Горе победителям. Часть 1. Жизнь после смерти (Сергей Садов, 2002)

Глава 1

Тоска и боль навалились как всегда неожиданно и захлестнули сознание. Только сейчас я стоял у ограды и радовался весеннему солнцу, и тут это случилось… Психолог говорил, что это должно пройти… со временем. Время лечит – говорил он. Но легче мне не становилось. Вместе с тоской возвращалась и боль. Врачи говорили, что у меня уже все зажило, но я не верил. Если все зажило, то почему так болит грудь, стоило мне загрустить?

Отчаянный визг тормозов, стук, облако дыма, вырывающееся из-под капота машины… С трудом мне удалось убедить себя, что это все уже прошло. Но помогло плохо. Нет, умом я понимал, что авария была уже давно. Почти полгода назад. Но почему я снова переживал ее и снова слышал крики людей: «Горит! Смотрите, там ребенок!!! Да помогите же кто-нибудь!!!» Помнил чьи-то сильные руки, вырвавшие меня из нутра объятой пламенем машины. Помню взрыв. Больницу. Потом были какие-то люди, задававшие вопросы. Они все пытались узнать, не запомнил ли я номер того «КамАЗа»… Только постепенно стало доходить до меня все случившееся. Я вспомнил обгоняющий нас «КамАЗ» на крутом повороте и его резкое торможение. Вспомнил, как отец отчаянно крутил руль, пытаясь избежать столкновения. Видел бледное лицо мамы. Потом был какой-то хлопок. Этот хлопок присутствовал в каждом видении. Хлопок и дым, застилающий кабину.

– Вот ты где, Кирилл.

Я обернулся. Рядом стоял Виктор Семенович – директор интерната.

– Я так и думал, что ты сюда пойдешь.

– Красиво, – отозвался я, махнув рукой в сторону солнца, освещающего мостовую. – Все оживает.

Виктор Семенович как-то сморщил лицо. Ему не нравилось, когда я начинал говорить такими короткими фразами.

– Красиво, – подтвердил он. – Мне можно посмотреть?

Я подумал.

– Смотрите.

Виктор Семенович встал рядом со мной и некоторое время молчал.

– Опять вспомнилось? – скорее не вопрошающе, а утверждающе сказал он.

Я только кивнул. Что-либо скрывать я не видел смысла. Я еще немного помолчал, а потом спросил:

– Квартиру они забрали?

Я заметил, как вздрогнул Виктор Семенович. Как-то странно посмотрел на меня.

– Кто они? – поинтересовался он, хотя явно хотел спросить о другом… совсем о другом.

– Ну эти… папина родня.

Виктор Семенович на этот раз молчал гораздо дольше.

– Откуда ты знаешь?

Мне вдруг стало его жалко.

– Виктор Семенович, ну не обижайтесь на меня, пожалуйста. То, что я ни на что не реагирую, еще не значит, что я ничего не вижу. – Я немного помолчал. – Папа никогда не брал меня с собой к своим родителям и братьям. А я знал, что дедушка с бабушкой были против того, чтобы папа женился на маме. Мама ведь была из детдома…

Я замолчал и посмотрел на трехэтажное кирпичное здание.

– Как и я… теперь.

– Малыш. – Виктор Семенович вдруг прижал меня к себе. – Ты не переживай. Все будет хорошо. А того подонка обязательно найдут.

Хорошо? Разве можно повернуть время вспять? А с водителем… ну найдет милиция водителя того «КамАЗа» и что? Это воскресит маму и папу? Я действительно не видел смысла в жизни. И все чаще и чаще задавал себе вопрос: зачем я вообще выжил в той аварии? Почему тот человек, что вытащил меня из горящей машины, не оставил меня там? Какое ему было до меня дело? Ну почему он в тот день не прошел мимо? Почему?

В этот момент я ненавидел своего спасителя.

Виктор Семенович потрепал меня по плечу и ушел. Пожалуй, он единственный здесь, в интернате, понимал меня. Единственный, кто не приставал ко мне со своим сочувствием и защищал от разных психологов и психотерапевтов, которые всегда лучше меня знали, что мне в данный момент надо.

Еще некоторое время я постоял у ограды. Окинул взглядом здание интерната, в котором отныне мне предстояло провести долгих четыре года до моего совершеннолетия. Если бы меня еще хоть что-то держало в жизни, то мне было бы тяжело перенести это знание. Но сейчас мне было все равно, где жить. Вряд ли бы я не заметил разницу даже между тюрьмой и роскошной виллой.

– Чокнутый идет!!! – раздались крики, едва я вошел в вестибюль. – Привет, стукнутый!

Я не отозвался. Это тоже было привычно. Виктор Семенович мог спасти меня от психологов, но не мог защитить от этих вот воплей. Для многих, не для всех, конечно, я был псих. Раз мной занимаются психотерапевты, значит, я псих – таков был общий вывод. Я не обижался. Как ни странно, но эти крики мне даже помогали. Они помогали задавить внутри себя глухую тоску. Некоторая моя отстраненность от всего происходящего помогла мне понять, что сам я на месте всех этих детей вел бы себя точно так же. Я же еще вызывал их неприязнь тем, что отличался от них. Я имел родителей, учился в престижной школе, знал два языка. В отличие от них я побывал за границей и видел знаменитую Эйфелеву башню не только на картинке. Более того, все знали, что родители оставили мне довольно много денег, хотя родственникам отца и удалось забрать квартиру. За все это они и отыгрывались. Только изредка я ловил чей-то сочувственный взгляд, но подобный человек тут же отворачивался, стараясь, чтобы его сочувствия никто не заметил.

– Тебя еще не вылечили? – с преувеличенной заботливостью спросил Валерка – заводила и неформальный лидер.

Я молча обогнул его.

– Еще нет, – трагическим шепотом сообщил за моей спиной Валерка. – Лечат.

Я прошел в комнату и лег, не раздеваясь, на кровать, уткнувшись головой в подушку. Ну почему я тогда не погиб, в который раз подумал я. Я бы сейчас не слышал всех этих криков за спиной. Не сжимала бы мне грудь эта тоска, от которой хотелось выть. Не было бы этого чувства одиночества.

Мне опять вспомнилась та авария. Опять визг тормозов в голове и крик матери. Удар. Я зажал голову подушкой и сам едва не закричал. Удержало от крика только знание того, что тогда меня точно запишут в психи. И тогда уж точно прохода не дадут. Я встал и, стараясь выглядеть невозмутимым, оправил одежду. С таким каменным лицом я и покинул комнату, занявшись повседневными делами. Чисто механически выучил уроки – для меня это было нетрудно. То, что изучали здесь, мы уже давно прошли в гимназии. Но уроки все же помогали забыть боль…

Дни шли за днями. Постепенно я начал привыкать к жизни в интернате. Стали привыкать и ко мне. Все реже я слышал крики за спиной. Только Валерка не успокаивался. Он словно поставил перед собой цель вывести меня из себя. Но я не обращал на него внимания, и это злило его еще сильнее.

Однажды я прогуливался по парку, и здесь меня разыскал Виктор Семенович.

– Все еще один ходишь? – неодобрительно заметил он. – Хоть бы друга какого нашел. Все легче тебе было бы.

Я неопределенно пожал плечами.

– Вы считаете, что друга можно найти, как гриб? Под каким-нибудь деревом или кустом?

– При чем тут это? – удивился Виктор Семенович. – Ты ведь прекрасно понял меня.

Я кивнул. Я действительно понял. Но как объяснить, что для дружбы нужно нечто большее, чем просто слова: давай подружимся. Как найти того человека, которому действительно можно безбоязненно выложить свои мысли? Доверить свою самую сокровенную тайну, и который не будет смеяться над твоей глупой выходкой? Раньше таким другом был для меня отец. С ним я всегда мог поговорить. Еще я думал, что таким другом для меня был Коля. Но после аварии он так и не пришел ко мне ни разу. Ни разу не пришел и в интернат. Я не знал, почему он не приходит, да и не хотел узнавать. Для меня имело значение только то, что он не приходил. Даже не звонил ни разу, хотя узнать номер телефона можно было без труда у отцовских родных. Не стали же они его скрывать?

Это предательство жгло меня ничуть не меньше, чем гибель родителей. А дни шли в своем бесконечном однообразии…

…И следующее утро ничем не отличалось от предыдущего. Завтрак, потом игры на воздухе. Я сидел чуть в стороне на дереве и равнодушно наблюдал за играми детей младшей группы. Только здесь я мог избежать докучливого внимания Валерки – его сюда не пускали.

– Ты там? – Я посмотрел вниз и увидел директора. – Кирилл, слезь, пожалуйста, мне надо с тобой поговорить!

Если бы это был не Виктор Семенович, то я наверняка проигнорировал бы просьбу. Но сейчас я нехотя привстал, ухватился рукой за ветку, повис на ней, а потом прыгнул на землю. Отряхнул ладони и встал перед директором.

Виктор Семенович покачал головой.

– Вот что, Кирилл, тебе не кажется, что пора бы уже прекратить этот траур? В конце концов, у тебя же вся жизнь впереди! Или ты собрался теперь страдать весь остаток жизни? Ты думаешь, что твои родители это одобрили бы?

– Их больше нет, – пожал я плечами. – Они теперь уже ничего не смогут мне запретить.

Кажется, я сумел рассердить директора. Он вдруг качнулся вперед и ухватил меня за руку.

– Вот что, хочешь ты этого или нет, но сейчас ты вместе с классом пойдешь на экскурсию в музей… Знаю, знаю, что ты хочешь сказать. Но на этот раз я не приму никаких отговорок.

– Вы не сможете меня заставить.

– Могу! В общем, так: или ты идешь вместе с классом, или не идет никто.

– Это нечестно, – дернулся я и понял, что совершил ошибку. Виктор Семенович, заметив первые мои эмоции после аварии, обрадовался.

– Может, и нечестно, но я так и сделаю, – твердо пообещал он.

Я задумался. Какое мне, собственно, дело до всего этого класса? Ну не сходят в музей один раз. И тут же я понял, что это для меня не сходить в музей ничего не значило. Сколько я их повидал уже? А для всех этих детей выход за пределы территории интерната – праздник. Я не боялся, что меня возненавидят – меня и так не любят. Но все же я считал нечестным лишать их этого праздника. Просто не мог. Не мог, несмотря ни на что.

– Хорошо, – сдался я. – Я пойду.

– Вот и замечательно. В таком случае иди и собирайся. Экскурсия начнется через час.

Виктор Семенович кивнул и зашагал в сторону здания. Я проводил его хмурым взглядом, вздохнул и нехотя поплелся следом. Нарушить свое обещание я не мог. Тем более обещание Виктору Семеновичу.

В комнатах царило оживление. Все жили предвкушением экскурсии. Даже ко мне цеплялись гораздо меньше обычного.

Старая Наседка собрала всех в коридоре.

– Я надеюсь, вы все будете вести себя прилично?

– Конечно, Вера Николаевна, – ангельским голоском пропел Валерка. Лично я бы этому обещанию не поверил, но Старая Наседка приняла все за чистую монету. Валерке почему-то она верила. Он вообще ходил у нее в любимчиках, что совсем не говорило о ее уме, за что я и прозвал Веру Николаевну Старой Наседкой.

– Так, Золотов, ты готов? Или тебе индивидуальное приглашение надо?

Я неопределенно дернул плечом, не понимая, что ей от меня надо.

– Выходим. – Старая Наседка захлопала в ладоши, как будто первоклашек собирала. Вообще эта манера обращения с нами как с несмышленышами больше всего раздражала всех. А уж сколько смеха было, когда она таким же манером на виду почти у всего интерната начала разговаривать со своим сыном. Этот сыночек – тридцатилетний дядя – с трудом вырвался из заботливых рук мамаши и сбежал. А Старая Наседка, похоже, даже не поняла, в какую глупую ситуацию поставила своего сына.

Парами мы вышли из ворот – еще один идиотизм Старой Наседки. Я видел, как многие пытались смущенно спрятать глаза от прохожих, которые с недоумением наблюдали, как четырнадцатилетние подростки парами – как первоклашки – идут по улице. Но попробуй нарушь строй. Старая Наседка мигом отправит провинившегося назад, да еще и в интернате придумает наказание. Так же парами она посадила нас и в трамвай.

Исторический музей мне понравился. Конечно, он не чета тому, что я видел в Москве, но все же. Меня всегда завораживали древние доспехи и мечи, выставленные в витринах. Я мог подолгу стоять около витрины с полуржавым мечом, представляя того человека, который владел им последним. Перед мысленным взором вставала жестокая сеча. И вот боец падает, пронзенный вражеским оружием. Меч выпадает из его ослабевших рук. Но битва продолжается. Меч втаптывают в землю. Проходят века, и однажды на месте той битвы находят этот меч – свидетель древних сражений. Вспомнилось сочиненное отцом:

Это воспоминание опять вызвало привычную боль в груди. Я замер, стараясь поскорее взять себя в руки. Однако на этот раз воспоминания принесли не только боль, но и странную радость. Все было как раньше. Казалось, вот-вот из-за двери выйдут мать с отцом. Они никогда не торопили меня, когда я вот так подолгу замирал перед каким-нибудь экспонатом. Но чуда не произошло. И на этот раз мне не удалось привычно постоять перед витриной. Старая Наседка не любила никаких отвлечений. Для нее важно, чтобы все было по правилам. Раз шла экскурсия, то все должны слушать экскурсовода и никакой самодеятельности. Самодеятельность она вообще не выносила ни в какой форме. Именно из-за этого, несмотря на то что мне музей понравился, я мечтал, чтобы экскурсия закончилась как можно скорее.

Все в мире заканчивается – закончилась и экскурсия…

– Вы все запомнили, дети? – строго спросила Старая Наседка на выходе.

«Дети» угрюмо молчали. Кажется, своими бесконечными одергиваниями она достала всех. Да и строя на этот раз никакого не было, несмотря на все призывы. Ведь в музее уже все были, а значит, назад никого не отправят. А наказание… его и перетерпеть можно. Любое наказание ничто перед унижением. И напрасно Старая Наседка призывала «деток» построиться. Она еще бегала вокруг нас, когда где-то в стороне неожиданно раздался какой-то хлопок. Я вздрогнул – хлопок был похож на тот, что прозвучал в машине. Похож, но все же чем-то он отличался… Я еще размышлял, когда раздался еще один хлопок. Кто-то взвизгнул.

Из-за поворота выскочил мужчина и бросился мимо нас. Следом выскочил милиционер. Он поднял руку, и снова раздался хлопок.

– Стой! – закричал он, но беглец даже не притормозил. Только обернулся и резко вскинул руку. Опять хлопок. Милиционер упал на асфальт и перекатился. Вскочил и снова бросился за беглецом.

Только сейчас все словно очнулись. Заорала Старая Наседка. Визжали девчонки. Мальчишки, хоть и испуганные, с любопытством наблюдали за погоней. Некоторые плюхнулись на землю. Тут меня словно что-то толкнуло под руку. Я отвернулся и заметил, как из подворотни выскочил еще один человек в спортивном костюме. Он мигом оценил обстановку, выхватил пистолет, упал на колено и прицелился в милиционера. Тот его не видел и как раз пробегал мимо нас.

– Берегись!!! – что было сил завопил я.

Милиционер недоуменно остановился, становясь прекрасной мишенью, и удивленно обернулся ко мне. Он не видел опасности! Совсем не видел. Я же, как в замедленном кино, смотрел, как второй мужчина уже потянул курок. Не знаю, что на меня нашло. Может, я просто обрадовался случаю свести счеты с жизнью. Я бросился вперед и что было сил толкнул милиционера, почти физически ощущая дуло чужого пистолета. Вот тогда мне стало страшно. Я дернулся, пытаясь уйти с линии выстрела, но не успел. Просто не успел. Я вдруг почувствовал тупой удар под левую лопатку, и какая-то сила швырнула меня вперед. Я все еще пытался сохранить равновесие, налетел на сбитого мной милиционера и перекувырнулся через него. Еще не понимая, что произошло, я попытался подняться, но тело почему-то перестало слушаться. Мне удалось только перевернуться на спину… Надо мной снова раздались выстрелы, которые тут же смолкли, а потом я почувствовал, как меня кто-то подхватил, и я увидел лицо того самого милиционера. Хорошее такое лицо.

– Малыш, ты слышишь меня? Слышишь? Да отойдите же вы!!! – раздраженно рявкнул он на Старую Наседку, бегающую вокруг меня.

Милиционер заставил и всех моих одноклассников отойти, а потом снова склонился надо мной.

– Ты как, мальчик?

Я попытался ответить, но не смог. Губы не слушались. Я почувствовал только слезы, сбегавшие по щекам. Каким-то образом я знал, что умираю. Я не хотел этого. Боже, как не хотел. Каким идиотом я был, когда мечтал свести счеты с жизнью. Я закрыл глаза.

– Нет, ты не можешь этого сделать!!! Старх, я приказываю тебе! Мне тоже жаль мальчика, но это экспериментальное оборудование! Подумай о себе, в конце концов!

– А не пойти бы вам подальше, – огрызнулся милиционер. – Это мое решение и я готов отвечать за него! Вы мне здесь не указ. Полевой агент в сложных ситуациях имеет право сам принимать решение.

– Это не тот слу… – Голос резко оборвался, а я почувствовал, как кто-то приподнимает мне голову и что-то на нее надевает. Потом появились какие-то радужные круги. Сознание стало медленно гаснуть.

«Так вот какая смерть», – подумалось мне, после чего я умер.

Из новостей:

Сегодня на улице Красноармейской в 14.00 произошла перестрелка между двумя людьми и неизвестным в милицейской форме. В ходе этой перестрелки погиб Кирилл Золотов, 12.04.1988 г.р., 14 лет. Как сообщают очевидцы, он закрыл собой человека в форме от выстрелов. В пресс-службе МВД отказались давать нам какие-либо комментарии по этому поводу. Найти спасенного подростком милиционера также не удалось.

Глава 2

Сознание возвращалось с трудом. Я медленно приходил себя, собирая вместе разрозненные мысли. Сначала пришло осознание того, что я существую. Потом пришла довольно нелепая мысль, что я тень. Но постепенно я начал вспоминать все, что произошло со мной за последнее время.

«Смерть, – подумалось мне. – Интересно, я в аду или раю?»

Я попытался открыть глаза, но это не получилось. Мне стало страшно, и я попробовал закричать. Это тоже не получилось. Сердце отчаянно заколотилось в груди. Стоп! Сердце?! Если я умер, то как может биться сердце? А если оно бьется, то я не умер!

Придя к такому выводу, я успокоился и задумался, пытаясь проанализировать свои ощущения. По всему выходило, что я просто парил в воздухе, поскольку ничего не ощущал под собой.

– Ты слышишь меня, мальчик? – неожиданно ворвался в сознание чей-то голос.

– Слышу, – попытался ответить я, но не смог даже пошевелить губами, однако испытывал невероятное облегчение от того, что я не один.

– Он слышит, – ответил другой голос. – Есть реакция.

– Тогда почему же он не отвечает?

– Сейчас проверю… Ага… У него еще не произошло соединение центральной нервной системы. Есть разрывы.

– То есть как не произошло? Это же должно происходить раньше, чем он очнется!

– Мне трудно сказать, профессор, мы еще плохо знаем физиологию зе…

– А ну тихо, болван! Он же все слышит. Ему еще рано знать!

Что мне рано знать?

– Прошу прощения, профессор. – В голосе слышалось искреннее раскаяние. – Просто мы не знаем реакцию мальчика. Аппаратура ведь экспериментальная. А у него поразительно быстро восстановились все функции головного мозга. Просто еще не произошло соединение с остальной нервной системой.

– Да-с. – Голос профессора был сильно озадаченным. – Ладно. Мальчик, я знаю, что ты слышишь меня, но не можешь ответить. Поэтому пока слушай и запоминай, что я тебе скажу. Тебя ранили. Ранили очень опасно. Чтобы спасти тебе жизнь, нам пришлось применить экспериментальное оборудование. Все прошло немного не так, как мы планировали, но это временно. Обещаю, что вскоре ты сможешь с нами общаться. А пока я тебе советую поспать. Отдохни.

Голос начал медленно удаляться и гаснуть.

Когда я снова пришел в себя, то уже мог открыть глаза, но вот повернуть голову не получалось. Поэтому я наблюдал светящийся потолок и пытался понять, где нахожусь. Кроме потолка, ничего разглядеть мне не удалось.

Тут, заслоняя свет, надо мной склонилась чья-то голова. Человек был с белыми волосами, жестким лицом и цепким взглядом. Он чем-то посветил мне в глаза.

– Отлично. Ты постепенно приходишь в себя. Попробуй скажи что-нибудь?

– Что? – прошептал я и понял, что мне это удалось.

Человек обрадовался.

– Отлично!!! Отлично, малыш! Постепенно к тебе вернутся все функции организма. Просто поразительно! Раньше восстановление шло с неимоверной скоростью, а сейчас все замедлилось. С подобной реакцией я не знаком. Поразительно! Ладно, мальчик, сейчас отдыхай. В следующий раз ты уже сможешь ходить. Обещаю.

Неизвестный мне человек не соврал. Когда я очнулся в следующий раз, то довольно легко смог откинуть простыню и сесть на кровати. Оглядевшись, увидел, что нахожусь в комнате, которая напоминает операционную. Такими же стерильными были стены, непонятная аппаратура и кровать, на которой я сидел, сильно смахивающая на операционный стол.

В комнате я был один. К счастью… поскольку только сейчас сообразил, что совершенно гол. Поспешно закутавшись в простыню, я соскочил со стола и огляделся.

– Ну вот, теперь совсем хорошо, – раздался за моей спиной чей-то довольный голос.

Я обернулся. Рядом с открытой дверью стоял тот самый человек с белыми волосами и улыбался.

– Вот ты и восстановился.

– Где я? – Я попытался разобраться в своих ощущениях, но мне это никак не удавалось. По идее, я должен быть удивлен, напуган, должен был испытывать хоть какие-то эмоции. Я же был совершенно спокоен. Спокоен так, будто каждый день просыпаюсь на операционном столе. И тут пришли воспоминания…

Некоторое время я ошеломленно стоял на месте.

– Так, значит, я не умер?!

Человек замялся.

– Кирилл… Тебя ведь так зовут? Мне не хочется тебя обманывать, но… В общем, мне трудно объяснить… Давай так сделаем. – Человек вытащил из-за двери сумку и протянул ее мне. – Вот здесь одежда. Одевайся и пойдем со мной. Ты поймешь…

Сбитый с толку последней фразой, я машинально взял сумку и заглянул в нее. Когда же я снова посмотрел на дверь, то человека уже не было. Еще не понимая чем, но ситуация мне крайне не нравилась. Подумав, я решил пока ничего не предпринимать. Судя по всему, тот неизвестный человек был мне друг, а значит, стоит его послушать. А там видно будет.

Приняв решение, я расстегнул молнию на сумке и достал из нее одежду. Одежда была довольно странной. Это был комбинезон металлического цвета. Причем комбинезон весь представлял собой единое целое – начиная от сапог и заканчивая воротником. Такую одежду мне раньше видеть не приходилось. Я заглянул в сумку, но там больше ничего не было. Никакого нижнего белья. Недоуменно повертев в руках комбинезон, я хмыкнул, а потом нерешительно начал его надевать. Вопреки опасениям, оделся я довольно быстро. Причем застежка оказалась какой-то хитрой липучкой. Стоило свести края, как они намертво склеивались, и шва видно практически не было. Но комбинезон оказался велик. Я попрыгал, чувствуя, как сапоги начинают сползать с ног. Но в тот же миг комбинезон словно сдулся, и вот уже он сидит на мне как влитой. Сидит так, что я его даже не чувствую. Интересно. Где так шьют? Да и ткань довольно странная. Больше всего она была похожа на… металлический шелк. Это звучало глупо, но другого названия материалу я подобрать не смог.

– Оделся? Очень хорошо, – раздался от двери знакомый голос.

– Где я нахожусь?

Человек смотрел на меня серьезно и сочувственно.

– Я бы мог тебе сказать, – заговорил он. – Но лучше, если ты сам поймешь. У нас многие считали, что тебе лучше пока не говорить правду, но я настоял, чтобы ничего не скрывали. Ты сейчас сам все увидишь. Идем.

Человек повернулся и вышел.

Недоумевая, я двинулся следом. Мы шли по довольно просторному светлому коридору, освещенному весьма необычным образом. Но освещение в данный момент заботило меня меньше всего. Я пытался разобраться в том, что происходит вокруг, и не мог.

– А почему здесь так тихо и пусто? Разве мы здесь одни?

Человек улыбнулся.

– Нет. Я просто попросил пока здесь не ходить. Ты поймешь потом, для чего я это сделал. А сейчас заходи.

Человек приглашающе распахнул передо мной дверь в какую-то комнату. Комната оказалась довольно странной шарообразной формы. Только пол внизу ровный. Этот пол был небольшого диаметра, окруженный перилами. Дверь открылась как раз перед ним наподобие люка. Мы вошли в комнату, и человек плотно закрыл за собой дверь.

– Держись за перила, – посоветовал он. – Ничего опасного не случится, если ты держаться не будешь, но, поверь, лучше держись.

Решив внять предупреждению, я взялся за перила. Человек поднял руку и нажал кнопку на пульте, который непонятно каким образом очутился у него в руке. Свет тотчас погас, а потом… Я с силой сжал поручни, благословляя совет. Если бы я не держался за них, то, наверное, рехнулся бы. Стены просто исчезли, и мы оказались висящими в космосе. Мы словно плыли по нему, и только поручни помогали сохранять понимание того, что на самом деле это не совсем так. Чернота завораживала, притягивая взгляд. И вот откуда-то снизу начал медленно выползать голубовато-белый шар. Этот шар я узнал сразу. Я неоднократно видел снимки Земли из космоса, и поэтому никаких проблем с узнаванием у меня не было. Но это было невозможно! Нереально! Но было. Я даже узнал очертания некоторых материков. Я сильнее ухватился за перила.

– Не бойся, – заметил приведший меня сюда человек. – Как, наверное, ты уже понял, мы на самом деле не в космосе. Эта комната называется голографической. Специальные проекторы передают изображение на сферу внутри, из-за чего создается ощущение полного присутствия.

– До чего дошли технологии, – прошептал я, не желая верить в то, что говорил мне человек.

Тут же космос исчез, и мы снова оказались в ярко освещенной комнате.

– Ты думаешь, что это просто проекция космоса? – поинтересовался человек, но сам он смотрел почему-то не на меня, а на мои руки. Не понимая, чем вызван его интерес, я медленно опустил взгляд. Под моими руками перила оказались перекручены и продавлены вниз. Ошарашенный подобным зрелищем, я медленно разжал руки… Здесь меня ждал еще один сюрприз – металл перил оказался продавленным под моими пальцами, и теперь на нем четко были видны следы.

– Это тоже технология виновата? – поинтересовался человек.

Я не ответил. Поднял руки и с испугом посмотрел на ладони. Потом взялся правой рукой за перила и осторожно потянул. Металл медленно начал поддаваться. Конечно, я ощущал сопротивление, но такое, будто эти поручни были сделаны из мягкой алюминиевой проволоки.

– Что происходит? – испуганно спросил я. – Что все это значит?

– Ну, в первую очередь оставь несчастные перила в покое. Тут и так роботам потрудиться придется. Тебе необходимо научиться соизмерять свои новые силы. Что же касается твоего вопроса… – Человек вздохнул. – Ты же ведь уже догадался. Я не человек. И я никогда не был на твоей планете, изображение которой мы сейчас рассматривали. Пойдем поговорим в другом месте.

Совершенно машинально я проследовал за своим проводником, который довольно быстро вывел меня в другую комнату. Это помещение словно предназначалось для беседы. Два кресла, небольшой стол. И во всю стену изображение березового леса.

– Правильно, – ответил человек на мой невысказанный вопрос. – Эту комнату специально подготовили для тебя. Здесь мы и поговорим.

Человек приглашающим жестом указал на одно из кресел, а сам сел напротив.

– Прежде всего, – начал он, когда я осторожно присел на краешек кресла, – позволь мне представиться. Можешь называть меня доктор Вултон. Я врач и биоинженер.

– Так что же все-таки происходит? – опять спросил я.

– Я все пытаюсь сообразить, с чего начать рассказ, – признался мне Вултон, – но лучше я начну издалека, чтобы ты понял, что же произошло с тобой. Я принадлежу к расе, которую в галактике называют хорги. И у нас есть могущественные враги – дролы. Между нами уже давно идет война. Почти две тысячи ваших лет. Нет-нет, никаких глобальных сражений звездолетов не было, как бы ты мог предположить. Битвы в космосе, конечно, бывают, но они никогда не носят глобального характера. Видишь ли, мы с дролами обладаем такими силами, что начни большую войну, то не выживет ни одна из наших рас. По сути, мы в состоянии выжечь все планеты друг друга и еще уничтожить множество других рас. Готовясь к беседе с тобой, я изучил историю вашей планеты и нашел довольно точный термин наших отношений с дролами – «холодная война». Хотя она ведется гораздо интенсивнее, чем было у вас. Так получилось, что мы недалеко от вашей планеты проводили испытание нового истребителя для космических сил. Дролы об этом узнали и направили на вашу планету несколько шпионов, чтобы оттуда проследить за испытаниями. Они надеялись слиться с населением. Но мы об этом узнали и отправили за ними спецотряд…

– Но я-то тут при чем? – Я совершенно не представлял, как мне относиться к этому рассказу. Больше всего он напоминал бред сумасшедшего, но… но что-то мешало мне поверить в то, что я попал к каким-то сумасшедшим. Тем более я помнил свою рану. Я помнил, как умирал.

– А ты еще не понял? Тот милиционер и был из нашего отряда. А те, кого он преследовал, шпионы-дролы. Мальчик, ты совершенно случайно угодил между двумя отрядами, как бы ты сказал, инопланетян. Мне жаль, что так случилось. Правда жаль. И я хочу поблагодарить тебя за то, что ты спас нашему другу жизнь. Он хотел с тобой поговорить, но я пока не позволил ему.

– Что со мной случилось? – Я уже не мог испытывать никаких эмоций. Слишком многое навалилось на меня сразу. – Что там произошло? И что вы делали на Земле?

– Я уже говорил. Они хотели установить на Земле специальное устройство для слежения за нашими учениями. К счастью, нам удалось это предотвратить. А что касается тебя… понимаешь, ты умер.

– Что?!

– Твоя рана была смертельна. Мы не могли тебя спасти. Мы просто не успели бы разобраться в физиологии вашей расы, чтобы оказать квалифицированную помощь. Да мы бы и не успели тебя доставить сюда. К тому же твои соотечественники нам бы помешали.

Я молча сидел в кресле, ничего не замечая вокруг, кроме доктора Вултона, и слушал. Доктор, кажется, уловил мое ошеломление и слегка замялся.

– Не знаю, поймешь ли ты меня… В общем, Старх – это тот самый милиционер, которого ты спас, – пошел на огромное нарушение правил, когда спасал тебя. Видишь ли, недавно была разработана экспериментальная установка записи мозга. Конечно, запись мозга – это не совсем верные слова, но я постарался подобрать самый понятный аналог. Мы уже давно вели эти разработки, но… впрочем, не буду тебя загружать лишними сложностями. Просто мы решили провести испытание этой установки и раздали каждому агенту на Земле по прибору для считывания мозга. На всякий случай. Они должны были носить эти приборы постоянно. В случае их гибели мы получали бы полную запись их мозга и смогли бы оживить их. Что мы, собственно, и проделали с тобой. Для приема сигнала наша лаборатория и летала недалеко от Земли. Когда же ты спас Старха, то он пожалел тебя и отдал свой прибор тебе. Это было очень опасно. Прибор ведь не настраивался под физиологию людей и мог не сработать, или еще хуже. К счастью, все обошлось.

– Что хуже? – Я уже не знал, удивляться мне или в ужасе бежать отсюда.

– Хуже – это сойти с ума. Если бы запись была осуществлена неправильно.

– А что вы делали с записью? Почему я так легко ломаю ваши перила? Они что, из такого мягкого материала?

– Перила обычные. Я бы, например, не смог бы не то что согнуть, даже потрясти чуть-чуть. Все дело в технологии. Понимаешь, Кирилл, когда тело гибнет, то в записи остается память о нем. Мы просто научились создавать такие условия, при которых эта память восстанавливает тело. – Вултон замялся, потом твердо посмотрел на меня. – Мальчик, может, то, что я тебе сейчас скажу, покажется тебе жестоким, но я все же сторонник правды. На самом деле твое тело – это искусственный организм. Да-да, именно организм и именно искусственный. В вашем языке есть слово «андроид»… Это самое близкое по смыслу выражение, но все равно не то. В отличие от андроида ты совершенно свободная личность, обладающая человеческим сознанием.

Услышав подобное, я едва не закричал. Только с трудом удалось удержаться от вопля. Нет!!! Неправда! Я стал внимательно рассматривать свои руки. Кожа, видны кровеносные сосуды. Кожа даже слегка загоревшая. Не может быть правдой то, что говорит этот человек. Вултон, кажется, догадался о моих сомнениях.

– Не ищи отличий. Все органы у тебя в порядке. Просто… просто они искусственно выращенные. Кстати, в этом есть и свои плюсы. Как ты уже успел убедиться, ты стал гораздо сильнее обычного человека. Намного сильнее. К тому же твои органы стали работать на несколько порядков эффективнее прежнего. Ты сможешь выжить в тех условиях, которые очень быстро убьют любого твоего соотечественника. Сможешь легко переносить большие перегрузки. Твои кости гораздо крепче обычных.

– Но я не хочу этого!!! – чуть ли не простонал я.

Вултон вздохнул.

– Кирилл, пойми. У нас идет война. Уже давно идет. Эта технология разрабатывалась для военных. По нашим замыслам, мы должны были создать после гибели наших солдат – солдат еще более могучих. Когда Старх использовал свой прибор, то у нас просто не было времени ничего менять. Нельзя было держать тебя в приборе дольше определенного времени.

– Если вы создавали солдат, то почему вы их делаете такими? – Я взглянул на свое довольно щуплое тело. – Могли бы делать тела мощными. Я не верю вам!!!

– Кирилл, успокойся! Во-первых, вряд ли бы тебе понравилось очнуться в каком-нибудь другом теле. Во-вторых, мы подобного просто не смогли бы сделать. Я ведь недаром говорил про память мозга. Мы не в состоянии менять структуру и внешний вид. Мы можем только улучшить ткани. Сделать их тверже, эффективнее, мощнее. В первые дни мы пытались менять облик. Результат был плачевный. Люди не могли жить в чужом теле. Мозг, душа, мысли – называй как нравится, не узнавали тело и отказывались соединяться с ним. Такой измененный человек умирал в течение двух дней. Именно поэтому мы не могли дать тебе никакого другого тела, кроме твоего собственного. И как мне ни жаль, но ты теперь его пленник.

– Что значит пленник? – Кажется, больше меня уже ничем не удивишь.

– Потому что твое тело всего лишь подделка, Кирилл. Пусть во многом превосходящая твое настоящее тело, но все равно подделка. Это оболочка, сделанная искусственно. Мы не боги и не можем создавать настоящую жизнь. Я хочу сказать, что ты не будешь расти. Это конечный этап. – Видно, выражение моего лица Вултону сильно не понравилось. – Прости, – поспешно сказал он. – Но просто вспомни альтернативу. Либо такая жизнь, либо смерть. Думаю, что в четырнадцать ваших лет умирать очень не хочется. К тому же ты будешь жить гораздо дольше обычного человека. Гораздо дольше. А потом умрешь очень легко. Просто от износа остановится какой-нибудь орган, и ты ничего не почувствуешь даже…

– Это успокаивает, – пробормотал я.

– Если бы дело было только в росте, то мы смогли бы обеспечить рост клеток в твоем организме. Но хочешь ли ты этого? Рост человека – это не просто его рост. Это ведь и внутренние изменения. А мы ведь даже вашу физиологию плохо знаем. Мы не могли экспериментировать.

– Я все равно не верю! Это какая-то дикая шутка!

Вултон молча сидел и смотрел, как я кричу, прыгаю в кресле и пытаюсь ущипнуть себя, чтобы проснуться.

– Я сплю, – обрадовался я. – Я не чувствую боли от щипков!

– У тебя повышен болевой порог, – спокойно пояснил Вултон. – Ты же ведь свои щепки все равно чувствуешь?

– Все равно не верю.

Вултон покачал головой. Потом поднял правую руку к уху, ухватил за него и потянул. Я завороженно наблюдал, как с лица доктора сползает кожа. Причем было похоже, что это не доставляет ему никаких проблем. Вскоре передо мной сидел красный человек. Он был совершенно лыс, к тому же у него не было ушей. Да и нос был значительно меньше, чем у человека. Я покачнулся, норовя упасть в обморок.

– А может, это тоже маска? – слабо спросил я.

Вултон молча показал на стол. Потом прошел к углу комнаты и нажал еле заметную кнопку. Через секунду на стене распахнулись совершенно незаметные створки, где в углублении лежал довольно приличный молоток. Вултон взял его, подошел к столу и со всей силы ударил. Стол задребезжал, прогнулся, и на крышке осталась приличная вмятина.

– Ударь, – попросил он.

В полном отчаянии и вряд ли соображая, что делаю, я вскочил и со всем накопившимся испугом заехал кулаком по крышке стола. Под моим ударом крышка выгнулась дугой. Ножки не выдержали и подломились. Стол превратился в какой-то искореженный объект «Мечта авангардиста». Я же взвыл от боли в кулаке и затряс рукой.

– Да-с, – задумчиво протянул Вултон. – Я не думал, что ты так сильно ударишь. Кирилл, хоть у тебя и повышен болевой порог, а сломать твои кости практически невозможно…

– Невозможно?! – простонал я, баюкая руку.

– Скажем так, если к тебе смогут приложить такую нагрузку, при которой твои кости начнут ломаться, то переломы, поверь, волновать тебя будут меньше всего. Вряд ли тебя вообще что будет волновать. Кстати, рука у тебя скоро должна пройти. Мы ускорили регенерацию тканей за счет специальных микроорганизмов. Тебе только восполнять потери энергии надо – то есть кушать побольше.

– Ну да? – Рука и в самом деле прошла. Но это происшествие убедило меня в реальности всего происходящего. – А я думал, что мне теперь только батарейки менять надо!

Вултон сделал вид, что сарказма не заметил. А может, и правда не заметил, если у этих хоргов с юмором плохо.

– Батарейки не нужны. Ты все-таки не робот. Тебе нужна обычная белковая пища. В принципе твой желудок в состоянии переварить многое. Однако советую есть все-таки то, к чему привык. Не потому, что может быть для тебя опасно, а потому, что привычная пища вкуснее. Но если приспичит, то кушай смело все, что едят гуманоиды галактики. Если пищу ест хоть одна гуманоидная раса, то она тебе подходит. Даже если эта пища шевелится.

Меня едва не вырвало, когда я представил такую пищу. И ведь не поймешь, издевается этот доктор или это манера разговора у него такая. Он же ведь сказал, что сторонник правды. Впрочем, именно это помогло мне отвлечься от всего навалившегося на меня за этот день.

– И что теперь со мной будет?

Доктор Вултон пожал плечами.

– Все от тебя зависит. Ты можешь даже вернуться на Землю. Только ведь, насколько я знаю, там у тебя никого нет. К тому же там ты официально мертв, а твое тело уже закопали. Но предварительно ты должен будешь пройти кое-какие процедуры. Технология все-таки экспериментальная, да еще на землян никогда не готовившаяся. Да и тебе будет полезно узнать все возможности своего организма.

– Значит, я совершенно свободен?

Вултон кивнул.

– Совершенно. Но только после того, как я посчитаю, что ты уже здоров. Я все-таки твой лечащий врач. А сейчас тебе, пожалуй, лучше отдохнуть. Я провожу тебя в твою комнату. Обещаю, что сегодня тебя больше никто не побеспокоит.

Я молча кивнул. Это действительно была хорошая идея. Побыть одному мне здорово бы помогло.

Вултон отвел меня в комнату и пожелал спокойной ночи. Я плюхнулся на кровать, даже не обратив внимания на то, что комната сделана под комнату Земли – мебель, ковер, люстра и прочее.

Некоторое время я обдумывал ситуацию. Как мне ни не хотелось, но все же, очевидно, придется признать реальность всего происходящего. Ну надо же, я у инопланетян! И они спасли мне жизнь! Я поднес руку к глазам. Повертел кистью. Ничего особенного. Рука как рука. И никакой искусственности я не ощущаю. Я прислушался к себе. Тоже вроде бы ничего необычного. Я встал с кровати и подошел к письменному столу. Если уж они так старательно создавали комнату, значит, и стол не должен быть пустым.

– Ага. – Обрадованный, что моя догадка подтвердилась, я достал из ящика стола несколько листов бумаги и ножницы. Бумагу я отложил в сторону, а вот ножницы раскрыл и поудобнее взял их в левую руку. – Значит, болевой порог повышен? – Я положил правую ладонь на стол. Прицелился и ударил ножницами. Не выдержал и зажмурился от страха. Боль пронзила руку, но тут же она смягчилась. Мне просто показалось, что кто-то слегка покалывает меня в ладонь булавками. Я осторожно открыл глаза. Ножницы пробили ладонь и вонзились в стол. Черт, я совсем забыл про свою новую силу. Надо же, как припечатал. Подобного мне совсем не хотелось. Испугавшись, я поспешно выдернул ножницы. Опять резкая боль – и все стихло. Я же затряс рукой, торопливо ища, где можно промыть руку. Но этого не понадобилось. К моему удивлению, уже через две минуты кровь течь перестала. Через десять я ошарашенно разглядывал легкий рубец на ладони.

– Вот, значит, что тут называется ускоренной регенерацией!

Я посмотрел на окровавленные ножницы, залитый кровью стол и вздохнул – все это рассеивало последние сомнения в том, что все происходит в реальности. Но сюрпризы на этом не закончились. Неожиданно распахнулись дверцы шкафа, и оттуда вылетел небольшой бочонок. Этот «бочонок» немедленно подлетел к столу. Из него выскочил какой-то шланг и быстро задвигался по столу. Вскоре стол был чисто вымыт. Исчезла кровь с пола. Ножницы тоже были вымыты и вернулись в ящик. Я проводил «бочонок» взглядом. Только когда за ним закрылась дверца шкафа, я смог вернуть челюсть на место.

– Пылесос, чтоб его, – ошарашенно пробормотал я.

Этот пылесос помог мне и в другом. Увидев его, я удивился. Удивился сильно и искренне. А раз удивился, то, значит, я способен чувствовать. Значит, я остался человеком, пусть и в искусственном биологическом теле. Нет, до этого я тоже был удивлен. Да и кто бы не удивился, услышь он то, что говорил мне Вултон. Однако в тот момент все мои чувства тоже начали казаться мне искусственными. Этот же летающий «бочонок» убедил меня в том, что мои чувства все же настоящие.

Решив, что на сегодня впечатлений достаточно, я разделся и улегся в кровать. Правда, я не верил, что мне удастся после всего случившегося заснуть, однако я погрузился в сон сразу, как только голова коснулась подушки.

На следующее утро меня разбудило вежливое постукивание в дверь.

– Войдите, – разрешил я, прежде чем сообразил, что к чему.

Дверь распахнулась и вошел тот самый милиционер, которому я спас жизнь. Он даже в той же форме, похоже, был.

– Привет, – тут же заговорил «милиционер». – Я слышал, что именно стуком у вас на планете оповещают о том, что кто-то хочет зайти в гости. Правда, я думаю, что лучше было бы разработать какую-нибудь более совершенную систему. Это ведь возможно даже с помощью вашей технологии.

Я против воли улыбнулся.

– Здравствуйте.

– Здравствуй-здравствуй, – отмахнулся вошедший. – Меня зовут Старх, думаю, что доктор Вултон меня уже представил. А тебя, я знаю, зовут Кирилл. Парень, я отныне твой должник по гроб жизни. Приказывай, о повелитель.

Я вмиг погрустнел, вспомнив события последнего времени.

– Но ведь на самом деле я вас не спас. У вас был этот аппарат… считыватель.

Старх серьезно взглянул на меня. Присел на краешек кровати и задумчиво оглядел меня с ног до головы.

– Парень, ты человек серьезный, мне доктор показывал результаты твоих тестов. Поэтому – давай поговорим серьезно. Если подходить к проблеме формально, то да, ты меня не спас. Этот считыватель переправил бы сигнал сюда, и здесь бы меня оживили. Но… Ты ведь уже испытал все это! Уже знаешь, что это такое. Скажи, неужели бы ты добровольно выбрал бы эту псевдожизнь? Парень, если бы у меня была возможность спасти тебя как-нибудь по-другому, то я никогда не стал бы прибегать к этому чертову считывателю. А ты видел результаты неудачных экспериментов? А я видел. Нет, Кирилл, я искренне благодарен тебе. Поверь.

Я закрыл глаза. Что ж, вот я и узнал, что думает обо всей этой технологии тот, кто знает о ней не понаслышке.

– Ладно, парень, хватит грустить. У нас с тобой есть три часа, и я намерен использовать их по полной программе. Вставай и одевайся.

Я удивленно посмотрел на Старха и кивнул. Ни о чем переспрашивать я не стал. Зачем? Вскоре и так все станет ясно. Я быстро встал и натянул свой комбинезон. Старх одобрительно кивнул.

– Отлично. Вперед. Да, совсем забыл. Мне тоже надо переодеться. Я ведь специально надел эту дурацкую одежду, чтобы не травмировать тебя чем-то неожиданным. Доктор сказал, что тебе вредно волноваться.

Я хихикнул. Интересно, чем меня мог травмировать Старх после вчерашнего?

– И не хихикай, – вдруг почему-то обиделся Старх. – Я тут для него стараюсь, а он не ценит.

Я смущенно опустил глаза. Старх довольно кивнул и мигом сорвал с себя всю форму. Под ней оказался такой же комбинезон, как и у меня, только другого цвета.

– Ну вот, теперь мы готовы.

– Гм, – кашлянул я. – Старх, а вам обязательно ходить в маске?

Старх замер у двери, а потом медленно повернулся ко мне.

– Знаешь, – медленно заговорил он. – Наверное, нет. Мы же не одни на станции, и ты многих встретишь. Но я думал, что так будет удобнее для тебя.

– Удобнее, – согласился я. – Но мне бы хотелось привыкнуть к вашему внешнему виду. Он несколько необычен для меня.

– А уж знал бы ты, как твой вид необычен для меня. Но ты, пожалуй, прав. – Старх быстро сорвал со своего лица маску. – Вот так вот. Так лучше?

Я нервно сглотнул и кивнул. Заговорить я не решился, потому что боялся, что у меня задрожит голос.

– Тогда вперед.

Старх ухватил меня за руку и чуть ли не силком вытащил в коридор. На этот раз коридоры были не пусты. Нам то и дело попадались различные люди в самых разнообразных нарядах. Но вот таких комбинезонов, как на нас со Стархом, мне не встречалось. При этом все попадавшиеся по пути люди кланялись нам. Я кивал в ответ, а вот Старх никого не удостоил даже взгляда. Я никак не мог понять подобного отношения к встречным Старха, но решил пока воздержаться от вопросов. Все-таки этот мир был для меня совершенно незнаком.

Старх затащил меня в лифт, и тот ухнул вниз. Старх сглотнул.

– Идиотские лифты, – пробормотал он. – Сколько раз я уже говорил, чтобы в них снизили скорость.

Не знаю, мне не показалось, что он так уж быстро едет.

Лифт наконец остановился, и Старх с видимым облегчением вышел из него.

– Мы сейчас в техническом отсеке. Хочешь посмотреть все эти механизмы? Кто еще с твоей планеты может похвастаться, что видел настоящий звездолет.

– Да, – обрадовался я. – Но… я ведь не понимаю тут ничего.

– Я тоже, – жизнерадостно отозвался Старх. – Найдем тех, кто понимает. Да вон, идет техник. Эй, нам нужна экскурсия.

Техник замер. Потом нерешительно подошел к нам.

– Слушаюсь, Старх-сафан.

– Сафан?! – недоуменно посмотрел я на Старха. Так же недоуменно уставился на меня техник.

– Потом объясню, – прошептал Старх. – Не стоит шокировать техника.

– Но ведь он явно занят, – также шепотом заметил я. – Он же ведь спешил. Мы не отвлечем его от дел?

– Нет, – сердито отрезал Старх. – Не отвлечем.

На этот раз его сердитость была не наигранной. Я это вмиг уловил. Чем-то мои расспросы ему не нравились.

Техник слегка поклонился, а потом зашагал по коридору. Мы со Стархом последовали за ним. Экскурсия была довольно интересна. Этот техник умел рассказывать. Я же не успевал задавать вопросы. Мне было интересно абсолютно все. Для чего служит этот механизм. Для чего этот. Зачем здесь эта центрифуга и тому подобное.

– Спасибо большое, – поблагодарил я техника, когда экскурсия подошла к концу. Тот поклонился мне и поспешил уйти.

Старх некоторое время постоял, провожая его взглядом. Потом повернулся ко мне:

– Вот что, парень. Видно, мне придется сначала тебе кое-что объяснить прежде, чем мы продолжим. Ты напрасно благодарил техника. Он просто не понял этого. Благодарить его за то, что он оказал нам услугу, все равно что благодарить собственные легкие за то, что они дышат.

– Но…

– Не перебивай. Я объясню. С твоей точки зрения, тебе это кажется несправедливым. Но просто вспомни, что мы принадлежим к разным расам. Не подходи к нам со своими стандартами. – Старх задумался. Задумался сильно. Наконец лицо его просветлело. – Вот. Хороший пример. Земные муравьи. Знаешь, как они организованы?

Я кивнул.

– Что-то слышал. Ты хочешь сказать, что у вас, как у муравьев?

Старх рассмеялся.

– Нет-нет. Мы гораздо больше индивидуалисты, чем муравьи. И размножаемся, как ваши млекопитающие. Я имел в виду только структуру. У нас есть сафаны – воины и управленцы. Это высшая каста. Чуть ниже нас, совсем чуть – жрецы-ученые. Ниже инженеры. Потом техники. В самом низу рабочие – это неквалифицированный персонал. Внутри каст тоже существует своя иерархия. Но это пока не важно.

– То есть ваше общество кастовое?

– Верно. Но не осуждай. Наше общество другого не знало. Наши предки развились из очень коллективного сообщества. Они были более индивидуальны, чем ваши муравьи, но по структуре общества были близки к ним.

– А кто определяет, кто к какой касте будет принадлежать?

– Никто. Это определяется склонностью хоргов. До восьми наших лет вообще непонятно, к какой касте будет принадлежать ребенок. Потом, в зависимости от его интересов, у него появляются характерные признаки. Не буду их описывать, все равно тебе это будет непонятно. Но и это не точно. До двенадцати лет эти признаки еще могут измениться. А потом развитие мозга прекращается, и эти признаки становятся стабильными. Тогда-то жрецы и определяют окончательно, к какой касте будет принадлежать тот или иной хорг.

– А не бывает так, что и после двенадцати у человека менялись интересы?

– Бывает. Но тут уже ничего не поделаешь. Физиологические признаки уже определены. Менять касту нельзя. Многие пытались найти генетический способ изменения касты, но это ни к чему хорошему не привело. Понимаешь, это ведь не просто печать в паспорте, как у вас на Земле. Эти признаки показывают действительную склонность. Например, хорг расы сафан обладает самостоятельностью мышления, которая требуется для руководителя и воина. Он сильнее и выносливее остальных. Хорг касты жрецов умнее, обладает аналитическим складом ума. Он физиологически приспособлен стать ученым. Техник проявляет повышенный интерес к технике. Умеет и любит с ней работать. Рабочие обладают громадной силой при слабом интеллекте. Вот, собственно, и все наше общество.

– А внутри каст?

– Так ведь профессий много. При появлении новой профессии жрецы определяют, какой касте ее отдать. Так что у каждой касты есть свои профессии. И внутри каст они имеют разную ценность. Например, сафаны могут быть воинами, десантниками, охранниками, руководителями проектов, исследователями космоса, губернаторами планетарных систем. Да и наш правитель из сафанов – иначе и быть не может. Претендовать на руководящие посты могут только сафаны. Среди жрецов тоже бывает деление. Кто-то занимается оборудованием в лаборатории, а кто-то является ведущим специалистом. Рост внутри каст ограничен только твоими талантами. Точно так же и среди техников и рабочих.

– И рабочий не сможет стать техником, а жрец – сафаном?

– Нет. Ладно, заговорились мы тут. Пошли быстрее. Я тебе хочу еще кое-что показать.

– Подожди минуту, Старх. А почему техник мне тоже кланялся?

Старх недоуменно посмотрел на меня.

– А ты еще не понял? – Он дотронулся до моего комбинезона. – Ты тоже сафан. По крайней мере тебя решено было отнести именно к этой касте. Видишь ли, у вас, землян, все так сложно. Каждый из вас обладает особенностями всех наших каст. В разной мере, но у вас рабочие могут быть умнее ваших руководителей, а техник может сражаться как настоящий воин. Руководители же могут проявлять все качества рабочих. С вами сложно разобраться. Поэтому было решено временно причислить тебя к касте сафан. А там видно будет. Возможно, тебе совсем не захочется оставаться с нами, и ты решишь вернуться домой.

– Домой?

А есть ли у меня дом? Именно на этот вопрос я и не мог ответить. Куда мне возвращаться? На Земле, после смерти родителей в автокатастрофе, у меня не осталось никакой родни. Пожалуй, единственный человек, который не был мне безразличен, так это Виктор Семенович.

– Именно. Только тебе придется все-таки пройти некоторые процедуры. – Старх не заметил моей задумчивости. – Кстати, в твоей вынужденной задержке есть и хорошая сторона – ты увидишь галактику.

– Галактику? Каким образом? Разве мы не у Земли?

– Тебе разве не сказали? – удивился Старх. – Мы еще вчера ушли от Земли.

– Ушли?!

– Конечно. Мы же не совсем на звездолете. Это летающая лаборатория. Наша работа закончилась, и мы отправились в место своей постоянной дислокации. Гонять эту лабораторию слишком дорого. А… – дошло тут до Старха. – Ты сомневаешься по поводу твоего возвращения. Не переживай. Извини, парень, но ради тебя никто не станет держать эту дорогую штуку вдали от нашей территории на краю галактики. Только скажи – и тебя вернут на любом разведчике. Без удобств, конечно, но быстро. А лабораторию использовать в качестве транспорта – это чересчур. У нее своя работа впереди. Ведь эксперименты еще не закончены.

– И прерывать их ради меня не будут, – кивнул я.

– Верно. Но не переживай, вниманием ты обделен не будешь. Ведь такой случай! Ты один из немногих, кто сумел пройти через этот считыватель. Но не стоит о делах. Пойдем, я тебе лучше наблюдательный отсек покажу, а потом мы спустимся в отдел развлечений – ты ведь наверняка не играл в голографическом симуляторе.

План мне понравился. И не скажу, что я последовал за Стархом против воли. Если уж мне выпало побыть на корабле пришельцев, то стоит развлечься по полной программе.

Глава 3

Из голографического симулятора меня вытаскивали минут десять. Доктору Вултону с трудом удалось убедить меня в необходимости процедур. Потом он, как маленькому, выговаривал мне до самой лаборатории, поражаясь моей безответственности.

– Кирилл, когда у нас будет полная уверенность в том, что с тобой все хорошо, тогда и проводи в этой идиотской машине хоть целый день. А пока изволь соблюдать режим.

Мне было стыдно. Похоже, доктор это прекрасно понял. Он остановился и посмотрел на меня.

– Давай договоримся, что больше подобного не будет. Первая половина дня целиком в твоем распоряжении, и что вы там устроите со Стархом, меня совершенно не интересует. Но вторую половину дня ты проводишь со мной. Договорились?

– Договорились, – кивнул я.

– Вот и отлично. Заходи.

А дальше начался кошмар. Меня просвечивали со всех сторон, простукивали. Подключали какие-то аппараты. Брали кучу анализов. Постоянно бегали вокруг меня санитары, перебрасывающиеся какими-то словами.

– Понижение локал-вируса в крови…

– Нехватка регенерационных микробов…

– Бета-вирус в норме…

– Мышечная ткань стабилизировалась, кислород в легкие поступает нормально, но я все равно советую немного увеличить кислородное обращение…

При этом мне совершенно непонятно было: хорошо, что у меня понижаются локал-вирусы, или плохо. Как мне относиться к бета-вирусам?

После двух дней таких процедур я рискнул задать вопрос доктору Вултону. Он задумчиво почесал свой нос-кнопочку.

– Понимаешь, Кирилл, твой организм во многом искусственный. По сути, он контейнер для разных вирусов и микроорганизмов, выполняющих ту же роль, что раньше у тебя выполняли разные органы. Сделать эту систему устойчивой и самодостаточной и есть наша задача.

Лучше бы не объяснял. Все равно я ничего не понял. Доктор это сообразил.

– Только один пример. Твои модифицированные мускулы потребляют в шесть раз больше кислорода, чем прежние. Конечно, и твои легкие работают гораздо эффективнее прежних, но все равно недостаточно. Так мы подселили в твои легкие и кровь микроорганизмы, которые в несколько раз увеличили эффективность снабжения кислородом твой организм. За счет них ты и дышишь, как прежде, а не чаще. Кстати, можешь попробовать не дышать. Ты обнаружишь, что у тебя хоть и будет легкое удушье от недостатка кислорода, но ничего фатального. Микроорганизмы будут снабжать тебя кислородом через кожу. Даже в воде. Вот так, а сейчас не отвлекай меня своими вопросами.

Вултон чем-то уколол мне кожу и с какой-то восторженностью начал наблюдать за синим пятном, расползающимся от места укола. Рука заболела. Начала чесаться. Однако вскоре рост пятна приостановился, а затем оно начало исчезать.

– Что это было? – хмуро спросил я.

– Яд, – жизнерадостно отозвался Вултон, что-то надиктовывая в ручной компьютер. – Извини, не смог удержаться. Хотелось посмотреть, как твой организм справляется с ядами. Того количества, которое я тебе ввел, хватило бы, чтобы убить человек сорок, а ты только руку почесал! Великолепно!!!

«Этот человек больной, – с ужасом подумал я. – Он меня убьет своими экспериментами». Мой ужас не укрылся от Вултона.

– О, не переживай, – успокоил он меня, что-то мешая в пробирке. – У меня было наготове противоядие.

Он думает, что меня успокоил?

И подобный кошмар был каждый день. Хотя после всех этих опытов я узнавал о возможностях своего организма что-то новое. Обнаружил, что гораздо лучше вижу, чем раньше, лучше слышу. Улучшилось обоняние. Но все равно со Стархом было интереснее.

После недели на этой летающей лаборатории я перестал обращать внимание на внешность всех этих существ, тем более что многие из них оказались своими ребятами. Старх, по меркам хоргов, был очень молод и носил звание, примерно соответствующее лейтенантскому. И как нормальный молодой человек Земли, любил провести время весело. Таскал он и меня за собой. Однажды, не соизмерив свою новую силу, я случайно разнес зал отдыха. Старх благородно принял всю вину на себя, а я с тех пор по два часа занимался собой, учась соизмерять усилия. Тренажер для меня разработал Вултон, изготовив шестнадцать невесомых шариков из какого-то хрупкого наподобие стекла материала. Каждый шарик имел свой предел прочности. В первый раз мне удалось зажать в кулаке только первый, самый прочный шарик, другой хрустнул у меня в кулаке. На третий день я уже мог брать четвертый шарик из ряда прочности. Но этот успех меня не вдохновлял. Я всякий раз смотрел на последний, шестнадцатый шарик, сотканный словно из воздуха, и в сомнении качал головой. Я не был уверен, что смог бы взять его в руки даже раньше. А что говорить сейчас? Но тренировки я продолжал…

Излазил я и весь корабль, по крайней мере там, куда меня пустили. Один раз в сопровождении Старха побывал и в рубке управления, но меня уже через минуту вежливо попросили оттуда.

Когда мы вышли из рубки, Старх вдруг хитро посмотрел на меня.

– Понравилось? – вдруг спросил он.

– Еще бы, – вздохнул я.

– А хочешь научиться летать на истребителе?

– Что?! – Я замер и ошарашенно уставился на Старха. – А мне разве позволят?

– Ну… на настоящем истребителе тебе, конечно, не позволят. Но если хочешь, я могу договориться с одним моим другом, и он обучит тебя на тренажере.

– Я… конечно… спасибо, Старх, я навеки твой должник буду.

– Ну-ну, – усмехнулся Старх. – Об этом мы уже говорили. Это мне тебя благодарить нужно за то, что я избежал всех этих экспериментов с Вултоном. Мне порой кажется, что он сумасшедший. Но это между нами.

– Мне тоже, – кивнул я, но мечта о полете в космосе, пусть и на тренажере, уже заслонила для меня Вултона со всеми его не всегда приятными процедурами.

Новая забава увлекла меня полностью. Тренажер был просто потрясающим. Это был настоящий звездный истребитель, жестко закрепленный на полу. Пилот забирался в кабину, включал приборы, а дальше за дело брался уже компьютер, размещенный в специальной комнате. Он проектировал на обзорные экраны истребителя «внешний вид» и реагировал на действия пилота. В общем, иллюзия полета была полная. Даже перегрузки создавались. Вултон и здесь оказался прав. Я мог без всяких проблем переносить такие перегрузки, от которых остальные пилоты-хорги теряли сознание. Конечно, на истребителе были установлены компенсаторы гравитации, но они были не слишком мощными. На небольшом истребителе ведь большие не установишь. И они могли компенсировать перегрузки только до определенного момента. Вот до этого момента пилоты-хорги превосходили меня своим умением. Но я быстро уяснил их слабость и стал кидать свой кораблик в такие виражи, которые они уже повторить не могли. Правда, пару раз я и сам превысил свой предел выносливости, зато узнал этот самый предел. Вообще было весело и время летело незаметно.

– Жаль, что я не могу взять тебя в пилоты, – заметил инструктор после того, как я вылез из тренажера.

Я неопределенно пожал плечами. К подобному комплименту со стороны Кроула, инструктора-пилота, я уже привык. Но лично я считал, что не делаю ничего необычного. Истребитель был потрясающе прост в управлении. С ним бы и младенец справился. Там даже ручки не было – все управление осуществлялось напрямую. С помощью мнемосканирования компьютер истребителя подключался к мозгу пилота и непосредственно туда отправлял все данные с внешних обзорных устройств. Мысленно же отдавался и приказ. Все это ускоряло обмен данными между человеком и машиной в тысячи раз.

Однако одна проблема все же была. Во время полета нельзя было думать о посторонних вещах. Однажды я размечтался в тренажере, и компьютер завис при попытке выполнить мои мечты… Инженерная команда выковыривала меня из тренажера два часа. Техники потом так и увезли этот аппарат – при попытке выяснить, как мне удалось вывести из строя их комп, они разобрали его до состояния «восстановлению не подлежит». Напрасно я им объяснял, что просто замечтался.

– Такого не может быть, – с полной убежденностью отрезал старший техник.

– Я же говорю, не спорь с ними, – утешил меня Старх. – Это особенности нашей расы. Мы всегда умеем сосредоточиться на чем-то. У техников просто не хватает воображения понять, что ты представитель другой расы. Зато мы не умеем, как вы, люди, быстро откинуть одну проблему и переключиться на другую. Из-за этого мы медленнее реагируем на разные неожиданности. Поэтому мы предпочитаем все спланировать заранее.

Теперь мне понятно, почему мне так легко удавалось ставить в тупик их пилотов – я, полный дилетант в пилотаже, выкидывал такие коленца, которые они просчитать были не в состоянии. Выигрывали только за счет опыта. Но когда начинался пилотаж за пределом возможностей компенсаторов, то там не помогал и опыт. Там нужно мгновенно реагировать на ситуацию. Зато в анализе мне никогда было не приблизиться к хоргам. Они как орешки щелкали все головоломки, которые я мог только вспомнить или придумать. Мне же удавалось решать только те, что у них были в первом классе. Вообще, если я что и понял, так это то, что хорг в состоянии решить любую проблему, если ему дать на это время.

Через месяц подобных развлечений доктор Вултон последний раз просветил меня каким-то прибором и довольно кивнул.

– Ну вот, кажется, весь твой организм наконец-то приведен в стабильное равновесие. Но я все же еще присмотрю за тобой в течение месяца. Так, на всякий случай. Чтобы быть уж совсем спокойным. Вытерпишь?

– Постараюсь, – пообещал я, втайне довольный, что мучения со всеми процедурами заканчиваются. Но Вултон явно хотел что-то еще добавить, но никак не решался. Такая нерешительность доктора на моей памяти была впервые. – Что-нибудь еще, доктор?

– Да… нет… – Вултон помялся. – Кирилл, видишь ли, я хочу обратиться к тебе с одной просьбой. Нет, если не хочешь, то можешь не соглашаться. Я пойму.

– Да в чем дело, доктор? – удивился я.

– Видишь ли, в чем дело, Кирилл. Как я уже говорил, программа оживления была разработана для военных нужд, но она вышла не совсем удачной. В частности, нам так и не удалось осуществить повторное оживление…

– Повторное?

– Ну да. Только один раз. Если умирает уже оживленный, то тут никакой считыватель не поможет. Он просто ничего не записывает. Остается чистым. Так, словно в мозгу не было никакой информации, но это в данный момент не важно…

– А что важно?

– Важно то, что в настоящее время ты единственный оживленный. А я – пойми, я же все-таки стоял у самых истоков этого проекта, – не могу двигаться дальше. Мне нужны данные для завершения работы. Не мог бы ты помочь мне и пройти полную программу подготовки, чтобы я мог посмотреть результаты и соответственно исправить возможные ошибки.

Я задумался. О том, что эта программа разрабатывалась для военных, я уже успел благополучно забыть.

Видя мою задумчивость, доктор сник.

– Да, я понимаю, что тебе это не надо… Извини… – Доктор повернулся к выходу, совсем забыв, что это его лаборатория и уходить, по идее, должен был я. Мне стало жаль доктора. В конце концов, я уже понял, что для него его эксперименты все – жизнь, хлеб, страсть.

– Это действительно так важно? – поинтересовался я.

– Конечно, – тут же воспрял духом доктор. – Ты пойми, подобного еще не было. А надо выяснить твои способности? Надо. Надо посмотреть твою выносливость, возможность ведения боевых действий…

Дальше доктора уже понесло. Он сыпал терминами, с жаром пытаясь доказать, насколько мне все это будет интересно и какую услугу я окажу галактической науке, если соглашусь пройти обучение по специально разработанной для оживленных методике.

Я сильно сомневался, что мое обучение на воина по специальной методике окажет большую услугу науке галактики, но отказать доктору я не смог.

– Ты не бойся, – успокоил меня Вултон. – По полной программе тебе и не надо готовиться. Мы только посмотрим основные параметры. Этого будет довольно.

Если бы я только знал, на какой ад соглашаюсь… Этот ад начался на следующей неделе…

Не то чтобы я возражал, но бегать сотню кругов по специальному трековому тренажеру – это занимает слишком много времени. Инструктор по рукопашному бою, к которому я попал на следующий день, пожелал выяснить пределы моей физической выносливости.

После того как я побежал сто первый круг, он меня остановил.

– Хм. – Инструктор с задумчивым видом обошел меня со всех сторон. – На этот раз, кажется, у этих ученых вышло что-то путное. Пожалуй, ты еще долго можешь так бегать, а времени у нас не очень много.

Я мысленно оценил свое физическое состояние. По всему выходило, что я могу еще четыре раза сбегать по сотне кругов. Да, кое-какие преимущества с этим телом у меня есть. Я поделился с инструктором своими наблюдениями.

– Ты точно это определил? – поинтересовался он.

Я еще раз прислушался к себе.

– Точно. Хотя и не понимаю, откуда эта уверенность.

Инструктор Рогтер заглянул в мою медицинскую книжку.

– Ага. Вот. У тебя повышенная выносливость, что, впрочем, неудивительно. Беда в том, что ты сам не можешь оценить свое состояние. Твои органы, с завышенным болевым порогом, просто не успеют сообщить тебе о критическом переутомлении. А это для тебя чревато смертью. Поэтому и были в тебя встроены своеобразные биологические часы, которые следят за твоим состоянием и сообщают о нем. Следи за ними внимательно. Ладно. – Рогтер с силой захлопнул какой-то журнал. – Раз тебе не нужны занятия по развитию силы и выносливости, приступим сразу к обучению. Сейчас я буду тебе показывать приемы, а ты запоминай. Потом на роботах будешь отрабатывать.

– На роботах?! – изумился я.

– А ты думал, я с тобой заниматься буду?! Благодарю покорно, но мне мое тело еще дорого. Со мной ты в состоянии справиться и без всяких приемов.

– Но вы же знаете уязвимые места…

– Не у тебя. Ты же инопланетянин для меня. Забыл? К тому же, – Рогтер снова заглянул в мою медицинскую книжку, – твои уязвимые места хорошо защищены мышцами. А теперь приступим…

И началось… Рогтер гонял меня совершенно без жалости. И если я плохо что-то запоминал, то роботы мигом вбивали в меня знания.

– Эй, послушайте, – возмущенно завопил я, после очередного удара робота отлетев к стене. – Доктор Вултон сказал, что я должен заниматься чисто для познавательных целей.

– Я не знаю, что сказал тебе Вултон, – отрезал Рогтер, – но если я кого-то учу, то учу серьезно.

Черт, черт, черт!!! Я должен был догадаться! Ведь знал же, что хорги ко всему относятся серьезно! В их языке нет даже слова «халява» или близкого к нему по смыслу. Ну, Вултон, я тебе это еще припомню. Впрочем, сам виноват.

Основательно помятый, весь в синяках, я выполз из спортивного зала. Здесь меня сразу перехватил Вултон.

– Закончили? Великолепно! Кирилл, прошу за мной. Я должен посмотреть, как физическая нагрузка повлияла на твой организм.

Я тихо застонал, но отказаться не мог. Тем более Вултон заметил, что надо посмотреть стабильность моей системы.

Еще два часа меня мучил Вултон вместе со своими ассистентами.

– Все нормально, – под конец осмотра заявил доктор. – Данные я собрал. Теперь их надо проанализировать. А пока посмотрим, как на тебя действует умственная нагрузка. Через два часа жду.

Честно, я не сразу сообразил, что хотел сказать Вултон. Понял, только когда покинул лабораторию. Здесь меня уже ждала вежливая и миловидная (по стандартам хоргов, конечно) девушка.

– Как себя чувствуешь? – с милой улыбкой людоеда осведомилась она. – Говорят, ты сумел поразить Рогтера? Мне бы хотелось поговорить с тобой. Не возражаешь?

Я тяжело вздохнул. Эту девушку мне уже показывал Старх и представил ее как главу психологической службы.

– Нет, – ответил я, хотя мой тон был прямо противоположен словам.

– Отлично, – с той же милой улыбкой людоеда ответила она. – Кстати, можешь звать меня Мелиана.

Мелиана провела меня в свой кабинет, усадила в кресло и подсоединила к моим запястьям какие-то провода. Уселась напротив меня и, не спуская глаз с какого-то прибора, поинтересовалась:

– А теперь расскажи, что вы делали с Рогтером.

Я издал тихий стон, а потом начал рассказывать, надеясь, что с окончанием рассказа закончится и этот допрос. Как бы не так! После рассказа Мелиана что-то настучала на какой-то круглой площадке, а потом стала засыпать меня самыми разнообразными вопросами. На сообразительность, на память. Просила что-то вспомнить из жизни.

– Ну что я могу сказать, – откинулась она в своем кресле. – Если сравнивать вас, землян, с хоргами, то мне ясно, что соображаете вы гораздо быстрее, чем хорги. Ни один хорг не в состоянии ответить на мои некоторые вопросы так быстро, как это сделал ты. Причем ответил ты правильно. Но, с другой стороны, хорги гораздо способнее вас в анализе.

А то я и сам этого не понял.

– Но ты это понял, – словно прочитала мои мысли Мелиана. – Вот тут у меня записи твоих боев на тренажере. Ты ведь использовал именно наше неумение быстро ориентироваться в изменяющейся обстановке. Ты сам догадался об этом или тебе Старх подсказал?

– Я сам догадался, – честно ответил я. – Я заметил, что перед боем ваши летчики подробно обговаривают свои действия. А если что-то идет не так, то они предпочитают отступить и сориентироваться.

Мелиана нахмурилась. Очевидно, по какой-то причине ей не понравился мой ответ.

– Ладно. – Она отложила свой компьютер. – С этим мы разобрались. А теперь давай посмотрим, что ты скажешь о дролах…

– Это ваши враги?

– Да. Так вот, я сейчас смоделирую психологический портрет среднего дрола. Посмотрим, как ты разберешься с ним. Кстати, они чем-то ближе к вам, землянам, по своему мышлению, но у них довольно странная логика. – Мелиана ненадолго задумалась и добавила: – Но они пасуют там, где требуется нестандартность мышления.

Потом начался какой-то тест, смысла которого я так и не понял. Мелиана начала задавать вопросы. В чем-то они повторяли прежние, но большинство из них были новыми.

Вскоре Мелиана замолчала и посмотрела на монитор своего компьютера.

– Да, с дролом ты тоже справился.

– А где был дрол? – наивно поинтересовался я.

– Какой дрол? – удивилась Мелиана.

– Ну, с которым я справился.

Мелиана улыбнулась. Да, хорги обладали чувством юмора.

– Ты не понял. Эти вопросы и были дролом. Этот тест был разработан дролами для себя. У нас есть множество ответов на эти вопросы самих дролов. Компьютер сравнил твои ответы с теми, что были даны дролами. Потом машина сравнила совпадения и различия и на основании этого выявила психологическую совместимость и умение понять способ мышления дролов.

– Да? И как я?

– Средне. Но гораздо лучше, чем большинство хоргов. Но мы с тобой еще займемся ксенологией…

– Чем?

– Ксенологией. Умением разбираться в психологии других рас.

– А-а. А это необходимо?

– Неужели тебе неинтересно?

Я посмотрел на обиженную Мелиану и вздохнул.

– Очень интересно, – уныло отозвался я.

– Вот и хорошо, – довольно сообщила Мелиана. – Поверь, это действительно интересно. А теперь проверим твои парапсихологические данные…

Дальше пошли новые тесты. Где-то я просто сидел и таращился на экраны. Где-то я должен был не просто смотреть, но и думать. Причем думать очень быстро, чтобы успеть вовремя нажать на кнопку. Если не успевал, то на меня накатывались не самые приятные ощущения. Под конец я уже перестал вообще что-либо понимать. Все геометрические фигуры на экране стали сливаться в одну. Слова вдруг расплывались, и я никак не мог на них сосредоточиться.

– Эх ты, суперсолдат, – осуждающе вздохнула Мелиана. – Физические данные ого-го, а вот выносливость умственная оставляет желать лучшего. Ну ничего, мы это поправим.

– А я и не хотел становиться солдатом. Никаким! Ни супер, ни обычным.

– Да? Ах да, я и забыла, что тебя Старх спас. – Мелиана виновато улыбнулась. – Извини. Я совершенно упустила из виду то, что ты не наш доброволец. Увлеклась. Но все же, поверь, улучшить твои психические показатели не помешает. Это тебе сильно поможет. К тому же ты станешь несколько более устойчивым к разным стрессам. В жизни это полезно.

После подобной «соковыжималки» я почти с радостью снова отдался Вултону. С облегчением растянувшись на специальном столе, я позволил Вултону и его помощникам просвечивать меня со всех сторон своими приборами. Снимать пульс, кардиограмму и еще не знаю что они там снимали.

– На этот раз все не так хорошо, – заметил мне Вултон, просматривая результаты. – Хорошо, что мне пришла в голову идея прогнать тебя по программе. Это позволило выявить брак.

– Что? – встревожился я.

– О, ничего страшного, но с Мелианой тебе придется заняться серьезно. Понимаешь, я совсем упустил из виду, что ты не можешь сосредоточиваться на одном деле так, как это умеют хорги. А тебе требуется именно контроль, чтобы научиться управлять своим телом. Это раньше у тебя многие функции организма выполнялись рефлекторно. А сейчас тебе придется учиться делать это сознательно.

– Например? – испуганно прошептал я.

– Например? Многое. Для начала мы выясним пределы того, сколько ты сможешь не спать. А значит, отдых отменяется. Посмотрим, сколько ты выдержишь.

Я застонал.

– Надо! – сурово отрезал Вултон. – Это не мне надо, а тебе в первую очередь. А раз так, я позвоню сейчас следующему инструктору, и он займется с тобой. Без сна с нагрузками – это как раз то, что нам сейчас надо.

Сопротивляться сил у меня не было. А я-то надеялся, что мне после всех этих тренировок дадут отдохнуть.

На выходе меня перехватил Старх.

– Это правда?

– Что? – устало спросил я.

– Что Вултон уговорил тебя пройти подготовку?

– Ну да. Он сказал, что ему нужны какие-то данные…

– Данные?! – закричал Старх. – Знаю я его данные! Ему дай волю, он всех заставит работать на свои эксперименты. Он теперь не успокоится, пока не выжмет тебя всего. Малыш, приготовься к тяжелым дням.

Успокоил, нечего сказать.

– Ага, значит, это и есть мой ученик? – раздался еще один голос. Голос принадлежал хоргу, которого я раньше ни разу не видел. Однако, судя по тому, с какой скоростью исчез Старх, тот с ним знаком был. – Инструктор по стрельбе и вооружению Хотор, – представился он.

– Стрелять-то мне зачем? – простонал я.

– Вот и я себе задаю этот вопрос, – ничуть не смутился Хотор. – Мне позвонил Вултон и сказал, что я должен занять тебя хоть чем-нибудь. Главное, чтобы была нагрузка.

– О нет!

– Именно так. Так ты готов?

– А что мне еще остается?

– Тогда вперед.

Хотор вывел меня на верхний ярус корабля, где располагался тир. Тир был длиной почти с корабль. Позади мишеней располагался генератор, создающий силовое поле, чтобы выстрелы не пробили обшивку корабля.

– Начнем с ознакомления с оружием. – Хотор открыл специальным ключом шкаф и начал доставать из него многочисленные винтовки, пистолеты, снайперские винтовки, какие-то мячики. Даже одно какое-то мощное оружие, очень похожее на гранатомет.

– Вот это. – Хотор поднял нечто, что сильно смахивало на пистолет, но с какой-то странной рукояткой. – Обычный пистолет. Армейский образец. Вооружены им в основном офицеры. Вещь простая и надежная. Магазин на двести патронов. Батарей на четыре магазина.

– Эй, а разве это не лучевое оружие? – вскинулся я. – Я читал в книгах, что будут бластеры там разные, лазеры.

– Лазеры, – с отчетливым отвращением произнес Хотор. – Мальчик, не путай оружие космического боя с ручным. Но и в космосе лазеры редко применяются. А уж если дело идет об атмосферных планетах… Подумай, на что будут годны твои лазеры в тумане? Я уже не говорю о том, что ко всем этим энергетическим штукам нужен мощный элемент питания, который сканерами с орбиты засечь можно и которого надолго все равно не хватит. Все понял?

– Все, – кивнул я.

– Тогда слушай и не перебивай больше. Этот пистолет, впрочем, как и все наше ручное оружие, стреляет нестабильной плазмой…

– Нестабильной?

– Чему только сейчас в школе учат?! – рассердился Хотор. – Взрывающейся, значит. Вот смотри. – Хотор достал из кармана магазин и выщелкнул из него крохотную угольно-черную таблетку. – Вот это и есть заряд. В камере по этой таблетке стреляет луч лазера, в результате чего таблетка почти мгновенно превращается в плазму. Потом магнитным полем с большой скоростью выбрасывается из ствола. При встрече с препятствием эта плазма взрывается. Как видишь, у нее три поражающих действия: кинетическое – высокая скорость; тепловое – температура плазмы несколько миллионов градусов; взрывное – взрыв плазмы при столкновении. Все ясно?

– А если я промахнусь? – с интересом спросил я. – С такой скоростью эта плазма улетит в космос.

– Хм. – Хотор с интересом посмотрел на меня. – Об этом не каждый курсант у меня догадывался. Тут все просто. Время жизни нестабильной плазмы очень невелико. Поэтому она успевает пролететь не слишком много. Конечно, плазма бывает разной, смотря для какого оружия ее изготавливают. Если для магазинов винтовок, то там она успевает пролететь и больше. А для снайперских винтовок плазма создается особая – мощнее и несколько стабильнее.

Хотор продемонстрировал мне несколько разных магазинов, объяснив, какой для чего.

– Как видишь, все написано здесь. Заряды расфасовываются на заводе. Здесь вот маркировка: время жизни в условных единицах. Я тебе о них позже объясню.

– А зачем батарея?

– Батарея питает лазер и магниты, которые гонят заряд по стволу. Слышал выражение «магнитная пушка»? Хотя откуда ты слышал…

– Слышал я. У нас много на эту тему писали. Хотели с помощью таких пушек выводить на орбиту грузы.

– Хм, возможно, но неэкономично. Антигравы гораздо лучше. Но это не важно. Суть ты понял. Что еще ты должен знать? Батарея специальная, покрытая специальным составом, что делает ее невидимой для сканеров…

– А почему у батарей лучевого оружия не сделают такой состав?

– Потому что для тех батарей отражающий состав должен быть метровой толщины. Ты просто не представляешь, сколько энергии требуется для всех твоих лазеров-шмазеров.

Было видно, что Хотор терпеть не может лучевого оружия, относясь к нему пренебрежительно. Хотя он и не отрицал, что такое оружие есть.

– А теперь займемся практикой. Для начала я буду учить тебя собирать и разбирать оружие…

Инструктором Хотор оказался терпеливым. Впрочем, не скажу, что и я был плохим учеником. Все оружие хоргов отличалось простотой и надежностью. Минимум разборных частей. Потом Хотор показал, как заряжать пистолет батареей, как магазином, как разряжать. Как проверить уровень зарядов в магазине и батарее.

Убедившись, что с пистолетом я освоился, Хотор быстро зарядил его и протянул мне. Я взял пистолет в руку. Держать его оказалось крайне неудобно. Рукоятка резала ладонь, а ствол норовил вильнуть вниз. Хотор заметил мои неуклюжие действия и внимательно осмотрел мою хватку.

– Да-с, об этом я не подумал, – пробормотал он. – Ладно, стрельбы пока отложим. Я прикажу компьютерам сделать тебе рукоятку на заказ. Тогда будем стрелять. Запомни одно: оружие только тогда становится опасно для врагов, а не для тебя, когда оно становится твоим вторым «я». А это издевательство способно только отвратить тебя от него.

Жаль. Я так надеялся пострелять из настоящего инопланетного оружия. Но настаивать не стал. Как и все хорги, Хотор был до ужаса ответственен. Любая попытка как-то повлиять на него заранее была обречена на провал. Вот и пришлось мне в результате собирать и разбирать различные пистолеты, винтовки, автоматы и даже гранатомет (все-таки я был прав, и та здоровая штука действительно оказалась чем-то типа гранатомета). Учил характеристики оружия разных рас, совершенно не понимая, зачем мне это надо.

После Хотора я… правильно, опять попал к Вултону. На этот раз мое обследование было коротким.

– Что ж, давай дальше. Теперь на тренажер истребителя. Посмотрим, как ты себя будешь чувствовать после него.

В этот момент я проклял свою слабость, когда согласился пройти это обучение ради науки этого Вултона. Какое мне, собственно, дело до всех их научных экспериментов? Но не брать же свое слово назад? Пришлось идти на тренажеры.

На этот раз там было все по-другому. Если я раньше был просто гость, которому позволили несколько раз полетать в общие тренировки, то теперь обучение было по полной программе. Меня сразу зачислили в группу пилотов. Здесь нас стали обучать распознавать типы кораблей разных рас, теорию маневрирования, тактику боев в космосе. В общем, полная подготовка пилотов. Правда, я не совсем понял, что делает подразделение пилотов на научном корабле.

– А защищаться как в случае чего? – поинтересовался у меня Старх, которому я задал этот вопрос. – Звездолет-то научный, но летает он иногда туда, куда ни один военный корабль не заберется. Вот у него и есть несколько истребителей на борту, а также еще кое-какое вооружение.

– Видно, у вас с дролами действительно все серьезно.

– Серьезнее некуда, – подтвердил Старх.

– Послушай, а вы мирно договориться не пробовали? Ну что вы с ними делите?

Старх невесело хмыкнул, потом потрепал меня по голове и ушел, ничего не ответив. Нет, я понимаю, что не мне влезать в галактическую политику, но все же Старх мог и ответить. И вообще, они на самом деле пытались договориться или нет? А может, и правда с дролами невозможно иметь дело и они понимают только силу? Но ведь живут же они в мире с другими расами. И хорги живут в мире с множеством рас. Почему же друг с другом не могут договориться?

От этих размышлений меня отвлек голос инструктора по пилотажу. Я вздохнул и принялся слушать. А потом были учебные бои.

Так повторялось день за днем. Занятия шли одни за другими. Днем и ночью. Перерыв на час и снова занятия. Сначала я чувствовал накапливающуюся усталость, а потом она отхлынула. Голова стала ясной. Я запоминал все, что мне говорили, с первого раза, и повторять уже не требовалось. Мелиана моим успехам радовалась. Говорила, что так и должно быть. Она без жалости гоняла меня по всяким тестам, заставляла запоминать кошмарное количество всевозможной информации. Потом рукопашный бой и изучение всех слабых мест других рас. Потом пилотаж. Стрельбы – Хотор все же сделал оружие на заказ и теперь гонял меня по полной программе, обучая стрельбе из разного вида оружия. Причем стреляли мы не по обычным мишеням, а по каким-то шарам, с невообразимой скоростью летающим по тиру. Приходилось напрягать все мои новообретенные возможности, чтобы… нет, не поразить, а хотя бы попасть рядом с мишенью. Хотор был недоволен. Обучение, больше похожее на пытку, продолжалось. В таком темпе прошло почти две недели. Две недели сплошных занятий с короткими перерывами на отдых. Заданного темпа не выдерживали даже инструкторы, которые занимались со мной. А потом я просто выключился. Помню, как шла тренировка с Кроулом, который обучал меня двигаться с повышенной скоростью и сражаться. Потом была темнота…

Когда я очнулся, то первое, что увидел, было довольное лицо Вултона.

– Поразительно! – восторженно воскликнул он, хлопая меня по плечу. – Просто поразительно. Две недели! Ты почти две недели не знал отдыха! Вот это выносливость. Ну все, все, больше подобного не будет. Тебе же самому надо было узнать собственные силы. К тому же открою тебе один секрет. Мелиана меня убьет, но ладно. Видишь ли, на самом деле мы специально загоняли тебя. Мелиана подготовила специальный психологический ключ и незаметно на каждом занятии внедряла его в тебя. Когда ты потерял сознание, он заработал.

– Что?! – Это мне совсем не понравилось.

– О, не переживай. Это часть программы. А как еще можно обучать таких, как ты? Ведь любая тренировка только тогда чего-нибудь стоит, когда выходит за пределы выносливости. А как подобного добиться с такими вот, как ты? Тебя пока загоняешь до предела, сам коньки отбросишь. Так, кажется, у вас говорят? Выход был только психологический. Зато теперь ты обладаешь почти абсолютной памятью. Кстати, сколько там будет триста пятьдесят шесть умножить на шестьсот сорок четыре?

– Двести двадцать девять тысяч двести шестьдесят четыре, – машинально ответил я, на мгновение задумавшись.

– Ага. – Вултон сверил результат. – А корень квадратный из десяти тысяч шестисот пятнадцати?

– Сто три точка ноль два девять… эй, стоп!!! Что вы со мной сделали?! – Я вскочил с кровати и ухватил Вултона за воротник, приподняв того над полом. – Что вы там наэкспериментировали?!!! Я не давал вам никакого разрешения копаться у меня в мозгах!!!

– Ах… хрм… пусти пжалуйста, – прохрипел доктор. Я осторожно поставил его на пол, но не отпустил. Вултон несколько секунд растирал шею, а потом с испугом посмотрел на меня. – Извини, пожалуйста, но я думал, что твое разрешение касается всего…

– Что вы со мной сделали?!

– Честное слово, ничего! Это часть процедуры считывания. Понимаешь, почти все разумные расы используют только проценты своего мозга. При твоем оживлении мы разбудили часть твоих скрытых возможностей. Это можно. Но включить их возможно только психологическим ключом. Мелиана такой ключ и составила для тебя. Поверь, мы, честное слово, не делали с тобой ничего, что не было заложено в тебе с рождения. Все эти таланты есть у каждого вашей расы. Просто вы ими еще не умеете пользоваться. В твоем случае мы просто ускорили эволюцию. Поверь.

Я наконец-то отпустил доктора, сел на кровать и схватился за голову.

– Что вы там еще наделали?

– Ну, мне сложно сказать. Я же могу основываться только на опытах с представителями моей расы. Так что тебе предстоит все узнавать самому. Мы тебе будем помогать, но… В общем, понимаешь.

– Не понимаю. Зачем вам это надо было?

– Ну… просто это преступление – обладать талантами и не пользоваться ими только потому, что тебе не хочется их познать. К тому же, как я говорил, мне надо провести полное исследование.

– Я могу отказаться?

Вултон присел на кровать рядом со мной.

– Можешь, конечно. Но скажи, разве будет лучше, если пробужденные твои таланты будут проявляться в самые неожиданные моменты? Тебе нужно научиться их контролировать и пользоваться ими.

– Почему вы мне сразу не сказали, что так будет?

– Я думал, ты знаешь… – Вултон замолчал, а потом вдруг решительно сказал: – Нет! Не так! Я знал, что ты не знаешь! Просто я боялся, что ты откажешься.

Что ж, по крайней мере честно.

– Ладно, – вздохнул я. – Кажется, теперь у меня просто не осталось выхода.

Когда Вултон ушел, я встал, достал из кармана своего комбинезона фотографию родителей и долго лежал, рассматривая ее. Эту фотографию хорги изготовили по моей просьбе, с помощью какого-то сложнейшего агрегата, считав изображение моих родителей прямо из мозга. Как бы мне хотелось, чтобы родители сейчас были рядом. Ну почему тогда рядом с нами не оказалось никого из этих хоргов с их считывателями? Почему все должно было произойти именно так?

Боль потери отступила под натиском новых впечатлений, но не ушла. Она была со мной, но не такой острой. Я убрал фотографию и стал одеваться. Сегодня наверняка меня снова ждут многочисленные тесты и тренировки. Да еще надо обязательно разобраться с этими талантами. Жаль только, что у меня нет таланта оживлять мертвых.

Глава 4

Занятия шли своим чередом. Я познавал все премудрости солдата, хотя и не мог понять, зачем солдатам нужно было знать экономические модели различных рас. Вултон оправдывался тем, что хочет прогнать меня по полной программе и проверить мою, как он выразился, обучаемость. Я тихо кипел, но занятия не прерывал. Как говорится, назвался груздем… Впрочем, таких темпов, как в первом месяце, мне больше не задавали, и у меня появилось даже свободное время. В один из таких моментов я сидел со Стархом в баре на планете, около которой летал наш звездолет, и пил квас. Именно квас, самый настоящий. Дело в том, что, забрав меня, хорги позаботились, чтобы прихватить с Земли привычную мне еду. Вултон потом объяснил мне, что они разложили все принесенные запасы на микроэлементы и составили программы для кухонных роботов. В результате я и имел сейчас возможность пить квас. Мог выбрать колу, пиво, различные соки. Еда тоже была представлена довольно широко: от пельменей до салатов. Когда наш корабль, который, кстати, назывался «Исследователь», прилетел сюда, то в комп бара были скинуты все рецепты моих блюд, поскольку раз в две недели я получал возможность посетить этот бар на планете. Сначала меня все поражало здесь, но постепенно я привык и уже не удивлялся зеленоватому небу, бурой траве и непонятным постройкам.

Старх рассказал мне, что эту планету только недавно начали колонизировать. Как обычно бывает в таких случаях, сюда слетелись все отъявленные искатели приключений. Впрочем, это сразу бросалось в глаза. Женскому обществу здесь явно было не место. Мне тут не очень нравилось, но предлагалось только два варианта: сидеть безвылазно на корабле или иногда наведываться в этот бар.

– Я все равно не понимаю, что хочет выяснить своим обучением Вултон, – раздраженно говорил я Старху.

Тот в ответ только пожимал плечами.

– Я тоже не понимаю. Если бы я понимал, то был бы Вултоном. Вултон гений. Его невозможно понять, но он, как правило, не ошибается. Вспомни, сколько он при обучении нашел в твоем организме разных недоделок, которые устранил? А ведь в будущем от этого у тебя могли быть крупные неприятности.

Я согласно кивнул. Это да.

Старх, хоть на словах и оправдывал Вултона, был этим всем ужасно недоволен, считая, что меня военные ужасно эксплуатируют. Именно он в конце концов настоял, чтобы меня зачислили в штат и платили зарплату. Я пытался отказаться, но Старх меня быстро оборвал:

– Ты лучше молчи. Если уж тебя заставили заниматься всей этой ерундой на благо наших вооруженных сил, то хоть получай за это деньги. Мало ли что может быть? Вдруг пригодится.

С того момента я получил свою расчетную карточку, как мне объяснили, действующую в любом уголке исследованной галактики. Теперь каждую неделю мне на нее перечисляли зарплату. Я засунул эту карточку в специальный кармашек в своем комбинезоне и благополучно о ней забыл. Тратить деньги на корабле было абсолютно не на что, а то, что я останусь в галактике, а не вернусь домой, когда все исследования доктора Вултона подойдут к концу, я уверен не был.

– Вообще Вултон хоть и увлекающаяся натура, но свое дело знает, и в этом ему можно доверять.

Если бы я считал, что ему доверять нельзя, то давно уже потребовал бы отправить меня на Землю.

Неожиданно я почувствовал, как напрягся сидевший рядом со мной Старх.

– Нам лучше уйти, – прошептал он.

– Почему? – удивился я, проследил за его взглядом и обнаружил новых посетителей. Все они были в какой-то странной одежде, чем-то напоминающей наши комбинезоны. Правда, покрой… вообще я первый раз видел одежду, которая так бы напоминала тогу и комбинезон. Это было… несуразно.

– Это комоты, – шепотом пояснил мне Старх. – Я тебе потом расскажу… Поздно. Они нас заметили.

Непонятные комоты действительно обратили внимание на нас. Кто-то заулыбался. Вся шестерка переглянулась и двинулась к нам.

– А что это тут за грязный инопланетяшка у нас сидит?

Я удивленно посмотрел на Старха. До сих пор никаких проблем с моей принадлежностью к другой расе не возникало.

– Ребята, – миролюбиво заметил Старх, – давайте мирно разойдемся. Этот инопланетянин работает в военных исследованиях и помогает нам. Вы не будете отрицать, что это благородное дело?

Один из этих комотов криво усмехнулся.

– Инопланетянин помогает нам? Дожили. До чего мы докатились. – Он вдруг наклонился и схватил меня за воротник, приподняв над полом. – Слушай, ты, инопланетяшка, а ну катись из этого бара, и чтобы я тебя больше не видел!!! Ты понял?

– Ладно-ладно! – поспешно заговорил я, с трудом сдерживая ярость. – Мы уже уходим.

Мое заявление, похоже, озадачило моего собеседника. Он не ожидал, что я так просто сдамся. Он явно нарывался на драку. Точнее, не на драку, а надавать «грязному инопланетяшке» по мордам. А что именно так все и будет, он не сомневался.

– Вот-вот, проваливай, – заговорил второй из компании. – А мы пока разберемся с твоим дружком. Если что и есть хуже грязных инопланетяшек, так это их друзья, продающие собственную расу.

Я вежливо улыбнулся. Эти типы уже начали мне надоедать.

– Мы уйдем с моим другом вдвоем.

– А тебя кто спрашивает? – поинтересовался первый. Похоже, он и был здесь главный. Поняв, что драка все равно будет, он опять вернул себе хорошее настроение. Протянув руку, он снова попытался схватить меня за воротник. Я быстро перехватил его ладонь и слегка сжал, прислушиваясь, как захрустели кости незадачливого драчуна. При этом я продолжал вежливо улыбаться.

– Прошу прощения, но мы уйдем вдвоем, – повторил я, сильнее сжимая ладонь. – Возражения есть?

Мой собеседник раскрыл рот, пытаясь сдержать крик. Его ярко-красная кожа слегка потускнела. Он попытался что-то сказать, но не смог выдавить и слова. Только головой затряс. Я чуть ослабил хватку.

– Нет, – прохрипел он под недоуменными взглядами приятелей. – Похоже, мы ошиблись.

– Я тоже так думаю. Вы ведь не откажетесь проводить нас? – Я опять сжал ладонь комота и снова ослабил.

– Н-нет.

– Эй, Торн, ты чего? – удивился приятель моего собеседника. – А как же забава?

Торн скорчил зверскую физиономию. Я, чтобы напомнить о себе, снова сжал его ладонь. Торн дернулся, а потом с руганью набросился на своих приятелей. Из потока его слов я узнал родословную всех этих комотов, коэффициент их интеллекта, а также то, какие мы со Стархом, оказывается, милые люди. Приятели Торна проводили своего предводителя озадаченными взглядами.

Я довел Торна до двери, где и отпустил его, вежливо попрощавшись. Но прежде чем уйти, сочувственно посмотрел на его ладонь.

– Вы сходите к врачу, – посоветовал я. – Мне кажется, у вас там что-то сломалось.

Едва добравшись до нашего аэрокара, Старх начал хохотать. Я слегка озадаченно смотрел на него. Старх наконец-то успокоился.

– Ну ты даешь! Я же боялся, что ты там весь бар разнесешь, поэтому и хотел поскорее тебя увести. Но ты ловко справился. Как ты так быстро вычислил предводителя?

Быстро? Мне так не показалось. И тут я вспомнил об особенности мышления хоргов.

– Ладно, – махнул рукой Старх. – Потом расскажешь. Но ловко ты с ними обошелся.

– А кто такие эти комоты?

– А, – махнул рукой Старх. – Они из сафан. Сторонники войны. Фанатики, в общем. Словно не понимают, что если между нами и дролами начнется большая война, то вряд ли в известной галактике что-нибудь уцелеет. Они хотят, чтобы хорги доминировали в галактике. Считают нас избранным народом.

– А ты что считаешь?

– Я? – Старх как-то странно посмотрел на меня. Потом вздохнул. – Лично я уже ни в чем не уверен. Порой мне становится просто стыдно за мою расу. – Он как-то сгорбился и замолчал.

Я удивленно смотрел на своего друга и не понимал, что это на него нашло. Но тут наш аэрокар влетел в люк корабля. Здесь нас уже встречали. Это был один из вестовых командира корабля, который передавал только личные распоряжения капитана.

– Старх-сафан, – официально обратился он к моему другу. – Капитан требует вас немедленно к себе.

Как я уже успел узнать, у хоргов «требует немедленно к себе» означает гораздо быстрее, чем очень срочно. Тут вестовой посмотрел на меня, и холодности в его взгляде заметно поубавилось.

– А вас ожидает госпожа Мелиана. Ей нужно с вами поговорить.

Я удивленно взглянул на Старха. Тот ободряюще мне кивнул и отправился следом за вестовым. Кажется, я чего-то не понимаю. Потом пожал плечами. Ладно, сначала посмотрим, что там хочет от меня Мелиана, а потом надо будет разыскать Старха и спросить, что от него хотели.

Придя к такому выводу, я отправился в кабинет корабельного психолога.

Мелиана ждала меня у двери. Проводив в комнату, она старательно закрыла за мной дверь и села напротив.

– Кирилл, сейчас у нас будет очень серьезный разговор, от которого зависит многое. Я хочу, чтобы ты подробно рассказал обо всем, что было в баре на планете. Все свои чувства, мысли в тот момент.

– А откуда вы знаете про бар? – удивился я. – Это же буквально минут пять назад случилось.

– Кирилл, – укоризненно покачала головой Мелиана. – Неужели ты думал, что мы оставим тебя без присмотра? Мы наблюдали за каждым твоим спуском на планету. Мы же должны были оценить, как ты ведешь себя в незнакомой обстановке.

– Угу. Следили, значит, – угрюмо отозвался я. – А вы в комнате за мной тоже наблюдаете?

– Конечно, нет! – шокированно отозвалась Мелиана. – У каждого должен быть уголок, где он может отдохнуть. Но ты не можешь не согласиться, что нам крайне необходимо было узнать, как ты поведешь себя в незнакомом месте…

– Мне кажется, у вас уже была такая возможность.

– Ты имеешь в виду твое присутствие на корабле? Это немного не то. Поверь.

– Ладно, – махнул я рукой. Спор был бесперспективен. – Что вы хотите узнать?

– Все. Почему ты стал действовать именно таким образом, хотя мог бы положить всех этих приставал. Что ты чувствовал в тот момент. О чем думал. В общем, по порядку.

Я на миг задумался, а потом начал рассказывать, стараясь говорить как можно честнее. Скрывать или стыдиться мне было нечего.

– Значит, – задумчиво протянула Мелиана, – ты прекрасно сознавал, что мог бы справиться со всей этой шестеркой, но предпочел уйти как можно более мирно?

– Верно. Я никогда не любил драк. Да и мой отец не одобрял их.

– Твой отец? Хм. Интересно. – Мелиана задумчиво постучала по своему компьютеру. – То есть ты никогда не дрался?

– Дрался, – честно признал я. – Иногда бывают такие моменты, когда отступить хуже смерти.

– Вот как? Расскажи мне, пожалуйста, о тех моментах, когда тебе приходилось драться.

– Зачем это?

– Просто я хочу понять, насколько ты агрессивен. Что может нарушить твое спокойствие. Что ты считаешь для себя страшнее смерти. Это очень важно.

Я недоуменно хмыкнул и начал рассказывать, не понимая, что могло Мелиану заинтересовать в тех чисто детских драках. Но, похоже, мой рассказ заинтересовал ее очень сильно. По крайней мере она не перебила меня ни разу. Даже когда я закончил, она еще некоторое время наблюдала за чем-то на экране своего компьютера.

– Значит, в первый раз ты посчитал, что с тобой обошлись несправедливо, и решил отстоять свою честь кулаками. Тут все понятно, ты защищал себя. Второй раз ты защищал совершенно тебе незнакомого человека, к которому, как ты говоришь, пристали трое хулиганов. Вот тут давай поподробнее. Если тебе этот человек незнаком, то почему ты его стал защищать?

– А разве вы не стали бы защищать, если бы на ваших глазах били слабого?

– Ага, вот как. Некое чувство справедливости. Тебе показалось, что это несправедливо.

– Ну да.

– Замечательно. – Мелиана опять уставилась в свой компьютер.

В таком ключе и шел разговор. Мелиана заставляла меня останавливаться на каждой драке, пытаясь все разложить по каким-то одной ей ведомым полочкам. В конце концов она закрыла свой блокнот-компьютер.

– Ладно, на сегодня хватит. У меня и так материалов на два дня работы. Если у меня возникнут еще вопросы, я их задам. Не возражаешь?

– По-моему, это у вас работа такая – вопросы задавать.

– Верно. – Мелиана улыбнулась. – Иди отдыхай.

Я вышел из кабинета и отправился разыскивать Старха. Необходимо было выяснить, что с ним и зачем он понадобился капитану. Сам я встречался с капитаном раза три и встречаться еще желания не испытывал. Уж слишком официальным он был.

Старха я разыскал довольно быстро. Он шел мне навстречу по центральному коридору и хоть и пытался выглядеть веселым, но было видно, что он на взводе.

– Попало? – сочувственно поинтересовался я.

– Что? – Старх едва не подпрыгнул на месте. Кажется, он меня не видел до этого. Я удивленно посмотрел на него. Что-то не помню, чтобы Старх страдал рассеянностью. Вообще рассеянность была нехарактерна для хоргов. – А, это ты. – Старх нервно дернулся. – Да, влепили еще как.

– Но за что?! Разве ты виноват, что эти ваши комоты напоролись на нас?

– Я должен был убедиться. Если бы с тобой что случилось… – Старх не договорил. Вообще было понятно, что он сейчас говорит совсем не то, что хочет. Я, поняв, что ему, видно, действительно крепко досталось от капитана, не стал настаивать. Еще не хватало ему моих расспросов. Я только сочувственно хлопнул его по плечу.

– Ладно, не расстраивайся. Пойдем в голографический зал. Я тебе обещал показать наши моря. Я как раз недавно закончил программу. Тебе понравится.

– Ага, – неуверенно заметил Старх. – А, ладно, пошли.

Я быстро зашагал по направлению к голографическому залу. Корабль я уже успел изучить довольно хорошо, поэтому свернул сразу в технический отсек. Так было немного длиннее, но зато интереснее. Времени мне было не жалко – его у меня полно, но сколько интересного можно увидеть на этих обходных маршрутах. Старх, правда, высмеивал мою нелогичность, но я успешно отражал все его попытки заставить меня поступать целесообразно.

Пробираясь по узким техническим коридорам, я почувствовал, как Старх ухватил меня за плечо. Я удивленно обернулся. Старх немного нервно осматривался вокруг.

– Слушай. – Старх вдруг наклонился ко мне и громким шепотом начал говорить: – Если вдруг что случится с нами, то возвращайся на Землю! Понял? Возвращайся домой! У тебя ведь не могло там совсем никого не остаться. Не для тебя все это. Это не твоя война!

– Да какая война? О чем ты, Старх?

– Наша война! Мы недавно получили приказ заняться исследованиями в одном квадрате. А это очень близко к дролам…

– Ты хочешь сказать, что они могут напасть?

Старх явно заколебался. Потом снова посмотрел на меня.

– Просто запомни: это не твоя война. Нечего тебе в нее влезать, парень.

– Да я, собственно, и не собираюсь.

– Вот и замечательно. – Старх явно испытывал громадное облегчение. Я же, наоборот, был сильно встревожен. Мне был совсем непонятен этот довольно эмоциональный совет. И почему-то моя интуиция подсказывала мне, что этот разговор произошел вовсе не просто так. Старх явно пытался что-то сообщить мне. Что-то очень важное. Но почему же он не сказал прямо?

Таким растерянным я и вернулся из голографического отсека. Показ морей прошел вовсе не так, как мне бы хотелось. И я, и Старх были озабочены каждый своими мыслями и мало смотрели по сторонам…

Я задумчиво прошелся по комнате. Потом подошел к полке, где стояли шестнадцать шаров, на которых я отрабатывал контроль силы. Осторожно потянулся к двенадцатому. За те полгода, что я провел на этом корабле, я уже дошел до двенадцатого, но на нем застрял. Мне никак не удавалось взять его и не разрушить.

Осторожно, двумя пальцами я ухватил шар, напрягая всю чувствительность кончиков пальцев. Потом постарался схватить шар всеми пятью пальцами. И тут мне послышался хруст. Я замер, уже готовый привычно увидеть, как шар под моей рукой разлетится в пыль. Но нет. Кажется, хруст мне все-таки показался. Шар пока разлетаться не думал. Я осторожно отвел руку, слегка размял ее и снова попытался взять шар. Шар слегка приподнялся. Я, боясь дышать, поднял его повыше. Еще выше. Хорошо. Теперь надо его поставить и попробовать еще раз. В этот момент шар хрустнул, и уже через мгновение мельчайшая пыль вылетела из моей руки – от радости, что у меня получилось, я надавил слишком сильно.

Я раздраженно дернул плечом, пытаясь успокоиться. Потом хлопнул по кнопке на полке. Где-то внутри стены что-то зашуршало, а потом открылось круглое окошко, из которого выкатился новый шар. Он скатился по специальной канавке и замер в лунке под номером двенадцать.

Я сел на пол и закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, как учила меня Мелиана. Прогнать все негативные мысли, поверить, что все получится. Настроившись, я встал. Отстраненность. Именно умению отстраниться от всего внешнего и пыталась меня научить Мелиана. Но до сегодняшнего дня я еще ни разу не пытался применить свои умения на практике.

– Работай над собой, – говорила она. – Только самостоятельно ты можешь достигнуть цели. Я же могу лишь советовать, не более.

Я сосредоточился на руке, точнее, на кончиках пальцев. По ним пробежали легкие искры. Я протянул руку. Коснулся шара. Никогда я еще не чувствовал его так четко. Даже не видя шара, я мог обрисовать каждую шероховатость на нем. Я поднял шар. Поднес к глазам. Шар свободно лежал, зажатый у меня в пальцах, и не думал рассыпаться. Я поставил его на место и решительно ухватился за шар под номером тринадцать. И с ним никаких проблем не возникло.

Я немного поколебался и взялся за четырнадцатый. А вот здесь мне пришлось попотеть. Этот шар, казалось, готов был рассыпаться под собственной тяжестью, едва его поднимали в воздух. Первый раз я так и не смог его удержать, и он рассыпался. Не теряя контроля, я нажал кнопку, дождался, когда новый шар встанет на свое место, и снова взял его. На этот раз я следил и за распределением гравитации. Я помню, что говорили про нее на уроке. Значит, слегка повернем шар, чтобы его прочные ребра оказались перпендикулярны гравитационным потокам. Каким-то образом я совершенно точно знал, где у шара находятся эти самые ребра жесткости.

– Хм, а с этим шаром не все так просто, – пробормотал я. Я уже понял, что до четырнадцатого шары служили только тренажером для тренировки контроля силы. А вот дальше это уже нечто большее. Например, поднять четырнадцатый шар совершенно невозможно ни при каком контроле за силой. Здесь надо еще и подумать. Недаром ведь четырнадцатый, пятнадцатый и шестнадцатый шары висят в воздухе, не касаясь полки. Я присмотрелся внимательнее. Точно. И как я раньше не видел! Под этими шарами были установлены крохотные антигравитаторы. Вряд ли они могут нейтрализовать вес объекта массой больше нескольких граммов, но для шаров их вполне хватало.

Я вернул четырнадцатый шар на место и расслабился. Подступаться к следующему шару я пока не решился. Надо еще с этим потренироваться. Я и так за сегодня перескочил шар. Раньше подобное мне не удавалось.

Эти упражнения довольно сильно утомили меня, и я решил отдохнуть. Тем более что завтра были полеты на тренажере. Уже закрывая глаза, я вспомнил, что хотел обдумать слова Старха, но сказалась усталость.

– Завтра подумаю, – решил я, засыпая.

На следующий день, едва встав, я понял, что проспал. Этого еще не хватало. Опоздать на тренировку – значит подвести всех пилотов. Опаздывает один – не летит вся группа. Правило было незыблемым. Да оно и понятно.

Я поспешно вскочил, натянул свой комбинезон и выскочил из комнаты. Уже через пять минут я вбежал в комнату тактических занятий и пристроился к тому отряду, к которому был прикреплен.

Корах – командир эскадрильи – наградил меня сердитым взглядом и отвернулся. Я поспешно встал на свое место. Честно говоря, занятия на тренажерах мне нравились. Это напоминало игру в «войнушку». Правда, я понимал, что на самом деле все это серьезно, но поскольку мне это в реальности не надо было, то я и относился ко всему как к забаве.

Тут дверь отъехала в сторону, и вошел офицер оперативного управления. Вся наша эскадрилья – шесть человек – замерла, вытянувшись по стойке «смирно». Офицер махнул рукой и прошел к электронной карте той части космоса, где, похоже, должны были пройти следующие учения.

– Ваше задание на сегодня таково, – заговорил офицер. – Стало известно, что ваши противники решили скрытно пробраться сквозь вот этот метеоритный рой. Их численность неизвестна, но она точно не превышает двенадцати истребителей.

Ага, две эскадрильи. Основываясь на знании хоргов, я готов был поклясться, что именно столько противников у нас и будет. Нет, я не хочу сказать, что хорги были такими уж догматами, но они просто не терпели что-то новое, если это новое предварительно хорошенько не обдумано в тишине и покое. И если в уставе было записано, что минимальная тактическая единица – эскадрилья, то можно смело утверждать, что меньше они никогда не выпустят, даже если столько истребителей и не нужно в реальности. Вернее, выпустят, но только в том случае, если у них будет время на обдумывание ситуации и подробную ее оценку. А в бою такого, как правило, не бывает.

– Таким образом, – продолжал говорить офицер оперативного управления, – ваша задача – не допустить противника к нашему кораблю. Еще лучше, если вам удастся обнаружить противника до его выхода на атаку. А сейчас по местам!

Мы дружно разбежались. Я же по дороге к своему тренажеру гадал, кто будет нашим противником. На этом звездолете, кроме нашей, было еще четыре эскадрильи. Если одним из противников будет первая эскадрилья, то можно даже и не рыпаться. Эта эскадрилья была лучшей не только на корабле, но и в эскадре.

Я на ходу запустил программу компьютера своего комбинезона, и тот начал перестраивать молекулы ткани. Металлический цвет комбинезона начал тускнеть, пока не превратился почти в черный. Воротник разбух, оплетая голову. Костюм приобрел некоторую жесткость, оставшись прежним только на сгибах. Вскоре я уже бежал в герметичном полетном комбинезоне летчика-истребителя.

Когда я узнал об умении моего комбинезона превращаться в любую одежду по заказу, то сначала даже не поверил. Но постепенно привык. Оказалось, что к поясу комбинезона был прикреплен специальный управляющий компьютер, в памяти которого было заложено несколько десятков видов одежды. Все, что требовалось от меня, так это запустить нужную программу. Остальное делал компьютер. Как он перестраивал одежду, я так и не понял, но, чтобы пользоваться вещью, вовсе не обязательно знать, как она работает. На этом я и успокоился. Только добавил в память компьютера несколько новых видов одежды – это тоже оказалось нетрудным делом. Как я понял, таким свойством обладали только комбинезоны сафан, и стоили они довольно дорого.

Нырнув в люк машины, я захлопнул непрозрачный колпак за собой и удобно лег в кресло. Тотчас меня оплели ремни безопасности, жестко закрепляя тело, руки и ноги. Отдельный ремень обхватил голову. В таком кресле нельзя было даже пошевелиться. Впрочем, это от летчиков и не требовалось. Моя одежда завибрировала, начав массаж мышц, чтобы они не затекли от долгой неподвижности. Я отвлекся от этого массажа и сосредоточился. Послал компьютеру истребителя сигнал готовности. Тотчас меня накрыла пси-волна. Мир померк, но всего на мгновение. А через секунду я уже очнулся истребителем. Я был истребителем! Я был машиной. Огляделся. Вокруг стояли остальные машины, готовые к старту. Сигнал. Открылись шлюзы. Я зашагал к космосу. Вернее, это я привычно отдал команду ногам пойти к раскрытым дверям. Но компьютер истребителя, перехватив сигнал моего мозга, мягко покатил машину вперед.

За время тренировок я уже наловчился переключать внимание и быстро провел перестройку своего сознания, привыкая к тому, что теперь мой мозг управляет не моим телом, а истребителем. Перестроил приоритеты управления. Дело в том, что компьютер и мозг пилота жестко разграничены различными приоритетами принятия решений. Там, где требуется точный расчет, главенство было за компьютером, а где нужна была импровизация – там за пилотом. У меня же благодаря экспериментам Вултона обнаружились кое-какие таланты. В частности, оказалось, что считать я мог не хуже компьютера. Тот, конечно, все равно делал это быстрее, но зато у меня оставалось кое-что и на импровизацию и интуицию. Поэтому я немного сдвинул приоритет, оставив для компьютера только сложнейшие навигационные вычисления. К тому же я мог гораздо быстрее любого хорга ориентироваться в обстановке, поэтому не нуждался в дополнительных «костылях», как я называл программы компьютера, которые должны были помочь пилоту в сложной обстановке. Именно они брали на себя управление, если возникала какая-то неожиданность, давая возможность пилотам разобраться в обстановке. Эти программы я не выключал, но задвигал в самый дальний угол памяти машины, освобождая ее для более полезных дел.

Перестроив таким образом схему управления, я сигнализировал Кораху о своей готовности.

– Долго ты, Кен, – недовольно отозвался командир. Я мысленно пожал плечами. Не объяснять же ему, чем я на самом деле занимался все это время. Любого хорга способно довести до инфаркта знание того, насколько грубо я нарушаю все их инструкции. К тому же мне совсем не нравился тот позывной, которым наградил меня Корах. Кен – в переводе означало «малец», «слабый». Однако я подобрал для этого слова более точный аналог – сопляк. Менять мой позывной Корах отказывался наотрез, и мне пришлось с ним смириться. Но этого своему командиру я так и не простил.

– Это же ваша техника. Мне надо время, – соврал я.

Корах на это ничего не ответил и распорядился взлетать. В скором времени все шесть истребителей покинули палубы и вырвались в космос.

– Построение «клин», все за мной! – прозвучал приказ Кораха.

Я послал сигнал о том, что распоряжение принято. Построение «клин» считалось походным и для боя не годилось. Мое место в этом построении было сразу за командиром справа. Эти места справа и слева всегда отводились для новичков. Тут они были как бы под общим присмотром. Хотя я уже считал себя не новичком, но Корах отказывался определять мне другое место. Самый же опытный пилот должен был лететь чуть сзади строя и выше. Он выполнял роль разведчика и не давал неожиданно приблизиться врагу к клину. Могло показаться, что это построение было странным. Какая разница, как лететь? Но на занятиях мне подробно объяснили, что при таком построении эскадра может лететь гораздо быстрее, чем отдельный истребитель, а затраты энергии меньше. Насколько я понял, там было что-то связано с наложением полей. Вот сейчас мы и летели в этом походном порядке. А вскоре показался астероидный рой.

– Переходим к патрулированию. Внимательнее наблюдаем вокруг.

Лично я не видел смысла в подобном маневрировании. Опять сказывалось неумение хоргов быстро принимать решение в меняющейся обстановке. Этот план был разработан еще на корабле, но там, по данным разведки, обстановка была немного иной. А сейчас, летая около самых астероидов, мы ничего не могли разглядеть в их поле, а нас было видно издалека. В подобной обстановке все преимущества были у нападающих. А их и так было больше. Лично я бы устроил засаду. Посадил часть кораблей на астероиды и приказал бы затаиться, а парочку оставил бы летать внутри астероидного поля. Для юрких истребителей с их мощными компьютерами это было не опасно, но я знал, что высказывать эти мысли Кораху не слишком благоразумно. Все равно ничего не изменит. Можно попросить только чуть изменить план, полагаясь на свой статус в отряде.

– Кри, – вызвал я командира его позывным. – Разрешите мне залететь в рой и посмотреть там. На границе мы слишком на виду, а нас видно издалека.

Сейчас я мог представить, как размышляет Корах, кипя от того, что какой-то Кен вздумал его учить. Однако и отказать мне не мог, помня приказ Вултона содействовать всем моим планам. Сам Корах и не скрывал, что подобным положением дел недоволен. По его представлению, все эти ученые лезли не в свое дело. Насколько я знал, он даже нажаловался на Вултона кому-то наверху, но, судя по тому, что ничего не изменилось, Вултон у руководства пользовался гораздо большим авторитетом. Не в силах помешать моему присутствию в отряде, Корах старался как можно чаще показывать мне, как это все ему не нравится. Я старался не обращать внимания.

– Хорошо, – проскрежетал Корах. И чтоб ты напоролся на астероид, прочитал я в этом скрежете.

Не вступая в спор, я быстро развернул свой корабль и нырнул в рой. Отыскал астероид побольше и опустился на него, отключив почти все системы, кроме жизнеобеспечения и наблюдения. Теперь я мог спокойно наблюдать за своим отрядом. Они действительно были как на ладони. Я покачал головой. Прячась за астероидами, можно подобраться почти вплотную и расстрелять двоих, прежде чем остальные успеют отреагировать.

Однако, когда началась атака, я должен был признать мастерство Кораха. Оказалось, что он недаром отправил один истребитель выше роя. Там он и висел, осматривая подходы. Он и заметил один из вражеских истребителей. Корах тотчас велел отодвинуться от края астероидного поля и быть наготове. Судя по тому, что он даже не попытался вызвать меня, он посчитал, что без меня ему будет проще.

Противник, обнаружив перед собой только четыре истребителя, поспешил атаковать их, пока не подоспели остальные. Из роя выскочила четверка истребителей и набросилась на четверых наших. А внутри роя вторая эскадрилья пыталась пробраться по границе поля, чтобы расправиться с разведчиками, если те попробуют прийти на помощь своим.

Я покачал головой. Все четко и стандартно. Поскольку я сидел на занятиях вместе со всеми этими пилотами, то мог очень точно сказать, что они планируют. Придумать что-то новое на ходу хорги были совершенно не способны. По сути, и в их учениях побеждал тот, кто до их начала сумел создать что-то неожиданное. С хоргами поговорка «удивил – победил» приобретала гораздо более точный смысл, чем на Земле.

Опасаясь быть обнаруженным, я наблюдал за передвижением второй эскадрильи, включив радары в пассивный режим. Но те и не пытались скрыться. С полной уверенностью, что знают, где находятся все наши корабли, они маскировались только от четверки, что вела бой, и от тех, кто, по их мнению, располагался выше.

Наш разведчик уже сообразил, что происходит, и поспешил на помощь. Но не напрямую. Опытный пилот быстро обнаружил, что нас атакуют не все силы врага, поэтому полетел немного по дуге, стараясь держаться подальше от астероидов.

Увидев, что на помощь идет только один истребитель, командир вражеской эскадрильи разделил свои силы и троих отправил в бой. Хотя лично я не понимал, для чего это надо. Их ведь и так больше. Им надо бы на полной скорости рвануть к кораблю, который мы, по идее, должны охранять. Впрочем, понимая свою неопытность в подобных делах, я только наблюдал. Вот три истребителя рванули наперехват нашему разведчику. Этот момент показался мне идеальным. Оставшаяся троица буквально подставилась под мои удары. Выйдя чуть вперед, чтобы лучше видеть бой, я с ходу разогнал двигатель, оторвался от астероида и сразу пустил две ракеты. Потом еще две. И еще, на всякий случай. И только сейчас разглядел опознавательные знаки своих противников – это была легендарная первая эскадрилья. Но времени на размышление уже не было. Я представил сейчас растерянность пилотов (хорги есть хорги, даже если они опытные пилоты). Представил, как автоматика берет управление на себя, производя противоракетные маневры и отстреливая гравитационные ловушки, в надежде, что головки наведения ракет клюнут на эту приманку.

Но как бы быстро компьютеры ни действовали, заменить человека они не могли. Один из истребителей превратился в пылающий факел, который тут же потух, когда выгорел боезапас ракеты и небольшой запас кислорода, что был в истребителе. А вот два других вражеских истребителя сумели уклониться, хотя одному из этих двоих, похоже, не удалось уйти без повреждений. Я резко рванул свою машину им навстречу. Сейчас вся моя надежда была на то, что пилоты не очухались и их истребителями управляет автоматика. Когда пилоты придут в себя от этой атаки, то они задавят меня за счет своего личного мастерства. Я перед ними был щенок. Но вот с их компьютерами потягаться мог вполне.

Я метнулся к поврежденному истребителю и, когда он начал делать маневры уклонения, заложил вираж в сторону врага, выпустив еще две ракеты. Зрение на миг померкло от перегрузки – компенсаторы такие виражи нейтрализовать не могли. Зато мой маневр оказался совершенно неожиданным для компьютера вражеского истребителя. Управляй хорг-пилот своим кораблем, он бы мог предположить подобный маневр. Пилот, но не машина. Обе ракеты попали в истребитель и разнесли его на атомы. Я совершил нечто вроде мертвой петли и уклонился от ракет, пущенных поврежденным истребителем. Сделал кувырок и послал в его сторону очередь из импульсной пушки. Хорг попытался неуклюже повернуть в мою сторону свой подбитый корабль, но его двигатель заглох, и истребитель бесполезно закувыркался в космосе. Получив очередь из пушки, он превратился в пылающий метеорит и вскоре погас.

Но тут ко мне метнулись еще два истребителя. Командир первой эскадрильи успел вызвать подмогу до своей гибели.

– Сет, – послал я сигнал нашему разведчику. – Помоги мне! Вдвоем у нас есть шанс справиться с тремя врагами, а потом мы ударим в тыл тем, кто атакует наших!

Однако, посылая этот сигнал, я был уверен, что он останется гласом вопиющего в пустыне. Хорги никогда не решатся сделать в бою что-то, что не было обговорено заранее. А подобный мой маневр заранее обговорен не был. И Сету не было дела до того, что я предлагал неплохую вещь. Вернее, дело было… если бы враги вдруг замерли минут на пять и дали бы ему возможность все обдумать. Тогда бы Сет сделал правильные выводы и поспешил бы ко мне. Но враги этого времени ему не дали, а сделать выводы быстрее Сет не мог. Поэтому он рванулся на помощь основной эскадрилье. Но сейчас он не успел и туда – его перехватил оставшийся пилот из первой эскадрильи и навязал бесполезный для Сета бой. А два оставшихся из первой эскадрильи атаковали меня. И пока только из-за своего маневрирования мне удавалось избегать гибели, хотя обстреливали меня довольно основательно.

Разозленные моей увертливостью, пилоты разлетелись в разные стороны и попытались взять меня в «клещи». Я молниеносно переложил истребитель на правый бок и рванулся навстречу одному из противников. Тот резко отвернул, дав мне возможность атаковать с разворота второго, выпустив по нему ракеты. И снова компьютер вражеского корабля оказался не готов к такому маневрированию – в него были заложены нормы перегрузки, которые способны были выдерживать пилоты. Мой же маневр эти нормы превосходил и поэтому не учитывался. Истребитель врага сам налетел на мои ракеты, превратившись в пылающий факел. Совершая этот маневр, я подставился другому истребителю и получил от него разряд в бок. Словно по нервам полоснул заряд импульсной пушки. Я попытался отклониться, но здесь уже более опытный пилот меня не упустил. Через мгновение все в моих глазах поглотила огненная вспышка.

Очнулся я в кабине тренажера весь в поту. Комбинезон старательно массировал мои мышцы, приводя в чувство. Я проморгался. Потом отдал команду, и колпак тренажера медленно откинулся. Я вылез из машины и, пошатываясь, двинулся к подбегающим врачам.

– Ко мне! Немедленно ко мне! – закричал подоспевший Вултон. – Срочно на обследование!

Ага, кто бы сомневался. Вултон занимался моим обследованием после каждого вылета. А потом еще должна быть беседа с Мелианой.

Как я и предполагал, так и случилось. А результаты учебного боя я узнал только через несколько часов. У нас погибли все, мы смогли уничтожить шесть истребителей врага. Причем четверых сбил я. Таким образом, мы полностью проиграли. Зато можно было успокоиться тем, что нам удалось нанести самые большие потери первой эскадрилье за последние пять лет. Четыре истребителя за вылет они не теряли никогда. Но, как я подозревал, Корах вовсе не будет этим доволен. Ведь эти потери нанес Кен – сопляк. А вся его остальная эскадра смогла уничтожить только два истребителя. Да к тому же, как я слышал, ему еще попало на разборе из-за того, что он не отправил Сета на помощь мне. Как показал анализ, вдвоем с ним у нас действительно были шансы победить последнюю троицу из первой эскадрильи – ведь Сет был очень опытным пилотом, недаром Корах отправлял его на разведку. А победив первую эскадрилью, можно было кардинально изменить расклад, даже если, уничтожив первую эскадрилью, мы с Сетом погибли бы. И то, что я предлагал во время боя именно этот вариант, отнюдь не прибавляло хорошего настроения Кораху. Я же понял, что мне пока лучше с командиром моей эскадрильи не встречаться. Какое счастье все-таки, что я его подчиненный только на время учений. А пока меня ждали новые занятия.

Глава 5

Еще два месяца нескончаемых тренировок. К счастью, Вултон, словно поняв, что с Корахом я больше заниматься не смогу, настоял на моем переводе в другую эскадрилью. Ее командир, будто бы зная, что я у него временно, отнесся ко мне совершенно индифферентно. Получив строгий приказ сверху, он во время учебных боев выполнял все мои просьбы. Нельзя сказать, что это сильно повлияло на результаты учебных боев, но неприятных сюрпризов своим противникам мы стали преподносить гораздо больше.

Впрочем, занятий пилотажем в эти два месяца было не очень много. И если не считать того, что мне впервые разрешили полетать на настоящем истребителе, ничего примечательного не случилось. К моему истребителю меня привел Вултон и буднично сообщил, что желает проверить мою реакцию не только на тренажере, но и в реальном полете.

Я едва не запрыгал от радости и собрался залезть внутрь. За что немедленно получил нагоняй от офицера, обеспечивающего полет. Как оказалось, истребитель был новый, только что расконсервированный из запасных и к полету готов не был. Привести его в состоянии готовности и была моя задача. Вспоминая все, что мне говорили на лекции, я занимался этим почти неделю. Тестировал схемы, проверял программы. Смотрел, насколько соответствует стандарту бортовой набор. Этот набор доставил мне больше всего хлопот. Зная хоргов, я понимал, что, пока все не будет соответствовать стандарту, меня в полет не выпустят. А в стандарт входило оружие: пистолет с набором батарей и магазинов к нему, винтовка, набор пищевых концентратов, аптечка первой помощи, запасной комбинезон, спецсаквояж с предметами личной гигиены, вибромачете – если придется пробираться по джунглям. И еще куча разных вещей. Беда же заключалась в том, что этот стандартный набор рассчитывался на хоргов, а не на землян. Поэтому большинство вещей в нем совершенно не годилось для меня. Вот и пришлось мне побегать по разным службам, оформляя заказы и выпрашивая разрешения. В результате Вултон снабдил меня пищевыми концентратами и аптечкой, Хотор – оружием, Мелиана позаботилась об одежде.

– Это вообще кошмар, – жаловался я Старху после всех этих мучений. – Чтобы один раз слетать в космос на пять минут, я почти три недели занимался тем, что готовил стандартный набор, который мне никогда не пригодится!

– Космос не терпит несерьезного отношения! – сурово оборвал меня Старх. – И никогда не зарекайся, на сколько ты летишь. Этого никто не знает, кроме Создателя! А к стандартному набору относись уважительно! За знание того, что стоит брать в полет, было заплачено не одной жизнью.

Что ж, это было понятно. Хорги очень серьезно относились к таким вещам. И можно с уверенностью утверждать, что лишних вещей в наборе нет. К тому же, готовясь к полету, я изучил техническое обслуживание машины. Зато сам полет меня разочаровал. Ничего примечательного или интересного. Ну полетал вокруг корабля, посмотрел. Потом вернулся обратно. Тренировки же пошли своим чередом: рукопашный бой в невесомости, психологическая подготовка, стрельба, финансы, теория сверхсветовых полетов и прочее. Все как обычно.

Правда, еще одно изменение произошло. Как и говорил мне Старх, наш корабль покинул орбиту планеты в зоне хоргов и отправился куда-то в сторону зоны дролов для исследования какого-то феномена. Я так и не понял какого, да не очень и интересовался. Зато я крайне интересовался жизнью галактики и читал в библиотеке корабля на эту тему все, что мог найти. Расы, принадлежащие им планеты, их управление. На такие занятия загонять меня не требовалось.

– Насколько же разнообразен космос, – заметил я однажды Вултону. – И как громаден.

– Да, – согласился со мной доктор. – Мы еще так мало знаем.

– И тем более непонятно, что вы делите с дролами.

Вултон поморщился.

– Мы с ними ничего не делим. Мне кажется, на эту тему мы уже говорили с тобой. Мне сейчас трудно сказать, кто виноват в начале конфликта, но он возник из-за политических разногласий. Они считают наше устройство плохим и требуют, чтобы мы отказались от каст.

Я пожал плечами.

– Мне тоже не нравятся ваши касты. Но я не считаю себя вправе вмешиваться в ваши дела. Я же просто не понимаю этого. Если ваши касты плохие, то изменить никто, кроме вас, этого не сможет.

– Твое отношение похвально. Жаль, дролы ему не следуют. Они хотят всю галактику подогнать под один стандарт. Хотя, должен признать, кое-что у них стоит перенять. Вообще-то в этой политике сейчас никто не разберется. Я вполне могу признать, что в некоторые моменты мы ведем себя ничуть не лучше дролов. Кстати, ты получил полетное удостоверение личности?

Я моргнул, удивленный сменой темы.

– Конечно, получил. Кто бы меня выпустил в полет без него?

– Ты зря смеешься над нашими правилами, – неодобрительно заметил Вултон.

– Я не смеюсь. Просто у вас, похоже, продумана каждая мелочь. Но ведь так нельзя! Нельзя предусмотреть все на свете.

– Нельзя, но мы стремимся. К тому же ты напрасно думаешь, что наших правил очень много. Мы стараемся регламентировать жизнь разумно, и количество правил тоже должно быть разумно.

Хм, не хотелось бы мне попасть в общество, в котором количество различных правил будет неразумным с точки зрения хорга.

Вултон закончил считывать данные с диагноста и знаком разрешил мне подняться.

– Ну вот и все. Ответственно заявляю, что теперь с тобой точно все в порядке. Твое обучение тоже подходит к концу.

– Что, я уже всему выучился? – ехидно спросил я.

– Нет, – ответил Вултон серьезно. – Программа рассчитана на два года. Ты же обучаешься всего девять месяцев. Просто все данные я уже получил, а полностью обучаться тебе ведь без надобности. Насколько я понял, поступать добровольцем в армию хоргов ты не намерен.

– Совершенно не намерен.

– Жаль, но заставить тебя не могу. Ты и так уже нам сильно помог. Благодаря тебе мы получили воистину бесценные данные. Что ж, Кирилл, от имени всей цивилизации хоргов хочу выразить тебе огромную признательность за оказанные услуги. Я распоряжусь, чтобы на твой счет перевели всю причитающуюся тебе по контракту сумму, а дальше лети, птенец.

– Куда лететь? – не понял я.

– А куда хочешь. Тех денег, что мы тебе заплатим, хватит надолго. По крайней мере занятие в галактике найти сможешь. Тут и наша подготовка тебе пригодится. А хочешь, мы вернем тебя на Землю. Живи на родине. В общем, дорог у тебя много. Думай. Потом сообщишь мне о том, что надумал.

Я кивнул и направился к себе. В комнате я сосредоточился, откинул все лишние мысли, пытаясь решить нелегкую задачу своего будущего. С одной стороны, мне ужасно хотелось домой, на родину. Но что я там буду делать? Вечный мальчишка. Что мне там светит? Но с другой стороны, и в галактике мне делать абсолютно нечего. Вот и выходило, что я никому не нужен. Родители погибли, родственники отца от меня отказались, а в галактике, кроме Старха, у меня друзей не было. А Старх… кто я для него? Мальчишка другой расы, который однажды ему помог. У него своя работа, которая заставляет его мотаться по всей исследованной галактике. Еще неизвестно, когда я с ним снова смогу увидеться.

Задумавшись, я подошел к полке с шарами и взял последний, шестнадцатый. Только когда я задумчиво начал катать его по ладони, я понял, что сделал. Ведь до этого момента мне так и не удалось поднять последний шар. Как же у меня получилось? И тут я заметил, что шар не касается моей ладони. Я удивленно распахнул глаза, и шар тут же опустился на ладонь и рассыпался в пыль под собственным весом. Тяжелые думы о своем будущем вмиг вылетели у меня из головы. Я размышлял о том, что произошло. Как я взял шар? Я тогда даже не думал о нем. Просто захотелось что-то взять. Минуту! Я ведь даже не касался шара! Я точно не протягивал руку к нему! Мне просто подумалось, что, наверное, хорошо бы покатать этот невесомый шарик на ладони.

От какого-то странного предчувствия у меня вспотели ладони. Я поспешно вытер их и ударом по кнопке вернул последний шар в предназначенную ему лунку. Потом сосредоточился, отстранился от всего, перевернул руку ладонью вверх и отчетливо представил, как шарик перелетает мне на ладонь. Шар плавно поднялся над своей подставкой и полетел ко мне. От удивления я потерял над ним контроль, и на пол упала груда осколков. Я снова вернул шар и на этот раз довел его до ладони. Сохраняя легкий контроль, я заставил шар парить в миллиметре над рукой. Теперь он перемещался вслед за моей ладонью. В полном восторге я проделал с шаром еще несколько упражнений, заставляя его летать вокруг моей головы, вокруг руки.

– Так это что, телекинез? – изумленно спросил я сам себя.

Для проверки я попытался поводить шар по комнате, но тут корабль ощутимо тряхнуло, я потерял контроль, и шар рассыпался.

– Что за… – Корабль опять тряхнуло.

– Внимание, боевая тревога!!! – неожиданно разнеслось по кораблю, и тут же тревожно взорвалась сирена. И опять: – Внимание, боевая тревога!!!

Надрываясь, выла сирена. Не понимая, что мне надо делать, я застыл. Однако вбитые инструкции дали себя знать, и я уже проверял работу своего комбинезона. Потом выглянул из комнаты. Коридор оказался погружен в полумрак. Мимо пробежали несколько человек. Каждый занимал место согласно своему расписанию. Вот только никакого места по расписанию у меня не было и что мне делать, я не знал.

– Летчикам собраться на палубах!!! – «взорвался» динамик. – Срочный взлет! Атака дролов.

Вот это было уже понятно. Хоть я не летчик, но все же кое-что умею. А на корабле я точно лишний. Придя к такому выводу, я запустил компьютер комбинезона, чтобы он перестроил мою форму в летный костюм, и бросился к взлетным палубам. В этот момент корабль снова тряхнуло. На этот раз гораздо сильнее, чем раньше. Раздался треск.

– Разгерметизация корпуса! Ремонтным службам срочно на пятую палубу! – опять разнеслось по кораблю.

А вот это было уже серьезно. Если нарушена герметизация, значит, атакуют непосредственно корабль. Да что же делать?!

Я в растерянности остановился и понял, что мое решение не самое лучшее – на меня тотчас наскочили несколько техников. Обругать сафана они не осмелились, но наградили меня очень красноречивым взглядом. Я поспешно отскочил в сторону, и техники пронеслись дальше.

Я уже приближался к палубам, когда в одном из помещений, где, как я знал, хранились ракеты для истребителей, раздался взрыв. Я похолодел. Если сейчас рванут все ракеты, то разнесет половину борта. Я ударил по кнопке пожарной тревоги и включил автоматическую систему тушения. Заглянул в помещение. Со всех сторон склад боеприпасов заполняла пена, а я вспомнил, что заряды этих ракет от нагрева взорваться никак не могут. От всего этого я совсем растерялся. Тут я почувствовал, как кто-то ухватил меня за плечо.

– Ты что здесь делаешь?! – проорал мне Старх.

– Не знаю, – честно ответил я. – Что вообще здесь происходит?!

Старх нервно огляделся.

– Кирилл, если ты считаешь меня другом, то послушай и не перебивай! Пожалуйста, – взмолился он, видя, что я хочу что-то сказать. Своего приятеля в таком состоянии я видел впервые. – Садись в истребитель под номером пятнадцать. Садись, не спорь! Я все твои вещи перенес в него! Сейчас нет времени объяснять, просто послушай!

Старх опять оглянулся. На раздавшийся рядом взрыв он не обратил никакого внимания. Я же, ошарашенный напором друга, только моргал. Старх же продолжал трясти меня за плечи и настойчиво повторял:

– Садись и улетай немедленно! Слышишь?! Немедленно! Возвращайся на Землю и никогда больше не летай в космос! Поверь!!! Здесь нет для тебя ничего! Только кровь и грязь! Кровь и грязь! Дома ты сможешь найти себя… – Старх не закончил, вдруг как-то дернулся и начал медленно сползать по стене.

Я резко обернулся. Позади меня шли двое в доспехах, в которых я с удивлением узнал стандартные десантные скафандры дролов. Значит, дролы проникли на корабль. Старх их тоже увидел.

– Нет, – прошептал он. И тут же крикнул: – Нет! Вы не можете! Я не позволю!!! Он мой друг!!! Вы не понимаете!!!

Один из дролов вскинул свое оружие. Старх оттолкнул меня.

– Беги! Пятнадцатый!

И тут же в него угодил разряд. Но этого я уже не видел. Слышал только, как всхлипнул Старх. Безоружный, я ничем не мог помочь другу. Даже моя сила была бесполезна в сражении с людьми в десантных скафандрах. Оставалось только выполнить странную просьбу друга.

Глотая слезы, я помчался в ангар. Пятнадцатый истребитель я нашел сразу. Он стоял чуть в стороне за каким-то хламом. Я быстро протестировал систему – истребитель был совершенно готов и снаряжен по полной программе. Я быстро захлопнул колпак и запустил предстартовую подготовку. Отключил сознание и стал истребителем. Осмотрелся. В помещение ангара вбежали шестеро десантников-дролов и осмотрелись. Я пожалел, что, пока истребитель не в полете, его оружие блокировано. Сейчас бы выехать и расстрелять всех этих десантников. Для импульсной пушки истребителя их доспехи что бумага. Но стрелять я пока не мог и поэтому только запустил аварийное открытие шлюза. В особых случаях это можно было сделать из кабины истребителя, если, конечно, эта система не была заблокирована с центрального поста. Судя по тому, что система заблокирована не была, дролы центральный пост еще не захватили.

Десантники, заметив открывающиеся шлюзы, замерли, а потом бросились назад. Один не успел выбежать из ангара, и его потоком воздуха понесло в космос. Да, экстренный запуск это зрелище то еще – при нем не выкачивался воздух из ангара и не проводились предварительные процедуры. Шлюзы открывались сразу, вне зависимости от всех других факторов. Я поспешно включил магнитные якоря, чтобы этим потоком истребитель не кинуло на открывающиеся створки – ток воздуха был таким, что мой истребитель своротило бы моментально. В десантном скафандре, похоже, тоже предусматривались магнитные якоря, поскольку дрола вдруг перестало нести к шлюзам и он замер прямо по центру ангара напротив моего истребителя.

Я не знаю, тот ли это был дрол, что стрелял в Старха, но в этот момент я об этом не думал. Я видел Врага! Настоящего Врага. Я злорадно усмехнулся и отключил якоря. Истребитель понесло прямо на замершего дрола. Тот не мог ни уклониться, ни защититься. Шлюзы уже открылись. Мой истребитель налетел на дрола, сорвал его магнитные якоря и выкинул в космос. Дрол отчаянно замахал руками. Попробовал включить двигатель скафандра, но спастись я ему не дал. Я уже держал Врага в прицеле. Один выстрел из импульсной пушки, и дрола даже не разнесло – испарило. Только вот здесь был враг, а сейчас уже – облачко газа, определяемое лишь сверхчувствительными приборами.

И тут пришел ужас. Да что же я делаю? Разве этот дрол был мне враг? Он убил моего друга, остальные такие же захватывали корабль, но ведь у них давно шла война. Может быть, глупо, но, с моей точки зрения, все они были людьми военными. А раз так, то, надевая форму, они должны быть готовыми к тому, что им придется воевать и убивать… и умирать. Но меня ужаснуло даже не то, что я убил кого-то, а то, с какой радостью я это сделал.

Однако сейчас было не время для самоанализа. Я огляделся. Повсюду были корабли дролов. Я узнавал их легко, вспоминая занятия. Они атаковали наш корабль, который еще вяло отстреливался. Но было ясно, что все уже кончено. Спастись у хоргов не было никакого шанса. Тут мой одинокий истребитель заметили дролы, и два их истребителя рванулись наперехват. Я выждал момент, когда они приблизятся и запустят ракеты, а потом ушел в резком маневре, который они повторить были не в состоянии. Насколько я помнил из занятий, дролы обитали на планете с меньшей силой тяжести, чем хорги, а значит, были более чувствительны к перегрузкам, чем они. А хоргов я обставлял только так.

Вражеские ракеты вмиг потеряли цель и заметались. Я же заскрежетал зубами. Вот они – Враги! Уничтожить их! Броситься в бой! Давить их всех! Впрочем, я прекрасно понимал и всю бесперспективность подобного шага. Меня уничтожат, и довольно быстро. И даже друзьям не помогу. К тому же меня еще сильно напугала эта ярость, которую я испытывал при виде дролов. Если бы не этот испуг, я, может быть, еще рванулся бы в бой, пытаясь уничтожить хотя бы парочку истребителей. Но сейчас я старался только сбежать, и сбежать как можно быстрее. Я ринулся в гравитационное поле планеты, исследованием которой занимались хорги, и начал резко ускоряться в нем. Перегрузка вдавила меня в кресло. В глазах заплясали красные точки. Но этим маневром я сразу оторвался от погони. Дролы повернули обратно, видно, решили оставить одинокий истребитель в покое, поняв, что он ничем им не угрожает. Я вышел из гравитационного поля планеты и направил свой корабль из эклиптики, чтобы поскорее покинуть звездную систему и уйти в сверхсвет.

И тут меня ждал еще один сюрприз: за восьмой планетой системы тоже находились три корабля дролов и наблюдали за боем. Либо командир группы, либо просто наблюдатели, решил я. Меня они тоже засекли, и один из кораблей даже попытался пойти на перехват, но из эклиптики выходить почему-то не решился и вернулся обратно, послав какой-то сигнал. Мне удалось уловить только край сообщения. Но размышлять над всеми этими сюрпризами не хотелось. Сейчас мне вообще ничего не хотелось. Я наугад задал координаты и отдал приказ автопилоту, а потом отключился от машины, снова став собой. Если бы в тесной кабине была возможность, то я, наверное, свернулся бы калачиком. Но ремни безопасности не давали мне даже пошевелиться. Только мягко вибрировал мой костюм, массируя мышцы.

Сколько я провел в полубессознательном состоянии, я не помню. Я вообще мало что впоследствии мог вспомнить об этом дне. Некоторое время я жалел себя, проклиная свою горькую судьбу. Сначала гибель родителей, интернат. А теперь вот еще одна напасть. Может, я приношу несчастье всем, с кем оказываюсь рядом?

Потом взял себя в руки, вспомнив тренировки и хоргов. Они умели анализировать. Я усилием воли прогнал всю жалость к себе и стал размышлять, вспоминая все события. Зачем Старх поменял истребители? Ведь мой, под номером тридцать два, тоже был готов к старту. Его даже легче было подготовить. Но Старх взял истребитель именно из запасника. Ответа на этот вопрос я пока найти не мог и отложил его. Тут же возник новый вопрос: каким образом дролы сумели напасть так неожиданно? Ведь весь экипаж знал, что находится в опасной зоне, и вахты несли по усиленному варианту. И отнестись к своим обязанностям наплевательски хорги не могли. Кто угодно, но только не хорги.

Постепенно, перечисляя все возникающие у меня вопросы, я понял, что запутываюсь, уж слишком много их было. Я помотал головой.

– Похоже, мне придется начать с самого начала, – задумчиво пробормотал я. А самое начало – этот тот момент, когда Старх в форме милиционера гнался за двумя лазутчиками дролов.

Я размышлял, анализировал ситуацию так, как учили меня хорги. Но не понимал ее. Я никак не мог ухватить главного, что помогло бы распутать весь клубок. И я никак не мог найти ответ на один вопрос: почему дролы напали? В нейтральной зоне, в открытом космосе – да, но не на исследовательский корабль. Тем более если этот корабль находится в зоне хоргов. Пусть спорной, далекой, но зоне хоргов. На всех картах эта зона обозначалась как необитаемая и не представляющая интереса. И вот в эту зону хорги направляют свой корабль. И в этой же зоне оказывается целая эскадра дролов.

«А может, рвануть на Землю и ну его все? – подумалось мне. – Пусть сами разбираются».

Но я понял, что уже не могу уйти. Дело начало напрямую касаться меня, и я должен был во всем разобраться. И мне очень сильно не нравилась моя ярость, которая охватила меня при виде дролов и их кораблей. Этим стоило заняться в первую очередь. Я закрыл глаза и углубился в изучение самого себя. Об этом умении я не успел сказать Мелиане и сейчас сильно жалел об этом. Уж она-то научила бы меня пользоваться этим умением. Сейчас же я вынужден был пробираться на ощупь.

Причину ярости я отыскал быстро. Оказалось, что это влияние хоргов. Находясь почти год в их обществе, я поневоле начал воспринимать их настрой, усиленный занятиями с Мелианой. Правда, непонятно, почему я так остро на все реагировал, но я списал все на занятия и на то, что Мелиана не учла психику чуждого ей существа. Я заблокировал этот сегмент собственной психики. Закончив с этим, я начал обдумывать свои дальнейшие шаги. Обдумывать холодно и отстраненно, как меня учили. Теперь, пожалуй, стоило поблагодарить Вултона за то, что он настоял на моем обучении. Впрочем, если бы я не согласился, то уже был бы дома.

Ладно, это пока отложим. Первое, что мне надо, – это получить более независимую информацию. Не от заинтересованных сторон. А для того, чтобы получить эту информацию, мне необходимо на время затеряться. Спрятаться. Причем от всех. И от хоргов, и от дролов.

Дальнейшие размышления проблем не составили, и я вскоре набросал в общих чертах план своих действий. Теперь оставалось воплотить его в жизнь. И именно этим я и собрался заняться. Я чувствовал, что во всем случившемся должно быть что-то очень важное для меня. Что-то жизненно важное. И я должен был в этом разобраться.

– Прости, Старх, но я не могу выполнить твою просьбу. Я должен все понять. Не знаю, что это «все», но я разберусь, обещаю тебе. Я найду правду.

Приняв решение, я успокоился. А потом вновь подключился к компьютеру истребителя. Пришло время действий. И для начала надо определить, куда я попал, убегая от погони. А потом выбрать нужную мне планету, где незнакомцу не будут задавать лишних вопросов.