Говорить как Путин? Говорить лучше Путина!. Часть I. Как устроены речи Путина: взгляд вооруженным глазом (Григорий Огибин, 2011)

Побудительная речь – это речь в ситуации, требующей решения относительно действий в будущем. Она призывает поступать так-то или не делать того-то. Например, начинать войну или мириться, инвестировать в проект или сокращать расходы, голосовать за определенного кандидата или вообще не ходить на выборы.

Побудительная речь – это речь в ситуации, требующей решения относительно действий в будущем.

Речь здесь всегда направлена на будущее, ее цель – побудить к поступку, убедить в его разумности. Главными критериями убеждения служат польза или вред определенного курса действий. Вообще, убеждение в таких ситуациях – это главная составляющая выступления. Убеждение, как мы увидим далее, не всегда основано и не всегда должно быть основано на разумных аргументах. Важно пробудить в слушателях желание поступить так или иначе, если речь идет о рекомендуемых действиях, или страх, если мы призываем его чего-то не делать. Одна голая аргументация такой цели не достигнет, за исключением разве что холодной и рациональной публики. Об этом мы поговорим позже, когда будем обсуждать способы воздействия на слушателей.

Какие ситуации попадают в эту категорию? Практически все политические дебаты – они имеют огромное значение в нашей политической жизни. К сожалению, граждане сегодня мало интересуются аргументацией политических лидеров, обращая внимание в первую очередь на характер того или иного деятеля и затем соглашаясь отдать в его или ее руки все решения относительно дальнейшей политики и конкретных шагов. То есть современный политический оратор, прежде всего, «продает» слушателям не свою программу, а себя как личность, как характер. Каждое выступление кандидата, презентующего свою честность и кристально чистые намерения, имеет своей целью убедить избирателей проголосовать именно за него, т. е. является побудительным.

Настолько же побудительными можно назвать и презентации для потенциальных клиентов, рекламные призывы, предложения новых инвестиционных проектов, представление новой корпоративной стратегии. В каждом из таких случаев цель – сподвигнуть слушателей на определенные поступки, те или иные решения, поддержку предложений оратора.

Если оратору не удается «связать» свои тезисы с глубинными тревогами или устремлениями слушателей, последние, скорее всего, окажутся в оппозиции к проповедуемым идеям.

В таких случаях главная ошибка многих ораторов – сосредоточенность на предмете своей презентации, на описании характеристик самого продукта или проекта. Тогда как слушателей больше интересует их собственная польза, а еще больше волнует собственная безопасность, в том числе и безопасность собственного кошелька. Поэтому если оратору не удается «связать» свои тезисы с глубинными тревогами или устремлениями слушателей, последние, скорее всего, окажутся в оппозиции к проповедуемым идеям.

«Общие места», или представления аудитории

От чего же следует отталкиваться, советуя людям поступать так-то и так-то? Разумеется, от того, что представляет пользу – и ее обратную сторону, вред – в глазах вашей аудитории. Необходимо найти общее для всех благо – или зло – и уже от него подвести слушателей к тому, что вы предлагаете. Это значит, что в речи-призыве, – как, впрочем, и во всех других типах выступлений, – оратор должен исходить из интересов и представлений слушателей, а не своих собственных. Такие интересы и представления называются в риторике «общими местами». Общие места – это представления, принимаемые практически безоговорочно подавляющим большинством людей в том или ином коллективе. К ним, например, относится представление о важности заботы о ближнем, свободы слова или повышения общественного благосостояния. Каждый раз, когда выступающий произносит нечто вроде «Все мы знаем, что…» или «Мне понятны ваши заботы», будьте уверены – он собирается задействовать такие общие места, например: «Все мы знаем, как важно увеличить рождаемость в нашей стране».

Хороший оратор знает о существовании «общих мест» в головах своих слушателей и использует их как отправные точки своего рассуждения. Общие места, как и пословицы, можно найти для совершенно противоположных утверждений. С одной стороны, равенство – хорошо. Тогда давайте все поделим поровну. С другой стороны, люди должны получать блага в соответствии со своими достижениями. Тогда уже делить поровну будет казаться неразумным.

Вспомним культовый фильм «Место встречи изменить нельзя» – эпизод, где Жеглов и Шарапов резко расходятся во взглядах на то, как работает закон. Шарапов возмущен тем, что его наставник подбросил кошелек карманнику, чтобы доказать его виновность. Это грубое нарушение норм законности. Общее место здесь: все равны перед законом – и милиция, и преступник. Жеглов же считает, что «вор должен сидеть в тюрьме», и неважно, какими средствами он этого достигнет. Он предлагает Шарапову остановить машину и спросить у первогоже встречного, чья позиция окажется ему ближе – Жеглова или Шарапова. Представим теперь, что герои фильма действительно останавливают машину и спрашивают у первого прохожего: «Считаете ли вы, что все должны быть равны перед законом?» Какого можно ожидать ответа на поставленный таким образом вопрос? Разумеется, все ответят утвердительно. Но поставим вопрос иначе: если известно, что кто-то – вор или убийца, можем ли мы использовать все средства для того, чтобы предотвратить его дальнейшие преступления? Думаю, большинство людей подтвердят и это. Таким образом, обращение к разным, даже противоположным общим представлениям дает разный результат, который зависит от изначального вопроса или выбранного вами общего места.

В ораторской практике Путина мы тоже встречаем обращения к противоположным «общим местам». С одной стороны, Путин говорит: все средства хороши, чтобы «мочить в сортире» зверей-террористов. Это оправдывает агрессивные, вплоть до военных, меры по отношению к преступникам. Здесь общее место таково: на неправомочные, преступные действия мы также будем отвечать в обход закона. С другой стороны – на конференции по безопасности в Мюнхене, очевидно имея в виду действия НАТО на Ближнем Востоке, Путин спрашивает: «Почему же сейчас при каждом удобном случае нужно бомбить и стрелять?» Здесь он задействует разделяемую всеми уверенность в том, что конфликты можно и нужно решать мирным путем, с помощью переговоров и в рамках закона.

Найти нужные вам «общие места» несложно – достаточно вспомнить советы мамы и папы, бабушек и дедушек. Справедливость – это хорошо. Каждый должен получать по заслугам. Упорный труд вознаграждается. Каждый сам отвечает за свою судьбу. Сотрудничество лучше конфликта.

Отталкиваясь от общих представлений и предлагая слушателям утверждения, с которыми они не могут не согласиться, вы можете построить эффективную аргументацию и подвести аудиторию к нужному вам выводу.

Если вам предстоит выступить на профессиональную тему, в которой вы не очень хорошо ориентируетесь, можно поискать информацию о ней в газетах. Современные средства массовой информации вкупе с ТВ-сериалами прекрасно справляются с задачей формирования базовых представлений у широкой публики. Вы сможете понять, какие проблемы чаще всего обсуждаются, что считается похвальным и желательным, а что – вредным и недопустимым, кого считают союзником, а кого – врагом.

Отталкиваясь от общих представлений и предлагая слушателям утверждения, с которыми они не могут не согласиться, вы можете построить эффективную аргументацию и подвести аудиторию к нужному вам выводу. Подробнее о том, как строится аргументация, мы поговорим в дальнейшем.

Чем чаще вы опираетесь на общие представления, тем вернее добьетесь успеха в своем выступлении. Гёте говорил: «Все разумное давно передумано; надо только постараться подумать еще раз». Наследие мыслителей, политиков, поэтов – в вашем распоряжении. Как можно больше заимствуйте, цитируйте. Афоризмы, удачные цитаты, подобранные к месту и иллюстрирующие вашу мысль, помогут добиться большей общности с аудиторией, предстать перед ней человеком мудрым, способным в частном случае увидеть и открыть общие принципы и истины. К тому же цитата придает эмоциональную окраску речи, связывая ваше утверждение с отношением публики к цитируемой вами личности.

Мир, новый и старый

Побудительная речь требует представить текущую ситуацию как неприемлемую, порочную, требующую вмешательства и определенных действий. Для этого нам надо выбрать наиболее подходящее «общее место» – например, мы должны строить безопасный мир – и заявить, что сегодняшнее положение не приближает к цели, а наоборот, является препятствием к ее достижению.

Побудительная речь требует представить текущую ситуацию как неприемлемую, порочную, требующую вмешательства и определенных действий.

Так, Путин, начиная свое довольно полемическое выступление на конференции по безопасности в Мюнхене, приводит известные слова Рузвельта: «Где бы ни был нарушен мир, мир повсюду оказывается в опасности и под угрозой». Вся его последующая речь лишь раскрывает частности этой общей истины, не вызывающей возражения ни у кого из слушателей. Путин развивает следующую логическую цепочку.

Однополярный мир провоцирует несправедливость, генерирует человеческие трагедии.

1. Это создает недовольство, очаги нестабильности.

2. В итоге никто не чувствует себя в безопасности.

3. Все это представляется более чем разумным в свете приведенной в начале его речи цитаты. Ведь если в одной части света богатство и благодать, а где-то там, на периферии, страдают люди, опасность угрожает всему миру.

Соответственно, вывод: мир не должен быть однополярным. Россия останется сильной державой и будет проводить независимую политику, но все же в духе сотрудничества. Именно поэтому в международной прессе стали говорить о возможном начале новой холодной войны – ведь Россия объявила западному миру, что не согласна с его позицией и будет действовать так, как посчитает нужным. Так, для обоснования своего призыва нейтрализовать уже повсюду существующую угрозу миру Путин включает в свою речь встречную угрозу, которую сразу же отметили западные комментаторы. И, разумеется, неслучайно Путин цитирует именно американского президента, активного союзника СССР во время Второй мировой войны, ведь главной дестабилизирующей силой современного мира он представляет именно американскую сторону, и прежде всего блок НАТО. Такая двойственность – с одной стороны, обвинения в адрес США, а с другой – упоминание Рузвельта в самом начале выступления и ссылка на «наших американских друзей» в его конце (еще одно «общее место»), – позволяет ему критиковать политику, проводимую Белым домом, одновременно отводя от себя какие-либо обвинения в открытой враждебности по отношению к Америке.

Последняя фраза Путина по силе воздействия достойна цитаты Рузвельта:

…конечно, нам бы также хотелось иметь дело с ответственными и тоже самостоятельными партнерами, с которыми мы вместе могли бы работать над строительством справедливого и демократического мироустройства, обеспечивая в нем безопасность и процветание не для избранных, а для всех.

То есть, говорит Путин, мы тоже хотим приложить руку к мироустройству, и для нас оно должно быть справедливым, мы тоже стремимся к демократии во всем мире. Вот он, путь к ликвидации угрозы всему миру: считаться с Россией. Ну, кто теперь с этим поспорит?

В Мюнхене Путин говорит об угрозе – он имеет в виду угрозу стабильности всего мира из-за стремления сделать его однополярным. Он говорит, что Россия в этих условиях и дальше будет проводить независимую политику. При этом всем известен военный потенциал и характер внешней политики России. И слушатели сразу же слышат в его словах еще одну – подразумеваемую – угрозу: если вы продолжите свою однополярную агрессивную политику, мы противопоставим ей сильную и независимую Россию. В речи Путина нет эмоционального накала, который смягчил бы ее угрожающий смысл и мобилизовал бы волю слушателей, зарядив ее сильным чувством – негодования, восхищения, гордости. Его стратегия – спокойное утверждение, что Россия будет проводить независимую политику. Эта стратегия не сближает оратора с аудиторией, а скорее противопоставляет выступающего и слушателей.

Что же такое эмоциональный призыв? Сравним последнюю фразу Путина с финальным призывом в речи Уинстона Черчилля в Палате общин 4 июня 1940 г.[2], навсегда сохранившейся в истории как образец мобилизации и сплочения страны вокруг благородной цели:

Британская империя и Французская Республика, соединенные вместе общим делом и задачей, будут защищать до смерти свою Родину, помогая друг другу как хорошие товарищи на пределе своих сил.

Даже если огромные просторы Европы, многие древние и прославленные государства пали или могут попасть в тиски гестапо и других гнусных машин нацистского управления, мы не сдадимся и не проиграем.

Мы пойдем до конца, мы будем биться во Франции,

мы будем бороться на морях и океанах,

мы будем сражаться с растущей уверенностью и растущей силой в воздухе, мы будем защищать наш Остров, какова бы ни была цена,

мы будем драться на побережьях,

мы будем драться в портах, на суше,

мы будем драться в полях и на улицах,

мы будем биться на холмах;

мы никогда не сдадимся, и даже если так случится, во что я ни на мгновение не верю, что этот Остров или большая его часть будет порабощена и будет умирать с голода, тогда наша Империя за морем, вооруженная и под охраной Британского флота, будет продолжать сражение, до тех пор, пока, в благословенное Богом время, новый мир со всей его силой и мощью не отправится на спасение и освобождение старого.

Обратите внимание на повторения: мы будем драться, драться, биться. Они усиливают эмоциональность обращения и наполняют слушателей чувством гордости. Обратите внимание на мощные метафоры «тиски гестапо» и «гнусные машины нацистского управления». Наконец, обратите внимание на последнюю фразу с ее глобальным противопоставлением нового и старого миров, где новый, благословенный Богом мир призван спасти и освободить старый.

Общая схема побудительной речи

Итак, в побудительной речи мы сперва приводим общее утверждение о пользе или опасности, а потом аргументируем, как этой пользы можно достичь, а опасности, соответственно, избежать.

Итак, в побудительной речи мы сперва приводим общее утверждение о пользе или опасности, а потом аргументируем, как этой пользы можно достичь, а опасности, соответственно, избежать.

Структура выступления-призыва представлена на рис. 1.

Упражнения

1. Представьте, что вам надо убедить слушателей посмотреть ваш любимый фильм.

□ Как вы построите свое выступление?

□ Расскажете им содержание фильма?

□ Опишете ваше собственное состояние после его просмотра?

□ Сообщите о том, как этот фильм изменил вашу собственную жизнь, карьеру, отношения в семье и т. д.?

□ Какие цитаты из фильма вы приведете?

□ Какие моральные дилеммы ставит перед зрителем этот фильм?

□ Надо ли рассказывать, как он их разрешает?

□ Как связать их с проблемами ваших слушателей?

2. Вам надо убедить начальство инвестировать значительную сумму в организацию стенда вашей компании на отраслевой выставке. Как вы это сделаете?

Вторая ситуация для выступления, актуальная практически с самого начала демократического мироустройства, – это выяснение и квалификация фактов. Наиболее типичный пример – судебное разбирательство[3]. Судьи, прокурор, адвокаты занимаются установлением фактов. Факт – это то, что мы все считаем случившимся. Но в том, что факт имел место, нас еще надо убедить.

Речь – обсуждение факта, или судебная речь, устанавливает, а затем оценивает установленные действия с точки зрения их законности или правильности. Нас волнует, имело ли такое действие место, с какими намерениями оно было совершено и как мы можем его расценить. То есть такая речь обращается к прошлому. А главными критериями будут истинность и легитимность. Было или не было совершено преступление? Если да, то есть ли виновные, или это была чистая случайность? Если виновные есть, то кто они?

Речь – обсуждение факта, или судебная речь устанавливает, а затем оценивает установленные действия с точки зрения их законности или правильности.

Здесь самое важное – доказательства. Далее в книге мы подробнее обсудим, как формируются аргументы. Здесь достаточно лишь подчеркнуть, что аргументы превращают правдоподобное в фактическое, вероятное – в истинное, виновного – в жертву (в обвиняемого).

Логика и чувства

Аргументация должна обращаться не только к логике, но и к эмоциям. Нельзя недооценивать эмоциональную сторону случившегося. Эмоции часто заставляют нас принять ту или иную сторону в споре и заранее настроиться на обвинение или оправдание подсудимого. Об этом, кстати, хорошо знали как античные ораторы, так и лучшие представители дореволюционной российской адвокатской практики. «Присяжные судят более по впечатлениям, а не по логическим выводам»[4], – говорил замечательный русский адвокат В. Д. Спасович. Главная задача оратора, писал Цицерон, заключается в том, чтобы расположить к себе слушателей и настроить их так, чтобы они более подчинялись волнениям и порывам чувства, чем требованиям рассудка[5]. П. Сергеич в своей прекрасно написанной книге «Искусство речи на суде» утверждает: «Чтобы заставить присяжных остановиться именно на тех посылках, которые приводят к заключению, указанному оратором, надо действовать не только на ум, но и на чувство, на волю. Чувство же не подчиняется логике. Вот почему оратор должен быть прав не только умом, но и сердцем. По той же причине его сила не в одних логических правилах, но и в знании сердца человеческого»[6].

Это означает, что часто мы трактуем аргументы исходя из уже вызванного в нас эмоционально заряженного стереотипа. Вспомним фильм Н. Михалкова «Двенадцать», ремейк «Двенадцати разгневанных мужчин» Сидни Люмета. Вспомним знаменитое «Не читал, но осуждаю!» 1950-х, эпохи гонений на писателей.

Эмоции стоимостью 250 миллионов долларов

Один из ярких примеров в международной бизнес-практике – иск, поданный против фармацевтической компании Merck жительницей штата Техас Кэрол Эрнст, чей муж скончался после того, как в течение 8 месяцев употреблял выпускаемый компанией обезболивающий препарат VIOXX (Виокс). VIOXX – одна из главных позиций фармацевтического гиганта – продавался в американских аптеках без рецепта, объем его продаж составлял 20 миллиардов долларов в год. Однако в 2004 г., еще до иска вдовы Кэрол Эрнст, компания отозвала препарат с аптечных полок после появления новых данных о побочных эффектах лекарства, приводящих, в частности, к аритмии. Муж Кэрол Роберт, умерший от сердечного приступа во сне, до этого участвовал в многочисленных марафонах и принимал VIOXX от артритных болей. Роберт был вторым мужем Кэрол, имевшей двух детей от первого брака; общих детей у них не было.

Кэрол Эрнст обвиняла компанию в том, что последняя скрывала важную информацию о побочных эффектах своего популярного лекарства, что привело к гибели ее мужа. По утверждению Кэрол, ей пришлось принимать антидепрессанты, чтобы справиться с болью от потери близкого человека.

Как же представили это непростое дело адвокаты истицы и компании-ответчика? Юристы Merck считали, что отстоять непричастность компании будет делом несложным. Во-первых, Роберт Эрнст скончался от сердечного приступа, а прямая связь этого риска с препаратом VIOXX доказана не была. Во-вторых, он активно занимался спортом – участвовал в марафонах, что, в свою очередь, могло привести его к такому печальному исходу. Итак, адвокат компании показал присяжным слайд-шоу (презентацию PowerPoint), содержащую многочисленные научные данные, выписки из данных Администрации по продуктам питания и лекарственным средствам, доказывая отсутствие причинной связи между приемом препарата и наступлением смерти. Как сообщает пресса, присяжные не на шутку заскучали, а кое-кто даже погрузился в легкую дрему. Адвокат завершил свое аргументированное выступление, полагая, что сделал все возможное для защиты компании.

Однако факт остается фактом: лекарство оказалось небезопасным, и сама компания уже признала это, отозвав все поставки VIOXX из розничной продажи. То есть когда VIOXX активно продавался, он все же был фактором риска для принимавших его пациентов. Правда, не сердечного приступа, а аритмии, но все равно риска. Получается, что компания все-таки скрывала от потребителей данные о существующей опасности. Ведь от момента обнаружения новых данных до момента отзыва лекарства так или иначе должно было пройти какое-то время. К тому же какой объем информации по рискам из огромного объема данных о результатах клинических испытаний можно указать в короткой аннотации к препарату, предлагаемой потребителю? Факт сокрытия информации налицо. А мотив? Мотив очевиден любому. Компания стремилась и будет стремиться заработать как можно больше, даже ценой такого сокрытия, то есть в итоге – ценой человеческих жизней. Итак, с одной стороны, мы имеем жадную компанию, а с другой – бесценную человеческую жизнь. Чью сторону примете вы?

Адвокат истицы Марк Ланье использовал тот же PowerPoint. На единственном его слайде компания Merck была представлена в виде бульдозера, сгребающего доллары. Яркий образ, моментально пробудивший и внимание, и интерес присяжных. Он обвинял компанию в преступной жадности, доказывая это размерами прибыли, которую компания получила в результате сокрытия важной информации по побочным эффектам своего препарата. В итоге присяжные проголосовали 10 против 2 в пользу вдовы Эрнст, назначив ей выплату от компании Merck в 250 миллионов долларов. В тот же день акции компании упали на 8 %, а количество подобных исков по всем штатам резко подскочило, поставив само будущее компании под угрозу.

Что же сыграло ключевую роль в решении присяжных, и можно ли было изменить ситуацию, построив защиту иначе? Во-первых, приговор компании, по сути, был предрешен, когда Merck представили жадными коррумпированными дельцами. Эмоциональная составляющая взяла верх над аргументами, которые просто потерялись в тени возмущения и гнева по отношению к бесчеловечным искателям прибыли. Моральный смысл ситуации перевесил логику причин и следствий. Адвокат истицы, утверждавший впоследствии, что «жадность была наказана», использовал психологически верную стратегию.

Злодеи получили по заслугам, справедливость восторжествовала.

И мы как слушатели все так же стремимся пережить чувства, которые в свою очередь приводят нас к определенным решениям, как и во времена античности, и в начале прошлого века.

Этот случай прекрасно иллюстрирует неумение и неспособность современных менеджеров, чиновников, бюрократов играть на чувствах слушателей, затрагивая нужные им эмоциональные струны. Отчасти в этом виновато порочное разделение логики и морали. Ведь чувство справедливости – именно чувство, а не логическое заключение. И мы как слушатели все так же стремимся пережить чувства, которые в свою очередь приводят нас к определенным решениям, как и во времена античности, и в начале прошлого века.

Д. Кэмпбелл[7] говорит в своей «Философии риторики»:

«Нельзя убеждать, не действуя на чувство. Самый холодный мыслитель, убеждая, так или иначе обращается к чувству; он не может обойтись без этого, если хочет добиться цели. Чтобы я поверил, достаточно доказать мне, что это так, а не иначе; чтобы заставить меня действовать, надо показать мне, что мой поступок приведет к определенной цели. То, что не удовлетворяет какому-нибудь чувству или потребности, мне свойственным, не может быть целью для меня. Вы говорите: во имя вашей чести – вы обращаетесь к моей гордости…; вы говорите: ради вашей выгоды – вы обращаетесь к моему эгоизму; ради общего блага – взываете к моему патриотизму; чтобы помочь несчастным – вы затронули мое сострадание»[8].

К каким чувствам можно было обратиться в случае дела с VIOXX? Во-первых, компания должны была повиниться и признать свои ошибки, четко назвав их. Кто из нас не ошибается? Однако худшая ошибка для публичного лица – отсутствие человеческого сострадания. Во-вторых, можно было обратиться к «общему месту» по поводу лекарственных средств вообще. Что является символом фармацевтики? Правильно, змея, выпускающая свой яд в чашу. Именно яд, смертельно опасный при неверном или неосторожном его применении. Здесь не требуются специальные предупреждения, лекарство – это не макароны. А ведь мы знаем, что Роберт Эрнст принимал VIOXX на протяжении целых 8 месяцев, вероятнее всего, без должной консультации с врачом. И в-третьих, можно было бы затронуть вопрос, насколько счастлив был брак Эрнстов, – почему у них не было собственных детей, как вела себя Кэрол со страдающим от артрита мужем. В общем и целом была ли она хорошей женой? И если есть хоть один шанс заставить присяжных усомниться в этом, можно указать им еще раз на ее стремление заработать огромную сумму на факте смерти супруга. Так кто здесь на самом деле жадный?

Сравните это с эмоциональной апелляцией Путина в его выступлении на мюнхенской конференции по безопасности. Он говорит об односторонних силовых действиях, вызывающих нестабильность в отдельных регионах. Он не просто квалифицирует эти факты с точки зрения закона и международных правовых норм. Свой анализ он заканчивает словами «Ну кому это понравится?», напрямую обращаясь к чувствам слушателей и заставляя их дать эмоциональную оценку происходящему. То, о чем только что рассказывал Путин, понравиться никому не может.

Что мы сделаем с террористами

Многие пресс-конференции по произошедшим трагедиям в чем-то подобны судебному разбирательству. Оправдания политиков, «разбор полетов» на советах директоров компаний и, разумеется, судебные процессы – все эти ситуации требуют поиска истины и установления степени вины или ее отсутствия.

Оправдания политиков, «разбор полетов» на советах директоров компаний и, разумеется, судебные процессы – все эти ситуации требуют поиска истины и установления степени вины или ее отсутствия.

Возьмем для примера выступление Путина после взрыва на Пушкинской площади в Москве в августе 2000 г. Во-первых, он заявляет, что «рассматривались две версии: несчастный случай и преступление». Однако «по предварительной оценке специалистов, совершено преступление». Здесь мы уже оказываемся в области вероятного. Пока есть только «предварительная оценка», факт не является доказанным, однако решили (причем специалисты, кто бы они ни были), что это было преступление.

Далее Путин предлагает два возможных объяснения гипотетического преступления – разборки между криминальными группами или террористический акт. Оба объяснения правдоподобны, тем более для еще не доказанного преступления. Но Путин предлагает взять в качестве основной версии террористический акт. И вся дальнейшая речь строится на этом.

Путин считает важным отметить, что «терроризм… – это не наша национальная болезнь, это болезнь международная», приводя несколько примеров взрывов на Филиппинах, в Англии и Испании. То есть, по сути, он говорит, что это не из-за нас, мы тут ни при чем, не мы виновники случившегося. Такое могло произойти, и более того, происходит повсюду. Мы ничего такого не сделали, чтобы спровоцировать предполагаемый теракт. У нас, всех людей доброй воли, один общий враг – международный терроризм.

Вот так, достаточно несложно, от пока еще неоднозначного – пусть и ужасающего – факта взрыва и гибели людей можно прийти к обвинению внешнего врага и призыву к солидарности и мобилизации. Ведь «единственное лекарство – адекватный ответ». А это значит, что «мы должны довести то, что мы делаем на Северном Кавказе, до завершения». И на тот момент всем уже было понятно: «Нужно добить террористов в их логове.»

Таким вот образом, благодаря аргументам от правдоподобия (а ведь чем теракт – не правдоподобное объяснение взрыва) пока еще даже не доказанное преступление становится очевидным и уже осужденным враждебным актом, который требует продолжить, а возможно, и усилить, военные действия на Кавказе.

Общая схема «судебного» выступления

Итак, мы можем представить схему судебного выступления, как на рис. 2.

Рис. 2

Лидерам, конечно, не слишком часто приходится оправдываться. В любом случае такие ситуации настоящий лидер постарается перевести в другое измерение – в призыв бороться с врагом, восхваление заслуг соратников или поношение негодяев.

Лидерам, конечно, не слишком часто приходится оправдываться. В любом случае такие ситуации настоящий лидер постарается перевести в другое измерение – в призыв бороться с врагом, восхваление заслуг соратников или поношение негодяев.

Упражнения

1. Прочтите фрагмент речи Г. Трумэна, с которой он выступил после атомной бомбардировки Хиросимы в 1945 г. (см. ниже).

2. Попробуйте разделить текст на части и предложить для каждой из этих частей свой заголовок. Обратите внимание на то, к кому обращены слова Трумэна в каждой из этих частей.

3. Найдите в тексте описания атомной бомбы и атомной энергии. Как они меняются на протяжении речи? Какие эмоции соответствуют каждому из этих описаний?

Гарри Трумэн. Обращение к нации 6 августа 1945 г.

Заявление об атомной бомбардировке Хиросимы

Шестнадцать часов тому назад американский бомбардировщик сбросил единственную бомбу на Хиросиму, важную военную базу Японии. Мощность этой бомбы превышала 20 килотонн в тротиловом эквиваленте. Ее взрыв был в 2000 раз мощнее взрыва британской бомбы «Большой шлем» – прежде самой мощной бомбы в военной истории.

Японцы начали войну с воздуха в Перл-Харборе. Они получили многократное возмездие. И это еще не конец. Наша бомба представляет собой революционный прорыв в усилении разрушительной мощи наших вооруженных сил. Новые бомбы этого типа уже производятся и разрабатываются еще более мощные их аналоги.

Это атомная бомба. Мы овладели главной силой вселенной. Сила, дающая солнцу его мощь, теперь обращена против тех, кто принес войну на Дальний Восток.

До 1939 года ученые уже признавали теоретическую возможность высвобождения атомной энергии. Но тогда никто не владел практическим методом для реализации этой идеи. Уже к 1942 году мы знали, что немцы усиленно трудятся над превращением атомной энергии в еще один инструмент войны, с помощью которого они намеревались поработить мир. Однако им это не удалось. Мы должны благодарить провидение за то, что немцы разработали свои Фау-1 и Фау-2 сравнительно поздно и в ограниченном количестве, но еще больше – за то, что им не удалось овладеть атомной бомбой.

Битва лабораторий была для нас сопряжена с таким же смертельным риском, как и битвы в воздухе, на суше и на море, и мы победили в этой битве, как победили и в других битвах.

Начиная с 1940 года, еще до Перл-Харбора, Соединенные Штаты и Великобритания активно делились полезными для войны научными сведениями, что оказалось бесценной помощью для наших побед. Начавшиеся исследования по созданию атомной бомбы также велись в русле этой общей политики. Объединив усилия американских и британских ученых, мы вступили в научную гонку с немцами.

Соединенные Штаты располагали большим количеством ученых с мировым именем в большинстве требуемых областей. Здесь имелся огромный промышленный и финансовый потенциал, необходимый для реализации этого проекта, и он мог быть задействован без лишнего ущерба другим важным военным усилиям. В Соединенных Штатах лаборатории и производственные площадки, на которых уже к тому времени велась большая работа, находились вне досягаемости бомбардировщиков противника, тогда как Британия постоянно подвергалась воздушным атакам, находясь под угрозой вторжения. Поэтому премьер-министр Черчилль и президент Рузвельт посчитали разумным разрабатывать проект здесь.

Сегодня мы имеем два крупных завода и много мелких площадок, связанных с производством атомной энергии. Число рабочих на пике разработки составляло 125 000, сегодня на этих заводах заняты больше 65 000 человек. Многие работают здесь уже два с половиной года. Мало кто из них знает о том, что они производят. Они видят, как поставляются большие объемы материалов, но не видят, что выходит с этих заводов, поскольку физический размер взрывателя крайне мал. Мы сделали величайшую в истории научную ставку – 2 миллиарда долларов – и победили.

Однако величайшее чудо – не в размерах предприятия, не в его секретности или цене, а в том, что научный интеллект сумел объединить невероятно сложные знания разных людей в различных областях науки в действующий план. Не менее поразительна способность промышленности разработать, а специалистов – применить технологии и методы, сделав то, что до сих пор не делалось, чтобы воплотить порождение многих умов в полном соответствии замыслу. Наука и промышленность работали под прямым руководством армии Соединенных Штатов, добившейся уникального успеха в управлении столь многообразной задачей по развитию знаний в поразительно короткие сроки. Вряд ли во всем мире найдется другой пример столь удачного сочетания. Результат – величайшее в истории достижение организованной науки. И это было сделано в условиях сильного давления и без провалов.

Теперь мы готовы еще быстрее и полностью стереть с лица земли любые производственные мощности японцев в любом городе. Мы уничтожим их верфи, их заводы и их коммуникации. Не сомневайтесь, мы полностью лишим Японию сил вести войну.

Мы хотели спасти японский народ от разрушений, объявив свой ультиматум 26 июля в Потсдаме. Но его лидеры сразу же отвергли этот ультиматум. И если сейчас они не примут наши условия, то их ждет разрушительный ливень с неба, небывалый на этой земле. За воздушной атакой последуют морские и сухопутные силы такой численности и мощи, какой они еще не видали, но чье боевое мастерство им уже хорошо известно.

Мы подходим к самому важному для любого лидера виду выступлений – торжественному. Здесь оратор обращается к настоящему, к тому, что мы считаем достойным похвалы или порицания. К тому, что хорошо и что плохо. Словом, к ценностям, вокруг которых и происходит сплочение народа. Идеальный повод для такого выступления – торжественная церемония, ритуал открытия, награждение, конец или начало чего угодно. В торжественной речи утверждается то, к чему потом мы можем призывать, и то, что впоследствии мы всегда будем оправдывать.

В торжественной речи утверждается то, к чему потом мы можем призывать, и то, что впоследствии мы всегда будем оправдывать.

Для ясности рассмотрим один из ярких примеров такого выступления – речь Путина на церемонии открытия памятника Борису Ельцину 23 апреля 2008 г. в Москве. Путин сразу причисляет Ельцина к смелым и неординарным личностям, способным «идти против течения» и зовущим «массы людей» «к новым целям». Затем он объединяет памятник человеку и украшающий памятник российский триколор, представляя последний как «свидетельство давних и выстраданных нашим народом демократических устремлений, один из ярких символов твердого выбора в пользу свободного общества и цивилизованного, передового развития, выбора единственно достойного такой великой страны как, Россия». То есть уподобляет памятник, а значит и личность Ельцина, выбору демократических ценностей. Ельцин – флаг – демократия – хорошо, говорит он.

Уподобив и восславив таким образом страну, ее демократические ценности и Ельцина, Путин как бы естественно переходит к утверждению президентской власти как гаранта свободного и самостоятельного образа жизни. Американский президент – гарант демократии во всем мире, российский – гарант конституционной законности и суверенности новой России. Главное его заключение: «Твердая и принципиальная позиция первого лица государства будет и впредь являться основой для нашего движения вперед, для сегодняшних и будущих успехов России».

Действительно, если американцы в своих политических призывах и декларациях оказываются на защите демократии, то центральная ценность российской власти, по крайней мере, в публичных выступлениях, – прежде всего законность. И Путин умело использует случай – речь на открытии памятника неоднозначной политической фигуре, передавшей ему свою власть, – для утверждения ценности президентской власти как гарантии законности.

Дважды в речи звучит «будет и дальше», «будет и впредь». Это не совет, не рекомендация – это утверждение того, что хорошо сейчас, и того, что будет хорошо и в будущем. Это призыв сплотиться вокруг твердой централизованной власти, гарантирующей законность и карающей беззаконие. А если власть гарантирует законность, то, в свою очередь, такая власть суперзаконна. Так суть и источник власти утверждаются и наполняются смыслом через важнейший тип выступления – торжественную речь.

Суть и источник власти утверждаются и наполняются смыслом через важнейший тип выступления – торжественную речь.

Лидер воплощает ценности своей группы. Разумеется, своими поступками. Однако для населения целой страны прямого доступа к реальности этих поступков нет. Все опосредуется рассказами, заявлениями, публикациями в СМИ. Поэтому ценности утверждаются, прежде всего, в речи. Речь и есть главная функция, основа лидерства.

Лидер – это тот, кто встанет и скажет то, что нужно сказать, чтобы сплотить людей. Кто определит, что хорошо, а что плохо.

В политике, бизнесе, даже в семье. Лидер – это тот, кто встанет и скажет то, что нужно сказать, чтобы сплотить людей. Кто определит, что хорошо, а что плохо. Кто призовет потуже затянуть ремни, чтобы увидеть свет в конце тоннеля. Кто укажет цель, которую надо достигнуть, и врага, которого надо одолеть. Кто скажет: «Да, мы можем!»

Торжественное выступление – прямая обязанность лидера в любой сфере человеческой деятельности. Это главное орудие, посредством которого утверждаются ценности, способные объединить и мобилизовать людей с разным прошлым, с разными условиями жизни и с разными интересами.

К сожалению, многие руководители бизнеса считают торжественную речь чем-то лишним, непрофессиональным. И, относясь к ней как к необходимому злу, стараются сгладить все острые углы, лишить речь всякого чувства, тем самым превращая ее в «профессиональное» занудство.

Но вы должны знать, что торжественное выступление – прямая обязанность лидера в любой сфере человеческой деятельности. Это главное орудие, посредством которого утверждаются ценности, которые способны объединить и мобилизовать людей с разным прошлым, с разными условиями жизни и с разными интересами.

Общая схема торжественного выступления

Рассмотрим возможную модель торжественного выступления (рис. 3).

Рис. 3

Вспомним одну из лучших известных нам речей, произнесенных политиками, объединившую целую нацию после кровавого раздора. В своем выступлении 19 ноября 1863 г. на освящении кладбища неподалеку от Геттисберга, где произошло одно из самых кровопролитных сражений, Линкольн сумел всего в 229 словах призвать Америку к миру и объединению после изнурительной Гражданской войны.

«Геттисбергская речь» Авраама Линкольна[9]

Вот уже восемьдесят семь лет, как отцы наши на этом континенте дали жизнь новой нации – нации, зачатой в свободе и преданной тому убеждению, что все люди сотворены равными.

Сегодня мы ведем великую гражданскую войну, которая покажет, способна ли эта нация, а равно и всякая другая нация, так же зачатая и тому же убеждению преданная, выстоять в испытаниях. Мы собрались на поле, где гремела одна из величайших битв этой войны. Мы пришли, чтобы с почестями отвести часть этого поля для последнего упокоения тех, кто отдал здесь свои жизни ради жизни нашего народа. Так велит нам долг, так нам подобает.

Но мы бессильны воздать достойные почести – бессильны освятить эту землю – бессильны сделать ее поистине святыней. Ее уже освятили сражавшиеся на ней герои, живые и павшие – так освятили, что не в наших слабых силах усугубить или умалить это освящение. Мир едва ли услышит произнесенные здесь слова и скоро забудет их, но свершенных здесь подвигов ему не забыть. Это мы, живые, должны принять здесь посвящение – посвятить себя завершению труда, ради которого выказали такую доблесть сражавшиеся. Это нам должно посвятить себя исполнению великой задачи: укрепить свою преданность делу преданностью тех, кто с честью пал здесь в беззаветном служении этому делу, – исполниться решимости сделать так, чтобы жертва их не стала напрасной, чтобы наша страна, с Божьей помощью, снова узрела рождение свободы, чтобы власть народа, именем народа, во имя народа вовек не исчезла с лица земли.

Упражнение

Назовите ценности, выдвигаемые Линкольном в речи. Найдите цепь аргументов, а также эмоциональные призывы в этом выступлении.

«Поменьше интеллигентских рассуждений. Поближе к жизни»: стиль как способ сблизиться с аудиторией

Часто мы верим человеку только потому, что этот человек нам близок по духу. Часто мы верим оратору, потому что он отстаивает прежде всего наши интересы. И, конечно, мы верим человеку хорошему.

Часто мы верим оратору, потому что он отстаивает прежде всего наши интересы.

Еще до того, как мы услышим аргументы выступающего и нас взволнуют его обращения и призывы, мы уже составляем о нем определенное мнение. Это мнение складывается после первых слов оратора и во многом зависит от стиля, которым тот пользуется.

Рассмотрим стиль выступлений Путина как руководителя современной России и попробуем разобраться, почему для него характерны просторечия, яркие и не всегда пристойные шутки, часто отвергаемые ревнителями и защитниками русского языка. Играют ли какую-то важную роль такие выражения российского политического лидера как:

□ Что вы хотите? Чтобы я землю ел из горшка с цветами и клялся на крови?

□ Все выковыряли из носа и размазали по своим бумажкам.

□ Если бы у бабушки были определенные половые признаки, она была бы дедушкой.

□ …надо исполнять закон всегда, а не только тогда, когда схватили за одно место.

□ Государство держит в руках дубинку, которой бьет всего один раз. Но по голове.

□ Да нет в стране ни шиша.

Мало кто в российской политике говорил таким языком – языком народа, языком культовых фильмов, используя выражения, которые начинали жить самостоятельной жизнью в качестве афоризмов.

Без сомнения, яркий пример такого стиля – речи Ленина, которые на фоне мудреных и интеллигентских обсуждений в российской Думе производили сильное впечатление и зажигали массы. Ленин легко разрушал каноны принятой «официальной» речи, привнося в политические дебаты полемическую остроту за счет сниженной лексики. «Его аудитория, те, чьим мнением дорожил он, и те, на кого опирался, были достаточно грубы, и Ленин знал, что этих людей надо бить по головам, а риторическим изяществом их не проймешь»[10]. Он стремился говорить с массами на их языке и его стиль ярко выделялся на фоне заумных речей оторванных от народа «книжных» интеллектуалов того времени. По мнению исследователей, стиль Ленина представляет собой «своеобразное сочетание трех стилевых слоев: русско-интеллигентско-книжной речи, восходящей к Чернышевскому, русской разговорно-обиходной и спорщицкой речи («словечки») и латинского ораторского стиля (Цицерон) <…>. Пафос «будничных слов и выражений («очень уж недопустимых») является отличительной чертой его стиля»[11]. Разве это описание не подходит также и к стилю Путина?

Такой стиль отражает не только близость к народу, но еще и «живость», непосредственность самого обращения к слушателям. Подобная речь далека от выступления «по бумажке». Она как бы снимает преграду между оратором и аудиторией в виде трибуны или кафедры и символически переводит ее в режим обычного разговора «по-свойски».

Вот несколько примеров из речей Ленина:

«Поменьше политической трескотни. Поменьше интеллигентских рассуждений. Поближе к жизни». («О характере наших газет», 20 сентября 1918 г.)

«Богатые и жулики, это – две стороны одной медали, это – два главные разряда паразитов, вскормленных капитализмом, это – главные враги социализма, этих врагов надо взять под особый надзор всего населения, с ними надо расправляться, при малейшем нарушении ими правил и законов социалистического общества, беспощадно». («Как организовать соревнование?», 24–27 декабря 1917 г.)

«Для нас нравственность, взятая вне человеческого общества, не существует; это обман. Для нас нравственность подчинена интересам классовой борьбы пролетариата.

А в чем состоит эта классовая борьба? Это – царя свергнуть, капиталистов свергнуть, уничтожить класс капиталистов». (Речь на III Всероссийском съезде Российского коммунистического союза молодежи «Задачи союзов молодежи» 2 октября 1920 г.)

«Владивосток далеко, но ведь это город-то нашенский». (Речь на пленуме Московского совета 20 ноября 1922 г.)

«Формально правильно, а по сути издевательство». (Заключительное слово по докладу о продовольственном налоге, X Всероссийская конференция РКП (б), 27 мая 1921 г.)

Ленин не боялся говорить непосредственно, своими словами. Возможно, это стало одной из главных причин его необычайных политических успехов. В революционной ситуации политической неопределенности, взрывного разрушения ценностей прежнего мира, его слова притягивали к нему последователей как к независимому лидеру, который не боится говорить «что думает».

Но революционное время прошло. Место революционеров заняли партийные чиновники и бюрократы. Они по определению боялись любой импровизации, любых острых словечек, не получивших предварительного одобрения свыше. Речь политических лидеров наполнилась штампами, упрощенными противопоставлениями и эпитетами. «Устные высказывания стали ритуализироваться. Речи стали строго соответствовать государственным праздникам, где с докладом должен был выступать кто-то из членов Политбюро. К этому типу текстов отношение было благоговейно-почтительным»[12].

Такие фразы-клише, как «звериный лик империализма», «гидра контрреволюции», «происки международного сионизма» предназначались для упрощения реальности; за ними следовали конкретные репрессивные меры. Достаточно скоро народ привык к этим изначально образным выражениям и стал относиться к ним как к сухому судебному приговору.

В конце 1920-х русский лингвист и литературовед Г. О. Винокур писал: «Наша агитационная речь в огромном большинстве случаев стала именно фразеологией, условной традицией, терминологической номенклатурой: ее экспрессивность и впечатляющая сила поблекли. Это слова, лишенные тех функций, которые вложены в них породившим их стилистическим усилием»[13].

Разве эта ситуация не напоминает происходящее сегодня в бизнесе, когда клише и потерявшие смысл «номенклатурные» словечки заполонили деловые презентации и годовые отчеты предприятий? – «Ведь там, где нет настоящей живой мысли, где прав только тот, кто наделен властью, клише и стереотипы <…> заменяют собой обоснования и рассуждения или втискивают действительность в рамки легко усваиваемых понятий»[14].

Однако вернемся к истории. Риторика сталинского управления была лишена политических нюансов и острых полемических приемов, характерных для Ленина. Мир был однозначно поделен на «белый» и «черный». Были враги и были мы. Любая позиция, противоречащая официальной, сопровождалась словом «так называемый». Мир состоит из контрастов, по отношению к противникам – как политическим, так и идеологическим, – применяется сниженная, грубая лексика: «корниловский выкидыш», «враг народа», «изверги и людоеды» (о Гитлере и Риббентропе). Разногласия не допускаются, любое возражение сразу же получает политический ярлык неблагонадежности.

В своих обращениях Сталин всегда выделял определенные категории людей, тем самым персонифицируя свои воззвания, делая их ближе каждому конкретному человеку:

«Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, командиры и политработники, рабочие и работницы, колхозники и колхозницы, работники интеллигентного труда, братья и сестры в тылу нашего врага, временно попавшие под иго немецких разбойников, наши славные партизаны и партизанки, разрушающие тылы немецких захватчиков!» (Речь на Красной площади 7 ноября 1941 г.)

Обычно в перечислении он использовал классовую терминологию, иными словами, он применял те категории, которыми мыслило все советское общество. Любой гражданин Советского Союза идентифицировал себя либо как крестьянина, либо как рабочего, либо как интеллигента, либо как красноармейца, поэтому детализированное обращение позволяло как бы напрямую обратиться к каждому человеку в отдельности. В особых случаях, как, например, в своей знаменитой речи 3 июля 1941 г., он использовал более доверительные формы обращения:

Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!

Это позволяло ему еще больше сблизиться с массами. Он обращался к людям не как к соотечественникам или подчиненным, а как к членам своей семьи[15].

А вот как Путин впервые обращается к гражданам страны в качестве Российского Президента в своей инаугурационной речи 7 мая 2000 г.:

Уважаемые граждане России, дорогие друзья! Сегодня я обращаюсь к вам, именно к вам, потому что вы доверили мне высший государственный пост в стране.

Очевидно, что такое обращение, как «друзья», позволяет эффективно объединить слушателей, одновременно сближая их с оратором. Но такую вольность не мог позволить себе Сталин со своим монументальным характером высшего существа и «отца народов».

В своем обращении Путин умело объединяет политически и идеологически раздробленную страну, избегая при этом любых прямых конфронтаций и навешивания ярлыков:

Сегодня хочу поблагодарить и моих сторонников, всех тех, кто проголосовал за меня на выборах. Вы поддержали те первые шаги, которые были уже сделаны. Вы поверили, что вместе мы сможем изменить нашу жизнь к лучшему. Я глубоко признателен вам за это. Но я понимаю, что ваша поддержка – это только аванс власти в целом и, разумеется, мне, вступающему сегодня в должность Президента страны.

Обращаюсь и к тем, кто голосовал за других кандидатов. Убежден, что вы голосовали за наше общее будущее, за наши общие цели, за лучшую жизнь, за процветающую и сильную Россию. У каждого из нас свой опыт, свои взгляды, но мы должны быть вместе, нам многое предстоит сделать сообща.

Насколько такое обращение было бы возможно в советское время, когда народ был по определению «единым», а любое несогласие клеймилось как откровенная контрреволюция или как психическое отклонение?

Текст, построенный на идеологических штампах и ярлыках, «не предназначался для передачи достоверной информации о положении дел и для самовыражения человека, который был его автором».

По сути, советский партийный стиль не позволял и не может позволить создать личность и характер выступающего. Текст, построенный на идеологических штампах и ярлыках, «не предназначался для передачи достоверной информации о положении дел и для самовыражения человека, который был его автором (или которому авторство приписывалось). По существу, это был квазитекст, поскольку ему отводилась роль лишь одного из компонентов обрядового действа»[16].

Все это – риторическое наследие советских времен. Народ привык к однозначным оценкам и полярным определениям. Людей отучили полемизировать. И в этой ситуации Путин как современный российский лидер должен был найти свой стиль, одновременно понятный и близкий избирателям, но в то же время отличающийся от стиля официозных партийных бонз времен социалистического застоя.

В этой ситуации Путин очевидным образом выбирает стратегию Ленина. Причем именно ту ее часть, которая касается народного языка, сниженного стиля, а не латинского красноречия Цицерона. Мы не найдем в речах Путина ленинских сентенций о психологии и достоинствах человека, необычных и ярких заявлений, таких как:

«Не так опасно поражение, как опасна боязнь признать свое поражение…» (Доклад о новой экономической политике 29 октября 1921 г. на VII Московской губпартконференции)

«Недостатки у человека как бы являются продолжением его достоинств. Но если достоинства продолжаются больше, чем надо, обнаруживаются не тогда, когда надо, и не там, где надо, то они являются недостатками». (Отчет ВЦИК И СНК 23 декабря 1921 г. «О внутренней и внешней политике республики» на IX Всероссийском съезде советов)

Путин не просто продолжает традицию Ленина. Он соединяет ее совершенно новаторским образом с бюрократическим стилем топ-менеджера, распространенным сегодня в мире бизнеса.

Путин не просто продолжает традицию Ленина. Он соединяет ее совершенно новаторским образом с бюрократическим стилем топ-менеджера, распространенным сегодня в мире бизнеса.

Путин видит страну не просто как державу, но как предприятие, как бизнес. Для него отношения между субъектами должны определяться не конфронтацией, а честной конкуренцией:

«России надо быть сильной и конкурентоспособной». (Послание Федеральному собранию)

Выбор метафоры важен для представления дальнейших жизнеспособных стратегий. Многие предприниматели уподобляют свои компании зданию. Они «строят» свой бизнес, закладывают для него «надежный фундамент». Как изменились бы метафоры действий по отношению к организации, если бы бизнес уподобляли, например, игре? Если бы говорили о стране не как о рынке, а как о парке аттракционов? Или о цирке?

Путин не говорит о «державе», славу которой необходимо провозглашать. По его мнению, «каждый должен мотыжить свой участок.» Каждый должен заниматься своим делом, быть на месте, повышать эффективность. Страна должна конкурировать. Как так? Ведь страна – высший суверенный субъект сам в себе. Конечно, государство подчиняется международному закону (или нам хотелось бы так думать). Но граждане страны – не нанятые сотрудники компании. Смысл страны – не в создании прибыли для своих акционеров. C кем и за кого должна конкурировать Россия? Так далеко Путин эту метафору не развивает. Можно было бы сказать, что по сути все современные государства лебезят, каждое по-своему, перед международным капиталом, но вряд ли Путин имеет в виду именно такое положение дел. Нет, он упорно стоит на своем представлении о стране как о предприятии, потому что оно удобно и «эффективно» поддерживает ту роль, тот характер, который проецирует для слушателей Путин, – образ дельного, не благородных кровей специалиста-управленца. Его интересуют количественные показатели, материальная сторона дела, благополучие коллектива.

Вот как он представляет главные задачи страны в своем послании Федеральному собранию 26 мая 2004 г.:

Наши цели абсолютно ясны. Это – высокий уровень жизни в стране, жизни – безопасной, свободной и комфортной. Это – зрелая демократия и развитое гражданское общество. Это – укрепление позиций России в мире, а главное, повторю, – значимый рост благосостояния граждан.

Сегодня мы лучше знаем собственные возможности. Знаем, какие у нас есть ресурсы. Понимаем, что в достижении названных целей может нам помешать. И активно модернизируем государство, добиваясь соответствия его функций современному этапу развития России, этапу, обеспечивающему существенно более высокий уровень жизни.

Сегодня – чтобы в непростых условиях глобальной конкуренции занимать ведущие позиции – мы должны расти быстрее, чем остальной мир. Должны опережать другие страны и в темпах роста, и в качестве товаров и услуг, и в уровне образования, науки, культуры. Это – вопрос нашего экономического выживания, вопрос достойного места России в изменившихся международных условиях.

Это не пустые заявления советского руководства о «неуклонно растущем благосостоянии граждан». Путин именно так понимает и представляет слушателям свою личную задачу на посту Президента России. Он занимает позицию ответственного руководителя, сконцентрировавшего в своих руках единоличную власть:

«Я понимаю, что взял на себя огромную ответственность, и знаю, в России глава государства всегда был и будет человеком, который отвечает за все, что происходит в стране». (Инаугурационная речь 7 мая 2000 г.)

Однако со временем эта позиция меняется. Уже через четыре года, при своем вторичном вступлении в должность Президента Путин утверждает следующее:

Мы часто повторяем: в России глава государства отвечал и будет отвечать за все. Это по-прежнему так. Но сегодня, глубоко понимая меру собственной, личной ответственности, хочу подчеркнуть: успех и процветание России не могут и не должны зависеть от одного человека или от одной политической партии, одной политической силы. Мы должны иметь широкую базу поддержки для того, чтобы продолжать преобразования в стране.

Так, начавшись с «государство – это я», путинский характер приобретает со временем все большую объединяющую направленность. Он – руководитель, менеджер, уходящий от командной системы приказов и распоряжений «сверху» к более мягкому западному стилю управления, который подразумевает наделение полномочиями всех членов коллектива.

Подведем итоги сказанному. Убедительность выступления зависит от личного образа, который создает в своей речи оратор. Первый элемент этого образа – стиль речи. Понятно, что на рабочем совещании мы говорим не так, как у себя дома на кухне. Умелое владение разными стилями – важная составляющая подготовки оратора. Но не менее важно научиться комбинировать стили, переключаясь с одного на другой в нужный момент и в зависимости от характера вашей аудитории.

Убедительность выступления зависит от личного образа, который создает в своей речи оратор. Первый элемент этого образа – стиль речи.

Попробуйте в качестве упражнения пересказать свою последнюю презентацию или речь, сохраняя все основные мысли и логические построения, сначала в пониженном стиле, то есть как можно более бытовым, «народным» языком. Затем попробуйте, наоборот, значительно повысить стиль, то есть использовать язык официальный, возможно, даже высокопарный. И в завершение постарайтесь воспроизвести то же самое выступление, на этот раз смешивая разные стили. Подобное упражнение поможет вам, во-первых, понять, как одно и то же можно высказать в разной тональности, а также научит с большей легкостью задействовать разные речевые стили для создания и укрепления вашего образа перед разными аудиториями.

Достижению лучшего взаимопонимания со слушателями служит и выбор «стратегической метафоры» для описания текущей ситуации и насущных задач. Позже мы поподробнее обсудим метафору и ее стратегическое значение[17]. Попробуйте представить свою организацию или семью как организм, театральное представление, азартную игру. Найдите между ними общие черты и сделайте соответствующие выводы. Например, если вы сравниваете компанию с театром, можно призвать к тому, чтобы актеры прислушивались к указаниям режиссера, чтобы декорации помогали создать необходимую для зрителей иллюзию и чтобы сами актеры хорошо знали собственные роли.

Достижению лучшего взаимопонимания со слушателями служит и выбор «стратегической метафоры» для описания текущей ситуации и насущных задач.

Стоит помнить и о том, что образ оратора создается в самом начале выступления, еще в первых словах приветствия. Можно обратиться к слушателям так: «дорогие друзья», «граждане», «братья и сестры», «уважаемые коллеги». Ваше приветствие может оттолкнуть от вас слушателей или наоборот, сблизить их с вами. Поэтому задумайтесь о том, какое обращение к аудитории поможет вам достичь объединения, идентификации слушателей с вами. Ибо, как писал известный литературовед и философ Кеннет Берк: «Без идентификации нет убеждения».

Путин о себе: «таракан в бронированной банке»

Чтобы утвердить свою власть и объединить вокруг нее людей, Путину требуется построить в своей речи однозначный, понятный и привлекательный для современного россиянина характер. Он должен предстать кем-то. Кем-то, о ком можно утверждать нечто определенное – тиран, демократ, воин-герой, отец-благодетель, спаситель отечества. Этот характер строится самой тканью речи, используемыми в ней приемами, риторическими техниками. Это не репутация, предшествующая моменту публичного появления (всем известно, где раньше работал Путин и что это может означать, – и ему, безусловно, приходится считаться с этой предвзятостью), характер создается оратором в ходе выступления.

Например, человек на трибуне говорит: «Я не мастер выступать», – и все понимают – перед нами обычный человек. Такой же, как мы. И о том, что он сейчас скажет, мы не будем судить строго, ведь он же не гордый. Уэйн Бут, профессор риторики, как-то заметил: «Лучший способ испортить свое выступление перед даже самой неразборчивой аудиторией – заранее представиться специалистом по публичным выступлениям».

Для создания характера принципиально важно не быть гордым. Люди не любят, когда к ним относятся свысока.

Для создания характера принципиально важно не быть гордым. Люди не любят, когда к ним относятся свысока. Вот что Путин говорит в интервью в связи с гибелью подлодки «Курск»:

Что здесь вообще можно сказать… Здесь никаких слов, наверное, не хватит. Их трудно подобрать. Выть хочется.

Честно? Искренне? Правдив тот чиновник, который говорит от сердца, правдив и человечен. Такой вот характер. Тем более что дальше в этом интервью на вопрос, был ли он в доме Геннадия Лячина, командира «Курска», Путин отвечает: «Во-первых, я сам жил в такой квартире». Неважно, что сейчас он – президент, и пусть сейчас он живет во дворце, главное, что раньше жил как все, убого. И понимает простого человека. Сталин обратился к народу: «Братья и сестры», – и поднял страну на великое противостояние захватчикам.

Путин говорит на расширенном заседании Государственного совета в феврале 2008 г.:

Но у людей не было ни отчаяния, ни страха.

Благодарит всех, кто оказал правительству доверие и поддержку, которую он

…всегда реально видел и чувствовал. И без нее ничего не смог бы сделать.

Он скромен, он признает заслуги других, тем самым на время ставя себя ниже их. И они готовы оказать ему доверие и поддержку.

На Мюнхенской конференции по политике безопасности Путин, открывая свою речь, предупреждает:

Формат конференции дает мне возможность избежать «излишнего политеса» и необходимости говорить округлыми, приятными, но пустыми дипломатическими штампами.

Он просит коллег не сердиться на него, если его

…рассуждения покажутся коллегам излишне полемически заостренными.

За что же на него сердиться? По сути, он обращается здесь к слушателям как к людям давно знакомым, понимающим и разделяющим с ним общие интересы. И это второй важный принцип построения характера – показать себя человеком, чьи интересы совпадают с интересами аудитории. Кто вызовет больше доверия в вопросе покупки машины – продавец автосалона или ваш хороший знакомый, поменявший за свою жизнь десяток автомобилей? И тот, и другой, в общем, специалисты, однако степень заинтересованности у них разная. Тот, кто обращается к вам с притворной улыбкой, скорее всего, хочет извлечь из общения с вами выгоду. Тот, кто говорит без излишнего «политеса», больше подходит на роль друга, режущего правду-матку в глаза.

Этим можно объяснить многочисленные шутки Путина, особенно в свой собственный адрес. Намеренно сниженный стиль, подходящий скорее для дружеских посиделок, а не для заявлений с президентской трибуны, создает ему характер простого парня, который может посмеяться над собой, но не над делом, которым занимается:

«Мне не стыдно перед теми, кто дважды голосовал за меня. Все эти годы я пахал как раб на галерах с утра до ночи…» (Большая пресс-конференция в Кремле, 14 февраля 2008 г.)

«Мое изображение и имя в современных условиях является раскрученным брендом, которым пользуются все кому не лень…» (На встрече с победителями Всероссийского конкурса сочинений 5 июня 2003 г.)

«Начальников много, а конечное слово – за главой государства. Это, конечно, груз моральный нелегкий. Это касается главы любого государства – и большого, и маленького. А вы думаете, Бушу легко?» (Большая пресс-конференция в Кремле, 14 февраля 2008 г.)

В июне 2006 г. в Шанхае прошел саммит Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), в котором принял участие Владимир Путин. По окончании саммита он провел пресс-конференцию для журналистов в собственном гостиничном номере. Журналисты в тот вечер задали ему много личных вопросов, и один из них коснулся желаний президента. Путин ответил:

Очень хочется побродить по Петербургу, сходить туда, где я жил… А то я как таракан в бронированной банке: из резиденции – в Кремль, из Кремля – в резиденцию…

Путина часто обвиняют в поддержании автократического режима в современной России, подавлении в ней демократических институтов. Серьезные обвинения, по словам древнегреческого софиста Горгия, лучше всего убиваются шуткой. И Путин пользуется юмором гораздо свободнее любого советского или российского лидера прошлого. В июне 2007 г. в Германии состоялся саммит «Большой восьмерки», в преддверии которого Путин провел пресс-конференцию. В ходе беседы журналист немецкой газеты «Шпигель» спросил у Владимира Путина, как он относится к тому, что канцлер Германии (1998–2005) Герхард Шрёдер назвал его «демократом чистой воды». Путин ответил:

Я считаю себя абсолютным и чистым демократом. Но вы знаете, в чем беда? Даже не беда, трагедия настоящая. В том, что я такой один… После смерти Махатмы Ганди поговорить не с кем.

Путин не боится шутить и насчет своей прошлой профессиональной деятельности разведчика. Сам по себе этот факт мог бы послужить причиной большего недоверия к личности Путина и его словам со стороны как народа, так и западных политиков. Тем не менее Путин умело нивелирует этот вопрос, делая его предметом многочисленных шуток.

На первый взгляд невинные шутки Путина иногда «зашкаливают» и в них начинает проступать зловещий смысл.

В ходе «Прямой линии» с россиянами в октябре 2006 г. про публикацию его высказывания, не предназначавшегося для прессы, он говорит:

В отношении представителей прессы могу сказать так, как мы шутили, когда я работал совершенно в другой организации. Их прислали подглядывать, а они подслушивают. Некрасиво.

В интервью для ОРТ и РТР 24 декабря 2001 г. он рассказал о своем визите в США:

Я не очень взволнован был тем, что ночевал на ранчо у Буша. Он должен был сам думать, что будет, если он пустил к себе бывшего сотрудника разведки. Но и сам Буш – сын бывшего главы ЦРУ. Так что мы были в семейном кругу.

Тем не менее на первый взгляд невинные шутки Путина иногда «зашкаливают» и в них начинает проступать зловещий смысл. Одна из самых цитируемых фраз Путина была сказана им на саммите ЕС в Брюсселе (2002 г.):

Если вы хотите совсем уж стать исламским радикалом и пойти на то, чтобы сделать себе обрезание, то я вас приглашаю в Москву. У нас многоконфессиональная страна, у нас есть специалисты и по этому «вопросу», и я рекомендую сделать эту операцию таким образом, чтобы у вас уже больше ничего не выросло.

Или следующий пример в отношении уже собственных граждан – в июне 2002 г., выступая в Москве на съезде Торгово-промышленной палаты, Владимир Путин призвал российских предпринимателей подумать о возвращении в Россию своих ранее вывезенных капиталов. Президент предупредил их, что в связи с усилением борьбы против терроризма Запад будет ужесточать использование средств в офшорных зонах:

И вы замучаетесь пыль глотать, бегая по судам и размораживая свои средства.

Обладая властью и постоянно подчеркивая ее значение для России, Путин настойчиво утверждает, что не дорожит своим положением:

…говорят, что самая сильная зависимость, это зависимость от власти. Но я никогда не испытывал такой зависимости.

Я уже получил два подарка от российского народа и Господа (sic!), когда имел честь работать главой государства. Надо не плакать, а радоваться, что теперь можно в другом качестве послужить своей стране.

В своих выступлениях Путин представляет себя человеком скромным, пекущимся прежде всего об интересах страны и ее граждан:

Могу заверить вас, что в своих действиях буду руководствоваться исключительно государственными интересами. Возможно, не удастся избежать ошибок, но что я могу обещать и обещаю, это то, что буду работать открыто и честно. (Инаугурационная речь 7 мая 2000 г.)

И через 4 года, в своем обращении к гражданам страны при вступлении в должность Президента на второй срок, он повторяет ту же самую мысль:

Как и в предыдущие годы, буду работать активно, открыто и честно, сделаю все, что смогу, все, что в моих силах, чтобы оправдать надежды миллионов людей.

Обратите внимание, что ни в первом, ни во втором случае Путин не выдает себя за всезнающего, всевидящего лидера без права на ошибку. Он представляет себя обычным человеком, таким же как мы, он так же может ошибаться. Но главное, что он при этом обещает – честность и открытость, а также готовность свои возможные ошибки признавать. И в сегодняшних условиях развития СМИ и Интернета трудно предложить более конструктивный образ лидера. Лидера, которого можно уважать, но которого следует и прощать.

Путин не выдает себя за всезнающего, всевидящего лидера без права на ошибку. Он так же может ошибаться. Но главное, что он при этом обещает – готовность свои ошибки признавать.

Упражнение

Прочитайте ответы Путина на два вопроса журналистов, заданные на Большой пресс-конференции президента (2008), и постарайтесь определить намеченные в них основные черты «публичного характера» Путина.

Журналист: Владимир Владимирович, в последние два-три года в ваш адрес все чаще звучали призывы остаться на третий срок. Наверняка в этом вопросе на вас пыталось повлиять и ваше окружение, часть вашего окружения, и даже президент Узбекистана недавно признался, что тоже уговаривал вас остаться на третий срок. Скажите, что вы в личных беседах отвечали тем людям, которые предлагали для этого поменять Конституцию, и насколько все-таки сильным был соблазн поддаться на уговоры и остаться на третий срок? Спасибо.

Путин: Что я говорил в личных беседах, я предпочитаю все-таки оставить это для моих собеседников, для этого личные беседы и существуют. Поскольку мы в такой большой, широкой аудитории, здесь представлена практически вся мировая пресса, а не только региональные СМИ, – я позволю себе все-таки говорить более официальным языком.

У меня не было соблазна остаться на третий срок – никогда. С первого дня работы в качестве Президента Российской Федерации я для себя сразу решил, что не буду нарушать действующую Конституцию. Эту «прививку» я получил, еще работая с Анатолием Александровичем Собчаком. И я считаю, что это очень важный сигнал для общества вообще: все должны соблюдать действующее законодательство – начиная с главы государства. Считаю, что это принципиальный вопрос, он не носит технического характера.

Конечно, мне хочется работать, но такая возможность есть.

Вы знаете, люди склонны западать на разные вещи. Кто-то попадает в зависимость от табака, кто-то, прости Господи, от наркотиков, кто-то становится зависимым от денег. Говорят, что самая большая зависимость – от власти. Я этого никогда не чувствовал. Я вообще никогда не был зависимым человеком от чего бы то ни было. Считаю, что если Господь дал мне такое счастье поработать на благо своей страны, связь с которой я всегда очень ощущал и ощущаю, то надо быть благодарным уже за это. Это само по себе является большой наградой. Выговаривать для себя еще какие-то награды или считать, что однажды если взобрался в какое-то начальственное кресло – оно должно принадлежать тебе пожизненно, до гробовой доски, – считаю абсолютно неприемлемым.

Россия должна быть демократическим и правовым государством, а это значит, что все ее граждане, включая первых лиц, должны жить по закону.

<…>

Журналист: Владимир Владимирович, все-таки возвращаясь к будущему после выборов: вы самый влиятельный политик России, похоже, согласились, готовы стать премьер-министром при президенте Медведеве, то есть занять должность, которая, как ни крути, в нынешнем виде подотчетна президенту так или иначе. Как вы собираетесь осуществлять свое политическое влияние после выборов, о праве на которое вы резонно говорили? Готовы ли вы играть роль номера второго при президенте Медведеве – честно играть, учитывая то, что вы говорили, что вы не будете менять баланс между президентом и премьером? Спасибо.

Путин: Я уже говорил, отвечал, по-моему, на похожий вопрос – могу повторить еще раз. Я считаю, что я получил уже один подарок, даже два подарка от российского народа, от Господа может быть, когда имел честь и удовольствие работать в качестве главы Российского государства. Основной закон страны сформулирован таким образом, что этот срок является конечным. Он заканчивается, и теперь нужно не плакать по поводу того, что прошло время работы в таком качестве, а нужно порадоваться тому, что есть возможность поработать в другом качестве и в другом качестве послужить своей стране.

Что касается возможностей, которые предоставлены Конституцией правительству, то они очень большие. Посмотрите соответствующую статью Конституции Российской Федерации о полномочиях Правительства Российской Федерации. Это формирование бюджета, представление бюджета в парламент, отчет за этот бюджет, формирование основ денежно-кредитной политики. Это решение вопросов в социальной сфере, здравоохранении, образовании, экологии. Это создание условий для обеспечения обороноспособности и безопасности страны, проведение внешнеэкономического курса.

Президент – гарант Конституции, он определяет основные направления внутренней и внешней политики, глава государства. А высшая исполнительная власть в стране – это Правительство Российской Федерации во главе с Председателем Правительства. Полномочий достаточно, и мы распределим с Дмитрием Анатольевичем – если избиратель разрешит нам это сделать и позволит нам это сделать в практическом плане, как выстроить наши личные отношения. Уверяю вас, здесь не будет никаких проблем.

Искусство убеждать

К счастью, а может быть, к сожалению для оратора, речь состоит из слов. Из слов, которые могут соответствовать или не соответствовать действительности, быть убедительными или вызывать непреодолимое желание поспорить. Увы, недостаточно быть просто хорошим парнем, о чем говорилось в предыдущем разделе. И недостаточно просто вызывать у аудитории правильные эмоции, о чем будет сказано в следующем разделе. Нужно еще говорить какие-то слова. Такие слова, с которыми аудитория непременно согласится. Это, однако, вовсе не означает, что приходится говорить одни лишь банальности, ведь тогда никто не станет слушать, аудитория заскучает и разбредется. Напротив, это означает, что даже самую необычную мысль следует подавать так, чтобы она звучала убедительно. Вот об этом мы и поговорим в этом разделе.

Два главных способа убеждения: какой лучше?

Как известно, есть два логических метода: индукция и дедукция.

Индукцию принято определять как рассуждения на основе перехода от частного к общему. Другими словами, индуктивные рассуждения обычно основываются на частных конкретных фактах, а вывод делается чаще всего по аналогии. Именно поэтому индукция может зачастую приводить к ошибочным выводам. Например, можно рассуждать так: США – демократическое государство в Северной Америке. Канада – тоже демократическое государство в Северной Америке. Значит, все государства в Северной Америке демократические. Однако на деле мы часто пользуемся индукцией. Хотя бы потому, что для идеальных логических построений нам чаще всего не хватает времени или информации, либо и того, и другого. Например, игрок на фондовом рынке, пользуясь индукцией, из непрерывного роста акций компании в течение некоторого времени заключает, что и дальше акции этой компании будут расти.

Индуктивные рассуждения обычно основываются на частных конкретных фактах, а вывод делается чаще всего по аналогии. Именно поэтому индукция может зачастую приводить к ошибочным выводам.

В отличие от индукции дедукция традиционно определяется как процесс логического вывода на основе перехода от общего к частному. Другими словами, дедукция позволяет из установленных закономерностей и взаимосвязей сделать вывод о новых, не установленных ранее закономерностях или фактах. Например, после ухода Стива Джобса с поста главы компании Apple многие игроки на фондовом рынке поспешили избавиться от ее акций. Их действия основывались примерно на таких дедуктивных рассуждениях: известно, что успех компании во многом зависит от ее главы; со Стивом Джобсом компания Apple была успешной; следовательно, без него она вряд ли останется столь же успешной. Дедукция считается одним из наиболее строгих методов логического вывода. Однако в жизни, как всегда, все не так просто, в основном потому, что нам редко открывается полная картина происходящих процессов и факторов влияния.

Дедукция позволяет из установленных закономерностей и взаимосвязей сделать вывод о новых, не установленных ранее закономерностях или фактах.

Но нас здесь интересует не логическая строгость и даже не истинность выводов, а убедительность рассуждений.

В публичных речах следует использовать тот метод, который может оказаться наиболее убедительным в конкретных обстоятельствах и для конкретной аудитории.

А с точки зрения убедительности индукция и дедукция абсолютно равнозначны. Невозможно сказать, какой из методов в принципе убедительнее. Все зависит от обстоятельств и от аудитории. В каких-то ситуациях эффективнее работает убеждение фактами, в других – логические построения. Поэтому в публичных речах следует использовать тот метод, который может оказаться наиболее убедительным в конкретных обстоятельствах и для конкретной аудитории.

Дедукция, или логические построения

Мы начнем рассматривать методы убеждения с дедукции. Но, повторим еще раз, это совсем не значит, что именно логические построения имеют больше шансов убедить аудиторию или в каком-то еще смысле являются предпочтительными по сравнению с индукцией.

Чтобы звучать убедительно в публичном выступлении, достаточно иметь общее представление о старом добром силлогизме – наиболее универсальной и древней форме логического вывода.

О том, как строятся логические рассуждения, есть множество теорий в логике и философии. Однако для того, чтобы публичное выступление звучало убедительно достаточно иметь общее представление о старом добром силлогизме – наиболее универсальной и древней форме логического вывода. В общем смысле, силлогизм – это метод дедуктивного вывода из имеющихся данных новых данных или закономерностей. Классический силлогизм – это рассуждение, состоящее из трех высказываний: двух посылок (исходных предположений) и вывода. Например:

□ всякий человек смертен (первая посылка);

□ Сократ – человек (вторая посылка);

□ следовательно, Сократ смертен (вывод).

Интересно, что, если сильно постараться, практически любое рассуждение можно представить в такой форме. Но делать этого в публичных речах не стоит. Потому что если древних греков подобная форма изложения, возможно, и порадовала бы, то современную аудиторию так не завоюешь. Тем более что чаще всего хотя бы одна из посылок, хотя бы одно из оснований в рассуждениях оратора всем известны, являются общим местом. Такие общие места можно смело пропустить. Это не только сэкономит время, но и вовлечет аудиторию в ваши рассуждения, заставит ее думать и рассуждать вместе с вами.

Доверяя аудитории самой вспомнить необходимые факты или сделать определенные (обычно вполне очевидные) выводы, оратор, в свою очередь, завоевывает ее доверие.

Не забывайте, что слушатели любят загадки

Рассуждения с пропущенными звеньями сродни загадке. Общеизвестные положения или напрашивающиеся выводы не проговариваются, но подразумеваются. О них приходится догадываться. Однако именно таким образом, доверяя аудитории самой вспомнить необходимые факты или сделать определенные (обычно вполне очевидные) выводы, оратор, в свою очередь, завоевывает ее доверие. В интервью после трагического происшествия с подлодкой «Курск», Путин говорит:

…как это в последнее время частенько у нас случалось, эту беду пытаются использовать еще и недобросовестным образом. Пытаются. раздувать политические жабры для того, чтобы заработать какой-то капитал или решить какие-то групповые интересы.

Здесь Путин напрямую обращается к общеизвестным фактам: «как это… частенько у нас случалось», – слушатели сами должны вспомнить, что случалось, о чем идет речь. Дальше следуют слова «заработать какой-то капитал» – и все, конечно, понимают, что это за «какой-то» капитал, что за «какие-то» групповые интересы.

Подобные умолчания можно использовать по-разному. Прежде всего, «пропустить» можно не только посылку, то есть положение, на основе которого делается вывод, как в предыдущем примере, но даже и вывод. Аудитория сама додумает и поймет о чем речь. А додумав, слушатели не смогут не согласиться со сказанным, ведь это уже отчасти их собственная мысль. Так, в разговоре с Юрием Шевчуком, отвечая на вопрос о произволе милиции, Путин сказал:

У нас такой уровень общей культуры. Как только человек получает удостоверение, палку какую-нибудь, он тут же начинает размахивать ей и пытаться зарабатывать на этом деньги. Но это характерно не только для милиции. Это характерно вообще для любой сферы, где есть властные полномочия и возможность получить вот эту сумасшедшую ренту.

Путин заявил две посылки. Посылка первая: милиция – это отражение, «срез» общества, и она такая же, как все общество. Посылка вторая: общество таково, что человек, получив «палку какую-нибудь… тут же начинает размахивать ей», то есть злоупотреблять властью и творить произвол. Вывод аудитория делает сама: власть тут ничего не может сделать, какое общество, такая и милиция.

Конец ознакомительного фрагмента.