2
Стюардесса объявила о взлёте, и вскоре самолёт взмыл в небо. Первые минуты полёта в салоне стояла тишина, но как только лайнер набрал высоту, пассажиры оживились. С заднего ряда кресел послышалась русская речь:
– Когда всё закончилось и я собрался уходить, она говорит: «Спасибо за покупку. Приходите к нам ещё».
– И в чём здесь цимес?
– А в том, что до того, как стать проституткой, она работала кассиром в супермаркете.
Дружный взрыв смеха пронёсся по салону.
Эжен включил вмонтированный в кресло телевизор, надел наушники и погрузился в незамысловатую комедию.
Самолёт летел в Израиль. Последние два года Эжен часто посещал землю обетованную. В первый раз там оказался по поводу пустячной операции, сделанной ему в клинике Тель-Авива. После операции нужно было через неделю показаться врачам, и, чтобы не мотаться из страны в страну, провёл время в походах по антикварным лавкам. К этому времени он уже интересовался картинами, и в его арсенале было несколько работ перспективных художников. Покупателей на старые вещи в магазинах практически не было, и каждый вошедший туда становился объектом пристального внимания со стороны работников. Рассматривая пыльные полотна в очередной лавке, Эжен заметил не просто интерес на лице продавца, а глубокий мыслительный процесс:
– Скажите, пожалуйста, мои глаза меня не обманывают? Женя, это ты?
Эжен вгляделся в лицо продавца, и брови его поползли вверх:
– Граба?!
– Он самый!
Вот уж кого Эжен не ожидал встретить. Александр Грабер, приятель ранней молодости, лет двадцать как эмигрировал в Израиль и, по слухам, перебрался в США. За два десятка лет он почти не изменился – такие же вьющиеся волосы, только слегка посеребрённые сединой, что придавало солидности, нос картошкой, торчащие хрящевинные уши, говорящие о большом запасе здоровья, и одновременно озорные и проницательные глаза.
– А я слышал, что ты в Америке.
– Происки бывшей супруги, – махнул Граба рукой.
Он повесил на двери табличку «Закрыто», достал из-под прилавка початую бутылку виски и заговорщицки подмигнул:
– Ну что, старик, по маленькой?
Приятели устроили из витрины импровизированный стол, на котором кроме виски появилась ещё и банка с маслинами, припасённая заботливым Грабой, и принялись вспоминать былое. За разговорами, подогреваемыми скотчем, Эжен поделился своим желанием заняться торговлей картинами.
– Дело это непростое, – задумался Граба. – Вокруг него вьётся туча неудавшихся художников, возомнивших себя критиками. Гнус, одним словом… Заумными словами вызывают у людей ощущение несчастья, пока те не купят какую-нибудь второсортную мазню за хорошие деньги. И никого к этому делу не подпускают.
– Выходит, дело не стоящее?
Граба задумался:
– Как сказать… Есть у меня одна идея, но для её реализации нужно время и хороший капитал.
Узнав, что время и капитал у Эжена имеются, и тот даже готов взять его в долю, Граба воодушевился:
– Всё гениальное – просто! Люди охотно покупают тогда, когда видят, как покупают другие и при этом цена растёт.
– И как это можно сделать?
– Покупать у самого себя.
Суть идеи была и вправду проста – анонимно выставлять на аукционе картины и самому у себя их покупать. И так несколько раз подряд, каждый раз повышая цену, пока не клюнет настоящий покупатель.
– Наглядный пример, – поднял вверх указательный палец Граба, – в сто раз сильнее, чем любые увещевания гнусавых критиков.
Задумка Эжену понравилась, и они ударили по рукам. По рекомендациям Грабера, неплохо разбирающегося в рынке живописи, он приобретал подходящие картины, и тот через аукционы и подставных лиц взвинчивал на них цены. Желающих быстро заработать людей хватало. Видя, как стремительно растёт цена, они попадались на нехитрую уловку. Грабер действовал осторожно: ни один из клиентов аукциона, купивший втридорога незатейливую работу, не заметил подвоха, полагая, что в ближайшем будущем обязательно останется в выигрыше. Поначалу Эжен относился к аукционным махинациям как к приятному развлечению, но постепенно прибыль становилась больше, и теперь не только покрывала далеко не дешёвое проживание на Лазурном берегу, но и пополняла банковский счёт. Схема была отработана до мелочей, и необходимости ездить каждый раз в Израиль не было, однако Грабер предпочитал свой процент наличными, и поэтому после очередной сделки Эжен сам вёз ему гонорар.
Просмотрев подряд две комедии, он не заметил, как пролетели четыре часа и самолёт произвёл посадку в аэропорту Тель-Авива.
В зале встречающих его ждал Граба:
– Женя, – растягивал он слова, – как прошёл полёт? Всё хорошо?
– Нормально.
– Ну и отлично.
Они вышли из здания аэровокзала. Обычно сразу ехали в отель, где «подбивали» денежный баланс, но сегодня Грабер пригласил к себе:
– Женя, у меня случилась радость – я купил квартиру в Тель-Авиве! И ты обязательно там должен побывать.
До недавнего времени Граба жил в Хадере, в пятидесяти километрах от второго по величине города Израиля, и мечтал перебраться в Тель-Авив. «Пять лет каждый день трачу три часа на дорогу, – жаловался когда-то он Эжену. – Это же сколько полезного можно за всё это время сделать!»
– Так что, значит, с новосельем?
– Как приятно слышать знакомые слова! По-местному новоселье будет ханукат а-байт. Пойдём быстрее, а то Стелла уже заждалась.
Граба взял такси, и через полчаса на пороге современного здания в центре города их радушно встречала приятной наружности женщина с еле заметными восточными чертами лица:
– Здравствуйте, Эжен! Наконец-то я вас увидела. Саша так много о вас рассказывал! – Стелла, жена Грабера, как и он, приехала из России и хорошо говорила по-русски:
– Проходите, – пропустила она вперёд приятелей.
В огромной светлой квартире ещё стоял запах ремонта и новой мебели. Знающий толк в дорогих вещах Эжен оценил обстановку:
– Даже очень недурно. Рад за вас.
– Спасибо! – в унисон сказали Граба и Стелла и, посмотрев друг на друга, рассмеялись.
Посреди просторного холла возвышался сервированный стол.
– Саша, покажи гостю, где вымыть руки, – пошла Стелла на кухню, откуда доносился запах чего-то жареного.
Эжен умылся в сверкающей чистотой ванной комнате, и когда вошёл в зал, в центре стола появилась огромная тарелка с грудой запечённых куриных ножек. Они сели за стол. Грабер наполнил бокалы коньяком:
– За благополучие, – поднял он свой фужер.
– И за знакомство, – добавила Стелла, глядя на Эжена. – Можно я буду вас называть Женей?
– Ради бога.
Послышался звон бокалов, а затем кряканье Грабы:
– А, хорошо-то как! – вытирал он рукавом рот.
Стелла укоризненно посмотрела на него.
– Дорогая, здесь все свои. Мы с Женей люди давно проверенные.
– Вот и веди тогда себя прилично.
Коньяк, под салаты и жареную курицу, приятно разливался по телу, навевая нейтральные разговоры, свойственные малознакомым людям: о погоде, об экономических кризисах и прочих неподвластных простому обывателю вещах, отчего они были если не бессмысленны, то явно не практичны. И только когда была выпита вторая бутылка, Грабер заговорил о деле:
– Похоже, наш бизнес кончился, Женя.
– Это почему?
– Один из клиентов недавно пытался продать нашу картину, и гнусавые критиканы подняли его на смех. Мало того, они ещё расписали об этом в своих паршивых журналах: мол, не доверяйте аукционам и всегда обращайтесь к знающим специалистам – то есть к ним. И если это дело всплывёт, то нам сделают нехорошо.
Он сказал это так просто и непринуждённо, словно сообщил о лёгком насморке, и Эжен не сразу принял всерьёз, зато Стелла заёрзала на стуле:
– Саша, ты шутишь?
– Да уж какие шутки, когда дело касается благополучия.
Стелла, обхватив лицо руками, завздыхала:
– Господи, за что? Только всё стало налаживаться… – качала она из стороны в сторону головой.
– Спокойно, лапочка, с тобой Саша Грабер! – встал он и нетвёрдой походкой направился на кухню.
Вернулся с очередной бутылкой коньяка.
Стелла напряглась:
– Саша, может, хватит? Сейчас опять будешь околесицу нести. Что о тебе Женя подумает?
– Дорогая! Ты ничего не смыслишь в бизнесе! Это очень тонкий творческий процесс. Искусство. Сиди и не мешай.
Он открыл бутылку и наполнил бокалы:
– У меня родилась превосходная идея, и за это надо выпить, – и, не дожидаясь остальных, опрокинул в рот коньяк. – От добра добытым обманом счастлив не будешь, – заговорил он тоном священника на проповеди. – Настало время добывать кусок хлеба честным путём.
– Ну вот, началось… – поднялась из-за стола Стелла и ушла на кухню.
– Что за идея-то? – очнулся Эжен.
– Про-из-вод-ство! – отчеканил Граба.
– Что?!
– Да, Женя, представь себе, производство. И знаешь чего? – понизил он голос.
– Фотокартин. Только никому ни слова. Тсс, – приложил палец ко рту и вовсе перешёл на шёпот, – золотое дно…
Эжен смотрел на него и не мог понять, шутит тот или нет. А тем временем Граба поднялся из-за стола и, прихватив бутылку с коньяком, пошёл в другую комнату, таинственными жестами приглашая за собой. Повинуясь загадочным знакам, Эжен последовал за ним. В комнате, где они оказались, на столе из резного дерева стоял включённый ноутбук. «Вот, – подойдя к нему, сказал Граба, – сейчас сам убедишься», – и открыл страницу, на которой был изображён какой-то сложный механизм.
– Что это?
– Оборудование для изготовления модульных картин, – сделал Граба глоток прямо из бутылки. – Ты на себестоимость продукции взгляни.
Эжен нашёл глазами цену, в которую, по словам производителей станка, обходится изготовление одной картины, и пожал плечами – она ничего ему не говорила.
– А теперь смотри сюда, – открыл Граба сайт с предложениями продаж фотокартин.
Брови Эжена поползли вверх: розничная цена одной картины была почти в три раза выше её себестоимости.
– Вот-вот, и я про то же, – заметил его реакцию Граба. – Только надо ещё немного на багет накинуть.
– Сколько стоит оборудование?
– Ерунда. При хорошем раскладе окупится за месяц. А потом, – загорелись его глаза, – мы будем только получать!
Предложение Грабера захватило Эжена. Остаток вечера они провели в обсуждении деталей нового предприятия, обильно сдабривая его коньяком. И только ближе к полуночи, когда всё было обговорено, изрядно пьяный Граба заявил, что для коммерческого успеха нужны оригинальные сюжеты картин, и за ними надо ехать в Россию. Услышав это, Стелла завелась:
– Что, по своим старым подружкам соскучился?! Никуда ты не поедешь! Оригинальными сюжетами вся барахолка в Тель-Авиве завалена.
– Стелла, во-первых: ты ничего не понимаешь в сюжетах, во-вторых: в России картины стоят копейки… И в-третьих, самое главное – это всё для нашего благополучия!
Они долго препирались, и наконец Стелла сдалась:
– Ладно, езжай, только вместе с Женей.
– Вот так, старик, – смотрел печальными глазами Граба, – ты тоже едешь.