Упорство
Когда девочке Лере исполнилось восемь с половиной лет, она совершила свой первый роковой поступок.
В школе в тот день на завтрак давали глазированные шоколадом сырки.
– Не ешь их, – шепотом посоветовала Лере девочка Нюся.
– Почему? – подозрительно спросила Лера.
– Они просроченные, – опять же шепотом сообщила Нюся.
Лера задумчиво осмотрела сырок.
– Так не узнать, – уверила ее Нюся. – Мне мама сказала. Она работает в школьной столовой.
Лера разложила на столе обертку, изучила ее и с большим трудом обнаружила плохо различимые выдавленные цифры.
– Шестнадцатое, – сказала она, – а потом еще две цифры.
– А сегодня семнадцатое! – многозначительно посмотрела на нее Нюся. – Только никому не говори. Я тебе по секрету сказала, как подруге.
Лера внимательно осмотрела весьма упитанную Нюсю. Потом зал столовой.
– А если все отравятся? – спросила она.
– Не отравятся. Мамка сказала, что никто не отравится, просто мне их есть не надо. На всякий случай. Вот увидишь – никто не отравится.
Лера высидела в столовой до самого звонка. Никто не свалился в судорогах.
– Ты думаешь, мы подруги? – с сомнением спросила она у Нюси в классе.
– Конечно. Мы сидим за одной партой, и на физкультуре ты никогда не смеешься, когда я прыгаю или бегаю.
На следующий день столовая была закрыта, по младшим классам дежурные разносили сок в упаковках и печенье. А еще через день директор школы вызвала родителей Леры.
Пошел папа, потому что была его очередь посещать родительское собрание.
Вернувшись, папа Валя выпил стакан воды из-под крана и два раза полил цветок на подоконнике в кухне.
– Что? – всполошилась Валентина.
– Наша дочь написала кляузу в санэпидемстанцию. Что-то о просроченных продуктах в столовой. Как-то мне не по себе. Я не уверен, что все правильно понял.
– Что она написала?! – не поверила своим ушам Валентина.
– Я сам ничего не понимаю, кроме полной недоказуемости ее действий. В этом я абсолютно уверен.
– Прекрати меня пугать и нервировать, я и так вся чешусь! – повысила голос Валентина.
– В санэпидемстанцию городской управы по электронной почте пришло письмо от ученицы школы номер 1102, в котором сообщалось, что в столовой нарушаются правила использования пищевых продуктов, в частности, детям на завтрак предлагаются просроченные глазированные сырки. Столовая была вчера обыскана, факт доказан.
– Это бред какой-то, – усмехнулась Валентина. – С чего они взяли, что именно наша дочь в этом участвовала?
– Письмо было подписано: Валерия Одер, ученица 4-А класса.
– Какое письмо?… – замотала головой Валентина.
– Электронное! – с трудом сохраняя спокойствие, ответил папа Валя.
– Но это невозможно! – возмутилась мама Валя. – Кто угодно может написать какое угодно имя на письме в электронной почте!
– И об этом я уже говорил! Полная недоказуемость. Почему мне тогда так муторно на душе? Ты как? В смысле, на уровне внутренних ощущений? – прищурился Валентин.
Мама Валя прислушалась к себе и подтвердила: ей тоже муторно.
Позвали Леру.
– А если бы кто-то отравился и умер? – сразу же возмутилась подслушивающая в коридоре Валерия.
Родители некоторое время задумчиво изучали ее лицо.
– Нет… – замотал головой папа Валя, – это теоретически невозможно!
– Но она же переписывается по компьютеру с Элизой, – привела свой аргумент Валентина.
– Согласен, она может отправить письмо по какому-то адресу, но в санэпидемстанцию?… – задумался папа.
– К тому же в конкретную, нашего района?… – задумалась мама.
– Адрес можно найти в телефонном справочнике, – вступила Лера. – Там все расписано по районам. И санэпидемстанции, и инспекции по делам несовершеннолетних, банки, прачечные, все. Разве я плохо поступила?
– А электронный адрес? – все еще не мог поверить папа.
– Мне его продиктовали по телефону. Телефон я нашла в справочнике. Потом взяла из Интернета образец делового письма, «кратко, но содержательно обрисовала проблему», как там было указано, вот и все дела.
– А как ты вообще узнала о просроченных сырках? – присел перед дочкой на корточки папа.
– Прочла дату использования на обертке. – Лера решила ни в коем случае не упоминать о Нюсе.
Родители переглянулись.
– Они нашли обертку? – спросила Лера. – Я приклеила ее жвачкой под столом.
– Ты приклеила жвачкой под столом обертку от сырка? – шепотом спросила мама Валя.
– И указала в письме, под каким именно столом, – кивнула Лера.
– Зачем? – ничего не понимал папа Валя.
– Доказательство, – уверенно заявила Лера. – Наверняка они уничтожили сразу же после завтрака все не съеденные сырки. И выбросили мусор. Никаких улик!
– Детка, скажи нам, зачем ты это сделала? – проникновенно попросил папа Валя.
– Я надеюсь, что теперь школу закроют, – заявила Лера. – Я давно хотела вам сказать. Мне не нравится учиться в школе.
Пометавшись по кухне и столкнувшись несколько раз, родители вспомнили, что завтра выходной, и с облегчением отправили Леру спать.
– У девочки начались проблемы с логическим мышлением, – заметил папа, когда Лера ушла.
– И с осознанием последствий содеянного, – поддержала его мама. – Кто пойдет ее тестировать? Я вчера проводила беседу на тему ответственности. Два дня подряд я не потяну!
Пошел папа. Он присел на кровать. Лера лежала на спине, вытянув руки поверх одеяла.
– У меня кое-что здесь не стыкуется в твоем желании справедливости, – Валентин постучал себя по лбу. – Цель и средства. Помнишь, мы это обсуждали?
Лера молча кивнула.
– Итак. Тебе не нравится учиться в школе. Поэтому ты хочешь школу закрыть. Для чего натравливаешь на нее чиновников по надзору. Ты помнишь номер своей школы? 1102! Ты думаешь, это просто цифры? Нет, родная, это почти порядковый номер. В Москве больше тысячи школ. Меня несколько обескураживает не то, что ты донесла на работников снабжения, а несоизмеримая с конечной целью масштабность твоих действий…
– Если даже из-за этих сырков школу не закроют, меня все равно выгонят, – перебила его Лера. – Так или иначе, я в эту школу больше не попаду. А в другую вы меня устраивать не будете. Далеко ездить. До ближайшей школы пять остановок на троллейбусе, возить меня некому, вот и получается, что я все сделала правильно. Подумай хорошенько. Мне девять лет. Так?
Папа посмотрел на серьезное лицо дочки, засомневался было, потом посчитал и кивнул: девять.
– И я уже получила самое начальное образование, – продолжила Лера. – За три года по программе для шестилеток. Меня после собеседования сразу приняли во второй класс. Знаешь, почему?
– Конечно, знаю, – с досадой ответил папа. Досада появилась из-за того, что разговор уходил в сторону от обрисованной им проблемы. – Потому что ты умная и сообразительная девочка, с трех лет читаешь, знакома с двумя иностранными языками…
– Нет, – многозначительно заметила Лера. – Потому что вы меня хорошо подготовили. Я подумала – почему бы мне и дальше не учиться дома?
– Исключено, – категорически заявил папа. – Отложим этот разговор до утра. Ты выспись, а утром, пока мы с мамой не встанем, подумай над физиологией проблемы. Ты не инвалид, слава богу, тебе незачем переходить к домашнему обучению и терять тем самым навыки выживания и личностного становления в коллективе.
В половине восьмого утра Лера стояла у кровати родителей.
– Мам! Пап! – монотонным голосом повторяла и повторяла она, пока зачумленные сном родители не сели, покачиваясь, с закрытыми глазами.
– Антоша укусил Артиста за лапу. Чем промывать?
– Промой ему рот марганцовкой, – пробормотала мама Валя и упала на подушку.
– Артисту чем лапу промыть? Он хромает.
– Антоша хромает? – папа Валя открыл глаза.
– Ты проснулся? – уточнила Лера. – Я уже подумала над физиологией.
– Молодец, иди еще подумай, – пробормотала Валентина.
– Я не могу ходить в школу и вообще не могу долго находиться в большом количестве людей, – заявила Лера.
– Почему? – Папа Валя посмотрел на нее измученными глазами.
– Потому что они воняют.
В спальню вошел Антоша и, пыхтя, долго протаскивал сквозь прутья детской кровати плюшевого дракона. За ним пробрался Артист. Повизгивая, он влез на кровать к взрослым и затаился.
– Кто воняет? – спросила Валентина.
– Все люди воняют, – уверила ее Лера.
– Давай без утреннего экстремизма, ладно? – скривился папа. – Употреби синонимы.
– Все люди плохо пахнут, – употребила синоним Лера.
– А теперь обрисуй проблему с учетом осознания своего места в социуме. – Валентин сел, свесил ноги и попытался достать халат из кресла.
– Все люди пахнут по-разному, и я пахну, мой запах тоже может для кого-то вонять. – Лера подала ему халат. – Но многие ведь просто ничего не замечают, а я слышу запахи, и мне от них становится плохо.
– Какой кошмар… – пробормотала Валентина, натягивая на голову одеяло.
– Это точно, – согласился папа Валя. – Заметь – в ее доводах сегодня бездна логики и конкретный умысел! А умысел предполагает что?
– Некоторое осознание последствий содеянного, – отозвалась из-под одеяла мама Валя.
Минут пять родители обсуждали поведение дочери, не обращая внимания на ее присутствие. Лера узнала, что ребенка, который из своих «не совсем корректных» поступков логически выстраивает целый ряд обоснованных действий, а потом еще добавляет к этому ряду физиологическое объяснение цели, можно назвать… упорным. Лере не понравились лица родителей, когда они пришли к выводу, что она… упорная.
– Вы сейчас употребили синоним, чтобы меня не смущать? – спросила Лера.
– Сегодня вечером перед сном мама тебе вкратце обрисует пользу и вред упорства в эволюции человечества, – пообещал папа.
– Да?… – высунула голову удивленная Валентина. – Какие у тебя масштабные планы на мой счет!
– Пожалуй, еще рано объяснять ей истоки религиозных войн и философию фашизма, хотя… – задумчиво заметил папа и спрятался за кресло от брошенной в него Валентиной подушки. – Ладно, просто ограничься объяснением разницы между упорством в достижении цели и фанатизмом.