Государство и рынок: механизмы и методы регулирования в условиях перехода к инновационному развитию. Глава 2. Государственные и рыночные методы регулирования при переходе к инновационной экономике ( Коллектив авторов, 2010)

2.1. Государственные и рыночные методы регулирования: экономический механизм взаимодействия

Зарождение плановых и рыночных начал в экономике уходит своими корнями в философские категории «эгоизм» и «альтруизм». Эгоизм как жизненный принцип и моральное качество характеризует человека с точки зрения его отношения к обществу и другим людям, оно выражается в том, что человек в своем поведении руководствуется личными интересами, не считаясь с интересами общества, это одна из форм индивидуализма. В свою очередь, индивидуализм как принцип противопоставления личности коллективу сложился с возникновением частной собственности.

Альтруизм заключается в бескорыстном служении другим людям, в готовности жертвовать личными интересами для блага других. Такая двойственность обусловлена социальной природой человека. С одной стороны, человек как субъект наделен индивидуальными наклонностями и предпочтениями. В этом случае личный, индивидуальный интерес проявляется в стремлении получения максимум пользы. Это выражается в том, чтобы не допустить ущемления его интересов, обеспечить человеку необходимые условия для его жизнедеятельности. С другой стороны, человек является биосоциальным существом, общественным, живущем в обществе, в определенном социуме.

Эти природные начала человека в сфере хозяйственной деятельности в разные периоды проявляются с неодинаковой силой. На аграрной стадии развития в период присваивающего типа хозяйства (основным способом добывания средств к жизни был сбор и присвоение даров природы) преобладал общественный интерес, основанный на общей, коллективной собственности. В период становления мелкотоварного производства и утверждения рыночной экономики, базирующейся на использовании свободной конкуренции, господствующее положение занял рациональный эгоизм товаропроизводителей и потребителей.

С переходом на индустриальную стадию в механизме свободной конкуренции стали возникать сбои в виде нарушения сбалансированности между производством и потреблением и возникновения экономических кризисов. Согласно классической теории рынка после каждого нарушения стабильного развития начинают действовать рыночные механизмы стихийного восстановления равновесия. Однако эгоистические устремления производителей приводят к тому, что в процессе производства вновь устанавливается несоответствие между ценами и количеством производимых товаров и услуг. В результате чего возникает «порочный круг» – после каждого возобновления производства осуществляется воспроизводство экономического кризиса. Выход из «порочного круга», как правило, осуществляется путем государственного вмешательства, принятия мер, ограничивающих стихию рынка, введения государственного регулирования (планового или рыночного).

На современном этапе важнейшей проблемой является совместимость плана и рынка. Впервые тезис о совместимости плана и рынка был сформулирован в нашей стране в начале 1920-х годов. В соответствии с ним государственное планирование вовсе не означает тотальной централизации всех сторон экономической деятельности. Наоборот, если имеются самостоятельные и ответственные производители, то при наличии действенного рыночного механизма они могут обеспечивать быстрый рост производства, что позволяет государству концентрировать внимание на узловых проблемах развития народного хозяйства, побуждать самостоятельных производителей к участию в полезной для всей страны деятельности.

Характерным примером такого подхода явилось введение нэпа, который, легализуя рынок, создает более благоприятные условия для планирования. Известный экономист, один из ведущих работников Госплана СССР В.А. Базаров, обосновывая совместимость плана и рынка в условиях нэпа, указывал на два принципиальных положения, которые создают благоприятные условия для планирования: во-первых, он облегчил восстановление личной заинтересованности каждого трудящегося в результатах труда, личной ответственности за добросовестность труда. Во-вторых, и это особенно важно, он чрезвычайно упростил функции фактической проверки работы предприятий, а, следовательно, и всяческое хозяйственное регулирование[55]. При этом особое внимание обращалось на перенесение центра тяжести в системе плановых органов с административно-директивных функций на планово-регулирующие.

С началом экономических реформ и перехода на рыночную систему хозяйствования Правительство РФ отказалось от использования в хозяйственной деятельности плановых методов регулирования экономики. В науке также наметилась тенденция, согласно которой полностью отрицалась возможность использования как директивного, так и индикативного планирования. В этот период широкое распространение получила идея «отделения государства от экономики», основанная на противопоставлении плана и рынка. Идею отделения государства от экономики наиболее отчетливо сформулировал В. Найшуль. По его мнению, функционирование в рамках одной хозяйственной системы двух различных механизмов – административного и рыночного, действующих на разных принципах, подрывает ее целостность[56].

Но столь радикальную позицию не разделяют даже представители «либеральной» западной цивилизации. Так, К. Поппер[57] подчеркивает: «Принцип государственного невмешательства в экономику – принцип, на котором основывается неограниченная законодательная экономическая система капитализма, должен быть отброшен. Если мы хотим защитить свободу, то должны потребовать, чтобы политика неограниченной экономической свободы была заменена плановым вмешательством государства в экономику».

Опыт свидетельствует о том, что в любом постиндустриальном обществе с рыночной экономикой план и методы планирования увязывают цели, ресурсы и рыночные субъекты хозяйствования в единое целое, позволяют сформировать эффективно действующую систему. С ростом концентрации и усложнением производственно-экономических связей поддержание устойчивого равновесия с помощью рыночных инструментов все более затрудняется. Рыночные регуляторы в виде налогов, процентных ставок, кредитов используются для устранения неравновесности и нарушения пропорций, в основном, в краткосрочном периоде. План в отличие от рынка балансирует производство и потребности, т. е. параметры, которые поддаются существенным изменениям в долгосрочной перспективе.

В рыночных условиях планомерность реализуется в виде плановодоговорной системы, при которой объектами народнохозяйственного плана становятся лишь общеэкономические, межотраслевые и межрегиональные пропорции развития. В качестве субъектов планирования выступают субъекты федерации, а также важнейшие межотраслевые ассоциации и предприятия. При этом следует особо отметить, что вместо плана-директивы вводится план-договор. В целом эффективность функционирования народного хозяйства страны может быть обеспечена при условии создания единой комплексной системы краткосрочного, среднесрочного и долгосрочного программирования на всех уровнях народного хозяйства.

В экономической литературе собственность обычно рассматривается, с одной стороны, как экономическая категория, с другой – как правовая. В границах первого направления собственность определяется либо как общественно-производственное отношение, складывающееся между людьми по поводу материальных благ, в первую очередь, средств производства, либо как специфический способ соединения средств производства и рабочей силы.

В границах второго направления собственность исследуется с позиций юридической науки как правовая категория, означающая принадлежность вещей. Собственность на средства производства трактуется как их фактическая принадлежность индивидам, отдельным группам, классам, обществу в целом. Собственность, как правовое отношение, определяется не в виде отношения определенных субъектов к средствам производства, а как отношения между субъектами по поводу владения, пользования, распоряжения средствами производства, где воля одних лиц выступает границей для воли других. В результате собственность сама по себе выступает только как волевое отношение, а реальные права собственности находят отражение в нормах права, которые устанавливаются в законодательном порядке.

В современных условиях сущностные основы собственности нередко сводятся к присвоению (отчуждению) материальных благ (подробнее эти вопросы рассмотрены в предыдущей главе монографии). Такой подход носит поверхностный характер и отражает лишь количественную оценку результатов передачи государственной собственности в частные руки. В нашей стране, а также в странах СНГ и Восточной Европы проблема преобразования форм собственности была сведена к единому наиболее доступному процессу в виде приватизации, т. е. передаче государственной собственности в частное владение. При таком подходе преобразованию подвергается только юридическая сторона собственности, которая сводится к изменению правовых отношений собственности. А содержательная ее часть, характеризуемая экономическими отношениями, отодвигается на второй план. Между тем содержательная сторона собственности является определяющим условием в процессе ее реструктуризации.

Не случайно, поэтому в процессе сплошной приватизации на базе изменения прав собственности и функциональных связей в нарастающих размерах началось разрушение экономики, понижение жизненного уровня населения, рост безработицы, а процесс передачи государственной собственности в частные руки приобрел криминальный характер.

Мы исходим из того, что сложившиеся направления исследования собственности (экономическое и правовое) не противостоят друг другу, а диалектически взаимосвязаны между собой и при определенных условиях переходят друг в друга. Экономическая составляющая собственности не может существовать без правового оформления экономических отношений, а правовая – без экономического ее содержания. В этом отношении собственность предстает в виде двух типов связей: во-первых, общественное производство как общественно-организационный процесс выступает в виде отношения субъектов собственности к объектам; во-вторых – как отношения между субъектами. Субъектно-объектные отношения (владение, пользование, распоряжение) – это отношения собственника к «своей вещи», то есть материально-вещественные (имущественные) отношения. Субъектносубъектные – это социально-экономические, волевые отношения, то есть отношения между разными субъектами одного объекта по созданию нового объекта собственности.

Наиболее существенным элементом сложной системы собственности на средства производства и на его результаты является присвоение, которое непосредственно связано с правами собственности и, в первую очередь, с «триадой» прав собственности. Без разделения прав собственности на владение, пользование и распоряжение очень трудно понять сущность субъектно-объектных отношений. Необходимо четко различать функциональные особенности собственника, выступающего в виде: собственника-владельца, собственника-пользователя, собственника-распорядителя, особенно в тех случаях, когда эти элементы отношений собственности представлены различными функционерами.

Владение выступает в качестве исходной формы собственности, отражающей юридически закрепленную за субъектом собственность и выступающее как фактическое обладание вещью. Оно связано с распоряжением и пользованием, без которых процесс производства не может существовать. Распоряжение и пользование выступают как функция реализации целей собственника путем формирования методов управления и присвоения результатов производства. Преобразование всего производственного процесса подчиняется тем целям, которых хочет добиться владелец. Владелец, которому принадлежит объект, может обладать правом, не реализуя это право. Отдельные владельцы издавна передавали полномочия распорядительства своей собственностью управляющим (менеджерам), сохраняя при этом за собой получение доходов от собственности. В таком случае «владение» превращается в «титул», за который общество в лице предпринимателей вынуждено передавать часть прибавочного продукта обладателю этого «титула».

Пользование – это экономическая возможность потребления вещи в интересах пользователя. Владение и пользование собственностью могут соединяться в руках одного субъекта или быть разделены между различными субъектами. Это означает, что пользоваться вещью можно, не являясь ее владельцем. И наоборот, можно быть владельцем и не пользоваться объектом собственности, передавая это право другому субъекту. Арендаторы, например, берут в аренду средства производства и используют их, не являясь владельцами этих средств производства.

Распоряжение – это обеспечение свободы действия производителя, которое определяется путем выбора методов управления (плановых или рыночных), в рамках установленных функций. В отличие от пользования, распоряжение или управление может быть распределено между несколькими субъектами с закреплением за каждым из них определенных функций. Например, таксист получает от владельца (собственника) машину в свое распоряжение на правах аренды. Он эксплуатирует ее по своему усмотрению. Но в его функции не входит капитальный ремонт машины. Эту функцию владелец поручает службе ремонта. Можно сказать, что владелец является полным собственником лишь тогда, когда он одновременно выступает и в качестве владельца, и в качестве распорядителя. Передача прав распоряжения другому субъекту означает фактически передачу полномочий прав собственника в руки другого лица.

При этом методы хозяйствования (плановые или рыночные) определяются формой собственности. На микроуровне в качестве субъекта собственности выступает единый собственник, на макроуровне – ассоциированный собственник. В первом случае регулирование экономических процессов осуществляется путем непосредственного воздействия на структурные подразделения собственности, во втором – опосредованно. В результате, если в первом случае регулирующее воздействие принимает плановую форму, то во втором – оно может принимать как рыночную, так и плановую, или то и другое. Таким образом, определяющим положением выбора плановых или (и) рыночных методов хозяйствования выступает собственность.

Собственность как форма экономической реализации непосредственно связана с известными двумя законами собственности и соответственно двумя законами присвоения. Первым является закон собственности на продукт своего труда. Этому закону имманентно соответствует закон присвоения. Базовым положением этих законов является труд, который выступает в качестве способа присвоения. Оно осуществляется либо непосредственно через труд путем присвоения результатов своего труда, либо путем обмена продуктов своего труда на рынке.

Вторым законом является закон собственности на продукт чужого труда, который выступает как собственность капитала. Ему соответствует другой закон присвоения. В этом случае присвоение осуществляется через обращение и распределение.

В результате можно сделать вывод, что первый закон представляет собой тождество труда и собственности, так как собственность на созданный продукт выступает как непосредственно возникающая из труда ее владельца. Это положение является методологической основой функционирования простого товарного производства; второй закон собственности выступает в качестве отчуждения труда от собственности и присвоения результатов отчужденного труда через обращение. При этом, не нарушая закона стоимости, чужой труд становится собственностью капитала путем превращения рабочей силы (способности человека к труду) в товар. Этот закон является базовым положением функционирования капиталистического товарного производства, рыночные формы обмена приобретают господствующее положение в хозяйственной системе, в воспроизводственном процессе изменяется относительная значимость сфер производства и обращения.

Основным структурным подразделением организационно-правовой «экономической реализации» собственности является фирма, возникновение которой обусловлено общественным разделением труда. Фирма как хозяйствующий субъект, с одной стороны, выступает в качестве производителя определенных материальных благ и услуг, с другой – как форма внутрифирменной координации и организации. Внутрифирменное функционирование организационно-технических процессов и их координация направлены на осуществление единой цели. Процесс реализации этой цели строится на основе технологической соподчиненности, а формы внутрифирменной координации принимают плановые методы регулирования.

Фирма может быть представлена также как способ координации и организации межфирменных отношений в виде взаимосвязи между хозяйствующими субъектами. Здесь фирма рассматривается в качестве экономической структуры рыночных отношений. При этом следует подчеркнуть, что фирма по своей природе может успешно функционировать как в рыночных, так и в нерыночных условиях.

Рыночная система взаимодействий в условиях частной собственности обусловливает приоритеты предпринимательских структур, смещая их в область реализации по мере того, как становится важным не столько произвести, сколько продать экономические блага. Неопределенность и риск предпринимательской деятельности связаны со сферой обращения, приоритетными становятся финансовые аспекты предпринимательской деятельности по сравнению с производственными.

Но это не означает, что примат производства утрачивает свое значение. Предприятие остается производственной организацией. Фирма как организация, включающая в себя несколько предприятий, продвигается по пути поиска более эффективных форм централизации и интеграции видов деятельности в их организационном и финансовом аспектах. При этом обменные процессы сохраняют свое положение в хозяйственной системе как элементы, призванные обеспечивать целостность системы. Заметим, обмен существовал и существует в различных формах. Рыночная форма обмена является основной в современной экономике, но не единственной.

Исторически и логически первыми формами обмена являлись нерыночные. При анализе нерыночных форм обмена важное значение имеют эквивалентность и возмездность, которые выступают их отличительной чертой. Сущность понятий «эквивалентность» и «возмездность», в нашем понимании, заключается в том, что эквивалентность рассматривается в качестве частного случая возмездности.

Принято считать, что эквивалентность становится необходимой чертой обмена в условиях, когда участники сделки экономически обособлены. Экономическая обособленность наряду с возникновением и углублением общественного разделения труда приводит к возникновению товарного производства, рыночного обмена и созданию институтов, обеспечивающих эквивалентность сделки.

Обычно экономическая обособленность связана с разделением прав собственности. Если предположить, что частной собственности исторически предшествовала общая (родовая, племенная, семейная и т. д.), то появление частной собственности можно рассматривать как одно из ключевых условий возникновения рыночных форм обмена. Дорыночные и внерыночные формы обмена, как правило, не связаны с поиском жесткой эквивалентности, а функционируют в более широком и гибком режиме возмездности, в этом случае обмен не связан с передачей прав собственности на объекты обмена за пределы той общности, в рамках которой он осуществляется. Перераспределение прав пользования при нерыночных формах обмена, несомненно, происходит, но в целом весь пучок прав собственности остается внутри организации.

В российской экономике необходимость социально-экономического планирования обусловлена обоснованием конкретных достижимых целей и приоритетов развития, а также выявления материальных, трудовых и финансовых возможностей реализации принимаемых программ. Объектами государственного планирования в рыночных условиях являются лишь наиболее общественно значимые и структуроопределяющие отрасли.

Главное отличие макроэкономического планирования от микроэкономического состоит в том, что на микроуровне в качестве субъекта собственности выступает единый собственник, на макроуровне – ассоциированный собственник. Отсюда макроэкономическое планирование в рыночных условиях направлено на создание благоприятных условий функционирования всей хозяйственной системы.

Особое место в процессе функционирования хозяйственной системы занимают отношения государственной собственности.

При анализе надо исходить из того, что исторически существует две формы собственности: общая и частная. Разновидностями общей собственности выступают собственность семьи, ассоциации, государства (государственная собственность), народа (общенародная, общественная собственность). При анализе с позиции национального имущества иногда выделяют два субъекта собственности: государство и общество.

Объектом государственной собственности выступают: казенные предприятия и организации, государственная инфраструктура, пакеты акций, различные финансовые активы. Получаемые доходы от государственного имущества обычно используются в интересах государства при выполнении государственных функций.

Общественная собственность включает в свой состав: природные ресурсы, земельные угодья, воздушное пространство, леса, полезные ископаемые и т. д. Здесь следует подчеркнуть, что в годы реформ сформировался неэффективный механизм регулирования финансовых потоков, порождаемых природной рентой, которая фактически оказалась приватизированной. Хотя в Законе РФ «О недрах» (ст. 1.2) сказано, что недра в границах Российской Федерации, включая подземное пространство, и содержащиеся в недрах полезные ископаемые, энергетические и иные ресурсы являются государственной собственностью.

Вместе с тем, определяющая часть дохода страны формируется за счет нефти, газа, минеральных ресурсов и т. д. На долю сырьевой составляющей приходится не менее 60 % всех бюджетных доходов. Известно, что значительная часть сырьевого дохода проходит мимо казны и является источником сверхдоходов для частных лиц, получивших права на эксплуатацию природных месторождений. Речь идет о сверхдоходах, которые не обусловлены ни вложенным капиталом этих лиц, ни их особыми производственными достижениями. В результате складывается парадоксальная ситуация – доходы от общественной собственности на недра, то есть собственности всех граждан, оказываются в руках частных лиц[58].

Выход здесь видится в более активном использовании плановых методов хозяйствования в рыночных условиях. Известно, что рыночная система обладает способностью к саморегулированию на основе спроса, предложения, конкуренции. В то же время во многих сферах рыночное саморегулирование не срабатывает. Так, рынок не в состоянии обеспечить макроэкономическую устойчивость, он, как правило, усугубляет региональные диспропорции, так как перераспределение инвестиционных, финансовых, трудовых и других ресурсов обычно происходит в пользу регионов с развитой инфраструктурой и высоким производственным потенциалом.

Наиболее эффективной формой сочетания плановых и рыночных методов хозяйствования выступает программно-целевое планирование[59]. Государственное программирование широко используется как в России, так и за рубежом. Целевой программой можно считать первый советский план ГОЭЛРО. С позиций современной теории в нем можно выделить пять отраслевых подпрограмм (электрификация и топливоснабжение, водная энергия, сельское хозяйство, транспорт, промышленность) и восемь региональных подпрограмм. В качестве основных признаков целевых программ обычно выделяют: определенность предполагаемого результата; доступность необходимых ресурсов; системный характер цели, т. е. отнесение цели не к отдельному звену, а к системе в целом; направленность на создание качественно нового явления, а не поддержание установившегося состояния.

В России принято и реализуется 48 федеральных целевых программ. Они являются основным инструментом распределения средств государственного бюджета в соответствии с долгосрочными приоритетами и конкретными целями социально-экономического развития страны. Действующий перечень приоритетных направлений развития науки, технологий и техники был подтвержден Президентом РФ 25 мая 2006 года[60]. Некоторые специалисты считают, что в рыночной экономике возможности программного подхода увеличиваются, так как здесь он органично дополняет конкурентный механизм.

На микроуровне планирование выступает как функция управления предприятием. В этом ключе планирование рассматривается в качестве основы для принятия управленческих решений. Функция планирования определяется как управленческая деятельность, предполагающая, с одной стороны, выработку целей и задач управления, с другой – определение путей реализации планов. В рамках управления предприятием вводятся: организация как деятельность, направленная на создание и развитие структуры предприятия; координация – функциональное назначение ее заключается в обеспечении необходимой согласованности действий разработчиков; контроль как средство осуществления обратных связей в системе управления; активизация – это совокупность мер по интенсификации трудовой и общественной деятельности работников путем использования методов морального и материального стимулирования[61].

Необходимость введения государственного планирования обосновывается в данном случае в основном причинами организационнотехнического характера. Однако, в последние годы наметился процесс перехода к межотраслевой интеграции собственности, к формированию ассоциированного собственника как субъекта макроэкономического государственного планирования. Во многих развитых странах появился сектор государственных и смешанных корпораций, становление которого объективно сопровождается вынужденным внедрением макроэкономического или государственного планирования[62].

Чем выше уровень развития социально-экономической системы, тем интенсивнее и эффективнее протекают интеграционные процессы на внутреннем рынке (ассоциации корпораций, ФПГ) и на внешнем рынке (ТНК). В этих условиях все большее значение приобретает государственное регулирование. В Японии, например, существует и используется специальная модель государственного регулирования экономики. К числу важнейших элементов модели японские ученые относят: активное центральное правительство и стабильный аппарат чиновников. Авторы особо подчеркивают, что «правительство должно активно направлять развитие экономики», – это, по их мнению, «краеугольный камень японской модели»; определение приоритетных отраслей для ускорения экономического роста; агрессивное развитие экспорта.

Актуальность этого положения обосновывается тем, что для Японии, не имеющей обширных природных ресурсов, единственный путь выжить – это производить товар на экспорт; избирательный протекционизм в целях защиты внутреннего рынка; ограниченность прямых иностранных инвестиций. Эта необычная мера была направлена на поддержание японских собственников путем ограничения возможностей иностранным компаниям проникать на японский рынок. В частности, только в 1970-х годах правительство Японии разрешило создавать у себя совместные предприятия с распределением собственности 50/50; реструктуризация промышленности под руководством правительства. В Японии компаниям настоятельно рекомендовали расширять кооперацию, поощрялись слияния с тем, чтобы компании могли добиваться эффекта масштаба. Для сравнения: в России при реформировании экономики пошли по пути разукрупнения и нередко разрушения мощных производственных объединений; жесткое регулирование финансовых рынков и ограниченное влияние советов директоров корпораций[63].

Определенный интерес представляют реформы собственности государственных предприятий в Китае. Изменение прав собственности на государственном предприятии ставится в прямую зависимость при переходе от плановой экономики к рыночной. Еще в марте 1994 года были приняты специальные «Замечания об осуществлении регулирования прав собственности государственных предприятий, подлежащих акционированию». В них отмечалось, что государственные монопольные предприятия, имеющие сверхвысокую прибыль, не должны быть акционированы, чтобы предотвратить размывание государственного права собственности. Но государственные предприятия, требующие перемен в системе хозяйствования и финансирования, могут быть акционированы[64].

Передача прав на государственную долю должна осуществляться с главной целью урегулирования структуры инвестиций; должны соблюдаться разработанные государством правила; а также правила передачи прав государственной доли зарубежным странам; организация-акционер должна открыто заявить управляющему органу сумму доходов, план и результаты реализации дохода[65].

Важной составляющей экономических преобразований в Китае является расширение прав и свобод в распределении прибыли государственных предприятий. Отличительной особенностью этих преобразований является постепенность, осторожность и взвешенность принимаемых решений. Здесь китайские ученые выделяют четыре основных направления[66].

1. Изменение источников финансирования государственных предприятий. Постепенно расширение прав предприятий привело к тому, что основным источником капиталовложений становятся собственные средства предприятий.

2. Новые механизмы отчуждения доходов государственных предприятий. При государственной централизации доходов и расходов предприятий государство не только перераспределяло доходы предприятий, но и несло хозяйственные риски по ведению производства. Расширение их имущественных прав и свобода распределения прибыли освобождают государство от вмешательства в дела предприятия. Вместе с тем особо подчеркивается, что государственная собственность на эти предприятия сохраняется.

3. Административно-социальный аспект взаимоотношений государства и государственных предприятий. Расширение прав ведения хозяйства и свобод распределения прибыли нацелено на решение двух задач: экономической и социальной. Первая – экономическая, при которой государство выступает собственником предприятия, предоставляет ему определенные средства и несет ответственность за эффективность его экономической деятельности. Вторая заключается в том, что государство выступает управляющим и наряду с административной функцией по руководству предприятиями осуществляет централизованное руководство всей социальноэкономической сферой, в том числе выполняет и социальную функцию.

4. Расширение прав и свободное распоряжение прибылью государственных предприятий как направление по преобразованию отношений собственности. В этих условиях возникает проблема, связанная с расширением фондового рынка и постепенного его влияния на инвестиционную деятельность государственных предприятий. В Китае решение этой проблемы достигается путем акционирования, прежде всего такого, при котором пакеты акций находятся в руках государства, т. е. предприятия, по существу, остаются государственными, однако получают большую свободу хозяйственных маневров, приближаясь по характеру деятельности к современным компаниям.

Говоря о властных органах государства и планово-рыночных методах регулирования, следует отметить, что методологической основой управления является двойственная природа государственной собственности, которая, с одной стороны, представляет собой владение, обладание объектом; с другой – в процессе производства из владения как правового явления государственная собственность превращается в функционирующую.

В настоящее время состояние управления государственным сектором свидетельствует об отсутствии какого-то специфического механизма управления государственными предприятиями и долей государственной собственности в АО, поскольку государственный сектор как специфический объект управления в экономике не выделен. Для раскрытия экономического содержания процесса управления государственной собственностью необходимо исходить из особенностей управления государственным сектором экономики.

Первая особенность управления – в этих отношениях всегда представлено государство через определенный круг субъектов, осуществляющих от его имени правомочия собственника. Такими субъектами могут выступать: доверительные управляющие, органы исполнительной власти, Комитет по управлению имуществом и Фонд имущества РФ (Федеральное агентство по управлению федеральным имуществом).

Вторая особенность государственной собственности связана со специфическими методами оценки эффективности функционирования государственных предприятий. При этом получение прибыли не всегда стоит на первом месте в приоритетах функционирования государственных предприятий. Основным критерием эффективности работы госпредприятия является возможность реализовать макроэкономические и/или социальные цели (выпуск доступной населению продукции, поддержание низкого уровня инфляции за счет топливно-энергетической составляющей и т. п.).

Реальное экономическое развитие (институциональные преобразования) переходных экономик, ядром которых является реформирование отношений собственности, основывается на сочетании хозяйствующих субъектов государственного и частного секторов экономики. Между этими секторами хозяйства лежат предприятия со смешанной формой в виде акционерных обществ или корпораций.

Возникновение моделей корпоративного управления, основанное на частно-государственном контроле стало одной из характерных черт большинства стран с переходной экономикой в 1990-е гг. В России создание и функционирование предприятий такого типа стало играть определяющую роль в развитии страны со второй половины 1990-х гг., и соответственно в формировании бюджетных доходов.

Становление корпоративной формы собственности в российской экономике проходило по нескольким направлениям. К первому относится использование государственных предприятий. Сохранив свой имущественный комплекс, унаследованный от дореформенного периода, госпредприятия стали акционерными обществами с контрольным или просто крупным пакетом акций, специально закрепленным в государственной собственности, без предварительной реорганизации на предприватизационной стадии и различных форм принудительной интеграции в более крупные структуры.

Второе направление представлено холдинговыми компаниями, получившими в последние годы широкую известность благодаря своей значимости для российской экономики и их влиянию на хозяйственно-политические процессы. Первые из них осенью 1992 г. были учреждены по указанию "сверху" – это акционерные общества энергетики и электрификации (РАО "ЕЭС России") и "Газпром" (РАО "Газпром"). В тот же период, на базе бывших производственных объединений нефтяного комплекса, возникли многочисленные акционерные общества. В их уставной капитал включались контрольные пакеты акций предприятий, ранее входивших в эти объединения, а также пакеты акций предприятий нефтепереработки и нефтепродуктообеспечения. Таким образом, все они превращались в дочерние акционерные общества создаваемых АО. Особое место среди них заняли новые крупные нефтяные компании "ЛУКойл", "ЮКОС", "Сургутнефтегаз" и компании по транспортировке нефти ("Транснефть") и нефтепродуктов ("Транснефтепродукт").

Третье направление представляет собой смешанную форму собственности в российской экономике. Это направление представлено государственными предприятиями (компаниями) "Роснефть" и "Росуголь", созданными в 1992 г. для коммерческого управления закрепленными в федеральной собственности пакетами акций объединений и предприятий нефтяной (те, что не были интегрированы в новые компании) и угольной промышленности, а также смежных с ними отраслей. Эти государственные компании, не являясь, формальными собственниками капитала, осуществляли от имени государства функции холдинговых компаний по отношению к бывшим государственным предприятиям и объединениям, параллельно занимаясь осуществлением государственной поддержки предприятий и промышленной политики.

Специфическим направлением является смешанная форма собственности в российской экономике. Она включает в себя не только АО, возникшие на базе бывших госпредприятий, но и вновь создаваемые компании, в которые государство делало свой материально-вещественный или денежный вклад. Обычно данный способ взаимодействия между государством и частным бизнесом применяется при реализации инвестиционных проектов, эксплуатации недвижимости и оборудования, осуществления отдельных видов коммерческой деятельности. При этом организационно-правовые формы акционерного общества с соответствующим применением норм корпоративного права получили широкое распространение.

Рассмотренные выше аспекты применения государственных и рыночных методов регулирования в условиях перехода к инновационной экономике касались национального уровня. Однако, важной чертой современного этапа хозяйственной эволюции является глобализация. С ее учетом происходит трансформация регулирующих механизмов.

В условиях современной инфо-глобализации, всемерного развития ИКТ, их тотального проникновения во все сферы жизни человеческого общества, масштабного развертывания глобализационных процессов и вовлечения в них большинства стран мира происходит трансформация мировой и национальных хозяйственных систем, особенно усилившаяся в период развертывания системного финансово-экономического кризиса. Качественно меняются основные концепции, модели, методы, механизмы и формы регулирования экономики и конкурентной борьбы на глобальном, национальном и межрегиональном уровнях. Все более важную роль в новых условиях играют глобально-сетевые управленческо-регулирующие институты (центры, структуры), важнейшими элементами которых являются глобальные, межстрановые, национальные электронные правительства и сетевые институты электронного управления, а также глобальные инновационные гиперконкурентные компании. Важнейшей функцией глобально-сетевых управленческо-регулирующих институтов является осуществление инфо-сетевой координации и регулирование деятельности основных экономических субъектов в условиях информационно-инновационной экономики и гиперконкурентного развития рынков.

В условиях инфо-глобализации трансформируется роль общественных, государственных и межгосударственных институтов, появляются новые формы функционирования международных и национальных правительственных органов, органов региональной и местной власти, такие как электронная демократия, электронное правительство, электронное администрирование, электронная таможня, электронные расчеты, электронный муниципалитет и др. Национальные правительства в условиях инфо-глобальной экономики начинают пересматривать традиционные концепции и модели экономической политики. В новых условиях возникает необходимость более тесной координации усилий различных стран в области гармонизации национального и международного законодательств в различных сферах деятельности, и, прежде всего, в сфере регулирования экономики.

Параллельно с формированием составляющих сетевой информационной экономики идёт формирование сетевых институциональных управленческих структур, включая институты государственной власти на федеральном и региональном уровнях. Интернет-технологии не только быстро внедряются в политику, бизнес, государственное управление, но и трансформируют характер межличностных отношений в обществе (формируются виртуальные он-лайновые сообщества, устанавливаются отношения информационного партнёрства, осуществляется группировка пользователей по определённым информационным интересам), меняются правила «игры», меняются принципы ведения бизнеса, управления компаниями и государственного управления.

Электронное правительство (electronic government) в современном информационном обществе выполняющет важные функции по регулированию отношений между основными субъектами и институциональными структурами. Среди целого ряда важнейших задач, выполняемых электронным правительством в условиях глобального информационного общества, следует выделить такие его составляющие, как обеспечение равных прав и доступа к официальным информационным ресурсам; предоставление необходимой информации и электронных услуг гражданам; осуществление электронных государственных закупок; содействие развитию и регулирование электронной коммерции; регулирование отношений в интернете; осуществление электронных фискальных функций и налогового контроля; оказание дистанционных консультаций по трудоустройству работников, электронный контроль за финансовыми операциями и др.

Концепция «электронного правительства» тесно связана с концепцией «эффективного государства». Государство, оптимизируя свою деятельность, функции и более эффективно используя государственную собственность, стремится минимизировать свои бюджетные расходы, что позволяет уменьшить уровень налогообложения и активизировать инвестиционную активность экономических агентов.

В реализации концепции и программ «электронного правительства» в настоящее время принимают участие большинство развитых стран мира, включая и Россию, а также ряд международных организаций, таких как: Мировой Банк (World Bank); сеть содружества для развития информационных технологий comnet-it (Commonwealth Network for it Development); международный совет по информационным технологиям в правительственных учреждениях ICA (International Council for Information Technology in Government Administration); комиссия по глобальной информационной инфраструктуре GIIC (Global Information Infrastructure Commission); организация по экономическому сотрудничеству и развитию OECD (Organisation for Economic Cooperation and Development) и др.

Следует выделить важнейшие глобальные общеэкономические, институциональные, коммуникационные и организационно-управленческие факторы, влияющие на трансформацию национальных и мировой систем хозяйствования на современном этапе – этапе глобальной информационно-сетевой экономики. Во-первых, глобализация системы мирохозяйственных связей, мировых сырьевых, товарных и финансово-валютных и фондовых рынков, рынка высококвалифицированной рабочей силы и др. Во-вторых, информационно-коммуникационная глобализация, осуществляемая на базе передовых ИКТ и обеспечивающая свободный доступ к мировым информационным, научным и образовательным ресурсам. В-третьих, виртуализация обмена информацией и деятельности отдельных граждан, общественных организаций, компаний, правительственных органов большинства государств мира. В-четвертых, стираются внешние территориальные границы отдельных государств и регионов, которые становятся виртуально проницаемы, а также становятся проницаемы национальные финансовые и налоговые системы. В-пятых, формируются различные виртуально-сетевые правительственные и неправительственные институты, социальные сети, самоорганизующиеся сетевые гражданские и бизнес-сообщества. В-шестых, резко возрастает роль информации как главного фактора производства и роль интеллектуальной собственности. В-седьмых, резко расширяются возможности получения доходов, связанных с инновационным предпринимательством, электронной деятельностью и бизнесом в сети Интернет. В-восьмых, развиваются электронные, дистанционные формы занятости (электронное рабочее место, электронный офис, электронное предприятие, оффшорное программирование). В-девятых, возникают электронные формы регулирования экономической и общественной деятельностью, а также электронные формы управления и взаимодействия государства с населением. В-десятых, резко усиливается конкурентная борьба между отдельными странами и корпорациями и победа в острой конкурентной борьбе требует постоянных опережающих инноваций с целью поддержки постоянного технологического и информационного лидерства на глобальных рынках.

Все эти особенности характеризуют процесс управляемо-программируемого перехода всех стран мира к глобальной информационно-сетевой экономике, к шестому инфо-космо-нано-биотехнологическому укладу, что обусловлено разработкой и внедрением к 2020–2030 гг. новых прорывных интегрально-сетевых технологий (в т. ч. на основе новых комбинаций космо-, нано-, био– и инфо-технологий), тотально охватывающих все сферы и все уровни социально-политической и финансово-экономической жизни человеческого общества, а также формированием качественно нового глобального экономического порядка.

В ХХI веке, на наш взгляд, следует говорить о возникновении качественно нового вида конкуренции – гиперконкуренции или инновационной гиперконкуренции, т. е. управляемом гиперконкурентном развитии глобальных рынков в условиях использования опережающих доминантных инноваций, обусловливающей интеграцию в глобальные структуры и включающих новые передовые методы программируемого, управляемого воздействия на цели, мотивы, интересы, потребности и экономическое поведение людей (партнеров, потенциальных конкурентов, потребителей и др.) с целью получения запрограммированных выгод и эффектов.

В условиях всеохватывающей глобализации национальные государства, с одной стороны, во все большей степени, все более разнообразно и жестко конкурируют между собой за новые научные знания, за право контроля и регулирования ресурсов, информационных и финансовых потоков, за долю на мировых рынках, за собственность на интеллектуальный и информационный капитала, за право контролировать и управлять экономическими процессами, что во многом определяет их статусное лидерство и высокую конкурентоспособность на мировых рынках. С другой стороны, формируются новые глобальные (наднациональные) институты и центры управления, координации и контроля национальных, межрегионально-блоковых и мировой экономики в целом. Качественно меняются, становятся более гибкими, активными и тотальными основные концепции, модели, методы, механизмы и формы регулирования экономики и конкурентной борьбы на глобальном, национальном, межрегиональном, отраслевом и локальном уровнях.

В современных условиях происходит изменение методологических подходов к анализу конкурентоспособности. Во-первых, если раньше международная и национальная конкурентоспособность исчислялась на базе в основном материальных и финансовых ресурсов, то сегодня она расширилась за счет учета информационных ресурсов, ИКТ и интеллектуального капитала. Во-вторых, конкурентоспособность следует рассматривать многоуровнево: конкурентоспособности отдельной компании или группы компаний, экономики отдельной страны (национальная конкурентоспособность), конкурентоспособности группы (объединений, блоков) стран, международная конкурентоспособность и глобальная инновацонная гиперконкурентоспособность. В-третьих, при определении конкурентоспособности учитывается не только статика, но и экономическая динамика, структурные изменения в экономике, состояние интеллектуального капитала, развитость институтов, инновационность, статусность, брендовость, инновационность экономики и др.

В условиях глобальной информационно-сетевой экономики, развертывания системного финансово-экономического кризиса и резкого обострения конкурентной борьбы на мировых рынках возникает целый класс новых явлений и процессов, которые требуют[68] нового научного осмысления и систематизации, концептуального теоретико-методологического исследования и обоснования их сущности, характеристики экономического содержания и форм проявления, а также разработки нового категориального аппарата и введения в научный оборот системы новых взаимосвязанных понятий.

Понятие «гиперконкуренция» подробно исследовал Р. Авени. По его мнению, гиперконкуренция характеризуется «постоянно нарастающим соперничеством в форме быстро появляющихся товарных инноваций, сокращением времени НИОКР, агрессивной конкуренцией цен и компетентностей и экспериментированием с новыми подходами к обслуживанию покупательских потребностей». Р. Авени использует термин «гиперконкуренция» для описания отраслевой окружающей среды, характеризующейся интенсивными и быстрыми действиями конкурентов, когда соперники должны действовать молниеносно, чтобы получить рыночное превосходство и разрушить преимущества своих конкурентов[69].

Важнейшим свойством глобальной инновационной стратегии и средством ее реализации является гиперконкуренция, которая по своим характеристикам в рамках терминологии Й. Шумпетера близка к понятию «креативной деструкции (creative destruction) или созидательному разрушению рынка» на национальном и глобальном уровне. Й. Шумпетер «теорию «созидательного разрушения» изложил в своей книге «Капитализм, социализм и демократия». Согласно этой теории экономическое развитие «вращается» около инноваций, новые комбинации факторов позволяют снижать производственные расходы. Прибыль получает тот, кто раньше других использует нововведения. Когда же нововведения достаточно распространены, то производственные затраты выравниваются и прибыль исчезает. Старые продукты и прежние формы организации вытесняются. Возникает процесс «созидательного разрушения». Процветание сменяется депрессией. Реализуются новые комбинации факторов (избыточные сбережения направляются в технологический прогресс), фирмы приспосабливаются к новым условиям. Основной импульс приходит от новых потребительских благ, новых методов производства и транспортировки товаров на новые рынки и новых форм экономической организации предприятия.

Инновации воздействуют на различные по продолжительности циклы. При этом сами нововведения являются своего рода основой экономического развития и носят циклический характер. Н.Д. Кондратьев в теории циклов экономической конъюнктуры (длинных волн) выявил связь экономической динамики с воздействием инновационно-технологических факторов. Наилучший вариант развития, когда по прошествии определенного времени инновации стимулируют инвестиции. Инвестиции в инновации стимулируют спрос на новую технологию. Это позволяет промышленности выдвигать новые требования к технологиям, стремиться к расширению существующих рынков сбыта, что способствует росту ее конкурентоспособности. При усилении конкуренции инвестиции возрастают, а при увеличении неустойчивости темпов технологических изменений и динамики спроса уменьшаются. Технологические инновации вызывают новый экономический цикл. Ускорение инновационного цикла стимулирует конкуренцию и экономический рост.

Радикальные и эволюционные инновации оказывают различное воздействие на экономическое развитие. Первые сдвигают границу технических знаний (технологические инновации) или расширяют гамму продуктов или услуг (продуктовые инновации). Вторые касаются внедрения на предприятии нового оборудования и компонентов, созданных вне предприятия, или улучшения продуктов, существующих на рынке. Радикальные инновации позволяют существенно повысить общую производительность факторов производства на уровне предприятия. Радикальные инновации характерны для предприятий, фирм, корпораций, которые осуществляют самостоятельные исследования, практикуют технологический мониторинг конкурентов, используют знания, защищенные патентами, и имеют партнерские отношения с исследовательскими лабораториями и университетами, в том числе зарубежными. Эволюционные инновации играют двойную роль: они повышают производительность предприятий, которые их осуществляют, и, вместе с тем, распространяясь в сфере производства, способствуют внедрению других модернизационных, дополнительных инноваций[70].

Как отмечается в работах американских исследователей Б. Оллреда и К. Стеенсма, воздействие инноваций на конкурентоспособность и экономический рост является всеобщей закономерностью. Важную роль в этом процессе играют желание и готовность фирм к осуществлению инноваций при условии риска и неопределенности результатов. На инновационное поведение фирм влияют факторы инновационности на уровне фирмы (масштабы фирмы, структура капитала, уровень диверсификации), на уровне отрасли (темпы технологических изменений, колебания спроса, интенсивность конкуренции), на уровне экономики страны. Возрастание динамичности и глобального характера конкуренции требует более глубокого понимания факторов инновационности и поведения фирм[71].

Уровень неопределенности будущих результатов и высокие риски подавляют инновации. Конкуренция и ожидаемые выгоды их стимулируют. В отличие от отраслей, имеющих черты монополии или олигополии, отрасли, испытывающие возрастание конкуренции и сокращение жизненного цикла продукции, требуют своевременных и эффективных инноваций. Эти факторы наиболее сильно проявляются в глобальных отраслях, действуя в которых фирмы решают задачи глобальной интеграции и организации международных операций в целях достижения эффективности и ведения конкурентной борьбы на глобальном уровне.

Значительный вклад в исследование факторов инновационности и экономического роста принадлежит известному американскому экономисту У.Дж. Баумолю. Он провел исследование, имевшее целью интегрировать предпринимательскую деятельность в модель функционирования рыночной экономики с помощью выделения особой роли конкуренции, создаваемой новыми предприятиями, входящими в отрасль. Им сделал вывод о том, что создание условий и стимулирование появления новых инновационных фирм с помощью снижения барьеров для вхождения в рынок, могут служить действенным инструментом антимонопольной политики и развития конкуренции. У.Дж. Баумоль исследовал инновационный потенциал и темпы роста рыночной экономики, где поставил под сомнение постулат либеральной экономической теории, согласно которому ценовая конкуренция является основным двигателем экономического роста и подчеркнул сильный эффект, возникающий в результате сочетания предпринимательских, прорывных и текущих систематических инноваций, прежде всего в крупных фирмах олигополистических отраслей[72].

По мнению Баумоля, в капиталистической экономике основным средством обеспечения конкурентоспособности ведущих фирм становится не цена, а продуктовая инновация, и именно эта характеристика развития, превратила экономику свободного рынка в успешный механизм роста. В процессе воспроизводства инноваций важное значение имеют заимствование и копирование фирмами-имитаторами, которые вносят улучшения, связанные с адаптацией к местным условиям и потребностям рынка, чтобы эффективно пользоваться этим источником, необходимо быть как эффективным новатором, так и эффективным имитатором[73].

Известный специалист в области менеджмента П. Друкер отмечал, что сегодня предпринимательство находит свое воплощение в новых формах, истоки которых лежат в быстрой эволюции современной технологии и современного управления, которое само превращается в новую технологию. По его мнению, новая технология – это не только новые материалы, электроника, биотехнология, но и новое предпринимательское управление, оказывающее нередко большее влияние на прогресс, чем новые изобретения[74]. Гиперконкуренция характеризуется постоянно нарастающим соперничеством в форме быстро появляющихся технологических, управленческих и товарных инноваций, сокращением времени НИОКР, агрессивной конкуренцией цен и компетентностей и экспериментированием с новыми подходами к сервисному обслуживанию покупательских потребностей и предпочтений. Гиперконкуренция предполагает осуществление передовыми компаниями на основе научно-технологических и организационно-управленческих инноваций гибких, интенсивных и быстрых действий против конкурентов с целью получить рыночное превосходство и разрушить преимущества своих конкурентов.

Важнейшее место в современной глобальной экономике занимают крупнейшие транснациональные компании (Microsoft, IBM, Intel, Sony и др.). По нашему мнению, эти гиперкокурентные компании (корпорации) предлагают инновационные товары, услуги, сервисы обслуживания и управления, характеризующиеся глобальной инновационнотью. Глобальная инновационность характеризуется, прежде всего, предложением опережающих инновационных высококонкурентных товаров, услуг и сервисов с качественно новыми, во многом универсальными, полифункциональными функциями и потребительскими свойствами, на которые на мировых рынках предъявляется устойчивый спрос и которые получают статус глобальных новинок, брендов (дифференцированных по видам и маркам), формирующими и расширяющими новые ниши на глобальных рынках и формирующими и развивающими новые потребности и предпочтения потребителей большинства стран мира.

В связи с этим мы вводим новое понятие «глобальные инновационные гиперконкурентные компании или корпорации» (ГИГК). Здесь речь идет не просто о крупных традиционных промышленных корпорациях. Следует иметь в виду, что в современной глобальной информационноинновационной экономике все большая доля бизнеса ГИГК осуществляется в глобальной сети Интернет. Например, одной из ведущих компаний мира с многомиллиардной капитализацией является поисково-сервисная система Google, которая относится к классу и типу ГИГК. ГИГК отличает интегративно-комплексный, всеохватывающий подход к инновациям. Главными свойствами ГИГК являются глобальность, инновационность (инновационное опережение), гиперконкурентность. Их отличает крупный размер, доминирование на рынке, высокая капитализация, матрично-сетевая гибкая структурно-функциональная организация и эффективный интерактивный менеджмент. Именно ведущие мировые ГИГК обеспечивают высокий динамизм, инновационность, гиперконкурентность, лидерство на глобальных (все больше глобализирующихся мировых, национальных, региональных и локальных) рынках.

На наш взгляд, следует различать понятия «инновационное опережение (опережающие инновации)» и «инновационное запаздывание (запаздывающие инновации)». Первое понятие выражает важнейшее свойство и функцию ведущих ГИГК-мировых лидеров, а второе понятие – традиционных компаний, находящихся в роли догоняющих, имитирующих и использующих посредством покупки лицензий у ГИГК и копирования их передовых инновационных разработок.

Важнейшей функцией ГИГК является их способность созидательно разрушать (конкурентно трансформировать) национальные, региональные, моно– и олигополистические рынки. Глобальная инновационная гиперконкуренция созидательно разрушает и целенаправленно трансформирует ее как по параметрам инновационности, так и по параметрам цены, качества, сервисности и прибыльности. ГИГК за счет опережающих инноваций разрабатывают новые глобальные брэндовые товары, продвигают и реализуют их на мировых (национальных, региональных, локальных) традиционных и виртуально-сетевых рынках, формируя, захватывая и расширяя на них соответствующие брендовые товарные, сервисные, финансовые и маркетингоуправленческие ниши. ГИГК отличает комплексный и всеохватывающий подход к инновациям.

Следует ввести еще одно новое понятие «доминантная инновация» и связанное с ним понятие «полифункциональная инновация». Из всей совокупности аккумулированных новшеств выбирается доминантная инновация, которая отвечает признакам глобальной, опережающей, долговременной гиперконкурентной инновационности. И именно такая опережающая доминантная инновация, на которую целенаправленно формируется устойчивый эффективный спрос, становится центром концентрации усилий, объектом интенсивных вложений, активно финансируется на стадии НИОКР, осваивается, производится, активно продвигается на глобальные рынки с целью обеспечения комплексных глобализационных гиперконкурентных преимуществ ГИГК.

В отличие от традиционных товаров, доминантные, полифункциональные инновационные товары характеризуются целым рядом свойств. Они обладают в силу своей новизны инновационной брендовостью, опережающей уникальностью и относительной ограниченностью; полифункциональностью, универсальностью и интегрированностью (в одном товаре объединены несколько передовых технологий, например планшеты Apple iPad, предоставляющие потребителям несколько интегративно взаимосвязанных интерактивных услуг); устойчивым повышенным спросом; способствуют конкуренции и оптимизации производства и управления; стимулируют экономическую активность производителей и потребителей; способствуют повышению эффективности использования ресурсов, способствуют росту качества интеллектуального капитала, наукоемкости продукции и капитализации предприятия, повышают эффективность производства и общую производительность.

Полифункциональная сервисно-продуктовая инновация имеет общую, особую и специфическую потребительную ценность, цену и прибыльность. Именно глобальные гиперконкурентные инновационные корпорации предопределяют глобализационные преимущества мировых стран-лидеров (США, ЕС, Японии) в современных условиях. Именно передовые ГИГК способны обеспечить привлечение крупных инвестиций в конкурентные инновационные проекты, успешную реализацию целевых финансовых стратегий. Реализация этих стратегий обеспечивается как привлечением средств на фондовых и кредитных рынках, так и посредством слияний и поглощений, осуществляемых крупнейшими компаниями мира, а также посредством поддержки не только национальными государствами, но и, прежде всего, глобальными наднациональными управленческими и финансовыми структурами, которые заинтересованы в обеспечении высокого динамизма мировой экономики посредством стимулирования глобальной гиперконкуренции на мировых рынках.

Главной функцией и задачей передовых ГИГК является создание, продвижение и реализация гиперконкуренции (hypercompetition) или глобальной инновационной гиперконкуренции, которая базируется на передовых информационных научно-образовательных, ресурсно-технологических, финансово-экономических и организационно-управленческих инновациях, в конечном итоге – на технологиях глобального инновационного лидерства. Это предполагает постепенный переход от традиционной характерной для индустриальной эпохи ценовой конкуренции к конкуренции информационно-сетевой эпохи, базирующейся на гиперконкуренции новых знаний и продуктов, сетевых эффектов, качества, брендов и компетентностей. Лидирующие позиции на мировых рынках сегодня обеспечиваются использованием ИКТ, интеграции, интеллектуального капитала, креативных способностей работников и менеджмента компаний. Следует выделить такие важные свойства гиперконкуренции как инновационная креативность специалистов-носителей информационно-интеллектуального капитала и лидерство менеджмента ГИГК.

Современный мировой рынок ставит на первое место в вопросах конкуренции инновационные технологии, товары и услуги, пользующиеся глобальным устойчивым повышенным спросом (например, сегодня это биотехнологии, нанотехнологии, технологии объемного 3D-видеоформата). Пользующиеся устойчивым повышенным спросом на мировых рынках новые знания, новые лидерские (опережающие) методы конкурентной борьбы и менеджмента, инновационные технологии и товары являются важнейшими факторами глобальной инновационной гиперконкуренции.

Инновационная гиперконкуренция чрезвычайно изменчива, динамична и мобильна, так как никакое конкурентное преимущество, включая статуснобрендовое и инновационно-технологическое, не может существовать вечно, со временем оно нивелируется, теряет силу. Поэтому компании, реализующие стратегию глобального инновационного лидерства, должны активно и постоянно инвестировать в новые разработки, в квалифицированных специалистов, в менеджмент, осуществлять захват и удержание инновационных ниш на мировых рынках, участвовать в международных технологических трансферах инноваций, чтобы оставаться глобальным статуснотехнологическим лидером. Это под силу только наиболее крупным передовым корпорациям – глобальным лидерам, т. е. ГИГК.

Современный опыт функционирования ГИГК показывает, чтобы захватывать и сохранять рыночное лидерство компании необходимо не только использовать конкурентные преимущества, интеграцию бизнеса, технологическую имитацию, рекомбинирование компетентностей, но и превращать слабые стороны в сильные, что обычно осуществляется на основе инновационного обновления, технологического и статусного доминирования, а также активного использования гибких интерактивных методов конкурентной борьбы, базирующихся на принципах опережения и программирования (управленческого манипулирования) экономическим поведением потенциальных конкурентов. Корпорация-гиперконкурент должна быстро усваивать новые знания, технологии, передовые методы конкурентной борьбы, компетентности и менеджмента, нести значительные расходы на агрессивно-опережающую конкуренцию по критерию «инновационность-затраты-цена-качество», преодолевать национальные границы и протекционные барьеры при быстром выходе на мировые рынки и захвате их значительной доли, гибко вовлекать в сферу своих интересов потенциально полезных партнеров.

Важнейшим условием инновационной гиперконкуренции является достижение оптимального соотношения по критериям «инновационность-затраты-цена-качество» и «гиперконкурентный интегральный эффект». При этом последний имеет как линейную, так и нелинейную (распределенносетевую) составляющие, а также носит долговременный характер. Важную роль играет такое новое, вводимое нами понятие, как «интегральная (распределенная в пространстве и во времени) конкурентная ценность». Точка интегральной конкурентной ценности должна соответствовать тому предельному значению «инновационность-затраты-цена-качество», которое потенциально достижимо при наилучшем в данный момент и нацеленном на опережающую конкурентоспособность в будущем уровне инновационности, снижающихся затратах и растущих со временем многовидовых распределенных выгод, в условиях благоприятного (активно стимулирующего) состояния инвестиционного климата, институциональной среды и рыночной инфраструктуры.

Важнейшим условием глобальной инновационной гиперконкуренции является своевременный или опережающий выход ГИГК на мировые рынки с новым знанием, интеллектуальной инновацией менеджмента, технологически передовым инновационным товаром, что предполагает использование опережающих методов грамотного маркетинга, менеджмента и перспективное позиционирование на мировых рынках. Целевыми характеристиками и основными показателями глобальной инновационной гиперконкуренции выступают глобализационное статусное и технологическое лидерство, захват и удержание значительной доли мирового рынка, формирование и поддержание устойчивого повышенного спроса на производимую данной компанией инновационную продукцию, глобализационное закрепление и защита прав и границ интеллектульной собственности, инновационности, брэндов, товарных знаков и статуса ГИГК, рассматриваемых как индикаторы экономической силы, мощи и ролевой статусности глобальной компании на мировых рынках.

В результате реализации стратегии глобальной инновационной гиперконкурентности ГИГК получает определенное время инновационную гиперконкурентную прибыль, статусно-брендовую и информационноинновационную ренту. Мы считаем логичным ввести новое понятие «защитная многослойная гиперконкурентная среда». Современные передовые ГИГК в условиях обострения конкурентной борьбы на мировых рынках формируют защитную многослойную гиперконкурентную среду-оболочку, которая служит целям закрепления и сохранения достигнутых глобализационных конкурентных преимуществ, защиты ведущих конкурентных позиций ГИГК от атак конкурентов.

В данной защитной многослойной гиперконкурентной оболочке ГИГК получают возможность на определенное время оградить себя от атак других конкурентов и обеспечить концентрацию ресурсов и сил на разработке и продвижении доминантной, опережающей глобальной гиперконкурентной инновации. В то время, когда конкуренты с трудом, расточая силы и теряя время на преодоление гиперконкурентной оболочки ГИГК, вторгаются на уже освоенные данной ГИГК старые рынки, ГИГК осуществляет эффективную стратегию концентрации сил и ресурсов по освоению новой инновационной технологии, формированию и захвату максимально большого сегмента глобального рынка нового товара, услуги, что обеспечивает данной ГИГК конкурентное лидерство и получение в обозримом будущем инновационной гиперконкурентной прибыли, статусно-брендовой и информационно-инновационной ренты.

В условиях гиперконкуренции непрерывно появляются новые конкурентные преимущества, которые уничтожают или нейтрализуют конкурентные преимущества противника, ломая традиционный рыночный статус-кво и создавая неравновесное состояние рынков, что способствует их созидательным изменениям и трансформациям. В условиях современной гиперконкуренции определенное конкурентное преимущество временно, преходяще. Поэтому сегодня ГИГК с помощью новейших методов опережающей конкурентной борьбы, креативного менеджмента, программирования и манипуляционного управления экономическим поведением потенциальных конкурентов, потребителей и партнеров, вынуждены постоянно создавать, воспроизводить и обновлять конкурентные преимущества на основе новых знаний и на новой инновационно-технологической базе.

В глобальной информационной экономике ГИГК получают различные информационно-сетевые эффекты. Информационно-сетевые мультипликационные эффекты – это эффекты от инноваций, это синергийно-сетевые (интегральные) эффекты, выражающиеся в различных формах. Данные эффекты могут быть получены в результате использования передовых инноваций, применения передовых методов опережающего программирования и манипуляционного управления экономическим поведением конкурентов и потребителей, с помощью гиперконкурентного креативного маркетинга, менеджмента, логистики и контроллинга.

В современной информационно-сетевой экономике инновационного типа возникает информационная рента. Информационная рента (информационно-инновационная рента) – это важнейшая категория глобальной информационной экономики, которая может быть определена как производимая на базе нового научного знания (инноваций, ИКТ), получаемая и присваиваемая гиперконкурентным собственником капитализируемых новых знаний, информационных ресурсов и технологий, передовых информационно-опережающих методов конкурентной борьбы и креативно-лидерского менеджмента интегральная (распределенная во времени и пространстве, денежная и неденежная) выгода (прибыль, эффект) которая получена в результате капитализации (разработки, внедрения, накопления, тиражирования и реализации) нововведений на всех уровнях и во всех сферах глобальной экономики. Информационно-инновационная рента, имеющая информационно-сетевую природу, – это долговременный дополнительный интегральный эффект, получаемый от владения и использования информационно-интеллектуального капитала (нематериальных активов), капитализируемых инноваций[75].

Следует отметить, что информационно-инновационная рента может составлять часть инновационной гиперконкурентной прибыли, но не сводится только к ней, поскольку включает в себя также и интегральную, распределенную во времени и пространстве, денежную и не денежную выгоду, получаемую на основе использования интеллектуальной собственности, опережающих инноваций и присваиваемая собственником-инноватором. Механизм образования информационно-инновационной ренты не является традиционным, линейным, а представляет из себя совокупность интегральных взаимосвязанных полифункционально-сетевых эффектов. Основой присвоения информационно-инновационных ренты является формирование, реализация и воспроизводство статусно-брендовых, полифункционально-сетевых, интерактивных прав на новые знания, информацию, интеллектуальную, статусно-брендовую собственность и полифункциональные сервисно-продуктовые инновации инноватором-собственником. Механизм реализации такой собственности связан с интерактивным установлением прав и интересов инноватора-собственника и предполагает обеспечение их институционально-законодательной защиты.

В результате инноваций повышается эффективность использования факторов производства, под воздействием ИКТ начинает действовать закон возрастающей отдачи. Если в индустриально-рыночной экономике действует закон убывающей предельной производительности (доходности), то в информационно-сетевой экономике начинает действовать закон возрастающей предельной производительности. Действие этого закона обусловлено целым рядом факторов: инновациями, ростом общей производительности, интеграцией бизнеса, возникновением сетевых мультипликационных эффектов и др.

В рамках развиваемой нами концепции мы обосновываем положение о том, что современный кризис – это системный гуманитарноуправленческий, финансово-экономический кризис, в рамках которого следует говорить о кризисе старой парадигмы развития, о кризисе генотипа глобальной индустриально-рыночной системы, о качественном структурноциклическом трансформационном кризисе мирового хозяйства, о кризисе самой модели (типа) мировой экономики, кризисе старых институтов, структур, механизмов регулирования и методов управления. В основе данного кризиса лежит комплекс глубинных противоречий, присущих ныне действующей энтропийной индустриально-рыночной модели глобальной финансово-экономической системы. Неустойчивость, разбалансированность, неуправляемость последней в настоящее время резко возросла Недавние потрясения на глобальных сырьевых, фондовых и финансово-валютных рынках мира и России есть проявление системного кризиса индустриальнорыночной модели хозяйствования как таковой. Они сигнализируют о признаках осуществляющегося глобального системного кризиса (тотально охватывающего все уровни мирового хозяйства и включающего в себя несколько этапов, видов, волн), связанного с глобальной трансформацией индустриального общества с экономикой рыночного стихийно самоорганизующегося типа в новую высокоорганизованную форму информационного общества с информационно-сетевой экономикой преимущественно инновационно-синергийного целенаправленно программируемого (управляемого) типа.

Современный кризис обусловлен глобальной трансформацией индустриального общества с экономикой индустриально-рыночного типа в новую высокоорганизованную форму информационного общества с информационной экономикой инновационно-гиперконкурентного типа. Современную эпоху можно назвать эпохой постепенной трансформации и перехода общества от традиционной индустриально-рыночной системы хозяйствования к новой высоко организованной системе хозяйствования, основой которой является информационно-инновационный способ производства новых научных знаний, информационных продуктов, сервисов и услуг. Этот переход носит глобальный характер и затрагивает основополагающие принципы системной организации мировой системы хозяйства и большинства стран мира. Он характеризуется тем, что эпоха стихийного исторического развития человеческого общества закончилась и наступает эпоха его глобализационного программируемого, целенаправленного развития.

В условиях перехода к глобальной информационно-инновационной экономике и развития острейшего глобального финансово-экономического кризиса возникает целый ряд диспропорций и дисфункций старых механизмов регулирования и управления на нано-, микро-, региональном, национальном и глобальном уровнях. В рамках развиваемой нами концепции мы обосновываем положение о том, что сегодня как в мире в целом, так и в России и других странах возникли институциональные пустоты и управленческие ловушки, которые характеризуются тем, что в современных условиях старые институты и механизмы межгосударственного, государственного и рыночного регулирования становятся неэффективными, а новые институты и механизмы глобального регулирования и управления, адекватные информационно-сетевой эпохе, еще не созданы или только формируются.

Сегодня, в ХХI веке, в условиях тотальной глобализации и гиперконкурентного развития мировых рынков необходимо теоретико-методологически обосновать и обеспечить постепенный переход к новой идеологии, концепции, модели развития, которая может быть определена как информационносетевая экономика с инновационно-гиперконкурентной доминантой развития, основанной на новых знаниях, ИКТ, методах активной гиперконкурентной борьбы и инновационно-управленческого опережения, сетевых эффектах, базисными элементами которой являются глобально-сетевые управленческие институты регулирования, а также глобальные инновационные гиперконкурентные компании. Очевидно, это требует смены (модернизации) парадигмы развития российской экономики.

2.3. Развитие экономики России на основе применения инновационной парадигмы

Кардинальные перемены в реальной экономике обусловили необходимость научного поиска факторов, определяющих устойчивое инновационное развитие хозяйства на основе гармонизации интересов общества, государства и бизнеса. Мониторинг и анализ кризисных тенденций, выполняемый международными организациями (МВФ, ВБ, IMD и др.) и российскими учеными, свидетельствуют о низкой конкурентоспособности российской экономики (49 место), сохраняющихся в ней негативных тенденциях, вызванных высокой ресурсоемкостью производства, низкой инновационной и инвестиционной активностью, устаревшей отраслевой структурой.

Представители ведущих научных школ России сходятся во мнении, что безотлагательного решения требуют вопросы задействования стратегически значимых источников реализации конкурентных преимуществ национального хозяйства, в качестве которых называются энергоресурсный, инновационный и человеческий потенциал страны. С использованием этих потенциалов связываются различные способы кардинального повышения конкурентоспособности российской экономики: ускоренная модернизация (научные коллективы ГУ ВШ, АНХ РФ), эффективное накопление и использование национального капитала (ИЭ РАН, МГУ), формирование плановорыночных механизмов инновационного развития (Санкт-Петербургская школа).

Подобные постановки актуализируют проблемы максимального использования возможностей государства и рынка в решении задач модернизации, устойчивого инновационного развития, формирования адекватных российским реалиям подходов. Обращает на себя внимание следующее обстоятельство: задача «инновационного прорыва» поставлена на федеральном уровне, в масштабе всей экономики России (макроуровень), но при этом функционально-деятельностная составляющая ее решения сконцентрирована на уровне нано– и микроэкономики, включая разработку процедур, использование инструментов, текущий контроль результатов.

Всё это зависит от конкретных чиновников, предпринимателей, менеджеров, их мотивации и складывающихся взаимоотношений. На наш взгляд, «инновационный прорыв» на самом деле должен начаться «снизу», проявляясь в резком повышении производительности труда на каждом рабочем месте за счет внедрения организационных и технологических инноваций, совершенствования человеческого и социального капитала на предприятиях. Необходимым условием указанных процессов должна выступить новая парадигма хозяйственной деятельности, основанная на идее, что продуктивность экономики страны складывается из производительности каждого хозяйствующего субъекта, будь то крупная промышленная структура или малое предприятие; на каждом уровне экономической системы аккумулируется энергия хозяйственной деятельности (например, на микроуровне – энергия индивидуального и малого предпринимательства), которая определяет результирующий эффект на макроуровне. Эта кумулятивная энергия способна нести в себе как положительный, так и отрицательный заряды, вызывая в экономической системе противоположные процессы (конструктивные или деструктивные).

Таким образом, требует развития положение: «инновационный прорыв» имманентно связан с формированием новой хозяйственной парадигмы – активно-инновационной, которая призвана сменить существующую и на основе которой процессы инновационных преобразований (активностей) разовьются «снизу», от нано– и микроуровня хозяйственной системы, постепенно «прорастая верх» сквозь отраслевые структуры и преобразованные территории на мезо– и макроуровень, охватывая все сферы деятельности хозяйствующих субъектов и государственных служб, задействовав наиболее полно инновационный потенциал страны.

На основе активно-инновационной парадигмы субъекты нано– и микроуровня экономики должны стать активными получателями инноваций из внешней среды: обладать высокой степенью готовности к нововведениям, инициировать инновационные изменения, активно участвовать в инновационно-технологических цепочках, создаваемых при содействии государственных структур. Сложившаяся инновационная практика активных субъектов хозяйственной деятельности показывает, что реально «успешный трансфер технологий в гораздо большей степени зависим от принимающих действий фирм, чем их активный маркетинг»[76].

Требуется отметить, что активизация механизмов взаимодействия государства и рынка в инновационной сфере должна проводиться с учетом существенных противоречий, сложившихся в российских инновационных процессах.

Во-первых, исследования показывают, что внешне заданная ориентация на инновационность, включая формально провозглашенную цель «инновационного прорыва», не является внутренне разделяемой большинством руководителей российских предприятий.

Во-вторых, институционально-правовое «поле» для участников российских инновационных проектов крайне неоднородно: оно содержит правила, приводящие не к гармонизации интересов, а напротив, к конфликтному противостоянию и столкновению: представители инфраструктуры – банки, страховые и инвестиционные компании, не выпускающие реального инновационного продукта, находятся в заведомо выигрышном положении, а предприятия, которые способны создавать и внедрять инновации, поставлены в рамки дорогих кредитов, фактически неснижаемых налоговых платежей, низких норм амортизационных отчислений. Ситуация усложняется и тем, что, механизмы, компенсирующие расходы на инновации, находятся в России в зачаточном состоянии, и напротив, в практике стран-лидеров, эти расходы возмещаются государством (если речь идет о фундаментальных исследованиях) и венчурными фондами (в части прикладных разработок).

В-третьих, серьезную проблему представляют ценностные и целевые установки участников российских хозяйственных процессов: сложившаяся в 1990-е гг. и сохраняющаяся до сих пор «философия гостя», преследующая сиюминутные (зачастую «шкурные») интересы чиновников и топ-менеджеров предприятий. На сегодня общеизвестным является факт низкой инновационной активности российских предприятий – менее 8 % от общего количества, и наблюдается тенденция к снижению.

В силу влияния объективных факторов развития современных хозяйственных систем, становление активно-инновационной парадигмы должно начаться с нано– и микроуровня. Для выяснения реальных причин проблемного положения дел в инновационной сфере нано– и микроуровня, нами было организовано исследование, основанное на опросе и анкетировании топ-менеджеров 42 омских и 18 тюменских предприятий, которое позволило обозначить несколько, на наш взгляд, опасных тенденций, диагностировать наличие системных (не связанных с отраслевой спецификой) проблем в инновационной сфере, механизмы противостояния которым в современной российской хозяйственной практике (со стороны государства и рынка) отсутствуют. Исследование проводилось студентами-заочниками вуза по месту работы; всего было опрошено 60 руководителей предприятий различной отраслевой принадлежности – добывающая и обрабатывающая промышленность, услуги в строительном секторе и на транспорте.

Так, во-первых, было выявлено, что разработка и/или внедрение инноваций не рассматривается топ-менеджментом в качестве приоритета и целевого ориентира ни на одном из предприятий; 100 % опрошенных убеждены, что инновационная активность, а тем более инновационная деятельность – это государственные функции; бизнес играет здесь вторичную роль. Отметим, что это убеждение противоречит как объективным процессам развития мирового хозяйства, так и ментально-целевым установкам передового менеджмента Запада и стран Юго-Восточной Азии.

Во-вторых, технологическое отставание, низкую инновационность своего предприятия 40 % опрошенных связали с некорректными действиями предыдущего руководства, 20 % – с деградацией предприятия в ельцинский период, 40 % – со сложностями современного «кризисного» этапа. То есть, причины низкой инновационности предприятий топ-менеджеры не связывают с собственной деятельностью и ее результатами.

В-третьих, в ходе исследования обнаружило себя следующее противоречие: с одной стороны, большинству руководителей свойственна высокая готовности идти на риск в повседневной деловой деятельности – согласно опросу свыше 70 % постоянно принимают хозяйственные решения с высокой степенью риска, и это обстоятельство может быть использовано как положительный момент при запуске инновационных проектов. С другой стороны, только 10 % руководителей просчитывают и прогнозируют последствия рисковых решений, используя научно обоснованные методы, и при этом ни один из опрошенных (!) не признал ошибочными даже те свои решения, в результате которых предприятие понесло убытки, ему был нанесен ущерб.

Таким образом, в качестве особенностей деловой ментальности российских топ-менеджеров, которые необходимо учитывать в процессе внедрения активно-инновационной парадигмы, наряду с высокой готовностью к риску выступают непризнание собственных ошибок, неприемлемо низкий уровень личной ответственности. Что касается соотношения теоретической, абстрактной («когда-нибудь потом, когда основные проблемы будут решены») и реальной готовности к внедрению инноваций, отметим, что 50 % опрошенных топ-менеджеров заявили о готовности внедрять инновации в ближайшее время на следующих условиях – минимизация риска и налогообложения, долевое участие государства в софинансировании проектов, наличие и реальное обеспечение госгарантий.

Таким образом, вопрос кардинального повышения инновационной активности, а значит и реальной конкурентоспособности хозяйствующих субъектов и экономики в целом на основе механизмов взаимодействия государства и рынка, выходит из плоскости тривиальных решений, требуя энергичного, поступательного движения по следующим позициям:

– формирование устойчивой парадигмы активно-инновационного поведения для всех участников хозяйственной деятельности, государственных и рыночных структур; как показывает передовой опыт – уровень восприятия инноваций в современном обществе должен быть чрезвычайно высок; мировые стандарты скорости и глубины внедрения инновационных продуктов требуют от руководителей российских предприятий внутренней установки на активную инновационность;

– формирование структуры федерального уровня, ответственной за выработку программного целевого документа (имеющего силу федерального закона) по развитию территорий и отраслей страны с ориентацией на лучшую практику советского периода (реализация планов ГОЭЛРО, развития производительных сил на Востоке, создания ТПК), передовые идеи ученых и опыт других стран в использовании планово-рыночных механизмов (Франция, КНР и др.);

– запуск «точек роста» в региональных центрах с обоснованием единой для каждого региона концепции, выработкой приоритетов, принимаемых всеми участниками инновационного процесса, и далее с четко поставленными и дифференцированными целями и задачами для государственных и предпринимательских структур, конкретизацией их по срокам, и разграничением ответственности;

– запуск системных государственно-рыночных механизмов с целью постепенной интеграции фрагментированной и неоднородной хозяйственной среды в кластерные формы структурной организации инновационных процессов, способные обеспечить устойчивый характер инновационной активности, высокую степень проникновения знаний и обучающих практик, динамичность и эффективность организационно-структурных изменений;

– формирование в региональных столицах, границах «точек роста» информационно-знаниевых баз, в которых бы аккумулировалась деловая информация, связанная с правовым консультированием, деятельностью хозяйствующих субъектов, инновационными разработками ВУЗов, НИИ, лабораторий, управленческим консалтингом; для этого предлагаем сформировать сеть региональных информационных бюро, центров субконтрактинга (по типу действующих в г. Москва), через которые хозяйствующие субъекты – как инсайдеры, так и аутсайдеры региона – могли бы устанавливать связи, получать необходимую информацию;

– организация системы интерактивного мониторинга и контроля за реализацией инновационных программ с государственным участием на основе комплексной и адекватной оценки результатов. Индикаторы инновационной активности предлагается анализировать в трех ракурсах, сопоставляя, а) затраты с нормативными значениями бюджетных расходов; б) с аналогичными показателями в других странах, регионах, городах; в) фактических показателей с прогнозируемыми.

Дополним сказанное некоторыми соображениями. Так, представляется неизбежной замена сложившейся в российской хозяйственной практике «философии гостя» на более позитивные культурно-ментальные установки. Например, в практике развитых в технологическом отношении стран успешно работают «философия контракта» (США, Канада, др.), «философия судьбы» (Япония, Южная Корея), выстроенные на основе единых для общества, бизнеса и государства ценностных установок.

Для России начала 21 века, в силу крайней культурно-ментальной неоднородности общества по социальному, профессиональному и возрастному критерию (старшие воспитаны и придерживаются ориентиров советской ментальности, молодежь – западной, среднее поколение несет эклектику тех и других, установки их изменчивы), проблема выработки единой философии, общезначимых ценностей сохраняется. На наш взгляд, только на основе объединяющей национальной идеи, поддерживаемой всеми гражданами (вспоминая исторический опыт советского периода), в российской хозяйственной среде будут достигнуты качественные и конструктивные сдвиги.

С точки зрения ценностных ориентиров, генеральной целью здесь выступает перестройка сознания рабочего, специалиста, руководителя, чиновника, представителей профессиональных и территориальных сообществ в русле активно-инновационной парадигмы. Для этого, на наш взгляд, должен быть сформирован доступный для понимания, лаконичный «язык реформ», с помощью которого выстраиваются культурно-ментальные и коммуникативные конструкции участников инновационного процесса.

С учетом особенностей российского логоцентризма (по Клейнеру Г.Б.), для внедрения активно-инновационной парадигмы требуется отход от многословия, семантически запутанных фраз и смысловых барьеров; напротив, все целевые и ментальные установки должны быть четкими и лаконичными. И тогда программы инновационного развития в регионах можно сформулировать на основе доступных для понимания концепции, стратегического направления и разделяемых большинством приоритетов. Так, например, в КНР используется следующий подход: концепция «четырех окон» (окно для технологий, окно для менеджмента, окно для знаний и окно для внешней политики), в качестве приоритетов выступают промышленные комплексы, привлечение инвестиций, экспорт; генеральным определяется направление, связанное с развитием новых высоких технологий[77].

На основе новой парадигмы экономическая политика в регионах будет выстраиваться с учетом тенденции «четкого обратного движения от реактивного представления о распределительном благоденствии к проактивной позиции формирования эндогенной инновационной мощности региона как сердцевины экономического развития»[78]. С позиций создания «точек роста» неотъемлемой частью экономической политики региональных властей становится участие в процессах накопления инновационной емкости предприятиями региона, повышения их инновационной мощности, смены технологических траекторий развития. Конечной целью экономической политики в русле активно-инновационной парадигмы будет рассматриваться «конструирование региональных конкурентных преимуществ» на долгосрочную перспективу на основе сформированной базы уникальных знаний (коллективных, неявных, кодифицированных), компетенций и ресурсов, создания эффективных социальных сетей.

Исходя из сложности поставленных задач, в современных условиях органы государственного управления нуждаются в серьезной теоретической и практической помощи со стороны научного, профессионального и бизнес-сообществ при выборе стратегических направлений развития российской экономики, принятии решений, связанных с активизацией инновационных процессов в регионах, созданием «точек роста» на основе конкурентных преимуществ, сложившейся специализации.

Все решения в инновационной сфере, связанные с запуском государственно-рыночных механизмов, в том числе, объединяющие программы инновационного кластерообразования, должны приниматься не просто с учетом территориальных особенностей экономической, административной и нормативно-правовой среды, а на основе их глубокого изучения и знания. Подчеркнем, что сложность инновационных процессов, нелинейность их динамики, пространственно-структурная неоднородность экономики России, влияние факторов неопределенности и риска, обусловливают множественность альтернатив хозяйственных изменений, основанную на возможности одновременного существования различных видов конкурирующих инноваций.

Сказанное позволяет заключить, что для решения долгосрочных задач устойчивого развития и высокой конкурентоспособности в настоящее время экономике России требуется становление новой активно-инновационной парадигмы, концентрация усилий на факторах достижения инновационного прорыва, адекватных системным долговременным вызовам. В связи с этим, новая активно-инновационная парадигма должна объединить и направить усилия ученых и практиков на поддержание системообразующих механизмов взаимодействия государства и рынка, определяющих эффективность развития хозяйственных процессов, способствовать активизации инновационной деятельности на всех уровнях экономики.

Одним из таких механизмов, по нашему мнению, являются институты развития, роль которых в переходе к инновационной экономике в России более детально будет рассмотрена в следующем разделе монографии.

2.4. Роль институтов развития в осуществлении перехода к инновационной экономике

Эффективность инновационного процесса в значительной мере зависит от результативности функционирования непосредственно связанных с ним институтов: во-первых, политико-правовых, обеспечивающих гражданские и политические права граждан; во-вторых, институтов, связанных с обеспечением развития «человеческого капитала»; в-третьих, собственно экономических институтов, которые обеспечивают устойчивое развитие народного хозяйства; в-четвертых, специальных институтов, обеспечивающих дискретное воздействие на экономику.

В политико-экономических дискуссиях последнего времени достаточно широко представлена позиция, согласно которой модернизация политической системы не является вопросом первостепенной важности. В качестве одной из линий ее аргументации приводится тезис об особенном пути развития нашей страны, не повторяющем пути становления демократии стран Запада (концепция «суверенной демократии», дискуссия о которой активно шла в 2005–2006 гг.).

Другая линия, признавая современную западную модель в качестве долгосрочного ориентира для развития отечественных политических институтов, вместе с тем не рассматривает ее в качестве необходимого условия консолидации экономического роста на данном этапе развития России[79]. Устойчивый рост в обозримой перспективе связывается не с формированием современной эффективной системы государственного управления, а с наличием потенциала догоняющего развития, основанного на технологических заимствованиях, которые бы позволили поддерживать высокие темпы экономического роста даже в условиях слабого развития институтов. И лишь в дальнейшем, когда произойдет модернизация индустриальных отраслей экономики, модернизация политических институтов станет предпосылкой дальнейшего развития России. На наш взгляд, модернизация государства должна быть абсолютным приоритетом для решения всех задач экономической модернизации.

Ключевую роль в модернизации российской экономики играют институты развития. Пока еще нет четкого понимания, что следует относить к этой институциональной форме. Одни видят в них формы организации государственно-частного партнерства, другие – способы прямого финансирования государством проектов, подстегивающих экономический рост. Мы придерживаемся точки зрения ученых, определяющих институты развития как дискретные «правила игры», т. е. решения государственной власти в экономической сфере, воздействующие не на все экономическое пространство, а на конкретных субъектов хозяйственной жизни[80].

Необходимость формирования их разветвленной системы объясняется, прежде всего, крайней ограниченностью предложения долгосрочного финансирования: низкой долей долгосрочных ссуд в кредитах российских банков; дефицитом долгосрочных пассивов у российских банков, не позволяющим им увеличить долгосрочное кредитование без потери устойчивости; торможением процессов диверсификации экономики вследствие перераспределения долгосрочного кредита в пользу высокорентабельного сырьевого сектора в ущерб инвестиционным возможностям других секторов.

Институты развития могут быть как финансовыми, так и административными. K финансовым институтам развития относятся: Внешэкономбанк, Инвестиционный фонд РФ, Российская венчурная компания (РВК), Российский инвестиционный фонд информационно-коммуникационных технологий, Российская корпорация нанотехнологий, Агентство по ипотечному жилищному кредитованию, Росагролизинг, Россельхозбанк, Фонд содействия реформированию жилищно-коммунального хозяйства. Нефинансовые институты – особые экономические зоны (промышленно-производственные, технико-внедренческие, туристско-рекреационные, портовые), технопарки, промышленные парки, бизнес-инкубаторы, центры трансфера технологий и др.

В ряду институтов развития особенное место занимают государственные корпорации (ГК). Согласно планам Правительства РФ, это – переходная форма, призванная способствовать консолидации государственных активов и повышению эффективности управления ими. Вместе с тем процесс их создания в 2007 г. породил множество дискуссий о рациональности такого направления государственной политики. С расширением масштабов практической деятельности государственных корпораций усилились и их риски: слабо контролируемый рост полномочий и активов; усиление непредсказуемости в поведении госкорпораций, неясность стратегии их деятельности, неэффективность использования ими ресурсов; непрозрачность функционирования и низкая подконтрольность государственных корпораций.

В 2009 г. со всей очевидностью выявилась непоследовательность политики российского государства в отношении государственных корпораций. С одной стороны, в начале 2009 г. активно обсуждались планы создания новых ГК и расширения сферы деятельности функционировавших. В частности, в управление новой ГК «Российское финансовое агентство» должны были перейти от ЦБ средства Фонда национального благосостояния и Резервного фонда, от Внешэкономбанка – пенсионные накопления, внешний и внутренний долг страны.

С другой – нараставшая волна критики в адрес госкорпораций привела к тому, что в разработанной к лету 2009 г. по заданию Президента РФ «Концепции развития законодательства о юридических лицах» содержались предложения по изменению правовой формы всех существующих ГК, отказ от возможностей их создания в дальнейшем, а также – отмена ряда положений законодательства, наделяющих госкорпорации «особыми» правами. А в Послании Президента РФ Федеральному Собранию РФ в ноябре 2009 г. отмечалось, что в перспективе все госкорпорации должны быть преобразованы в акционерные общества под контролем государства, а те из них, которые имеют четкие временные рамки работы, должны по завершении их деятельности быть ликвидированы («Олимпстрой» и Фонд содействия реформированию жилищно-коммунального хозяйства). В то же время, конкретные сроки преобразований ГК не указаны.

Рассматривая в целом процессы развития госкорпораций, тренды в изменении их роли и позиций, отметим, что их высокий статус и ресурсные возможности не сбалансированы полнотой, прозрачностью и четкостью институциональных условий их деятельности, в связи с этим общий баланс преимуществ и недостатков в настоящее время отрицательный: проблемы уже заметны, а преимущества слабо видны.

Более того, государственные органы власти рассматривают институты развития как источник дополнительных ресурсов для реализации антикризисных мер, финансирования уже начатых проектов. Так, например, Внешэкономбанк изначально «задумывался» как институт развития, обеспечивающий диверсификацию и повышение конкурентоспособности народного хозяйства, развитие инфраструктуры, инноваций, поддержку малого и среднего бизнеса, поддержку экспорта поддержку крупных инвестиционных и инновационных проектов. Но сейчас банк в основном выполняет функции «агента правительства» по решению кризисных проблем. Все это происходит в ущерб исполнению функции института развития, и поддержка инновационных проектов практически не реализуется.

Другой пример – государственной корпорации «Фонд реформирования ЖКХ» были поставлены задачи поддержки ликвидности банковского сектора (были проведены открытые аукционы на 132 млрд руб.) и помощи строительной отрасли (софинансирование программ приобретения жилья с высокой степенью готовности на 30 млрд руб.). На финансирование проектов, направленных непосредственно на реформирование системы жилищнокоммунального хозяйства, было выделено 50 млрд руб.

В течение последних пяти лет в России создано довольно много институтов развития, однако их связи не развиты, отсутствует координация. Институты развития – это инструменты государственной политики, у них должны быть предельно четкие правила. Совершенствование системы институтов развития предполагает, на наш взгляд:

• завершение разработки стратегий c целью четкого определения сфер ответственности и их разграничения;

• выработку механизмов координации деятельности различных институтов;

• формирование механизмов независимого мониторинга и контроля за их деятельностью, а также механизмов обратной связи между институтами развития и бизнес-структурами;

• освоение институтами развития новых сфер деятельности.

Группа российских экономистов "СИГМА" предложила подход к институциональной модернизации, основанный на заключении "контракта" между государством и группами общества, коалициями, заинтересованными в защите прав и свобод граждан, гарантиях прав собственности, развитии конкуренции и т. п. Деятельность подобных коалиций должна привести к улучшению институтов, после чего может оказаться эффективной и промышленная политика[81].

Модернизационная стратегия уже на стадии разработки должна опираться на взаимодействие всех заинтересованных сторон. Однако при этом не стоит рассчитывать на быстрое возникновение структур развитого гражданского общества (как это предполагает "СИГМА"); надо использовать прежде всего те коалиции, которые преследуют собственные экономические интересы и в значительной мере уже сформировались в России[82]. "Площадкой" для взаимодействия могло бы стать государственно-частное партнерство (ГЧП).

Механизм государственно-частного партнерства при финансировании НИОКР впервые был апробирован в России в 2002 г. при реализации мегапроектов. Сегодня на партнерствах основываются проекты формирования концессий, технико-внедренческих зон, венчурных фондов, технопарков. Инструмент ГЧП, к сожалению, работает недостаточно эффективно, поскольку бизнес не выполняет свои обязательства при софинансировании проектов исследований и разработок. Опыт реализации проектов позволяет выделить несколько причин незначительного интереса бизнеса к ГЧП.

Во-первых, для бизнеса нет стимулов для соблюдения обязательств и софинансирования НИОКР. В частности, фактически ограничивает участие бизнеса Федеральный закон № 94-ФЗ, согласно которому запрещается включать в условия конкурса требования по привлечению внебюджетных средств.

Во-вторых, значительные проблемы остаются в области распределения прав на интеллектуальную собственность в рамках партнерства[83].

В этом контексте актуализируется проблема разработки стратегии развития в рамках ГЧП. Частным компаниям следует определить те области, в которых с помощью институтов РАН и вузов они могли бы поддерживать свои технологии на передовом уровне. Государственные компании должны разработать стратегию развития их технологической компетенции, включая полное описание внешних связей, которые они предлагают задействовать. На наш взгляд, подобная стратегия должна носить добровольный характер для частных компаний. Однако если они пройдут аналогичную оценку, они могут претендовать на получение такой же государственной поддержки.

Основополагающим направлением развития экономических институтов является поддержка малого инновационного предпринимательства, стимулирование входа на рынок новых компаний, формирования инфраструктуры инноваций. Однако инновационная инфраструктура, которая в виде специальных проектов развивалась с 2006 г. (ИТ-парки, техниковнедренческие зоны) оказалась настолько неэффективной, что управление этими проектами было передано в новые ведомства. В частности, Федеральное агентство по управлению особыми экономическими зонами было ликвидировано, а его полномочия переданы в Министерство экономического развития (МЭР). ИТ-парки будут переданы из Минкомсвязи в МЭР. В отношении технико-внедренческих зон правительством было констатировано, что общеэкономический климат настолько неблагоприятен для инноваций, что создание «закрытых зон» не в состоянии изменить условия для осуществления инновационной деятельности. Кроме того, у резидентов зон нет экономических стимулов заниматься технологическими инновациями[84].

Вместе с тем в области нормативно-правового регулирования и формирования новой финансовой инфраструктуры поддержки малого инновационного бизнеса, особенно находящегося на стартапе, произошел ряд позитивных изменений. Одно из главных изменений – это принятие в августе 2009 г. нового Федерального закона, согласно которому бюджетные научные учреждения, в том числе в системе государственных академий наук, а также вузы, являющиеся бюджетными учреждениями, могут быть учредителями хозяйственных обществ, создаваемых для коммерциализации результатов интеллектуальной деятельности. Несмотря на наличие различных рисков и серьезных недочетов, в том числе на нестыковку данного Закона с Бюджетным и Налоговым кодексами, его принятие должно способствовать росту сегмента малых инновационных предприятий.

Принятие данного Закона дополняется новыми нормами в отношении обществ с ограниченной ответственностью (ООО). Согласно вступившей в силу с 1 июля 2009 г. новой редакции Закона об ООО допускается оплата долей в уставном капитале имущественными правами. Меры, предусмотренные в Федеральном законе № 217-ФЗ, должны стимулировать развитие инновационного бизнеса. Однако пока их практическая реализация усложняется нестыковкой с рядом других действующих норм и сложившейся практикой учета объектов интеллектуальной собственности (учет не всей интеллектуальной собственности, регистрации ее по заниженной стоимости). В качестве уставного капитала передаются не исключительные права на объекты интеллектуальной собственности, а только право пользования ими, что ограничивает возможности компаний по структурированию бизнеса, в том числе по размещению производства на уже существующих производственных площадях, принадлежащих третьим лицам.

Согласно Закону доля учреждения должна составлять не менее 25 % в акционерных обществах и не менее 1/3 в ООО. Это положение ФЗ ограничивает развитие партнерских проектов между НИИ и вузами, когда несколько бюджетных учреждений совместно учреждают малое предприятие, поскольку в этом случае на долю инвестора будет приходиться менее 50 %, что вряд ли станет для него приемлемым условием. Проблемой является и то, где и на каких условиях будут размещаться создаваемые малые фирмы. В действующих инкубаторах и технопарках свободных площадей мало, а условия предоставления им площадей по льготной арендной плате только начали прорабатываться.

Еще одним позитивным моментом являются изменения, произошедшие в РВК. Для частичной компенсации провалов (нецелевое использование средств, завышение расходов на содержание компании) было принято решение о создании Фонда посевных инвестиций. Запуск Фонда в форме ООО с капитализацией 2 млрд руб. состоялся в конце ноября 2009 г. Объем инвестиций в проекты со стороны Фонда будет составлять не более 75 % стоимости проекта. При этом РВК рассчитывает получить 25 %-ю долю в финансируемом венчурном проекте. Ожидается, что в течение 2–3 лет будет профинансировано 80 стартапов. Примечательной особенностью организации работы нового Фонда является то, что отбор проектов и представление их на Инвестиционный комитет РВК будет осуществляться через систему так называемых венчурных партнеров, т. е. организаций, которые и будут искать и «упаковывать» проекты.

Для того чтобы стать венчурным партнером, необходимо соответствовать ряду условий, однако если по истечении года работы венчурного партнера он не сможет представить к рассмотрению проекты, то лишается данного статуса. Такой подход представляется вполне рациональным с двух точек зрения. Во-первых, РВК снимает с себя нагрузку по непосредственному поиску проектов и переговорам с их авторами, и, во-вторых, посредством системы венчурных партнеров потенциально может сформироваться система посреднических компаний, квалифицированных команд, которых в настоящее время очень мало. В общем названные выше направление поддержки инноваций может быть результативным в долгосрочной перспективе, если приведет к созданию задела для появления новых продуктов и технологий, формированию благоприятных условий для выхода из кризиса и последующего инновационного развития.

Вместе с тем, говоря о развитии венчурной индустрии в целом, следует отметить, что в отсутствие фондового рынка и крупных наукоемких компаний чрезмерный фокус на создание многочисленных венчурных фондов для финансирования высокотехнологичных проектов не будет результативным. Согласно данным РАВИ (Российская ассоциация прямого и венчурного инвестирования), большинство созданных в стране венчурных фондов (на 01.01.2010 их насчитывается 155) являются преимущественно фондами прямых инвестиций[85]. Они вкладывают средства в поздние стадии, причем в развитие потребительского рынка, а IPO статистически близко к нулю.

Инициаторы преобразований часто удивляются, почему после выстраивания новых институтов – рациональных, целесообразных, желаемый эффект не достигнут, а порой противоположен исходному замыслу. Так, например, исследование, проведенное ОПОРОЙ России, показало, что предлагаемые государством организационно-экономические, правовые и финансовые инструменты поддержки малого инновационного бизнеса, в частности венчурные фонды, не соответствуют уровню развития и реальным потребностям компаний. Малый инновационный бизнес в основной своей массе не принял этого новшества и дистанцировался от этого института. Таким образом, степень восприятия малыми компаниями инновационной политики, проводимой государством чрезвычайно низка, что свидетельствует о ее неэффективности.

Процесс формирования инновационных институтов может быть ускорен путем выявления сил его поддержки – группы экономических агентов, предъявляющих спрос на новые институты. Следует развивать кооперацию этих агентов, создавать условия для ее широкого распространения среди всех участников инновационного процесса. Нужны подготовительные меры, способствующие накоплению социального капитала, росту доверия в обществе, облегчению создания организаций гражданского общества, бизнес-ассоциаций.

Для аргументации обратимся к историческому опыту. Практически все быстро развивавшиеся страны использовали такой институт, как индикативное планирование. Его основной смысл – организация площадки для взаимодействия бизнеса, власти и общества, в ходе которого выявляются интересы и согласовываются долгосрочные стратегии. Предпосылки для создания такого института в России есть (выше перечислены достижения в институциональном строительстве). Система индикативного планирования должна организовать их в единое целое, работающее на инновационное развитие.

Далее необходимо обозначить тот комплекс инструментов, которые государство точно будет развивать и доведёт эту работу до логического завершения. Второе, самое главное: показать, как эти инструменты должны применяться в комплексе, каким образом будет осуществляться согласование по применению этих инструментов между собой, и каким образом будет осуществляться взаимодействие. Таким образом, должна быть создана институциональная система, которая вырабатывала бы стратегии, совместимые с ныне существующими культурными, политическими, институциональными ограничениями. В процессе институциональных изменений не следует забывать о необходимости поддержания баланса между задачами, связанными с развитием традиционной, экономики, и задачами формирования экономики будущего.

Ни одной стране не удалось поднять экономику, используя лишь институциональную модернизацию. Все страны "экономического чуда" модернизировали свои институты в процессе экономического роста. Кроме того, экономику следует развивать комплексно. «Если посмотреть на страны, где произошло «экономическое чудо», – пишет В.М. Полтерович, – Японию, Южную Корею, Сингапур, Португалию, Испанию, Ирландию, – то мы увидим, что везде резкий рост стал возможен благодаря комплексному подходу»[86]. Системные рыночные инновации являются важнейшей предпосылкой мобилизации потенциала развития, свойственного инновациям структурнотехнологическим. Поэтому все меры и институциональные инновации, ориентированные на повышение эффективности производства, в итоге являются факторами активизации структурных и технологических изменений в экономике. Работа эта, по крайней мере, пока не завершена, и нуждается в своём дальнейшем совершенствовании и продолжении.

Однако к нововведениям нельзя подходить лишь с технико-технологическими критериями. Программы модернизации, обновления экономики обоснованы и оправданы лишь в том случае, если они ориентированы на достижение целей, связанных с удовлетворением потребностей человека в благоприятных условиях труда, материальных благах, творческом развитии, здоровом экологическом окружении. Таким образом, нам нужны социально ориентированные инновации. Нынешняя же правительственная практика больше напоминает попытку осуществления «проектного подхода» к модернизации сверху (национальные проекты, федеральные программы, госкорпорации), а провозглашаемая государственная идеология – призыв к проведению с этой целью институциональных преобразований.

В 2009 г. большую активность в области создания национальной инновационной системы проявила партия «Единая Россия», предлагая создать экспертные советы и научно-консультативные группы. На наш взгляд, попытки создать НИС, используя инструментарий прямого государственного управления инновационного развития посредством и с помощью бюрократических организаций, обречены на провал. Инновации в бюрократической неволе не размножаются. Необходимо стимулировать развитие горизонтальных связей и создание на их основе сетевых систем.

Конец ознакомительного фрагмента.