© Федор Ахмелюк, 2017
ISBN 978-5-4490-1234-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
Квадраты от света фонарей лежали на полу. Снаружи была пасмурная, тяжелая, сырая зимняя оттепельная ночь. Под кроватью предательски шелестел пакет, стоило только повернуться. Светящиеся стрелки на наручных часах показывали без пяти четыре. Давно наступило пятнадцатое января.
Пора.
Он осторожно встал с кровати, прислушиваясь к каждому своему шагу и каждому скрипу. Тихо взял со стола бумажный конверт с заначкой. Сумку со свежекупленным ноутбуком. Пачку дисков, которые удалось спрятать вовремя. Телефон. Так. Ничего не забыл? Вроде ничего. Хорошо, что квартира на первом этаже, можно успеть убежать дворами к месту назначения. Ботинки надеты, куртка накинута. Ремень на рюкзаке затянут накрепко, чтобы не спадал, пока длится пробежка не на жизнь, а на смерть. Он тихо щелкнул замком и вышел на лестничную клетку, огляделся – никого. Бегом вниз по лестнице. Убегая, успел боковым зрением заметить, как зажглось окно родительской спальни.
Тяжело шлепая ботинками по лужам, совершенно неспортивного сложения человек бежал дворами на свет вывески расположенного неподалеку круглосуточного магазина. Там его ожидала белая «шестерка» с кировскими номерами. Интернет дал возможность легко искать попутные машины. Отчий дом остался позади, бежать уже не было особого смысла. Он пошел, перепрыгивая лужи и поглядывая на часы: отправление в четыре двадцать. Оставалось семь минут, когда он подошел к магазину и огляделся. Так и есть, белая шестерка, цифра 43 на номерах. Водителя только нет.
Спустя минуту появился и водитель – выходил из магазина с каким-то свертком в руках, наверное, с едой на дорогу.
– Ты Влад? – спросил он.
– Я.
– Ну чего, садись, поехали. Быстрее уедем – быстрее приедем.
Влад снял с себя рюкзак, сунул в багажник и сел на переднее место возле водителя.
– А сколько туда на машине ехать?
– Никогда не ездил? Часа полтора, думаю, с такой погодой. Может, и два.
– На электричке только ездил.
– То на электричке. Это через Острова, а на машине туда дорога – через Паржан и Букшу. Немного длиннее выходит. Тем паче что быстро ехать не обещаю, резина у меня плохая, дороги плохие, ну да к шести утра доберемся. Все, поехали. Курить будешь?
– Я не курю.
– Тогда едем.
«Шестерка», шелестя покрышками по талому снегу, выкатилась и неспешно поехала куда-то в темноту, туда, где фонари были натыканы реже. Влад вытащил телефон и набрал номер, который пришлось запоминать наизусть. Номер не отвечал. Решив позвонить позже, он уставился в окно, где на фоне темно-сизого ночного неба проплывали черные силуэты деревьев и редкие фонари, и думал… загадывал… мечтал…
В Серые Воды приехали в семь утра. Лопнуло колесо, пришлось менять, причем на неосвещенном участке дороги.
– Так где тебя в Серых Водах-то высадить? – спросил водитель, сбрасывая скорость, завидев знак, ознаменовавший въезд на территорию города.
– Да где угодно.
– Мне не к спеху. Назови адрес, довезу. Город-то небольшой. Ну, может, не совсем до пункта назначения, но рядом.
– Теплая, дом пятнадцать.
– Во махнул! – удивился водитель. – На Кувецкое поле, значит… ну, обещал – привезу. А кто там у тебя?
– Да брат троюродный там у меня живет, к нему еду.
– Ему все дозвониться пытаешься?
– Ага. Только спит он и не отвечает. Ничего, сейчас приду, постучу, откроет.
– Форс-мажор какой? – хмыкнул водитель.
– Почему сразу?
– Потому что ты бы на электричке поехал при свете дня, а тут явно видно, что срочно.
– Да так, – отмахнулся Влад. – Просто в доме моем не хотят, чтобы я туда ехал, потому и препятствуют как могут. Вдобавок не хочу, чтобы знали, куда я уехал.
Тем временем «шестерка» уже буравила колесами рыхлый снег на центральной улице района города, именуемого в народе «Кувецким полем» по имени села, которым этот район раньше являлся, а Влад все еще не мог дозвониться до человека, который должен был его встретить.
– Никак, – вздохнул он.
– Слушай, я на саму Теплую уже не въеду, видишь, там нерасчищена дорога. На углу тебя высажу?
– Ага. Сколько с меня?
– Триста.
Влад отсчитал три сторублевки.
– Ну, удачи.
Хлопнула дверь, «шестерка» скрылась в густой зимней темноте. Двадцать минут восьмого. Подходя к дому, Влад заметил, что снег перед калиткой не расчищен. Уехали куда?…
Калитка оказалась запертой. Свет в окнах не горел. Снег шел последний раз три дня назад, и то весьма скудный. По-видимому, брат с женой и двумя маленькими дочками куда-то махнули на отдых, а может, и вовсе переехали: Алексей как-то обмолвился, что жена жалуется на место жительства – ближайший детский сад на том конце города, детских товаров в близлежащие магазины почти не возят, да даже поиграть детям не с кем, на много домов вокруг дети есть только у них. Но было бы странно, если бы они бросили дом – здоровенный, квадратов восемьдесят, добротный пятистенок из лиственницы, доставшийся Алексею от прадеда. Дом уже больше ста лет стоит – ни малейшего перекоса – и еще лет двести простоит как нефиг делать.
Влад опять набрал номер. Не отвечает. Он что, еще и номер сменил? Полвосьмого. Рассвет в эти дни в этих краях происходит в десятом часу утра. Тем временем на другой стороне улицы где-то недалеко, но ощутимо ниже – улица уходила вниз к обрыву и заливным лугам – заскрипели ворота гаража, из которых вышел темный нескладный силуэт с лопатой в руках и принялся, покряхтывая, расчищать снег перед воротами.
– Не знаете, куда переехали? – спросил Влад, подойдя и показывая пальцем на дом.
Человек – чуть старше его, в одном тонком свитере и джинсах, нескладный, со спутанными черными волосами и страдальческим выражением лица, худой как жердь, – отрицательно покачал головой, вынул сигарету, закурил и спросил:
– А вы им кто?
– Брат троюродный хозяина.
– Переехали они, – сказал сосед, – а вот куда – честно, без понятия. Погоди, сейчас позвоню кое-кому, там подскажут.
Он вытащил телефон, наскоро набрал номер, что-то угукнул в трубку – Влад отошел и принялся разглядывать улицу, представлявшую из себя нагромождение домов разной степени потрепанности на ямистом, пологом взгорье, заросшем американским кленом, – затем закончил и поманил Влада рукой.
– Ты Серые Воды хорошо знаешь?
– Вообще не знаю.
– Адрес я тебе дам – Авиационная, сорок четыре, квартира пять. Добраться можешь на сорок пятом автобусе, вон как раз сейчас ходить начнет. Остановка вон там, – Человек показал рукой в сторону центральной улицы Кувецкого поля, – иди направо, пока улица не кончится, там увидишь супермаркет, возле него остановка. Другие автобусы сюда не ходят, не перепутаешь. Выйдешь на Деловой площади, а там спросишь, оттуда недалеко уже.
– Спасибо.
– Да не за что, – сосед засунул телефон в карман, выбросил окурок в сугроб и принялся дальше методично махать лопатой.
Дом брата Влад нашел нескоро: города в их области и так традиционно просыпались поздно – учреждения работали самое раннее с девяти, а часто и с десяти, – а Серые Воды и вовсе были одним из самых «совиных» мест, и даже в девятом часу утра прохожих было еще немного, и не все из них могли мало-мальски адекватно и ясно объяснить, где же эта Авиационная. Наконец Владу попался прохожий, который держал путь в те же края, и они вместе долго шли по застроенной однотипными кирпичными двухэтажками широкой пустой – без единого деревца – улице. Наконец он добрался, зашел в нужный дом и позвонил в пятую квартиру.
Дверь открыла молодая женщина с помятым, невыспавшимся, хотя и симпатичным лицом.
– Торговцев не впускаем. До сви…
– Я к Алексею.
– По поводу?
– Я его троюродный брат.
– Заходи. – Она с легкостью распахнула дверь и показала на коврик, на котором надлежало разуваться. – Тихо только, дети еще спят. Сейчас он выйдет.
И он вышел – без рубашки, свежевыбритый, протянул Владу свою широченную ладонь лесоруба и показал жестом, что следует проследовать на кухню.
– Я до тебя дозвониться не мог.
– А как нашел? – Алексей почесал свежевыбритый подбородок.
– Сосед кому-то позвонил и спросил, куда вы переехали.
– Ага, ну ладно. Что случилось-то? Достала тебя маман?
– Не то слово. Поэтому ночью и явился.
– Давно надо было, Морковкин. Жрать хочешь?
– Да не до того мне.
– Жить где собираешься?
– А съемные хаты есть? Я ноутбук с собой привез, работать буду, лишь бы интернет был. Денег на первое время взял.
– Сколько?
– Не считал, там тысяч семьдесят навскидку. Я просто после той истории от матери все прятал под паркетину.
– Нормально. Тогда… – Алексей вынул из кармана пиджака, висящего на спинке стула, ключи. – Поезжай на Теплую, вот тебе ключи. Я топить приходил дня четыре назад, сейчас тепло, дом остыть сильно не должен. Обустраивайся.
– А как же съем? – покосилась на них стоящая в дверях та самая женщина с невыспанным лицом.
– Наталья! Дом мой! Кого хочу – того туда и пускаю.
– Ну да, каждого халявщика…
– Я ж не задаром там жить собираюсь, – вмешался Влад.
– Тем более что мы можем сдать полдома. Целый дом будет трудно сдать.
– Н-ну ладно… – протянула она недовольным тоном. Влад не был знаком с этой Натальей, но она ему уже не понравилась.
– Да ты не бесись, – добродушно пробасил Алексей, когда она удалилась в сторону ванной. – У нее панический страх, что меня выгонят с работы и нам не на что будет детей кормить. Самой-то зачем работать, действительно?… При этом выносила мне мозг, что нам нужно уезжать с Кувецкого поля: детям, дескать, поиграть не с кем.
– Я вообще-то завтра на собеседование собиралась! – донеслось из соседней комнаты.
– Завтра суббота, какие нафиг собеседования!
– Пятница, – поправил Влад.
– А, да. Точно. Ну, поезжай, в доме все есть. Пожрать сам купишь. Мебель мы не перевозили, шмотье у тебя с собой, постельное белье в комоде найдешь. Телефон не отключен, интернет работает. Вечером я к тебе заеду после работы.
– Спасибо.
– Давай, держи хвост пистолетом. И это, номер смени. А то тебя найдет твоя авторитарная maman и устроит разнос нам с тобой и всем, кто попадется под руку, а за тобой приедет и утащит за ручку назад в город. И посадит под замок.
– Не стебись, – проворчал Влад.
– Да ладно, не буду. Поезжай, короче. С соседями сам познакомишься.
– Зачем?
– Там такие же сычи живут, как и ты. Будет у тебя хоть какая-то компания. Может быть.
«Сычи – это хорошо», – думал Владислав Микуров, направляясь вниз по Авиационной в сторону автобусной остановки. Потому что любое существо гораздо комфортнее себя чувствует в обществе себе подобных. А поскольку тому, кого в последние годы в интернете стало принято называть «сычом», для благоденствия нужно лишь, чтобы его не трогали и не тащили за уши в общество других зверей и птиц, самое подходящее это самое общество – это общество сычей. Сыч сычу клюв не откусит, а значит, никто его трогать не станет. Можно будет, черт побери, хоть раз пожить красиво. Его на ровном месте, под холодным дождем – дождь в середине января… – охватила необузданная, бешеная радость, почти эйфория. Кончилось! Черт возьми, все это кончилось!
Больше никто не отдаст дорогие колонки от компьютера какому-то пятиюродному племянничку младшего школьного возраста, не вынет из тумбочки лично заработанные деньги с формулировкой «ты еще маленький деньги свои иметь и тем более от матери прятать», не потащит в единственный выходной на дачу стоять кверху задницей на солнцепеке, ковыряясь среди жуков и червяков в вонючем мокром перегное. Кончатся истерики о зловредном влиянии интернета на духовность и несъедобности жареной картошки. И уж точно не будет несанкционированных уборок в комнате, после которых из нее исчезало все, что «ребенку не нужно» – то есть все, что этого уже двадцатилетнего «ребенка» интересовало. Эта «жизнь» казалась Микурову самой вонючей задницей в мире еще с младшего школьного возраста, когда до него начало доходить, что в семье отчаянно не желают, чтобы он вырос, и собираются вечно держать в доме маленького безвольного ребенка, которым можно сколько и как угодно помыкать, регламентируя даже процесс справления нужды. От непоправимой деформации психики спасала лишь недюжинная хитрость, позволявшая проворачивать всякие вольности, но чем дальше в лес и чем бурнее развивались информационные технологии, тем крепче закручивались гайки. Купленные Владом на собственные деньги вещи отдавались разным седьмым, восьмым и пятьдесят четвертым водам на киселе. На завтрак неизменно подавалась отвратительная каша – до четырнадцати – четырнадцати, ад раскаленный! – лет – манка, потом овсянка, и только попробуй воротить нос. Просмотр по зомбоящику чего-либо, кроме новостей, карался как минимум часовой нотацией. Встать в субботу позже восьми, а в воскресенье – девяти утра – невозможно. Книг, кроме учебников, русской классики (изжеванной до дыр) и того, к чему мужчина в любом возрасте и щипцами не притронется, в доме не было, и пронести их было невозможно. Он уже и сам не понимал, как он умудрился не спятить окончательно.
Дребезжащий бело-голубой ПАЗ вез его домой. В то место, которое теперь можно было называть домом. Дрова нашлись в сарае, лопата – одолжена у соседа Егора, того, который расчищал снег перед гаражом рано утром. Неописуемо вредная лапша «Анаком» обнаружилась в расположенном на повороте на Рыбацкую супермаркете. Наконец он, не раздеваясь, рухнул на неразобранную кровать, накрылся собственной курткой, брошенной на нее же, и провалился в усталый счастливый сон.