Вы здесь

Гонка века. Самая громкая авантюра столетия. 1. Самый смелый (Николас Томалин, 1995)

1. Самый смелый

Дональд Кроухерст родился в Индии в 1932 году. Его мать была школьной учительницей, а отец занимал пост управляющего на железной дороге. Семья вела непростую жизнь колонистов второго поколения: на них свысока смотрели военные и административные служащие Британии, Кроухерсты же, в свою очередь, находились значительно выше на социальной лестнице по отношению к цветным, местным жителям. На сохранившейся с тех времен фотографии Дональд сидит за плетеным столом в саду родительского дома в Газиабаде, что рядом с Дели. У него живое ангельское лицо, а волосы необычно длинны для мальчика его возраста и ниспадают ниже плеч. Такой стиль определила ребенку Элис Кроухерст, мечтавшая о дочери. В раннем детстве у Дональда были близкие отношения с матерью. Поскольку Элис была очень религиозной женщиной, мальчик тоже приобщился к вере. Иногда, стоя в церкви, он слышал голос Бога, говорящего с ним о его матери, но когда Дональду вот-вот должно было исполниться шесть лет, голос пропал. Дональд обиделся и часто спрашивал: почему Бог перестал говорить с ним? С того времени религиозный пыл и особенная близость к матери стали пропадать.

В возрасте восьми лет, вскоре после расставания с длинными локонами, Дональда отправили на учебу в закрытый пансион, расположенный тут же, в Индии. В то время среди колонистов существовал жестокий обычай отправлять маленьких мальчиков пожить отдельно от родителей в интернате, и порой они не виделись по девять месяцев кряду (именно столько длился семестр). Однако маленький Дональд благополучно выдержал испытание. В первом табеле его хвалят за «успешное окончание семестра», а отметки изобилуют рядом традиционных «хорошо», «очень хорошо» и «отлично» по большинству предметов, в особенности по истории Ветхого Завета. Дональд, не согласный с мнением учителей, нацарапал напротив выставленных ему оценок собственные самоуничижительные комментарии: «плохо», «очень плохо», «отвратительно», «неуд».


На страницах катехизиса, выданного ему в пансионе, содержится еще больше аннотаций подобного рода. «Если мы поступили нечестно по отношению к кому-то или обидели кого-то, мы должны признаться в этом прежде всего тому человеку, а уже потом Богу. Никаких других признаний делать не нужно. Однажды испытав действие божественной силы и ее влияние на нашу жизнь, мы можем напрямую говорить с Богом. Каждый из нас способен на это». Есть еще одна фотография, сделанная в то время, на которой Дональд держит модель парусника. Это всего лишь игрушка, однако уже тогда интерес мальчика к морю был очевиден. В детстве у Дональда была брошюра под названием «Бессмертные герои». Среди прочих историй там был рассказ под названием «В одиночку вокруг света», в котором говорилось о мореходе по имени Ален Жербо. Содержащееся в рассказе послание было простым, как строчка из катехизиса:

«Отправляться на поиски приключений означает рисковать чем-то. А приключение – это когда делаешь что-то, заставляющее понять, какая на самом деле прекрасная штука жизнь и как здорово можно ее провести… Человек, который боится проиграть, не делает ничего. Кто ничем не рискует, никогда не выигрывает. В тысячу раз лучше попытаться и проиграть, чем лежать на диване, как сытый сонный кот. Только дураки смеются над неудачами других. Мудрецы смеются над лентяями, самодовольными хлыщами и людьми, которые настолько не уверены в себе, что не смеют совершить какой бы то ни было значимый поступок».

Отец будущего путешественника, Джон Кроухерст, был сдержанным, молчаливым человеком и выполнял свои обязанности на Северо-Индийской железной дороге со знанием дела, можно даже сказать с исключительной скрупулезностью. Элис Кроухерст отзывается об этом браке как об абсолютной идиллии, называя мужа нежным, добрым, внимательным, чутким, отзывчивым человеком. Другие же запомнили Джона Кроухерста как более сложную личность. По их утверждению, после работы тот иногда захаживал в бар для работников железной дороги, где основательно накачивался спиртным, возвращался домой в агрессивном настроении и мог быть тяжел на руку. Он не был особенно близок с сыном и выполнял свои отцовские обязанности формально. В их отношениях никогда не было непринужденности и естественности. Иногда Кроухерст-старший брал Дональда на рыбалку, бросал с ним мяч и учил играть в крокет, однако у отца и сына было мало тем для разговоров.

Когда Дональду было десять лет, его родители переехали в Мултан, маленький городок на западе Пакистана. Есть одна фотография: мальчик стоит в школьной форме, на его по-прежнему ангельском лице застыло выражение дикой решимости и упорства. Приятели детства говорят, что Дональд был самым самоуверенным, напористым и смелым из них, а многие его дерзкие поступки граничили с эксцентричностью. Он всегда выступал зачинщиком всех проказ, подбивая друзей, например, вскарабкаться на скорость на водонапорную башню, поскрипывающую под напором сильного пустынного ветра. Забравшись на самый верх и скача по узкому мостику, идущему вокруг башни, он начинал дразнить тех, кто застревал на полпути к вершине, пока они стояли, вцепившись обеими руками в лестницу и дрожа от страха. Если ему препятствовали в чем-то, он приходил в неистовство. Сторож-индиец, заставший его в тот момент, когда Дональд охотился на птиц в локомотивном депо Мултана, был ошарашен, когда десятилетний мальчик дерзко шагнул навстречу взрослому мужчине, направив ему в лицо пневматический пистолет. Хоть оружие и не было заряжено, сам жест возымел нужный эффект. «Хорошо, хорошо, сагиб! – забормотал индиец. – Будь по-твоему. Охоться себе на здоровье».

Домашняя жизнь также была полна неожиданностей. Соседи, жившие рядом с Кроухерстами в Мултане, помнят, как мать спешно переправляла маленького Дональда через забор, если отец возвращался домой пьяным. Джон Кроухерст входил в пустой дом и принимался крушить все без разбору. «Где моя жена? Где мой сын?» – кричал он. Тем временем Дональд лежал в постели в соседнем доме и получал настоящее удовольствие от происходящего. Бывало, он не давал друзьям заснуть до глубокой ночи, развлекая их веселыми историями, откалывая шутки, изображая разных персонажей. Дональд был полон энергии, остер на язык и обладал богатой мимикой. Когда он был в настроении, то мог очаровать любого жизнерадостностью и остроумием. Наряду со смелостью мальчик отличался также недюжинным умом и сообразительностью. Кроме того, он прекрасно владел руками, любил мастерить и чинить разные вещи.

После войны Дональда Кроухерста отправили в Англию, в пансион колледжа Лафборо. Письмо четырнадцатилетнего школьника родителям выглядит необычно только в одном: он пытается успокоить мать. Обратите внимание на удвоенные согласные в двух словах. Дональд Кроухерст никогда не был силен в орфографии, и привычка вставлять лишние буквы осталась с ним на всю жизнь:

«Дорогие мама и папа!

Спасибо вам за письмо. У меня отлегло от сердца, когда я узнал, что дома все хорошо. Мне подарили теннисную ракетку – стоящая вещь. Видели когда-нибудь такую?

В последнее время я часто вспоминаю те дни, когда вы наставляли и ругали меня, как вы говорили, за мое бунтарсство. Однако я бунтовал не против вас, а против самого себя. Как я могу отблагодарить вас за все то, чему вы научили меня? Я до сих пор пользуюсь плодами тех фрагментарных знаний, которые вынес из ваших уроков. Жаль, что я не проявлял достаточного рвения к учебе. Сейчас мне так хотелось бы обладать всеми знаниями, которые вы старались мне передать.

Сегодня для индийцев, работающих в администрации, обычное дело забрасывать бумаги в долгий ящик и тянуть время. Надеюсь, морская болезнь не доставит вам особых неудобств, если вы все же решитесь прибыть пароходом. Могу себе преддставить, насколько путешествие самолетом хуже круиза по морю.

До свидания!

Всегда любящий вас
ваш сын Дональд»[1].

В 1947 году, после раздела Индии на Пакистан и Индийский союз, Джон Кроухерст привез жену назад в Англию. Он вложил все свои пенсионные сбережения в маленький завод по производству спортивных товаров, расположенный на новой территории Пакистана, которым должен был управлять его партнер-пакистанец.

Это был второй брак Элис Кроухерст. Она вышла замуж за Джона достаточно поздно. Своего первого мужа, капитана Королевского служебного корпуса Индийской армии Дэвида Пеппера, она запомнила как человека, «который превратил ее жизнь в кошмар, волочась за женщинами и регулярно напиваясь до бесчувствия». От капитана Пеппера она родила сына Дерика, у которого немолодая чета жила некоторое время по возвращении в Англию.

В то время Дерик служил в вооруженных силах Британии, был женат на русской и воспитывал сына Майкла. Вскоре Кроухерсты купили собственный дом в Тайлхерсте, рядом с Редингом. Письмо Элис Кроухерст к двоюродной сестре довольно полно раскрывает и ее эмоциональное состояние, и трудности, с которыми она столкнулась в послевоенной Англии, живя в бедности, в холодном климате и без слуг. В Индии, со всеми ее неприятностями и неспокойной обстановкой, Кроухерсты жили масштабно, на широкую ногу, не отказывая себе ни в чем.

«Моя дорогая Флоренс!

Получить от тебя весточку было все равно что пролить на раны целительный бальзам, волшебным образом подействовавший на мой окоченевший, невосприимчивый разум и подавленный дух. Твое письмо заставило меня взять себя в руки и взглянуть в лицо суровой реальности, вместо того чтобы дальше погружаться в пучину депрессии и отчаяния, где я пребывала все это время. Муж сказал: «Теперь у нас есть столовая. Справишься ли ты с домашними делами, если я найду работу? В Индии теперь дела идут из рук вон плохо, и я боюсь, что мои планы сказочно разбогатеть на производстве спортивных товаров не воплотятся в жизнь. Мне просто не получить лицензии на импорт.

Вот уже четыре дня он работает (кем бы вы думали, дорогие Флоренс и Роберт?) грузчиком на кооперативном предприятии – фабрике по производству варенья в Рединге. Я просто сама не своя и больше двух недель боюсь только одного – что однажды он не вернется, но не могу ничего поделать, а только лишь молюсь и молюсь за него, чтобы Бог дал ему здоровья и сил. Он приносит домой 3–5 фунтов в неделю, встает в 6 утра и возвращается в 7 вечера. На фабрику нужно ехать на автобусе, а потом идти минут двадцать пешком. Джону уже 51 год, он приехал в Англию с больным сердцем, да и душа у него порядком измучена. Мы оба надеялись, что ему удастся получить хотя бы место клерка, и теперь просто невыносимо думать о том, что моему мужу приходится осваивать профессию грузчика. Это с его-то умом и способностями, с его честностью, искренностью помыслов, организационным талантом, любовью к людям и даром ладить с окружающими. Под его начальством бывало до ста человек, а теперь он простой работяга в бригаде из шести человек, где ими командует мастер.

Представь только, какая атмосфера царит в доме. Я слишком потрясена, мою грудь будто сковали железными обручами, а голову сжали в тисках. Из-за этого я не могу заниматься делами. К тому же меня все время тошнит (в буквальном смысле). Да и на душе скребут кошки, потому что все в доме нужно ремонтировать, чинить или красить (в особенности на кухне), а мои руки и ноги грызет ревматизм, болят пальцы и запястья. Все, что мне остается делать, просто продолжать жить дальше…

Мы сошлись на том, что, даже если нам не удастся воплотить мечту всей жизни Дональда и устроить его на факультет авиационного машиностроения в Лафборо, мы не сможем просто так забрать сына из колледжа в середине семестра. Он должен будет остаться там до июля следующего года, что бы ни случилось. Я написала Дональду письмо (он приедет домой на Рождество), где сообщила ему эту новость. А он всего лишь ответил мне, что лучше вступит куда-нибудь в нынешнем заведении и получит аттестат, который даст ему возможность выбрать любую специальность в королевских ВВС, так как пойти служить после того, как он сдаст свой выпускной экзамен в колледже Лафборо, – наилучшее решение для него на данный момент.

Бедный мальчик!

Да благословит его Господь!

Всегда любящая тебя
твоя кузина Элис».

Год начался с новости о том, что завод спортивных товаров сгорел в ходе бунтов, вспыхнувших во время раздела Британской Индии. В результате чего Джон Кроухерст оказался в западне, так как был вынужден продолжать работать грузчиком на фабрике. К Рождеству супруги решили, что их сын должен непременно уехать из Лафборо, как только получит аттестат зрелости. А 25 марта 1948 года Джон Кроухерст, работая в саду, скоропостижно скончался от коронаротромбоза.

Если раньше положение семьи было просто сложным, то теперь стало нестерпимым. Шестнадцатилетний Дональд Кроухерст отнесся к упущенному шансу получить хорошее образование по-философски. Как он признается впоследствии своей жене, больше всего он сожалел о том, что отец умер, так и не узнав сына до конца. После возвращения в Англию впервые в жизни они начали общаться друг с другом без натянутости и стеснения. Впервые в жизни Кроухерст осознал, что его отец, находившийся под грузом обстоятельств, был человеком значительного ума. Чтобы оправиться от удара, Дональд с головой ушел в подготовку к предстоящим экзаменам. Записи в дневнике юноши, относящиеся к этому периоду, полны заметок о необходимости заниматься усерднее. Тогда же он познакомился с девушкой из Лафборо и испытал первую серьезную любовь. Позднее он будет считать этот возраст – шестнадцать лет – переломным в жизни каждого, когда становится ясно, что из человека получится. Это одно из особенных убеждений Кроухерста.


Дональд Кроухерст: «Я отправляюсь в плавание. Моей душе не было бы покоя, если бы я остался». (Питер Дунне/Sunday Times)


Кроухерст успешно сдал экзамен на получение сертификата о школьном образовании в университете Лондона. Он по-прежнему показывал блестящие результаты по гуманитарным наукам, а его достижения в естественно-научных дисциплинах были более скромными. Затем он поступил в технический колледж при королевском авиационном институте Британии в Фарнборо на курс электротехники. Между тем миссис Кроухерст, так и живущая в доме в Тайлхерсте, все больше погружалась в горе и уныние. Письмо от одной дальней родственницы, датированное маем 1948 года, ясно обрисовывает, в каком она находилась состоянии.

«Дорогая сестра!

Как и обещала, высылаю тебе с этим письмом 5 фунтов.

Всю неделю и на выходных мы принимаем гостей, поэтому нам удастся приютить тебя только после того, как вся эта кутерьма закончится, то есть в середине следующей недели.

Что касается Дерика, если я правильно поняла из нашего телефонного разговора, деньги нужны для того, чтобы оплатить вашу поездку в Лондон. Хоть ты и говоришь, что он не испытывает финансовых проблем. Мы не можем понять вашу ситуацию. Дерик наверняка сможет подыскать себе комнату по приемлемой цене в отеле недалеко от индийской дипломатической миссии, разве нет? Так было бы удобнее и для него, и – что более важно – для нас.

Прошу, пиши нам, а не звони по телефону – мне сложно понять тебя. Возможно, я все поняла неправильно[2].

Если найдешь время приехать к нам в следующий четверг, чтобы остаться на несколько дней, не забудь взять с собой продуктовую карточку. Надеюсь, ты чувствуешь себя хорошо. Мы с нетерпением ждем писем от тебя и беспокоимся о твоем самочувствии…»

Вскоре после этого Дерик ушел от жены. Несмотря на то что путешествие Кроухерста широко освещалось в изданиях всего мира, Дерик больше никогда не пытался связаться ни с ним, ни с кем-либо другим из членов своей семьи.

В 1953 году Дональд Кроухерст стал военнослужащим Королевских военно-воздушных сил Великобритании. В течение трех лет он наслаждался всеми прелестями военной службы. Он сдавал экзамены по техническим дисциплинам, учился водить самолет и получил офицерское звание. Будучи рекрутом, он написал полное юношеского задора эссе «О необходимости веры» по заданию заведующего общеобразовательной подготовкой. Это сочинение представляло для Кроухерста определенную ценность, так как он бережно хранил рукопись в личном архиве. Вся суть эссе, типичного образца школьного сочинения, сводилась к оригинальному, даже можно сказать циничному выводу, что человек «должен верить в отсутствие значимости веры». Один отрывок из работы представляет особенный интерес, если сравнивать его с более поздними мыслями Кроухерста по этой же теме:

«Есть два вопроса, которые терзают человечество больше, чем все остальные: «Для чего я живу?» и «Что случится со мной, когда я перестану жить?» Разве стремление найти цель в жизни не может подстегиваться мыслью о наслаждении, которое получает человек, стараясь самовыразиться (пусть даже только для себя самого), равном силе, толкающей его вперед, и добродетели его умственного порыва, заставляющей преодолеть эту силу и начать управлять собой».

(Преподаватель написал на полях красными чернилами: «Довольно-таки честное заявление. Если будете придерживаться декларируемых взглядов, вам будет нелегко сносить удары, которые преподнесет жизнь, но вы точно избежите ловушек, куда непременно попадут многие другие люди».)

Впрочем, в то время основные занятия Кроухерста были далеки от теологических изысканий. У него было достаточно денег, чтобы изображать из себя молодого офицера, и он разъезжал по городку в старой доброй «Лагонде», которую купил по случаю с рук. Его тогдашние друзья рассказывают, что, будучи офицером ВВС, Кроухерст, как и в детстве, в период проживания в Мултане, обладал той же сумасшедшей силой притягивать к себе внимание, вызывать привязанность и быть примером для подражания. Друзья звали его Кроу (Ворон). Он был самым сумасбродным, самым дерзким парнем в любой компании, безудержным сорвиголовой, нарушителем законов, таскавшим своих армейских приятелей из Фарнборо по всем скандальным барам города. Именно Кроухерст был инициатором всех сумасшедших выходок и пьяных подвигов. Когда у него водились деньги, он первым заказывал выпивку для всей компании. По натуре сообразительнее и решительнее остальных, Кроухерст превращал каждую пирушку в бесконечное представление. Он флиртовал с женщинами, вступал в ожесточенные интеллектуальные споры, откалывал невообразимые номера на потеху публики, устраивал розыгрыши, и все это неслось одно за другим с головокружительной скоростью. «Приве-е-ет, наро-о-о-д!» – кричал он в стиле героев «Шоу придурков», и все тотчас осклаблялись, предвкушая невообразимое веселье. «Давайте размалюем телефонную будку в желтый цвет!» – предлагал Дональд, и все тотчас же втискивались в его старую «Лагонду». «Кто может выпить больше всего джина из пивной кружки без помощи рук?», «Я недавно сконструировал моторную лодку. Давайте прокатимся!», «Я слышал, что эти вонючие нафталиновые шарики повышают потенцию. Давайте проверим!» Подобные предложения выводили из себя тех, у кого был иммунитет против обаяния Кроухерста, но его друзья принимали выдумки своего сумасбродного товарища с восторгом. Дело было даже не в самих проказах и трюках, которые откалывал Кроухерст и которые производили впечатление на людей. Важнее всего были его искренность и душевность. Он заставлял жизнь вокруг казаться ярче.


Теперь, в зрелом возрасте, эти люди вспоминают Кроухерста с благоговением. С некоторыми из них он водил крепкую дружбу и мог позволить себе нанести неожиданный визит, подъезжая на машине прямо к парадному (обычно в три часа ночи), просто на минутку, чтобы сделать передышку, во время импровизированного путешествия по окрестностям. «Приве-е-ет, нар-о-о-од!» – горланил он. И хозяева охотно поднимались с постели, наливали кофе или что покрепче, предоставляя сумасшедшему приятелю возможность отыграть свою роль до конца. Он закрутил страстный роман с девушкой по имени Энида, чье непостоянство и непредсказуемость пленили его на всю оставшуюся жизнь. Кроухерст даже посвятил ей одно ироничное стихотворение.

Ворон Эниды

В сей книге жизни и судьбы была одна страница

И испещрена она была, хоть краток список, именами

Всех тех, кто сердце Эниде отдавали.

И вот уж вереница! Гордый Ворон!

Поверженный волной глубоких чувств,

лишенный силы мощных крыльев

И оскорбленный лишь расположеньем,

Разбитый своим живым же вдохновеньем.

И не поняла она всех тех порывов и всей любви,

что Ворону сердце разрывали –

Сочла за любопытство, как с собачкой,

что можно только приласкать.

Но что тут лгать?

В одиночестве и муке оставлена душа,

что все также сильно любит и болит –

Больной разум нещадно теребит.

Смесь диких чувств она в нем пробуждает –

и неги сласть, и горя страсть.

Осени последнее дыхание сорвалось,

Остановила Смерть и Ворона сердцебиенье,

И вот теперь новая душа в освобожденьи,

Без оглядки на пытку боли сквозь года встречает всех,

что любил ее всегда и навсегда.

Энида была не такой насмешливой, как ее изобразил Кроухерст в своем стихотворении.

В конце концов его попросили уйти из ВВС. Вот только по какой причине, никому не известно. Пресс-агент Кроухерста Родни Холворт говорит, что всему виной инцидент, имевший место однажды ночью. Кроухерст влетел на мощном мотоцикле в спящую казарму, протаранив стены нескольких комнат. По другим источникам, Кроухерст устроил гонки в Брэндс-Хэтч на «лагонде» в день очень важного парада, а командир заметил его отсутствие. Что бы там ни произошло, инцидент был не таким уж серьезным, чтобы помешать его виновнику тут же вступить в ряды военнослужащих, снова получить офицерское звание и стать предводителем другой компании, состоящей из членов младшего командного состава. На этот раз все происходило в Арборфилде рядом с Редингом. Там Кроухерст проходил курс по электронной управляющей аппаратуре.

Он все так же первым заказывал в баре выпивку для друзей. Он разбил свою «лагонду», врезавшись в троллейбус прямо в центре Рединга. Два или три раза у него отбирали права за езду без страховки, но он продолжал гонять, несмотря ни на что. Однажды, находясь в Рединге, он пытался позаимствовать чью-то машину, чтобы вернуться в Арборфилд. Наклонившись над мотором, чтобы замкнуть два проводка зажигания, Кроухерст так увлекся делом, что не заметил, как сзади подошел полицейский. Произошел обычный неудобный диалог между представителем власти и нарушителем.

И тут Кроухерст бросился бежать. Он прыгнул в городской канал, но на противоположном берегу его, к несчастью, схватил другой патруль. На суде его приятель-офицер показал, что у них была вечеринка в пабе и, приняв на грудь, он поспорил с Кроухерстом на пять фунтов, что тот не сможет угнать машину ради шутки. Проделка стоила шутнику пять фунтов штрафа, который выписал мировой судья Рединга.

Хвастать о невинных шалостях было в характере Кроухерста, но с годами он стал немного более сдержанным. Он никогда не рассказывал жене или родственникам о своих проделках. Случай с неудавшимся угоном был достаточно серьезным, и военная администрация Арборфилда попросила офицера-хулигана подать в отставку.

Демобилизовавшись в 1956 году, Кроухерст придумал себе другую амбициозную цель – поступить в Питерхаус, колледж Святого Петра при Кембриджском университете. С его аттестатом нужно было сдать только один квалификационный экзамен по латыни, чтобы получить место в престижном заведении. Экзамен этот он так и не сдал, а между тем зарабатывал на жизнь тем, что проводил исследования в лабораториях университета Рединга. Ему было 24 года. Его считали не только местной знаменитостью, но и кем-то вроде городского интеллектуала. Отчасти любовь публики к Кроухерсту была обусловлена его взглядами на жизнь, которыми тот часто делился с друзьями. Он считал, что жизнь лучше рассматривать как игру, в которой нужно проявлять дружелюбие к остальным участникам. Соперниками же в этой игре выступали общество, органы власти и Бог (если он существовал, в чем Кроухерст сомневался). Это была та самая игра его жизни, о которой он упоминал в своем стихотворении, посвященном Эниде. Он также считал, что хитрость и сообразительность – наивысшие добродетели и что глупцы не стоят того, чтобы с ними иметь дело. Он постепенно разрабатывал теорию о том, что разум человека существует независимо от физической оболочки. Через несколько столетий ум сможет обходиться вообще без тела. До какой-то степени Кроухерст продолжал оставаться верующим человеком, однако верил он в научную точность. Если явление или вещь реальны, они должны подчиняться безупречной логике. Они должны быть просчитываемыми, то есть настолько точными, чтобы после загрузки данных в компьютер тот смог выдать полезные результаты.


Клэр Кроухерст встретила своего будущего мужа на вечеринке в Рединге в 1957 году. Они оба сознательно вели богемный образ жизни, и хотя Клэр была родом из Ирландии, за три года жизни в Англии она привыкла к более эмансипированному британскому обществу. Несмотря на это, Дональд сумел удивить девушку. Подойдя к ней, он предложил погадать по руке. «Ты выйдешь замуж за невыносимого человека», – сказал он наконец. Он также сообщил, что больше никогда не отпустит ее от себя. На следующий день Кроухерст зашел к новой знакомой и пригласил ее на свидание. Потом заглянул на следующий день и еще раз днем позже. На второй вечер, когда они возвращались из кино (шел фильм «Карусель»), им на улице попалась на глаза грязная, неряшливая проститутка. Большинство знакомых Клэр немедленно испытали бы отвращение при одном только виде распутной девицы. Дональд же просто сказал: «Бедная заблудшая душа. Как, наверное, ужасно зарабатывать на жизнь таким тяжелым трудом». Слова Дональда произвели на Клэр впечатление: с таким пониманием, мудростью и добротой она столкнулась впервые.

Кроухерст ухаживал за Клэр всю весну и следующее лето. Как-то раз он взял свою подругу покататься на лодке в Оксфорд и показал ей отель, где, как он сказал, они проведут свой медовый месяц. Клэр рассмеялась. Это было что-то новенькое, но шутка произвела на нее впечатление. Как часто происходило со многими на первый взгляд спонтанными затеями Кроухерста, которые он устраивал, повинуясь случайному порыву, импульсу, это предсказание насчет отеля сбылось. Пара действительно провела в нем свой медовый месяц.

«Это важно, – говорит Клэр Кроухерст. – У Дональда был некий особый дар. Он мог говорить совершенно невообразимые вещи, но потом, какими бы безумными они ни казались, он проявлял ум и изобретательность, чтобы в конце концов воплотить их в жизнь. И так происходило всегда. Это самая важная черта его характера».

Клэр Кроухерст была родом из Килларни. Отец ее, ирландский католик, был фермером, а его хозяйство находилось рядом с полями для игры в гольф. Мать Клэр, англо-ирландская протестантка, происходила из семьи Тэлбот и в социальном плане заметно отличалась от мужа. Но, как говорит Клэр, она любила его преданно и прожила с ним счастливую, хоть и нелегкую жизнь. (В моменты особенной раскованности и откровенности Дональд Кроухерст иногда признавался, что состоит в родстве с семьей Гиннесс по линии жены, то есть через тещу.) Когда она счастлива и расслаблена, Клэр Кроухерст производит впечатление настоящей ирландки благодаря широкой улыбке и легким, плавным движениям. Когда же что-либо напоминает ей о горестях жизни и приходится брать себя в руки, сдерживать эмоции, суровая протестантская кровь ее матери выходит на первый план. Фигура Клэр становится более стройной, подтянутой, что внушает почтение и уважение. В ее голосе появляется больше высоких нот, а английский акцент начинает преобладать над ирландским выговором.

Клэр и Дональд поженились 5 октября 1957 года в Рединге, в романо-католической церкви английских мучеников (по поводу этих мучеников в кругу друзей Дональда было много шуток). Год они жили вместе с Элис Кроухерст, после чего родился их первый ребенок, сын Джеймс. Примерно в это же время Дональд серьезно увлекся парусным спортом.

Вскоре Кроухерст нашел работу в «Mullards», фирме по производству электроники, и семья переехала. В перспективе новое место было очень многообещающим. Кроухерсту выдали в пользование служебную машину, и он с нетерпением ждал, когда ему выпадет возможность заняться своими собственными оригинальными исследованиями. Но как оказалось, в компании ему всего лишь отводилась роль квалифицированного коммивояжера, и Кроухерст занимался тем, что расхваливал нетерпеливым покупателям достоинства изобретений других людей. Дональду была отвратительна рутина, он презирал обязательные для выполнения правила компании и до смерти ненавидел однообразные ежедневные поездки в безликий лондонский офис «Mullards» и обратно. Через год Кроухерст попал в аварию. Ему сделали выговор, он вспылил и, не стесняясь в выражениях, тут же высказал, что думает о своем начальстве и работе. Затем он уволился.

К тому времени Дональду Кроухерсту было 26 лет. Он трижды начинал многообещающую карьеру, но нигде ему не удавалось продержаться сколько-нибудь долго. Он никогда не был прилежным рядовым сотрудником, да и не хотел им быть. После «Mullards» Кроухерст какое-то время работал в «Maidenhead», а потом в 1962 году занял место главного инженера-конструктора в компании «Electrodynamic Construction», расположенной в Бриджуотере, графство Сомерсет. Новую работу он рассматривал всего лишь как средство заработка и возможность убить время, так как уже понял, что ему не суждено разбогатеть именно этим способом. Кроухерст решил, что должен начать собственное дело и продавать свои электронные изобретения. Все свободные часы он проводил, выдумывая странные приборы и прикидывая рынки сбыта для них. Все время, что Клэр жила с ним, у него сохранялась эта привычка – уединяться от всех в своей комнате, где он возился с проводами и транзисторами, решал прикладные задачи и конструировал разные приспособления. Многие друзья Дональда Кроухерста называли его «башковитым умником», как английских изобретателей времен Второй мировой войны. Это слово, в котором слегка проглядывает намек на одинокого ученого и тайного героя, многое говорит о его характере. Роль изыскателя была самой важной из всех, что Кроухерст играл для себя и всего мира. Он мог по восемь часов кряду сидеть в мастерской один с отсутствующим выражением на лице, почти забыв о том, что у него есть жена, семья и вообще существует что-то еще, кроме электронных устройств.


Примерно в то же время Кроухерст приобрел маленький голубой шлюп длиной шесть метров под названием «Pot of Gold», который держал в лодочной мастерской недалеко от Бриджуотера. Иногда вместо того чтобы запираться в мастерской, он вдруг вскакивал с места, вылетал из дома, повинуясь импульсу, и отправлялся кататься на яхте. Подобные поездки были для него таким же утешением, как и работа в мастерской.

Изобретением, которое, по замыслу Кроухерста, должно принести ему богатство, был прибор под названием «навикатор» – устройство для определения направления движения при навигации в море (бортовой радиопеленгатор или автоматический радиокомпас). Навикатор представлял собой грамотно собранный прибор, хотя в его конструкции не было ничего принципиально оригинального. На рынке существует великое множество приспособлений для определения направления движения. По сути дела, любой транзисторный приемник, работающий на самом пределе своей громкости, может использоваться для очень приблизительного установления местоположения. Однако появившись первым, навикатор был наиболее удобным в использовании устройством. Он был заключен в пластмассовый корпус, имеющий форму пистолета, в который был встроен компас, благодаря чему все операции можно было осуществлять одной рукой. По словам Клэр, Дональд намеренно выбрал такой неоригинальный продукт для начала своего бизнеса, так как предполагал, что более сложные устройства будет тяжелее реализовать на рынке. Он решил назвать свою фирму «Electron Utilisation».

Три года Кроухерсты прожили в Нетер-Стоуи, пригороде Бриджуотера. Это небольшая деревня, расположенная в дюнах Кванток-Хиллс и населенная успешными бизнесменами и специалистами из Бриджуотера и Таунтона, будто специально собравшимися в маленькое сообщество в местечке в высшей степени живописном. Пожалуй, это был самый счастливый период жизни Кроухерстов. К тому времени, когда им пришлось покинуть Нетер-Стоуи, у них родилось еще три ребенка. После Джеймса на свет появился Саймон в 1960 году, на следующий год – Роджер, а в 1962 году – Рэйчел. «Electron Utilisation» по-прежнему оставалась перспективным и привлекательным проектом. Кроухерст продолжал часами просиживать в мастерской, устраивать экспедиции по морю или незапланированные вылазки в дюны. Нашлись поблизости и добродушные соседи, лишенные предрассудков, в большей или меньшей степени интеллектуально развитые. Центром местной общественной жизни было Собрание любителей театрального искусства. Дональд блистал на сцене в самодеятельных представлениях и зарекомендовал себя как незаменимого специалиста, починив систему освещения. После чтения сценария или репетиции десять наиболее ярких представителей Собрания оставались в театре выпить, пообщаться и обсудить проблемы общества и мироустройства.

«Дональд Кроухерст был самым открытым человеком, какого мне только доводилось видеть, – рассказывает Джон Эммет, один из лидеров театрального кружка. – Он мог говорить о чем угодно и где угодно. Так, например, он был совершенно свободен от предрассудков. Он всегда относился с презрением к религиозным людям. В конечном счете, по моему мнению, он и Клэр привил свою философию, хотя она начала понемногу отходить от католической веры еще до того, как познакомилась с Кроухерстом. Но даже при таких взглядах, когда кто-то говорил что-то вроде: «Какая ерунда вся эта астрология!» – Дональд замолкал, задумывался и отвечал, что ни одну концепцию нельзя отвергать с такой уверенностью. В конце концов, общеизвестно, что Луна может влиять на настроение людей, так почему бы звездам не оказывать похожее воздействие на нас?»

Именно во время этих вечерних посиделок Дональд как-то снова начал развивать свои теории о том, что жизнь – это игра, что разум может существовать без примитивного контроля тела и что всякое истинное утверждение можно просчитать с математической точностью. Клэр, которая обычно сидела с детьми, чаще оставалась дома.


Чуть позже в Бриджуотере Кроухерст организовал небольшой тандем из двух супружеских пар, Уинспиэров и Биэрдов, которых подбивал на спонтанные экспедиции, ужины или игры с запутанными правилами. Рональд Уинспиэр удовлетворял потребность Кроухерста в интеллектуальных беседах, а Питер Биэрд всегда был готов на безумные выходки. Кроухерсту нужны были оба, как и сопровождающие их жены, чтобы ублажить обе стороны своей сущности, и те позволяли ему выступать перед ними сколько угодно: они наслаждались живостью и непосредственностью своего знакомого. Рональд Уинспиэр был физиком на атомной электростанции Хинкли-Пойнт. Питер Биэрд, бывший гвардеец Колдстримского полка, родившийся и выросший в Бриджуотере, в семье сельского труженика, теперь преуспевал, занимаясь изготовлением бюджетных систем автоматического рулевого управления для яхт.

Очевидно, это объединение было не слишком сплоченным. Интеллектуальные беседы и эпатажные выходки не очень-то сочетаются друг с другом. Когда Кроухерст и Рон Уинспиэр погружались в метафизические беседы или разговоры о рабочих кооперативах, Питер Биэрд начинал скучать. Когда Кроухерст отправлялся на поиски приключений с Питером или говорил всей компании в баре, что его знания, ум и руки стоят 40 000 фунтов и что он готов отколотить любого, кто усомнится в том, Рон Уинспиэр сомнительно качал головой. В особенности Биэрды не ладили с Клэр Кроухерст.

Интересно, что, когда этих двух друзей Кроухерста спрашивают о нем, они высказывают очень противоречивые мнения. Питер Биэрд говорит: «Проблема Дональда заключалась в том, что он мнил себя богом. Все в его жизни вращалось вокруг веры в самого себя. Он был так умен и стремителен, что заставлял и других верить в его способности. Он полагал, что он такой весь из себя прекрасный, и он действительно был таким – сногсшибательным парнем, гением. Но богом он не был. Поэтому-то все его неприятности были следствием его собственных провалов».

Рональд Уинспиэр говорит: «Я никогда не боготворил Дональда. Я признавал его способности и считал самой живой и естественной личностью, какую только встречал. Когда Дональд пытался произвести впечатление на людей, в нем появлялось что-то, свойственное второсортному товару. Но когда знал, что ему не нужно играть на публику, он расслаблялся и был просто живым человеком, что впечатляло не меньше. Дональд был не тем партнером, с которым стоило бы затевать совместное дело. Но он определенно заслуживал восхищения, и причем довольно большого».

Проблема такого умного и сообразительного человека, каким был Дональд Кроухерст, а в этом сомневаться не приходилось, состояла в том, что в сельской местности, в таком провинциальном городке, как Бриджуотер, было мало людей, с которыми можно было посостязаться в интеллектуальных способностях. Его ум стал средством, использовавшимся преимущественно для того, чтобы пускать пыль в глаза другим. Доведись Кроухерсту попасть в Кембридж, там его ум получил бы должную подготовку и развитие; там, в присутствии таких же умных соперников и друзей, он стал бы более скромным. В то же время Кроухерст не чувствовал бы там фрустрации, свойственной провинциальному интеллектуалу, постоянно пребывающему в убеждении, что он достоин большего, чем ему может предложить этот ограниченный мирок, и смотрящему на большой мир с презрением и завистью.

В той сфере, в которой он получил систематическое образование – в электротехнике, Кроухерст был в высшей степени осведомлен и впечатлял других собственными оригинальными идеями. Для человека с инженерным образованием он необычайно хорошо владел языком. Несмотря на бессистемное чтение, Дональд был способен использовать выразительные фигуры речи в разговоре, в споре или письме.

С другой стороны, ему не хватало контроля над своими умственными способностями и сдержанности, которые взращиваются у человека при получении более формального общего образования. Складывалось впечатление, что в своих письменных работах Кроухерст не способен был отличить хорошее от плохого. Он создавал отлично структурированную, живую прозу (внешний вид которой портили примитивные орфографические ошибки), а потом вдруг скатывался до банальностей. Подобная же проблема наблюдалась и в точных науках: как инженер и математик, он уверенно решал довольно сложные задачи, проявляя творческий нестандартный подход, а потом делал ошибку в простом сложении. Неудачи вгоняли его в продолжительную депрессию, которую он мог преодолеть только после появления новой маниакальной идеи.

Такая личность, как Кроухерст, знакома каждому, кто читал романы Герберта Уэллса или Чарльза Перси Сноу о провинциальной жизни в сельской местности. Подобно героям их книг, интеллектуалам из маленьких городков, Дональд испытывал стойкое чувство отвращения к большому миру, который не торопился открывать свои двери перед ним. Персонажи романов Уэллса и Сноу иногда достигали шумного успеха, что открывало им глаза на многое и способствовало их взрослению. Кроухерст с таким же отчаянием желал добиться успеха, но пока что еще не выучил правил той самой игры, в которую начал играть.


В 1962 году мать Дональда Кроухерста осложнила жизнь семьи, совершив поступок, которого от нее не ожидали. Потерянность и горе, ставшие следствием проживания в замкнутом мирке, неожиданно оказались невыносимыми, хоть она и находилась в окружении заботившихся о ней родственников. Однажды утром Дональд, принесший на подносе завтрак, вошел в спальню и увидел в руке матери пригоршню таблеток снотворного, которые она заталкивала себе в рот. Прежде чем Кроухерст смог что-либо предпринять, она уже проглотила бо́льшую часть пилюль. Элис доставили в больницу, где сделали промывание желудка. С тех пор она практически не выходила из больницы и дома престарелых Бриджуотера.

Через несколько лет Дональд попросил мать продать их дом в Тайлхерсте, чтобы использовать часть средств для запуска собственного предприятия – фирмы «Electron Utilisation». Она охотно согласилась. Капитала, вырученного от продажи дома, хватило на то, чтобы изготовить первую партию навикаторов. Дональд окунулся в дела фирмы с яростной энергией, убежденный, что все сложится удачно. Он съездил в Лондон и попробовал наладить там механизмы сбыта, сделал рекламу во всех журналах по мореходству и даже отважился отправиться на континент для проведения промотура.

Через год-два ему выпал шанс удовлетворить свои амбиции в сфере местного самоуправления на должности советника от либеральной партии. Его попросили стать кандидатом от центрального района Бриджуотера. Кроухерст выиграл выборы благодаря искусно созданному имиджу бизнесмена, обладающего всеми качествами, которые необходимы для того, чтобы решать городские проблемы в промышленном секторе. Его предвыборный лозунг был своеобразной насмешкой над компьютерной программой: «Вы можете думать, что вы расчетливый человек, но осмелитесь ли вы пройти это испытание?» Плакат с лозунгом предлагал избирателям ряд политических вопросов с альтернативными ответами, ведущими в разделы под разными номерами. Не нужно и говорить, что здравомыслящий и придерживающийся логического подхода избиратель отдал предпочтение понятной, четко выстроенной программе разбирающегося в финансовых вопросах кандидата с техническим образованием – Дональда Кроухерста. Просчитанный либерализм.

Примерно в это же время Дональд купил себе новый «Ягуар». Он гонял на нем очертя голову и через полгода попал в еще одну аварию. Машина перевернулась, и Дональд получил ужасную рану на лбу. После катастрофы жена стала замечать некоторые изменения в личности Кроухерста. Его деловая активность снизилась, он стал подавленным и подолгу сидел в гостиной их дома в Вудландсе, таращась бессмысленным взглядом на ковер. Когда у него что-то не получалось, его охватывали припадки ярости. Если в ящике не находилось нужного предмета, Дональд мог высыпать его содержимое на пол и топтать ногами в приступе безудержного гнева. Однако с детьми он всегда был нежен. Едва машина отца появлялась за воротами, как они кидались ему навстречу. Дональд подхватывал всех четверых на руки, входил в дом, смеясь и шутя, и осторожно ссаживал их в кресло в гостиной. Они его просто обожали.

В какой-то момент у Кроухерста снова вспыхнул интерес к сверхъестественным явлениям. Он по-прежнему называл себя сомневающимся, скептиком; Бог и религия – это было не для него. Тем не менее он вместе с Уинспиэрами и Биэрдами пробовал провести несколько спиритических сеансов, а также экспериментировал с передачей мыслей на расстоянии. Как рассказывает миссис Биэрд, однажды Кроухерст отвез ее на Маунд, одинокий холм, возвышающийся над Нетер-Стоуи. Он сказал, что верит в черную магию, и заявил своей спутнице, что та должна стать его кровной сестрой. Сняв рубашку, он велел Биэрд надеть ее, потом, бормоча какие-то заклинания, сделал себе надрез у основания ладони и приложил его к запястью женщины. По словам Кроухерста, этот ритуал связывал их на всю жизнь, и вскоре должно появиться подтверждение этому. Через четыре дня, как рассказывает миссис Биэрд, на ее запястье появилось несколько рубцов. Был ли это просто розыгрыш, вздумалось ли Кроухерсту поиграть в бога или же он все делал всерьез – как бы то ни было, Пэт Биэрд не получила особого удовольствия от пережитого опыта.

В другой раз кто-то принес колоду карт Таро, и Дональд взялся предсказывать судьбу. В конце 1966 года, когда яхта «Gipsy Moth IV» приближалась к берегам Австралии, Кроухерст и его друзья попробовали погадать на Таро на Фрэнсиса Чичестера. Раз за разом карты предсказывали крушение судна, катастрофу и гибель его капитана. Дональд оживленно переворачивал одну карту за другой, наблюдая, как Чичестер приближается к катастрофе. Неожиданно Клэр, относившаяся ко всему очень серьезно, вскочила и крикнула, что такого рода шутки за гранью приличий, после чего попросила всех разойтись.


Сначала дела фирмы Кроухерста вроде бы шли успешно. Он арендовал небольшой завод и нанял шесть постоянных работников. Дизайном его устройства заинтересовалась компания «Pye Radio», производящая электронные приборы. Она начала вести переговоры о слиянии и даже выплатила владельцу «Electron Utilisation» 8500 фунтов. Однако дальше этого сделка не пошла. «Pye Radio», у которой были проблемы в совете директоров, взяла самоотвод. Выплаченных денег хватило, чтобы поддерживать процветание фирмы какое-то время, но скоро все пошло наперекосяк. Кроухерст оставил завод, перенес производство в Вудландс и сократил количество работников до одного сборщика на неполной занятости. Ему так и не удалось наладить долговременные маркетинговые мероприятия для эффективных продаж навикаторов, и бо́льшую часть времени Кроухерст занимался привлечением средств на закупку необходимых радиодеталей, в частности компасов для своих приборов, которые ему приходилось приобретать готовыми за 3,10 фунта штука.

Подыскивая новые источники финансовой поддержки, Кроухерст познакомился со Стэнли Бестом, который начал оказывать помощь фирме и в конечном счете спонсировал подготовку к гонке. Бест был бизнесменом из Таунтона, воплотившим мечту Кроухерста в жизнь. Разительно отличающийся от Кроухерста темпераментом, он использовал абсолютно другую методику, чтобы добиться своей цели. Благодаря упорному труду и налаженной продаже топлива и трейлеров Бест стал богатым человеком. У него были лишние деньги, которые он был не прочь вложить в дело. В 1967 году Бест предоставил «Electron Utilisation» ссуду в размере 1000 фунтов, чтобы фирма могла преодолеть период, который Кроухерст считал этапом временных затруднений. Ссуда предоставлялась на год, но проблемы все множились, партнеры по маркетингу приходили и уходили, а временные затруднения продолжались.

Прошло довольно много времени, прежде чем Стэнли Бест понял, что «Electron Utilisation» была не той компанией, благодаря которой он мог бы сколотить себе второе состояние. Боевой настрой Кроухерста поддерживал его уверенность еще долго после того, как цифры в балансовых отчетах ушли в минус.

«Я всегда считал Кроухерста классным изобретателем, – говорит Бест. – В цеху или в лаборатории его было не превзойти. Однако бизнесмен, человек, понимающий, как работает мир, из него вышел совершенно никудышный. Он постоянно находился в движении, так что у него никогда не было времени посмотреть, что на самом деле происходит вокруг. Похоже, у него был дар убеждать самого себя, что все будет великолепно и что безнадежная ситуация является лишь временным затруднением. Признаюсь, этот энтузиазм был очень заразителен. Но теперь-то я понимаю, что он был продуктом фантазирующего мозга человека, который грезит наяву и воображает свою собственную реальность, выдавая желаемое за действительность».

Это был краткий портрет Кроухерста, бриджуотерского бизнесмена. И еще ярче он описывал Кроухерста, выступающего в новой роли – роли отважного героя.