Голоса. Кроличья лапка (О. А. Холодов, 2017)

Кроличья лапка

Девочки и мальчики, что собрались в одной из комнат библиотеки, выделялись среди своих сверстников.

Так оно и было. У кого-то были богатые родители, хорошая наследственностью и безболезненная стоматология, семейные поездки за рубеж. Кому-то повезло меньше. С пьющими родственниками, скандалами и рукоприкладством, запретами и вещами из секонд хенда по цене 300р за килограмм. Но всех их объединяла любовь к поэзии. Собственно, она и собирала их несколько раз в неделю в этой маленькой комнате, где всё и началось.

Одарённые, что заметно даже по речи, они были совершенно непохожи на своих одноклассников и сокурсников. В отличие от обычных детей, эти мальчики и девочки писали стихи, кто-то пытался копировать стиль мастеров, кто-то оттачивал свой собственный. Иногда сверстники начинали травлю необычных способностей, но чаще всего ребята просто уходили в себя, в свои уютные миры грез и фантазий, и вечерами плакали от непонимания окружающего мира. Мальчишкам доставалось ещё больше, общество их поэтический дар и нестандартное мышление воспринимала как отклонение, нарекало гомосексуалистами и нередко било. Особенно получали те, кто и в одежде не следовал правилам. Ну, или попросту шпыняли, иногда крайне жёстко, потому что некоторые упоротые по понятиям живут даже в школе, это 3,14-здец, если со стороны приглядеться. По понятиям! В школе!

И вот юные таланты собираются все вместе в поэтической мастерской. Они дружная семья, правда, некоторые были более талантливы, чем другие, и между ними возникали неловкие ссоры, вызываемые пустяками. Как, впрочем, и у всех. Со стороны, правда, как по мне, выглядело всё это очень убого потому, что стихи они писали так себе; ещё устраивали свои авторские вечера, туда тащили родственников и друзей, и где было жутко скучно. Ещё парни кривлялись, ручками трясли и двигались странно («Словно их спайс взял» – шутканул Купец), всё это не моя атмосфера.

Юные любители Пастернака. Почитатели Цветаевой и Есенина. Каждый выходит в центр зала и читает своё произведение. Главное, чтобы слушатели не рассмеялись, чтобы их смех не разносился по углам, отражаемый стенами, между посетителями и читательским кружком, а также портретами писателей и цветочными горшками, и вызывающий неодобрение у работников библиотеки.

Маленькие поэты втайне гордятся своими стихами, пусть и неинтересными для окружающих. Каждый стих – отражение себя и взаимоотношения с окружающей жизнью и ровесниками, семейной обстановкой и первой любовью. У многих куча свободного времени, потому что друзей почти нет, и они в одиночестве посещают вернисажи, выставки и концерты, втайне горюя, что те, кто им нравится, никогда на них даже не посмотрят. Они нечасто улыбаются. Когда на них посмотришь, покажется, что в их глазах поселилось что-то старческое.

Они спешат на эти встречи в библиотеке. Замечают каждого отсутствующего, либо новый цвет волос Ксении. Отпадную майку, которую сама сделала Аня. Что стихи Антона стали более открыты, что гортензии на окнах переставлены и расцвели. Смеясь, делятся событиями за день и пьют чай, каждый притаскивает угощения к столу. Они счастливы, что их заметили и собрали. Они молодцы так-то, увлечены и дружат, не затворники, и всё это, благодаря их лидеру.

Евгений Николаевич гордится своим начинанием. Эти подростки напоминают ему, их творческому руководителю, его юность и себя самого. Высокий, 28-летний блондин, обладатель роскошной бороды и наливающегося пузика, победитель литературных конкурсов и лауреат Областной премии, чей голос рычаще звучит при исполнении своих и чужих стихов. Год назад он решил собрать талантливых ребят, нашёл спонсоров и учредил ПК (поэтический кружок), был устроен конкурс и отбор лучших. В тот день собралась половина зала, читали стихи и звучало дребезжащее фортепиано. Евгений Николаевич специально упросил знакомую часто звонить ему на мобильник, из-за того не отключал звук, и каждая трель звонка с голосом Окуджавы подчёркивала его в глазах присутствующих, а он демонстративно жаловался на вечное беспокойство со стороны своих почитателей.

Он спрашивает их, свирепо вращая глазами и жестикулируя, как Муссолини:

– Зачем вы решили заняться стихами, вам делать больше нечего?

И присутствующие затихают и робко смотрят на него, он чувствует себя уверенно и статно. Девочка с ярко-рыжими волосами, читавшая в тот момент свой стих, краснеет и желает уйти, думая, что вопрос вызвала её лирика.

Она смотрит на него, а бородатый блондин жестом руки, не глядя, показывает, чтобы она продолжала. Прослушав до конца, задает вопросы:

– Кто любимый автор, зачем занялась стихами, сколько лет и какие успехи в стихосложении?

Получив ответы, Евгений Николаевич выразительно выдаёт монолог о неприязни всенародного увлечения Есениным, считая его творчество переоценённым, и вызывает читать стихи трёх девочек, которым раньше просто репетиторствовал, дабы показать, что даст этот кружок присутствующим. Он гордится тем, что курировал творчество этих учениц и приводил к успеху на литературных вечерах. Они смотрят на него грустными взрослыми глазами, стихи хороши и вызывают овации присутствующих. Отбор закончен, впереди упорный труд и кипы исписанной бумаги.

Проходит полгода, Евгений Николаевич ведёт себя с кружком по-компанейски, внимательно слушает и даёт советы, выбивает новые площадки для выступлений и старается засветить своё начинание, где только возможно. Он также пишет книгу и зачитывает восторженным школьникам о недалёком будущем, где нейросети и ИИ вытесняют низкоквалифицированных работников, и где, для того чтобы устроиться на работу, нужно хорошее образование, а оно дорогое. И как главный герой вынужден искать способы заработать в высокотехнологичном мире, с незаконными, стимулирующими мозг, препаратами и криминальными приключениями. Восторг и обсуждение этой книги проходят часами, школьники считают его кумиром, но книга не написана и на треть.

Ребята его уважают и боготворят. Ведь именно он собрал их вместе и продвигает творчество, которое в их прошлой жизни уходило в стол или, если и выкладывалось на стену, собирало пару лайков, да и только. Девочкам он даже нравится, несмотря на то, что бывает суров, и может разнести в пух и прах неуместную строчку. Мальчишки уважают и стремятся быть на него похожим. Кто-то даже думает в дальнейшем отрастить бороду и научиться так же рычаще разговаривать. Евгений Николаевич сидит в своей любимой позе, сложив руки на груди, ноги скрещены. Слушая, поднимает руку и, выставляя указательный палец, кричит:

– Пастернак сейчас в могиле крутится, прекращай эти сопли!

И присутствующие хлопают, они полностью согласны с каждым словом их лидера.

Успех поэтического кружка обеспечен, скоро выезд на фестиваль, где коллектив обязательно сорвёт овации нестандартной подачей материала; ребята совместили исполнение стихов с авангардным представлением. Они много репетируют, и каждый гордится, если его идею поддерживают. Единый поэтический организм.

Евгений Николаевич, который никогда не устаёт, в один из вечеров подготовки подходит к рыжей девочке и говорит:

– У тебя явный прогресс за полгода, не останавливайся, развивай больше свой стиль, так и до первого сборника недалеко. Больше пиши, пускай даже критикуют, главное, чтобы не потеряла свой стиль.

Девочка обескуражена, никогда он ещё не говорил ей такого, подметил тяжёлый труд бессонными вечерами. Она старалась, и теперь её заметили. Она чувствует себя творцом: столько ночей и часов, столько исписанных листов. А ещё Ксения собирает коллекции изречений, она представитель поколения статусов, с мудрыми фразами ей комфортнее, чем с глупыми одноклассниками, слова будто раскрывают её внутренний мир, авторы с ней на одной волне.

Репетиция подходит к концу, она счастлива и, прощаясь, хочет ещё раз услышать его слова, оценку её трудов. Но Евгений Николаевич прощается, как ни в чём не бывало, больше ей он ничего не сказал, все расходятся довольные, предвкушая аншлаг.

Фестиваль проходит блестяще, репортажи в пабликах и заметки в газете, вполне естественно, что теперь ребят прорывает. И они изливают свои восторги родным и друзьям, отмечая, какой талантливый Евгений Николаевич. Он по-прежнему молод душой. Полон энергии и грациозен, а ещё он в доску свой.

Рыжая девочка чувствует, что и она – часть этого успеха. Ей аплодировали, её стихи возможно отправят на Всероссийский конкурс. Она всё больше и больше благодарна судьбе за этот кружок и такого наставника.

Они скоро подружатся. Маленькая поэтесса чувствует, что он куда ближе, чем кто-либо ещё. Он понимает её, направляет и развивает талант. Он думает, как она. Несколько раз они шли до остановки, и она мечтает, чтобы они ехали в одном трамвае, так интересен ей собеседник с голосом Джигурды и манерами, которые её отец счёл бы неуместными.

Он умеет слушать. А ещё их объединяет много тех вещей, которые мы сами выкладываем на всеобщее обозрение на своей странице. Она рада, что её друг столько знает, и прогрессивен.

Она выглядит немного старше своих лет, и поэтому, когда они пересеклись (Случайно, да, Ксения? Или ты подслушала как он говорил про эту выставку на занятии) на выставке, стали болтать как друзья, никто недоумённо не смотрел вокруг, просто Ксения выглядела словно героиня из Вечного сияния чистого разума в леопардовой шубе и соответствующим макияжем, и по ней точно не скажешь сколько ей лет.

У него есть чувство стиля, и они советуют друг другу гардероб в перерывах между занятиями. Он в два раза её старше и нисколько не похож на её глупых ровесников. Она приглашает его в кино, но он говорит, что это кино – это слишком и что они будут говорить в будущем, желательно, только о стихах, а то это перебор уже какой-то. Но он лукавил.

Ей в тот момент стало дико неудобно, она, конечно, испытывала симпатию к нему, но в кино позвала потому, что фильм будет хороший, представила, как поставила его в неудобное положение, вот дура. Извинилась ещё раз, только бы никто из остальных не узнал об этом. Мало ли.

Ничего не меняется, они продолжают общаться, и как-то она рассказала про то, что собирает коллекцию изречений-статусов. Она воспринимает его как близкого друга, и когда он просит её прислать ему лучшие изречения, чтобы понять её гармонику, она приходит домой и начинает лихорадочно выбирать, сидеть и думать, чтобы впечатлить; показать, что её внутренний мир куда взрослее, чем у многих.

(Ну, блин, дети, все так когда-то хотели показаться старше, ну или не все, не суть. Ей, блин, 16 лет.) Так вот, Ксения выбирала изречения, самые меткие, самые колкие.

Книги, которые называют аморальными – это книги, которые показывают миру его позор (Оскар Уайльд).

Культура – это не количество прочитанных книг, а количество понятых.

Для каждого кто тебя знает, ты – разный (Чак Паланик).

В наши дни люди всему знают цену, но ничего не умеют ценить (снова Оскар Уайльд).

Это была лишь прелюдия. Там, где сжигают книги, впоследствии сжигают и людей (Г. Гейне).

Ты и не заметил, как сам стал тем пингвинчиком из коллекции Киндера.

Мы отравили океан, мы сожгли и распахали дикие леса, мы умудрились испортить даже погоду! И всё это ради современного образа жизни, не так ли? Восемь миллиардов психически больных уродов, выращенных на средствах массовой информации (Брюс Стерлинг).

Жила-была ёлочная игрушка. Она была такой блестящей, что ей прощали внутреннюю пустоту.

Благодаря банкам кока-колы с именем можно узнать имена тех свиней, что мусорят во дворе.

Мы живём в обществе, где пицца приезжает быстрее, чем скорая.

Ещё и ещё отправляла она таких фразочек. Какая скука. Там много подобного, у неё гигабайты сохранёнок цитат и изречений. Пропустим.

Конечно они (цитатки) ему понравились, и это стало их постоянной темой для разговора. Они могли весь день обмениваться колкими цитатами и изречениями, этакий диалог, что ли. У него были отличные книги, редкие, собственно, когда она попросила одну из них и получила приглашение зайти за одним таким экземпляром, она втайне гордилась собой. Собственно, тут история подходит к тому самому невесёлому моменту, когда, придя к нему, случилось то, что и случилось, вызвав цепь последующих событий, итогом которых станет отоваривание этого Евгения Николаевича.

Она пришла к нему, ни минуты не сомневаясь в своих действиях, отожествляя себя с героиней из фильма «Взрослый мир», а вот он в тот момент нисколько не сомневался, что она отлично бы подошла для секса, тем более так настойчиво с ним болтала, искала общения, она наверняка сама этого хочет. Включил погромче музыку и, немного опасаясь, если она его укусит, взял её силой. Нет, для сладострастных педофилов тут не будет подробностей, это же не выпуск новостей, просто ей было очень больно и страшно. Она пыталась сопротивляться, но не получилось, и после произошедшего они лежат рядом, у неё всё жутко болит, а его речь невыносима, он много несёт чепухи.

– Начну с простого, – говорит этот мудак, – Тебя не существует. Личность – это всего лишь совокупность большого по сравнению с животным объёма знаний (и самосознания, как следствие); нервных соединений; баланса химических веществ в организме.

Он читает ей лекцию, его слова она особо не слышит, фразы просто звучат фоном.

– Но кто формирует твои знания? – продолжает бородач. – Ты сам? В таком случае, если бы тебя, младенцем, поместили в чёрную комнату без окон и дверей, оставив там навеки, ты бы знал об окружающем мире всё, так как сам мог бы генерировать эти знания. Нет, знания тебе преподносит внешняя среда и далеко без вмешательства твоей воли (свободы которой, к слову, также не существует). Ты не можешь знать, для чего именно создан сачок, пока ты не увидишь, как им ловят бабочек/рыбу, или пока тебе не скажет об этом человек, который это видел; или человек, который сам придумал сачок, основываясь на данных средой знаниях.

– Твои мысли не являются твоими – бас бородача набирает силу. – Это мысли миллионов людей до тебя. Исконного правомыслеобладателя нет, даже самое первое звено в цепочке не виновно в том, что оно нечто узнало. Твоё поведение – не твоё. Не ты за него отвечаешь. Человек, введённый в ИСС (изменённое состояние сознания/гипноз), теряет большую часть своей «личности». Так просто. Крошечный вирус, залетевший сквозь форточку, может разрушить миллионы нейронных связей – синапсов, – изменив твоё поведение, стерев часть тебя. Можно часто слышать, как люди говорят «быть собой». Но личность – это статичное качество. Например, неопороченный знаниями, только родившийся ребёнок, застывший во времени, – вот он будет собой. Мы же – нет. Движение материи постоянно, постоянно же и движение материи внутри нас. Каждую ночь, во время сна, мы перестраиваем свою «личность» заново. Вчерашний «ты» умирает, уступая место «тебе» завтрашнего дня. Однако иллюзия сохранения самостийности остаётся. И это эволюционно необходимо: мы бы не вынесли того, что каждый человек в мире постоянно заменяется другим. Категория «близких» и «любимых» слилась бы с категорией «остальных», а само общество приблизилось к вырождению.

Долбо*б. Как он задолбал. Погружаясь в её воспоминания, самому ну очень сильно хочется ему двинуть. Плюс её стихи, они уже ну просто до*бали, как Пахом со своими потрясающими историями. Хватит.

Но нет, в её воспоминаниях всё ещё очень отчетливо звучит его голос.

Ты существуешь в связке со средой, и именно она тебя формирует, сперва как биологический материал – фундамент, а затем как идеологический – программное оборудование для исполнения её требований. Взамен, твоей совокупности атомов в мозге даётся способность чувствовать и получать удовольствие. Вполне обоснованно можно считать себя рабом этой среды, отринув понятие «свободы», как таковой. Это сложно понять, так как человек думает только в рамках накопленного опыта (знаний); но ещё сложнее это принять как данность. Практически невозможно. Эгоистичное общество своим давлением, рано или поздно, вернёт тебе свою иллюзию.

Поэтому просто запомни одну вещь: если каждая твоя мысль предшествуется прошлой мыслью, ни о какой внезапно новой и волевой мысли говорить нельзя. Покуда мир имеет суть причинности-следственности, каждое действие совершается на основании предыдущего. Мысли же формируются знаниями, которые всегда находятся во внешнем мире. Человек – лишь вычислительный инструмент для этих знаний: он может их синтезировать, но это будут не его личные знания и не его личная заслуга в вычислении-синтезе.

Бородач пытается её разговорить и обнимает, продолжая умничать:

– А теперь последний вопрос для всех сомневающихся: если все атомы вашего тела были заимствованы из внешней среды, то почему «Я» – лично ваше?

Слушая этот монолог, она стала плакать, когда он прижал её к себе. Нет, он не успокаивал её, а рассуждал о проявлении в её мироощущении набоковской Лолиты. Что он не винит её в том, что она захотела с ним секса, это естественно, это её природа, а он просто помог ей раскрыть свой потенциал, что девушки раньше в 13 лет уже рожали, и бородач несёт очередную другую чушь. А ещё он заметил, что не сильно она сопротивлялась, значит понравилось, и она сама этого хотела. И тут этот полудурок решил расспросить о её жизни, интересно что ли стало?

А она всё плакала. Да и что ей было рассказывать?

Что её отец ушёл в работу? Что мама занята своей внешностью, с каждым годом пилинг и поддержание тонуса тела всё больше и больше отдаляет её от дочери. Каждый сам по себе. Иллюзия семьи. Или ей рассказать ему свою тайну?

В детстве её отправили к бабушке, где, помимо скотины и огорода, разводили кроликов. Городской ребёнок сразу же заприметил кроликов и крольчат, этих непоседливых ушастиков, и она каждый день проводила за играми с ними. Среди всех был любимый, Пушистик, с рыжим ушком, который всегда первым бежал к своей юной хозяйке. Она хотела забрать его с собой, но родители строго настрого запретили подобное. Когда лето подходила к концу, перед самым отъездом, она попросила бабушку пойти попрощаться с милым крольчонком, на что та по-деревенски просто сказала, что Пушистик едет с ней, дала не верящей в своё маленькое счастье девочке пакет, сказав, чтобы мама не жалела зелени. Ребенок заглянул в него и закричал, увидев окровавленную тушку.

Тогда у неё случились первые истерики, походы к психологу, врач пытался восстановить психику и перенаправить эмоции. Только благодаря книгам и поэзии, она постепенно пришла в норму, раскрывая себя по-новому. Но до сих пор вспоминает Пушистика и как с ним поступили.

Евгений Николаевич обнимает и говорит, что в деревне и не такое бывает. Что убийства животных и чужие страдания – часть сельской жизни, рассказывает о том, как крутят головы гусям и казнят кур, что это оправданная жестокость. Замечает, что увлёкся и что она продолжает плакать. И тогда, сквозь слезы, она услышит:

– Ты потрясающая девушка! У тебя такое клёвое тело, но слишком ты неумелая. Тебе нужно научиться делать минет.

Это было последней каплей для неё. Она на секунду задумывается о том, что, а может откусить ему, нахрен, член, но звонит телефон. Это её родители, они интересуются, куда она пропала и почему не отвечала. Она стремительно примет душ, и так же стремительно уйдет домой, но прежде он поцелует её страстно, сильно, и она ответит ему самым долгим поцелуем в своей жизни.

Я знал двух влюблённых, живших в Петрограде в дни революции и не заметивших её (Борис Пастернак).

Эти строчки звучали у неё в голове. Она шла, не замечая вокруг никого, только свет фонарей бликовал от слёз.

Эти слова она напевала, когда подходила к строящемуся зданию, зияющего мёртвыми глазницами пустых окон. Ветер треплет огненно-рыжие волосы, которые попадают в глаза, но она этого даже не замечает. Цитирует сама себе Есенина:

Всё не так, как в её любимом фильме «Взрослый Мир». А ещё очень больно идти. Вспоминает окровавленного Пушистика, единственное существо, которое по-настоящему любило её. Она скоро его снова увидит. Впереди один шаг и девять этажей свободы.

На самом деле её поступок был отчаянно глупым и эгоистичным, она пролетела 9 этажей и это было весьма больно и паршиво. Её «я словно бабочка на ветру, смотрите, как я парю» было самым наитупейшим из тех глупых поступков, которые она делала. И уж снова повторюсь, спустя некоторое время, она очнулась в моей голове, визжа и крича, а после рассказывая свои стихотворения и дичайше меня доставая. И вот прямо сейчас я иду за тем самым Евгением Николаевичем, чтобы как следует его избить, потому что это было именно то самое, что больше всего она хотела в момент, когда гравитация приближала её к асфальту. А как вы знаете, гравитация – штука ну очень коварная. Ксения совершила этот отчаянный поступок, уже ничего не исправишь, но вот ошибки прошлого можно чуть-чуть подправить. Потому, что если это получится, и она успокоится, то возможно мы её больше не услышим. Наверное.

Ну да ладно, так вот, она же не могла рассказать своим родственникам, потому что они её якобы и так не слушали, плюс, якобы, родители не стали бы прислушиваться, что бородач взял её силой, да и огласку никто не хочет. Она боялась, что в её поэтическом кружке её все возненавидят за то, что она Евгения Николаевича оговорит, она струсила пойти в полицию (даже не думала почти), на неё нахлынули чувства и эмоции настолько, что она сделала этот злоебучий и отчаянный шаг, а я несколько раз видел это приближение асфальта своими глазами. И надеюсь, что больше этого не увижу, потому что так под себя начну ходить, наверное, зря это сказал, но видеть, как совсем скоро ты украсишь собой асфальт – мало приятно («Кстати, если бы вы знали, сколько жертв насилия смолчали, утерли слезы и стали жить дальше. А их очень и очень много» – замечает Революционер).

Итак, продолжу, бородатый Евгений шёл с работы одним и тем же маршрутом. Когда я его до этого выслеживал, Ксения очень сильно разоралась и неделю разливалась ручьями, особенно когда увидела, что из его квартиры выходила её подруга и соклубница по поэтической мастерской, но это пустяки. Я вообще как-то пошутил и сказал в шутку своим призракам четверостишье:

Так эти призрачки очень сильно вопили всем скопом. Шутником х*ёвым назвали, и другими нелестными выражениями. Не понравился им Гораций.

Так вот, шёл Евгений с работы к себе домой, а он любил ходить через Ленинградку к старым двухэтажкам, где тихие улочки и пустые дворы. Собственно, там и предстояло его как следует отмутузить, а пока, чтобы не нервничать, я пытался идти и непринужденно думать, о чём угодно, кроме всего этого.

Можно конечно попробовать представить людей без одежды, но тут идёт какая-то очень толстая девушка в обтягивающих лосинах навстречу, бррр, как будто демонстрация верблюжьего копытца кого-то возбуждает. Хотя, что я говнюсь, проходя мимо витрины, в отражение попала моя щетина, но это не брутальная поросль, ничего подобного, эта делает похожей больше на бича. А бородач заходит в барбершоп, выследить его было не так уж и сложно, после работы именно здесь он купает и подстригает свою лопату, а потом выходит и рассматривает сам себя в витринах, это я так же узнал, идя в прошлый раз за ним, и вот он опять приводит свою бороду в порядок, выбирая шампуни для неё, а мне надо снова подождать, когда он продолжит свой путь домой.

Так, ладно, попробую не думать о предстоящем, а то беспокойство нарастает. Напеваю себе заглавную тему из «Человек-Швейцарский нож» с Дэниелем Редклиффом, пам-пам-пам пам-пам, пытаюсь не нервничать. Вокруг красота старого города, тихих улочек, старинных деревянных домов с резными ставнями, – говорят, что тут обитают дореволюционные призраки. Вспоминаю, что в городе полно своих легенд и мистических тайн, но ни одна из них не похожа на мой случай.

Поговаривают, что старая Самара перерыта катакомбами, чуть менее чем наполовину, ещё со времён ушлых купцов, которым было западло доставлять себе ништяки из речпорта в личные закрома открытым способом. Для этого они нанимали тогдашних диггеров – всяких политических, и прочую шушеру, с понтом, для поддержки «нарождающегося подполья», и таким образом организовали нехило разветвлённую подземную транспортную сеть. С наступлением 1917 года жадные купцы были отправлены к праотцам, а их сеть сдана в бессрочную аренду кровавой гэбне. С тех пор сеть заметно разрослась, как и свидетельства о привидениях, заблудившихся в катакомбах. А вообще подземный город – это любимая тема местных любителей теорий заговоров, но подземелий действительно полно, как, впрочем, и торчков с бомжами, обитающих в этих затхлых сквотах.

И такое: якобы, жила-была девочка Зоя. Ругалась матом и хватала, что ни попадя. А как схватила икону, начала с ней плясать и остолбенела. Точнее, окаменела, и ничто не могло её сдвинуть, словно в деревянный пол вросла. Так и простояла девочка с иконой, пока не пришли задумчивые люди из органов, и всё не оцепили. Всё задумывалось в качестве основы для чуда, но только фактов нет и кто, где, когда – никто толком не знает, зато люди с буйной фантазией причастились и уверовали, и до сих пор пугают детишек этим, а заодно и, якобы, появляющимся при свете луны, призраком девушки с иконой.

Есть ещё старуха с Водников. Мол, её призрак живет на улице Водников, 55. Сейчас здание заброшено, но когда-то давно на этом месте стояла часовня. После того, как там поставили дом, жильцы стали замечать, что им в окна заглядывает старуха, словно старается что-то найти и не может. Говорят, что её захоронение потревожили, вот и является местным, чтобы те кирпичей наложили. А может просто, какая безумная бабка прикалывалась попросту над жильцами, вот они привидение и выдумали.

Поговаривают еще, что в здании старого ТЮЗа на Самарской, 95 по ночам бродят два бестелесных облака. По легенде, здесь, в начале XX века, отравились уксусом горничные Эльза и Анастасия, но других подробностей того застолья нет.

В особняке Курлиной есть в стене подвала выбоины от пуль, и те, кого эти пули настигли, возвращаются, как отголоски Гражданской, и их крики, якобы, неоднократно слышали.

Или что в доме-музее Ленина на Ленинской, 135 есть полтергейст, который шалит и кидается вещами, хотя эту байку скорее музейщики выдумали для туристов.

Рассказывают о призраке мальчика, чья могила расположилась в лесу у Студёного оврага. Что там произошло весной 1947-го уже неизвестно, детали и подробности той трагедии не разглашались, а со временем попросту забылись. До сегодняшнего дня осталось только одно напоминание о случившемся – эта могила, известная самарцам, как «могила пионера». На могиле установлен деревянный крест, покрашенный голубой краской, а к кресту прикреплена металлическая табличка с надписью: «Зверски убит. Царев Александр Павлович», а по ночам слышен в том месте детский смех.

А ещё ходили легенды о былинных богатырях – «фурагах». Обвязанная мохером кепка, брюки-дудочки, уголовно-блатные ухватки. Набирались ряды фураг из пролетарских ребят в том самом новом городке, Безымянке, и любимым их занятием было мордовать мажоров из старого города. Впрочем, хотя в те времена подзаборная пьянь, обос*ывающая себя и заборы, и падающая туда же, посреди улицы, и разборки-махач встречались на каждом шагу, и всем было пох*й. Оособыми именными бандами гопоты, известными на всю страну, в СССР могли похвастаться только Куйбышев и Люберцы. Правда, это не имеет никакого отношения к призракам, но думаю, что эти фураги наверняка кого-то да и отправили к праотцам.

Итак – погружение в историю Самары завершилось, потому что Евгений Николаевич начал заходить в свой дом. Это старое двухэтажное здание с обычными деревянными окнами, занавесками и кактусами с пылью на них. Тут очень тихий и спокойный двор, сушатся детские вещи на верёвке, вокруг безлюдно. Увидев детские майки и носочки, даже немного пробудился гнев: трахать 16-летних, как по мне, – это 3,14-здец. Мало того, что растление, так ещё и в тех местах примут с распростёртыми объятиями и спущёнкой.

А теперь нужно очень аккуратно поймать дверь, когда он будет её закрывать, не привлекая внимание. Едва только это случилось, заскакиваю и сразу со спины бью по голове (поступок мерзкий, но за дело, всё-таки), он хрипит и спотыкается, но, следуя советам Пельменного Царя, я прислоняюсь к подъездной стене и не останавливаюсь. Прекрасно осознаю, что кто-то может сейчас войти или спуститься, преподаватель оказался всё же слаб, даже хил, это тебе не школьницу насиловать.

Медленно оседает, причем даже не успевает защитить лицо, он явно не понял, что произошло и почему. Отдышался, и сразу начинаю пинать ногами по роже, по башке; он подаёт голос и зовёт на помощь. Вижу на лестнице старый деревянный стул, стул так же идёт в бой, бородач верещит и становится слишком шумно, всё это может привлечь внимание и проблемы; стул ломается и в руке остаётся спинка, которая тоже идёт в бой. Хотя нет, не могу, устал.

Отдышаться снова не получается, банальная отдышка берёт верх и хлопок двери оставляет позади булькающие-хрипящие звуки окровавленного бородача. Быстрым шагом прохожу несколько дворов и только тогда понимаю, что у меня испачкана обувь и надо срочно что-то делать, мало ли. Хотя, о чём я, всем будет пофиг, если вас прямо на улице будут метелить, прохожие будут проходить с лицами «нас здесь нет», либо будут снимать видео и возбуждённо отправлять знакомым.

Рядом подворотен нет, поэтому пришлось покупать влажные салфетки, непринуждённо вытирать себе обувь, отдышаться и сесть в трамвай. Сердце стучит, вены на руках вздулись, надо успокоиться. И да, спросить, помогло ли? Хей, Ксения, твои стихо-потоки прекратятся? Ксения, ты на месте? И слышу, как эта девочка, словно откуда-то далеко, из-под воды говорит «Спасииии», и всё. Она затихла. Она затихла, ё*ушки-воробушки!!!

Да, её не слышно, вроде она молчит, она ушла, пока-пока. Слышно, что остальные голоса также в голове начинают радоваться, что им тоже помогут, но нет, желание ещё сделать очень дикий поступок на сегодня исчерпано, меня вообще, блин, повязать могут, ё*ушки-воробушки. Помогло, бл*дь, помогло!

Ладно, надо обсудить всё с Бухлянским и ещё раз всё обдумать. Всё получилось. Она ушла, успокоилась или что там, я могу всё-таки избавиться от всего этого. Немного волнуюсь и смеюсь, только сейчас понимаю, что пассажиры смотрят на меня не потому, что у меня одежда в чём-то томатном, а просто потому, что услышать неожиданно смех (да и я, в сердцах, по спинке впереди себя от радости кулаком стучу) – это для них непривычно. Обычно, для них привычно видеть серые рожи, и плевать, что эти пассажиры там думают, у меня праздник, Кутежий, наконец-то что-то можно исправить. Раньше надо было это начинать, а не строить догадки, что и как. Возможно, мне предстоит небольшое приключение, но оно того стоит. Мне меньше всего всё это надо было. Такс, где там наушники, запутались сволочи, звучит The Coral Sea – «Acres of fire», хорошая мелодия, между прочим, для этого момента; мимо проносятся знакомые с детства пейзажи из окна, но никто, кроме меня, в окна и не смотрит, лица пассажиров теперь смотрят в экраны, прямо сюрреализм: весь салон и кондуктор в другой реальности, в своих информационных придатках, забавно. Да я и сам посмотрю, что новенького.

Такс, в новостях опять рассуждают, что это за новшество, в последнее время популярна странная реклама – чёрный экран и слово в нижней части чёрного квадрата «скоро», эпичная закадровая мелодия – и всё. Рунет будоражит этот странный то ли предстоящий трейлер, или какое событие, но это везде. А сейчас, на глаза снова попался мем с легендарной Шкурыгиной. Вот она развлеклась по полной, да ещё и канал завела себе, где рассказывает про свой первый раз. Куда мы катимся, хрен его знает, главное, чтобы её пример не вдохновил других одарённых в поисках профита.

Да и вообще, новостная лента в последнее время пестрит всякими странными и очень дикими историями и событиями, обострение весеннее что ли? Иногда простой люд чудит, иногда повыше. Вот прямо сейчас еду и думаю о том, как избил, в принципе, достаточно мерзкого человечишку, оно того стоило, а в то же время тысячи людей убивают за то, что они верят в неправильную сказку, либо за то, что одни хотят говорить на языке, официально объявленном не государственным, хотя до указа был вполне родным. Тут хоть часами философствуй, но ситуацию не изменишь.

И тут попадается, возможно, фейковый, но пост о каком-то лютом адище:

«На днях митрополит Пигидий подарил детской больнице икону, со словами, что духовная поддержка гораздо важнее современного оборудования. Он отметил, что в онкологической клинике лишь благодаря духовной помощи удалось “полностью изменить атмосферу”, после чего люди “стали умирать с улыбкой на устах”».

Это и вправду не смешно. Потому что, если это стёб, то дебильный, а если правда, – то лучше бы это было стёбом.

Революционер рассказывает, как нас формирует информационный поток. Как каждый день отделяешь правдивую информацию от пропагандистской. Пропаганда смешивается с рекламой. Реклама воплощается во всём. Вряд ли Скайлайн предполагал, что дойдет до уровня подавальщика масла из Рика и Морти. («А это уже будущее, наподобие “Черного Зеркала”,скорее», – замечает Антон-Вертолётчик, и они с Купцом начинают обсуждать некоторые серии этого сериала). Даже начинаю постепенно прислушиваться к обсуждению этой достаточно грамотной фантастики.

О, вот собственно моя остановка, да и кому я всё это рассказываю? А хрен его знает, прямо сейчас у голосов какие-то тихие беседы проходят, попробую представить что совсем скоро их не будет, и возможно проснусь – и, фух, нет ни доброго утра, ни «тебе бы искупаться да побриться надо, уродец», весьма так пренеприятно звучащие в голове.

В принципе это выполнимо, их просьбы можно претворить в жизнь, а за следующую просьбу я ещё и срублю денег. Просто я пообещал, кому второму уйти, кому третьему, а Пельменный Царь предложил без очереди за деньги. Если возьмусь – поможет мне, а чтобы остальные не обиделись, то ещё эти деньги помогут не ходить на работу и я смогу воплотить планы других в жизнь. Так они и договорились, а меня ждет Бухлянский.

Хотя одежду, в которой сегодня ходил, надо постирать и не одевать подольше, а то мало ли. И кеды, у них на шнурках вон какие подтёки томатные. Второй кандидат на упокой, Пельменный, мне неприятен, и его история, кстати, тоже содержит много чего паршивого, как и он сам. А ещё мне очень сильно хотелось избавиться от этих фрагментов его воспоминаний, потому что там было очень много жести и чернухи.