Глава четвертая
Снова глас народа
Задумчиво вертя в руке высокий стакан, полный янтарного цвета жидкости с ледяными кубиками на дне, Рональд ухмыльнулся как-то странно. Покачал головой на манер китайского болванчика:
– У нас достаточно времени, дело, о котором предстоит поговорить, не срочное, можно и о пустяках… Знаете, что самое забавное? Мое начальство приняло решение наградить медалями нас обоих. То есть и меня, и вас. Как вам?
– Как пыльным мешком по голове, – откровенно признался Мазур. – За тот рейд через границу? Вроде бы больше не за что пока…
– Именно, – ухмыльнулся Рональд. – Рядовым, всем поголовно, и кое-кому из обеспечивавших – медали поскромнее, а вот нам с вами – серьезнее, – он добавил с этакой философской грустью: – Ну, и кому-то повыше – что-то еще посерьезнее. Вы профессиональный военный, знаете, как это иногда бывает…
Мазур прекрасно знал. Везде одно и тоже. С рейдом через границу они, конечно, справились весьма даже неплохо, но если за подобную бытовуху всякий раз вешать даже не ордена, а медали – металла в стране не напасешься. Благодарность бывает чисто словесная – если вообще бывает. Но иногда кто-то высокопоставленный (неважно, в какой стране, под любыми широтами случается) решает не просто получить лишнюю бляху на грудь, но и раздуть успех до небес перед вышестоящими: конечно, изобразив все как результат собственных титанических усилий, могучего интеллекта и высокого профессионализма. Если подать грамотно – частенько начальство ведется и отсыпает щедрой рукой горсть регалий – и самые высшие достаются, конечно, сидящим в уютных безопасных кабинетах бобрам, а до исполнителей доходит мелочь. Это уже было, мой славный Арата…
– Вы, я вижу, скорее озабочены, чем обрадованы? – усмехнулся юаровец. – Ну да, учитывая не самые нежные официальные отношения меж нашими странами…
– Вот именно, – сказал Мазур. – Что уж там, мы люди взрослые и повидали жизнь. Оба прекрасно понимаем: за вашу медальку с меня дома три шкуры спустят… Впрочем, я так полагаю, хватит ума у ваших боссов не разыгрывать церемонию официального награждения?
– Хватит, – заверил Рональд. – Они люди неглупые и вовсе не намерены вас компрометировать. Медаль вам сюда прислали диппочтой третьей страны – у нас ведь нет со здешними дипломатических отношений, ввиду сложившейся ситуации у нас таковые мало с кем имеются. Никаких наградных документов. Просто медаль. Вы ее можете прихватить с собой как купленный в здешней антикварной лавке сувенир – уж это-то для вас не повлечет никаких последствий, правильно? Люди вроде нас с вами порой прихватывают домой мелкие сувенирчики, это не запрещено…
– Пожалуй, – облегченно вздохнул Мазур.
– Вот видите. Будет у вас валяться где-нибудь в столе как философское напоминание о причудливых зигзагах судьбы, коих судьба большая любительница… Кто бы подумал, что дело так обернется, будучи где-нибудь в Бангале… – он поднял ладонь. – О нет, я не собираюсь выспрашивать у вас, точно ли вы там были в свое время, как и вы деликатно не пытаетесь выяснить то же обо мне. И правильно, к чему нам это? Смысла нет…
И протянул Мазуру синюю коробочку с гербом ЮАР на крышке.
Открыв ее, Мазур достал и с нешуточным любопытством принялся разглядывать свою первую и, будем надеяться, единственную «нелегальную» награду. Юаровских он раньше как-то не видел.
В общем, ничего необычного: серебрушка, вместо обычного простого ушка припаяна замысловатая держалка для ленты, в точности повторяющая те, что имеются на английских медалях – ну да, ЮАР, как и многие другие бывшие британские колонии, кое-какие традиции старых времен сохранила. На лицевой стороне – пятиконечный крест, чуточку похожий на крест Почетного Легиона, только круглый медальон в центре гладкий, без надписей или изображений. На оборотной – лавровый венок, герб ЮАР, четырехзначный номер и короткая надпись по-латыни (скуднейших познаний Мазура в том наречии хватило, чтобы догадаться: то ли «за заслуги», то ли «за отличие», что-то вроде). Лента светло-красная с двумя узенькими белыми полосками по центру.
Занятные фокусы порой демонстрирует жизнь. В свое время, в Бангале, среди уложенных им противников наверняка имелись и кавалеры этой самой медали – тогдашняя группа вторжения состояла не из зеленых новобранцев, наоборот…
Забавы ради он приложил медаль к груди. Смотрелось самым обыкновенным образом, медаль как медаль, у него дома лежали награды и более экзотического облика. Невольно фыркнул, представив, что случилось бы, появись он дома с той медалькой на лацкане. По поводу Почетного Легиона и здешних наград поворчат немного порядка ради, как обычно и бывает, заставят написать подробную объяснительную и разрешат носить. Не на публике, конечно – им категорически запрещалось появляться в «большом мире» с иностранными наградами, разве что в «строго отведенных местах». Да и что касалось отечественных наград, рекомендовали на публике появляться только с планками, а лучше без них: всем ведь известно, что, в отличие от советской армии, советский военно-морской флот нигде и никогда не воевал, кто-нибудь понимающий будет потом ломать голову: отчего это у молодого, тридцати пяти лет морского офицера на груди приличный набор ленточек чисто боевых наград, который в мирное время ни за что не заработаешь? Перестройка перестройкой, гласность гласностью, но далеко не все закрытые циркуляры отменены, а кое-каких событий словно и не происходило вообще…
– Знаете, что мне иногда приходит в голову? – сказал Рональд наполняя бокалы. – Что нашим странам следовало бы быть не врагами, а союзниками. К так называемому Западу с США во главе у нас относятся не лучше вашего. Нам даже приходится похуже, чем вам: они нас давят экономической блокадой, не пускают в ООН – хотя там распрекрасным образом представлены разнообразные негритянские диктаторы, вплоть до людоеда Бокассы… К тому же мы – алмазодобывающие страны, объединившись, могли бы нежно и галантно взять за глотку мировой алмазный рынок – большой простор для политических комбинаций. Положительно, нам бы быть союзниками… Мазур, пожавши плечами, осторожно сказал:
– Ну, вы же знаете, есть обстоятельства…
– Ну да, – понятливо подхватил Рональд. – Мы же монстры, у нас апартеид… Я понимаю, вы с детства были под влиянием родной советской пропаганды… А потому наверняка не поверите и удивитесь, если я скажу, что апартеид – не столь уж страшная вещь, какой ее ваша пропаганда изображает. Это всего-навсего система раздельного проживания белых и черных. И не более того. Чисто житейский мотив: если дать всем черным равные права, они нас попросту вырежут, а потом развалят страну. Вам ведь известны схожие меры, конечно. Уж вы-то знаете, что творится в изрядном количестве независимых черных государств – включая то, где мы с вами находимся… – он усмехнулся не без горечи. – Что-то вы чуть напряглись, Сирил. Успокойтесь. Я не собираюсь вас вербовать, я вообще не имею никакого отношения к разведке, просто коммандос, стреляющий в того, на кого укажет начальство. Вы должны понимать, вы точно такой же… Просто… Захотелось выговориться и поделиться мыслями. Когда еще случалось, чтобы офицеры наших стран вот так, запросто, сидели за бутылкой да вдобавок проводили совместные акции… Честное слово, меня искренне удивляет ваша политика в Африке. Вы даете деньги, оружие, подарки в виде заводов и гидростанций любому черному диктатору, который парой туманных фразочек пообещает стать на позиции социализма. А он вас потом продает, когда янки или кто-то из их своры заплатит больше. Сколько раз так было… Мы, по крайней мере, если и даем что-то черным, в кавычках, «президентам», то стараемся, чтобы вложения окупились. А у вас какой-то дурацкий романтизм на высшем государственном уровне.
Говоря по совести, Мазур и сам давно уже придерживался тех же взглядов на советско-африканское сотрудничество (о чем, разумеется, молчал, как рыба). Правда, в своих размышлениях он ни разу не доходил до идеи сотрудничества с ЮАР. Самое унылое, что возразить, по сути, и нечего: сколько вбухано денег в тот же Египет, вплоть до золотой звезды Героя Советского Союза на груди Насера, у которого коммунисты сидели по тюрьмам. А чем кончилось? Да тем же, чем кончилось все в Сомали, Эль-Бахлаке и полудюжине других стран. А потому Мазура чуточку унижало то, что чертов юаровец был во многом прав. И в голову начинают лезть вовсе уж крамольные мысли: а вдруг и с апартеидом обстоит не так жутко, как он привык слушать и читать с пионерского детства? И если прикинуть со здоровым цинизмом, союз с ЮАР (пусть и угнетающей негров) означал бы, что Советский Союз получил бы доступ в южную оконечность Африки, где проходят важнейшие морские пути. Не исключены и другие выгоды. Вот только такую крамолу следует держать при себе, запечатав мысли на семь печатей…
Дальнейшая дискуссия на эти темы была бы ему чертовски неприятна, и он спокойно сказал:
– Знаете, Рональд, такие рассуждения просто-напросто не по моим погонам…
– Понимаю, – кивнул Рональд. – Собственно, и не по моим тоже. Просто хотелось поделиться мыслями, благо времени достаточно. Ладно, не будем больше об этом. Давайте о серьезном. О главном, прямо касающемся наших здешних дел. В порту уже сутки стоит сухогруз со скучным названием «Ямайка». Вот, посмотрите фото.
Мазур посмотрел. Абсолютно ничем не примечательный грузовоз средних размеров и среднего тоннажа, обычная рабочая лошадка. Причем приличного возраста, самое малое ровесник Мазура.
– Безветрие, флаг обвис, и на снимке его не рассмотреть толком, – сказал Рональд. – Флаг либерийский. Вы моряки, должны прекрасно знать, сколько постороннего народа ходит под удобным либерийским флагом. Но та посудина и в самом деле чисто либерийская. Есть у них там такая компания морских грузоперевозок, «Атлантик стар». Несмотря на пышное название, весь ее флот состоит всего из семи сухогрузов почтенного возраста, включая «Ямайку». Прибыли, в общем, мизерные…
– Что-то не так с той посудиной? – тихо и серьезно спросил Мазур.
– Вот именно, – кивнул Рональд. – Хотите знать, кому принадлежит основной пакет акций? Одному концерну, которому вроде бы и ни к чему столь малодоходное и мелкое пароходство. Именуется концерн «Гэмблер даймонд»… Что само по себе интересно, верно?
– Ну еще бы, – поцедил Мазур сквозь зубы. – На кой черт алмазным королям жалкая компания с мизерным, как вы говорите, доходом… Так что с ним не так?
– Я ведь говорил, что у нас в «Даймонд» есть свои люди?
– Ну конечно, прекрасно помню…
– Официально он привез кое-какое оборудование для медеплавильного завода в Турдьевилле. Мтанга проверил: действительно, был такой заказ, контракт на это именно оборудование. Покупали в Чили, так дешевле. Вот только наш человек сообщает, что помимо легального груза, «Ямайка» доставила еще и оружие. Как минимум двести стволов легкого стрелкового – а возможно, и больше. Еще патроны и гранаты. Я человек сугубо сухопутный – ну, еще в воздухе бываю как парашютист – и в таких делах не разбираюсь совершенно, но наши эксперты говорят, что на таком корабле – в особенности если этим занимались не одиночки, а серьезные люди с большими деньгами и хорошими специалистами – можно устроить чертову уйму тайников. Которые при обычном поверхностном таможенном досмотре обнаружить невозможно. Вы военный моряк, что скажете?
– Что ваши эксперты совершенно правы, – не раздумывая, сказал Мазур. – то, конечно, не «Куин Элизабет», но и не рыбацкий сейнер. Если есть деньги и спецы – а у «Даймонд» достаточно и того, и другого – можно спрятать стволов и побольше, чем двести. Чтобы обнаружить тайники, нужно отправить на «Ямайку» черт знает сколько рабочих, столько развинтить, разобрать и осмотреть… А уж времени на то уйдет… – он жестко усмехнулся. – Гораздо проще прилепить бомбу под днище и потопить. Ну, это крайности, есть более простой выход…
– Интересно, какой? – спросил Рональд с каким-то загадочным видом, словно сам уже давно этот выход просчитал.
– Да очень просто, – пожал плечами Мазур. – Такую партию оружия и боеприпасов в сумке не унесешь. Наверняка вся эта чертова благодать аккуратно упакована в ящики, на которых написано что-нибудь безобидное типа «Шестеренки» или «Болты с гайками». И разгружать их будут наверняка в открытую, вперемешку с мирным оборудованием. И вряд ли груз повезут из порта прямехонько в Турдьевилль. Будет какой-то промежуточный склад, который нетрудно взять под наблюдение…
– Ну да, – сказал Рональд. – Наши пришли практически к тем же выводам… вот только кто-то в «Даймонд» такой вариант предусмотрел, похоже. «Ямайка» стоит в порту уже сутки, но разгрузку начнет не раньше, чем через неделю, – он саркастически усмехнулся. – Так уж не повезло этому дряхлому корыту, что у него произошло сразу две серьезных поломки: и главный судовой кран, и двигатель…
– Машина… – поправил Мазур.
– Ну, пусть будет машина, какая разница… В общем, капитан заявил, что починка обоих агрегатов займет примерно неделю. Тогда-то он и разгрузится… Вот такие дела.
– Что-то я тут не понимаю с ходу, – признался Мазур. – С краном еще понятно, но машина-то причем?
Рональд усмехнулся:
– Если бы вы видели корабль своими глазами, как я, наверняка быстрее сообразили бы. Тот сукин кот встал в том месте, куда не доходят рельсы портовых кранов. А переплыть на другое место, где портовые краны разгрузили бы быстренько, он не может, потому что машина неисправна…
– Тьфу ты, мне сразу и не пришло в голову… – сердито сказал Мазур. – Действительно, грамотно продумано: свой кран сломан, а к портовым не перебраться, не имея хода… Вы вполне доверяете вашему человеку?
– Абсолютно, – сказал Рональд. – Открою маленький секрет: это не завербованный сотрудник концерна, а наш кадровый разведчик. Есть и другие факторы…
Он замолчал – видимо, не хотел чересчур уж щедро делиться секретами, и правильно, в конце концов они были не более чем кратковременными союзниками, сведенные причудой Судьбы. А впрочем, не так уж и трудно догадаться, что за такие другие факторы: если юаровский «крот» сидит в «Даймонде» давненько и прочно, наверняка успел вербануть и пару-тройку местных…
– Дело, конечно, не в том, что он – профессионал. Любого разведчика можно вычислить и либо перевербовать, либо, не показывая виду, что он раскрыт, использовать как канал передачи дезинформации. Верим мы ему потому, что вплоть до самого последнего момента вся его информация подтверждалась. В предпоследнем случае вы лично в том убедились: наш с вами рейд через границу, та замышлявшаяся провокация… И поведение капитана работает на версию о подлинности и последнего донесения.
– Пожалуй, – кивнул Мазур.
– Я тут кое-что успел обдумать. Итак, как минимум двести стволов легкого стрелкового. Означать это может одно: уже есть люди, которым его раздадут. Весь мой опыт показывает: всевозможные путчисты, мятежники и заговорщики сначала набирают людей, а уж потом перебрасывают им оружие, поступать наоборот – весьма нерационально.
– Ну, мой опыт мне примерно то же подсказывает, – проворчал Мазур. – Хотя исключения, согласитесь, бывают. Одного я во всей этой истории понять пока что не могу…
– Чего именно?
– Зачем им вообще понадобилась эта неделя промедления, – раздумчиво сказал Мазур. – Как минимум двести стволов в трюме… это не любители и не дилетанты, против нас должны играть серьезные люди, а у таких и планировщики серьезные. Они опасаются, что здесь что-то прознали и за кораблем следят? Плохо верится. Должны понимать, что нельзя «чиниться» до бесконечности. Или они не успели собрать тех, кому оружие предназначено? Не верю абсолютно. Серьезный планировщик такого просто не допустит.
– Вообще-то, если они назвали недельный срок, это еще не значит, что они не собираются начать раньше…
– Резонно, – кивнул Мазур. – Но какова тогда цель акции?
– Ну, хотя бы… Вы же профессионал. Должны помнить Вильменские отрова. Уж если у нас изучают подобные акции, то у вас – тем более…
– Вот вы что думаете… – сказал Мазур.
– Ну, разумеется, и у них подробно изучили события на Вильменских островах, имевшие место всего три года назад…
Само по себе молодое государство было, в общем, кукольным.
Три относительно больших обитаемых острова и дюжина помельче, где постоянно никто не жил, разве что иногда останавливались рыбаки и работали сборщики копры. Абсолютно никаких полезных ископаемых. Живут исключительно за счет туристов и той самой копры, словно во времена Джека Лондона. Армии нет, только хиленькая полиция.
Один многозначительный нюанс: острова занимали крайне выгодное стратегическое положение в том регионе. Любой серьезный человек непременно возжелает устроить там военно-морскую базу, станции слежения радиоперехвата – да мало ли что еще может понастроить в столь удобном местечке серьезный человек…
Загвоздка заключалась в том, что президент оказался идеалистом, пацифистом и бессребреником. Подобные государственные деятели редки, как алмазы величиной с кулак, но все же кое-где встречаются. А потому отверг и деликатные намеки, и сделанные открытым текстом предложения, в том числе и насчет счетов в солидном европейском банке.
Серьезные люди в подобных случаях не отступают никогда. Неизвестно, читали ли они классический роман «Короли и капуста», но наверняка пришли к тем же выводам: проще и дешевле поставить нового президента, чем платить за гроздь бананов на цент больше. Идея, старая и избитая, но сплошь и рядом эффективная.
Серьезные люди очень быстро наняли Майка Шора, известного предводителя наемников, имевшего за спиной операции и посложнее. Уже через десять дней в столицу республики обычным рейсовым самолетом прибыли около тридцати крепких ребят. Команда регбистов, изволите ли знать: тренер, основной состав, врач, массажисты и прочие. Чуть ли не одновременно в порту объявилась океанская яхта очередного богатого туриста. «Спортсмены» смирнехонько сели в заранее арендованный автобус и поехали в порт, на яхту, где их ждал внушительный набор оружия и боеприпасов. Перенеся все это в автобус, прямиком покатили в президентский дворец, соблюдая все правила уличного движения.
Дворец охраняли полтора инвалида. Как многие идеалисты, президент полагал: коли уж он всенародно избранный, это ему служит единственной и могучей защитой, чудак…
Шор и его молодчики рассеяли это трагическое заблуждение в считаные минуты – даже без стрельбы и трупов, несколько синяков и ушибов у дворцового персонала не в счет. Уже через полчаса президент выступил по общенациональному радио и грустно оповестил сограждан, что его внезапно поразила серьезная и затяжная болезнь, требующая долгого лечения за пределами страны, так что, к великому своему сожалению, он не в состоянии исполнять полноценно свои должностные обязанности и потому вынужден передать свой пост вице-президенту, в полном соответствии с конституцией, частично списанной с американской. Голос его дрожал, он запинался и делал паузы – но так ведут себя многие, когда им к затылку приставлено дуло пистолета. Идеалисты далеко не всегда готовы погибнуть геройской смертью во имя своих идеалов…
В общем, президент в тот же день под присмотром отбыл на долгое лечение в Европу, а его преемник, никак не идеалист, не пацифист и не бессребреник, выждав для приличия несколько дней, подписал ворох соглашений с теми самыми серьезными людьми – и военно-морская база, и стации слежения, и прочее, и прочее…
– Вот что вы имеете в виду… – сказал Мазур.
– Чем не вариант? Они приезжают в порт, разбирают оружие и тут же катят на акцию.
– Это вариант, – кивнул Мазур. – Вот только здесь им не Вильменские острова. Армия, жандармерия, спецслужбы… Вообще, что они могут сделать, будь их даже не двести, а триста? Лунный дворец им штурмом ни за что не взять, он отлично приспособлен для обороны, и гарнизон там серьезный. А на подмогу, если что, не далее чем через полчаса примчится парашютный батальон и прихлопнет их, как муху.
– Пожалуй…
– Это может иметь успех только в том случае, если есть серьезный заговор, и к ним примкнут какие-то воинские части. Но никто пока что не вынюхал подготовки к перевороту – ни местные спецслужбы, ни французы, ни мы. Или у вас есть какие-то свои данные?
– Никаких, – сказал Рональд. – Просто… У вас не было времени обдумать и проанализировать информацию, вы обо всем узнали только что, а у меня время было… – он прищурился. – Согласно всем календарям, послезавтра у нас пятое число… Пятое…
Мазур грязно и затейливо выругался вслух. В общем, ничего странного, что Рональд пронюхал про пятое – о предстоящем событии не кричали на всех углах и не писали в газетах, но круг посвященных достаточно широк…
Послезавтра, пятого, Принцесса будет выступать в Лицее святой Женевьевы, своей альма-матер. В тех же рамках «предвыборной агитации». Охраны с ней, как всегда, будет немало, и в здании, и снаружи – но ее, будем реалистами, совершенно недостаточно, чтобы отразить налет двухсот человек с трещотками…
– Я вижу, вы поняли, – сказал Рональд. – Паршивее некуда. Наверняка ее не собираются убивать – просто очередной «фронт» возьмет заложников. Точнее, заложниц. И каких! Не считая Натали, около полутора сотен лицеисток, все, как на подбор, дочки белой и черной элиты, не только местной, но четырех других стран. В таких условиях можно выдвигать любые ультиматумы и ставить любые требования. Штурмовать Лицей в таких условиях – чистейшее безумие. Жертвы среди заложниц будут велики, начиная с Натали. Вы согласны?
– Согласен, – мрачно сказал Мазур. – Да и газ пускать – чересчур рискованно… Родители поднимут страшный шум и будут давить на власти, чтобы те приняли ультиматумы условия… Знаете, я не хочу ломать голову в поисках выхода. Коли уж вы свою ломали несколько часов, наверняка у вас есть какие-то соображения? Как тому помешать? С тем уточнением, что отменять мероприятие ни в коем случае нельзя, мне это категорически дали понять открытым текстом…
– Соображения есть… – протянул Рональд. – Я буду их высказывать, а вы критикуйте, не стесняясь. Собственно, вариантов всего два, других я просто не вижу. Первое. Можно на время мероприятия разместить вокруг здания тот самый парашютный батальон, элиту…
– На это не пойдут, – сказал Мазур. – Нет, не пойдут. Шишки прямо-таки параноидально одержимы одной мыслью: нужно из кожи вон вывернуться, но показать всему окружающему миру, что здесь царит совершеннейшая стабильность. Прежние мелкие инциденты, покушения одиночек – не в счет. По африканским меркам – да и не по африканским тоже – никакое это не нарушение стабильности. Отдельные эксцессы, и не более того. Но батальон вокруг Лицея – уже другое… Нет, на то не пойдут. И не отменят мероприятие. Что у вас второе?
– Скрытно сосредоточить в порту и рядом достаточное число хорошо подготовленных людей – армия, жандармы, спецназ секретных служб. И когда эта шайка, затарившись оружием, будет уезжать из порта, взять их там же.
– Легко сказать – взять… – проворчал Мазур. – Как минимум двести человек, отлично вооруженных, и уж наверняка с опытом… Не получится это сделать без единого выстрела. Будет серьезный бой, вы согласны?
– Пожалуй, – сказал Рональд. – Огромная вероятность, что они не поднимут лапки, а начнут бой. Серьезный. А это уже такое нарушение стабильности… Я уверен, что и на это не пойдут. Может быть, у вас будут свои соображения?
Понурившись, Мазур честно признался:
– Никаких.
– Каюсь, я чуточку сплутовал, – признался Рональд. – Есть и третий вариант. Главный источник беспокойства для нас для всех – не люди, а оружие на пароходе. Следовательно, с оружия и надо начинать. Сначала я думал, что следует послать на судно роту-другую – чего окружающий мир абсолютно не заметит – и устроить тщательный обыск. Но знающие люди мне подсказали: придется разбирать судно по винтикам, серьезные люди умеют устраивать серьезные тайники…
– Все правильно, – кивнул Мазур.
– Потом подумал, что план можно видоизменить: просто занять судно этой парочкой рот, чтобы явившиеся за оружием наткнулись на кучу солдат. Но потом мне пришло в голову: часто такие акции проводятся с подстраховкой, они вовсе необязательно сразу нагрянут в порт всей оравой, могут выслать сначала разведку. Нет стопроцентной гарантии, что птички летят в ловушку всей стаей. Нет стопроцентной гарантии, что в городе нет запасного склада оружия. Верно?
– Верно, – процедил сквозь зубы Мазур.
– Ну вот, – сказал Рональд лишенным всяких эмоций голосом. – Остается один-единственный выход. Примеры давно известны. Подорвать тот пароход к чертовой матери, прямо в порту, чтобы пошел ко дну со всем оружием. Никакого нарушения стабильности, а? Всего-навсего очередная вылазка очередного «фронта». Для пущей убедительности можно срочно придумать ему название, это несложно – какой-нибудь не просто революционный, а еще и антимонархический. Разбросать выпущенные якобы им листовки, сделать звонки в редакции газет… Французы не так давно без всяких угрызений совести так поступили с суденышком борцов за экологию, когда оно стало болтаться возле их ядерного полигона. Правда, кое-кто из диверсантов спалился, но это уже другая история… Подорвать – и все дела.
Мазур усмехнулся:
– И кто же будет подрывать?
– Вы, – прищурился Рональд. – Ну конечно, не вы лично – ваши. Мы такого не можем проделать по чисто техническим причинам: у нас есть неплохой сухопутный и воздушно-десантный спецназ, но ни единого боевого пловца. А вот у вас, в Советском Союзе как раз есть немаленький и отлично подготовленный подводный спецназ. Времени у нас в запасе – почти двое суток, вполне достаточно, чтобы вы доложили в Москву, чтобы там приняли решение и самолетом перебросили сюда группу. Мне отчего-то кажется, что ваши высокопоставленные персоны не будут тянуть и колебаться – не секрет, что вы не менее нашего заинтересованы, чтобы Натали целой и невредимой надела корону и носила ее достаточно долго. Разве это глупости или дурная фантастика? Вполне реальный и легко осуществимый план. Или я неправ?
Мазур промолчал – но подумал, что юаровец прав: это не глупость и не дурная фантастика. Особенно если учесть, что боевые пловцы находятся гораздо ближе, чем полагает Рональд, а на «Ворошилове», учитывая специфику его службы, отыщутся и соответствующие подрывные заряды, которых хватит на полдюжины таких суденышек. И там, наверху, в самом деле вряд ли будут тянуть и колебаться…
– Допустим, я доложу куда следует, – сказал Мазур медленно. – А если все же есть запасной склад где-то в городе?
– Это уже легче, – хмыкнул Рональд. – Акцию лучше всего проделать ночью – а днем в столице объявляется чрезвычайное положение. Никакое это не нарушение стабильности, так поступили бы после столь серьезного террористического акта и в благополучной Европе. Усиленные патрули жандармов и переодетых в полицейскую форму парашютистов. Район, прилегающий к лицею, буквально набить военными – там достаточно всяких учреждений, где можно разместить хоть полк. Движение машин – только по особым попускам. Службу радиоперехвата запустить на полную мощность. И так далее. Мне представляется, что в этих условиях священная корова стабильности не пострадает, и эта банда не доберется до склада, если он все же существует. Быть может, согласитесь?
– Соглашусь, – кивнул Мазур, ничуть не лукавя.
Действительно, в условиях чрезвычайного положения, когда на каждом углу торчат солдаты, жандармы и тихари, когда на улицах полно бронетехники, когда плотно слушают эфир, особо не развернешься, не забалуешь. Человек десять, ну, двадцать еще могут незамеченными собраться в том самом запасном складе, если он все же есть – но не двести. И даже если неким чудом им это удастся, ни за что не прорвутся всей оравой к Лицею. Можно устроить вокруг него достаточно широкое «кольцо безопасности», куда не пропустят вообще никого – это на случай, если есть какой-нибудь сообщник из местных, способный, скажем, подогнать пару закрытых армейских автобусов.
Конец ознакомительного фрагмента.