Глава 18
До тех пор, пока Элизабет не вошла в гостиную Незерфилда и не попыталась отыскать в толпе красных мундиров мистера Уикэма, ей и в голову не приходило, что его там может не быть. Она с особым старанием выбирала наряд для бала и в самом приподнятом настроении готовилась к завоеванию того, что еще оставалось непокоренным в его сердце, полагая, что управится как раз за вечер. На миг в ней зародилось ужасное подозрение, что мистер Бингли намеренно не включил его в присланное офицерам приглашение, чтобы угодить Дарси. И хотя это было не так, отсутствие Уикэма подтвердил его друг Дэнни, рассказавший, что Уикэму пришлось вчера отправиться в столицу, дабы присутствовать на испытании нового экипажа, который, по слухам, был неуязвим для нападений мерзкой нечисти. Это убедило Элизабет, что Дарси неповинен в отсутствии Уикэма, но острое разочарование лишь усилило ее неприязнь к первому. Она твердо вознамерилась избегать всякой беседы с ним.
Поведав все свои печали Шарлотте Лукас, с которой они не виделись целую неделю, Элизабет охотно перевела разговор на нелепое поведение своего кузена и в красках расписала его подруге. Первые два танца, однако, опять настроили ее на мрачный лад, поскольку стали истинным унижением. Неуклюжий и необыкновенно толстый мистер Коллинз вынудил ее пройти через весь позор и страдания, какие только может причинить неумелый партнер в течение двух танцев. Момент освобождения от него стал для Элизабет мигом блаженства.
На следующий танец ее пригласил один из офицеров, и ей выпало удовольствие поболтать об Уикэме и узнать, что он всеми любим. После танца она вернулась к Шарлотте Лукас и была так поглощена разговором с ней, что мистер Дарси застал ее врасплох приглашением на танец. Элизабет, совершенно растерявшись, ответила согласием. Он тотчас же удалился, и ей оставалось только корить себя за необдуманный поступок.
– Если бы только мастер Лю был свидетелем такой несознательности! Я бы получила не менее двадцати плетей и наказание не менее двадцати раз преодолеть тысячу ступеней Гуань Си!
– Надеюсь, он окажется прекрасным партнером, – попыталась утешить ее Шарлотта.
– Боже упаси! Это было бы худшей из бед.
Когда танцы возобновились и мистер Дарси подошел, чтобы предложить Элизабет руку, Шарлотта, не удержавшись, шепотом посоветовала Элизабет не глупить и не позволить слабости к Уикэму унизить ее перед человеком в десять раз достойнее его. Элизабет ничего ей на это не ответила и заняла свое место в рядах танцующих. Какое-то время они стояли молча, и Элизабет уже представила себе, что молчание это продлится все два танца, но поначалу была полна решимости не нарушать его. Однако внезапно ей подумалось, что разговор станет для ее партнера более жестоким наказанием, и она сделала несколько замечаний о танце. Ответив, он вновь погрузился в молчание. Через несколько минут она вновь обратилась к нему:
– Теперь ваш черед говорить, мистер Дарси. Я высказалась по поводу танца, а вы скажите что-нибудь про величину залы или количество пар.
Улыбнувшись, он заверил ее, что скажет все, что она пожелает.
– Отлично. Пока сгодится и такой ответ. Возможно, чуть позже я замечу, что доставить удовольствие может и бал, особенно если это не публичное мероприятие.
– Я соглашусь, что если уж и бал – то непременно в частной обстановке.
Элизабет невольно зарделась, но решила никоим образом не выдать своего изумления. Вместо этого она насмешливо заметила:
– Мне всегда казалось, что у нас с вами схожий образ мыслей. Мы оба необщительные и молчаливые люди и не раскроем рта до тех пор, пока не будем уверены в том, что сказанное нами позабавит всех собравшихся или поразит их глубиной мысли.
– Не думаю, что это самое точное описание вашего характера, – сказал он. – Насколько же оно совпадает с моим, говорить не берусь. Вы, без сомнения, считаете, что портрет верен.
– Мне не пристало судить о собственном мастерстве.
Мистер Дарси ничего не ответил, и они снова замолчали, пока во время исполнения одной из фигур он не спросил, часто ли им с сестрами встречались зомби на пути в Меритон. Она отвечала утвердительно и, будучи не в силах удержаться от соблазна, добавила:
– На днях мы обзавелись новым знакомством в Меритоне, как раз когда вы там были.
Ее слова произвели самый незамедлительный эффект. На его лице отразилось глубокое презрение, но он не произнес ни слова, и Элизабет, хоть и корила себя за нерешительность, не осмелилась продолжить разговор. Наконец Дарси нарушил молчание и чрезвычайно холодно заметил:
– Мистер Уикэм обладает счастливыми манерами, которые позволяют ему с легкостью заводить друзей, но его способность сохранять дружбу не столь бесспорна.
– Он имел несчастье потерять вашу дружбу, – многозначительно заметила Элизабет, – и, насколько я понимаю, способность ходить в течение целого года.
Дарси промолчал, и было заметно, что он желает переменить тему. В этот момент к ним подошел сэр Уильям Лукас – он намеревался пройти через ряды танцующих в другую часть залы, но, заметив мистера Дарси, остановился, чтобы отвесить ему низкий поклон и похвалить его мастерство танцора и выбор партнерши.
– Право же, дорогой сэр, я безмерно восхищен. Нечасто доводится видеть столь изысканный танец. Сразу ясно, что вы вращаетесь в высших кругах общества. Однако позвольте заметить, что ваша прелестная партнерша достойна вас в полной мере, ибо она столь же привлекательна, сколь беспощадна! Надеюсь, вы еще не раз доставите мне это удовольствие, особенно по случаю известного долгожданного события, моя дорогая Элиза. – Тут он глянул на ее сестру и Бингли. – Ах, поздравления просто хлынут потоком! Но не смею более вас задерживать, сэр. Вряд ли вы будете мне благодарны за то, что я отвлек вас от столь очаровательной юной леди. О, подумать только, как она употребит свои боевые навыки в любовном искусстве!
Дарси с самым серьезным выражением лица устремил свой взгляд на танцующих Бингли и Джейн. Затем, опомнившись, повернулся к своей партнерше и произнес:
– Сэр Уильям нас отвлек, я и позабыл, о чем мы разговаривали.
– Не думаю, чтобы мы вовсе разговаривали. Сэр Уильям не мог бы найти тут двух других людей, которые желали бы сказать друг другу меньше, чем мы. Мы уже безуспешно затронули несколько тем, и я даже не представляю, о чем бы мы еще могли с вами побеседовать.
– Что вы думаете об азиатах? – с улыбкой спросил он.
– Об азиатах? О, уверена, нам с вами встречались совершенно разные азиаты, и мы уж точно испытываем к ним совершенно разные чувства.
– В таком случае мы можем сравнить наши столь разные мнения. На мой взгляд, в азиатах много странного – это касается как их облика, так и жизненного уклада, но поскольку я обучался лишь в Японии, то готов признать, что мое представление о них может быть неполным. Было бы весьма интересно послушать о том времени, когда вы жили в Китае.
– Нет, я не могу говорить об азиатах в бальной зале. Здесь вечно отвлекаешься на что-нибудь другое.
– В подобной обстановке вас более занимает происходящее вокруг, верно?
– Да, именно так, – рассеянно ответила она, поскольку ее мысли блуждали далеко от предмета их разговора, устремляясь к боли от пылающего клейма мастера Лю, обжегшего ее плоть, к их боям с сестрами на балке шириной не больше клинка и к острым копьям внизу, готовым вонзиться в неловко поставленную ногу. Внезапно, вернувшись в настоящее, она воскликнула:
– Помню, однажды вы сказали, мистер Дарси, что вам несвойственно прощать и ваше доброе мнение если уж утрачено, то навсегда. Полагаю, вы стараетесь не давать воли своему негодованию без лишнего повода?
– Да, – твердо ответил он.
– И вы никогда не позволите предубеждению ослепить вас?
– Надеюсь, что нет.
– Тем, кто никогда не меняет своих мнений, особенно важно уметь с самого начала обо всем судить верно.
– Могу ли я спросить, к чему все эти расспросы?
– Я лишь хочу обрисовать себе ваш характер, – ответила она, стараясь взять непринужденный тон. – Я пытаюсь его понять.
– И успешно?
Она покачала головой:
– Отнюдь нет. Я слышу столь различные отзывы о вас, что пребываю в полном недоумении.
– Охотно верю, – серьезно ответил он, – что обо мне могут отзываться очень по-разному, и мне хотелось бы, мисс Беннет, чтобы вы не пытались сейчас набросать мой портрет.
– Но если я не запечатлею вас тотчас же, то другого случая мне может и не представиться.
– Не буду препятствовать вашему развлечению, – холодно сказал он. Она ничего не ответила, и весь следующий танец они провели в молчании и молча же расстались, недовольные друг другом, впрочем, далеко не в равной степени. В сердце мистера Дарси уже зародилось довольно сильное чувство к Элизабет, благодаря которому он быстро нашел ей оправдание и обратил свой гнев в другую сторону.
Элизабет вскоре отыскала старшую сестру:
– Мне хотелось бы узнать, что ты выяснила о мистере Уикэме. Но вероятно, ты слишком хорошо проводила время, чтобы думать еще о ком-то другом, и в таком случае я тебя прощаю.
– Нет, – ответила Джейн, – я не забыла о нем, но новости мои самые неутешительные. Мистеру Бингли неизвестны все подробности, и он находится в неведении относительно обиды, нанесенной мистеру Дарси, но он готов поручиться за безупречное поведение, честь и достоинство своего друга. К несчастью, из его рассказа следует, что мистер Уикэм далеко не порядочный человек.
– А мистер Бингли лично знаком с мистером Уикэмом?
– Нет, он впервые увидел его тогда, в Меритоне.
– Я не сомневаюсь в искренности мистера Бингли, – мягко сказала Элизабет, – но ты, надеюсь, простишь меня, если я скажу, что его заверения меня не убедили. Мистер Бингли довольно обоснованно защищает своего друга, но раз уж он не знает всей истории, то я, пожалуй, не стану менять своего мнения об этих двух джентльменах.
Затем она заговорила о предмете более приятном для них обеих. Элизабет с удовольствием слушала о счастливых, хоть и робких надеждах, которые Джейн питала в отношении чувств к ней мистера Бингли, и сказала все, чтобы укрепить в ней эту уверенность. Когда к ним присоединился сам мистер Бингли, Элизабет отошла к мисс Лукас. Но не успела она ответить на ее расспросы о манерах мистера Дарси, как к ним подошел ее толстый кузен мистер Коллинз и с величайшим ликованием заявил, что ему только что посчастливилось совершить важное открытие.
– О, полагаю, вам удалось открыть местоположение закусок? – довольно невежливо спросила Элизабет.
– Нет, – ответил он, – по чистой случайности мне удалось узнать, что здесь находится близкий родственник моей покровительницы. Я услышал, как этот джентльмен в разговоре с юной леди, которая является хозяйкой этого дома, упомянул имена своей кузины мисс де Бэр и ее матушки, леди Кэтрин. Каких только чудес не бывает на свете! Кто бы мог подумать, что в этом самом собрании мне вдруг доведется повстречать племянника леди Кэтрин де Бэр! По счастью, это вовремя открылось, и я могу засвидетельствовать ему свое почтение, что я и намереваюсь сделать.
– Неужели вы собираетесь представиться мистеру Дарси?
– Именно так. И попрошу у него прощения за то, что не сделал этого раньше. Полагаю, он племянник леди Кэтрин.
Элизабет усердно пыталась отговорить мистера Коллинза от этого замысла, убеждая его, что мистер Дарси скорее сочтет его обращение без предварительных рекомендаций дерзкой вольностью, нежели данью уважения его тетушке, и что сам мистер Дарси, будучи выше мистера Коллинза по положению, должен первым изъявить желание познакомиться с ним. Когда Элизабет умолкла, мистер Коллинз ответил:
– Дражайшая мисс Элизабет, я высоко ценю вашу превосходную способность здраво судить обо всем, что находится в пределах вашего разумения, в особенности об уничтожении прислужников Сатаны, но позвольте мне сказать, что формальности, принятые в отношениях между светскими людьми, разнятся с теми, которыми руководствуются священнослужители. В конце концов, вы, может, и Божье орудие, но я – Его Разум. И именно Разум, дорогая кузина, в конечном итоге разрешит наши нынешние затруднения с восставшими из мертвых.
– Прошу прощения, но я еще не видела, чтобы слова могли обезглавить зомби, да и вряд ли мне доведется увидеть такое.
– Позвольте мне поступить так, как велит мне голос совести, и сделать то, что я считаю своим долгом.
Отвесив Элизабет глубокий поклон, мистер Коллинз направился прямиком к мистеру Дарси, и она внимательно наблюдала за тем, как мистер Дарси воспринял его обращение и как явно он был поражен подобной фамильярностью. Перед тем как заговорить с ним, ее кузен церемонно раскланялся, и хотя до Элизабет не доносилось ни слова из его речи, ей казалось, что она слышит всё и угадывает в движении его губ фразы: “глубочайшие извинения”, “Хансфорд” и “леди Кэтрин де Бэр”. Мистер Дарси взирал на него с нескрываемым изумлением и, когда наконец мистер Коллинз дал ему заговорить, отвечал очень сухо. Однако это не помешало мистеру Коллинзу продолжить свои излияния, и презрение мистера Дарси, похоже, возрастало с каждым его словом, и когда мистер Коллинз закончил говорить, тот сразу отошел в сторону, удостоив его лишь легким кивком.
Для себя Элизабет на балу более развлечений не видела и поэтому обратила все внимание на свою сестру и мистера Бингли. Она уже представляла себе, какое счастье ожидает Джейн в браке, построенном на искреннем чувстве, и по такому случаю готова была даже найти в себе силы терпеть обеих сестер Бингли. Было очевидно, что ее матушка думает ровно о том же, и Элизабет старалась не приближаться к ней, чтобы не пришлось сносить ее бесконечную болтовню.
Поэтому Элизабет винила злой рок в том, что за ужином их посадили рядом друг с другом, и с досадой слушала, как ее мать свободно, не таясь, только и говорит леди Лукас о том, как Джейн скоро выйдет замуж за мистера Бингли. Предмет был самый захватывающий, и миссис Беннет без устали перечисляла все выгоды от этого союза. Он ведь милейший юноша, и так богат, и живет всего в трех милях от них – по этим пунктам она принимала поздравления в первую очередь. И ей так отрадно думать, что обе его сестры нежно привязаны к Джейн и, несомненно, желают породниться с нею так же, как она – с ними. Более того, это редкая удача для ее младших девочек, и теперь, раз Джейн выходит замуж за столь благородного человека, богатые холостяки так и потянутся в их дом.
– О, как я была бы рада выдать их всех замуж! Видеть, как они обзавелись собственными домами и занимаются детьми вместо всех этих несносных боев и упражнений!
В конце она пожелала, чтобы леди Лукас вскорости постигла такая же удача, впрочем, явственно и с торжеством давая понять, что той подобного случая не представится.
Напрасно Элизабет старалась умерить ее поток словоизлияний или уговорить ее расписывать свое везение не столь громким шепотом, поскольку она с невыразимой досадой заметила, что мистеру Дарси, который сидел прямо напротив, было почти все слышно. Но мать, от которой исходил тяжелый запах еды и портвейна, лишь выбранила ее за вздорность.
– Право же, какое дело мне до мистера Дарси, чтобы еще его и бояться? Уж он не был с нами настолько любезен, чтобы мы опасались чем-нибудь осердить его.
– Умоляю вас, сударыня, говорите потише. К чему вам оскорблять мистера Дарси? Вряд ли это придется по вкусу его другу.
Однако все ее увещевания не имели никакой силы. Элизабет вновь и вновь заливалась румянцем от стыда и огорчения. Всякий раз, когда она, не удержавшись, бросала взгляд на мистера Дарси, то видела подтверждение всем своим страхам: он хоть и не всегда глядел на ее мать, но явно очень внимательно к ней прислушивался. Выражение его лица постепенно менялось: презрительное негодование уступило место глубокой задумчивости.
Наконец даже миссис Беннет было больше нечего сказать, и леди Лукас, уже давно зевавшая при перечислении радостей, которые она никак не могла разделить, смогла полностью посвятить себя холодному окороку и цыпленку. Элизабет слегка воспряла духом. Но передышка была недолгой – когда ужин был окончен, ни один слуга не подошел к столу, чтобы убрать приборы. Видя, что гости начинают шептаться, мистер Бингли, извинившись, встал из-за стола и, несомненно, отправился распекать дворецкого за нерасторопность.
Когда он вернулся, Элизабет сразу потянулась за кинжалом, прикрепленным к лодыжке. Для этого ей достаточно было взглянуть на бледное лицо мистера Бингли и заметить, как он взволнован.
– Мистер Дарси, не затруднит ли вас пройти со мной на кухню? – спросил Бингли.
Дарси встал из-за стола, стараясь двигаться не слишком быстро, дабы не встревожить гостей, и Элизабет решила последовать за ним. Заметив это, Дарси повернулся к ней и прошептал:
– Мисс Беннет, вы премного меня обяжете, если вернетесь к столу. Я вполне могу и сам помочь мистеру Бингли.
– О, мистер Дарси, в этом я нисколько не сомневаюсь, впрочем, как и в том, что мне под силу самой принимать решения. Итак, вы желаете поднять переполох или мы все же пройдем на кухню?
Мистер Бингли провел их по потайной лестнице на нижний этаж, который был поделен на две части длинным коридором. На одной стороне располагались комнаты слуг и арсенал, на другой – зал для упражнений и кухня. Именно там их взглядам предстало зрелище самого неутешительного характера. Две взрослых неприличности – обе мужского пола – были заняты поеданием домашней прислуги. Как двое зомби смогли убить дюжину лакеев, четырех горничных, двух кухарок и управляющего, Элизабет даже не представляла. Зато она точно знала, как им удалось пробраться в дом: кухонная дверь стояла открытой настежь, чтобы впустить прохладный ночной воздух и уменьшить жар, исходящий от печей.
– Что же, полагаю, мы должны отрезать головы им всем, чтобы тьма не переродила их, – сказала Элизабет.
Мистер Бингли глядел на десерты, которые его несчастные слуги собирались подавать к столу как раз в момент своей кончины, – изысканно разложенные на блюдах пирожные, тарталетки и заморские фрукты были забрызганы мозгами и кровью, а посему – безнадежно испорчены.
– Не думаю, что вы уступите мне честь завершить это неприятное дело. Но я никогда не прощу себе, если вы запачкаете свой наряд.
– Не стану вам препятствовать, мистер Дарси.
Элизабет показалось, что на его лице промелькнула легкая улыбка. Она наблюдала за тем, как Дарси вытащил меч и сразил обоих зомби яростными, но вместе с тем изящными движениями. Затем он быстро обезглавил мертвых слуг – при виде этого мистера Бингли деликатно стошнило в ладони. Воинские таланты мистера Дарси не вызывали сомнений.
“Если бы только его манеры джентльмена были столь же безупречны”, – подумала она.
Вернувшись на бал, они обнаружили, что остальные гости находятся не в самом приятном расположении духа. Мэри развлекала общество игрой на фортепиано, и ее пронзительный голос терзал терпеливый слух всех присутствующих. Элизабет поглядела на отца, надеясь, что тот вмешается, иначе Мэри будет петь всю ночь напролет. Тот понял ее намек, и когда Мэри допела вторую песню, громко произнес:
– Достаточно, дитя мое. Ты уже вдоволь развлекла нас. Позволь и другим барышням блеснуть талантами.
Конец ознакомительного фрагмента.