могу помочь, милый?

– М-м… Я подумал, может, мы можем поговорить?

– Ну конечно.

– Можно войти?

Полли нахмурилась и наклонилась вперед, быстро осмотрев улицу.

– Да, хорошо.

Том проследовал за женщиной по длинному узкому коридору до маленькой кухоньки. Он огляделся. Кухня была небольшой, но чистой. Еще одно очко в пользу Полли.

– Хочешь выпить, Том?

– Не откажусь.

– Я только что купила бутылку джина и угощу тебя глоточком. Присаживайся, милый.

Полли достала две чашки. Открыв бутылку, она щедро наполнила их джином и горестно улыбнулась.

– Я ненавижу воскресенья, Том. Для всех это день семьи, а для меня – день чертова одиночества. Обычно я не пью, но по воскресеньям люблю себя побаловать. Кстати, о чем ты хотел поговорить со мной?

Том сделал глоток джина и сморщился. Ему не особо нравилась эта дрянь, но она придала мужчине куражу.

– Ну, девушка, я хотел узнать, согласитесь ли вы пойти со мной на свидание.

– Я? Хочешь позвать меня на свидание?

Том усмехнулся, увидев ее выражение лица.

– Что ж, здесь больше никого нет, и я не говорил со стеной.

Она не ответила, а лишь сделала еще один глоток джина. Их взгляды пересеклись, и женщина улыбнулась.

– Вот это да, я немного шокирована.

– Да брось, Полли. Ты давно должна была заметить, что я без ума от тебя.

– Нет, я не знала. Мы иногда болтали, но ты ведь потерял жену меньше года назад… что ж…

– Я просто позвал тебя выпить вечерком, вот и все, – перебил ее Том. – Это ничего не значит, а насчет Майры, она бы не хотела, чтобы я сидел дома и хандрил.

– Нет, конечно не хотела бы. Твоя жена была очень милой женщиной. Ужасно, что она умерла такой молодой. – Полли сделала паузу и добавила: – Хорошо, Том, так и быть.

– Превосходно. Как насчет того, чтобы встретиться сегодня вечером? Можем прогуляться до Челси и выпить в пабе у реки.

Полли покачала головой.

– Это тебе нет разницы, Том, а мне лучше держаться местного трактира. В некоторых пабах все еще косо смотрят на женщин, мне будет немного не по себе. А владельцу «Рук короля» все равно, кого обслуживать, лишь бы платили.

– Перестань, милая. Времена меняются. Но если тебе уютней в местном трактире, то ладно. Я зайду за тобой в восемь?

– Да, хорошо. Еще джина?

– Конечно, почему бы и нет. Мне незачем спешить домой.

– Ой, ну, может, тогда останешься и перекусишь?

– С удовольствием, – сказал Том и, расслабившись, облокотился на спинку стула.

Улыбаясь, он наблюдал, как женщина хлопочет. Полли была очень даже ничего, не картина маслом, однако любой мужчина утонул бы в этих грудях. Господи, ему срочно нужна женщина! Интересно, когда удастся затащить ее в постель?..

Разогревая еду, Полли тоже много думала. Боже, сам Том Чемберс позвал ее на свидание! И он, и она выросли в этом районе, и Полли видела, как он из неуклюжего школьника превратился в привлекательного мужчину.

Девочки просто не оставляли его в покое, так что неудивительно, что он выбрал Майру. Когда-то она была прекрасной, высокой, длинноногой блондинкой, но, к сожалению, совсем погасла за считаные годы. Впрочем, ничего удивительного с таким-то выводком детей.

Полли тайком взглянула на Тома, все еще не веря, что он действительно сидит за ее столом.

Она всегда была без ума от этого мужчины, но он никогда раньше не смотрел на нее. Женщина тяжело вздохнула. До чего же ей не хватало жесткой, но нежной мужской руки. Ей уже было плевать на репутацию. Учитывая то, насколько молниеносно распространяются сплетни, она отказала бы любому другому, но не ему.

Полли с тарелками в руках развернулась к столу. Когда их взгляды встретились, Том подмигнул и мягко улыбнулся. Ее руки дрожали. Господи, до чего же он прекрасен.

– Немного тушенки, помидоров, хлеба и маринованных огурцов.

– Мне этого хватит, милая.

Они сели друг напротив друга. Ее горло было скованным от напряжения. Полли даже не могла проглотить свою еду, но какое это имело значение? Ей хотелось не еды, ей нужен был Том Чемберс. Утонуть бы в его руках, ощутить его губы своими, а от мысли, что могло быть дальше, ей просто спокойно не сиделось на стуле. Боже, нельзя упустить этот шанс, Том не должен узнать о ее желаниях, иначе он может подумать, что она слишком распутная. Следует быть осторожной.

– Что же ты перебираешь еду, Полли? Ты в порядке?

– Да, все хорошо. Я просто не голодна, и только.

Их глаза встретились, и между мужчиной и женщиной проскочил какой-то необъяснимый сигнал.

Том встал и протянул руку.

– Пойдем наверх? – промолвил он.

Несмотря на свое желание, Полли сомневалась. Ей безумно хотелось этого, но, если она переспит с ним сейчас, он примет ее за блудницу, а этого она вовсе не желала. Злые языки и так наговаривают на нее, и ежели слухи дойдут до него, то он точно поверит в эти сплетни.

– Том, мы не можем.

– Ну конечно можем. Я по глазам вижу, что тебе это нужно так же сильно, как и мне.

– Это… это было бы неправильно. Да и вообще я… Я не из таких женщин.

– Понятно, что ты не такая, но разве это кому-то повредит? Мы с тобой свободны, одиноки, я не осужу тебя. Хотя есть одно «но».

– О, и что же это?

– Пообещай, что будешь нежной со мной.

Полли рассмеялась, взяла его за руку и повела в спальню.

Когда Эмма прибыла на работу в понедельник утром, Гораций с нетерпением ждал ее в вестибюле. Он подошел, чтобы поприветствовать девушку, и наклонился поцеловать ее в щеку.

– Доброе утро, моя милая.

Эмма поспешно отпрянула.

– Доброе утро, мистер Белл.

– Ну же, Эмма, мы теперь помолвлены. Называй меня Гораций, ладно?

Румянец окрасил хорошенькие щечки девушки. Она была очень красива и, несомненно, абсолютно невинна. Настолько, что ему придется быть крайне осторожным. В конце концов, ему не хотелось напугать ее.

– К слову, о помолвке: пройдем в гостиную. У меня есть кое-что для тебя.

Эмма покорно последовала за ним, чем не могла не порадовать Горация. Да, она будет послушной. Кроме того, мистера Белла тешило то, что ему не нужно покупать кольцо. Оставшееся от первой жены подошло бы, хотя, может, пришлось бы сужать его под тонкий пальчик Эммы. Он подвел ее к дивану, сел рядом и достал кольцо из кармана.

– Надеюсь, тебе понравится, моя дорогая. Я выбрал его под цвет твоих глазок.

Эмма округлила глаза, когда он надел перстень со множеством бриллиантов и сапфиров ей на палец.

– Оно… оно прекрасно, – едва прошептала она.

– О, милая, боюсь, оно слегка велико. Не волнуйся, я отнесу его ювелиру, и он сузит его для тебя. Кроме того, нужно будет зайти в ЗАГС, чтобы записаться на церемонию. Как тебе последняя неделя сентября?

– Так скоро!

– Что ж, да, милая. Когда вчера я предложил пожениться в следующем месяце, ты не была против.

Эмма помолчала минутку, а затем кивнула:

– Тогда ладно.

Она сняла кольцо, вернула его будущему мужу, и он заметил, как сильно дрожат ее руки. Ему тотчас захотелось прижать ее, застенчивую и пугливую, к себе.

– Почему бы тебе не сделать нам по чашечке чая, прежде чем я уйду? – не поддаваясь порыву, выпалил он.

Она подскочила и практически выбежала из комнаты, а Гораций, ожидая возлюбленную, облокотился на спинку дивана. Эмма – девственница, он не сомневался, и мысль об этом еще больше будоражила его сознание. Его первая жена была замужем до него, и в ней Горация привлекало ее имущество. Сперва он ухаживал за ней, затем женился, ожидая получить контроль над ее деньгами, однако Изабель была умной и сразу же сорвала его планы. Тут он подумал о Джойс, своей любовнице, еще одной женщине в его жизни. Скоро он от нее избавится, а вместе с ней и от затрат на ее верность. Вместо этого у него будет Эмма, и на сей раз он станет первым мужчиной, который притронется к ее телу. Гораций так возбудился, что ему пришлось прикрыться, когда Эмма вошла в комнату.

Она поставила поднос на столик.

– М-м… Мистер Белл, простите… В смысле, Гораций. Как много спален в этом доме?

– Что ж, дай подумать, пять на втором этаже и еще две в мансарде. Однако нас ведь только двое, не вижу смысла открывать спальни. Нашей будет достаточно.

Он заметил, что глаза девушки тревожно расширились. Дело в общей спальне? В том, что им придется делить постель? Ха, знала бы Эмма, что Изабель требовала отдельную спальню. Хотя, может, она просто хотела другую комнату.

Он достал связку ключей из кармана и протянул ее невесте.

– Может, ты желаешь выбрать для нас другую спальню?

Эмма налила чай, чашка в ее дрожащих руках громыхала о блюдце. Девушка села подальше от жениха.

– Если я выйду за вас, то не смогу просто взять и оставить братьев и сестер на произвол судьбы. С семью спальнями… Я… Я надеялась, вы разрешите им жить здесь.

Гораций был готов взорваться от возмущения, отказать ей не церемонясь, сказать, что он не потерпит мерзкий выводок сорванцов в своем доме, но его зацепило одно слово. Эмма сказала если она выйдет за него, а не когда. Мужчина поставил чашку на стол, внезапно встал и направился к окну. В голове у него царила неразбериха. Нужно поговорить с Томом Чемберсом, чтобы пресечь эту идею в зародыше. А тем временем следует дать какой-то ответ Эмме.

– Что ж, моя дорогая, не думаю, что твой отец согласится на это, – с натянутой улыбкой произнес он.

– Ему плевать. У него нет времени на детей, к тому же с нами они точно были бы счастливы. Прошу, Гораций, за ними должен кто-то присматривать, я не могу их бросить… Я просто не могу.

– Предоставь это мне, Эмма. Я поговорю с твоим отцом, посмотрим, что он скажет, тогда и решим. – Дабы избежать дальнейших обсуждений, он взглянул на часы и поспешно добавил: – Батюшки, только взгляни на время! Я должен бежать, но попытаюсь вернуться, прежде чем ты уйдешь.

Он снова поцеловал ее в щеку, обрадовавшись, что на сей раз она не отпрянула. Вместо этого робко улыбнулась и, пройдя за ним в вестибюль, застенчиво помахала рукой.

Гораций доехал до станции Клэпхем Норт. Всю дорогу в метро просьба Эммы не покидала его мысли. Ему хотелось срочно увидеться с Томом Чемберсом до начала рабочего дня, но он понимал, что лучше дождаться вечера и подстеречь его в местном пабе. Боже, пятеро детей, хоть старший и работает. Эмма, должно быть, с ума сошла, если правда думает, что он их примет. Мистер Белл содрогнулся. Он терпеть не мог детей и даже в те редкие дни, когда Изабель пускала его в свою постель, должен был перестраховаться, чтобы она не дай бог не забеременела. Гораций любил жизнь такой, какая она есть, свой идеальный дом, где он отдыхал. Да и вообще, чтобы содержать детей, нужно чертово состояние.

Мужчина оплатил обратный проезд до станции Бэлем. Агент сказал ему, что дом, который он собирается посмотреть, – очень выгодное вложение, и Гораций надеялся, его не обманут. Согласно описанию, это трехэтажное здание с подвалом, из которого можно сделать целых четыре квартиры. Бэлем был для него новым районом, остальные его дома находились в Баттерси или Клэпхем, и, хотя он не планировал покупать еще один дом, от подобного предложения сложно было отказаться. На его губах играла легкая улыбка. Покончив с этими делами, он пойдет в ЗАГС… Гораций нахмурился. А может, ему лучше отложить это до тех пор, пока не поговорит с Томом Чемберсом. Он отчаянно хотел жениться на Эмме, но категорически не желал брать на себя ее проклятых братьев и сестер.

Конец ознакомительного фрагмента.