Глава 5
До Выдры наконец-то дошло, что делать ему на Ганимеде, в сущности, больше нечего. Он нашел Эмико – девушку, подходящую ему по всем параметрам, и, кажется, даже влюбился в нее, а она улетела на Землю. Он попробовал прожигать жизнь подобно прочим обитателям Эль-Параисо, но обнаружил, что это ему абсолютно неинтересно. Здесь, на чужой планете, не нашлось почти ничего такого, что разительно отличалось от земного, привычного Выдре. Более того – Томас затосковал по Земле, по нормальному притяжению, по чистому природному воздуху, по естественному солнечному свету. Да еще эти наглые телевизионщики вконец испортили настроение…
Пожалуй, не стоило откладывать намеченный Выдрой план. Путь Выдры лежал в Японию – там ждала его Эмико, девушка с чудесным нежным голосом.
Выдра решительно приступил к действиям. Он связался с Эмико и убедился, что все, что произошло между ними – не сказка, не иллюзии, а реальность. Эмико прыгала от радости, весело щебетала о том, что она не сомневалась, что так все и будет – что он, милый Выдра, не вытерпит долго, удерет из душного Эль-Параисо и примчится к ней в славный, очень красивый город Саппоро. Потом Выдра заказал билеты на ближайший свободный рейс к Земле – к сожалению, не на завтра, а через два дня. И наконец, с чувством исполненного долга вышел прогуляться на улицу.
Он был уверен, что беды его закончились. Увы, на этот раз интуиция подвела Выдру. Впереди его ждали новые неприятности.
Выдра не спеша шествовал по бульвару Рамблас Космикас, снисходительно поглядывая на веселящийся народ. Здесь происходило нечто вроде бразильского карнавала, и трудно было оставаться не втянутым в бурлящий водоворот страсти, электризующий воздух и кружащий голову. По улице медленно катились огромные платформы с воздвинутыми на них немыслимыми конструкциями, среди которых были тигры размером с грузовик, египетские пирамиды, водопады, статуи богов и великих людей и нечто совершенно немыслимое по форме и буйству красок, напоминающее торты пятнадцатиметровой высоты. Прожектора разрезали пространство яркими разноцветными лучами. Сотни барабанщиков выбивали ритм, тысячи почти обнаженных красоток, украшенных перьями на манер райских птиц, танцевали среди фейерверков и огней, задорно крутили загорелыми ягодицами, трясли крепкими грудями, выплясывая самбу. Выдра немедленно ощутил очередной приступ ностальгии по Земле – ему не раз приходилось бывать в Рио-де-Жанейро в самый разгар февральской карнавальной недели. Впрочем, в здешнем представлении явно проглядывала ганимедская специфика – использовалось то, что сила тяжести намного меньше земной. Движущиеся конструкции превышали земные аналоги метров на десять, на верхушках их располагались батуты, и акробаты взмывали с них в воздух, выписывая фантастические пируэты. Марионетки двадцатиметровой высоты, изображающие скелеты, и пиратов, и инопланетян, и динозавров, брели между танцующих и перешагивали их длиннющими ногами, и умудрялись при этом не рушиться на землю. В общем, как говорится, было на что посмотреть.
– Эй, красавчик, пойдем со мной!
Кто-то дернул Выдру за рукав. Выдра обернулся и оказался лицом к лицу с цыганкой. Точнее, лицом к маске – лицо девушки, нарядившейся цыганкой, закрывала бабочка, вырезанная из толстой розовой фольги. Ничего удивительного, впрочем, в этом не было – большинство людей, находящихся в этот момент на бульваре, были ряжеными в карнавальных масках.
– Куда пойдем? – осведомился Выдра.
– Пойдем, пойдем! Не пожалеешь! Я тебе погадаю, денег не возьму, всю правду тебе расскажу, омбре, красавчик! Всю судьбу тебе открою!
Цыганка двинулась вдоль по улице, намертво вцепившись в рукав Выдры. Выдре оставалось лишь последовать за резвой девицей – не рукава же, в самом деле, лишаться. Да и бабенка, кажется, была что надо – шелковистые черные волосы, ладная фигурка, легкая походка… Сейчас разберемся, что ей нужно.
Через пару сотен шагов цыганка свернула налево, затащила Выдру в маленький садик, напоминающий изобилием тропических растений оранжерею, и прикрыла за собой чугунную узорную калитку. Звуки карнавала сразу стихли – похоже, двор имел силовой экран, отделяющий его от улицы. Девица встала, уперев руки в боки и спросила:
– Ну, ты готов, красавчик?
– Смотря к чему. Хотя, какая разница? Готов практически ко всему.
– Отлично! – радостно воскликнула девица и коротко, без размаха въехала Выдре кулаком поддых.
Выдра согнулся, сделал три шага назад и уперся спиной в каменную стену дворика. Дышать было трудно, но ничего, терпимо. Могло быть и хуже.
Будь эта бабенка обычной, она никогда не попала бы по Выдре – он без труда перехватил бы ее руку или просто увернулся. Из знакомых Выдре женщин только одна обладала такой скоростью удара, черт бы ее побрал.
– Амаранта, ты меня достала, – прохрипел Выдра. – Почему ты не оставишь меня в покое? Что тебе от меня нужно?
– У меня к тебе точно такой же вопрос, – холодно заявила Оса, стягивая маску с лица. – Зачем ты приперся в Эль-Параисо? Почему преследуешь меня? Меня приговорили к элиминации, да? Говори честно.
– Все-таки у тебя крыша поехала. Я же сказал, что уволился и приехал сюда отдыхать. Просто отдыхать, понимаешь? К тому же через два дня я улетаю на Землю – на Ганимеде меня все достало, и ты, психопатка, в особенности.
– Не верю! – яростно прошипела Оса. – Вы, лесорубы – лживые твари, нельзя верить ни одному вашему слову! У вас есть только ваша гребаная работа, ваш гребаный кодекс, ваше гребаное подчинение приказу, и ради выполнения задачи вы не только любому человеку – самому богу мозги запудрите. За что на меня взъелась Служба? Из-за того провала в Хуачакалье, да? Они до сих пор не могут меня простить? Пересмотрели мое дело и переписали приговор? Жаль, что тебя тогда не убили, Выдра. Жаль, что Валькарсель не прикончил тебя – я бы нашла способ, как выкрутиться. Свалила бы все на тебя – какой спрос с мертвых?
– Почему ты меня тогда подставила? Почему? Ты сделала кучу идиотских ошибок. Я до сих пор не могу поверить, что такой профессионал, как ты, мог так по-дурацки напортачить.
– Именно потому, что подставила. Все было сделано правильно, отлично продумано и просчитано. Я не думала, что ты сумеешь вывернуться. Но ты выжил, ты даже умудрился завалить Валькарселя. Я недооценила твой автоматизм, Уанапаку. Ты не человек, ты стреляющая машина, бесчувственный робот. Тогда я надеялась, что в тебе осталось больше человеческого.
– Во мне больше человеческого, чем в тебе, дрянь! – крикнул Выдра. – Да, я был элиминатором первого класса, но это не значит, что у меня нет чувств! Работа есть работа, жизнь есть жизнь! Где ты потеряла остатки совести, Амаранта? Что заставило тебя это сделать? Да, многие в Службе тебя не любили, но ты сама была виновата в этом – отпугивала нормальных людей своим высокомерием и цинизмом. Почему ты пошла на предательство? Почему предала именно меня – единственного, кто понимал тебя, кто относился к тебе по-доброму?
– Ты – по-доброму?! – взвизгнула Оса. – Ты помнишь мясорубку в Кочабамбе? Нас послали на элиминацию вчетвером, и что получилось? Всю работу пришлось делать нам с тобой вдвоем! Причем, в основном мне, потому что ты умудрился получить дырищу в ноге и отрубился…
Выдра помнил. Тогда они разбирались с Нуньесом Рохо и его бандой из тринадцати человек. Главным в группе был Пол Вуттон, агент из Нью-Йорка. Вуттона убили в первую же минуту, агента Элиодоро – через четверть часа, а когда бандитов оставалось еще семеро, Выдра получил серьезное ранение и потерял сознание.
– Я все помню, Амаранта, – глухо произнес Выдра. – Помню не хуже тебя, такое не забывается. К чему ты мне это рассказываешь?
– А потому что в конечном счете я оказалась виновата во всей этой херне! На меня спустили всех собак, обвинили во всех просчетах. Почему меня, а не зазнайку Вуттона, не неумеху Элиодоро, не тебя, в конце концов? Только потому, что тебя ранили, их убили, а я осталась целой? Я была второстепенным членом в группе, а отвечать за все пришлось мне. Это что, по-твоему – нормально, справедливо?
– Амаранта, Амаранта… – Выдра удрученно покачал головой. – Мы давно обсудили эту ситуацию, зачем снова возвращаться к ней? Ты знаешь, что в группе не бывает второстепенных участников, каждый человек выполняет свою задачу. И когда он выполняет ее правильно, не бывает сбоев и тем более провалов. Началось именно с того, что ты сделала все не так, как надо. Тебе было предписано выстрелить парализующими в охранников у входа и отойти вправо по стене. А ты что сделала, каратистка? Начала с ними драться, вот что. Покрасоваться тебе, видите ли, захотелось.
– Я бы сняла их без проблем и без шума, – буркнула Оса. – Пол не дал мне закончить. Он зачем-то побежал мне на помощь. Тут его и шлепнули.
– Он побежал тогда, когда твоя разборка с охраной перевалила аж за двадцать секунд. К этому времени сработала сигнализация и все пошло кувырком. Куда было деваться Полу – только надеяться, что повезет. Не повезло… Кстати, не такой он уж был и зазнайка, вполне нормальный мужик, старый только. Если бы не ты, он внуков бы сейчас нянчил…
Выдра болезненно передернул плечами – вспомнил, как ужасно тогда все пошло. В асьенде Рохо находилось три десятка человек, и только четырнадцать из них, включая самого Нуньеса, подлежали элиминации. Убивать остальных было нельзя – только обездвижить в случае необходимости парализующими зарядами. На то и существует элиминация – чистая работа, не чета грубой разрушительной атаке спецназа. Если бы Оса сработала правильно, они вчетвером прошли бы по двум этажам особняка бесшумно и молниеносно, за пять минут уложили всех присутствующих в спячку, умертвили тех, кто приговорен законом к смерти, и покинули место без эксцессов, как и положено нормальным профессионалам. Увы, один из охранников, вовремя не снятых Осой, успел включить сигнал тревоги. И чистая элиминация превратилась в грязное побоище с применением всех видов оружия. Пола и Элиодоро убили. Все четырнадцать приговоренных, само собой, умерли, но кроме них погибли восемь человек из тех, кого убивать не следовало. Большинство остальных были ранены и покалечены – в основном стараниями все той же охочей до крови Осы. Нет, что ни говорите, а хорошей работой такое не назовешь.
– Ну да, лоханулась я тогда! – крикнула Оса. – Облажалась, с кем такого не бывает? И что, это повод, чтобы меня бросать? Меня заклевали тогда, затравили, гребаный шеф мне проходу не давал, мне нужна была моральная поддержка, да что там моральная, дружеская поддержка мне нужна была! А что сделал ты, единственный мой друг-дружочек? Ты бросил меня, сволочь, вот что ты сделал! Катись, мол, подальше, Оса, разбирайся сама в своих проблемах, а я умываю руки, и отмазывать тебя перед шефом не буду, и даже утешать не буду, и более того – пошла вон из моей постели и из моей жизни, потому что мне важнее работа, карьера и незапятнанная репутация…
Выдра терпеливо молчал. Он мог бы сказать много правдивых слов о том, что на самом деле он провалялся тогда в госпитале месяц, и едва не отправился на тот свет, а когда вышел, прихрамывая и опираясь на палочку, то пытался оправдать Гуарачи перед начальством как мог. Если бы не его вмешательство, Оса загремела бы под трибунал. Что же касается утешения… Наверное, Выдра был не самым лучшим утешителем, но все же он сделал все, чтобы пробиться через кору ненависти, толстым слоем покрывающую душу Амаранты. Бесполезно, она не оставила ему ни малейшей лазейки – закрылась в своей раковине подобно раку-отшельнику и загородила вход клешней. Она по-прежнему считала себя совершенством, незаслуженно обиженным чудом света, а всех прочих людей – недоумками и ничтожествами.
Карьера и работа были тут не причем. Просто в один из отвратительных, наполненных криками и грязными ругательствами вечеров Выдра решил, что с него довольно. Понял, что Амаранту уже не переделаешь, и единственный способ выжить – это уйти. И он ушел.
Сейчас происходило то, что происходило в жизни Томаса уже десятки раз – Амаранта истерично орала, объясняя ему, какая он сволочь, и козел, и гад, а он стоял молча и изнывал от желания оказаться от Осы на расстоянии пять миллионов километров, а то и подальше. Он мог бы сказать какие-то слова, но Оса была не из тех людей, которые умеют слушать. Такие люди не понимают, что им говорят, если то, что они слышат, не совпадает с их собственным мнением.
– И что, ты решила меня убить именно тогда? – спросил он.
– Не сразу. Тогда я еще не до конца понимала, в какое дерьмо из-за тебя вляпалась. Но впереди у меня был целый год, чтобы осознать это. На целый год меня лишили работы. Ты знаешь, что это такое? Не знаешь, потому что работы у тебя всегда было навалом, и денег, соответственно, тоже. А я оказалась в заднице, на год меня перевели простым тренером в чертову дыру Оруро, и ты вздохнул с облегчением, потому что я исчезла с твоих глаз долой. Целый год я тренировала недоносков – кандидатов в Службу, и получала за это всего сто кредов в неделю. Я жила как нищая, не могла позволить себе ничего лишнего, а ты рубил бешеные бабки на самых сложных заказах, мотался по всему миру, оттягивался со шлюхами в Париже, Рио и Мадриде, и в голову тебе не приходило поинтересоваться, как живет твоя бывшая любовница, и не сдохла ли она с голоду…
Зависть, вот что это такое, подумал Выдра. Обычная примитивная зависть, unisina – то, что не дает человеку стать спокойным и умным, то, что грызет его душу и раскрашивает все, что он видит, в самые отвратительные и мрачные цвета. Денег, заработанных Осой за годы до событий в Кочабамбе, должно было хватить для безбедного существования не то что на год – лет на двадцать. Между профессиями наемного убийцы и элиминатора существует одно сходство – то и другое щедро оплачивается, и работа сдельная. Осе здорово повезло в тех обстоятельствах – ее не посадили в тюрьму, даже не уволили из Службы. Ей нужно было всего лишь пересидеть, переждать год, и научиться за это время быть мудрее и спокойнее. А она шла на поводу у зависти и копила в себе злобу.
Жаль, что Выдра этого не знал. Он действительно был сильно занят весь год – брал международные заказы, чтобы поездить по свету, посмотреть на другие страны, сменить обстановку и привести в порядок нервную систему. Если бы Томас знал, что Оса решила, что именно он, Выдра – причина всех ее несчастий, то ни за что не согласился бы идти с ней в одной группе на операцию.
А он согласился. Оса сама предложила ему возглавить группу по элиминации Валькарселя. Она выглядела довольной, отдохнувшей, веселой, и даже счастливой, и уболтала Выдру. Томас согласился и здорово нарвался.
Вылилось все в то же самое – безобразный бой вместо благородного акта элиминации. Наркоторговец Валькарсель, как и приснопамятный Нуньес, владел неплохо укрепленной асьендой, в его охране было немало людей, поэтому пришлось послать группу из трех лесорубов. Старшим был, само собой, Выдра, а с ним – Оса и молоденький метис Педро Урта из Тринидада. Валькарселя все-таки элиминировали, и сделал это лично Выдра, и никто из группы не погиб, хотя стоило это Выдре нечеловеческих усилий. Осу после операции признали профнепригодной и уволили из Службы – на этот раз Выдра не заступался за нее, настолько все было очевидно. Он был дико зол – и на Осу, потому что она напортачила бездарно и бессовестно, и на себя, потому что второй раз наступил на те же грабли и пошел с Осой в одной группе. Но никогда, даже в самых мрачных предположениях, он не мог подумать, что Амаранта подставила его нарочно. Потому что лесорубы не предают друг друга. Потому что, случись вдруг такое, лесоруб-предатель подлежит немедленной элиминации – не прожить ему и пары часов…
– Только не говори, что ты связалась с Валькарселем и рассказала ему, что он приговорен к элиминации, – попросил Выдра едва ли не умоляющим тоном. Ему все еще хотелось верить если не в хороший, то хотя бы нейтральный выход из ситуации.
– Именно так все и было. Я вышла на жирного урода Валькарселя, и выложила ему все, что знала. Договорилась, что прикончат тебя и Урту, и что не тронут меня. И еще мы спланировали, что вся асьенда взлетит на воздух, взорвется к чертовой матери. Все сгорит, и мы с Валькарселем – якобы тоже. Валькарсель должен был отвалить мне за успешный исход дела кучу бабок, после этого мы с ним исчезли бы навсегда. У меня уже был готов паспорт на другую фамилию, меня ждало хорошее местечко в Мексике, но ты испортил нам мессу, Выдра. Ты изгадил все. Ты оказался слишком хорош.
Выдра помотал головой, потер виски руками. Да, дела… Теперь понятно, почему Оса так психует. Она решила, что обстоятельства той операции все-таки прояснились, и Служба выписала ей путевку на тот свет – срока давности при этом виде преступлений не существует. И что сейчас делать ему, Выдре? Доложить обстоятельства Службе? Тогда Осу приговорят к элиминации, прикончат ее в ближайшее время, и все проблемы исчезнут. По закону гражданин Уанапаку должен сделать именно так…
– Амаранта, позволь мне сказать несколько важных вещей, – произнес Выдра, стараясь говорить спокойно. – В реальности все обстоит так: Служба давно забыла о тебе, в подробностях операции в Хуачакалье никто заново не копался, Валькарсель сгнил в земле и не расскажет ничего никому и никогда. Ты напрасно напомнила мне эту историю, Амаранта, зря раскололась. Теоретически, сейчас я мог бы сдать тебя Службе, и ты знаешь, чем бы это закончилось. Но это только теоретически. Потому что когда-то я любил тебя, и хорошо к тебе относился, действительно хорошо, и жил с тобой, и думал, что ты можешь исправиться, и стать добрым человеком. Кажется, ты забыла все о лесорубах, Амаранта, и заменила истинное представление о них ложным, придуманным самою тобой. Ты забыла наши этические принципы. Лесорубы жестки, но не жестоки, они соблюдают корпоративную солидарность, но не ставят ее выше чести и справедливости. Тебя выгнали из Службы не потому, что Служба злая и бесчеловечная – напротив, ты была слишком злой и бесчеловечной для того, чтобы быть элиминатором. Если бы я был действующим лесорубом, у меня был бы повод для раздумий. Но я на пенсии, поэтому у меня нет ни малейших сомнений: доносить на тебя я не буду. Проклятое прошлое ушло, пусть оно забудется. Живи с миром, Амаранта, и постарайся помнить об ачачилас. Я тебя простил, но они не простят, если ты не переменишься к лучшему. Сейчас я уйду, и скоро буду на Земле. Пока, Амаранта.
Выдра повернулся к Осе спиной и пошел к выходу из дворика. Ну, не совсем спиной – скорее, почти спиной. Продемонстрировал Осе неагрессивность и доверие, но все же оставил небольшой угол бокового зрения, чтобы контролировать если не саму Осу, то хотя бы ее тень на стене.
Не зря он так разволновался. Он очень хотел верить, что Оса отпустит его. Но надежды на это было убийственно мало.
Он действительно не стал бы закладывать Осу. Он только хотел уйти и никогда больше не встречаться с ней.
Оса, само собой, так не считала. Похоже, в ее голове произошел основательный сдвиг. Уже во время своей заключительной речи Выдра читал в ее глазах, что она не верит ему. Она хотела завершить эту историю по-своему – убить Выдру, как единственного свидетеля ее преступления.
Тень мелькнула по стене сбоку. Выдра молниеносно развернулся и встретил Осу ударом ноги. Не промазал, въехал ей в плечо, но и особого эффекта не добился, всего лишь выиграл секунду. Впрочем, и это было не мало. Рамблас Космикас – это вам не бильярдный клуб, копов на бульваре хоть отбавляй. Стоит Выдре добраться до улицы, и Оса может забыть о своих намерениях. Вопрос только один – как добраться? До калитки на улицу всего пять шагов, но успеет ли Выдра сделать их?
Не успел. Оса завизжала, прыгнула в воздух «вертолетом» и снесла несчастного Выдру на землю с первого же удара. Дралась она, пожалуй, даже лучше, чем во времена работы на Земле. И эффективно использовала малую силу тяжести – то, к чему Выдра еще не привык. Работала в основном поверху, ногами в голову.
Выдра упал удачно, успел сгруппироваться. Когда Оса с размаху приземлилась и оседлала его, он успел схватить ее за запястья обеими руками. Очень вовремя. Потому что в правой руке Осы был нож.
Несмотря на отчаянное положение, Выдра успел удивиться. Оса с ножом – это что-то новенькое. Оса никогда не любила холодное оружие и не умела с ним толком обращаться. Впрочем, могла и научиться за те годы, что он ее не видел. В самом деле, она уже должна была понять, что справиться с Выдрой в схватке без оружия – дело непростое. Куда проще напасть на него со спины и прирезать.
Все это промелькнуло в голове Выдры за полсекунды. А в следующую половину секунды он вдруг осознал, что Оса попалась. Он поймал ее и держит. А физически он в любом случае сильнее – все ж таки тренированный мужик, не баба какая-нибудь.
– Попалась, Оса? – просипел Выдра, напрягая руки и отводя в сторону острый кончик ножа, мелькающий у самого носа. – Ну что с тобой делать, что? Почему ты не веришь нормальным людям?
– Ты ненормальный, – Оса боролась изо всех сил, напрягала мышцы, пытаясь достать Выдру ножом. – Все лесорубы ненормальные. Ты не выйдешь отсюда, даже не надейся…
Она уперлась ногами в землю, резко выпрямилась – задом вверх, вниз головой, и въехала коленом в многострадальное солнечное сплетение Выдры, усилив удар собственным весом. А потом приподнялась и повторила экзекуцию.
Томас охнул от боли, чуть расслабил пальцы – не выпустил Осу, но все же позволил ножу остро чиркнуть по щеке. Он пытался сопротивляться, ударил Осу по спине коленом, но хорошего удара не получилось. В кишках его тек жидкий огонь, ноги едва слушались, воздух стал вязким и колючим.
– Ты слабак, Выдра. – Оса довольно оскалилась. – Ты хорош только тогда, когда у тебя в руке пушка. Но сейчас у тебя ее нет, кажется? Поэтому я отправлю тебя к ачачилас – ты ведь печешься о них всем сердцем, да? Передай им привет, и скажи, что я принесла тебя им в жертву. Пусть они грызут тебя там, на небе. Счастливого пути, мудак…
А дальше все произошло в одно движение – Выдра не успел и глазом моргнуть. Оса усилила нажим, преодолела защиту Выдры, и нож пошел Выдре в шею. Выдра рефлекторно дернулся назад и в сторону, уперся в землю ногой, перевалился на левый бок, скинув Осу наземь, и вцепился в правую руку Осы обеими руками. Нож продолжил движение, его уже нельзя было остановить, Выдра лишь помог ему, усилив мышечный импульс Осы и придав правильное направление. Нож прошел в миллиметре от кожи Выдры, совершил дугу и воткнулся в грудную клетку Осы – точно в сердце. Амаранта Гуарачи охнула, дернулась в последний раз и умерла.
Вот он – навык, доведенный до автоматизма годами тренировок. Оса попалась на самом простом уходе от ножа. А Выдра влетел не менее крепко – он лежал рядом с только что убитой им женщиной в самом центре Эль-Параисо, на планете, где не действовал закон о защите бывших элиминаторов. Из груди женщины торчал нож, всаженный по самую рукоятку, а по пестрой цыганской блузке расплывалось багровое пятно крови.
– Боже, – прошептал Томас. – Боже милостивый, прости меня грешного. Ты знаешь, что я не хотел, боже…
Он вскочил на ноги, отпрыгнул назад – не приведи господь запачкаться в крови Осы, оставить на одежде улики. Мысли скакали в голове в лихорадочной спешке. Выдернуть нож, стереть отпечатки с рукоятки? Ни к чему это – Выдра не дотронулся до ножа, нож держала Оса, там только ее пальчики. Все выглядит так, словно она сама зарезала себя, совершила самоубийство, и к тому есть все основания – бывший лесоруб, неустойчивая психика, многократно ушибленная голова. Главное – немедленно унести отсюда ноги. Выскочить на Рамблас… Нет, не выскочить – выйти медленно и аккуратно, не привлекая внимания. Выдра умеет это – не привлекать внимания.
Он нагнулся, поднял с земли брошенную Осой розовую маску и нацепил ее на свою перекошенную бледную физиономию. Отлично. Его никто не узнает, не запомнит, он успеет…
Опять не успел. Ачачилас в этот день явно не благоволили к Выдре. Они обиделись на него и оставили без своей помощи.
Едва Выдра подскочил к калитке, как та распахнулась, и в грудь его уперлись одновременно два полицейских шокера.
– Стоять! – рявкнул один из копов. – Руки за голову! Не вздумай дергаться, завалю!
Выдра вздернул руки и увидел, что два полисмена в синих костюмах являются неграми двухметрового роста – как и положено ганимедским копам, – и что там, на бульваре, стоит патрульная машина, приехала по его душу. А дальше его схватили за шиворот, проволокли до стены, уперли лбом в шершавый холодный камень, заставили раздвинуть ноги и немедленно начали охлопывать по бокам, проверяя на наличие оружия.
Оружия у Выдры не имелось, но этого было ничуть не легче.
– За что вы меня? – вякнул он как можно более жалобным голосом. – Я ничего не делал, господа полицейские…
– Не делал? – коповский бас прогремел у самого уха. – Ты вломился на частную территорию. Ты что, читать не умеешь, недоумок? Там на воротах написано «Privado» [13] – на это ты внимания не обратил? Хозяин сада позвонил и сообщил о тебе…
– Симон, да тут труп лежит! – в голосе второго копа, донесшемся из глубины сада, прозвучали одновременно священный ужас и ликование. – Он тут бабу замочил, ножом прямо в сердце! Ни хрена себе денечек сегодня – третье убийство за смену, и в третий раз бабу пырнули. Все как с катушек съехали!
Полицейский, опекавший Выдру, отреагировал немедленно – схватил его за запястья, завел их за спину, одним движением защелкнул наручники и упер в поясницу Выдры ствол шокера.
Все, дальше можно было не дергаться.
– Я ее не убивал, – сказал Выдра. – Она сама себя. Это самоубийство.
– Во-во, и те двое так же говорили, – флегматично заметил коп. – Все в кровище, а все на девчонок валили – мол, зачем-то напились, для чего-то укололись драгом, а потом почему-то взяли и зарезались. Ты откуда такой заморыш? С Земли, небось?
– Да.
– Имя, фамилия!
– Выдра.
– Не понял. Отвечай четче.
– Выдра! – звонко крикнул Выдра. И тут же получил палкой по затылку.
– Я тебе, недоумок, ясным языком сказал, – пояснил полицейский, – скажи мне имя и фамилию, недоумок. Скажи твои имя и фамилию, недоумок с Земли. А клички свои говори своим дружкам-наркоманам, недоумок.
– Томас Уанапаку, – грустно сообщил Выдра. – Но в паспорте записано именно Выдра. Потому что я индеец, и имею право оформить паспорт на свое индейское имя. Согласно указу правительства Боливии от…
– Все, поехали! – Мощная лапа копа легла на шею, сжала ее могучими пальцами и толкнула Выдру в сторону ворот. – В управлении разберемся, кто ты такой, и зачем девок средь бела дня режешь.