Ночные кошмары
Прошло достаточно много времени с того дня, когда Нина Николаевна получила от сына из Афганистана последнее письмо. Возвращаясь с работы, она брала на руки внука Андрея, заходила на кухню и, вглядываясь в лицо невестки, пыталась угадать ее мысли. Валентина очень переживала за мужа, но старалась всем своим видом показывать, что все хорошо и она как никогда спокойна. Но спокойной она была на людях. Ночью, когда засыпал сынишка, женщина часами смотрела на личико ребенка, стараясь уловить схожие с мужем черты лица. Всякий раз она приходила к мысли, что Андрюшка – копия своего отца. Она тихонько прижималась к спящему малышу и, стараясь не разбудить ребенка, давала волю слезам.
В другой комнате квартиры велась более активная работа. Нина Николаевна в своей спальне, намотав на оконный карниз медную проволоку и приспособив ее в качестве антенны к старенькому приемнику «Октава», пыталась хоть что-нибудь разобрать из сообщений радиостанции «Голос Америки» относительно событий в Афганистане. Из-за сильных помех в эфире услышать довелось не многое. Диктор сообщал: «Советские оккупационные войска ведут кровопролитные бои с моджахедами на северо-востоке провинции Газни. Под натиском афганских войск русские отступают, неся огромные потери в живой силе и технике».
Прослушав несколько раз запрещенные передачи «вражьего голоса», Нина Николаевна открывала атлас мира, находила Афганистан и принималась отыскивать на карте город, в котором шли бои. Однажды, заснув перед самым утром, она увидела сон, который едва не стоил ей инфаркта.
А приснилась Нине Николаевне, будто пришла она к холмику свежей могилы ее свекрови, на похороны которой в свое время ей не довелось съездить. Приблизившись, увидела на земле слегка привядшие цветы, а на огромном деревянном кресте – фотографию своего сына. Он был в белой суворовской форме, в фуражке, на околыше которой вместо красной звезды красовался крест. Из-за этого фуражка стала похожей на головной убор медицинской сестры в первую мировую войну.
Проснувшись, она сама себе сказала: «Все, это конец, моего сына на этом свете больше нет». У нее тряслись руки и ноги, кружилась голова. Ни кому об увиденном сне Нина Николаевна решила не рассказывать, так как из опыта знала, что ее сны сбываются в течение трех суток. Обескураженная женщина стала принимать успокоительные лекарства, какие только были в аптечке. Однако предчувствие какой-то непонятной беды не давало покоя.
Прошло два дня. Нина Николаевна казалось не жила, а существовала в предчувствии чего-то страшного. Успокоение не приходило даже ночью. Она лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к шагам, которые доносились из коридора квартиры. Она понимала, что если и придет извещение из военкомата, то днем, но никак не ночью. Другие члены семьи также чувствовали какое-то необъяснимое напряжение.
На третий день Нина Николаевна не пошла на работу. Позвонив начальнику управления, сказала, что ей срочно нужно пойти к зубному врачу. Сидеть дома она не могла, поэтому, взяв внука, вышла на улицу. Походив с мальчиком вокруг магазина «Океан», она через двор вышла на Ленинский проспект и остановилась недалеко от трамвайной остановки. Ее внимание привлек молодой парень в инвалидной коляске, одетый в военную форму. Неторопливо перебирая пальцами по клавишам аккордеона, он пел песни об Афганистане. Женщина подошла чуть ближе, остановилась в сторонке и, взяв малыша на руки, стала слушать. Похоже, певец был слегка выпившим, поэтому пел кричащим голосом, с благодарностью кланяясь людям, которые бросали в картонную коробку мелочь. Нина Николаевна замерла на месте, осмысливая слова песни.
Они отважны и сильны,
Они нас защищают,
О чем советская печать,
Стыдливо сообщает.
А контингент наш не велик,
Едва чуть больше взвода,
Границу перешел и встал,
Любуется природой.
Дает концерты в кишлаках,
А в паузах – антракта,
Детишек нянчит на руках,
И чинит местный трактор.
Инвалид заметил стоявшую в сторонке с ребенком на руках и внимательно слушавшую песню женщину, слегка улыбнулся ей. Затем кивком головы поблагодарил мужчину, который опустил в коробку несколько монет и, склонив голову на аккордеон, снова запел.
Получишь письмо,
Ты закроешь лицо,
И нет ни какого обмана,
На левую руку оденешь кольцо,
Из пламени Афганистана.
Слушая песню, Нина Николаевна стояла не шевелясь. По ее щекам катились крупные горючие слезы. Немного успокоившись, она подошла к инвалидной коляске и, вытрусив из кошелька все содержимое в коробку парня, спросила:
– И давно ты, сынок, из Афганистана?
– Чуть больше полугода, как вернулся из госпиталя. – Он внимательно посмотрел на стоявшую перед ним женщину. – Во время боя подорвался на фугасе, и ноженек моих как не бывало. Мне еще повезло, а ребят, которые были со мной рядом, разметало вокруг на куски.
Нина Николаевна была словно в тумане. Она задавала парню один вопрос за другим, а тот с желанием на них отвечал.
– Странно, – сказала она растерянно, – насколько мне известно, в Афганистан отправляют хорошо подготовленных военных и нашу лучшую военную технику. Почему же до сих пор в этой стране нет мира?
– Вы правы, – сильно затягиваясь сигаретным дымком, сказал инвалид, – туда направляют лучших парней нашей страны. А вот возвращаются они оттуда, словно в мясорубке побывали. Одни раненные, другие больные. Кто-то холерой или тифом заразился, а кого-то гепатитом наградили. В Афгане воюет наша элитная сороковая армия. Но моджахеды тоже не лыком шиты. Против наших воюет хорошо подготовленная мусульманская группировка, командиров которой готовили не только в Пакистане, но и в Европе и Америке. Это не просто группы душманов-оборванцев, как многие говорят сегодня в Союзе. А самое главное, они воюют у себя дома и отстаивают независимость своей страны. – Парень закурил вторую сигарету. – Вы – первая женщина, которая пожелала меня выслушать, ну, разумеется, кроме моей матери. Если бы вы только знали, сколько сил и нервов стоило мне выбить мизерную инвалидную пенсию, – парень ударил ладонью по своему средству передвижения, тяжело вздохнул. – Когда государство отправляло нас воевать в Афганистан, никто не спрашивал нашего желания. Просто совали под нос закон о воинской обязанности и вперед. А когда война нас покалечила, и к матерям вернулись инвалиды, государство от нас отвернулось, дескать, ваши проблемы это только ваши проблемы.
Парень прервал свой рассказ, стал рыться в карманах. Наконец ему удалось достать смятую пачку сигарет. Вынув одну из них, он снова закурил.
– У меня перед самым призывом в армию умер отец, – продолжил он свой рассказ. – У матери на руках осталось трое несовершеннолетних детей, но ни какой отсрочки мне не дали. Моя матушка отдала своего сына военным дядям сильным и здоровым, а вернули ей меня безногим чурбаном. Теперь вот мои младшие братья ежедневно выкатывают меня на улицу, где я прошу милостыню.
Нина Николаевна, сочувственно выслушав высказанную боль инвалида, тихим голосом сказала:
– Мой сын тоже служит в Афганистане. Что-то давно не получала я от него весточки.
– В каком месте он служит?
– Я точно не знаю. Невестка как-то назвала город Газни.
– Не слышал о таком, – опустив голову, сказал парень. – Я служил в Кандагаре. Но вы не тревожьтесь, у вашего сына все будет в порядке. Вы, как мне думается, добрая женщина. Вот и на мою боль отозвались, все деньги со своего кошелька вытряхнули в коробок.
– Как тебя звать? – спросила Нина Николаевна.
– Всеволод, а моя мама в детстве называла меня Сева.
– А меня зовут Нина Николаевна. Мой муж служит в штабе управления гражданской обороны. Если тебе будет нужна какая-то помощь, он через военкомат обязательно тебе поможет. – Она, словно сына, поцеловала парня в щеку. – А ты не стесняйся, дыши свежим воздухом и радуй душу своими песнями таким вот страдальцам, как я.
Возвратившись, домой, женщина уложила в кроватку уснувшего на ее руках Андрея и поспешила на кухню. Там уже хозяйничал Александр Николаевич, который приехал обед.
– Я смотрю, ты на улице загуляла.
– Да вот, познакомилась с парнем инвалидом, бывшим афганцем, – присаживаясь к столу, призналась Нина. – Послушала его рассказ о службе, и захотелось волком завыть на весь мир. Я всегда думала, но никогда не говорила свои мысли вслух, а сейчас скажу. Зачем наших солдат погнали воевать в чужую страну? Мне никогда не понять, зачем этот маразматик Брежнев и уже выжившее из ума дряхлое политбюро погнали на смерть цвет нации, наших детей? Ответь мне, что мы там забыли? Ведь уже ни для кого не является секретом то, что бьют там наших военных очень сильно. Зачем этим старым бесам никому не нужная война? Все матери, дети которых погибли в Афганистане, проклинают этих партийных дьяволов.
Александр Николаевич молча слушал жену, ритмично хлебая ложкой из тарелки борщ. Затем, отодвинул пустую тарелку и, глядя печальными глазами в лицо жены, сказал:
– Ты, моя дорогая, как всегда права. Но, пожалуйста, больше нигде и никогда не повторяй эти слова. В наше время рассуждать здраво запрещено.
Александр Николаевич уехал на службу, а хозяйка, перемыв посуду, прилегла на диван рядом с кроваткой спящего внука. Она еще не успела погрузиться в сон, как услышала короткий звонок в дверь. Ей даже показалось, что это вовсе не в дверь звонили, а поворачивающий на улицу Черняховского трамвай звякнул. Однако звонок повторился и уже более настойчиво. Опасаясь, что громкий звонок разбудит внука, она поспешила открыть дверь. На пороге стоял ее сын Виктор. Лицо его было бледным, словно полотно.
– Я думал, что дома никого нет, – слегка подергивая головой, сказал он так, словно выходил из квартиры на несколько минут.
Едва Виктор переступил порог, как к нему на встречу из своей комнаты выбежал его младший брат Александр, жена и только что проснувшийся сынишка. Радости в доме не было предела.
Виктор рассказал, что в одном из боев он был ранен и контужен в голову. Вот тут-то Нина Николаевна и вспомнила свой сон, где на фуражке у сына вместо звезды был красный крест.
Вечером в доме собралась вся семья. Виктор в спокойном тоне поведал обо всем, что ему и его товарищам пришлось пережить в Афганистане.