4. ВОТ МОЯ ДЕРЕВНЯ, А ГДЕ ЖЕ ДОМ РОДНОЙ?
Коля вставал на работу очень рано. Вернее, не на работу, а на «халтуру». В отличие от основной работы где-то на железной дороге за чисто символическую зарплату, подработка на стороне приносила реальный заработок, а наличие собственного трактора давало несомненное преимущество. С начала сезона полевых работ и до поздней осени брат пахал, боронил, корчевал – брался за любое дело, чтобы заработать денег на содержание семьи и еще отложить на долгую безработную зиму. Детей ведь нужно кормить круглый год, а их у Николая было трое. Которые, кстати, тоже встали пораньше и теперь таращились на Макса. Макс вежливо улыбался, натянув простыню до подбородка, и стеснялся вставать с дивана при таком скоплении зрителей.
– А ну не озоруйте! – послышался строгий голос и в комнату заглянул Николай. – Пацаны, вставайте, я вас до Заречья провожу.
Детишки с сожалением покидали комнату. Ведь не каждый день в твоем доме на диване спит самый настоящий негр.
– Спасибо, мы и сами доберемся, не стоит беспокоиться, – вежливо возразил вошедший в комнату Костя.
– Ну да, – коротко, но многозначительно бросил брат и попросил поторопиться.
Хитрый Костя уже успел умыться, пока Колины отпрыски разглядывали Макса. Теперь дети наперегонки кинулись в ванную, а нам с Максом пришлось дожидаться своей очереди.
Наскоро позавтракав, я сердечно распрощалась с женой брата и своими двоюродными племянниками, пообещав передать приветы родителям. На самом-то деле они были не в курсе этой авантюры. Маме я сообщила, что, пользуясь на редкость хорошей погодой, мы (то есть я и мой экс-спутник) решили отдохнуть в загородном пансионате, таким образом отсрочив неприятный разговор о моей (и ее) несчастной судьбе.
Коля сопроводил нас на тракторе до указателя с поблекшей надписью «Заречье» и долго смотрел нам вслед. После нашего вчерашнего блуждания по окрестностям он окончательно разуверился в способности «городских» к ориентированию на местности и ожидал от нас чего угодно: например, что мы попробуем срезать путь через заброшенное поле или ни с того ни с сего решим форсировать реку. Но его беспокойство было напрасным, дальше я помнила путь до последнего камушка! Сначала дорога спустилась полого вниз, затем свернула налево, оставляя в стороне высокие ели и поросшие мхом валуны. Вильнула еще разок вокруг холма, который венчала пирамида из трех телеграфных столбов, и вот уже впереди я различила знакомые очертания домов. Я даже могла назвать, где чей дом: справа дяди Вани, слева тети Жени. Родственники и знакомые моей бабушки. Все давно уже на маленьком деревенском кладбище. А здесь, немного в стороне, стоял большой мрачный двухэтажный дом – сельская гостиница, всегда пустовавшая. Теперь от здания остался лишь обгорелый фундамент.
А вот и крыша бабушкиного дома мелькнула в зарослях сада. От забора уже ничего не осталось, лишь несколько покосившихся кольев еще торчали, отмечая границы участка. У меня перехватило дыхание.
– Останови здесь, – выдавила я, и, едва машина притормозила, выскочила и побежала по заросшей тропинке к такому знакомому дому. Серые бревна стен, низкие окна с голубыми наличниками. На мгновение мне показалось, что сквозь густую зелень я вижу белое платье бабушки, которая все так же стоит на высоком крыльце и улыбается, раскрыв для меня свои объятия.
Конечно, бабушки там не было. Это припозднившийся куст каринки осыпался белым цветом от внезапного порыва ветра. Не было даже самого крыльца, и входная дверь с ржавым замком нелепо и растерянно смотрела на меня со своей высоты, не имея возможности пригласить в дом. Я оглянулась по сторонам: заросший сорняками огород, засохшие яблони в саду, искривленные, словно калеки. Вот здесь, по-моему, была беседка – жерди торчат, вот столб, на который вешали гамак, а второй бесследно исчез. Нет и многочисленных хозяйственных построек, которые лепились к дому: хлев, сеновал, курятник. В одну особенно снежную зиму ветхая крыша пристройки не выдержала и провалилась. По весне братья разобрали ее и расчистили место под распашку, но доделать задуманное так руки и не дошли – у каждого в своем собственном хозяйстве дел по горло.
Я стояла среди развалин моего детства и чувствовала, что к горлу подступает ком. Развернулась и побежала, как бегала много лет назад: за околицу, мимо копани, заросшей зеленым ковром ряски, и вверх по зеленому пологому склону. Добежала до песчаного обрыва, который когда-то казался мне высоким, и встала на краю. Закрыла глаза, и мне послышались перекликающиеся голоса, детский смех, лай собак и мычание коров. Открыла глаза и увидела поле, волнующееся морем трав и цветов, колодезный сруб в зарослях кустов, реку вдалеке, сине-зеленую полосу леса на горизонте – все это осталось неизменным. Реальность наложилась на картинку из подсознания, все линии идеально сошлись, и на душе стало так тепло и светло, словно я на самом деле вернулась в детство, где дни были долгими, небо – ясным, а любовь близких хранила меня, подобно крепостным стенам, неприступным для бед и невзгод. Нахлынула такая волна ощущений, что я пошатнулась и села на траву.
– Катя, тебе плохо? – послышался сзади встревоженный голос Макса.
– Нет, мне хорошо, – я помотала головой, украдкой стряхивая навернувшиеся слезы. – Просто воспоминания накатили.
Подоспел Шарик, возмущенно гавкнул на меня – зачем бросила? Макс встал рядом со мной и с удовольствием потянулся.
– Красота-то какая!
– Хотелось бы напомнить, что мы сюда приехали не на травке валяться, – Костя был в своем амплуа – ироничен и практичен. – Мы и так целый день потеряли, так что давайте сразу за дело. Катя, показывай, где эти ваши Могилы?
– Собственно, мы на них сидим, – улыбнулась я. – Раскоп должен быть где-то с краю, где бабушкин участок примыкает к горушке. Пойдем, покажу.
Шарик, который нарезал вокруг нас круги в восторге от свободы и широты пространства, рванул галопом по склону, как рыжий вихрь, временами полностью скрываясь в густой траве. Ощущая душевный подъем и легкость в теле, я тоже побежала вприпрыжку вниз и чуть не навернулась в яму, слегка закиданную подсохшей травой. Хорошо, что Костя оказался рядом и успел подхватить меня под руку.
– Спасибо, – смущенно поблагодарила я.
Костя оставил мою благодарность без внимания и с жадным блеском в глазах осторожно спустился в раскоп.
– И что, теперь будем кости выкапывать? – хмуро поинтересовался Макс.
Костя ничего не ответил, как будто и не слышал вопроса. Он поворошил ногой землю в яме, потом выбрался из нее, внимательно оглядел вершину холма и направился к машине. Вынул из багажника какие-то приборы и принялся устанавливать их на треноги.
Раз уж Костя ушел в работу и на внешние раздражители не реагировал, мы с Максом занялись делами насущными: то есть палатками и обедом. Для лагеря выбрали место в стороне от горушки, все-таки перспектива ночевки в непосредственной близости от захоронения как-то не вдохновляла. Оказалось, парни неплохо подготовились: купили несколько больших бутылей воды, кучу съестных припасов, жидкость для розжига и даже дрова. «Никакой романтики», подумала я, с улыбкой вспоминая школьные походы – еловый лапник под палатку, дрова и хворост, собственноручно собранные в лесу, водичка из близлежащего водоема – кого там только не всплывало при кипячении!
Две двухместные палатки Макс поставил в течение десяти минут, а раньше на это ушло бы неизвестно сколько времени, в соответствии со сценарием, описанным Джеромом – с потерей колышков, поисками входа и выхода и выяснением в конце концов, что палатку поставили шиворот навыворот или вверх тормашками. Военные палатки защитного цвета оказались неожиданно уютными. Шарик с любопытством исследовал обе и вольготно растянулся посредине той, что была предназначена для нас – при своих скромных размерах он обладал талантом занимать все имеющееся пространство.
Хозяйственный Макс разжег костер, поставил котелок с водой на огонь и уже собрался готовить классический обед туриста – макароны с тушенкой – когда Костя закончил свои вычисления и измерения и подошел к нам. Окинул небрежным взором лагерь, одобрительно кивнул и предъявил свои выкладки.
– Копать будем вот здесь, – он ткнул пальцем в лист, изрисованный какими-то схемами и исписанный цифрами.
– Что сие значит? – поинтересовалась я.
– Это план кургана, что непонятного? – возмутился Костя и тут же поправился, – То есть если это действительно курган. С одной стороны холм подрыт, геометрия немного нарушена.
– Здесь раньше песчаный карьер был, – вставила я.
– Очень плохо, – попенял мне Костя, как будто я лично была в этом виновата. – Это существенно затруднило расчеты. Короче, Макс, бросай заниматься ерундой, бери лопаты и пойдем.
– Обед – это не ерунда, – возразила я.
– Тогда ты его и приготовишь! – заявил Костя и решительно увлек Макса за собой.
Что ж, если Костя привык руководить, то это не значит, что я привыкла подчиняться. Тем более, что мы не договаривались о том, что я буду готовить еду в полевых условиях для всей честной компании. Так что я решила вместо этого отправиться на экскурсию по памятным местам.
Проходя мимо склона, я увидела, как парни вбивают колышки и натягивают на них веревки, вымеряя и очерчивая квадрат для будущего раскопа. Увлеченный замерами Костя и не заметил, что я проигнорировала его указания, а Макс проводил меня взглядом, полным грусти по несостоявшемуся обеду. Ладно уж, приготовлю. После прогулки. Тем более, что сварить макароны с тушенкой – минут пятнадцать, это вам не Рюрика найти.
В Заречье очень сложно заблудиться: посредине деревни проходит единственная дорога, а все дома с прилегающими участками расположены по ее сторонам. Морально я была готова к картине полного запустения, но на деле все выглядело не так плохо. Да, многие дома были в руинах, другие – снесены подчистую. Но кое-где шло строительство, отдельные подновленные домики сверкали стеклопакетами, а то и щеголяли новой крышей и свежей обшивкой. Странное было ощущение, словно зашла в свою прежнюю квартиру, в которой теперь живут совсем другие люди. Не знаешь, что шокирует больше, незнакомая новая обстановка в родных когда-то стенах, или выбранная еще тобой плитка в ванной, и забытая, да так и прижившаяся при новых хозяевах люстра. Вот так и я чувствовала себя чужой, немногочисленные встречные смотрели настороженно, а я мимоходом отмечала, что тополя выросли до небес, что невысыхающая лужа посреди деревни никуда не делась, что продуктовый магазинчик забит досками, а здание клуба (того самого, с танцами по пятницам и субботам) зияет пустыми оконными проемами и щербится вываливающимися кирпичами. Дошла до самого конца дороги, с грустью поглядела на длинный полуразвалившийся остов фермы, и повернула обратно. Заречье вроде бы и не умерло совсем, но души в нем уже не было.
Из глубокой задумчивости меня вывел женский голос:
– Катька! Неужто и в самом деле ты? Какими судьбами?
Я даже не сразу поняла, к кому обращались, настолько неожиданно было, что меня кто-то узнал и окликнул. Навстречу шла незнакомая девушка. Высокая, стройная, в красном сарафане, с белокурой косой, теряющейся за спиной, она выглядела в деревенском колорите еще неуместнее, чем я себя здесь чувствовала.
– Что, не узнала? – насмешливо произнесла она. Эти нотки в голосе показались мне очень знакомыми, и в памяти сразу всплыло имя.
– Варя? – несмело произнесла я.
– Что, сильно изменилась? – в голосе девицы послышалось превосходство, когда она оглядела меня с головы до ног, отметив все детали моего помятого облика, от запыленных кед до растрепанной прически.
– И да, и нет, – призналась я. – Ты прекрасно выглядишь.
– Спасибо, – самодовольно улыбнулась Варя. – А вот ты совсем не изменилась.
И, не успела я поблагодарить за комплимент, как Варвара его присолила:
– Как была пацанкой, так и осталась.
В этом была вся Варвара. Ничуть не изменилась с детства. Начнет говорить что-то приятное, с милой улыбочкой, и только расслабишься – получи укол. И вот ты уже стоишь, разеваешь рот, как рыба, и ничего не можешь сказать, а Варвара наслаждается произведенным эффектом. Так что неудивительно, что в нашей компании Варьку никто не любил. Она вообще была специалистом по гадостям исподтишка. Умела поссорить самых закадычных друзей, шепнув одному и другому коварное словцо, могла одним своим появлением расстроить самую веселую игру и сделать так, чтобы безобидная забава превратилась в злую проказу. Она же заботилась о том, чтобы обо всем своевременно узнавали родители. Взрослые считали Варю настоящим ангелом, да и как иначе, когда белокурое голубоглазое создание чуть ли не со слезами на глазах сообщает, что ваш ребенок без разрешения отправился купаться на реку, или в данный момент жжет шины за околицей, или тырит клубнику с чужого огорода. Исключительно из любви к правде и беспокойства за своих милых друзей.
Моя мама, например, до сих пор считает, что Варя была моей лучшей подругой детства, и передает о ней все новости, которые удается узнать. Так что я была более-менее в курсе жизни моей «подруги». После школы она уехала поступать в город в ВУЗ, и даже поступила, но судя по маминым восторженным известиям о том, что Варя встречается то с сыном олигарха, то с каким-то очередным директором, на учебу у нее времени оставалось немного. Неудивительно, что второй курс стал последним. Потом были разные случайные работы, даже пробы в модельном бизнесе и в кино, но как-то не сложилось.
Варька всегда считала себя достойной всего самого лучшего и общалась со сверстниками свысока. Но самое лучшее должно было на нее упасть само собой, как манна небесная, а не достигаться трудами в поте лица. С возрастом манна небесная обрела определенность в виде богатого мужа, даже не просто богатого, а очень богатого. Но конкуренции с городскими светскими львицами сельская красавица не выдержала и в результате осела в райцентре на непыльной канцелярской должности, куда ее устроил давно и безнадежно в нее влюбленный местный налоговый инспектор. Мама сокрушалась: «Такая красавица в девках засиделась, и куда только мужики смотрят». Мужики-то смотрели куда надо, но вот Варька была нацелена исключительно на птиц высокого полета и планку снижать не собиралась.
– Так что ты тут делаешь? – нетерпеливо переспросила Варвара.
– Да так, приехала друзьям места показать, – неопределенно объяснила я.
– Так это их машина у дороги? – оживилась Варька. – А я-то думаю, кто это на такой крутой тачке в нашу дыру заехал, заблудились, что ли. Познакомишь?
Я не смогла навскидку придумать повод для отказа, а эта «подруга» от меня так просто не отстанет. Пришлось пускаться в более пространные объяснения:
– Они археологи. Приехали на раскопки. Николай со Степаном кое-что любопытное нашли в горушке возле бабушкиного огорода, вот они и заинтересовались.
– Да, слышала я что-то про это, – лениво протянула Варька. – Степка тогда всем растрезвонил, что они клад нашли, а потом примолк.
– Ну, не клад, конечно, – нервно рассмеялась я. – Так, некоторые находки, возможно интересные с точки зрения археологии.
Мы уже подошли к бабушкиному дому, и Варвара цепким взглядом окинула жарившуюся на солнце «крутую тачку».
– Я гляжу, твои археологи неплохо зарабатывают.
– Да нет, просто Костя совмещает бизнес и археологию, – брякнула я.
– Твой парень? – быстро уточнила девица.
– Нет, просто друг, – промямлила я.
– Как интересно, – промурлыкала Варвара с хищным огоньком в глазах.
Получив от меня столь многообещающие вводные, Варька с удвоенным энтузиазмом устремилась знакомиться с моими перспективными друзьями, на ходу расплетая косу и поправляя и без того эффектный бюст.
За время моей прогулки парни вырыли приличную яму, на дне которой увлеченно ковырялся Костя, а Макс стоял на краю и пользовался минутой передышки, позевывая и почесывая свежие комариные укусы. Появление Варвары застигло его врасплох, и он уставился на девушку с разинутым ртом.
– Привет, я Варя, – нараспев произнесла она, разглядывая Макса с неподдельным интересом. И так как Макс оторопело молчал, она с обворожительной улыбкой продолжила. – А вы и есть Константин?
– Я Макс, – наконец смог выговорить парень и робко улыбнулся в ответ. Но Варькин интерес сразу переместился в яму, где Костя как раз выяснил, что обнаруженная им ржавая железка на самом деле была всего лишь ржавой железкой, а не клинком и не частью доспеха, и довольно эмоционально высказался по этому поводу.
– Фи, как грубо, – с нажимом произнесла Варвара и склонилась над ямой. Максу при этом открылся такой роскошный вид на ее декольте, что бедный парень не знал, куда глаза девать.
– Здравствуйте, Константин, – пропела Варя, заслоняя солнце сетью золотистых волос. – Мне Катя так много про вас рассказала.
– Интересно, что же она успела про меня рассказать? – скептически осведомился Костя, глядя на нее снизу вверх.
– Только хорошее, – заверила его девушка, и, увидев, что Костя собирается вылезать, протянула руку. – Вам помочь?
Костя усмехнулся, но цепко схватил Варвару за запястье, будто собираясь воспользоваться предложенной помощью, и вместо этого вдруг потянул ее к себе. Варька такого оборота не ожидала, ноги у нее поехали, и она вот-вот свалилась бы в яму, но Макс вовремя пришел на помощь, удержал девушку на краю и перехватил Костину руку, вытянув того на поверхность.
– Мальчики, а вы шутники, – сообщила гостья, поправляя растрепавшиеся волосы. – Надолго к нам?
– Как пойдет, – в тон ей ответил Костя и скомандовал Максу. – Переходим на другой квадрат, здесь ловить нечего.
Он шутливо отсалютовал Варваре лопатой, толкнул в бок глупо улыбающегося Макса и направился дальше по склону, там, где колышками и веревочками был отмечен следующий «квадрат». Макс спохватился, неуклюже кивнул и поспешил следом.
А мы остались стоять в неловком молчании. Варька не очень убедительно поинтересовалась как у меня вообще идут дела, я ограничилась неопределенным «нормально». Она и так была не хуже меня осведомлена о делах всех односельчан и их близких и дальних родственников по вездесущему сарафанному радио.
– Замуж, как я слышала, еще не вышла? – приторно сладким голосом спросила «подруга».
– Ты, как я слышала, тоже, – парировала я. – И вообще, что ты здесь делаешь? Ты же вроде как в райцентре теперь живешь?
– Родных приехала проведать, – холодно обронила она. Так холодно, что я сразу заподозрила, что Варька, как и я, проводит в Заречье отпуск за неимением лучших вариантов.
Пока она обдумывала следующий выпад, я как нельзя кстати спохватилась:
– Ой, мне же обед надо готовить!
– Ладно, пока! Еще увидимся, – пообещала мне она, бросила еще один взгляд в сторону копавших новую яму ребят и удалилась с достоинством королевы. Явно обдумывать план наступления.
– Не сомневаюсь, – пробормотала я и принялась за стряпню.
Готовить еду на костре оказалось не так-то просто. Сначала я изрядно повозилась, заново разжигая его, потом выяснилось, что вода на открытом огне почему-то никак не хочет закипать. Все равно бросила макароны в котелок и в течение получаса они то ли сварились, то ли просто размокли. Тем не менее, замешанные с тушенкой, разлили вокруг такое интенсивное благоухание, что парни немедленно побросали лопаты и материализовались возле котла с мисками в руках. Я щедро отвалила каждому по порции варева, не забыв и себя, и мы устроились прямо на траве у палаток. Парни ели и похваливали, я скромно принимала комплименты. Незамысловатость приготовленного кушанья с лихвой окупилась трудностями с его приготовлением, так что я не сочла их незаслуженными. Тут же по соседству Шарик с аппетитом уписывал собачьи консервы – дома он от них презрительно нос воротил, а на свежем воздухе да после интенсивных пробежек лопал за милую душу.
Солнышко светило, жизнь была прекрасна, и казалось, совершенно неоткуда было ждать неприятностей, однако дождались же!
– Приятного аппетита, молодые люди, – послышался скрипучий старческий голос.
– Спасибо, – пробурчала я с набитым ртом и повернулась. Солнце светило прямо в глаза, и сквозь выступившие слезы мне показалось, что я вижу ангела в белых одеждах и с сияющим нимбом над головой. Когда присмотрелась, оказалось, что это всего лишь дедок в линялых штанах и рубахе и с настолько блестящей лысиной, что отражавшееся от нее солнце создавало вокруг головы ее обладателя золотистое сияние.
– Кто вы такие и что здесь делаете? – строго вопросил престарелый «ангел».
– Я Катя, внучка Елизаветы Ивановны, – доброжелательно ответила я. – А это мои друзья, Макс и Костя. Приехали мою родную деревню посмотреть.
– Родную деревню посмотреть, говоришь? А ям зачем накопали? – старик сердито нахмурил лохматые седые брови, которые своей кустистостью стремились компенсировать отсутствие растительности на голове, а потом вдруг как гаркнул во все горло. – Могилы приехали раскапывать, вот зачем!
Мы втроем разом перестали жевать и удивленно уставились на деда, а Шарик поперхнулся и принялся шумно кашлять. Взгляды всех присутствующих переместились на песика, а когда он наконец прокашлялся и как ни в чем не бывало завилял хвостом, в разговор вступил Костя.
– Простите, как вас величать? – спросил он с вежливой улыбкой.
– Звать меня дядя Миша Глобус, – представился дедок.
– Дядя Миша… Михаил… Господин Глобус… – Костя никак не мог определиться, как же назвать собеседника. – Мы прибыли сюда по поручению института археологии с исследовательской экспедицией с целью выяснения исторического потенциала данного региона.
Но внушительная Костина формулировка не произвела на дядю Мишу ожидаемого впечатления, он только еще больше разозлился.
– Ходют тут, копают, клады ищут, – закричал он так, что мы невольно отодвинулись назад. – А того, что от этих кладов окромя бед ничего не бывает, знать не хотят!
– Никаких бед ни себе, ни вам мы не желаем, – нахмурился Костя, ему весь этот балаган стал уже надоедать. – Это обычная археологическая экспедиция и мы здесь на законных основаниях.
– На законных, говоришь, – хитро прищурился «господин Глобус». – А разрешение у вас на это имеется? Документик, так сказать?
– А как же, – ответил Костя, честно глядя в глаза дяде Мише. – И мы готовы немедленно предъявить его по первому требованию. Соответствующим органам.
– Вот сообщу куда следует, будут вам соответствующие органы, – пробормотал старик себе под нос. Еще немного потоптался, неодобрительно оглядел нас по очереди, остановил взгляд на Максе, смачно плюнул себе под ноги и ушел в сторону леса.
– Это что еще за леший? – спросил Макс, когда Глобус скрылся за пригорком.
– Это не леший, а местный старожил, – рассмеялась я. – Один из немногих оставшихся, между прочим.
– Странная фамилия – Глобус, – удивился Макс.
– Да это не фамилия, а прозвище, – объяснила я. – Дядя Миша облысел, когда ему еще тридцати не было, так что он и сам себя иначе как Глобусом не называет, а его настоящую фамилию мало кто помнит. А еще бабушка его называла «каждой бочке затычка». Между прочим, ему всегда до всего было дело и с него вполне станется «доложить куда следует».
– Ерунда, – отмахнулся Костя. – Я же говорил, если надо будет, за разрешением дело не встанет. А пока участок официально не объявлен историческим памятником, ямы копать нам нигде не возбраняется.
Больше этот день ничем не ознаменовался. Ребята раскопали еще несколько квадратов, но безрезультатно. Уставший от непривычной работы Костя объявил конец работе в семь часов.
– Ничего, сегодня мы просто примерялись, – оправдывался он. – Вот увидите, завтра будет день самых невероятных открытий.
Макс устал не так сильно, как Костя, однако протестовать против сокращенного рабочего дня не стал и помог мне с ужином.
После ужина мы еще немного посидели у костра, глядя как сражаются языки пламени, заставляя дрова оживать, светиться изнутри и раскаляться добела. Макс заразительно зевнул и заявил, что он отправляется на боковую.
– Правильно, надо пораньше лечь, чтобы завтра встать на рассвете и поработать как следует, – поддержал его Костя, а потом подмигнул мне:
– Катя, если будет страшно, присоединяйся к нам, мы подвинемся! Или Макса можно отдельно положить, он у нас смелый.
– У меня уже есть охранник, – невозмутимо ответила я и погладила Шарика. – С ним мне никто не страшен, даже сам Рюрик со своей ратью.
– Ну как хочешь, я же о твоей безопасности забочусь, – хитро улыбнулся он.
Я промолчала, но подумала, что чем дальше от меня расположится на ночлег Костя, тем безопаснее я буду себя чувствовать.
Парни залезли в свою палатку, а я все сидела и сидела. Такая благодать разливалась вокруг, что было непонятно, как вообще здесь можно чего-то бояться. Белые ночи были в самом разгаре, воздух как будто светился сам по себе, сгущаясь по низинам в хлопья тумана. Небо на западе разливалось сказочным закатом. Запахи стали отчетливее, я могла различить аромат цветов на лугу, дух сырой земли из раскопов, нотки подсушенной солнцем травы, запах тины из заросшей копани. Шарик сидел рядом и тоже принюхивался. То, что для меня было песенкой из нескольких нот, для его чуткого носа было целой симфонией.
В палатке я завернулась в спальный мешок, немного поворочалась, ощущая все неровности земли под палаткой и какие-то невидимые палочки, которые так и норовили впиться под ребра. Шарик свернулся рядом маленькой грелкой. Снаружи пели комары, тщетно отыскивая лазейку внутрь. Я закрыла глаза и моментально уснула. С улыбкой на лице.