Контакты Святейшего Патриарха Тихона с Патриархами и церковными деятелями за рубежом
Первые послания Патриарха Тихона за границу связаны с его избранием на Патриарший престол и интронизацией. Это были послания Главам Православных Церквей. В первые месяцы после избрания и происшедшей почти одновременно Октябрьской революции Святейший Патриарх Тихон постарался вступить в письменное общение с возглавителями других Православных Церквей. В связи с интронизацией 21 ноября / 4 декабря 1917 г. Святейший Патриарх отправил «Окружное послание Восточным Патриархам и митрополитам – главам автокефальных Церквей о восстановлении Патриаршества в Православной Русской Церкви и своем избрании в Патриарха Московского и всея России»[65]. Известно, что в том же 1917 г. им было отослано послание Иерусалимскому Патриарху Дамиану[66].
Восточные Патриархи особыми грамотами приветствовали восстановление в России патриаршества и самого Святейшего Патриарха Тихона.
15 (28) мая 1918 г. Патриарх Тихон посылает послание Константинопольскому Патриарху Герману V о гонениях, воздвигнутых на Церковь в России[67]. Патриарх Тихон сообщил о гибели митрополита Владимира Киевского, протоиерея Петра Скипетрова, убитого в Александро-Невской лавре, других священнослужителей, писал о лишении Церкви прав собственности, изгнании преподавания закона Божиего из школ и других проявлениях начавшегося гонения. «В неисповедимых судьбах Господних ныне приспело время опять пострадать Российской Церкви», – пишет он и просит молитв Константинопольской Церкви.
21 января 1919 г. Патриарх Тихон вновь обратился к Патриарху Константинопольскому Герману V[68]. Его побудило к написанию послания поручение Священного Собора Православной Российской Церкви обсудить с Константинопольским Патриархом календарные вопросы, которые рассматривались на заседании Собора 27 января 1918 г. Соединенное заседание отделов «О богослужении» и «О правовом положении Церкви в государстве» постановило, что Церковь пока должна пользоваться в своем обиходе старым стилем[69]. По словам Святейшего Патриарха Тихона, «вследствие затруднительности в то время заграничных сношений»[70] ответ получен не был.
Следующее известное нам послание к Вселенской Патриархии датировано 12 марта 1922 г. Оно было опубликовано в газете «Церковные ведомости» и адресовано Местоблюстителю Престола Вселенского Патриарха Высокопреосвященнейшему Николаю, митрополиту Кесарийскому, хотя с 25 ноября 1921 г. на Вселенский Патриарший престол уже вступил Патриарх Мелетий IV (Метаксакис). Эта грамота касалась автокефалистского самосвятского движения на Украине. Изложив историю движения, целью которого было «посеять вражду между Великороссами и Малоруссами (Украинцами), внушить последним, что Москва – исконный их враг, и привести их к разрыву всякой церковно-религиозной связи, чтобы облегчить пути инославной пропаганды в Украину», Патриарх писал: «Затрудняясь по обстоятельствам настоящего нашего положения сноситься с прочими Патриархами Восточными, смиренно просим осведомить относительно церковных нестроений на Украине Блаженнейших Патриархов Александрийского Фотия, Антиохийского Григория и Иерусалимского Дамиана и да изрекут они вместе с Вами слово осуждения новому раскольническому движению на Украине и кощунственной иерархии ея»[71].
Однако вместо поддержки Русской Церкви в ее скорбях Вселенская Патриархия сделала все, чтобы усугубить тяжкое положение Церкви-сестры[72]. В мае – июне 1923 г. Константинопольским Патриархом Мелетием IV был созван «Всеправославный конгресс», на котором отсутствовали уполномоченные от Александрийского, Антиохийского, Иерусалимского и Всероссийского Патриархатов. Важнейшими решениями совещания были: о календарной реформе, втором браке священников и диаконов, другие неканонические нововведения. Восточные Церкви – Александрийская, Антиохийская и Иерусалимская – отвергли постановления совещания как не соответствующие преданию и учению Святой Церкви.
Прискорбное совпадение решений Константинопольского Патриархата с новшествами обновленцев давало последним большие козыри и еще не раз осложняло течение церковной жизни в России. Под давлением начальника 6-го отделения СО ГПУ-ОГПУ Е. А. Тучкова святитель Тихон согласился на введение григорианского календаря в Русской Церкви. На новый стиль предполагалось перейти с 15 октября 1923 г.
Тем временем до Святейшего Патриарха Тихона дошли сведения об отрицательном отношении ряда Православных Церквей к переходу на новый календарь. Это обстоятельство, а также протест церковного народа дали основание Святейшему, воспользовавшись задержкой в обнародовании послания, 8 ноября 1923 г. сделать распоряжение о приостановлении введения григорианского календаря в церковное употребление[73].
В июне 1924 г. Патриарх Тихон отправил послание Патриарху Константинопольскому Григорию VII. Это послание касалось выписок из протоколов заседаний Священного Константинопольского Синода, переданных Святейшему Патриарху Тихону представителем Константинопольского Патриархата архимандритом Василием (Димопуло), где говорилось о намерении Вселенского Патриарха послать в Россию особую миссию, уполномоченную изучать положение дел в связи с происходящими разделениями и действовать в пределах определенных инструкций[74]. Главным пунктом инструкции явилось пожелание, чтобы Всероссийский Патриарх «ради единения расколовшихся и ради паствы пожертвовал Собою, немедленно удалившись от управления Церковью, как подобает истинному и любвеобильному пастырю, пекущемуся о спасении многих, и чтобы одновременно упразднилось Патриаршество, как родившееся во всецело ненормальных обстоятельствах…»[75].
Патриарх Тихон выразил недоумение тем, что без предварительных сношений с ним в нарушение канонов было произведено это вмешательство во внутреннюю жизнь автокефальной Русской Церкви, что грозило углублением смуты и раскола в жизни многострадальной Русской Церкви[76]. Патриарх Григорий VII не ответил, в ноябре 1924 г. он скончался.
Что касается Патриарха Антиохийского Григория IV, который возглавлял Антиохийскую Церковь с 1906 г. и в 1913 г. по приглашению Государя прибыл в Россию на романовские торжества, он оставался другом Русской Православной Церкви и в годы испытаний. Осенью 1921 г. архиепископ Евлогий (Георгиевский) переслал Патриарху Тихону письмо Патриарха Антиохийского Григория IV относительно устройства арабской церкви в Америке[77]. По словам архиепископа Евлогия, это была уже вторая попытка Антиохийского Патриарха установить связь с Патриархом Тихоном.
М. Е. Губонин указывает, что Святейший Патриарх Тихон в феврале 1922 г. направил Святейшему Григорию ответное послание[78]. Не позднее 22 марта 1922 г. оно было переслано архиепископу Евлогию, который передал его митрополиту Антонию (Храповицкому) для пересылки Патриарху Антиохийскому[79]. В нем Святейший Патриарх Тихон сообщал об отправке в Америку «для упорядочения церковной жизни» митрополита Евлогия, это поручение, как известно, не осуществилось.
Позиция Антиохийского Патриарха по отношению к Патриарху Тихону и обновленческому расколу ярко выразилась после кончины Святейшего Тихона, в послании Патриарха Григория IV от 9 сентября 1925 г., где он писал, что признает только ту Церковь в России, которая возглавлялась Святейшим Патриархом Тихоном и которая всегда отличалась «искреннейшей преданностью и верностью Св. Православной вере», всех же отступников от известных основных начал Св. Православной Церкви и веры Патриарх Григорий IV предавал анафеме как «действующих бесовским духом испорченного мира сего»[80].
В 1922–1923 гг. Святейшему Патриарху Тихону удалось обменяться письмами с новоизбранным Сербским Патриархом Димитрием[81].
28 августа 1921 г. Патриарх Сербский и архиепископ Белградский Димитрий направил Святейшему Патриарху Тихону известительное послание о своем избрании на Патриарший Престол Сербской Православной Церкви и подробно описал обстоятельства его интронизации. Послание увидело свет на страницах газеты «Церковные ведомости»[82]. Машинописная копия этого послания обнаружена в следственном деле Патриарха Тихона. Это послание было передано митрополитом Антонием (Храповицким) Святейшему Патриарху Тихону через архиепископа Рижского Иоанна (Поммера), которому митрополит Антоний писал:
«Ваше Высокопреосвященство, Достолюбезный Собрат и Владыка. Не откажите в большом одолжении – перешлите нашему Свят[ейшему] Патриарху Мирную грамоту Патриарха Сербского с верной оказией»[83].
Грамота была переслана Патриарху с настоятелем Жировицкого монастыря в Гродненской епархии архимандритом Тихоном (Шараповым).
16 марта 1922 г. последовала ответная грамота Святейшего Патриарха Тихона с приветствием Святейшего Димитрия и благодарностью за прием русских архиереев-беженцев. Патриарх Тихон писал:
«Сердце наше тем более исполнено чувства радости и благодарности Вашему Блаженству, что Мы живо сознаем все то добро, какое сделано и делается Вами по отношению к русским изгнанникам – епископам, клирикам и мирянам, которые, силою обстоятельств оказавшись за пределами своей родины, нашли себе радушие и приют в пределах Сербской патриархии. Да воздаст Господь сторицею Вам за сие благодеяние. Да будут благословенны дни Вашего Патриаршества»[84].
Копия послания хранится в архиве Архиерейского Синода[85], она опубликована в «Церковных ведомостях»[86].
Патриарх Димитрий 20 августа 1923 г. написал ответ на это послание, который остался нам неизвестен.
В послании Патриарха Тихона Святейшему Димитрию от 14 ноября 1923 г.[87] изложены события, происходящие в жизни Русской Православной Церкви: смута, произведенная обновленцами, их лжесобор, на котором они пытались отстранить Святейшего Патриарха от власти[88]. В этом послании Патриарх касался «Всеправославного Конгресса», созванного в мае-июне 1923 г. Константинопольским Патриархом Мелетием IV, на котором были приняты решения о календарной реформе и о втором браке священников и диаконов.
Патриарх писал:
«Дошли до нас известия о тех суждениях по разным церковным вопросам, которые были на Константинопольском Православном Конгрессе, хотя мы непосредственно никакого сообщения от Вселенского Патриарха не получали. Постановление об исправлении церковного времясчисления принципиально приняли и мы, после тщательного рассмотрения сего вопроса с нашими епископами, и по сему предмету обращаемся к верующим с особым посланием, при сем прилагаемым. Но так как послание это по не зависящим от нас обстоятельствам крайне запоздало выходом из печати, то приходится обязательное введение нового времясчисления с 1-го октября отложить временно, тем более что ныне стало известно нам, что Православные Церкви Востока отложили введение нового стиля в церковное употребление. В согласии с Востоком день Св. Пасхи мы будем в следующем году праздновать 14/27 апреля».
21 июня 1923 г. Сербский Патриарх Димитрий уведомил Константинопольского Патриарха Мелетия, что решение «Всеправославного конгресса» о календарных реформах может быть принято только при условии, что оно будет введено одновременно во всех Православных Церквах. Патриарху Тихону стало известно и послание Патриарха Александрийского Фотия на имя Святейшего Патриарха Антиохийского Григория от 23 июня 1923 г., где Александрийский Патриарх писал, что считает рассмотрение вопроса о календаре и других подобных «несвоевременным, абсурдным, бесцельным»[89]. Это послание попало в следственное дело Н. Б. Кирьянова, где хранились и другие документы, известные Патриарху Тихону, такие, например, как списки архиереев.
Патриарх коснулся и тех нововведений, обсуждавшихся на Константинопольском «Всеправославном конгрессе», которые нарушают апостольские правила. Он писал: «Когда к нам обращаются второбрачные клирики или женатые на вдовах, появившиеся при самочинном церковном управлении и прельстившиеся постановлением незаконного Собора 1923 г., мы всех таковых запрещаем в служении, пока этот вопрос не будет разрешен всею Православною Церковью»[90].
В Архиерейский Синод Русской Православной Церкви за границей данное послание попало в числе нескольких других документов, на них имеются рукописные номера. В сопроводительном письме к данным документам говорилось о присылке следующих пяти документов:
1) послание Патриарха Тихона к Патриарху Димитрию;
2) послание от 15 июля 1923 г. по поводу вступления Патриарха Тихона в управление Церковью после освобождения из заключения;
3) послание о введении нового стиля с припиской о приостановлении приведения в исполнение этого распоряжения;
4) «каноническое послание епископов, оставшихся верными Патриарху и не принимавших участия в нашей церковной смуте»;
5) письмо архиепископа Тверского Серафима, архиепископа Илариона и архиепископа Уральского Тихона к обновленческому синоду[91].
В деле № 263 обнаружены первый, второй и пятый документы. Третий документ в деле отсутствует, но он стал известен и введен в научный оборот[92]. Документ под № 4[93] до сих пор нам не встречался, хотя факт написания такого послания крайне интересен. Возможно, о нем писал Патриарх Тихон в письме к Константинопольскому Патриарху Григорию, говоря о голосе верного Православию и Церкви епископата, который, «получив разрешение на собрание, еще в июле 1923 г. соборным голосом осудил обновленцев, как схизматиков, а ко мне обратился с просьбой стать снова во главе Русской Православной Церкви и быть ее кормчим до того момента, когда Господу Богу угодно будет даровать мир Церкви голосом Всероссийского Поместного Собора и засвидетельствовать перед всем миром нашу правду»[94].
В анонимном сопроводительном письме к пакету документов говорилось:
«Каноническое послание подписано 25-ю епископами, но вследствие стеснений, которым подвергается Православная Церковь, и поддержки, оказываемой правительством мятежным епископам и священникам, оно до сих пор не могло быть опубликовано во всеобщее сведение. При попытке его огласить епископы, давшие под ним свою подпись, были бы немедленно арестованы. Поэтому послание распространяется только в рукописи и без подписей, подлинник же хранится в надежном месте. Лицо, у которого оно хранится, должно было сообщить имена Архиереев, подписавших этот документ, пишущему эти строки для передачи Вашему Святейшеству, но не могло этого сделать, потому что на днях было арестовано и заключено в тюрьму. Ввиду этого не представляется возможным в настоящую минуту поставить на копии этого документа ни даты, ни подписей»[95].
Сопроводительное послание датировано 8/21 ноября 1923 г.
Указанные документы поступили для ознакомления в Архиерейский Синод от Святейшего Патриарха Сербского Димитрия, о чем была сделана запись № 38 в журнале Архиерейского Синода Русской Православной Церкви за границей от 17 (30) декабря 1924 г., а к нему они попали от неких московских церковных деятелей. В вышеприведенном сопроводительном письме говорится: «В настоящее время в Москве идут повальные обыски и массовые аресты, цель которых – напасть на след заграничных сношений. Из этого, Ваше Святейшество, изволите усмотреть, с какой опасностью сопряжена переписка, подобная настоящей, для лиц, принимающих в ней участие. Поэтому для нас было бы очень важно, чтобы о получении Вашим Святейшеством письма от Патриарха Тихона не появилось сообщения в печати, особенно в русских газетах, издаваемых эмигрантами. Но мы просили бы Ваше Святейшество осведомить обо всем сообщаемом как сербских, так и русских архиереев, проживающих в Сербии»[96].
Из вышеизложенного следует, что хотя и с большими трудностями и задержками, но все же осуществлялась связь Святейшего Патриарха с главами других Православных Церквей, прорывающая информационную блокаду и дающая ему моральную поддержку, хотя в некоторых случаях (это касается Константинопольского Патриархата) подобные контакты усугубляли и без того тяжелое положение Святейшего Патриарха Российской Церкви.