Три вечера в Стамбуле
Ангелина из своего визита запомнила именно вечера, потому что Егор проводил их в ее обществе, и все они проходили по одинаковому сценарию: он приглашал ее в ресторан на берегу Босфора, где они, наслаждаясь красотой заката, вели неспешную беседу. Вернее, Егор продолжал свой рассказ, а Ангелина изредка прерывала его замечанием или вопросом.
Первый вечер
В первый вечер Егор, вглядевшись в линию горизонта, неожиданно сказал:
– Здесь бы мне даже в голову не пришла мысль о расставании с жизнью. Прости, что говорю банальности, но посмотри вокруг – жизнь прекрасна. И здесь, чтобы разорвать порочный круг, мне не пришлось бы платить такую высокую цену…
– Порочный круг? А ты не думал о том, что тебя втолкнули в этот порочный круг?
– Что ты имеешь в виду?
– Вернись к своему роману с Лидией. С того времени, как она произнесла что-то на своем языке, ваши отношения безнадежно изменились.
– Это правда, – сказал Егор. – Сейчас мне трудно понять, как я мог увидеть выход в самоубийстве. После того, как я узнал, что она потеряна для меня навсегда, ее лицо преследовало меня. Я вдруг осознал, что жизнь кончена, в ней больше нет смысла. На сердце словно был камень, – знаешь, когда говорят «света белого не вижу». Вот и со мной было так же. Если бы мне кто-то что-то подобное рассказал, я бы лишь отмахнулся и списал все на слабость воли, ну, или, чтобы уважить собеседника, на пресловутую русскую тоску. Но это действительно происходило со мной. Ничего не приносило мне радости. Меня окутал плотный серый туман. Ни входа, ни выхода. И какой-то голос шептал, повторяя монотонно, как в бесконечный осенний дождь: «Надо исчезнуть. Надо уйти».
– Слишком много совпадений… – С сомнением в голосе произнесла Ангелина. – Иногда чужая воля оказывается сильнее нашей собственной.
– Нет, Ангелина, я не склонен обвинять других в собственных ошибках. Именно на этом я всегда строил собственный успех. Если даже Лидия и решила сознательно причинить мне вред, то это стало возможным только потому, что я был благодатной почвой для любого зла, – любое семя, посеянное в то время, дало бы быстрые всходы, – я жил, не отдавая себе отчета в последствиях своих поступков. То, что я принял решение уйти, может, и было продиктовано чужой волей, но я сделал все, чтобы позволить этой невидимой воле завладеть собой без остатка. Ты знаешь, Ангелина, этот момент моей жизни был самым страшным, но и самым важным, потому что я узнал…
Егор запнулся, а Ангелина вся подалась вперед, боясь пропустить хоть слово. Она почувствовала, что Егор готов поделиться тем, что, возможно, скрывал даже от себя.
– Я узнал, что жизнь не заканчивается смертью. Тело может превратиться в подобие тряпичной куклы, но ты не теряешь с ним жизнь. Когда я был без сознания, я видел себя на берегу огненного озера. В нем клубился дым, а пламя, разрывавшее дымовую завесу, становилось то сильнее, то слабее. Из озера были слышны стоны, – так стонут люди, которые испытывают непрекращающуюся боль. Я был у самого края. Я никогда не забуду, как меня охватила такая невообразимая тоска, что я бы предпочел превратиться в ничто, раствориться в воздухе без остатка, лишь бы не оказаться внизу. На секунду меня пронзила мысль: «Я хочу дня, чтобы солнце только-только покинуло зенит, и было еще далеко до заката». И эти слова, как волшебство, словно подхватили меня, и я очнулся, и увидел мрачное лицо доктора, но это не имело значения. С тех пор даже звук этих слов «день», «закат» для меня, как глоток свежей воды.
– А дальше? Что же произошло потом?
– О, потом начался настоящий ад. А как могло быть по-другому, Ангелина? Если ты оказался посреди темного леса, ты как-то туда попал. Во-первых, мне довольно сухо и презрительно сообщили, что я уволен. Мне дали понять, что я стал источником большого разочарования для руководства компании, и что мне не стоит рассчитывать даже на рекомендательные письма, – путь в профессию, которая дала мне статус успешного человека, был мне теперь заказан, во всяком случае, в России. Я принял эту новость равнодушно, до конца не осознавая, что я потерял не только работу, но и репутацию. Я думал только о том, что мне довелось пережить. Сознание потихоньку прояснялось, и теперь я ясно видел, что важно, а что подождет.
– Но выжить в Москве?
– Ангелина, кто понял жизнь, тот не спешит.
Ангелина улыбнулась.
– Да, и мудро, и удобно.
– А как сложилась судьба Лидии?
– Меня это больше не интересовало. Даже удивительно, – та женщина, которая стала источником таких страданий, после того, как я выжил, потеряла для меня всякую ценность. Словно возле того огненного озера все ненужное сгорело, – я вернулся прежним, но смотрел на все по-новому.
Второй вечер
После того, как Ангелине был представлен очередной поклонник, – без усов и стройный, как кипарис! – Аля сказала:
– Надеюсь, ты одумаешься. Помни, что время беспощадно к нам, женщинам.
Она подошла к зеркалу и всмотрелась в свое лицо, – Ангелина рассмеялась.
– У тебя еще далеко не тот возраст, когда можно бояться беспощадности времени.
– Тебе хорошо говорить. У тебя такой тип лица, которое и в старости будет выглядеть красиво. А мне надо много трудиться, чтобы сохранить красоту.
– Спасибо. Но я думаю, что ты преувеличиваешь, – и вообще, знаешь, как говорят, – красота в глазах того, кто смотрит. Так что в любом возрасте у нас есть шанс.
– Ну да. То есть если у мужчины близорукость, то шансы женщины резко возрастают.
– Какой цинизм, – с укоризненной улыбкой сказала Ангелина.
– Тебе понравился Мурат или нет?
– Да, понравился, но Егор мне нравится больше.
– Да кто он такой???
– Человек, переживший большую драму. Человек с необычной судьбой… – Задумчиво протянула Ангелина.
– Звучит очень высокопарно, но это болезнь всех влюбленных, – холодно сказала Аля. – Он женат?
– Да, он был женат, но каково его семейное положение сейчас, я не знаю.
– Нет, это непозволительное легкомыслие. Чем он хотя бы занимается? – спросила прекрасная практичная Аля.
– Надеюсь, что сегодня вечером я об этом узнаю, – ответила Ангелина.
Ничто не нарушало тишины вечера: волны были ласковыми и крошечными, а облака, нависшие над Босфором, легко разгонял игривый ветер.
– Ангелина, я так ждал встречи. Ты знаешь, наверное, мне нужно было заново пережить то, с чего начался этот год. Я увидел, как далеко ушел от того растерянного, враз обедневшего парня, который двигался, как в потемках, выбирая не тех женщин и не тех друзей.
– Лидия навсегда исчезла с горизонта, но больше это не трогало тебя.
– Да, именно так. Гораздо больнее оказалось то, что ушла и жена. Она так испортила меня своим всепрощением, что я и думать не мог, что она вот так просто исчезнет из моей жизни. Только после того, как я потерял ее, я понял, какой ценной она была для меня. Пока я был в Сибири, она познакомилась со шведом. В первый день, когда я очнулся, я оставался один, – ко мне пустили только представителя компании. Жена пришла ко мне в больницу на следующий день, заплаканная, но решительная. Я сразу понял, что она сейчас сообщит мне что-то непоправимое. И так и случилось. Она просила меня начать бракоразводный процесс и подписать бумагу на вывоз ребенка. В шведе она была уверена больше, чем во мне, и это было для меня, как удар хлыстом. Я ни словом не прокомментировал ее решение о разводе. Я лишь спросил, почему она думает, что я подпишу фактический отказ на право быть отцом собственному сыну. Я никогда не отказывался от заботы о нем, я был хорошим отцом, и единственное, в чем могу себя упрекнуть, – это в том, что я разрушил этот брак с безоглядностью, на которую умный мужчина, конечно, не способен. Она тут же ответила, что если я не подпишу бумагу, она сообщит о том, что я пытался покончить с собой по месту моей работы. Я засмеялся и сказал, что шантаж не пройдет, – она разговаривает с безработным. Тогда она сменила тактику и сказала, что не видит другого выхода, что я обязан хотя бы раз поддержать ее за все те годы, когда она поощряла мой эгоизм и терпела двусмысленное положение нелюбимой жены. Я согласился. Те деньги, которые оставались у меня, я потратил на адвоката, – в рекордно быстрый срок моя жена получила и бумагу о разводе, и временное разрешение на то, чтобы мой сын уехал в Швецию. Я, как мог, подстраховал себя, обязав адвоката прописать все возможные и невозможные пункты, чтобы не потерять отцовство. Теперь новыми источниками силы были тот потусторонний опыт, который меня научил по-другому относиться к земному времени, и мой сын, маленький, мало что понимающий, но оттого еще более любимый и важный.
Первое время я жил тем, что сдавал нашу большую квартиру, а сам в это время ютился в какой-то комнате на окраине окраин. Это был новый круг ада. Я увидел, как легко скатиться с вершины. Телефон молчал. Все друзья, которые так охотно принимали твою визитную карточку, когда ты был успешным и мажорным, исчезли. Я втайне радовался, что мои родители не дожили до времени, когда бы им пришлось стать свидетелями моего падения. Родители жены повели себя неожиданно: ее мама позвонила мне и плакала в трубку, желая счастья и надеясь на то, что я и ее дочь снова будем вместе, несмотря ни на что. Она была единственной, кто сказал мне в это время: «Егор, я в тебя верю, ты снова будешь успешным». Ее отец, напротив, позвонив, тут же перешел к проклятиям и угрозам.
– Почему это стало неожиданностью?
– Потому что до этого ее мама была довольно сдержанной. Она не хвалила меня, но и не критиковала. Отец моей жены, напротив, записался в мои приятели, – ему нравилось, несмотря на разницу в возрасте, вести себя так, как будто он мой ровесник. Он открыто восхищался тем, что я делаю карьеру, любил давать советы, вникал в интриги, у него были влиятельные знакомые, и он несколько раз предлагал помощь. Однако ему и в голову не приходило, что я неверен его дочери. Как только он узнал о том, что я изменял его дочери, и у меня несколько лет была любовница, он пришел в ярость. То, что я выслушал в тот день по телефону, в приличном обществе не повторишь. Я молчал, потому что, конечно, был виноват, но и не извинялся. Я ожидал, что если уж моя жена нашла в себе силы мириться с таким положением вещей, то ему и подавно не стоило вмешиваться в нашу жизнь.
Егор надолго замолчал, и Ангелина не прерывала его, понимая, что он подходит к, возможно, самой драматичной части своего рассказа.
Наконец, он оторвал взгляд от Босфора и перевел его на Ангелину.
– Ты, наверное, думаешь, – бедняга, на радаре только две метки «плохо» и «хуже». Работа, семья, – все прахом, – словно угадав ее мысли, сказал Егор.
– Да, примерно так, – ответила Ангелина.
– А на самом деле все было не так, – вдруг залихватски ответил Егор и улыбнулся по-мальчишески. – И, вообще, Ангелиночка, я, если не возражаешь, закончу рассказ о себе завтра. Иначе я не смогу убедить тебя снова прийти на свидание со мной. Я же видел, как сегодня смотрела твоя подруга, когда я ждал тебя.
– Нет, нет, тебе нет нужды превращаться в Шахерезаду, – я с удовольствием встречусь с тобой просто так.
Егор захохотал.
– Нет, Шахерезадой мне стать не по силам. Такая роль – только для женского ума.
– Восточного ума, – добавила Ангелина.
– А вот Стамбул, по-твоему, – Восток?
– Да, задал ты мне задачку, – улыбнулась Ангелина. – Особый город. Но думаю, что все-таки да, Восток.
– Тогда чтобы усилить интригу, скажу тебе, – Восток, получается, меня спас.
Солнце свалилось за горизонт, и небо враз накрыло Босфор темнотой.
Третий день
Ангелина подгоняла стрелки часов, – еще никогда она не ждала свидания с таким нетерпением, даже в юности она не позволяла любопытству и темпераменту управлять своим настроением. Но история Егора не давала ей покоя именно потому, что она, видя Егора, знала ее благополучное окончание, – как за столь короткое время человек, потерявший все, не только стал на ноги заново, но и, очевидно, сумел обратить свои потери себе на пользу?
Он сказал ей, что остановился в одном из отелей на берегу Босфора, а Ангелина знала, что суточная стоимость таких апартаментов очень высока. Но даже не материальные атрибуты подтверждали благополучие Егора, а, скорее, его манера держаться и говорить, его уверенность и внутренняя сила, которая заставляла официантов чуть почтительнее себя вести, а случайных собеседников чуть внимательнее прислушиваться к тому, что он говорит.
Когда она поделилась своими наблюдениями с Алей, та сказала:
– Это называется харизма. Она или есть, или ее нет.
Ангелина спросила:
– И, по-твоему, она дается при рождении? Младенец с харизмой, младенец без харизмы. По-моему, Аля, это какая-то чушь.
– Ну что у тебя за несносная манера, Ангелина? Любую идею обсмеять, да еще с такой изощренностью, что просто нет слов.
– Хорошо, положим о младенцах это перебор, но все-таки, Аля, ты сказала это слово, а объяснить его не можешь, ведь так?
– Я не могу? – Задохнулась от возмущения Аля. – Да мне уже можно психологию в университете читать.
– Хорошо, хорошо, – поспешила успокоить подругу Ангелина, заметив, что задела ее за живое. – Я нисколько не сомневаюсь в твоих знаниях.
– Да дело даже не в знаниях. Харизма – это же так просто. Вот не понравился тебе Мурат, потому что подвернулся этот Егор. И тот, и тот – примерно одного возраста, даже роста одинакового, волосы темные, телосложение похоже, конечно, – один славянин, другой… не славянин, ну не важно, ведь не в национальность влюбляемся, – в человека. Значит, остается одного объяснение – харизма. То есть то, что заставляет нас проникаться симпатией и бессознательно выделять объект, стоящий в ряду подобных, при прочих равных условиях выбора, – триумфально завершила Аля.
– Достойно учебников, – рассмеялась Ангелина, но вспомнив, как возмущенно Аля отреагировала на критику пять минут назад, тут же замолчала.
– Сформулируй лучше, – ехидно парировала Аля.
– Нет, куда мне, – ответила Ангелина, – тем более, что объект должен скоро приехать, а я еще не привела себя в порядок.
– Значит, я права? И у Мурата нет никаких шансов? Он звонил вчера, я наплела что-то про посещение подруги нашей подруги, но, по-моему, он не очень поверил. Ты же знаешь восточную подозрительность.
– Аля, ты даже не представляешь, как я тебе благодарна, – не всякий родной человек сделает столько, сколько ты сделала для меня.
– Ну что ты, право слово, Ангелина? Сколько лет мы друг друга знаем… Нет, говорить цифры я тебе запрещаю. На самом деле я очень рада, что ты вырвалась ко мне, – честно говоря, просто не представляю, как я перенесу твой отъезд. Не хочу сентиментальничать, но время в твоем обществе летит незаметно.
Ангелина, растрогавшись до слез, не знала, что ответить.
– Твои слова, как бальзам. Если у меня не сложится с Егором, я обещаю выйти замуж за Мурата, только чтобы остаться здесь, с тобой.
– В каждой шутке есть доля шутки, Ангелина, – рассмеялась Аля. – Знаешь, иногда вот так скажешь что-то, а окажется, как модно сейчас говорить, что послал запрос во вселенную, и пока ты наслаждаешься утренним кофе и ни о чем не подозреваешь, где-то там, далеко, какие-то силы уже приступили к выполнению твоего заказа.
– Ты знаешь, вот здесь я с тобой соглашусь полностью. Недаром говорят, – будь осторожен в своих желаниях.
– Ангелина, раз уже зашел разговор, – ты напомнила мне о кое-чем любопытном. Перед отъездом из России мне дали на рецензию книгу по фен-шую. В одной из глав тетенька-автор авторитетно заявляла, что если вы аккуратно напишите на бумаге все, чего желаете, но обязательно такими словами, как будто это уже сбылось, а потом завернете этот чудесный список в серебряную бумагу и положите его в какое-то особое место в доме, – вот уж не помню, – то ли юго-восток, то ли просто восток, – неважно… то будет вам счастье. В общем, я написала рецензию, благополучно отвезла книгу в издательство, а потом сделала все, чему она научила, – и список, и бумага, и компас как оружие любознательных, – как водится, потом забыла и о книге, и о списке. И вот, недавно, уже здесь разбираю я какие-то бумаги и вдруг натыкаюсь на этот самый список, – а списку-то уже, как хорошему вину, несколько лет. И что ты думаешь, читаю его и вижу, что все исполнилось.
Конец ознакомительного фрагмента.