6
Ранним утром, похмелившись капустным рассолом, отстреливал новую магазинную винтовку. Мне она понравилась. Приемистая. Легкая. Точная. На сто метров пули кладет с максимальным разбросом в два дюйма. Предохранитель примитивный – флажковый, при нерабочем состоянии нагло перекрывает стрелку целик. Захочешь – не забудешь перевести его в боевое положение. И вообще… она красивая. А красивое оружие лучше стреляет, красивые самолеты лучше летают… ибо, как любила приговаривать моя бывшая филологиня из Ташкента: «Красота – это концентрация целесообразности, данная нам в интуитивном ощущении».
– Какие будут замечания, господин флигель-адъютант? – нетерпеливо спросил меня конструктор этого оружия инженер Шпрок, когда я отстрелял все положенные упражнения и рассматривал мишени, возвращенные на стрелковый рубеж моим бывшим подчиненным из мишенной команды.
Держался этот высокий, худой и всклокоченный гражданский инженер внешне дерзко, но чувствовалось в нем некое подобострастие по отношению ко мне, как он считал, большому начальнику или лицу, приближенному к большому начальству, от которого зависит принятие на вооружение его детища.
Я многозначительно наморщил лоб.
– Учитывая, что данный ствол пристреливал не я под себя, а взял случайный… Неплохо. Очень неплохо бьет. Но… по мне бы… нужна верхняя предохранительная накладка на ствол – это раз. Не для тира же это оружие, а для окопа. Загнуть стебель затвора вниз – это два. И укоротить винтовку хотя бы до ста тридцати сантиметров общей длины – это три. Хотя и такая в современной окопной войне будет слишком длинна, в траншее с ней не развернешься в рукопашной. Так что метровый карабин будет в самый раз. Антабки звенят – четыре. Нехорошо это для боевого оружия в современной войне – демаскирует звуком. Подумайте о креплении ремня в прорезях приклада и цевья – это пять. Вот и все мои замечания.
– Но, господин флигель-адъютант, генеральская комиссия в техническом задании особо настаивала на сохранении длины старой винтовки, – возразил мне конструктор. – И мы еле-еле уломали их по весу. А короткий карабин… единый для артиллеристов и кавалерии в проекте предусмотрен.
– Генералам с ней не бегать, – заявил я безапелляционно. – Для них винтовка – это всего лишь стреляющее копье. Пуля – дура, штык – молодец, – передразнил я измененным голосом мифического генерала-старпёра. – Они до сих пор мыслят ротной залповой стрельбой по плотной вражеской колонне за километр, а враг давно закопался в землю, и реальная дистанция боевой стрельбы – триста-четыреста метров, а то и меньше. Все что находится дальше, требует оптического прицела и хорошей индивидуальной подготовки стрелка, а не так, как сейчас…
Шпрок что-то попытался возразить, но, зацепившись взглядом за ленточку Креста военных заслуг в моей петлице, промолчал. А я продолжил:
– Вы спрашивали мое личное мнение – я его высказал. Во всем остальном – это прекрасная винтовка, интуитивно понятная неграмотным крестьянам, которых в армии большинство. Ни одной задержки при подаче патронов из магазина. Ни одного утыкания патрона. Ни одного перекоса. Никаких проблем с экстракцией стреляных гильз. И все это на старом дешевом патроне, который выпускают миллионами штук.
– Да-а-а-а… – протянул Шпрок, – я предлагал увеличить калибр хотя бы до шести и восьми десятых миллиметра. Тогда можно было бы делать зажигательные и трассирующие пули, но… мне ответили так же – патроны выпускаются миллионами, и никто перестраивать промышленность во время войны не будет.
– Правильно сказали, – подтвердил я. – Лучшее – враг хорошего… Вот обойма у вас удачная, подпружиненная и всего две клепки, когда перейдут на патроны с проточкой и избавятся от ранта, то конструкция вашей обоймы и тогда будет востребована, – припомнил я обойму от СКС[7], очень похожую на то, что сейчас держал в руках, только вдвое длинней. – И механизм подачи патронов у вас очень оригинальный. Как вы его назвали?
– Револьверный.
– Неудачное название, господин инженер. Видел я револьверную винтовку. Так это просто длинноствольный револьвер, к которому приделали приклад. Нехорошо, если будут путать тех уродцев с вашей совершенной машинкой, – подмигнул я ему.
Инженер так и расплылся от похвалы. Ну как дети, ей-богу, эти творцы.
Шпрок спохватился, суетливо вынул затвор у винтовки и после нехитрой манипуляции с нажатием куда-то шила вынул механизм неотъемного магазина, который не выступал за габариты ложа винтовки.
– Вот, смотрите, господин флигель-адъютант, – он показал мне механизм, крутя его в пальцах. – Это как барабан револьвера, но без внешнего кожуха. С открытыми наполовину каморами. Вы продавливаете патроны из обоймы, и они, сдвигая вот эти крылья, проворачивают весь механизм по оси, сдавливая пружину. При выбросе гильзы пружина проворачивает ротор в обратную сторону, подставляя новый патрон под затвор. Таким образом, каждый патрон в магазине не соприкасается с другими. И этой нехитрой приспособой – крыльчатым ротором я обошел проблему, в которую утыкались все конструкторы магазинных винтовок до меня, – сцепление патронов рантами в магазине. А внешним кожухом этого как бы револьверного барабана служат стенки самого постоянного магазина. Все очень просто, когда додумаешься. А пока додумался, то оказалось, что я потратил на решение этой проблемы больше пяти лет и так недолгой нашей жизни.
– Как вы сказали? Крыльчатый ротор?
– Именно так.
– Тогда и назовите магазин своей конструкции «роторным». Будет точнее, и для уха приятнее. Также отпадут ненужные сравнения с револьверами. Кстати, если появится нужда разрядить вашу винтовку без стрельбы, это как делается?
– Очень просто. Ставите затвор в крайнее открытое положение на задержку и нажимаете вот здесь… – он показал, как это делается, на другой винтовке.
Все пять патронов весело выскочили один за другим, как чертики из коробки.
– А само сработать так не сможет? – обеспокоился я.
– Ни в коем образе, – гордо ответил конструктор. – Только при полностью открытом затворе. И только если с силой нажать на пружину.
– Какой завод будет выпускать эти винтовки?
– Пока не знаю. Своего завода у меня нет, – инженер с сожалением развел руками. – И это должно быть крупное предприятие… А таких арсеналов не так много в империи.
Я прикинул, что это знакомство с конструктором весьма и весьма нужное для меня, и попросил:
– Оставьте мне свой адрес на всякий случай. Думаю, что одно место, где будут выпускать вашу винтовку, я уже знаю. Жизнь она штука непредсказуемая. И если вы не против, то одну винтовку я заберу с собой для показа во дворец, минуя инспекцию.
Едва успел инженер накорябать карандашом несколько строк в блокноте, как раздался оглушительный взрыв на артиллерийской позиции, и мимо нас пролетело пушечное колесо.
– Ложись, – крикнул я, падая в грязь и сбивая с ног инженера.
В штабной избе было душно и ужас как накурено. Не выдержав, я попытался открыть окно. Терпеть не могу застарелый табачный дым, а в помещении впору уже топор вешать.
– Кобчик, не стоит этого делать, – одернул меня начальник полигона, когда я взялся за шпингалеты. – Не нужно давать окружающим непроверенные и неподтвержденные сведения, чтобы не плодить вздорные слухи.
И отстав от меня, он продолжил распекать начальника артиллерийских складов.
– Выяснили, из какой партии был этот ящик со снарядами? – шипел Многан на несчастного фельдфебеля Эллпе, лицо которого стало краснее помидора, а из-под кепи обильно катились струйки холодного пота.
– Так точно, господин майор, – чуть не заикаясь, докладывал фельдфебель, – это позавчерашняя партия с городского патронного завода. Пробная… Разрывные гранаты к полевым пушкам. С новой взрывчатой начинкой… этим… экразитом. Всего одна телега с ними пришла.
Слегка контуженный инженер с орудийного завода, сидевший рядом с Многаном, пожал плечами. Ему повезло – он стоял немного поодаль от орудийного дворика, и взрыв его только отбросил да об землю брякнул, а осколки все мимо прошли.
– Нам что дают, из того и стреляем, – тупо заявил он в пространство.
– А где представитель патронного завода? – спросил я.
– Еще не приехал, – ответил мне Многан.
– Тогда какого рогатого демона в его отсутствие проводятся испытания? – кинул я мысль в общество. – Кто инициатор этого безобразия? Налицо нарушение регламента…
– Инициатор убит этим взрывом, – недовольно высказался инженер.
– Так точно, – подтвердил фельдфебель Эллпе, – расписывался в получении ящика этих снарядов техник с завода… Как его… Но у меня, господин майор, все записано в амбарной книге на складе. И подпись его есть.
– Ту́па его фамилия, – через губу признался инженер, наливая себе кипятка из самовара.
А у меня как-то закралось подозрение, что инициатором происшествия все же был не техник с говорящей фамилией. Впрочем, говорящая она только по-русски, а здесь означает род сливы. Что-то инженер, когда произносил эту фразу, неожиданно дробненько зазвенел стаканом в серебряном подстаканнике. Но, хлебнув горячего, инженер пришел в себя и дальше говорил уже уверенней. На мертвого можно все списать…
– Тупа хотел до приезда представителя с патронного завода лично испытать действенность новой гранаты по реальной мишени. По крайнему слева ДЗОТу… Ну, тому, который с дирижабля не смогли разбомбить… – И добавил нехотя: – У наших заводов несколько натянутые отношения.
– А где испытательный лист? – спросил начальник полигона.
– При нем был, – пожал плечами инженер.
– Нашли хоть что-нибудь от несчастного техника? – спросил я бывшего ефрейтора мишенной команды, произведенного за это время в унтер-офицеры.
– Ничего, господин старший фельдфебель, – ответил он. – Как испарился человек. Ни от него, ни от замкового, ни от наводчика… ничего не осталось. Так, полторы подметки от сапог. Но где чья? Поди разберись…
Накрылось возвращение домой, – мысленно сплюнул я со злостью. – Ну я вам в таком разрезе весь верхний планш выверну. «Просто хочется рвать и метать».
– Господин майор, – обратился я к Многану, стараясь, чтобы речь моя звучала как можно официальней. – В любом случае вам необходимо своим приказом назначить комиссию по расследованию этого инцидента и вызвать следователя из военной прокуратуры. Без этого не обойтись – жертвы есть. А те сведения, которые мы собрали к этому времени, оформить протоколом дознания. Вот лейтенант Щолич будет дознавателем, а вы напишете приказ о назначении его этим дознавателем.
Щолич блеснул в меня глазами исподлобья и только обреченно кивнул.
– Почему именно Щолич? – спросил начальник полигона.
– Потому что его тогда на артиллерийской позиции не было, – ответил я. – Он непредвзятая личность. Он в это время караулы проверял.
– И каковы версии? – устало пыхнул трубкой начальник полигона.
– Диверсия! – воскликнул инженер. – Враг не хочет, чтобы наша армия приняла на вооружение совершенное полевое орудие.
Многан поднял на инженера злой взгляд. Эта версия ему явно не нравилась.
– Заводской брак, – возразил инженеру фельдфебель Эллпе, внимательно глядевший за полигонным начальством. – Некому тут у нас диверсии производить. Из пришлых на полигоне только вы, заводские, да горцы, которые весь день плац мели, на складах пыль стряхивали и по хозяйству отдыхали.
– Как это отдыхали по хозяйству? – не понял инженер.
– А что тут непонятного? – огрызнулся Эллпе за своих временных подчиненных. – Круглое таскали, а квадратное катали. К складам с боепитанием они даже близко не подходили – те локально отгорожены колючей проволокой, как то и положено наставлением. Занимались горцы разборкой старой материальной части. Вон господин флигель-адъютант, когда еще у нас служил, подал мысль, что у нас тут за полвека столько всего разного накопилось, что можно создать неплохой музей в городе. Хотя бы при Политехническом институте, чтобы новая поросль инженеров не изобретала заново тупиковые решения. А у нас на складах место освободить. Двойная выгода. Я об этом своему городскому начальству докладную записку подавал еще зимой. В ответ приказали составить список будущих экспонатов для вывоза. А тут вчера мне горцев навязали. Ну я их и припряг к делу, с утра они только этим и занимались. Ни к новой пушке, ни к складу боепитания даже не подходили.
– Помню, у тебя обвалованная площадка была на складах, – уточнил начальник полигона. – Она сохранилась?
– Так точно. В настоящий момент пустая она, – ответил фельдфебель.
– Вот туда срочно все эти ящики с новыми гранатами и сложишь, прикрыв от дождя. Не хватало нам, чтобы еще склад боепитания на воздух взлетел вместе со всем полигоном.
– Будет исполнено, господин майор, – взял под козырек Эллпе.
– Тогда что стоишь тут? Действуй.
Когда за фельдфебелем захлопнулась дверь, майор спросил персонально меня:
– А ты, Кобчик, что думаешь об этом? Выдай-ка нам очередную свою завиральную идею, – усмехнулся он в усы, но без злобы.
– Да чтоб у меня хоть одна такая завиральная идея завелась, – с завистью выговорил лейтенант Щолич, забычаривая папиросу в пепельнице, где окурки лежали уже горкой. – Я бы уже богатым был.
– Я думаю, господа, что причина в новой взрывчатке, – выдал я свою версию. – Но тут необходимо химию смотреть. Специалист нужен узкий, а у меня только школьный курс. Но чуйка об этом верещит громко.
– Вот-вот… – всколыхнулся инженер, – наша пушка тут ни при чем.
– Контрразведка все выяснит, – наванговал Щолич.
– Извини, Кобчик, но покидать полигон до приезда представителя военной прокуратуры я тебе запрещаю, – заявил майор Многан.
– Записку-то хоть в город с вашим посыльным отправить можно? – спросил я у него, понимая, что на полигоне я застрял надолго.
– Кому записку? – спросил майор с некоторой опаской в тоне голоса.
– Точнее две записки, господин майор. Одну семье, что я тут задерживаюсь, чтоб не беспокоились понапрасну. Вторую – генерал-адъютанту Онкену, что я задерживаюсь у вас из-за состоявшегося на полигоне инцидента.
– А без этого никак? – с надеждой спросил Многан.
– Никак, – твердо ответил я. – У меня приказ генерал-адъютанта сегодня вернуться в город и предстать пред его светлые очи в правом крыле дворца. Так что либо сам я, либо депеша от меня сегодня должны быть в его канцелярии.