Вы здесь

Гностические этюды. Тетраграмма Христа как символ человеческого предела (Андрей Ковалев)

Тетраграмма Христа как символ человеческого предела


Хорошо известно написание имени Иисуса Христа в виде 4 букв – IC XC. Это сокращение с греческого со временем стало восприниматься как сакральное имя Спасителя. На территории славянских государств часто встречается и другой вариант – ÏИС ХРС. Принятое четырехбуквенное сокращение получается и в случае, если мы исходим из коптской письменности, алфавит которой на три четверти состоит из греческого. Коптским алфавитом пользовались первые христиане в Египте, научным и духовным центром которой в те времена была Александрия. Развитие математики, астрономии, духовных и религиозных учений сыскали Александрии славу первого города стран Средиземноморья. Среди духовно-религиозных течений особенно выделялась школа гностиков. Карл Густав Юнг усматривал в их учении основание современной психологии /1/. Сильное развитие метафизических аспектов мировоззрения довольно быстро привело гностиков к символическому выражению основных принципов их учения. В рамках этого символизма четырехчастность сакральных структур, как часть усвоенного гностиками учения пифагорейцев, считалась изначальной и срасталась с фигурой демиурга или Антропоса. Тот же подход, возможно, был и у иудеев, с четырехбуквенной записью имени бога, тетраграмматона34. Хотя, конечно, есть прямой перевод этого имени: «Я есмь Сущий», но то, что запись этого имени оказывалась четырехчастной, подтверждало его сакральную истинность. Но в чем может быть символическое содержание такой записи имен?

Числом Христа принято считать девятку. Частично это идет от числового прочтения анаграммы имени – IX. Возможно, отсюда происходит и наделение числа девять содержанием «духовной воды». Интересующая нас тетраграмма также, как это сразу видно, допускает числовое прочтение, если буквы принять за латинские цифры – 99 90. Не было ли это основанием для сохранения в веках именно этого сокращения? До введения арабских цифр числа часто записывались буквами. Буквы многих алфавитов – еврейского, греческого, коптского, глаголицы, кириллицы и др. – имели цифровое значение. Для того чтобы указать, что буквы обозначают число, над ними ставился особый значок – «титло». Этот знак над сокращением имени Спасителя можно найти не только на иконах, но и, к примеру, на мозаичных изображениях IX века, в соборе Софии Константинопольской (Стамбул). В действительности титло ставилось в тексте почти над любым сокращением слов. Но сокращались слова, имеющие устойчивый религиозный смысл: Дева Мария, господь, бог, царь, отец, человек. При этом «сокращение» делалось не ради уменьшения длительности слова – оно подчеркивало его сакральность. Когда использование греческих букв для записи цифр стало общеупотребительным, то сокращенные четырехчастные божественные имена, благодаря существованию титло над ними, спонтанно прочитывались и как числовые обозначения этого имени. И в духе спекулятивности многих философских построений, тяготеющих к эзотеричности, эти цифровые значения старались осмыслить. Возникающие при этом «содержания» в последующем могли войти в герметические представления о Боге или Христе. Если попробовать повторить путь размышлений над числовой записью, к примеру, имени Христа, то можно узнать, какие из удивляющих нас высказываний герметических учений первых веков н.э. обязаны именно этому источнику.

Если каждой греческой букве анаграммы имени Христа сопоставить число, то получим – 10 (или 1); 200 (2); 600 (6); 200 (2) – 1—2—6—2. Последнее сокращение до значащих цифр было принято у пифагорейцев. Аналогично, взяв числовые значения букв еврейского алфавита, получим для Яхве – 1—5—6—5. Но в чем мог заключаться смысл такой числовой записи имен? Тетраграммы имен часто рисовали в крестовом виде. Так для слова «Яхве» можно начертать числовой крест, изображенный на Рис. 1.


Рис. 1 Числовой крест тетраграмматона Яхве.


Применим этот принцип и к числам Спасителя. В результате получим два варианта креста (Рис. 2). Бросается в глаза сходство получившихся крестов Рис. 1 и Рис. 2 а). Оно не случайно в рамках связи между греческим и еврейским алфавитами и из-за повторяемости в обеих тетраграммах второй и четвертой букв.


Рис. 2 Числовые кресты тетраграммы Христа; греческий (а), латинский (б)


Рассмотрим греческий числовой крест (Рис. 2 а), который должен был появиться раньше латинского (Рис. 2 б). В нем выделена вертикальная перекладина. Обратимся к современному представлению о дифференциации психических функций. Согласно учению К. Г. Юнга о четырех типах личности, в каждом конкретном человеке полностью дифференцированной (развитой) из четырех основных функций психики является только одна, две – частично дифференцированы, а одна очень слабо /2/. Эта неразвитость одной из функций, по Юнгу, необходима для жизнеобеспечения и согласования с бессознательной стороной психики. Последнее часто представляется как погружение корней в воду бессознательного. Придадим недифференцированной функции психики, погруженной в воду бессознательного, символическое числовое значение – 6, а «мужское» число 1 пусть соответствует полной дифференциации. Тогда «женское» число 2 будет символизировать частично дифференцированные функции психики личности.

Латинский числовой крест (Рис. 2 б) для функции психики, погруженной в воду бессознательного, дает символическое числовое значение – 0, а числу 9 соответствует полная дифференциация – «одухотворение» воды. Вспомним, что Христос – «истинная лоза», превращающая «воду бессознательного» в вино одухотворенности. Вино и называли одухотворенной водой, чему соответствует происхождение слова «спирт» от spiritus – дух. Также известно, что начертание спирали по часовой стрелке чисто символически соответствует подъему в сознание, а против часовой стрелки – погружению в бессознательное. Но при написании числа 9 рука выводит именно спираль по часовой, а числа 6 – против часовой35. Такое прочтение чисел имени Иисуса Христа могло наталкивать на мысль, что Спаситель имел три полностью дифференцированные функции человеческой психики, а одну, как у всех, – не дифференцированную, необходимую в качестве компенсации и для связи со всем человечеством. Тогда римский числовой крест соответствует «Сыну Божьему», в то время как греческий, с двумя двойками, – «сыну человеческому».

Эту символику имени можно связать с ортодоксальным представлением об искуплении креста самим фактом воплощения Спасителя и посмертным спуском в Ад. Изобразим положение психики современного человека в виде креста, наполовину погруженного в воду бессознательного (Рис. 3). Две боковые перекладины соответствуют частично развитым функциям психики. Тогда положение креста психики человека в дохристианскую эру, возможно, условно представимо в виде Рис. 4 (а или б). С точки зрения законов прочтения символов, наиболее предпочтительным является вариант а): уровень воды бессознательного не изменился, но перекрестье опущено ниже середины. Переход от ситуации Рис. 4 а) к положению изображенному на Рис. 3 возможен или путем «поднятия» поперечной перекладины, или переворачивания креста.


Рис. 3 и Рис. 4 а) б)


То, что перекрестье (или «точка сборки», если пользоваться современным модным термином) на Рис. 4 находится ниже уровня воды, могло символически выражать «причину» неизбежного спуска в ад после смерти. «Вытаскивание» креста на воздух духа, делающее возможным развитие, не жестко ориентированным вдоль одной функции, могло соотноситься с его «искуплением». А современное его положение (Рис. 3), когда один конец все-таки остается в воде, могли воспринимать, как символ незавершенности замысла спасения.

Психолог В. Леви, прекрасный публицист, в одной из своих книг размышляет о синтезе четырех сердец, дающем равное развитие всем сторонам человеческой психики. И представляет этот синтез символически в виде перехода, изображенного на Рис. 5. Возникающий символический рисунок он назвал «квадрикором».


Рис. 5 Символическое изображение процесса синтеза четырех «сердец» по В. Леви


Несмотря на прекрасный символ, реализовать синтез при жизни, видимо, невозможно. По крайней мере, до тех пор, пока не будет искуплено все прошлое. Но последнее все равно, что вычерпать море. И существующее устойчивое представление о такой возможности соответствует постоянному принижению инстинктивных сторон жизни среди утверждаемых в обществе ценностей. Зная, что характер – это судьба, но, забывая инстинктивную природу характера, мы делаемся слепыми в понимании причин краха, как человеческих судеб, так и общества в решительные поворотные моменты. Гипотезу о невозможности такой полной дифференциации при жизни, даже для Христа, впервые высказал К. Г. Юнг /1/.

Полная дифференциация всех четырех функций возможна, скорее всего, только после смерти и «воскрешения», когда претерпевается разрыв с «водой» бессознательного. Символическое выражение воскресшего Христа – или четыре девятки: IX IX IX IX, что соответствует Христу Восьмерицы гностиков, или: IC IC – соответствует «удвоению» Иисуса, рождению «духовного близнеца». То, что гностики рассматривали появление такого духовного близнеца Иисуса, говорит комментарий К. Г. Юнга /1, с. 93/ к одному месту из гностической книги «Pistis Sophia» (II – IV века н.э.), где Мария говорит сыну, Иисусу: «Когда ты был ребенком, прежде чем дух сошел на тебя, когда ты был в винограднике с Иосифом, дух спустился с высоты и пришел ко мне в доме, уподобившись тебе, и я не узнала его и считала, что это ты. И он сказал мне: «Где Иисус, брат мой, дабы пойти мне повидать его?»… Я схватила его и привязала к ножке кровати, бывшей в доме и пошла в поле за тобой и Иосифом… И случилось так, что когда я рассказала об этом Иосифу, ты все понял и возрадовался, и спросил: «Где он, чтобы я мог увидеть его?» И случилось так, что Иосиф, услыхав такие твои слова, опечалился. Мы пошли все вместе, вошли в дом и нашли духа привязанным к кровати; и мы, посмотрев на тебя и на него, обнаружили, что ты похож на него. И мы его… отвязали, он же обнял тебя и поцеловал, и ты также поцеловал его…» /6, с. 118f/ (Цит. по /1/, стр. 93). Хотя некоторые детали этого текста толкают считать, что речь идет о реальном брате-близнеце. Как потом многие, скорее всего, и воспринимали этот отрывок. По крайней мере, представление о существовании у Христа брата-близнеца существовало в начале эпохи Возрождения, и поддерживалось другими доводами.36

Конец ознакомительного фрагмента.