На дежурстве
24 апреля снова перемены.
– Готовьтесь! Мы возвращаемся в Германию!
Ур-р-ра! Здесь, конечно, было здорово, но в Германии все же лучше. Началась веселая суматоха. У всех на уме было одно: где же расквартируют дивизию?
Мне поставили задачу следовать непосредственно за командиром. Батальон должен был отправиться позже. Все шло прекрасно, но лишь до Смедерево. На пароме мы переправились через Дунай и продолжили движение по второстепенным дорогам. Старик задал бешеный темп, и мчаться по усеянным выбоинами улочкам и дорогам мне было очень тяжело.
В светлое время суток это еще как-то удавалось, но с наступлением темноты начинался кошмар. Неужели командир забыл о своем несчастном посыльном на мотоцикле? В темноте единственным ориентиром служили задние габаритные огни командирского авто. Если я их видел впереди, то прибавлял газу, это означало, что дорога прямая. А вот если они исчезали, приходилось действовать осмотрительнее – это говорило о том, что легковушка миновала поворот. Ох, как же трудно было соблюдать эти правила! Если бы мне хоть сказали, куда мы направляемся и где находимся, я все же смог бы приноровиться к скорости машины впереди. Но не ломать же мне шею, гонясь за ним? Таких приказов, насколько мне было известно, еще не издали. Только и оставалось повторять про себя: «Не упускай из виду огни! Следуй за командиром!»
В общем, оставалась сущая безделица – не упустить задние огни, следить за ними, не отрывать от них глаз. Но ведь приходилось и на дорогу тоже обращать внимание. Внезапно передо мной словно из-под земли вырос белый столбик. Повинуясь инстинкту, я резко дал влево. Поздно! Переднее колесо ударилось о бортик, но сила инерции была слишком велика – и мы вместе с мотоциклом рухнули в противотанковый ров. Моей последней мыслью было: «Ну, вот и все!»
Было страшно холодно, меня трясло, но сознания я не потерял. Дело в том, что ров до половины был заполнен водой. Ноги придавил лежавший мотоцикл. Минутку, рассуждал я, если это даже и рай, там все же не должен быть такой собачий холод. Постепенно мысли обретали упорядоченность. Больше всего меня удивило, что я все-таки уцелел. Когда потом наступило утро, я определил и глубину злосчастного противотанкового рва – свыше семи метров! Я осторожно поднялся и пошевелил руками. Тело жутко болело, но я мог двигаться. И только тогда я полностью осознал, что выжил лишь благодаря чуду.
Надо мной чернело ночное небо. Нельзя было предаваться отчаянию – нужно было срочно выбираться из этого рва. Я осторожно ощупал мотоцикл и определил, что переднему колесу пришел конец. Искореженный металл, торчащие в разные стороны спицы. Голова болела. Слава богу, я был в каске. И с тех пор дал себе зарок – ездить на мотоцикле только в каске и никогда без нее.
В конце концов мне удалось выбраться из рва. И только выбравшись, я заметил, что левая штанина разодрана, а на ноге кровоточащая рана. Я чувствовал, что и моей физиономии тоже крепко досталось. Кое-как я поковылял к мосту. Нечего было удивляться, что я попал в аварию. Саперы постарались на славу – мостик был чуть ли не в два раза уже дороги. То ли поленились, то ли времени не хватило или материалов, уж не знаю. Единственное, на что они сподобились, так это воткнуть по краю дороги несколько столбиков и покрасить их белой краской. Но это ничего не дало – кто в темноте их разберет? К тому же на той скорости, на какой ехал я. Ведь все мое внимание было сосредоточено на красных огоньках командирской машины, ни на что другое я не отвлекался, да и несся как угорелый. К тому же ну как мне могло прийти в голову, что здесь окажется противотанковый ров?
Интересно, а где теперь наш Старик? Скорее всего, и не заметил «пропажи». Такова натура человеческая. К чему ему помнить о каком-то там штурманне-посыльном?
Черт побери, а мне какое дело до командира? За мостом находился небольшой бункер. Дверь отсутствовала, но зато там была скамейка. Да это же настоящая вилла! Я решил расположиться там, достал из нагрудного кармана индивидуальный пакет и кое-как перебинтовал поврежденное колено. Карманный фонарик, судя по всему, я потерял, поэтому сидел в темноте, положив рядом винтовку, и, дрожа от холода, ждал, что будет дальше.
Едва заслышав шум двигателя – а это был, вне всяких сомнений, мотоцикл DKW, – я вскочил, выбежал из своего временного пристанища взглянуть, кого это принесло ночью сюда. Водитель явно знал дорогу и все ее сюрпризы, потому что сбавил скорость. Я стал кричать. Он меня расслышал. Двигатель DKW, пару раз чихнув, заглох.
– Ты посыльный-мотоциклист?
– Так точно.
– Твой командир отправил меня на поиски тебя!
Мне даже стало как-то неловко за мои недавние мысли насчет нашего командира. Конечно же он не мог не заметить мое исчезновение и тут же поставил в известность оберфельдфебеля из дорожной полиции.
– Дружище… Как ты там? Живой?
– Можете сами убедиться, герр обер-фельдфебель.
Уже было 3 часа утра, и обер-фельдфебель посоветовал все же дождаться моего батальона, который вскоре должен был здесь проследовать. Задержка с батальоном была вызвана тем, что на пароме в Смедерево за один раз умещалось всего несколько транспортных средств.
– Я тут побуду с тобой, пока ваши не явятся. Так мне приказано.
А вообще этот обер-фельдфебель проявил себя с самой лучшей стороны. Первым делом он стащил с себя прорезиненную шинель мотоциклиста и укутал меня в нее. Потом, осмотрев мою ногу, сделал перевязку, а затем принес хлеба и колбасы из своих запасов. К тому же выяснилось, что мы с ним чуть ли не земляки, и нам было о чем поговорить.
На востоке небо светлело. Наверное, уже 4 часа. С юга к нам двигались машины. Много машин. Судя по всему, целая колонна. Наконец показалась штабная легковушка, следовавшая в голове колонны. В ней сидели унтерштурмфюрер Хильгер и наш батальонный офицер связи. Хильгер даже не сразу узнал меня.
– Что, черт возьми, с вами произошло? Вы же белый как мел!
Кивком я указал на противотанковый ров:
– Все из-за этого рва!
Обер-фельдфебель доложил Хильгеру о случившемся, и тот отпустил его. Я от души поблагодарил дорожного полицейского за заботу.
– Ремонтники следуют в хвосте колонны. Дождитесь их. Они приведут вашу машину в порядок. Теперь вы поедете с тыловиками. Ну а потом поглядим.
Колонна вновь пришла в движение.
Я почувствовал себя генералом, принимающим парад, – колонна двигалась мимо, и все как один поворачивали головы, глазея на меня. Заметив противотанковый ров, понимающе кивали. Им было на что посмотреть – сижу в изодранном обмундировании, в бинтах, грязный. Мне скоро надоели эти сочувственные улыбки, сыт я был ими по горло, но надо было высмотреть командира подразделения ремонтников. Впрочем, он и сам заметит меня, потому что не заметить было просто нельзя. Такое зрелище! Ни дать ни взять монумент воинской славы! Только живой. Так и вышло – мне даже не пришлось никого подзывать. Офицер подразделения ремонтников сам остановил машину. Подошел. Посмотрел сначала на меня, потом перевел взгляд на противотанковый ров. И все вмиг понял. А мой лаконичный доклад лишь подтвердил его догадку. Грузовик ремонтников выехал из колонны, и не прошло и нескольких минут, как мой несчастный BMW погрузили в кузов. Этот так удачно начавшийся в Пожареваце марш я продолжил уже сидя в кабине грузовика рядом с водителем.
Батальон следовал в приграничную деревеньку близ Томнатика. Мы возвращались в Румынию. Там батальонный лекарь решил сделать нам какие-то прививки. Поэтому отделение мотоциклистов-посыльных следовало в полном составе к временному медпункту. Я успел получить новое обмундирование. Нам сделали аж целых три укола.
В каком-то оцепенении мы вернулись в район Тимишоары на свои старые квартиры. Местные жители вмиг прознали, что «их» мотоциклисты снова будут расквартированы где и прежде. Командир уступил и разрешил всем желающим на грузовике отправиться в Тимишоару. Разумеется, и нам, мотоциклистам-посыль-ным тоже надлежало ехать. Среди мотоциклистов были и стрелки-мотоциклисты, которые были отнюдь не против отправиться туда же. А поскольку одного грузовика на всех не хватало, во второй половине дня в Тимишоару направилась целая колонна бойцов в «парадной форме», разумеется, не в парадной в буквальном смысле, но хотя бы не замызганной, в той, в которой нас отпускали в город.
Тимишоара бурлила. Все уже были наслышаны о нашем героическом овладении Белградом, но мы отчего-то чувствовали себя неловко в роли героев. Нам, откровенно говоря, и стрелять не пришлось в ходе этой молниеносно-победоносной кампании в Югославии. И мы страшно удивлялись, что наступавшим на Белград с юга нашим частям пришлось участвовать в настоящих боях с сербской армией.
Конец ознакомительного фрагмента.