Вы здесь

Глобализация. Неогуманизм. Неототалитаризм. Базисные культурно-социальные процессы современности. Неогуманизм (Андрей Карпов)

Неогуманизм

Великий инквизитор: «Они станут робки и станут смотреть на нас и прижиматься к нам в страхе, как птенцы к наседке. Они будут дивиться и ужасаться на нас и гордиться тем, что мы так могучи и так умны, что могли усмирить такое буйное тысячемиллионное стадо. Они будут расслабленно трепетать гнева нашего, умы их оробеют, глаза их станут слезоточивы, как у детей и женщин, но столь же легко будут переходить они по нашему мановению к веселью и к смеху, светлой радости и счастливой детской песенке. Да, мы заставим их работать, но в свободные от труда часы мы устроим им жизнь как детскую игру, с детскими песнями, хором, с невинными плясками. О, мы разрешим им и грех, они слабы и бессильны, и они будут любить нас, как дети, за то, что мы им позволим грешить. Мы скажем им, что всякий грех будет искуплен, если сделан будет с нашего позволения; позволяем же им грешить потому, что их любим, наказание же за эти грехи, так и быть, возьмем на себя. И возьмем на себя, а нас они будут обожать, как благодетелей, понесших на себе их грехи пред Богом. И не будет у них никаких от нас тайн. Мы будем позволять или запрещать им жить с их женами и любовницами, иметь или не иметь детей – все судя по их послушанию – и они будут нам покоряться с весельем и радостью».

(Ф. М. Достоевский
«Братья Карамазовы»)

Неогуманизм – это ориентация на создание человека нового образца.


Классический человек всегда стремился к целостному мировоззрению. Естественно, человек – не логическая машина, поэтому в его представлениях противоречия неизбежны. Однако до недавнего времени целостная картина мира была идеалом, к которому стремился каждый, сознательно регулируя своё мышление и познавательную деятельность. Человек видел мироздание как некую систему, организованную по определённым правилам, и, руководствуясь этими правилами, находил своё собственное место в общей системе. Организация сущего вокруг человека требовала и соответствующей организации его внутреннего мира. Таким образом, классический человек обретал конкретную и довольно жесткую систему ценностей и нормативов, по которой строил свою жизнь. Конкретизируя, можно сказать, что классический человек неизбежно был нравственным человеком. Это не означает, что его представления о нравственности были всегда безупречны, а поступки – всегда соответствовали принятому пониманию нравственности, но он признавал, что существует должное и оно определяется не им, а проистекает от общего порядка вещей. Из общей организованности мира вытекала и организованность человеческого сообщества. Классический человек был социальным человеком. Он находился во множественных связях с другими людьми, прежде всего, конечно – в родственных, семейных связях. В его жизни неизбежно присутствовали другие люди, и правильность его поведения определялась его действиями в отношении этих людей. Отсюда следовало, что то, что делается совместно с другими или для других, имеет большую значимость, чем то, что ты делаешь исключительно для себя.


Для реализации глобалистского проекта потребовался другой, новый человек.


Первое, очевидное требование, предъявляемое глобализацией: человек глобального мира должен быть унифицирован. Люди – это просто один из видов ресурсов. Капитал, перемещаясь с территорию на территорию, должен находить в нужном для себя месте людей, подходящих для организации процессов по созданию прибыли. Исполнители должны отвечать необходимым требованиям (владение языком, образовательный стандарт и т.п.), более того – избыточные качества персонала (религиозность, национальные традиции и т.п.) мешают выверенным и отлаженным процессам, поэтому их необходимо каким-то образом элиминировать (вытеснить на периферию человеческого бытия, подавить), а ещё лучше – убрать в самом начале, при подготовке персонала. Так возникает первый повод к формированию человека нового образца.


Прибыль возникает в момент продажи, поэтому для капитала так важны рынки, а также модели эффективного поведения на рынке. Тут есть два пути: подбирать модель, соответствующую тому или иному рынку, или унифицировать рынки, чтобы сохранять уже наработанные эффективные рыночные стратегии. Первый путь – более затратный, он требует изучения местной специфики, постоянного мониторинга ситуации (а вдруг параметры изменились?), разработки новых, оригинальных ходов. Гораздо дешевле и проще организационно единожды унифицировать потребителей и потом уже известными способами обеспечивать продажи. При этом ведь можно создать такого потребителя, который будет мотивирован приобретать максимально много. Иными словами, новый человек должен быть профессиональным, или как принято это называть более «возвышенно» – квалифицированным потребителем.


На самом деле термин «квалифицированный потребитель» обманывает. Квалификация предполагает наличие у человека знаний и умения их применять, то есть квалифицированный специалист действует рационально. Но рациональное поведение мешает выйти на максимумы потребления. Чтобы новый человек соответствовал своему назначению – покупать и приносить капиталу прибыль, он должен легко откликаться на рекламные стимулы, которые по своей сути являются провокациями. На провокации легко поддаётся тот, кто руководствуется не рациональными соображениями, а эмоциями. Поэтому базовая черта нового человека – эмоциональность.

Эмоциональность в современном человеке воспитывается разными способами. Однако пока что напрямую рациональное поведение не дискредитируется. Впоследствии, возможно, любое рассуждение будет восприниматься как моветон, но сегодня ещё применяются более тонкие методы. Человеку предлагается быть самим собой. Это означает, что он должен перестать применять к себе внешнюю шкалу оценок. Подгонка себя под заданные извне критерии теперь расценивается как отказ от собственной личности. Личность человека объявлена главной ценностью. При этом под личностью понимается существующий здесь и теперь психологический комплекс во всех его проявлениях. Со стороны никто не может оценивать предпочтения человека, его психический строй и выбранные модели поведения. Единственная внешняя граница проявлений отдельной личности – это личности других людей. Если действие человека не строится на принуждении других, оно допускается. В этих пределах человек может изменить в себе всё – исключительно по собственному усмотрению. Или измениться стихийным образом, отдавшись настроению и чувству. Такой, укоренённый исключительно в самом себе человек неизбежно становится более эмоциональным.

Подобная установка влечёт за собой много последствий. Начать с того, что значительно сужаются бытийные горизонты. Отдалённое будущее (как личное, так и социальное) нового человека уже не интересует. Нет смысла работать на перспективу: большая цель требует концентрации усилий, а в результате этого многие актуальные возможности неизбежно оказываются упущенными. Ратуя за идею, человек вынужден ограничивать себя, лишать себя полноты настоящего. С точки зрения философии нового человека это – просто преступно. Как следствие, теряет популярность и становится анахронизмом сама идея какой-либо концептуальной верности. Неогуманизм не допускает нашей последовательной приверженности задачам, которые составляют суть любого цивилизационного проекта, классической политической программы, любой идеологии. Человек эпохи неогуманизма аполитичен, вернее, его вовлеченность в политику чисто ситуационна: его волнует мусор на улице, неработающий светофор, вырубка ближайшего леса. К масштабным проектам он относится скептически – готов критиковать и не готов в них участвовать. Население, проникнувшееся неогуманистическим духом, больше не представляет для власти проблему: работать с ним просто, – достаточно время от времени решать локальные задачи, а это можно делать весьма эффективно. Бунта по идеологическим соображениям более не предвидится. С другой стороны, власть уже не может рассчитывать на поддержку населения в любых вопросах, выходящих за рамки «здесь и сейчас». Энтузиазм – этот источник социальной энергии – в мире неогуманизма попросту невозможен.

В личностном измерении сужение горизонтов приводит к снижению профессионализма. Стремление стать мастером своего дела в рамках неогуманизма уже не является действенной мотивацией. Гораздо важнее внешние признаки успеха: востребованность (известность), доход, причастность к нужному кругу лиц и т. п. Всё это может быть достигнуто непосредственно, стоит только направить усилие на достижение именно этих целей. Мастерство, профессионализм воспринимаются лишь как ступень на пути к подлинной цели, как лишнее звено, которое при удачном стечении обстоятельств может быть выброшено. Опять-таки, новый человек призывается к самореализации в своём нынешнем статусе, нет смысла ждать, когда в тебе что-то изменится (накопится); ожидая этого, ты упускаешь возможность для самовыражения.

Полнота самовыражения достижима только при условии свободы. Поэтому свобода становится ключевой категорией неогуманизма. Несмотря на то, что свобода новому человеку нужна, вроде бы, для достижения конкретной цели – самореализации, это – свобода, скорее, в негативном, а не позитивном смысле. Ничем не ограниченная самореализация по своей сути бессодержательна. Цель созидательной деятельности – это всегда перестройка предмета приложения труда. А этот предмет, будь то окружающая среда или мы сами, обычно сопротивляется нашим усилиям, то есть накладывает на нас определённые ограничения. Новое создаётся на пересечении с этими ограничениями. Грубо говоря, если ты хочешь что-либо сделать, то для этого нужен материал, а любой материал имеет свои свойства, которые тебя ограничивают. Именно поэтому созидание – это труд: трудность обусловлена сопротивлением материала. Убери сопротивление, исчезнут и труд и созидание. Свобода самореализации – это недеятельная свобода: можно делать всё, что угодно; это означает, что всё равно – делать что-либо или не делать. Или, если расставить акценты немного иначе, свобода самореализации избавляет от неизбежности труда по организации собственных усилий каким-то конкретным образом (в том числе – от необходимости работы над собой).

Главной заботой того, кто стремится к подобной свободе, становится не достижение позитивных результатов, а избавление от влияния внешних факторов. Чем дальше зашло освобождение, тем произвольнее возможна самореализация. Если придерживаться этого последовательно, индивид начинает восприниматься безлично – как канал, через который реализуется некое множество возможностей, присущее человеку как таковому, или говоря языком современной культуры – бессознательное. Получается, что требование свободы в значительной степени сводится к требованию обеспечить условия, способствующие максимальному проявлению бессознательного в человеке.

Однако даже в мире неогуманизма какие-то ограничения самореализации всё же предполагаются. Они связаны с тем, что право на самореализацию одного индивида не должно приводить к ограничению этого права у другого. Навязывать какие-либо формы (мышления, восприятия, поведения, социальной организации и т.п.) кому бы то ни было нельзя. При этом даже простое утверждение о необходимости существования общих (а тем более – обязательных) форм считается навязыванием. В результате столь последовательно проводимой защиты индивида от различных видов принуждения возникает обратный эффект: человеку навязывается модель, в которой обязательные формы запрещены. Неогуманизм требует от каждого, чтобы он согласился с тем, что нет ничего общепринятого, а есть лишь результат его личного выбора (произвола). Фактически от человека требуется отречение от традиции.

Человек, находящийся внутри традиции, исходит из того, что есть нечто, его регулирующее. Есть нормы, которые не обсуждаются. Принимая традицию, ты принимаешь её целиком, и если твои представления или действия не совпадают с тем, что несёт традиция, ты стараешься изменить именно их, а не традицию. Подход неогуманизма противоположен: он обязывает человека выбрать из традиции только то, что ему понятно и совпадает с его текущими представлениями. Всё остальное должно быть отброшено, а если размежевания не произойдёт, это будет означать, что человек участвует в утверждении тех ценностей и положений, которые не воспринимает сам, что является нечестным и осуждается. Таким образом, любая традиция на уровне индивида превращается в выборку, персональную «нарезку», и возникает вопрос, а можно ли тогда считать данного человека участником той или иной традиции? По сути, неогуманизм направлен на размывание традиции как принципа организации человечества.

Когда мы говорим о традиции, прежде всего, имеются в виду религии. Неогуманизм воспринимает мировые религии как набор систем интеллектуального и поведенческого принуждения. С точки зрения неогуманизма индивиду надо помочь получить большую степень свободы внутри религиозной системы, а сами системы необходимо модернизировать. Модернизация религий означает расширение поля возможного, то есть снятие традиционных ограничений. Если подобную модернизацию действительно провести, то идентичность религии окажется утерянной, останутся только внешняя оболочка и наименование, обозначающие площадку для свободного самовыражения индивидов.

Конец ознакомительного фрагмента.