Глава 2
Женя не слышала выстрелов, не видела труп, но ощущение непоправимой беды буквально витало в воздухе.
Женя почти не знала Анатолия Федоровича. Вчера увидела его впервые. И он, естественно, не обрадовался такой гостье. Он недавно потерял сына: парень покончил с собой. И естественно, дочь стала ему вдвойне дорога, а Женя явно мешала благополучию Елены Болотовой. Хотя она не прикладывала к этому никаких усилий. Женя не соблазняла Илью, толком и не знала правил обольщения. Он сам почему-то решил быть с ней. Может быть, потому, что она так не похожа на его жену?…
Это был не обычный адюльтер. Илья Болотов завел любовницу не потому, что жена надоела, не для коллекции, не потому, что не мог пропустить ни одной юбки. Илья был слишком хорошо воспитан. Интрижки на стороне его никогда не привлекали. Но он не простил жене историю с Борисом.
Борис – для Лены родной брат. А для Ильи – наркоман и психопат. Много лет назад он посадил на иглу Машу. Не ту, что обнаружила сегодня мертвым хозяина дома и теперь вынуждена объясняться со следователем, а родную сестру Ильи. Ее тоже звали Машей. И она умерла. Из-за наркотиков и Бориса. Тогда же погибли и родители другой Маши. И Болотовы удочерили ее. А Бориса заперли в психушку. Однако недавно он сбежал оттуда. И пришел к Лене. Та дала ему денег, а не вызвала санитаров. И он натворил много бед, пока не покончил с собой. Для Лены Борис – брат, для Болотовых – чудовище. В конце концов, это противоречие оказалось непреодолимым.
Однако этот уик-энд мог все изменить. С этой целью он, скорее всего, и задумывался. Анатолий Федорович хотел видеть дочь и ее мужа вместе. Хозяин дома был необычайно любезен с Ильей, а на Женю даже не смотрел. Словно папаша, который не одобряет новую игрушку сына, но не отбирает ее со скандалом, а ждет, пока ребенку самому надоест. Хотя, если вспомнить Бориса, педагог из Фроловского плохой.
Женю спасло то, что компания собралась отнюдь не самая теплая. Если бы все были заодно, а она против них, не помогла бы даже рука Ильи – теплая и надежная. Он привел ее в этот дом именно за руку. Женя же ощущала себя маленькой девочкой, случайно попавшей на утренник к большим детям, которые ей не рады и мечтают выставить вон. Но у этих детей оказались свои сложные игры, поэтому на Женю почти не обратили внимания.
Мужчины обсуждали политику, бизнес, рынки сбыта. Мать Ильи и его жена говорили о новой коллекции одежды в бутике Труссарди. Женя же старалась держаться поближе к Сергею и Маше. Сергей был почти «свой» – его рабочий кабинет располагался на одном этаже с Жениным. Сестра Ильи Маша – единственная из здешних дам, кто смотрел на Женю, а не сквозь нее. И даже сама подошла к ней с бокалом шампанского, попыталась включить в общую беседу.
– Труссарди – это не только линия одежды. Семью итальянских дизайнеров преследует злой рок. Сначала на своем «мерседесе» разбился Николо Труссарди. А через четыре года на огромной скорости врезался в столб гоночный «феррари» его старшего сына. – Маша сообщила эти сведения Жене достаточно громко, чтобы услышали и остальные.
Хотела показать, что ее интересуют не шмотки, а люди? Или прицел был более дальний? Болотовы потеряли дочь, Маша – родителей, Фроловский – сына. На этой странной вечеринке намек на «семейное проклятие» прозвучал как-то особенно зловеще. Лена Болотова вздрогнула и побледнела.
Но потом все еще выпили и отпустили тормоза. Маша почему-то стала танцевать с Анатолием Федоровичем, Елена предприняла марш-бросок в сторону Ильи. Подошла, заговорила тоном трагической героини, смиренной и несчастной:
– «Злой рок». В доме повешенного не говорят о веревке… После похорон Бориса отец загремел в больницу. Я вдруг поняла, что осталась совсем одна. И все думаю, в чем моя вина? Как я вовремя не заметила, что брат болен, что он опасен? Ты считаешь, я могла что-то изменить? Это сводит меня с ума…
Илья ответил то, что она хотела услышать:
– Никто не виноват, кроме самого Бориса. Но он теперь наказан. Не надо больше об этом…
Женя слышала этот разговор и отчетливо поняла, что Илья и Лена снова будут вместе. Все-таки их многое связывает. Они столько лет прожили в браке, пока Борис не сбежал из закрытой клиники и не поссорил Лену с мужем. Хотя она действительно не виновата. Братьев не выбирают. Даже закон разрешает не давать в суде показания против близких родственников.
Когда позже Женя проснулась среди ночи и не обнаружила рядом мужчину своей мечты, она едва удержалась от того, чтобы отправиться искать его в спальне Лены. Правда, Женя рисковала заблудиться на трех огромных этажах. А если бы все-таки правильно выбрала маршрут и поймала голубков с поличным, то не знала бы, что с этим делать. Они муж и жена, а она кто? Но Женя очень не хотела узнать об их воссоединении последней. Нужно же как-то подготовиться. Прикупить носовые платки, натянуть бронежилет на сердце.
– Стрелок-некрофил? – Вадим Уфаев постарался вспомнить, что ему известно об этом персонаже из криминальной хроники.
Уже полгода сотрудники правоохранительных органов и журналисты гадают, кто он такой. Профессиональный наемный убийца или сумасшедший маньяк? В пользу первой версии говорит высокое положение его жертв. Он застрелил главу холдинга в лифте столичной высотки. Расправился с вице-мэром подмосковного города, когда тот приехал к себе на дачу. Убил неверную жену банкира, подкараулив ее в квартире любовника.
Однако способ совершения преступления больше подходит для злодеяний маньяка или религиозного фанатика. Преступника действительно отличает особый стиль. Смертельный выстрел в голову жертвы. И еще семь пулевых ранений в тело, которые образуют крест и из которых кровь не сочится, потому что стреляли уже в труп, а не в живого человека. Стреляли до последнего, восьмого патрона из магазина пистолета Макарова.
В спальне Фроловского та же картина. Только вместо «макарова» – «стечкин». Уфаев мог и сам выдать эту версию. Но был занят допросами. Анализом собранных данных он займется потом. Правда, стрелок-некрофил не пользуется оружием жертв, он приносит ствол с собой и где попало его не бросает. Но раз у погибшего оказался личный пистолет, почему бы не пустить его в дело? Правда, магазин «стечкина» рассчитан на двадцать патронов. Только вряд ли Фроловский собирался штурмовать дворец Амина и зарядил оружие под завязку…
– Сереж, ты на самом деле думаешь, что кто-то из гостей Фроловского – маньяк? – уточнил Уфаев. – Посторонних-то в доме не было.
Турбин лишь усмехнулся. Да все они тут с приветом. Или, если официально, со сложной судьбой. У каждого в прошлом свой скелет в шкафу, своя трагедия. А это психику не укрепляет.
– Нет, я не могу себе этого представить, – покачал головой Сергей. – Болотовы – владельцы металлургического гиганта. Корастылев – хоть парень и с темным прошлым, теперь солидный коммерсант, к его советам прислушиваются и Болотовы, и Фроловский. Да и охранник Анатолия Федоровича вряд ли по совместительству стрелок, который крестообразно дырявит людей. Но с чего ты взял, Вадим, что наш некрофил – маньяк? Я все же думаю, он – профессионал. А крест из пуль и ран – это что-то вроде подписи. Своеобразная реклама его криминального бизнеса. Он не из тех, кто подкарауливает в подъезде, палит, убегает, а потом его самого пускают в расход, чтобы он не сдал заказчика. Это – человек серьезный. Никуда не торопится, выбирает такие места, чтобы не просто всадить пулю в висок, но и провести свой ритуал. Сильный пиар-ход…
– Раз он наемный убийца, значит, кто-то нанял его, чтобы убить Фроловского? – предположил следователь.
– Вот именно, Вадим. Этот кто-то мог быть и гостем дома. И открыть палачу дверь изнутри. Или же он проник сюда сам. Просто не оставил следов. Он же профессионал.
– Раздобыл ключи, узнал код сигнализации, подменил запись в видеокамере. Да просто Джеймс Бонд какой-то…
– У Фроловского хватало врагов и в бизнесе, и в политике. И все они серьезные люди, – напомнил Сергей.
– Я все же думаю, что искать нужно внутри, а не снаружи, – покачал головой следователь. – Кто-то из гостей или сам убил хозяина дома, или помог наемнику попасть в спальню жертвы.
Конечно, Женя не ревновала Илью к жене. Ревность – вообще прерогатива жен, а не Жень. Чтобы ревновать, нужно вдруг перестать чувствовать себя единственной, Женя же и не начинала.
Просто Илья Болотов не из тех, кто ходит налево. Трудно себе представить, чтобы он назначал свидания в пельменных, боясь в дорогих ресторанах встретить знакомых, чтобы он возвращался домой к жене, пряча в кармане трусики любовницы.
Он из тех, у кого рубашка всегда идеально выглажена, а «мерседес» только что из мойки. Он уверен, что дверь существует, чтобы ее придерживать перед дамами, а законы издают, чтобы их исполнять.
Илья не станет встречаться одновременно с двумя женщинами. Если он помирится с женой, Женя сразу же станет его прошлым. Немного пошлым. Иначе, наверное, и не бывает, если ты встречаешься с женатым мужчиной.
Женя не ревновала Илью к жене, просто боялась его потерять. Но ей и в голову не приходило, что ночное отсутствие Ильи в их комнате может иметь совсем другой смысл. Женя просто оторопела, когда следователь спросил ее:
– Илья Болотов с полуночи до трех часов ночи находился рядом с вами?
Он смотрел на нее так, будто видел насквозь. А она никогда не умела лгать. И даже когда бесцеремонные одноклассницы при случайной встрече лезли с вопросом: «Почему ты до сих пор не замужем?», едва удерживалась от того, чтобы честно признаться: «Да не берет никто».
Но следователя волнует, конечно, не то, с какой из женщин Илья Болотов провел эту ночь. Его интересует, не почтил ли он своим присутствием спальню убитого хозяина дома. Женя неожиданно для себя стала алиби Ильи.
Не станет она рассказывать посторонним, как он ушел от нее среди ночи. И о своих подозрениях. О ревности, которая всего лишь страх его потерять. Ну это же смешно! Он не способен никого убить, он для этого слишком вежливый.
– Илья был со мной, – стараясь не покраснеть, ответила Женя. – Он был рядом, когда я засыпала. Он был в комнате, когда нас разбудили голоса Маши и Елены Анатольевны.
– Значит, вы спали и точно знать не можете, – заметил Уфаев.
– Я точно знаю, что Илья не имеет никакого отношения к тому, что случилось с Анатолием Федоровичем. – Здесь ей лукавить не пришлось.
– Фроловский – его зять. Елена Болотова – единственная наследница, – вслух размышлял следователь.
– Это ни о чем не говорит. У Ильи и без того есть деньги, – напомнила Женя.
– Есть и другие мотивы для ссоры, выяснения отношений и, возможно, убийства. Например, вы.
– Я? – охнула она.
– По-вашему, тесть будет рад видеть рядом с зятем кого-то, кроме собственной дочери? – хмыкнул Уфаев.
Странно, что эта девушка разыгрывает святую простоту. Если бы у нее была модельная внешность, Вадим решил бы, что это классический случай: волосы и ноги длинные, ум короткий.
– Если бы тестю это действительно очень не понравилось, простреленная голова оказалась бы у меня, – ответила Женя совсем не как модель.
Это намек, что Фроловский и есть главный злодей? Что ж, оперативная информация подтверждает, что свое состояние и политический вес Анатолий Федорович приобрел не брезгуя ничем.
– Илья Болотов на роль преступника не подходит! – отрезала Женя.
Ее возмутило, что этот человек, который совершенно не знает мужчину ее мечты, берется судить о нем. Для него Илья не умный, тонкий, безумно обаятельный парень, а еще один подозреваемый. Вот если бы он пообщался с ним поближе, такое не пришло бы ему в голову. Женя была уверена – в Илью невозможно не влюбиться.
Вадим рассматривал свидетельницу с явным интересом. Видимо, пытался понять, как эта с виду обычная девчонка смогла обставить Елену Прекрасную. Одета в голубые джинсы и нежно-сиреневую рубашку. Следователю невдомек, что еще недавно такая цветовая гамма была слишком смелой и яркой для грустной девушки Жени, которая любила темные свободные брюки и свитера, стараясь в них спрятаться, потеряться, хотя никто ее особенно и не искал.
Теперь она отвезла маме свой старый гардероб и потратила пару зарплат на создание нового. Конечно, ей никогда не стать красавицей, но и замарашке не место рядом с Ильей. Пришлось осваивать каблуки, обтягивающие вещи. Оказалось, у нее хорошая фигура, тонкая талия, неплохой бюст. Если поярче подкрасить глаза, подстричь волосы модными разноуровневыми прядками, в зеркале увидишь нечто даже симпатичное.
Но до дорогих дизайнерских костюмов Елены Болотовой, золотых украшений с бриллиантами и парфюма, купленного непосредственно в Париже, Жене очень далеко. А главное, ни за какие деньги не купить взгляд женщины, уверенной в своей привлекательности, взгляд жены Ильи Болотова.
Женю вдруг прошиб холодный пот. Если Илья все-таки был ночью со своей женой, ни он, ни Лена не будут этого скрывать. Получится, что Женя – лжесвидетельница. Но даже если ее за это накажут по всей строгости закона, это не самое худшее…
Восемь пуль – все, что нужно, чтобы превратить место обитания в место преступления. Всем хотелось его скорее покинуть. Но их попросили остаться до тех пор, пока не закончатся допросы. А они казались нескончаемыми.
Илья Болотов, ответив на формальные и не очень вопросы, зашел на кухню особняка. Улики и информацию собирали в других помещениях. Здесь можно было поговорить без формальностей. С Сергеем.
– Стрелок-некрофил? Ты это серьезно? – Илья попытался справиться с кофеваркой, нажав какие-то кнопки.
– А что, было бы лучше, если бы я заявил, что у всех и каждого в этом доме был свой мотив прикончить нашего покойничка? – Сергей Турбин сидел на высоком табурете за столом-стойкой, предоставив своему другу и боссу возможность сварить кофе на двоих. – Твоя семья никогда не простит Фроловскому грубых ошибок в воспитании сына. Я уж молчу про то, что он сделал с родителями Маши. Конечно, меня тошнит от того, как этот старикашка пытался лапать мою девушку. Или возьми Костю Корастылева – вроде бы верного пса Фроловского. Тот его из бандитов в коммерсанты двинул. Однако сегодня пес явно был готов облаять хозяина. А может, и в глотку вцепиться. Уж не знаю, какая кошка между ними пробежала и чего намяукала. Ты заметил между ними напряжение?
– Нет, – покачал головой Илья. – Мне своих вольт хватает.
– Да уж, это надо было додуматься привезти сюда Женю! – то ли с восхищением, то ли с неодобрением хмыкнул Сергей.
Его на самом деле восхищало такое пренебрежение условностями, ведь обычно Илья делает все по правилам. Но доведет ли все это до добра? Шеф мог не замечать напряжения, но его друг и начальник службы безопасности обязан работать вольтметром.
Во взгляде Елены Болотовой было не меньше свинца, чем в обойме «стечкина». А свинца там много…
– По здравому размышлению нам всем вообще тут нечего было делать. Но Анатолий Федорович так настаивал. – Илья поставил на стол две чашки кофе и сел рядом с другом.
– Наверное, для дочки старался. Елена Прекрасная соскучилась по любимому мужу и хотела сказать ему это лично, а не по телефону.
– Слова уже давно не имеют значения, Сереж. Поэтому я и взял с собой Женю. Зачем тратить время на объяснения? И так все ясно.
– То есть ты готов поставить точку? Подать на развод? – прямо спросил Сергей.
– Это неуместный вопрос. Во всяком случае, перед похоронами, – вздохнул Илья. – Все здорово осложнилось.
– Понятно, – протянул Сергей, прихлебывая кофе. – Отставить рубить концы! Ты же не бросишь в беде женщину. Да еще такую красивую. Да еще ту, с которой прожил столько лет. Значит, реанимация вашего брака еще возможна. Сочувствие от слова «чувства»…
– Лене действительно сейчас нелегко. Кстати, она единственная, у кого нет мотива. И чьи слезы на похоронах будут искренними.
– Кто знает? – не согласился Турбин, помня оперской закон: чем глубже копнешь, тем больше нароешь. – Двадцать процентов акций твоего завода в наследство – это не мотив? Анатолий Федорович так и остался в доле, хотя и без контрольного пакета и решающего голоса в совете директоров. В любом случае это миллионы долларов прибыли и возможность диктовать свои условия. И тебе, Илья, придется прислушаться к словам собственной жены. Ты прав, смерть Фроловского все здорово осложнила…
Лена вовсе не хотела подслушивать. Ей просто тоже требовался хоть какой-то допинг, чтобы протянуть до рассвета. Самая длинная ночь в ее жизни. Невыносимо длинная.
Лена отправилась на кухню особняка, где несколько часов назад стала полновластной хозяйкой. Услышав негромкие голоса мужа и Сергея, она остановилась у двери. Впрочем, ничего нового для себя из их беседы она не узнала. Лена и так не сомневалась, что у Ильи хватит воспитания не заговаривать на поминках о разводе. Она была в курсе завещания отца. И того, что Сергей ее недолюбливает.
Хотя, конечно, ей все это не понравилось. Лена не привыкла стоять за дверью, ловить чужие реплики, решать, расстраиваться еще больше или нет. Она привыкла быть главной героиней. А эта ситуация некрасива и негламурна. Конечно, Лена расстроилась. Ведь все могло быть иначе.
Печаль придает выразительность взгляду, а черный цвет ей всегда был к лицу. Она ждала соболезнований от чужих и поддержки от своих. Особенно от Ильи. Он должен быть с ней. И будет с ней. И вовсе не из-за акций. Деньги – это пошло. Для Ильи они никогда не были главными.
В спальне убитого отца Лена увидела другое, более действенное оружие – суперклей, который непременно склеит их брак.