Мороженое
Мамина сестра Нина, моя тётя, жила со своей семьёй в Узбекистане, в городе Ангрен, что в ста километрах от Ташкента. В конце 60-х годов семья Поповых переехала в Ангрен с Урала по комсомольской* путёвке на строительство бетонного завода и нового, молодого города. Когда мы впервые приехали к ним погостить, мне было, наверное, года три-четыре. Итак: Лето. Жара. Плюс сорок пять в тени. Солнце стоит в зените и палит нещадно.
В сандалиях на босу ногу я иду по мягкому, горячему асфальту, уцепившись за кожаную ручку маминой сумки. Мы возвращаемся с городского рынка. Мама и её сестра Нина нагружены авоськами* с арбузом и дынями, сумками с мясом, фаршем, овощами и фруктами. Им очень жарко – платья прилипли к спинам, по лицам стекают капельки пота, плечи загорели до красна; сейчас они похожи друг на друга как близняшки, несмотря на трёхлетнюю разницу в возрасте. Я иногда их путаю, называю мамой тётю, а она смеётся: «Да какая разница! Раз мы так похожи, считай, что у тебя две мамы!»
Идём по тротуару, стараясь придерживаться тени. Останавливаемся перед пешеходным переходом. Мимо в потоке выхлопов, гудков, реве моторов мчатся машины. На другой стороне улицы – наш дом в ряду таких же новеньких панельных четырёхэтажек, почти до крыши увитый виноградом. Мама с тётей рады короткой передышке, опускают сумки и авоськи на землю, придерживая, чтобы не рассыпались фрукты, о чём-то разговаривают и поглядывают на светофор.
Я стою рядом и с любопытством осматриваюсь по сторонам, как и всю дорогу на рынок и обратно. Мне всё здесь ново, всё интересно, очень многое не так, как у нас дома. Люди вроде обычные, но встречаются странно одетые – в длинных полосатых халатах и каких-то угловатых маленьких шапочках на обритых головах. А некоторые тёти ходят в таких же платьях, как у моих мамы и тёти, но из-под платьев видны пёстрые шаровары. А однажды я видела девочку в длинном пёстром платье и шароварах, у которой было много-много тоненьких косичек на голове. Я ещё подумала, как же долго их заплетать! У меня терпенья не хватает дожидаться, пока мама две заплетёт.
Я провожаю глазами очередную экзотическую тётю и замечаю буквально в двух шагах от нас, в густой тени каштанов, там, где тихо журчит вода в арыке* и веет прохладой, большую белую тележку на колёсиках с надписью «Мороженое». Читать я тогда ещё не умела, но по нарисованному на тележке пингвину и снежинкам не трудно догадаться, чем торгует продавщица в белом переднике.
Я тут же тяну маму за сумку: «Мам, купи мороженку! Ну, пожалуйста!»
«Мамы» переглянулись: они не против, но руки заняты авоськами, кошельки лежат где-то на дне сумок, да ещё какая-никакая, но очередь, а до дома – уже рукой подать. И тут загорается зелёный сигнал на светофоре. «Пошли! – решительно говорит тетя Нина и первая ступает на „зебру“. – Сейчас дома холодный арбуз разрежем!» «Таня, не отставай!» – командует мама и тянет меня за собой вместе с сумками. Раздосадованная, я семеню рядом, сердито надув щёки, но моё недовольство остаётся незамеченным.
Мы переходим раскалённую улицу, огибаем угол дома и ныряем в тенистую аллею из настоящего винограда, которая оканчивается входом в подъезд. Переговариваясь, охая и отдуваясь, мамы (и я с ними) поднимаются на третий этаж, тётя Нина ключом открывает дверь, и мы вваливаемся в узкую, тесную прихожую.
«Таня, не мешай, не путайся под ногами! – говорит мама. – Пойди пока в комнату. Сумки разберём – позовём!»
Как всегда! «Пойди в комнату!» Что я в этой комнате не видела!? В ней только на улицу с подоконника смотреть интересно. Под самым окном – руку протяни и дотянешься – торчат верхушки диковинных деревьев с огромными цветами на ветках. Дома напротив, не как у нас на Урале – красные, кирпичные, с балкончиками, а белые, с ажурными бетонными фасадами, плоскими крышами и большими верандами вместо балконов – лоджия называется.
Я влезла на подоконник и уткнулась носом в стекло. Вон, на той стороне улицы – киоск «Союзпечать» с газетами и «Весёлыми картинками». Мама мне вчера купила там коробку цветных мелков. Возле киоска на складном стульчике сидит мальчишка, перед ним эмалированное ведро с крышкой – он продаёт варёную кукурузу. Кукуруза – это тоже очень вкусно, я уже пробовала! А чуть дальше, за «зеброй», под деревьями – тележка с мороженым! Ой! А очереди-то уже нет!!! Я соскакиваю с подоконника и бегу на кухню, чтобы сообщить мамам эту потрясающую новость.
На кухне во всю кипит работа: тётя борется с холодильником, запихивая в него пакеты с мясом и фаршем, мама чистит в мойке картошку, а на плите уже закипает вода в большой кастрюле. На кухонном столе горой возвышается арбуз, рядом на плоском блюде чернеют огромные сливы и виноград. В другое время я бы с удовольствием пристроилась за столом в обнимку с чашкой винограда, но мне ужасно хотелось мороженого!
«Мам, а мам!» – позвала я. Но за работой и оживлённым разговором сестры меня не услышали и даже появления моего не заметили, на моё «Мам, а мам!» никто даже не повернулся! Я топчусь на пороге кухни, теряя терпение, и тут мой взгляд падает на край стола, где сиротливо лежит потёртый, тощий мамин кошелёк с блестящими защёлками.
А ведь мороженое в любой момент может кончиться! Эта мысль буквально срывает меня с места.
Я решительно надеваю свои стоптанные сандалии и, не менее решительно хлопнув дверью, прыгаю через ступеньки лестничных пролётов и выскакиваю из подъезда, стиснув в кулачке кошелёк. Пробегаю короткую виноградную аллею, огибаю дом, с толпой прохожих перебегаю на другую сторону улицы и направляюсь прямо к мороженщице.
«Мне мороженку!»
Пышнотелая тётенька в белом фартуке, заколотом на груди брошью, с накрахмаленным кружевным колпаком на голове, деловито открывает и закрывает крышку своей тележки, каждый раз выпуская лёгкие облачка пара. Она достаёт покрытые инеем стаканчики сливочного, фруктового или шоколадного мороженого и, пронеся их мимо моего носа, передает в протянутые над моей головой руки. Деньги со звоном сыплются в жестяную чашку, мороженое уплывает над моей головой в неизвестном направлении, а я никак не соберусь с духом, чтобы подать голос. Наконец, продавщица сама замечает меня, вернее, мою белобрысую выгоревшую макушку и курносый нос, торчащие над краем её тележки.
– Тебе чего, девочка? Ты с кем?
– Я сама. Мне мороженку!
– А денежка у тебя есть?
– Вот! – гордо говорю я и, привстав на цыпочки, протягиваю тощий мамин кошелёк.
– Ну, давай посмотрим, сколько здесь… – Продавщица открывает кошелёк и на ладонь падает одна единственная желтая монетка. Она удивлённо поднимает брови, переворачивает и трясёт кошелёк ещё раз. Моё сердце сжимается от нехорошего предчувствия.
– Не хватает у тебя на мороженку, – говорит продавщица, – даже на фруктовое!
Предчувствие меня не обмануло! На мои глаза наворачиваются слёзы и я уже вот-вот готова зареветь от обиды, как вдруг сверху и сзади раздаётся знакомый голос:
– Сколько там не хватает, я добавлю!
Оборачиваюсь – рядом со мной стоит тётя Нина, а за ней – запыхавшаяся мама. Глаза у тёти смеются, губы расплылись в улыбке, а вот у мамы вид заполошный и негодующий: брови сошлись в одну угрожающую линию, глаза мечут молнии. Мне тут же захотелось прыгнуть в открытый люк тележки, захлопнуть крышку и изо всех сил держать её изнутри, но я словно приросла к месту, боясь пошевелиться.
– Вам какое, пломбир или шоколадное? – продавщица быстро сориентировалась в ситуации.
– Ты за каким мороженым бежала, егоза? – смеясь, спрашивает тётя Нина.
– За сливочным, – еле слышно шепчу я, уставившись на носки своих стоптанных сандалий. Ну всё, всыпят мне по полной, если не здесь и сейчас, то дома – точно!…
– Дайте три порции сливочного, – говорит тётя Нина и протягивает деньги.
Как ни странно, меня не наказали и даже не ругали, если не считать пары «ласковых» подзатыльников, которыми мама подгоняла меня через дорогу на обратном пути.
Вечером забрали из детского сада мальчишек, моих кузенов, пришёл с работы дядя Стасик, семья собралась за одним столом на ужин. Рассказывая, как прошёл день, тётя с мамой наперебой, в лицах и красках описывали моё бегство и их погоню за мной, когда они услышали хлопнувшую дверь и обнаружили пропажу меня и кошелька.
Дядя хохотал до слёз, представляя, как я пыталась купить мороженое на три копейки, мальчишки дразнили меня, считая на ладошках арбузные семечки, а я уплетала арбуз, болтала ногами, сидя на высоком стуле и весело смеялась вместе со всеми.
И только перед сном, после обязательного вечернего купания, мама попросила меня больше никогда не убегать без разрешения и не брать в руки ни чьи кошельки. Уставшая от долгого дня и пережитых волнений, досыта накормленная узбекским пловом, южными фруктами, арбузом и мороженым, я охотно пообещала быть послушной и с чистой совестью заснула крепким сном.