2. ДЕЛА ДАВНО МИНУВШИХ ДНЕЙ
Как известно, лето в Питере короткое. А теплое лето – вообще явление крайне редкое. Так что солнечный и жаркий июньский денек был настоящим подарком измученным холодом и сыростью горожанам. Все мгновенно адаптировались к этому редкому явлению. Девушки деловито бежали в легких развевающихся платьицах, щеголяя свежим педикюром в босоножках, состоящих из пары тоненьких ремешков. Юноши в шортах и футболках как ни в чем не бывало разговаривали по телефонам, глядя на голоногих и голоруких девушек как на что-то само собой разумеющееся. Ну, подумаешь, лето – что здесь такого. И как будто не было всего несколько недель назад коварных нападений зимы, которая упорно не желала отпускать простуженный город из своих колючих лап. У питерцев летняя одежда всегда наготове, как снаряжение у пожарника, и теплые дни никого не могут застать врасплох. Мы привыкли, что каждый погожий день надо ловить и использовать на все двести процентов. Сразу успеть все – позагорать, искупаться, выехать за город на шашлыки, посидеть в открытом кафе, поесть мороженого, развести мосты, влюбиться. Для нас лето – это вспышка жизни в условиях вечного выживания в городе на Неве, прекрасном всем, кроме своего климата. И, конечно, работодателям стоило бы идти навстречу сотрудникам и признавать хорошую погоду законным основанием для того, чтобы объявить внеочередной выходной. Или, хотя бы, отпустить всех пораньше. А то будет, как в анекдоте про человека, который все лето проработал. Весь день.
Несмотря на то, что Питер – город весьма многонациональный, на Макса с интересом (а на меня – как на его спутницу – с завистью) поглядывали все встречные девушки, а также некоторые парни. Он давно уже к этому привык, не обращал ни на кого внимания, и веселил меня рассказами о совместных приключениях с Костей, на встречу с которым мы направлялись.
Костя ждал нас в открытом кафе на канале Грибоедова. Примерно моего возраста, темноволосый, симпатичный, с обаятельной улыбкой. Такие обычно всем нравятся, плохо только, что они сами об этом прекрасно знают.
– А Макс не говорил, какая ты красавица, – обронил он, без стеснения окидывая меня оценивающим взглядом с головы до ног.
– Спасибо, – сухо поблагодарила я. Не люблю банальностей и лести. Тем более, что знаю, никакая я не красавица. Просто симпатичная… бываю… когда высплюсь и отдохну как следует. Но сегодня я как раз выспалась и отдохнула, так что комплимент освоила.
Мы расположились на плетеных креслах и заказали кофе.
– И что же ты нарыл? – иронично осведомился Макс.
– Это вы нарыли. А я – нашел информацию, – веско сказал Костя.
Я подумала, что шуток над собой Костя не любит. И, судя по тому, что сразу, без предисловий, высыпал на стол знакомые мне предметы и принялся делиться найденной информацией, не привык зря терять время.
– Итак, что мы имеем: несколько бусин разной величины, железное кольцо с полудрагоценным камнем, серебряные монеты, бронзовый браслет, сережка и металлическая бляшка. Бусины шарообразные, стеклянные и сердоликовые. Несколько зеленых – они особенно ценились. Очень традиционные, бытовали у славянских племен на северо-западе. Браслет – не самой тонкой работы, просто витая бронзовая проволока. Сережка и кольцо тоже простые, не из дорогих, – Костя сделал паузу, взглянув на нас, как будто ожидая вопросов, не дождался и продолжил:
– Эти незамысловатые украшения принадлежали женщине, причем небогатой. Предметы такого типа были в обиходе с восьмого по одиннадцатый век.
– Широкий разброс, – не удержалась я.
– Даже радиоуглеродный метод не даст более конкретного временного интервала. – Костя посмотрел на меня сурово, как профессор на болтающего во время лекции студента. – Зато монеты могут рассказать куда больше. Дело в том, что свои деньги в Древней Руси не чеканили до десятого века. В обращении были Римские серебряные денарии и Иранские драхмы, а до этого в ходу были шкурки пушных зверей. Присмотритесь-ка, что изображено на этих монетах? – Костя подтолкнул по одной монетке к Максу и ко мне, дабы сделать процесс опознания находок более интерактивным.
Я пригляделась, но так и не смогла ничего разглядеть на своей. Вообще-то, она была настолько черной, что было непонятно, из какого металла она изготовлена. Честно говоря, я бы даже не поняла, что это монета.
Макс тем временем что-то углядел на той монетке, которая досталась ему.
– Вроде как крест, – неуверенно произнес он.
Я вгляделась в потемневший неровный кружок, который держал на ладони Макс, и, действительно, разглядела выбитый тонкий крест, и латинские буквы по кругу. Прочитать надпись не смогла, как ни силилась.
– И о чем же нам может сказать этот крест? – продолжал задавать наводящие вопросы Костя.
Я пожала плечами. Все равно не угадаем.
– Крещение Руси и Владимир Святой? – с надеждой спросил Макс.
– А вот и нет! – Костя с явным удовольствием опроверг его робкую догадку, – Это византийский крест. На кафедре мою догадку подтвердили и датировали эти монеты девятым веком. Известно, что волна восточного серебра попала на территорию Древней Руси из Византии вместе с варягами, которых Византийские правители охотно брали на службу. И это – первая отсылка.
– Куда? – спросила я.
Костя проигнорировал мой вопрос и продолжил:
– Холм, у подножия которого, по твоим словам, был произведен раскоп, может представлять собой не что иное, как могильный курган. Обряд захоронения в курганах пришел к славянам тоже вместе с варягами. Каменные насыпи над погребальными камерами стали сооружать уже позднее, в одиннадцатом веке, при Владимире Святом и Ярославе Мудром. Кстати, название Могилы, которое ты упомянула, вполне логично и происходит из тех времен, когда твои далекие предки прекрасно знали, чем на самом деле являлась ваша горушка. Простых людей в курганах не хоронили, а значит, это захоронение очень знатного человека.
– А откуда же женские украшения и кости у подножия холма? – поинтересовалась я.
– Вождей обычно снаряжали для загробной жизни так, чтобы и по ту сторону они ни в чем не нуждались – оружие, богатое облачение – все это сопровождало знатного покойника в могилу. А также наложницы и прислуга. Не по своей воле, сами понимаете.
– Значит, эти нехитрые украшения принадлежали девушке или женщине, убитой для того, чтобы на том свете ее господин не испытывал недостатка в слугах? – ужаснулся Макс.
– Но их же вроде бы тоже хоронили внутри кургана, – я смутно припоминала обряд погребения скифского царя, который был описан в читанной лет этак в десять книге «Скифы в остроконечных шапках». – Вождя, жен, слуг, лошадей.
– Могли быть варианты, – уклончиво ответил Костя. – Но позвольте мне продолжить и обратить ваше внимание на вот этот предмет. – Костя осторожно, двумя пальцами поднял железную бляшку и протянул ее нам на ладони. Какой рисунок вы видите на этой подвеске?
– По-моему это птица, – я провела пальцем по полустершемуся изображению. – Летящая, с развернутыми крыльями.
– Точнее, падающая, а не летящая, – Костя придал своему голосу артистическую таинственность. – Это сокол, падающий вниз!
– Вспомнила! Точно такой же сокол изображен на гербе Старой Ладоги, – осенило меня.
– Совершенно верно. Герб Старой Ладоги, первой столицы Руси, основанной Рюриком. И герб всего рода рюриковичей.
– Ты что, намекаешь, что в тех Могилах может быть похоронен кого-то из княжеского рода? – изумился Макс.
Костя не ответил, но глаза его горели прямо-таки бесовским огнем. Он допил кофе, постарался принять бесстрастный вид, и продолжил слегка подрагивающим голосом.
– Согласно «Повести временных лет» в 862 году в новгородские земли по призыву союза славяно-финских племён пришел варяг Рюрик, чтобы положить конец внутренним раздорам и междоусобицам.
– Вместе со своими братьями Трувором и Синеусом, – Макс решил блеснуть своими познаниями в истории древней Руси.
– Да, популярная версия, – Костя состроил презрительную мину. – Действительно, согласно упомянутой мной летописи на призыв откликнулись три варяжских вождя – Рюрик, Трувор и Синеус – и стали княжить соответственно в Новгороде, Изборске и Белоозере. Но по датам Трувор никак не мог княжить в Изборске, да и умерли младшие братья как-то уж очень скоропостижно, словно исчезли. Есть другая версия, не столь избитая, по которой Рюрик пришел один, но со всем своим родом, то есть домом – «сине-хус» и верной дружиной – «тру-воринг», а братья со странными именами появились в результате неверного перевода. Мне эта версия кажется куда более правдоподобной, но это мое личное мнение. Летописный свод начал создаваться во второй половине девятого века, но уже тогда наблюдалась противоречивость сведений о варягах. Не буду углубляться в историю правления Рюрика, надеюсь, она вам более-менее известна хотя бы из курса школьной истории.
На этих словах мы с Максом глубоко задумались, но, к счастью, Костя был слишком увлечен, чтобы проверять, что же мы на самом деле помнили (в моем случае – забыли) об этом историческом персонаже помимо его прихода с целью наведения порядка среди уставших ссориться князьков.
– Сейчас нас больше интересует его кончина. Согласно преданию, была битва поздней осенью, на северном берегу Луги. Рюрик был тяжело ранен и погиб. Было холодно, земля уже смерзла, и тело просто засыпали камнями. С ним остались двенадцать человек – ближайшие соратники, принесшие клятву верности своему вождю. Весной тело Рюрика перенесли на южный берег реки Луги, где похоронили в большом кургане, в золотом гробу, с конем и с позолоченным седлом. Вместе с ним положили этих двенадцать воинов головами по кругу. Есть и точное указание места захоронения: в пятой пучине по реке Луге, в шестидесяти верстах от Новгорода и в шестидесяти саженях от реки Луги.
– Переведи, – попросил Макс.
Вместо ответа Костя к всеобщему удивлению выудил из кармана сложенную в несколько раз карту Ленинградской области и разложил ее на столе, не обращая внимания на ошарашенных официантов и посетителей кафе. – Смотрите: вот река Луга, а вот Великий Новгород. Казалось бы, что проще – отмерить указанное расстояние от Новгорода в сторону Луги и отсчитать нужное число саженей, но есть одна загвоздка – единицы измерения в течение сотен лет менялись не раз. В версте всегда было пятьсот саженей, но сама сажень варьировалась от ста пятидесяти сантиметров – это расстояние расставленных рук взрослого человека – до двух с лишним метров. Заречье от Новгорода примерно в пятидесяти километрах, вполне подходит.
– Нет, не сходится, – заявила я, подумав, – Получается, что шестьдесят саженей от реки – это максимум метров сто пятьдесят, а насколько я помню, река от деревни гораздо дальше.
– Не торопись с выводами, – возразил Костя, – Со времени описываемых событий прошло больше тысячи лет, скорее всего, тогда река была полноводнее, а по весне вообще могла разливаться на несколько километров.
– А что такое «пятая пучина»? – вмешался Макс.
– Пучинами как раз и называли небольшие холмы, или сопки. Катя, у вас там еще холмы есть?
– Вроде да, – неуверенно ответила я.
– Предлагаю поехать и посчитать, а заодно копнуть вашу горушку и узнать, какую тайну она скрывает!
Так вот на что замахнулся Костя – он решил, что наша деревня таит в себе секрет захоронения Рюрика, которое вот уже который год – нет, век! – безуспешно ищут все новые поколения археологов. И это на основании лишь нескольких найденных безделушек, которые с некоторой долей вероятности могли относиться к тем временам. Доводы его звучали вполне логично, но для меня не были достаточными. Хотя, наверняка все археологические открытия начинались с малого.
Энергичность Кости оказалась очень заразной, я и глазом не успела моргнуть, как они с Максом начали обсуждать детали предстоящего путешествия.
– А разве проводить раскопки без соответствующего разрешения не чревато неприятностями с властями? – невзначай поинтересовалась я.
– Да ерунда, – отмахнулся Костя. – Для этого надо, чтобы нас застукали на месте за хищением ценностей из кургана. Ну, например, если Макс золотой саркофаг будет вытаскивать.
– Почему это Макс? – немедленно обиделся тот.
– Да мы же не разграбление кургана планируем, а всего лишь исследовательскую экспедицию, чтобы оценить исторический потенциал местности. – успокоил приятеля Костя. – Копнем слегка в разных местах. Если станет ясно, что мои догадки хоть частично подтверждаются, я сразу сделаю заявку на разрешение.
– А заранее это разрешение нельзя заготовить? – упорствовала я.
– Можно, конечно, – замялся Костя. – Но тогда, вероятнее всего, я в этом предприятии участвовать не буду.
– Что, археологи не только раскопками занимаются, но и «копанием» друг под друга? – поддела его я.
– А как же – конкуренция есть везде, – усмехнулся Костя. – Студенту, который совмещает работу с учебой и едва находит время на сдачу сессии, вряд ли дадут возможность поучаствовать в перспективных исследованиях, для этого есть люди с ученой степенью и колоссальным опытом проведения раскопок. Но совсем другое дело будет, если я приду с подготовленной материальной и документальной базой.
– Слушай, Костян, а зачем тебе это все? – удивился Макс. – У тебя же экономическое образование. Я понимаю еще, если бы ты менеджмент изучал или там языки дополнительные. Но зачем тебе с готовым папиным бизнесом археология, никак не пойму.
– Зачем, зачем, – ворчливо ответил Костя. – Захотелось.
Последнюю фразу он произнес, глядя в упор на меня. Не знаю, случайно или намеренно это вышло, но мне сразу показалось, что он решил продемонстрировать мне, что всегда получает все, что захочет.
– Предлагаю отправиться в ближайший четверг, – как ни в чем не бывало, продолжил он. – Я возьму пару выходных.
– Поехали, – поддержал приятеля Макс. – До конца июня я совершенно свободен, ты же знаешь.
– Катя, там будет где остановиться? – осведомился бизнесмен-археолог.
– Ага, отель Хилтон Заречье к вашим услугам, – прыснула я. – О чем ты говоришь, там почти все дома уже развалились. Во всей деревне три-четыре старушки свой век доживают.
– Значит, возьмем палатки, – решил Костя.
– Палатки я организую – с отцом договорюсь, – пообещал Макс.
– Ну что же, удачного вам похода, – я оглянулась в поисках официантки, чтобы попросить счет.
– Что значит «нам»? А ты что, с нами не поедешь? – удивился Костя.
– Катюха, поехали, ты же там все знаешь, сможешь нам показать, – принялся уговаривать меня Макс.
– Спасибо, но походная жизнь не для меня, – отказалась я. – Братьям позвоню, они вас встретят и все покажут.
– Ну, смотри сама, – Костя настаивать не стал. – До среды у тебя есть время передумать. За доставку я отвечаю, снаряжение Макс обеспечит. Так что, если захочешь присоединиться – звони.
Распрощавшись с увлеченными предстоящей авантюрой приятелями, я решила прогуляться. Шла неспешно вдоль канала, любуясь непривычно летним обликом города, который притворялся то ли Парижем, то ли Римом, будто стесняясь голого безоблачного неба и раздетых горожан.
Необычный тип этот Костя – мажор, влюбленный в археологию. В себе уверен настолько, что это начинает раздражать. Наверняка еще со школы на руководящей должности, благодаря всемогущему папе, вот и привык всеми командовать. И с детства считает, что ему принадлежит весь мир. А если еще не весь, то папа купит. Зато, когда он говорил на исторические темы, его глаза начинали сиять истинным вдохновением. Надо бы, к слову, вечерком в интернете, что ли почитать «преданья старины глубокой», а то я о Рюрике на самом деле мало что помню.
И, честно говоря, меня слегка задело то, что Костя не стал особо настаивать на моем участии в «исследовательской экспедиции».
Преданья древней старины оказались утомительно-скучными и кровавыми. Я быстро уснула, и увидела во сне… нет, не Рюрика, и даже не Костю. Мне приснилась моя родная деревня, то Заречье, каким оно было во времена моего детства. Бабушкин бревенчатый дом с голубыми наличниками и низкими небольшими окошками. Возле будки на цепи толстая дворняга Найда лениво виляет хвостом, растягивая пасть в улыбке, вместо того, чтобы свирепо облаивать незваных гостей. И каждый день становится настоящим приключением, когда утром просыпаешься и с предвкушением думаешь, чем займемся сегодня? Наловим лягушат и устроим для них лягушатник в огороде? Будем искать гнезда стрижей на склонах песчаного карьера? Устроим шалаши из сена в стогах? Тайком отправимся купаться на реку? Познакомимся поближе с обитателями фермы? И так далее, до бесконечности.
Я проснулась в зашкаливающе прекрасном настроении. Авантюрный настрой, видимо, еще не выветрился, потому что идея поехать в Заречье и поиграть в археологов вдруг предстала передо мной в совершенно новом, привлекательном свете. «А почему бы и нет?» подумала я и потянулась к телефону.