Глава 3
Преступность
Преступность – сложный социальный феномен, развивающийся по своим законам[76]. Зависимость преступности от экономических, социальных, политических, демографических, культурологических процессов и их глобализация неизбежно сказываются на глобализации преступности. Это проявляется, прежде всего, в наличии некоторых общемировых закономерностей. Основными из них до середины и конца 90-х годов минувшего столетия были[77]:
• абсолютный и относительный рост зарегистрированной преступности в мире (общемировой уровень преступности в расчете на 100 000 человек населения вырос с 1600 в 1975 г. до 7000 к 1995 г.);
• существенно более высокий уровень зарегистрированной преступности в развитых странах, чем в развивающихся (в 1975 г. соответственно 4200 и 800, в 1995 г. – свыше 8000 и свыше 1500);
• «гуманизация» преступности в развитых странах – рост удельного веса имущественных преступлений при сокращении удельного веса насильственной преступности (в развивающихся странах и в странах бывшего СССР эта тенденция либо не наблюдается, либо менее ярко выражена; в России удельный вес преступлений против личности составил в 1988 г. 6,0 % общей преступности, в 2003 г. – 5,2 %, а преступлений против собственности соответственно 51,5 % и 59,7 %[78]);
• отставание социального контроля над преступностью от ее развития.
Конечно, общие тенденции проявляются неодинаково в разных странах и регионах, возможны те или иные «отклонения». Кроме того, речь идет о тенденциях зарегистрированной преступности, что не соответствует реальной ситуации (латентная, т. е. неучтенная, незарегистрированная преступность всегда значительно превосходит зарегистрированную ее часть[79]).
Однако с конца 90-х гг. минувшего столетия наметилась тенденция замедления темпов роста, а то и относительного сокращения уровня преступности в целом и отдельных ее видов во многих регионах[80].
Так, в странах Европы в 2000–2001 гг. снижался уровень общей преступности в Австрии (–7 %), Болгарии (–3 %), Дании (–6 %), Италии (–2 %), Литве (–4 %), Румынии (–4 %), Финляндии (–6 %), Чехии (–8 %), Швеции (–2 %). «Реперными» точками могут служить 1980, 1993, 2000 гг. Так, например, в эти годы уровень преступности составлял: в Дании – 8282, 12 084, 9451; в Германии – 4873, 8337, 7621; в Канаде – 8804, 11 447, 8041. Эта тенденция характерна для большинства развитых стран Европы и Северной Америки.
Вместе с тем в ряде европейских государств уровень общей преступности продолжал расти (Испания, Норвегия, Португалия и др.). В некоторых странах при общем росте преступности резко сократились темпы роста (Польша, Япония).
В целом уровень общей преступности (на 100 тыс. населения) во всем мире повысился с 2500 в 1980 г. до 3100 в 2000 г.; в Северной Америке снизился с 8900 в 1991 г. до 6000 в 2000 г.; в странах Европейского союза этот показатель возрастал с 5000 в 1980 г. до 6200 в 1994 г. с последующей стабилизацией, сокращением до 6000 в 1998 г. и вновь небольшим повышением до 6200 к 2000 г.; в странах Латинской Америки и Карибского бассейна уровень преступности волнообразно колебался: 2200 в 1980 г., 2000 в 1984 г., немногим более 3000 в 1989, 1993–1994 гг., снижение до 2800 в 1997 г., возрастание до 3500 в 1998–1999 гг. с небольшим снижением в 2000 г.
Однако уровень общей преступности максимально зависит от активности полиции и степени латентности. Значительно представительней данные о таких тягчайших преступлениях, как убийство.
В целом уровень убийств в мире и в большинстве регионов относительно стабилен. Так, общемировой показатель в течение 1980–2000 гг. держится примерно между 6–8 убийствами в год на 100 тыс. населения с небольшим возрастанием в 1989 г. и 1992–1994 гг. Самые высокие средние показатели убийств – 23–26 – в странах Латинской Америки и Карибского бассейна. Высокий уровень убийств в странах Африки к югу от Сахары – 17–21 с тенденцией к снижению (максимум – 21 в 1989 г., к 2000 г. – 17). Самые низкие показатели – в арабских государствах (2–3) и в странах Европейского союза (2–2,5). И лишь «из всех рассматриваемых регионов Восточная Европа и Содружество Независимых Государств имеют показатели, демонстрирующие самые явные тенденции к увеличению на протяжении всего отчетного периода»[81].
Более наглядная картина представлена в табл. 1.
Таблица 1. Уровень на (100 тыс. населения) смертности от убийств в некоторых государствах (1984–2001)
Источники: Ежегодник World Health Statistics. Geneve; Barclay G., Tavares C. International comparisons of criminal Justice statistics, 2001 // Home Office, 2003.
Другим традиционным для международного сравнения преступлением служит грабеж, точнее, robbery, который в большинстве стран объединяет то, что в России разведено в виде грабежа и разбойного нападения. Если общемировые показатели грабежей характеризуются плавным возрастанием от 40 (на 100 тыс. населения) в 1980 г. до 65 в 2000 г., то региональные различия весьма существенны. Уровень грабежей стран Европейского союза очень близок к среднемировым показателям (возрастание за те же годы от 30 до 70). В Северной Америке основные точки (минимакс): 175 в 1980 г., 149 в 1985 г., 190 в 1991 г., 125 в 1999 г. и 135 в 2000 г. Авторы обзора делают общий вывод относительно стран Восточной Европы, Латинской Америки и Южной Африки: «почти во всех случаях переход к демократии сопровождался ростом как числа убийств, так и имущественных преступлений с применением насилия, таких как ограбление»[82].
Значительный интерес представляет мировой сравнительный анализ виктимизации населения.
Для начала заметим, что по результатам наших исследований 1999–2002 гг. в Санкт-Петербурге доля жертв преступлений среди населения составляла свыше 26 %, в Волгограде в 2000 г. – 18 %, в Боровичах в 2000 г. – 20,5 %[83]. Сравнительные международные исследования по 17 странам (2000 г.) показали, что удельный вес жертв среди населения свыше 24 % был в Австралии, Англии с Уэльсом, Нидерландах и Швеции, 20–24 % – в Канаде, Шотландии, Дании, Польше, Бельгии, Франции и США, ниже 20 % – в Финляндии, Каталонии (Испания), Швейцарии, Португалии, Японии и Северной Ирландии[84]. Это же исследование позволило выделить страны различной степени риска по отдельным видам преступлений. Так, например, наибольший риск стать жертвой грабежей был в Польше (1,8 %), Англии с Уэльсом и в Австралии (по 1,2 %), наи меньший – в Японии и Северной Ирландии (0,1 %); наибольший риск нападений – в Австралии, Шотландии, Англии с Уэльсом (свыше 6 %), наименьший – в Японии, Португалии (меньше 1 %). Наибольший риск стать жертвой сексуального насилия у женщин Швеции, Финляндии, Австралии и Англии с Уэльсом, наименьший – у женщин Японии, Северной Ирландии, Польши и Португалии.
Как выглядит динамика преступности в России?
Наш анализ преступности основывается, прежде всего, на данных официальной статистики МВД. При этом необходимо учитывать высокую и все возрастающую латентность преступности. Естественная латентность (преступления, которые не известны органам, их регистрирующим) возрастает, поскольку в населении падает доверие к милиции, и жертвы все реже и реже сообщают о случившемся с ними. Так, по результатам наших ежегодных виктимологических опросов в Санкт-Петербурге (1999–2002), 69–73 % потерпевших от преступлений не сообщают об этом в милицию. Из них 40–42 % потому, что «милиция все равно бы ничего не стала делать». В Волгограде в 2000 г. доля не обратившихся составила 59 %. Аналогичные сведения приводились в материалах Научно-исследовательского института МВД РФ (в Москве свыше 65 % жертв тяжких преступлений не обращаются в милицию). С 1993–1994 гг. очень высока искусственная латентность, когда не регистрируется множество преступлений, известных милиции. Массовое противозаконное сокрытие преступлений от регистрации объясняется стремлением искусственно «снизить» показатели преступности и «повысить» раскрываемость преступлений, по которой руководство страны и МВД оценивает деятельность милиции.
О массовом незаконном сокрытии преступлений от регистрации имеется обширная литература[85]. Мы приведем лишь данные о раскрываемости преступлений в России за последние годы. Средний для европейских стран уровень раскрываемости – 40–46 %. Уровень раскрываемости в СССР – свыше 90–95 % (1980 г. – 95,4 %, 1982 г. – 95,9 %, 1984 г. – 90,2 %) был заведомо нереален, «липовый». Впервые правдоподобный показатель 46,9 % достигнут в России в 1992 г., что свидетельствовало об относительно достоверной регистрации преступлений. «Рост» раскрываемости, начавшийся в 1993 г. (50,6 %), до 75,6 % в 2000 г. (в 2002 г. – 60,9 %, в 2003 г. – 55,1 %) мог быть достигнут только за счет массового сокрытия от регистрации «глухарей», «неочевидных», заведомо неперспективных для раскрытия преступлений.
Об этом же свидетельствуют данные о динамике зарегистрированных преступлений в 2000–2004 гг. по сравнению с 1999 г.: рост таких тяжких преступлений, как убийства, причинение тяжкого вреда здоровью при «сокращении» краж, хулиганства и других преступлений, которые легче скрыть от регистрации (см. табл. 3). Так же считает и В. В. Лунеев: «Росли учтенные преступления, которые труднее скрыть, а сокращались те, которыми легче манипулировать»[86]. Эта ситуация хорошо известна и руководству МВД РФ. Летом 2001 г. министр заявил о пересмотре критериев оценки работы милиции. Раскрываемость стала снижаться. Но сократилась ли латентность?
Попытка ее измерить была предпринята коллективом московских исследователей[87]. Как и следовало ожидать, коэффициент латентности различен для разных преступлений. Так, в 2002 г. для убийств он составил 1,17; для убийств, совершенных в состоянии аффекта – 1,05; для краж – 4,21, а для принуждения к даче показаний – 70,73; для незаконного задержания, заключения под стражу или содержания под стражей – 107,06! Однако, с нашей точки зрения, эти коэффициенты минимальны и уровень реальной преступности еще намного выше. Так, по мнению В. В. Лунеева, уровень совершаемых в стране убийств в 4–5 раз выше регистрируемых показателей[88].
Общая динамика зарегистрированной преступности в России за 1961–2004 гг. приводится в табл. 2. На основании этих данных можно сделать ряд выводов.
Во-первых, наблюдается снижение числа и уровня (на 100 тыс. населения) преступлений в периоды хрущевской «оттепели» (1963–1965) и горбачевской «перестройки» (1986–1988). То, что это не случайность, подтверждается позитивной динамикой в те же годы других социальных показателей (снижение уровня самоубийств, смертности, повышение рождаемости и др.).
Во-вторых, тенденция постепенного возрастания числа и уровня преступлений вполне соответствует мировым тенденциям после Второй мировой войны[89].
В-третьих, наблюдается резкий рост зарегистрированной преступности в 1989–1993 гг. (в 2,3 раза за 5 лет). Это вполне объяснимо для периода бурных социальных, экономических, политических перемен при сохранении глубокого всестороннего кризиса в стране.
В-четвертых, социальный контроль над преступностью, деятельность системы уголовной юстиции «не поспевают» за ростом зарегистрированной преступности. При увеличении числа преступлений с 1970 по 1999 г. в 4,3 раза число выявленных лиц возросло в 2,4 раза, а число осужденных – в 2,2 раза. Если учесть высокую латентность преступности, то разрыв между темпами ее роста и активностью правоохранительных органов окажется значительно больше.
Таблица 2. Зарегистрированная преступность, число выявленных лиц и осужденных в России (1961–2005)[90]
Таблица 3. Динамика некоторых преступлений в России (1985–2005)[91]
В-пятых, отмечается снижение показателей зарегистрированной преступности в 1994–1997 гг. Это может быть объяснено как реальной стабилизацией ситуации, достижением «порога насыщения» в предшествующие годы (1989–1993), так и политикой руководства страны и Министерства внутренних дел (МВД) по массовому сокрытию преступлений от регистрации.
В-шестых, «стабилизация», по-видимому, закончилась, и мы наблюдаем дальнейшее возрастание преступности в 1998–2005 гг. Уровень общей преступности вырос с 1759,5 в 1998 г. до 2499,8 в 2005 г., увеличение числа наиболее опасных преступлений (убийства с покушениями – с 29 551 в 1998 г. до 33 583 в 2001 г., причинение тяжкого вреда здоровью с 45 170 до 57 863, разбойных нападений с 39 437 в 2000 г. до 63 671 в 2005 г.) при «сокращении» высоко латентных (кражи, вымогательство, хулиганство и т. п.). Уровень преступности в 2002–2005 гг. продолжает оставаться высоким.
Поскольку данные обо всей зарегистрированной преступности всегда страдают существенной неполнотой и зависят как от активности милиции, так и от законодательных новелл (криминализация новых составов, декриминализация старых), обратимся к сведениям о наиболее опасных или же распространенных преступлениях (табл. 3).
Во-первых, наблюдается интенсивный рост тяжких преступлений в 1989–1994 гг. Так, по сравнению с 1987 г., уровень убийств (с покушениями) к 1994 г. вырос в 3,5 раза, уровень причинения тяжкого вреда здоровью в 3,3 раза (при росте всей преступности за те же годы в 2,2 раза). Уровень грабежей за 1987–1993 гг. вырос в 5,9 раза, разбойных нападений – в 6,9 раза.
Во-вторых, сам уровень (на 100 тыс. населения) убийств (около 20 в 1993, 1996, 1997 гг. и свыше 20 в 1994–1995, 1998–2005 гг.) очень высок, особенно по сравнению с другими государствами (см. табл. 1). При этом данные милицейской статистики (табл. 3) далеко не полны. По данным медицинской статистики[92], уровень смертей от убийств составил: в 1992 г. – 22,9 (по милицейской статистике, уровень убийств – 15,5), в 1993 г. – 30,4 (по милицейской статистике – 19,6), в 1994 г. – 32,3 (вместо 21,8), в 2002 г. – 30,8 (вме сто 22,5), в 2003 г. – 29,5 (вместо 22,1). К 1994 г. Россия выходит на одно из первых мест в мире по уровню смертей от убийств среди стран, представляющих сведения о причинах смертности в ВОЗ (Всемирная Организация Здравоохранения – World Health Organization). При этом не учитывается количество убитых среди «пропавших без вести» и не обнаруженных, а эта цифра составляла с середины 90-х гг. свыше 25 тыс. ежегодно (в 2003 г. – 42 643).
Согласно официальным данным, в России резко возрастает наркотизация населения и, соответственно, число преступлений, связанных с наркотиками (табл. 4). Рост наркотизма действительно имеет место. Официальные сведения, конечно же, неполны. Так, например, если сравнить статистику потребителей наркотиков и наркозависимых в Санкт-Петербурге с результатами наших исследований, то реальное количество потребителей и наркоманов в сто раз выше, чем по официальной статистике[93]. Аналогичные результаты получены московскими исследователями[94]. Регистрируются также далеко не все преступления, связанные с наркотиками. При этом наблюдается одна особенность: милиция выявляет и регистрирует большое количество преступлений, связанных с наркотиками, совершаемых наркоманами, больными людьми, «поймать» которых не представляет больших трудностей. Вместе с тем ни один крупный «наркоделец» («наркобарон») не был выявлен милицией.
С 2002 г. сокращается количество и уровень зарегистрированных преступлений, связанных с наркотиками, но отражает ли это реальную динамику преступлений или активность милиции («отягощенную» деятельностью Госнаркоконтроля)?
Структура наркопреступности по составам преступлений в 2003 г. была следующей. На первом месте по своему удельному весу (96,1 %) находилось изготовление, приобретение, хранение и пересылка нелегальных препаратов, далее следовали незаконные посевы мака, конопли или иных растений (1,3 %), организация или содержание притонов для потребления наркотиков (0,2 %), склонение к потреблению наркотических или психотропных веществ – 0,1 %.
Таблица 4. Зарегистрированные преступления, связанные с наркотиками в России (1987–2005 гг.)
Источник: Ежегодники «Преступность и правонарушения». М.: МВД РФ, МЮ РФ.
Необходимо подчеркнуть, что из наиболее распространенных преступлений – изготовление, приобретение, хранение и пересылка наркотических средств или психотропных веществ 70–75,0 %, т. е. подавляющее большинство, совершается, по данным судебной статистики за 1999–2003 гг., без цели сбыта, т. е. потребителями наркотиков.
Наркопреступность демонстрирует выраженную территориальную вариацию. В 2003 г. при среднероссийском уровне рассматриваемых преступлений – 127,0, максимальный уровень был зарегистрирован в Еврейской автономной области (436,3), Приморском крае (298,9), Республике Тыва (280,7). Высокие показатели (свыше 200) зафиксированы также в Хабаровском крае, Томской и Тюменской областях. Минимальные показатели – в Чукотском АО (34,6, а в 1997 г. – 1,1), Тульской (32,8), Кировской (37,2), Ивановской (39,0), Костромской (39,2), Пензенской (39,9) областях, Ингушетии (38,7). Низкие показатели (менее 50) – в Мордовии, Республике Саха, Владимирской, Вологодской, Ивановской, Курской, Ленинградской, Липецкой, Нижегородской, Псковской, Тверской, Ярославской областях. При этом нелишне напомнить, что зарегистрированные показатели отражают не только (и, может быть, не столько) реальную ситуацию, но и активность правоохранительных органов.
Подавляющую массу осужденных за преступления, связанные с наркотиками, составляют подростки и молодежь, очень высока доля лиц, не имеющих постоянного источника дохода (до 70 %), существует устойчивая тенденция нарастания доли женщин.
Значительное место в российской наркопреступности занимают организованные преступные группы и сообщества, из которых наибольшую опасность на сегодняшний день представляют сформированные по этническому признаку. Они имеют обширные межрегиональные и международные связи, зачастую основанные на отношениях родства, замкнуты, используют различные языковые наречия и диалекты, что приводит к повышенным трудностям их раскрытия. Цыганские группировки действуют преимущественно в Приволжском и Центральном федеральных округах, таджикские и азербайджанские группировки наиболее активны в крупнейших городах России – Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге и в Приволжском регионе, а чеченские – в Алтайском крае, Оренбургской и Волгоградской областях.
Сведения о некоторых социально-демографических характеристиках выявленных лиц, совершивших преступления, приводятся в табл. 5.
Наибольший интерес представляет постоянный и значительный рост удельного веса лиц, не имеющих постоянного источника доходов (с 11,8 % в 1987 г. до 55,6 % в 1999 г., т. е. в 4,7 раза за 12 лет), и безработных (с 2,9 % в 1993 г. до 9,8 % в 1999 г., т. е. в 3,4 раза за 6 лет). Это еще раз свидетельствует о возрастании роли «исключенных» (excluded) как социальной базы преступности. Это же может служить подтверждением селективного подхода милиции и уголовной юстиции к правонарушителям (по известному принципу: «того, кто украл буханку хлеба, сажают в тюрьму, укравшего железную дорогу избирают в сенат»).
Таблица 5. Социально-демографический состав выявленных лиц, совершивших преступления в 1987–2003 гг. в России (в %)[95]
Источники: Ежегодники «Преступность и правонарушения». М.: МВД РФ, МЮ РФ.
Другой не менее значимый контингент – несовершеннолетние. В 1987 г. (мы принимаем этот год за базисный, поскольку он характеризуется минимальными показателями – сказалась эйфория горбачевской перестройки) уровень преступности несовершеннолетних в расчете на 100 тыс. населения в возрасте 14–17 лет составил 1510,0[96]. В результате последующего ежегодного прироста уровня преступности несовершеннолетних в 1993 г. он достиг 2636,6, т. е. за 6 лет увеличился в 1,7 раза. При этом уровень общей преступности за те же годы вырос в 2,3 раза, т. е. преступность несовершеннолетних возрастала меньшими темпами, чем преступность в целом. Это необходимо учитывать для наших дальнейших выводов.
Начиная с 1994 г. (уровень 2563,1) происходит ежегодное снижение уровня преступности несовершеннолетних до 1416,0 в 2002 г. Данные 2003–2005 гг. свидетельствуют о весьма незначительном росте уровня преступности несовершеннолетних.
Об относительном «благополучии» с подростковой преступностью, по сравнению со взрослой, свидетельствует и динамика удельного веса (доли) преступности несовершеннолетних в общем ее объеме. Если в 1987 г. доля преступности несовершеннолетних в общей преступности составляла 19,9 %, то к 2000 г. она снизилась до 8,9 % (т. е. более чем в 2,2 раза) с небольшим возрастанием до 9,0 % в 2001 г., 9,1 % в 2002 г. и 9,6 % в 2003 г.
Наконец, о том же говорит и абсолютное число зарегистрированных преступлений, совершенных несовершеннолетними или с их участием: 1987 г. – 116 149 преступлений, 1993 г. – 225 740 преступлений, 2002 г. – 139 681 преступление и в 2003 г. – 145 368 преступлений.
Вышеприведенные данные свидетельствуют о том, что официальная статистика не дает оснований для популистских истерических высказываний о «небывалом росте преступности несовершеннолетних». Что же касается реальной преступности – как взрослой, так и подростковой, то сведения о ней просто отсутствуют.
Чем объясняется такая «непривычная» тенденция преступности несовершеннолетних? Есть, с нашей точки зрения, несколько возможных объяснений. Во-первых, «демографический» фактор. Доля несовершеннолетних и молодежи в населении относительно снижалась за анализируемый период времени. Во-вторых, «социально-экономический» фактор. Возможно, что подростки и молодежь быстрее и лучше адаптируются в быстро меняющемся мире, нежели взрослые. Другое дело, каковы пути этой адаптации: быстрое трудоустройство, занятие мелким частным бизнесом, уход в наркотики, в ряды организованной преступности (чья деятельность значительно более латентна нежели «уличная преступность»)? В-третьих, «правоприменительные» факторы. Возможно, если преступления заведомо (по показаниям свидетелей, потерпевших) совершены подростками, правоохранительные органы менее склонны к регистрации и раскрытию таких преступлений. Вероятнее всего, действуют все эти факторы вместе и какие-то еще, не названные нами.
Но картина усложняется, когда мы переходим от общих показателей преступности несовершеннолетних к отдельным ее видам (табл. 6).
Бесспорно, наблюдается относительный рост наиболее тяжких насильственных преступлений, совершаемых несовершеннолетними. Так, если в 1987 г. удельный вес (доля) подростков 14–17 лет в общей массе убийств (с покушениями) составлял 2,9 %, то, постепенно нарастая с каждым годом (1988 г. – 3,3 %, 1994 г. – 5,4 %, 2000 г. – 6,3 %), этот показатель в 2003 г. достиг 7,9 % (рост в 2,7 раза). Удельный вес несовершеннолетних среди лиц, совершивших умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, вырос с 3,3 % в 1987 г. до 8,4 % в 2001 г. Абсолютное число несовершеннолетних, выявленных в совершении убийств, в 1987 г. – 246, в 1991 г. – 550, в 1997 г. – 1350, в 2001 г. – 2126… Очевидно, что тенденция значительного роста тяжких насильственных преступлений, совершаемых подростками, чрезвычайно тревожна. Это лишь одна, но очень значимая составляющая тотальной эскалации насилия в стране.
Таблица 6. Доля несовершеннолетних, совершивших различные преступления в России, в общем количестве расследуемых преступлений (1987–2003)[97]
Источники: Ежегодники «Преступность и правонарушения». М.: МВД РФ, МЮ РФ.
Таблица 7. Характеристика несовершеннолетних, совершивших преступления в России (1991–2003)[98]
Что же касается преступлений, характеризующихся более высокой латентностью (неучтенностью) – изнасилования, грабежи, кражи, преступления, связанные с наркотиками, то фиксируется постоянное снижение удельного веса несовершеннолетних в общей массе этих преступлений. Например, доля несовершеннолетних среди лиц, совершивших изнасилование, в 1987 г. составляла 32,6 %, в 1999 г. – 14,2 % (в 2001 г. – 16,6 %). По грабежам доля подростков снизилась с 40,6 % в 1988 г. до 21,2 % в 2001 г. (24,0 % в 2003 г.).
Обратимся к характеристике состава несовершеннолетних, совершивших преступления (табл. 7). Доля девушек довольно стабильна и колеблется от 6,9 % в 1992 г. до 9,0 % в 1996 г. Существенно преобладают, что вполне понятно, 16–17-летние (по сравнению с 14–15-летними). Их доля превышает 67 % с тенденцией к увеличению (свыше 70 %, начиная с 1997 г.). Так же как в преступности в целом, постоянно сокращается доля рабочих (с 23,9 % в 1991 г. до 4–5 % в конце 90-х – начале 2000-х годов), сельскохозяйственных работников (за те же годы с 2,1 % до 0,4–0,5 %). Относительно стабилен удельный вес учащихся (30–48 % без заметной тенденции). Доля подростков без постоянного источника дохода возрастала с 23,0 % в 1991 г. до 43,3 % в 1999 г. с последующим сокращением до 32–33 % в начале наступившего столетия. Неизменно высок и относительно постоянен удельный вес групповой преступности несовершеннолетних: 61–66 %. В состоянии алкогольного опьянения совершается 17–28 % преступлений подростков, в состоянии наркотического опьянения – от 0,2 % в 1991 г. до 0,8 % в 1997–1998 гг. с последующим сокращением до 0,4 % в 2001 г. Вот еще один из мифов: «наркотики – главная причина преступности!».