Подготовка к походу
Полгода назад в спортивной секции горного туризма Рижского Краснознамённого института инженеров гражданской авиации (РКИИГА), в котором я имел честь обучаться на втором курсе, стал формироваться план походов на предстоящий летний сезон. На общем собрании клуба туристов все потенциальные руководители объявили о своих намерениях вести группы по выбранным ими маршрутам определённой ими же категории сложности и стали формировать группы для заявленных маршрутов.
После участия в «двойке» прошлым летом меня, естественно, интересовали только маршруты третьей категории сложности. Район путешествия для меня большого значения не имел, так как кроме Кавказа, а точнее – Приэльбрусья – я ещё нигде не бывал, зато было огромное желание попасть в одну группу с друзьями, вместе с которыми уже ходил однажды в горный поход.
Особенно притягивала меня Алёнка Готовская, крепкая весёлая девчонка с неизменной обворожительной улыбкой на устах. Она была моложе меня на полгода и училась на пятом курсе Рижского государственного университета. Со своей подружкой-однокурсницей Любой Зайцевой она пришла в клуб туристов на год раньше меня. И лишь благодаря моей настырности (минуя «единичку», я в прошлом году напросился пойти сразу в «двойку», бравируя своим армейским опытом, хотя все два года служил на равнине) наши пути-дорожки пересеклись.
Мне импонировали смелость и выносливость Алёны, а её коммуникабельность была просто вне конкуренции. Общение с ней мне доставляло огромное удовольствие. Её неповторимая харизма и яркая внешность не оставляли равнодушным никого и, что скрывать, кружили голову не мне одному.
Алёнкина подружка Люба была само очарование (стройна, красива, величава), но вот в общении была не так открыта и доброжелательна. Иногда в разговоре с ней я чувствовал некий напряг. Буквально за полчаса до собрания, когда весёлая компания туристов, в которой из девчонок были только Алёна с Любовью, возбуждённо жестикулируя и нелепо кривляясь, неспешно перемещалась по улице в направлении института, Люба вдруг замедлила шаги и стала отставать. Я заметил это и исключительно из вежливости тоже притормозил чтобы не оставлять её одну, но в глазах Любы прочёл нескрываемое разочарование. Она явно рассчитывала на нечто другое. Впереди все парни вились возле Алёнки, как пчелиный рой вокруг матки, и этот весьма неприятный для Любы факт, несомненно, ущемлял её женское самолюбие. Навязываться не в моих правилах. Раз общество худого очкарика в моём лице её не устраивает, я быстро догнал остальную компанию и попросил подождать отставшую Любовь.
Дениса Сафонова я тогда знал не очень хорошо, но его открытый характер и потрясающее чувство юмора подкупали любого. Когда на общем собрании он заявил о своем намерении вести «тройку» на Высокий Алай, к нему тут же потянулись страждущие записаться в его команду. К концу собрания оформился костяк группы, куда вошли четыре человека из нашей прошлогодней «двойки»: я, Алёна Готовская, Люба Зайцева и Егор Большевец по прозвищу Большой.
Свое прозвище Егор оправдывал на все 100%. В свои двадцать лет он весил не меньше ста килограммов при росте немного выше среднего. Избыточный вес, конечно, осложнял ему походную жизнь, но жажда приключений тянула его в горы, как магнит. Егор, как и Алёна с Любовью, – коренной рижанин. Его родители, весьма влиятельные люди, дали сыну прекрасное воспитание. Но было в его поведении что-то такое детское, простодушное, не отягощённое жизненным опытом. По сути, он был ещё большим ребёнком. В феврале 1985 года Большой учился на четвёртом курсе механического факультета нашего института.
На том же собрании в группу Дениса Сафонова записался Виктор Васюков, аспирант РКИИГА, умный и веселый парень с огненно-рыжей кучерявой шевелюрой и конопатым лицом, одержимый романтикой горных путешествий. Витя, конечно, не был красавцем, но его вечно улыбающаяся физиономия излучала такой позитив, что на него невозможно было смотреть без улыбки. Витя Васюков был физически крепким парнем и, безусловно, усиливал нашу команду.
Немного позже к нам присоединилась Вера Игнатьева, симпатичная девушка невысокого роста, студентка четвёртого курса РКИИГА. Вера училась на том же факультете, что и я, но общаться с ней раньше мне не доводилось. Игнатьева Вера отличалась скромностью и душевной теплотой и была очень ответственна. Недаром Денис Сафонов назначил её завхозом группы.
На стадии формирования команды между участниками группы распределяются основные обязанности: завхоз, примусник, ремонтник, фотограф, медик, хронометрист, ответстенный за снаряжение. В своем первом горном путешествии я был примусником и прекрасно помнил, как провонял бензином к концу похода. На этот раз я напросился на должность ремонтника, а примусником назначили Егора. Медиком стала Люба, а хронометристом – Алёна. Виктор Васюков взял на себя обязанности фотографа. Отвечать за снаряжение Денис Сафонов решил сам.
В мае произошло событие, которое едва не поставило жирный крест на моих амбициозных планах летнего сезона. В республике проводилось крупномасштабное спортивное мероприятие «Весенний марафон». Планировались массовые забеги на длинные дистанции, и маршрутно-квалификационная комиссия (МКК) института обязала всех претендентов на участие в летних категорийных горных походах от «тройки» и выше принять в них самое непосредственное участие. Мужчинам предстояло бежать пятнадцать километров, а женщинам десять. Желающие могли выбрать дистанцию подлиннее, но таковых почему-то не нашлось.
За пару недель до этого мероприятия я переболел гриппом, но уже оклемался и чувствовал себя превосходно, по крайней мере, мне так казалось. При желании я мог легко уклониться от забега, причём на законных основаниях, но чувство коллективизма взяло верх, и на осмотре у спортивного врача перед предстоящим кроссом я умолчал о недавнем недуге. Знал бы я тогда, чем это для меня обернётся…
Было ясное солнечное утро. Спортивный праздник обещал быть впечатляющим. На общий старт вышли тысячи людей. В толпе царили эмоциональный подъем и соревновательный дух. Повсюду слышались шутки и смех.
Хлопок стартового пистолета, и первые ряды, куда затесались матерые бегуны, рванули со старта, а мы пока топчемся на месте. Постепенно толпа растягивается. Я начинаю кросс вместе со своими друзьями из турклуба. Ноги сами несут меня, и я легко обхожу многих на первом километре дистанции. Через десять минут рядом уже нет никого из знакомых. Выдержать бы такой темп, и результат будет превосходным.
Становится жарко. Кажется, зря я надел свой любимый анорак из плотного капрона. Он хоть и белого цвета, но совершенно не пропускает воздух. Ничего, прорвёмся…
Позади уже половина дистанции. Солнце палит нещадно, и это весной! Для Латвии редкий случай. Становится трудно дышать. Чувствую себя как в сауне. Солёный пот выжигает глаза. Мне бы остановиться, снять анорак и повязать за рукава вокруг талии, но я боюсь сорвать дыхание и надеюсь на русский «авось».
Бегу на автопилоте. В мозгу полный туман. Осталось уже немного, нужно дотянуть. Проклятая жара, дышать совсем нечем. Ноги налились свинцом и почти не слушаются. Замечаю, как меня обходят ребята, которых я обогнал ещё на первом километре…
Вот он финиш, совсем рядом. Последние метры даются особенно трудно. Чёртов анорак. Я в нем как в печке. И стянуть его не могу. Сил совсем не осталось. Я бегу в полузабытьи, едва передвигая ноги. Сто метров… Пятьдесят… Десять… Финиш. Я падаю и теряю сознание…
Очнулся в реанимации. Врачи говорят, у меня упало артериальное давление. Видимо, в условиях практически полного отсутствия вентиляции под палящим солнцем мой несчастный организм, ослабленный после гриппа, не вынес такого издевательства над собой и отказался безропотно служить своему хозяину. «Поделом тебе, безмозглый кретин», – мысленно ругаю я себя. В мозгу всплывают разные пословицы, типа «загнанную лошадь пристреливают», но как-то не хочется примерять их к себе любимому. Однако иногда бывает полезно поразмышлять над собственной глупостью.
В больнице меня долго держать не стали. Анализы оказались в норме, и через несколько дней меня отпустили на все четыре стороны.
При выписке я спросил лечащего врача: «А спортом-то мне можно заниматься?»
– Каким? – насторожилась она.
– Горным туризмом, – стараясь соблюдать спокойствие, ответил я, а сам напрягся в ожидании сурового вердикта.
– Это что, альпинизм?
Слово «альпинизм» прозвучало как «преступление».
– Нет, что Вы, какой альпинизм, мы на вершины не ходим, – проникновенно заверил я врачиху.
– А! Это типа прогулки в горах на свежем воздухе? Так это даже полезно. Гуляйте на здоровье!
– Спасибо, доктор! – я бурно выражаю свою радость.
Но радость была преждевременной. ЧП на кроссе имело широкий резонанс, и мои злоключения только начинались.
Ещё на первом курсе я записался сразу в две спортивные секции и умудрялся совмещать занятия тяжёлой атлетикой с тренировками в турклубе. Тренером по штанге тогда был здоровенный мужик, любимой фразой которого было: «Кто весит меньше ста килограммов, тот не мужчина». А поскольку таких тяжеловесов среди студентов не было, то и проводил он занятия с откровенно скучающим видом. Ему было глубоко плевать на наши результаты. В секцию приходили любители покачаться, но, как правило, долго не задерживались.
В первом семестре второго курса у нас сменился тренер. Пришёл лысый коротышка в очках и первым делом поинтересовался, сколько нам лет и как давно занимаемся штангой. Узнав, что мне двадцать два года, разочарованно бросил: «Старый!» И всё же новый тренер относился к своим обязанностям серьёзно и следил за исполнением своих заданий даже такими бесперспективными типами, как я. А установки тренера были не детские, и результаты не заставили себя ждать. При моём «бараньем» весе 62 килограмма я приседал (и, естественно, вставал) со штангой 120 кг на плечах, толкал 90 кг и «рвал» (поднимал в рывке) 60 кг.
На первенстве института в феврале 1985 года я занял первое место в своём весе. Но это обстоятельство в расчёт не принималось. Когда тренер узнал о ЧП на кроссе, он дал мне от ворот поворот и распрощался со мной, не моргнув глазом.
Честно говоря, серьёзные занятия в двух спортивных секциях одновременно для меня уже были в тягость. Ежедневные тренировки изматывали, а скудное студенческое питание едва покрывало потраченную энергию. Необходимо было делать выбор, и случай сделал его за меня.
В турклубе ко мне отнеслись более снисходительно, и мои скромные успехи не стали сбрасывать со счетов. Все ещё хорошо помнили, как в марте я произвел фурор на соревнованиях по «пистолетику». На очередной тренировке руководитель спортивной секции Семён Агатов объявил, что будем сдавать зачёт, и взял всех на карандаш. Суть зачёта заключалась в том, чтобы сделать как минимум двадцать пар «пистолетом». Испытуемый поднимался на скамейку, приседал и вставал на одной ноге, потом на другой, и так двадцать раз. Следует отметить, что с заданием справились далеко не все, правда, некоторые индивиды делали 30 и даже 40 пар. Сам Семён Агатов, подавая пример, под общее ликование сделал 50 пар. Но рекорд простоял недолго. Вышел Коля Алфёров и показал народу, к чему следует стремиться – 70 пар! Вот он, настоящий рекорд! Коля снисходительно улыбается, уверенный в своей победе.
Подошёл и мой черёд. «Семьдесят – это круто!» – думаю я. Меня терзают сомнения: «Смогу ли повторить?»
Начинаю не спеша, настраиваясь на долгую борьбу с самим собой. Делаю «пистолетики» ритмично, не забывая про дыхание: сажусь на вдохе, встаю на выдохе. Когда количество пар достигает пятидесяти, народ оживляется и начинает скандировать: «Пятьдесят один! Пятьдесят два! Давай, Юра! Ещё!»
Я чувствую, что смогу, и продолжаю. И вот он, ласкающий слух, восторженный вопль: «Семьдесят!» Охваченный азартом спортивной борьбы, я продолжаю приседать. Счет не прерывается: «Семьдесят один… семьдесят два…» Мне уже самому интересно, сколько я смогу. Силы ещё есть. Я с благодарностью вспоминаю свои приседания со штангой.
После восьмидесяти пар народ в изумлении притих, а Коля Алфёров сожалеет вслух, что остановился на семидесяти, правда, как-то не очень искренне. Кто-то советует: «Да хватит уже…»
Я ловлю на себе удивлённые взгляды, и это добавляет мне сил. Мышцы ног задеревенели, налившись молочной кислотой, но я продолжаю.
– Девяносто! – ласкает мой слух разноголосый хор.
Неужели до ста дотяну? Теперь уже каждое приседание для меня, как подвиг. Я стискиваю зубы…
– Девяносто восемь! Девяносто девять!! Сто!!! – восторженный рёв сотрясает стены спортзала.
Всё! Я, счастливый, спускаюсь со скамейки…
Мышцы потом неделю болели, и я ходил так, будто у меня напрочь отсутствуют коленные суставы, но главное было сделано: никто даже не пытался повторить мой рекорд.
Денис Сафонов не ставил под сомнение мою физическую подготовку, но требовал справку от врача о том, что здоровье позволяет мне участвовать в горном походе третьей категории сложности. В этом не было ничего личного, лишь суровые правила абсолютно для всех участников группы. Денис уже составил маршрут будущего путешествия и готовил заявку в маршрутно-квалификационную комиссию. МКК обязана рассмотреть заявку на соответствие установленным требованиям: установить соответствие маршрута заявленной категории, соответствие документально подтверждённого опыта руководителя и участников группы заявленной категории маршрута, проверить наличие справок о здоровье у всех участников, включая руководителя группы, и тому подобное. Если всё в норме, то МКК выписывает маршрутную книжку и выпускает группу на заявленный маршрут. В случае отсутствия справки о здоровье у кого-либо из участников МКК не имеет права утвердить его кандидатуру в составе группы. Вот почему мне позарез была нужна эта справка.
Предчувствуя нелёгкий разговор, я пошёл на поклон к спортивному врачу института Петру Ильичу Чайникову (не путать с Чайковским).
– Ба, какие люди! Минин, ты почему не предупредил меня, что переболел гриппом перед кроссом? – с порога «окатил меня холодным душем» Пётр Ильич, седой старичок в очках с козлиной бородкой. – Из-за тебя меня чуть на пенсию не выгнали!
– Да когда это было? Две недели до кросса. Я же уже был здоров! – оправдываюсь я. Но моё неубедительное блеянье его только распаляет.
– Здоров?! А кто к богу в гости ходил?! Тебя же, дурака, едва откачали! Я из-за тебя в тюрьме сидеть не хочу! – лицо старика багровеет, из глаз сыпятся искры. Видно, сильно ему досталось за выписанную справку о моей годности к забегу. Но всё же врёт подлец, клинической смерти не было. Я виновато молчу, всем своим видом выражая безоговорочное раскаяние. Терпеливо жду, когда Чайников выпустит пар своей вполне обоснованной злости.
– Чего пришёл? – медленно успокаиваясь, спрашивает врач.
– Пётр Ильич, простите ради бога! Больше не повторится…
– Ладно, чего хотел?
– Да в горы хочу в августе сходить… Подышать чистым воздухом… Дайте, пожалуйста, справку, Пётр Ильич! – сбивчиво излагаю я суть своего визита.
– Ты что меня за дурака держишь?! Ну и наглец! – глаза доктора наливаются кровью, он срывается на крик. – Пошёл вон, мерзавец!
Но я и не думаю сдаваться и тоже перехожу на повышенный тон.
– Я что, калека или заморыш какой? Мне при выписке из больницы лечащий врач сказала, что я могу ходить в горы!
– Вот пусть она и даёт справку! А ко мне через год придёшь! – свирепо отрезает Чайников.
– Пётр Ильич, родной, не губите личную жизнь! – бросаю я последний весомый аргумент, умоляюще глядя врачу прямо в очки.
Чайников хоть и вспыльчив, но добр по натуре, и вовсе не злодей.
– Причём тут личная жизнь? – несколько сбавив тон, спрашивает он.
– Да девушка моя идёт в поход, – выдавая желаемое за действительное, говорю я, – мне позарез необходимо быть с ней вместе, иначе в одну группу больше не попадём. На следующий год она уже пойдёт в «четвёрку», а у меня за год от безделья все мышцы атрофируются.
– Я так и знал, что тут «шерше ля фам», – победоносно произносит врач и с усмешкой добавляет, – мышцы за год не атрофируются, а девушка, если любит, подождёт!
– Но…
– Всё! Разговор окончен! – грубо обрывает доктор, – через год приходи.
Я выхожу из кабинета несолоно хлебавши. И всё же Чайников подал неплохую идею. Лишь бы лечащий врач не отказалась от своих слов. Я сажусь в троллейбус и еду на другой конец города, чтобы броситься ей в ноги.
На этот раз удача не отвернулась от меня. Лечащий врач оказалась на рабочем месте и, внимательно выслушав мою просьбу, любезно согласилась выписать мне справку. Минут через двадцать я, рассыпаясь в благодарностях, держал в руках, как медаль за боевые заслуги, желанную справку, правда, на латышском языке.
Денис был удовлетворён, только слегка удивился, почему справка выписана не спортивным врачом. Мне пришлось рассказать ему о своих мытарствах. Он слушал меня внимательно, и по мере приближения к счастливому финалу его лицо расплывалось в улыбке. Потом он одобрительно хлопнул своей пятернёй меня по плечу, отдавая должное моей смекалке, и похвалил за настойчивость.
В июне к группе присоединился старший брат Веры Игнатьевой Антон, энергичный красивый парень спортивного телосложения, ростом на голову выше своей родной сестры. Антон уже год как окончил институт и для участия в походе собирался взять отпуск. На этом формирование нашей группы завершилось.
Исходя из количественного состава группы, Вера готовила продуктовую раскладку (составляла меню на каждый день похода, учитывая необходимое количество калорий, и рассчитывала требуемый запас продуктов питания), а Денис подбирал групповое снаряжение. Обе задачи решались с большим трудом: с продуктами в стране была напряжёнка, а со снаряжением (как личным, так и групповым) дела обстояли ещё хуже. Туристы выкручивались, как могли. Не буду вдаваться в подробности, описывая все трудности подготовки к путешествию. Плохо ли, хорошо, но к назначенному сроку всё было готово.
Я подготовил ремнабор, Люба – аптечку, Большой привёл в полный порядок два видавших виды примуса «Шмель». Продуктовая раскладка, как обычно, претерпела небольшие изменения в зависимости от того, что сумели «достать». Денис Сафонов, как заботливый командир, сделал всё возможное и даже невозможное, чтобы экипировка группы была на достаточно высоком уровне.
Отличительной особенностью нашего общественного снаряжения была самодельная шестиместная палатка из парашютного шелка со звучным названием «Корова». Какой остряк её так окрестил, история умалчивает, но имя приклеилось, и все туристы её только так и называли. «Корова» представляла собой полуцилиндр с двумя входами с торцов. Форму ей придавали две алюминиевые дуги из составных элементов, которые продевались в пришитые по краям палатки узкие рукава и фиксировались веревочными оттяжками. Палатку без особого труда устанавливали два человека. Поскольку материал палатки легко промокал, то в комплекте с ней были тент и подстилка из толстого полиэтилена, которые не только спасали от дождя и влаги в почве, но и помогали сохранить тепло. «Корова» была очень легкой и этим выгодно отличалась от брезентовых палаток, которые иногда появлялись в продаже. К примеру, вторая наша палатка на двух человек весила едва ли меньше «Коровы».
Единственным, но весьма существенным недостатком «Коровы» было то, что парашютный шёлк впитывал влагу, как промокашка, и, что самое гнусное, нисколько её не задерживал. Даже в лунную ночь под тентом палатка намокала от конденсата, и к утру все вещи, что касались скатов, отсыревали. Намокший парашютный шёлк растягивался, и бока палатки обвисали. К утру «Корова» обычно худела. Справедливости ради нужно заметить, что и высушить палатку было несложно. Достаточно было снять утром тент, и на ветру парашютный шелк высыхал практически мгновенно, чего нельзя сказать о намокших вещах.
Денис, долговязый и худой, не питал нежных чувств к огромным тяжёлым рюкзакам и всячески стремился оптимизировать нелегкую поклажу туристов. «Корова» со всеми причиндалами была его личным изобретением и изготовлена своими руками. Кроме тента и подстилки, к палатке прилагались ковёр из стёганого синтепона и общий спальник, представляющий собой конверт из двух больших одеял на синтепоне, соединяющихся «молнией». Ковёр и спальник покрывали всю площадь палатки. Как говорится, всё гениальное просто: тривиальными и нехитрыми решениями Денис убил сразу несколько зайцев. Во-первых, в пересчете на шесть человек, на которых была рассчитана «Корова», была достигнута существенная экономия удельного веса и объема, приходящихся на одного человека, по сравнению с двухместной палаткой, купленной в магазине. Во-вторых, отбросив всякие предрассудки и положа руку на сердце, признаем, что в общем спальнике всегда теплее, чем в индивидуальном. Даже последний ханжа придёт к такому выводу после ночёвки на леднике. Ну и последнее: ничто так не сближает, как тепло рядом спящего товарища, а лучше подруги, если, конечно, он (она) при этом не храпит под ухом.