Глаз ведьмы. Глава 1 (В. В. Веденеев, 2011)

© Веденеев В. В., наследники, 2011

© ООО «Издательский дом «Вече», 2011

Глава 1

– Будешь?

Фомич открыл стоявшую около его ног сумку и вынул из нее обклеенную яркими красно-белыми этикетками фляжку «Смирновской». Одним движением толстых пальцев скрутил жестяной колпачок и щелчком отправил его в густые заросли крапивы.

Над старым Калитниковским кладбищем – городом мертвых, раскинувшимся позади знаменитой «Птички», или Птичьего рынка, где торговали всякой живностью и еще неизвестно чем, – висело знойное марево. Высоко в небе стояло яростно-белое палящее солнце. Парило. Легкий ветерок, налетавший со стороны завода «Клейтук», доносил противный запах гниющих костей.

Серов отрицательно мотнул головой: пить водку по такой духоте? Сейчас лучше бы холодненького кваску.

– Помянуть надо! – Фомич достал граненый стопарик и свежий огурец. Налил, одним махом опрокинул спиртное в рот и сочно захрустел огурцом. – У меня тут мать и бабка лежат.

Сергей посмотрел на табличку, прибитую к покосившемуся кресту: кажется, там написано не то Плющев, не то Плюшкин, а настоящая фамилия Фомича – Власов, и зовут его Анатолий Александрович. За его плечами пара ходок в зону по серьезным статьям, которые позволили ему приобрести некоторый авторитет в криминальном мире, а заодно скрестили жизненные пути-дорожки Власова и подполковника милиции Серова. В результате этой встречи Анатолий Александрович оказался на распутье и должен был решить: вновь отправиться в зону или стать агентом Сергея. Он выбрал последнее и начал работать под псевдонимом «Фомич». И вот сейчас они сидели рядышком на прокаленной солнцем лавочке около могильного холмика, насыпанного над Плющевым или Плюшкиным.

– Именно тут? – Серов недоверчиво усмехнулся: с Анатолием Ляксанычем надо ухо держать востро: тертый калач! Никогда не знаешь точно, что у него на уме. Но информацию поставляет исправно и пока ни разу не прокололся, а это крайне важно в неблагодарном и опасном стукаческом деле.

– Зачем тут? – Фомич выпил второй стопарик и закурил сигарету, блаженно затягиваясь ароматным дымком. – К ним я один схожу поклониться, когда мы распрощаемся. Еще не хватало их дух тревожить нашими разговорами. А тута ведь тожа человек лежит и, может, даже не один: говорят, в тридцать седьмом твои коллеги тут много зарыли пострелянных.

– Это не мои коллеги, – холодно заметил Сергей.

– Да ладно, – отмахнулся Власов и налил себе еще. – Все одно, помянуть надо усопших. Ведь есть же кто-то, кого помянуть некому? А я вот помяну, и душа его возрадуется.

– О душе начал задумываться?

– Пора уж, за полтинник перевалило, самое оно и о душе подумать. Особенно если тебя язва так и точит изнутри, что ты, как последняя сука, за тридцать сребреников ментам братву сдаешь.

Фомич выпил водку из стопаря, потом жадно влил в себя оставшееся во фляжке и закинул ее в крапиву. Вокруг было совершенно безлюдно и тихо, только ветерок шелестел в кронах высоких тополей и берез.

«Интересно, у него действительно временами возникает “комплекс Иуды” или это просто очередной выверт, некая психологическая подготовка перед тем, как начать выторговывать нечто для себя?» – подумал Серов.

Да, ему удалось заставить «стучать» этого крупного, сильного человека с тяжелыми руками и мощной шеей борца, но влезть к нему в душу оказалось значительно труднее. Впрочем, любая чужая душа – потемки.

– Ладно, будет, – в тон агенту откликнулся Сергей и угостил Власова сигаретой. – Не разводи лишней философии и не занимайся самоедством. Ты же прекрасно знаешь: братва меня мало интересует, пока кого-нибудь не кокнут.

– Ага, знаю, ты у нас, Сергей Иваныч, мужчина серьезный, – лукаво прищурился Фомич. – Только не забывай, что времена пошли другие: теперь, как ты выражаешься, «кокают» частенько в таких сферах, куда обормотам вроде меня ходу нет и никогда не будет! Рылом не вышел и на «мерсах» не ездию. Небось хочешь спросить, кто замочил Кашпура, очередного «нефтяного короля»? Угадал?

– Угадал. Меня действительно очень интересуют исполнители, а еще больше – заказчики.

– Вот так вот, да?

Власов сдул пепел с кончика сигареты, изображая мучительные раздумья, хотя на самом деле давным-давно тщательно продумал, как получше продать те скудные сведения о нашумевшем убийстве главы процветающей нефтяной фирмы, которые ему удалось выудить из разговоров с знакомыми уголовниками. К сожалению, те тоже знали не так много, больше можно было почерпнуть из заметок в желтой прессе, как обычно, усиленно смаковавшей подробности, тщательно скрывая это за сухостью стиля и кажущейся «беспристрастностью». Очевидно одно – работала какая-то команда из новых, считающих себя специалистами: они изрешетили из автоматов «линкольн» Кашпура и джип его охранников. С такими «специалистами» любят иметь дело нувориши, как теперь все чаще называют новых русских, но истинный профессионал – поэт убийства – узнав, как все сделано, только презрительно поморщится: дешевка!

Однако Сереге – так про себя Фомич именовал подполковника – нужны конкретные имена тех, кто нажимал на спусковой крючок, и тех, кто отслюнил бабки за тяжкий труд переправы нефтяного короля в мир иной. И как раз этого Анатолий Александрович не знал! Но признаться в этом прямо было ниже его достоинства.

– В нашем темном мире, – желчно усмехнулся он, – болтают, будто бригада на разборки подписалась не здешняя, а из-за Уральских гор, оттуда, где самые нефтяные места. Сам понимаешь, машинки для делания дырок теперь не проблема: можно привезти с собой или купить на месте, были бы баксы в достатке. Колеса тоже ерунда: сегодня угнали тачку, завтра бросили.

– Где-то же они здесь дохли?![1] – Серов немедленно вклинился в образовавшуюся паузу. – Если работали приезжие, то местные должны были им достать стволы в колеса, помочь разработать надежный маршрут отхода после акции. Имена давай, кликухи, адреса!

Он давил на Фомича, поскольку почувствовал в нем слабину и сразу понял – тот финтит и пытается «гнать тюлю». Вот только по какой причине: оттого, что пустой, как бубен, и ничегошеньки не знает, или оттого, что боится давать информацию, которая потом может выйти ему боком? И выпитая им водка здесь совсем ни при чем, для Толика фляжка «смирновки», как свану дробина.

– Много хочешь сразу знать, – буркнул Власов. – А насчет заказчиков я скажу: к тебе они значительно ближе, чем ко мне! Понял? Хотя в тот тесный круг тебя тоже не пустят! Не вышел в Кашпуры.

Он облегченно засмеялся и пожалел, что не взял еще водчонки: сейчас бы в самый раз глотнуть еще, а потом додавить бутылек на могилке родных, снимая нервное напряжение, возникшее после встречи с дотошным опером. Дернула же нелегкая связаться с ним, а как и когда теперь развяжешься? Или судьба сама вьет веревочку и конец непременно будет? Вот только какой? Чего теперь толку зазря корить себя, если в тот момент готов был душу дьяволу продать, не то что этому менту, лишь бы шкуру уберечь и остаться на свободе.

– Хорошо, давай на время оставим покойного нефтяника, – сухо предложил Серов. Он уже догадался, что на любопытные новости сегодня рассчитывать нечего. С другой стороны, после убийства прошло не так много времени и еще не все потеряно, а кроме Фомича есть и другие осведомители, готовые вывернуться наизнанку. – Но чтобы в следующий раз ты принес что-нибудь определенное, а не просто сплетни и слухи.

– Нормально, командир! Договорились. Я тоже не люблю гнать лошадей, а нарываться со своей любознательностью нет резона.

«Логично, – мысленно согласился Сергей. – Начни он сейчас вытягивать из дружков имена и адреса явок, как тут же по падет под подозрение. Иногда действительно лучше выждать. Но все-таки что-то темнит Фомич, ох темнит. Стоит ли его просить о Леве? Или попросить, но втемную, полностью не раскрывая карт?»

Он достал из бумажника фотографию и показал ее осведомителю:

– Никогда не встречал этого человека? Кстати, у него при помощи блефаропластики может быть несколько изменена внешность.

– Что еще за черт?

– Косметическая хирургия, как у стареющих красоток, когда они убирают одутловатость век, мешки под глазами или делают подтяжки кожи лица.

– Понятно. – Фомич заинтересованно разглядывал фото. Он был искренне рад сменить тему разговора: всегда любопытно, когда опер сам сообщает нечто новенькое, а не вытягивает из него клещами сведения. – Кого же этот кент, как вы любите выражаться, кокнул?

– Это хозяин фирмы «Дана» Лев Зайденберг, но сейчас он может проживать под чужим именем. Я хочу знать, где он.

– Ага, клиент ваших смежников? – возвращая фото, предположил Власов. – Как раз потомков тех, которые тут…

– Не важно, чей клиент, – оборвал его Серов, он нутром чуял, Зайденберг не ушел за кордон, а просто притаился и пережидает, пока улягутся страсти. – Есть сведения, что он в городе. Поинтересуйся, но, кроме меня, никому ничего!

– Будь спокоен! – заверил Фомич. – Сделаем все в лучшем виде, но вырыть его я тебе не обещаю: судя по роже, не наш человек.

«Точно подметил, – подумал Сергей. – Да, не вашего поля ягодка Лева, далеко не вашего. Только не поле там, дорогой Анатолий Ляксаныч, а дремучие заросли, в которых канул на дно морское отец моей бывшей любовницы – Лариски Рыжовой. Причем канул не где-нибудь, а у берегов знойного Марокко. Но об этих дебрях, где произрастают подобные ягодки и через которые проходит ведущая на Запад «крысиная тропа», помогающая сбежать людишкам с большими наворованными деньгами, тебе никогда ничего не расскажу: не твоего ума это дело, дружок! Там пахнет свежей кровью и новенькими баксами, а расстаться с жизнью там плевое мероприятие – не успеешь оглянуться, чтобы посмотреть, кто тебя сзади тронул за плечо, как уже выясняется: это безносая с косой! А ты, если сможешь, узнай хоть что-нибудь о Леве. И на том тебе будет великое спасибо».

– Поищем. Живой не без места, мертвый не без могилки, – мрачновато пошутил Власов. Он украдкой поглядел на часы и несмело предложил: – Может, разойдемся, а, Сергей Иваныч? Уж больно воняет тут тухлятиной.

– Сам местечко выбрал, – поднимаясь с лавки, язвительно ответил Серов. Расставаться действительно пора, больше тут ничего не высидишь. – Нефтяник за тобой! Если ничего из ряда вон выходящего не случится, через две недельки увидимся. А так, звони!

– Всего доброго!

Напоминание о Кашпуре, пристукнутом приезжей бригадой, явно не доставило Фомичу удовольствия. Он быстренько подхватил сумку и вдоль ограды направился в глубь кладбища, а Сергей выбрался на узкую аллею, покрытую растрескавшимся, оплывшим от жары асфальтом, и медленно пошел к церкви – как раз напротив нее центральные ворота, а за ними дорога, выводящая к Птичьему рынку и Нижегородской улице с оживленным движением.

За кладбищенской отрадой в гранитной мастерской тюкали молотки каменотесов, выбивая на черном Лабрадоре и красном граните, кому сколько было отпущено жития на этом свете. На звоннице храма ударил колокол, и Серов подумал, что для каждой эпохи характерна своя музыка: в прошедшие века – колокольный звон, мазурки, сентиментальные вальсы, в период революции зазвучали жестокие и трагические песни, похожие на само время, при тоталитаризме любили бравурные марши и псевдонародные мелодии, а сейчас все заполонила разухабистая музыка – дикий симбиоз кабацкой и уголовной субкультур, слившихся воедино. И еще тупой рок. Они везде – на эстраде, радио, телевидении. Как робко прорывается сквозь эту какофонию истинно русский колокольный звон, стремясь пробудить душу…

У ворот кладбища Сергей увидел лаково блестевшую черными боками новенькую «Волгу» с знакомыми номерами, а около нее заместителя начальника Управления Александра Трофимовича Мякишева. Сворачивать было уже поздно: тот заметил Серова и помахал рукой – то ли приветствуя, то ли подзывая к себе. Характер Трофимыча слишком хорошо известен, поэтому Серов решил не испытывать судьбу. Что поделать, подозрительные дураки, постоянно пекущиеся о карьере и вечно озабоченные тем, как прикрыть задницу, всегда и всем доставляли немало хлопот.

– Здравствуйте, Александр Трофимович.

– Привет, Сергей Иваныч, привет! Ты чего тут?

– Встреча с нужным человеком.

– Ну-ну, – понимающе кивнул Мякишев. – А я было подумал, что у тебя здесь кто-то похоронен. Кстати, ты исполняешь обязанности начальника отдела, а почему не на машине?

– Конспирацию соблюдаю, – заговорщически понизил голос Сергей, не желая объяснять, что отдал машину ребятам для более важного дела.

– Правильно, – одобрил Трофимыч и великодушно предложил: – Могу до Управления подбросить. Или будешь продолжать соблюдать конспирацию?

Серов улыбнулся.

– Что ж, не откажусь.

– Садись, – Мякишев распахнул дверцу в душный, прокуренный салон. – Только потом сразу пришли машину обратно. Теща, понимаешь, у меня тут лежит, – начал зачем-то оправдываться он, – жена решила памятник поставить, ну вот я…

– Через тридцать минут верну машину.

– Доставь до главка и возвращайся, – приказал водителю Трофимыч и вразвалочку направился в тенек.

Проводив глазами развернувшуюся машину, он достал из кармана сигареты и решил, что по возвращении на службу надо непременно проверить, с кем из осведомителей встречался сегодня здесь Серов. Особой нужды, конечно, в этом нет, но жизнь – штука, изобилующая разными неожиданностями, и никогда заранее нельзя предугадать, что тебе до зарезу понадобится в следующий момент. Поэтому лучше везде заранее соломки подстелить…

Лева отпил из высокого стакана водки, сильно разбавленной свежим лимонным соком, и брезгливо поморщился: какая же все-таки гадость, просто с души воротит, но «обойтись без спиртного он теперь уже не мог. Раньше, бывало, тоже не отказывался пропустить рюмашку-другую, особенно в теплой компании, однако это не то, нет, далеко не то! По-настоящему он начал пить, когда все вдруг покатилось в тартарары. Может быть, он во многом сам виноват в случившемся? Сначала неимоверно долго тянул с отъездом за границу, собирался с духом, потом ждал и надеялся, что удастся уломать-уговорить строптивую Элку Ларионову – красавицу блондинку, по которой он сох, словно юный гимназист. Лева готов был целовать ее следы и стирать грязное белье, спать, как собака, на подстилке у ее дверей, лишь бы она стала его, навсегда его! А эта гордячка не только отвергла Левины ухаживания, но еще и выставила посмешищем всесильного Зайденберга – кто тогда в мире шоу-бизнеса мог противостоять ему? Уж никак не безвестная певичка Ларионова! Однако она заставила его с позором отступить, вытерла об него нож и пошла дальше. Как говорят, к какому-то менту. Хотя Лева и вел жизнь затворника и ни с кем не общался, но слухами земля полнится – всегда найдутся доброхоты, готовые поделиться самой свежей информацией, которую вернее назвать сплетнями.

Как бы там ни было, он потерял время, а потом события начали разворачиваться с ужасающей быстротой. Сергей Сергеевич – могущественный и загадочный человек, обещавший помочь уйти на Запад с деньгами, – неожиданно исчез, словно в воду канул. Его подручный Хафиз, повадками очень напоминавший прожженного мафиози, потянул было Зайденберга за собой, взяв его под опеку, да вдруг Хафиза убили на винном складе Жорки Ломидзе по кличке Самтрест, а вместе с Хафизом поубивали еще бог знает сколько людей, и, говорят, боевиками, взявшими штурмом склад, командовал не кто иной, как тот самый мент, с которым спуталась Элка! Не она ли и сдала всех?

Спустя некоторое время кто-то сказал Леве по секрету, что Хафиза убили не на складе, а прирезали в камере тюрьмы, и тут Зайденберга обуял жуткий страх. Он быстренько купил у одного дельца, уезжавшего в Израиль, полностью оборудованную электронными средствами защиты хату, добыл себе новые документы и пистолет, запасся спиртным, продуктами и засел в новой квартире, как в осажденном кровожадными индейцами форте, хотя Леву никто и не думал беспокоить. Но надо ли беспокоить кому-то извне, когда внутри сидел, не давая ни секунды покоя, мерзкий страх? Чтобы заглушить его, Лева и начал пить. Сначала лишь по вечерам, чтоб расслабиться и заснуть, потом все больше и чаще, а теперь постоянно.

Лева поболтал спиртное в стакане, прислушиваясь, как тонко звенят, ударяясь о стенки, не успевшие растаять льдинки. Сделал еще глоток и почувствовал, что постепенно начинает возвращаться к жизни – кровь быстрее побежала по жилам, в желудке появилось приятное ощущение тепла, а будущность перестала казаться столь мрачной. Мы еще повоюем!..

В глубине сознания шевельнулась мысль, что он уже на грани, что он опускается все ниже и, самое главное, все быстрее, что такая тонкая вещь, как интеллект, особенно интеллект делового человека, не сумеет долго противостоять постоянному натиску зеленого змия и лопнет, как мыльный пузырь, что… Но Зайденберг отогнал от себя эти мысли и выцедил стакан до дна.

Взгляд упал на телефонный аппарат, и Лева снял трубку – а не позвонить ли Элке Ларионовой? Где эта сучка пропадает целыми днями, почему у нее никто не отвечает? В конце концов стоило бы хорошенько припугнуть ее и попробовать получить ответы на некоторые вопросы.

Пальцы быстро пробежали по кнопкам набора, и в наушнике потянулись длинные гудки. Опять ее нет! Черт бы побрал эту девку, из-за которой он застрял здесь, в этом проклятом городе, ужасной стране, где никогда не можешь быть уверенным в завтрашнем дне. Неужели не наступит тот час, когда он выберется отсюда и наконец сможет рассчитаться с Элкой за все?

Лева зло швырнул трубку, пошел в спальню и прямо в халате и шлепанцах плюхнулся на кровать рядом с Лолой. Она подвинулась, давая ему место, одеяло сползло, открыв ее круглое плечо и большую упругую грудь с темным соском, – Зайденберг настаивал, чтобы подружка всегда спала голой. Ему очень нравились ее соблазнительные формы, и он желал иметь возможность в любой момент ощутить все их прелести. В конце концов он платит ей за это!

– Перестань, мне больно! – не открывая глаз, процедила Лола, когда он начал жадно тискать ее груди, сжимая их, как теннисный мячик. – И сходи в ванную.

– Потом в ванную, потом, – пробормотал Лева, торопливо скидывая халат и дрыгая ногами, чтобы сбросить шлепанцы. Освободившись от одежды, он нырнул под одеяло и прижался к жаркому телу Лолы, ощущая, как нарастает в нем подогретое водкой безудержное желание. Тем более, в его объятиях сейчас такая мастерица на всякие штучки, что просто дух захватывает.

Лола, по-прежнему не открывая глаз, провела кончиком языка по его губам. Ее рука ласково погладила Леву по груди, потом скользнула ниже, и Зайденберг застонал от блаженства, предчувствуя, каким упоительным будет продолжение…

Встретились они недели две назад. Лола неожиданно подсела к его столику в валютном ресторане, куда он решился заскочить поужинать. Увидев ее, Лева сначала несколько растерялся: они были знакомы и даже близки некоторое время, но потом он увлекся другой женщиной – мало ли их в шоу-бизнесе, готовых на все, только пообещай раскрутить, выпустить на эстраду, снять клип и тому подобное, – а Лолка нашла себе очередного мужика, способного оплачивать ее расходы. По большому счету, она была дорогой проституткой, и Зайденберг никогда не обольщался в отношении нее, но тело у Лолы просто роскошное, лицо – как с обложки журнала, и она умела дарить мужикам незабываемое наслаждение. Однако сейчас Лева не хотел видеть никого из старых знакомых.

– Привет, Левка! – как ни в чем не бывало поздоровалась Лола, закидывая ногу на ногу так, чтобы было видно круглое колено, обтянутое тонким чулком.

– Вы ошиблись, – не моргнув глазом холодно заявил Зайденберг, продолжая заниматься омаром. – Меня зовут Игорь, и мы никогда не встречались.

– Да? – Лола налила себе шампанского из стоявшей перед ним бутылки и игриво рассмеялась. – Перестань Левка! Думаешь, если подтянул себе морду, так тебя никто не узнает?

Это было очень неприятно услышать, поскольку хирург, занимавшийся лицом Зайденберга, содрал с него кучу денег за конфиденциальность операции и твердо заверил, что приложенные им минимальные усилия дадут максимальный результат. Особенно если Лев Маркович сбреет усы. Лева так и сделал, а вот Лолка его узнала! Значит, хирург наврал, подлец?!

Что делать? Продолжать настаивать, что ты это совсем не ты, и тем самым создать глупейшую ситуацию, позволив потом этой дуре болтать на каждом перекрестке, что Зайденберг сделал подтяжку лица и заодно сошел с ума? Но не убивать же ее в самом деле? Мало ли кто еще тебя узнает – не заниматься же серийными убийствами!.. Нет, это не выход. Наверное, лучше все обратить в шутку.

– Молодец, Лолка, узнала-таки. Хотел было тебя разыграть, да не вышло, – подливая ей шампанского, сказал Зайденберг. – Телятинки хочешь? Грозились, что с настоящими трюфелями.

– Я сейчас свободна и одинока, – Лола многозначительно посмотрела на него сквозь бокал и как бы ненароком слегка наклонилась над столом, давая ему возможность заглянуть в глубокий вырез платья. У нее всегда была очень красивая, большая грудь, и Лева не устоял перед искушением.

Он предложил закончить ужин и отправиться к нему в гости. О том, что он живет как в осажденном форте, сейчас забылось.

– Чего это ты на такой колымаге? – увидев его «жигули», удивилась Лола.

– Так надо, – буркнул Зайденберг. – Решил проявить патриотизм и поддержать отечественную автопромышленность.

Она уселась рядом и пощекотала его за ухом, отчего у Левы возникло желание решить все секс-вопросы прямо сейчас, в салоне «жигулей», а не тянуть телку на хату, но привычка к комфорту взяла свое. Зато ночь была восхитительна, и, как ни странно, Лола прижилась у Левы.

Впрочем, утром она собралась уходить, но он сам, в припадке небывалой щедрости и благодушия, предложил ей останься. Пока, на некоторое время.

– Тогда мне надо сгонять домой, взять кое-что, – не раздумывая согласилась она.

– Зачем? Поедем и купим все новое.

Они действительно поехали, и Лолка выставила его на фантастическую сумму, а покупки едва уместились в багажнике и салоне, заняв все заднее сиденье. Однако расстроиться Лева не успел – Лола просто не оставила на это времени: лишь только они вошли в квартиру, она завлекла его в постель и выжала, как лимон. Он даже не пил несколько дней, поскольку почти не вылезал из-под одеяла, а Лолка кормила его, как лежачего больного, подавая все на подносе.

Итак, она осталась, а он не раз задумывался: к добру это или к несчастью? Каждый день он давал себе слово выгнать ее, но потом ругал себя за мягкотелость и тянулся к бутылке, а проклятая Лолка сосала и сосала его, как пиявка, высасывая силы, деньги…

– Все, все, – он лег на спину, крестом раскинув руки. – Хватит!

– Ну, полежи, отдохни, а я приготовлю обед.

Она встала, накинула халат и отправилась в ванную. Он слышал, как зашумела вода, потом стало тихо и хлопнула дверца холодильника на кухне. Удивительно, но факт – Лолка умела очень прилично готовить. И вообще кому-то могла бы достанься дивная жена, не ступи она на скользкую дорожку. Да как было удержаться, если небось годам к пятнадцати так созрела, что уже мочи не осталось терпеть?

Обедали на кухне – салаты, мясо, зелень и холодная водочка. Без нее Лева давно за стол не садился и даже по квартире частенько бродил с бутылкой и стаканом в руках. А побродить есть где: как-никак сто пятьдесят метров.

– Слушай, почему мы все время сидим, как сычи, взаперти? – спросила Лола, заметив, как после второго стакана у Левки масляно заблестели глаза и на лбу выступила легкая испарина. Она уже научилась четко подмечать все стадии опьянения своего сожителя: сейчас Левка не взорвется на ее вопрос.

– Потому, – заплетающимся языком ответил он и напустил на себя загадочность.

– Потому, что теперь ты называешь себя Игорем?

– Может быть, – кивнул он. – А зачем тебе это знать?

– Встряхнуть тебя хочу, – она ласково взъерошила ему волосы и провела ладонью по щеке. – Развеять, развлечь, а ты словно чего-то боишься.

– Ну да! – Лева налил себе еще и залпом выпил. Не притронувшись к закуске, закурил и откинулся на спинку стула. – Забоишься тут.

– Рэкет теперь не в моде, – хихикнула Лола. – Или утянул много, а налогов не заплатил?

– Ну, ты это! – он пьяно погрозил ей пальцем. – Не заговаривайся.

И вдруг в душе возникло желание поделиться наболевшим хоть с кем-нибудь, даже с проституткой, скрасившей его затворничество.

– Уехать хотел, – мрачно сказал Зайденберг. – За границу. Но не вышло, не получилось ничего. Обещали мне помочь, да…

Он махнул рукой и снова выпил. Она слушала его, по-бабьи подперев щеку ладонью, и участливо спросила:

– Обманули?

– Поубивали их всех, – свистящим шепотом сообщил Левка. – Понимаешь?! Всех! А я не хочу, чтобы и меня пришили.

– Ой, какой ужас! – пискнула Лола, но он быстро зажал ей рот.

– Молчи, дура!

Едва он убрал руку, она тут же спросила:

– А как же теперь? И кто поубивал-то?

– Какая разница, кто? А дальше будет видно, пока пересидим. Живи со мной, озолочу!

В одурманенном алкоголем мозгу щелкнул недремлющий предохранитель, и Зайденберг захохотал, поняв, что слишком распустил язык, и пытаясь сделать вид, что шутит.

– Давай за все хорошее, – Лола налила водки в стаканы. – За тебя, милый ты мой!..

Очухался Зайденберг только на следующий день: голова гудела, во рту пересохло, тело не желало повиноваться. Заметив заботливо приготовленную на тумбочке большую банку пива, Лева открыл ее и жадно присосался. Кошмар, сколько же времени?

В спальню заглянула Лола – уже с макияжем, одетая на выход и с сумкой.

– Продрал зенки?

– Ты куда? – с трудом оторвавшись от банки, прохрипел Лева.

– По делам и в магазины.

– У нас полны холодильники, – он заставил себя приподняться и сел. – Чего я вчера наболтал? Кажется, нес всякую ересь?

– Да, ересь? – она уперлась кулачком в крутое бедро и выставила вперед стройную ножку. – Нажрался как свинья еще засветло, даже трахнуть не мог, не то, чтобы языком ворочать! А я тут возилась, как дура, собирая твою блевотину! Гони пятьсот баксов.

– С чего это?

– Мне к косметичке надо заглянуть и гинекологу показаться. Я все-таки женщина, или ты забыл со своей пьянкой? Совсем свихнулся! Давай деньги! Еще надо бы туфли посмотреть.

– Мы же купили три пары, – мотая головой, простонал Лева.

– Жара на улице, босоножки хочу. Так что с тебя еще триста.

Зайденберг поставил пиво на тумбочку, встал, прошаркал к встроенному шкафу, открыл его и достал из кармана пиджака бумажник. Вынул деньги и бросил их на смятое одеяло. Одно разорение с этой Лолкой, баксы текут, как вода между пальцами, но ведь вечером, когда полегчает, опять захочешь любовных утех. Кто тогда тебя приголубит? Искать новую шлюху – так неизвестно еще, на какую стерву нарвешься.

– Я возьму твою машину. А ты похмелись и приведи себя в порядок, герой-любовник. Завтрак на кухне.

– Э-э, не трогай ключи от тачки, а то потом ищи тебя вместе с ней.

– Жлоб! – обозлилась Лола и запустила в Зайденберга ключами. – Кому нужен твой «роллс-ройс»! Дай тогда на такси, я не намерена париться в метро и давиться в автобусах.

– Я и так достаточно дал.

– Чтобы к вечеру был как огурчик!

Она простучала каблучками и хлопнула входной дверью. Кряхтя и вздыхая, Лева притащился в кабинет и, прихлебывая пиво, посмотрел на экране спрятанного в шкафу монитора, как Лола, призывно раскачивая роскошными бедрами, идет через двор, – установленная на балконе скрытая телекамера показала ему все.

В том, что Лола вернется, Зайденберг не сомневался. И в том, что ему рано или поздно все-таки придется ее убить, – тоже. Выстрелить ей в затылок не проблема, но вот куда потом девать тело?..

Лола зло пнула сейфовую дверь квартиры, и она захлопнулась, лязгнув замком, как голодный волк зубами. Замковый камень гробницы фараонов, да и только. Вернее, вход в сокровищницу, охраняемую хитрой электроникой и одурманенным алкоголем Левкой Зайденбергом.

«Козел! – спускаясь по лестнице, ругалась Лола. – Надо было вчера у него под залитые глаза бабки тянуть, а не сегодня, когда он невменяем с похмелюги. Лишних сто баксов ему жалко, идиоту! Ну, я тебе за это устрою небо в алмазах».

Дом был сталинской постройки, лестничные пролеты длинные, и пока она спускалась с пятого этажа, успела немного выпустить пар. На улице, после кондиционированной прохлады квартиры с вечно задернутыми плотными шторами, создававшими полумрак, женщину охватила душная жара, и она еще раз недобрым словом помянула Левкину жадность.

Миновав двор, где под присмотром бабушек копошились в песочнице карапузы, Лола вышла на набережную и быстро поймала левака, согласившегося подбросить ее в район Сретенки, где располагался медицинский центр «Женское здоровье». Кстати, кто-то, может быть, и считал ее полной дурой, у которой если и есть что, так только сексапильная внешность, но сама Лола придерживалась иного мнения. Зная, как подозрителен и недоверчив Зайденберг, она предприняла некоторые меры безопасности. Один из телефонных аппаратов в квартире Левки был с определителем номеров, и в его памяти осталось несколько звонков по номеру медцентра: Лола записывалась на прием к косметичке и гинекологу, причем именно на сегодняшний день. И ехала сейчас именно туда – пусть проверяет и следит, кто хочет.

Доллары, полученные от Левы, она решила отложить и расплатилась с водителем рублями, не удостоив его даже взглядом в ответ на заигрывания и просьбы оставить телефончик: кавалеры на задрипанных «москвичонках» ей не требовались. Поднявшись по ступенькам, Лола вошла в вестибюль и вздохнула с облегчением, почувствовав желанную прохладу. Вежливо поздоровалась с регистраторшей, попросила:

– Будьте добры, карточку Лукиной к гинекологу Химичевой. У меня абонемент на обслуживание по контракту.

– Нина Ивановна? – приветливо улыбнулась регистратор. – Пройдите в пятнадцатый кабинет, доктор ждет вас.

С гинекологом, которую Лола называла просто Галкой, все без затей. Получив в презент французские духи, Галка быстренько, но внимательно осмотрела пациентку и, стягивая резиновые перчатки, улыбнулась:

– Можешь пока ни о чем не волноваться, однако уже стоит себя и поберечь.

– Что ты имеешь в виду?

– Избегай излишних нагрузок перед критическими днями.

– А в это время как раз больше всего хочется, – засмеялась Лола и попросила: – Отправь карточку к косметологам.

Там она не стала выяснять, какая из кабинок свободна, а сразу шепнула врачу-консультанту, что ей крайне нужно повидаться с Борисом Матвеевичем. Консультант молча взяла ее карточку, провела Лолу в конец зала и открыла перед ней дверь кабинета:

– Проходите, вас примут.

Лола поправила прическу перед большим зеркалом на стене и присела у стола. Буквально через секунду открылась дверь, ведущая в смежное помещение, и появился высокий, приятной наружности мужчина средних лет, с пышной шевелюрой, в которой уже пробивалась седина.

– Иван Дмитриевич, – представился он, взяв со стола карточку Лолы. – А вы Лукина Нина Ивановна?

– Да, но я…

– Борис Матвеевич чрезвычайно занят, – мягко прервал ее мужчина. – Поэтому сегодня вашим исповедником поручено быть мне. На всякий случай ложитесь на кушеточку.

Он тщательно вымыл руки и, как хирург держа их на весу, подошел к Лоле, привычно разлегшейся на кушетке. Она испытывала некоторое напряжение, поскольку не любила доверять незнакомым людям более чем интимные вещи. К тому же с Борисом Матвеевичем уже обсуждался один важный вопрос, а вот можно ли затрагивать эту тему с Иваном Дмитриевичем? Или благоразумнее не касаться ее вообще?

Иван Дмитриевич нагнулся и включил небольшой черный прибор, установленный под кушеткой, а потом запер дверь.

– Чтобы нас не беспокоили и не подслушивали. Рассказывайте, рассказывайте. Что новенького удалось узнать? Борис Матвеевич очень ценит вашу работу.

«Еще бы, – подумала Лола. – Кто ему еще столько на хвосте принесет?»

– Живем, как в осажденной крепости, – сказала она. – Дверь сейфовая, бронированная, с целой системой автоматических замков, а за ней вторая, из дуба со стальной пластиной внутри. Телеглазок, камеры просматривают лестничную площадку, двор, автостоянку и все выводят на монитор, который спрятан в шкафу, в кабинете. Там же видак, только какой-то странный: пишет картинки с камер целыми месяцами.

– Да, теперь есть такая техника, – согласно кивнул Иван Дмитриевич.

В принципе то, что она рассказывала, уже известно. Они знали даже больше, чем Нинка Лукина, выбравшая для встреч с мужчинами экзотическое имя Лола. Борис Матвеевич не привык зря терять время, и люди Ивана Дмитриевича давно отыскали специалиста, который проектировал техническую защиту квартиры дельца, умотавшего в Израиль. Ему дали денег и слегка нажали на психику, а взамен получили нужные сведения. Так всплыла на свет божий схемка, на основе которой блокировали жилище. Неприятным сюрпризом оказалось то, что в нем был предусмотрен импортный аккумулятор, способный поддерживать энергообеспечение квартиры в течение трех суток. Это означало: обесточивание интересующего Бориса объекта не даст никаких результатов, а лишь насторожит «гарнизон».

Добавить еще специальные стекла и вечно задернутые шторы на окнах, замаскированные минителекамеры с трансфокаторами, постоянную запись передаваемого ими изображения с указанием даты и времени, а также сложенные на совесть стены сталинской постройки и бронированные двери квартиры, которые впору выворачивать танком, так станет совсем кисло. Хорошо, удалось внедрить в этот бункер осведомителя – Лолу.

Не стоит ее обижать, баба делает свое дело, старается, поэтому пусть говорит, а замаскированный в изголовье кушетки микрофончик старательно гонит каждое ее словечко в соседнюю комнату, где неслышно крутятся бобины диктофона. Вот если бы еще влезть в ее голову и записать мысли!

– Деньги удалось обнаружить? В квартире должен быть тайник.

– Все обшарила, – усмехнулась Лола. – Когда он напьется, то ничего не чует, но пьяный-то пьяный, а дверь блокирует кодом и не открыть ни изнутри, ни снаружи. Он вообще этот код почти не снимает.

– Так что с деньгами? – напомнил Иван Дмитриевич.

– Не нашла пока ни тайника, ни денег. Есть какие-то чемоданы из металла, но вскрыть их трудно, да и не умею я. Борис Матвеевич обещал специалиста, но как его в квартиру запустить? Левка вообще сильно напуган и осторожничает. Тут, кстати, по пьянке раскололся, что хотел за границу полинять, да некий Сергей Сергеевич исчез в самый ответственный момент, потом его подручного Хафима или Хафиза на винном складе пристрелили, кажется, на Самтресте. И все звонит кому-то, а ему никто не отвечает.

– Номерок удалось узнать?

– Да, я запомнила, хотя он постоянно убирает его из памяти телефона.

– Как же вы с продуктами? – участливо спросил Иван Дмитриевич.

– Экономка приносит раза два в неделю. Он заранее ждет ее звонка и составляет список, потом диктует и сидит у монитора: проверяет, одна ли она подъехала. Заставляет ее убрать всю квартиру и договаривается, когда она вновь позвонит, точно назначая день и время.

– Готовит тоже она?

– Бывает, но чаще я. Но вы не думайте ему чего подсыпать! – сразу поняла намек Лола. Сдохнет, чего доброго, Левка, Борис Матвеевич и Иван Дмитриевич быстренько смоются, а менты всех собак на нее повесят? Нет уж! – Нет, – решительно повторила она вслух. – Не выйдет ничего. Я же говорила про блокировку двери, Лева ее практически не снимает.

– Хорошо, – Иван Дмитриевич был невозмутим и терпелив. – Выходит же он из дома? Ведь вы встретились в ресторане, а потом ездили вместе за покупками.

– Это когда трезвый. Да и то, прежде чем собраться, вызывает охрану. Приятель или знакомый у него есть в охранной фирме, так он присылает телохранителей. И Левка требует, чтобы всегда одних и тех же, которых он знает по именам и в лицо. Иначе ни за что не откроет.

– А если кто-то придет с вами?

– Не пустит! Боится он, как вы не понимаете? Боится, чтобы и его не убили, как того Хамида или Хафиза. Дела там, похоже, крупные вертелись.

– Понятно, – протянул Иван Дмитриевич. – Ну а насчет денег все-таки как?

Лола иронически хмыкнула про себя: что он ее за полную дуру держит? Да если бы она сумела узнать, где проклятый Левка прячет баксы, и смогла запустить в его закрома лапу, только бы ее здесь и видели! Про деньги Зайденберга ходили самые фантастические слухи, но если они оправдаются хотя бы на десять процентов, этого хватит с лихвой, чтобы не задумываясь бросить тут все и полинять куда подальше, пока не схлынет мутная волна. А травить Левку? Что она, совсем плохая?

– О деньгах знаю одно: они есть! – убежденно сказала Лола. – Но пока не знаю – где.

– Мне нравится ваша уверенность, – улыбнулся Иван Дмитриевич. – И все сделанное по нашей просьбе будет оценено по достоинству.

Эх, если бы обходительный Иван Дмитриевич знал, сколько разных вариантов Лола перебрала в голове бессонными ночами. Разве она себе враг, разве не для себя старалась не за страх, а за совесть, чуть ли не миллиметр за миллиметром пропахивая носом всю квартиру, пока сожитель валялся мертвецки пьяным? Да она сама помогала ему напиться, чтобы не путался под ногами. Уж она ли не искала эти проклятые доллары? Еще как искала! Только ради них и согласилась подсесть тогда за столик к этому вонючему алкашу, надеясь сорвать заветный куш, только ради них и пошла на сотрудничество с людьми Бориса Матвеевича, хотя прекрасно понимала, что ступила на лезвие бритвы: как-то они с ней обойдутся, когда раскрутят Зайденберга?

Однажды у нее мелькнула мысль завлечь Левку в сети законного брака и потом превратиться в богатенькую вдовушку. Но убивать?.. Впрочем, водка его убьет, но только как скоро? Зайденберг мужик крепкий, не старый, и здоровье у него еще хорошее. Можно промаяться с алкашкой Бог знает сколько времени, пока сама не превратишься в истеричную развалину. Зачем ей потом даже очень большие деньги? Коптить небо, вкусно жрать да покупать себе мальчишек, чтобы они мечтали о ее скорой смерти? Нет, к черту!

Но стоит ли об этом с Иваном Дмитриевичем? Вряд ли он одобрит ее помыслы, а не одобрив, немедленно донесет Бормотухе – так частенько за глаза называли Бориса Матвеевича. А тот подобные вещи никогда не оставлял без внимания. Лола догадывалась: за Борей, таким обходительным, с приятными манерами и ласковыми посулами, но обладающим безжалостной стальной хваткой, стоят еще более серьезные, не ведающие снисхождения и милосердия люди, решившие во что бы то ни стало заполучить деньги Левки. Если бы ей удалось первой найти баксы и незаметно смотаться… А так придется довольствоваться ролью тупой пешки в чужой игре и получить мизерный процентик, когда другие будут жировать.

С другой стороны, Бормотуха не прост, и где гарантии, что его подручные день и ночь не следят за квартирой Левки? Этот пьяный лопух считает себя в безопасности за бронированной дверью с телекамерами, цацкаясь с пистолетиком. Кстати, о пистолете сказать или нет? Пожалуй, надо.

– Да, – Лола сделала вид, что вспомнила важную деталь, – пистолет у него есть.

– Какой?

– Такой небольшой, черненький, заграничный.

– Вы разбираетесь в оружии? – он немного склонил голову набок. – Почему вы решили, что оружие иностранного производства? Знаете его калибр, систему, сколько к нему имеется патронов, где хранится?

– Не знаю. Один раз Левка забыл его в кармане халата, ну я и увидела. Написано не по-нашему на пистолете, а есть ли пули и какой он системы, извините!

– Все, что вы рассказываете, очень интересно, – Иван Дмитриевич помог ей встать и подал ручку и блокнот. – Черкните номерок, по которому звонит Зайденберг.

– Надоел он мне хуже горькой редьки, – пожаловалась проститутка, возвращая блокнот и ручку.

– Придется потерпеть, – тихо, но твердо приказал Иван Дмитриевич. Именно приказал, а не попросил. – Если он выйдет из квартиры один, постарайтесь остаться, а мы найдем способ связаться с вами. Всего доброго и спасибо.

Он проводил ее до дверей и выпустил в общий зал, помахал рукой и приветливо улыбнулся на прощанье. Лола бросила взгляд на часы: пожалуй, не стоило торопиться к Леве. Там хоть и золотая, но клетка, и сидит она в этой клетке лишь ради ломовых денег. Лучше отправиться по магазинам и действительно купить модные босоножки…

Проводив клиентку, Иван Дмитриевич запер дверь кабинета, выключил прибор под кушеткой и прошел в смежную комнату. Там в мягком кресле у стола курил плотный лысоватый блондин лет сорока. Перед ним стояли бутылка пепси, диктофон и полная окурков пепельница. Большую часть стены над столом занимало окно в кабинет приема, замаскированное с той стороны зеркалом.

Иван Дмитриевич молча подал блондину блокнот, и тот, увидев номер телефона, усмехнулся:

– Любовь и ненависть правят миром!

– Ты знаешь, кому он звонит?

– Да! Полагаю, он скоро выйдет из своей крепости. По крайней мере у нас есть средство заставить его сделать это.

Блондин снял трубку телефона и набрал номер. Услышав ответ, он представился:

– Это Борис Матвеевич. Помните, я рассказывал о двух подружках? Да, верно, одна сейчас на гастролях, развлекает провинциальную публику и позванивает оставшейся в столице. Немедленно сделайте запись их разговора, а после подберите девку с аналогичным тембром голоса. Срочно!.. Я понимаю, что она звонит не каждый день, но первый же звонок должен быть записан, а к вечеру готова операторша на отводе линии Зайденберга!

Он бросил трубку на рычаги и довольно потер крепкие ладони.

– Не сомневайся, ему ответят! И он выйдет, а ты станешь его ждать там, где я скажу.

– Сделаем, – Иван Дмитриевич закурил и поинтересовался: – Как тебе информация о пистолетике? Ты ведь слышал весь наш разговор?

– Естественно, – кивнул Борис Матвеевич. – Оружие, я думаю, он возьмет с собой. И оно ни в коем случае не должно пропасть или затеряться: всему свое время и место.

– Я понял.

– Вот и чудненько. А когда он выйдет и мы разыграем свою маленькую партию, наступит черед делиться по-христиански. Кажется, наша клиентка мечтает разбогатеть?

Борис Матвеевич запрокинул голову и заразительно засмеялся, промокая белоснежным платком выступившие на глазах слезы и от восторга притоптывая по полу. Не понимавший причины его бурного веселья Иван Дмитриевич лишь натянуто улыбнулся.

– Ну ладно, – внезапно оборвав смех, Бормотуха убрал платок и поднялся. – Я и так засиделся. Пока!

Алексей Григорьевич Рогозин переживал вторую молодость. Если бы кто-нибудь, сумев заглянуть в его душу, осмелился хоть намеком посмеяться над этим, Рогозин просто набил бы ему морду – беспощадно, как во времена далекой теперь юности, когда право встречаться с красивой девушкой из другого двора или района зачастую приходилось отстаивать в яростных кулачных боях, чем-то похожих на смертельные схватки гладиаторов. Хотя какие там гладиаторы? Это были бои молодых самцов из-за соблазнительных самок. И теперь вновь первопричиной физического и душевного подъема Рогозина была женщина. Прекрасная женщина, которую он боготворил, называя про себя разными ласковыми именами.

Черт с тем, что она моложе его больше чем вдвое, наплевать на возможный разрыв с семьей, на готовый разразиться громкий скандал, если об их отношениях пронюхают пронырливые журналюги. Блаженство души и тела, которое она дарила, стоили еще не таких жертв, а невыразимое счастье ощущать себя вновь двадцатилетним заставляло на все махнуть рукой и жадно, захлебываясь, пить эликсир молодости, приготовленный для него драгоценной Полюшкой.

Но, как ни крути, а с возрастом приходит мудрость, и, когда тебе уже за пятьдесят, прекрасно осознаешь: такое не может продолжаться вечно! В один ужасный день все обязательно рухнет, а ты сам можешь не уцелеть под обломками собственного счастья. И станешь гнаться за призраком ускользнувшей мечты, которая оставит в душе горький осадок несбывшихся надежд и разочарований.

Нет, лучше не задумываться ни о чем, тем более, никогда не отдадут его на растерзание щелкоперам, пока Сам благоволит. По этой же причине и жена даже не пикнет, дабы сразу не потерять слишком многого. А что до гнилых слухов, то они теперь циркулируют по городам и весям с завидным постоянством, и никто не застрахован от того, что завтра о нем не пустят какую-нибудь скабрезную сплетню.

Гори огнем все сплетни и чужие мнения – у Рогозина своя колоколенка, и с нее виднее. А как все выглядит с чужой, Рогозина не волновало.

Кстати, счастье с Полюшкой ему подарила дружба с Леонидом Сирмайсом – очень энергичным и деловым человеком, сумевшим сколотить огромное состояние и практически подмять под себя некоторые отрасли сырьевой промышленности. Свел их референт Сирмайса Володька Антипов, с которым Рогозин когда-то учился. На дружеской встрече однокашников Володька – теперь уже солидный и успевший изрядно поседеть Владимир Серафимович – сделал Лешке, превратившемуся в Алексея Григорьевича, ряд заманчивых конфиденциальных предложений. Рогозин подумал и ответил согласием.

Спустя несколько дней состоялась встреча с самим Леонидом Сергеевичем Сирмайсом, обставленная как в детективных романах: чтобы никто, нигде и ничего! Леониду было около шестидесяти, но его активности и напористости мог бы позавидовать любой ухватистый тридцатилетний делец. Рослый, широкоплечий, коротко стриженный, неподражаемо элегантный, вежливый и умный Сирмайс, обладавший к тому же тонким чувством юмора, умел располагать к себе, и Рогозин довольно быстро достиг с ним соглашения. Ударили по рукам, отметили успех переговоров шампанским, и тут Леонид познакомил его с Полиной.

Это было как удар грома, как внезапная материализация прекрасного, но несбыточного сна-сказки, как забившаяся в твоих руках нежданно-негаданно пойманная жар-птица. Леонид Сергеевич говорил о том, что Полюшка дальняя родственница, но Рогозин так и не понял чья: самого Сирмайса или Володьки, да, в общем, и не очень стремился понять, поскольку почти не слушал. Зато понял другое – они с Полиной будут встречаться, регулярно и наедине, в специально снятой для этих целей квартире. Леонид не желал, чтобы его партнерство с Рогозиным стало достоянием гласности.

И встречи начались. Алексей Григорьевич лез из кожи вон, стараясь очаровать связную, и вскоре они стали близки, а встречи перестали носить чисто деловой характер и значительно участились. Володька Антипов однажды даже намекнул приятелю насчет седины в бороду, но Рогозин только весело послал его к черту.

Узнав об этом, Сирмайс лишь тонко усмехнулся и пригладил тяжелой ладонью густо поседевшие волосы.

– Присматривай, но не мешай, – хрипловатым баском велел он референту. – Пусть Борис посуетится. Любовь чувство светлое, но как доподлинно узнать, кто вложил стрелу в руки Амура: Бог или дьявол?

Прикурив, Леонид Сергеевич окутался густым облаком ароматного табачного дыма, а Владимир Серафимович понял: указания даны и дальнейшего продолжения разговора не последует. Но коли случится прокол, непременно спросят!

Бориса Матвеевича Шлыкова учить – только портить; в течение суток квартирку, где ворковали голубки, до отказа напичкали разной электроникой, а Полине выдали маленькое устройство с кнопкой срочного вызова телохранителей, и отныне ее повсюду сопровождала машина с вооруженными секьюрити, владевшими еще и всякими премудростями боевых искусств. Неугомонный и недоверчивый Шлыков пускал за «объектом» – как он привычно именовал Полину Викторовну Горелову, осуществлявшую связь с Рогозиным путем личного контакта, – группы наружного наблюдения. Так, на всякий случай, чтобы проверить, не тянутся ли за ней по городу чужие топтуны. Пока, тьфу-тьфу, Бог миловал, но за множеством других важных дел, занимавших его лысоватую голову, Борис Матвеевич никогда не выпускал из виду «сладкую парочку». Он тоже прекрасно знал – случись прокол, непременно спросят! Этот чистюля Антипов всегда лишь с бумажками возится, а Шлыкову приходится в дерьме копаться. Золотари, они всем нужны, без них как без рук, зато и первая палка обычно достается им же, как сводникам или доносчикам.

Утро воскресенья Рогозин провел на правительственной даче в ближнем Подмосковье. Ему твердо пообещали дать сегодня отдохнуть, поэтому он позволил себе спать сколько влезет и провалялся в постели почти до одиннадцати. Потом сделал зарядку и принял холодный душ – на улице пекло, и когда спадет проклятая жара – неизвестно. После завтрака он предупредил жену, что вряд ли будет обедать дома, поскольку у него важное деловое свидание в городе.

Если она догадывалась или даже знала, какого рода это свидание, то не подала виду, только напомнила, что вечером они непременно должны быть в театре.

– Да, я помню, – кивнул Алексей Григорьевич. – Ты поезжай одна, а я прибуду прямо к началу. Там и встретимся.

– Хорошо, – согласилась она.

Он чмокнул ее в щеку и удивился, что не испытывает при этом ни отвращения, ни угрызений совести. Впрочем, отчего вдруг он должен их испытывать? Пусть его Марина не так молода, как несравненная Полюшка, но прекрасно сохранилась, и он никогда не пренебрегал выполнением супружеского долга.

Поговорив еще несколько минут о каких-то сущих пустяках, Рогозин незаметно исчез с веранды, тихо радуясь, как все удачно складывалось: у взрослых детей своя жизнь, а внуков пока Бог не дал и висеть на шее некому. Жена сейчас полистает журнальчики, потом обед, потом надо переговорить с прислугой о завтрашнем меню, а там пора и собираться в театр – когда женщине перевалило за сорок, для того чтобы отлично выглядеть, требуются определенные затраты времени. А Рогозин между тем получает вольную на несколько часов.

Еще раз сполоснувшись под душем, Алексей Григорьевич переоделся в легкий темный костюм и белую рубашку, повязал модный галстук, сунул в карманы сигареты, зажигалку, бумажник с деньгами и документами, взял ключи от машины и уже собрался выходить, как спохватился, что забыл успевший порядком надоесть пульт срочного вызова охраны – в этом кругу надлежало подчиняться некоторым правилам. Найдя пульт, он спустился в гараж, вывел свой «сааб» за ворота и медленно поехал по широкой аллее к контрольному пункту, за которым начиналась короткая автострада, выходившая на шоссе к столице.

Уже миновав контрольный пункт, Рогозин бросил взгляд в зеркало и недовольно поморщился: сзади, четко выдерживая дистанцию, висела на хвосте «Волга» дежурной пятерки его «ангелов-хранителей». А он, наивный, мечтал сегодня оторваться от них. Хотя зачем понапрасну злиться на людей: они этим кормятся. Их обязанность охранять его от любых напастей, и если подопечный вдруг исчезнет в неизвестном направлении или с ним что-нибудь случится, «ангелы-хранители» лишатся куска хлеба.

Проехав километров пять, Алексей Григорьевич свернул к обочине, остановился, вышел из машины и помахал рукой, подзывая охранника. «Волга» незамедлительно повторила его маневр, и через минуту к Рогозину подбежал крепкий мужчина в светлом костюме.

– Добрый день, – уважительно поздоровался он, вытирая потный лоб скомканным платком, и Рогозин искренне пожалел уже немолодого служаку, вынужденного париться в пиджаке, чтобы не пугать народ видом того, что под ним спрятано. А ведь они с охранником, наверное, ровесники?

– У меня деловое свидание в городе, – мягко улыбнулся Алексей Григорьевич. – Вы пока можете отдохнуть. Встретимся в шесть у кафе «Паланга». Договорились? Я вас прошу, не нужно за мной таскаться.

– Никак нельзя, – сокрушенно вздохнул старший охраны, – вы же помощник Президента! Нам головы потом поснимают. Кстати, простите великодушно, Алексей Григорьевич. Свиданьице у вас на Воробьевке, в бывшем цековском доме?

– Да, – скрывая возникшее раздражение, буркнул Рогозин. Выследили, малюточки скуратовы, засекли! Впрочем, не стоит заводиться: он же сам недавно думал, что это их хлеб. Главное, чтобы молчали как рыбы. Отвязаться от «ангелов-хранителей» все равно не удастся, так не лучше ли заключить с ними соглашение, чтобы и волки были сыты и овцы целы?

– Ага, значит, адресочек прежний? – облегченно улыбнулся охранник. – Вы не переживайте, Алексей Григорьевич. Мы в отчете его не покажем, он у нас под кодом идет, все чисто. Зачем нам вас подводить?

«Ну да, зачем ссориться с хозяином? – подумал Рогозин. – А поменяется подопечный, так и вас вышибут где-нибудь на морозе торчать, чтоб в следующий раз неповадно было чего не следует писать в отчетах и совать нос в чужие постели».

– Ладно, вы, я вижу, ребята с понятием, – он взял охранника под руку и на несколько шагов отвел от машины: черт их маму знает, может, в тачке какая аппаратура всажена, а он болтает. – Договоримся?

– Какой вопрос, Алексей Григорьевич? В самом лучшем виде провожаем вас на Воробьевку и встаем у соседнего дома. Машинку свою можете рядом под нашим присмотром оставить: оттуда до подъезда по прямой полсотни метров будет. Потом едем в театр. Только единственная просьбочка.

– Что такое?

– Пультик не забудьте с собой прихватить. Так, на всякий случай.

– Хорошо.

Рогозин пожал его потную ладонь – волнуется небось? – сел в «сааб» и потнал в город.

На Воробьевке «Волга» охраны вдруг резко обошла его и встала на углу дома, соседствовавшего с тем, который ему был нужен. Алексей Григорьевич догадался: они показывают, где припарковать машину. Закрыв ее и даже не поглядев в сторону охраны, он направился к подъезду, гадая, приехала уже Полюшка или нет. Обычно она ставила свой светлый «жигуленок» неподалеку от подъезда, и коли его нет, значит, Рогозин примчался первым.

Поднявшись на лифте на пятый этаж, Рогозин своим ключом отпер стальную дверь и вошел в душную прихожую. Да, конечно, она еще не приехала, иначе открыла бы окно или балконную дверь – здесь же нечем дышать. Скинув пиджак, он прошел в комнату и настежь распахнул балкон, но предусмотрительно задернул занавески…

К приходу Полины Алексей Григорьевич успел приготовить коктейли и скинул с себя всю одежду, дрожа от нетерпения, подогреваемого воображением, – перед каждой встречей с любовницей он волновался, словно робкий первокурсник, осмелившийся пригласить на вечеринку первую красавицу факультета. Сердце начинало биться учащенно, голова казалась пустой и гулкой, а всем его существом овладевало лишь одно желание: поскорее войти в нее и оставаться там как можно дольше – столько, сколько позволят его силы, усердно поддерживаемые дорогими импортными препаратами.

В прихожей щелкнул замок. Рогозин бросился туда, не говоря ни слова, обнял Полину и приник к ее губам, слившись с ней в долгом поцелуе. Она потихоньку скинула туфли и поставила босую ступню на его голое бедро. Рогозин задрожал от возбуждения, ощупью нашел ее маленькие пальцы и, ласково поглаживая их, начал упоительное путешествие по ее божественной ножке все выше и выше, к самому сокровенному…

Охранники помощника Президента тоже с нетерпением ожидали прибытия любовницы шефа, однако совершенно по иной причине: им не хотелось париться в машине и маяться в тупом ожидании. Когда движешься следом за объектом, все веселее.

Впрочем, люди они были опытные и времени зря не теряли. Один быстро проверил подъезд, а другой обошел дом и осмотрел стоянку автомобилей. Вернувшись, он сообщил старшему:

– Нормалек. Единственно, появилась новая тачка: «шевроле» марки «Блейзер» с кузовом «универсал». Стекла тонированы, водилы на месте нет.

– Цвет? – старший достал радиотелефон.

– Жемчужно-зеленый. Хочешь узнать, кому принадлежит тачка?

– Не суетись, – поддержал его другой. – Здесь нищим квартиры не давали.

– А чего делать? – беззлобно огрызнулся старший. – В домино будем играть?

– О, мадам прибыла, – прервал их водитель.

Пять пар глаз проследили, как неподалеку припарковался светлый «жигуленок» и из него вышла стройная молодая женщина с рыжевато-золотистыми волосами. Когда она скрылась в подъезде, старший пятерки бросил взгляд на часы и привычно отметил в блокнотике время. Теперь их подопечные помилуются пару часиков и разойдутся до следующего раза. Конечно, с такой женщиной можно побыть и подольше, но Рогозин уже не юноша да и работа его выматывает, а вечером нужно в театр – расписание шефа охрана знала назубок.

– Вот и коллеги, – объявил охранник, ходивший проверять подъезд.

Следом за светлыми «жигулями» подкатила серая «вольво» и приткнулась в тенечке. Распахнулись задние дверцы, и на расплавленный асфальт почти одновременно ступили двое мужчин в легких брюках и рубашках с короткими рукавами. У каждого висела на запястье сумочка-визитка.

– Коммерческие люди, – с оттенком зависти заметил старший пятерки. – Ни тебе пиджака, ни галстука, а пушки небось в визитках таскают. А то носят сумки-кенгуру.

– Сейчас отправятся по нашим стопам, – с ехидцей хмыкнул водитель. – Смотри, один в подъезд поперся, а другой к стоянке. Все точно!

– Разуй глаза, – лениво оборвал его другой охранник. – Вон тот, в бежевых брюках, Ванька Ступак из соседнего отделения. Ну тот, что в прошлом году в отставку вышел. Естественно, они будут делать то же, что и мы.

– Выучка и школа – великая вещь, – набирая номер, сказал старший. – Алло, я шестнадцатый. Проверь, чей «шевроле» марки «Блейзер» жемчужно-зеленого цвета…

Насчет школы и выучки старший пятерки оказался прав, но вот возможностей и свободы действий у охраны Полины было не в пример больше, чем у их государственных коллег. Не говоря уже об оплате нелегкого труда. Зато и риск возрастал неизмеримо.

Пока напарник проверял подъезд, Ступак неспешно, с видом разморенного жарой человека, прошелся вдоль стоянки. Жемчужно-зеленый «шевроле», похожий на большой мощный джип, с тонированными стеклами салона и кузовом «универсал» тоже привлек его внимание – раньше здесь такой машины они не видели. Конечно, сейчас новой машиной трудно кого-то удивить, и «шевроле» вполне может принадлежать кому-нибудь из жильцов дома, но не мешало это проверить.

«Подойти спросить у ребят? – мелькнула у Ивана мысль. – Они наверняка эту тачанку тоже засекли и уже прокололи номера».

Он, когда еще только подъезжал, издали заприметил знакомую «Волгу» и понял: бывшие сослуживцы довели своего шефа до любовного гнездышка. Однако стоит ли в открытую подходить к ним, рискуя попасть на глаза еще кому-нибудь? За бывшими сослуживцами могут присматривать другие сослуживцы или противники, так же, как за ним и его коллегами. И у каждого есть свой объект охраны, за который они отвечают головой: нужно по выходе из квартиры принять его и без происшествий доставить до места. А поболтать и пропустить стаканчик с приятелями можно и в нерабочее время.

И все-таки жемчужно-зеленый «шевроле» Ступаку не понравился – выработанное долгими годами службы внутреннее чутье подсказывало: тут не все чисто! Однако Иван привык опираться на факты, а не на чувства. Он невозмутимо прошел мимо заинтересовавшей его машины и направился к киоску с мороженым. Купил несколько порций – надо же порадовать и томящихся по жаре приятелей – и, наслаждаясь шоколадным пломбиром, медленно побрел обратно. Как раз около «шевроле» случилась маленькая неприятность: вафельный рожок раскрошился, и мороженое шлепнулось на раскаленный асфальт, забрызгав щегольские брюки Ивана. Он чертыхнулся и принялся оттирать пятна носовым платком…

– Что здесь понадобилось этому идиоту? – разглядывая Ступака через зеркальное тонированное стекло, свистящим шепотом спросил один из сидевших в «шевроле» мужчин.

– Что? – второй, колдовавший у приборов и диктофона, подсоединенного к направленному микрофону в форме параболической тарелки, немного сдвинул наушник. – Что ты сказал?

Первый молча показал ему на вытиравшего брюки Ивана.

– Не нервничай, – техник успокаивающе похлопал приятеля по колену. – Он все равно нас не видит и не слышит. Перед ним только пустая запертая машина, и все.

– Он из охраны этой бабы!

– Перестань паниковать! У них нет такой техники, чтобы нас обнаружить. Этот старый ловелас как на заказ открыл балкон, просто удивительная удача, первый раз за долгое время. Квартирку со всех сторон прикрыли, не подкопаться, а сейчас пиши не хочу. Надо использовать момент. Да не пялься ты на него, говорят, такие псы чужой взгляд на расстоянии чуют!

Напарник с трудом отвел взгляд от Ступака и облегченно передохнул, когда тот поплелся дальше.

– Убери руку с пушки! – прошипел техник. Привыкли палить, обормоты, по любому поводу и без повода. А тут дело тонкое. Чем бы его отвлечь? – Хочешь послушать, как они там?

Он показал глазами наверх, куда была направлена тарелка микрофона: на открытую балконную дверь явочной квартиры.

– Слышно? – осклабился напарник.

Техник молча протянул ему наушники, и тот прижал их к уху, но, к своему разочарованию, услышал лишь какие-то шорохи, всхлипы, непонятные шумы и скрип.

– Чего это?

– Делом заняты, – усмехнулся техник. – Фигурально выражаясь, пьют любовный напиток.

– Пусть пьют, – вернув наушники, напарник откинулся на спинку сиденья и закурил. – Надеюсь, они встречаются не только за этим?..

Иван уселся на заднее сиденье «вольво», раздал приятелям брикеты мороженого – охранников Полины было четверо – и хмуро сообщил:

– Надо проверять «шевроле». Мне он очень не нравится.

– Потому, что не твой? – съязвил сидевший рядом с водителем старший.

– Не поэтому, – на такие дешевые подначки Ступак не реагировал. – Водилы нет, а кондишен пашет вовсю. Значит, кто-то сидит в салоне?

– Мог забыть отключить, – старший уже не зубоскалил. Тугие складки на его толстой загорелой шее начали багроветь, что служило верным признаком волнения.

– Мог, – равнодушно согласился Иван. – Но у меня создалось впечатление, что из салона на меня смотрели.

Водитель и второй охранник молчали, ожидая, как отреагирует старший.

– Ну, такая информация из области парапсихологии, – хмыкнул старший, но тем не менее вытянул из кармана трубку телефона мобильной связи и пробежал пальцами по клавишам. – Привет! У меня вопрос: кому принадлежит «шевроле-блейзер» жемчужно-зеленого цвета, номерной знак….

Ступак закурил, водитель и второй охранник как заводные лизали мороженое. Старший поступил проще: он несколько раз откусил от рожка, словно от огурца, а хвостик вафельного фунтика выбросил за окно.

– Да? Старуха, говоришь? Из Чертанова? – старший обернулся и многозначительно посмотрел на Ивана, а тот показал ему на открытую балконную дверь квартиры, где находились их объект и объект «смежников». Старший понимающе кивнул и зачастил в микрофон: – Срочно пригони ко мне группу и технаря! Нет, я не могу распыляться, на мне объект, понял? Давай срочно! Даже две группы, чтобы не промахнуться. Ничего, им тоже не вредно проветриться. Да, пусть к дому не подлетают, аки скаженные, я на Воробьевке человека выставлю.

Закончив разговор, он сложил трубку и промокнул платком взмокший лоб. Ситуация грозила повлечь неприятности, а этого не любит никто. Разве что зрители приключенческих фильмов. Но тут не кино, и запросто можно схлопотать очередь из «стечкина» или «узи», если вдруг надумаешь заглянуть в салон проклятого «шевроле». Или взорвется к чертовой матери! Если он напичкан техникой, она может быть заминирована и управляться на расстоянии. Кто-то далеко нажмет кнопочку – и ты фук на небеса!

– Что? – спросил Ступак, примяв в пепельнице окурок.

– Щас будут, – буркнул старший. – Береженого, говорят, Бог бережет. Иди, Витек, встречай. Да предупреди, пусть поосторожнее, а то не ровен час…

Техник из «шевроле», не снимая наушников, отдыхал, полуприкрыв глаза и посасывая сигарету. Гудел кондиционер, гнал в салон живительную прохладу. Напарник настороженно поглядывал по сторонам, напрягаясь при приближении любого прохожего.

«Первый раз, что ли, отправили с техникой?» – подумал оператор и открыл глаза – в наушниках зазвучали голоса:

– Главное – мудрость: приобретай мудрость, и всем умением твоим приобретай разум. Высоко цени ее, и она возвысит тебя; она прославит тебя, если ты прилепишься к ней; возложит на голову твою прекрасный венок, доставит тебе великолепный венец, – нараспев читала женщина.

«Что это? – заметались мысли оператора. – Шифр, код? Или они молятся? А может, извращенцы? Посходили там с ума на почве секса или перепились по жаре? Мать их совсем, чего они городят?»

– Слушаю и повинуюсь, прекрасная жрица, – ответил мужчина и, изменив тон, проговорил: – Кстати, скажи Володе, пусть передаст Леониду: я практически все решил.

– Хорошо, – ответила женщина, и опять раздались всхлипы и чмоканье, пока мужчина не воскликнул:

– Нам пора!..

Старший охраны Рогозина наблюдал, как к «смежникам» подтянулось подкрепление. Чего они задумали? Может, на всякий случай встретить Лексея Григорича у квартиры и проводить до машины? Но не обозлится ли шеф?

Время бежало, тонкая красная секундная стрелочка вертелась по циферблату, и для того чтобы принять единственно верное в сложившейся ситуации решение, гарантирующее защиту объекта и собственной задницы, оставалось лишь вдохнуть и отдать команду. Потом будет поздно! А вступать в несанкционированный контакт со «смежниками» старший опасался.

– Ты и ты, – обернувшись, он ткнул пальцем в сторону двух подчиненных. – К подъезду! Прикрываете шефа со стороны стоянки, а мы встречаем здесь. Проводам до машины и сразу по коням! Выполнять, быстро!

– Похоже, они с «шевролетом» завелись, – имея в виду «смежников», процедил водитель.

«Похоже, – мысленно согласился старший. – Только какая теперь разница, если объект с секунды на секунду появится на крыльце? Балкончик уже закрыли, значит, выходят».

И он взмолился всем богам, чтобы сегодняшний день закончился нормально…

Подмога прикатила на двух темных «фордах». Витек встретил их на Воробьевке, за несколько кварталов от предстоящего места действия. В первой машине сидели пятеро крепких суровых мужиков, они уже приготовились стрелять, ломать руки, челюсти и переносицы. Единственное, что их удерживало на месте, так это отсутствие приказа и противника. Во втором «форде» кроме шофера оказалось всего двое – на заднем сиденье устроился интеллигентного вида мужчина в очках, с дипломатом на коленях, а рядом с водителем сидел молодой вихрастый парень в джинсах и футболке.

– Вы по технике? – обратился к очкастому Витек.

– Мне поручено оценить ситуацию и при необходимости руководить проведением операции, – по-военному четко ответил тот и передал дипломат выскочившему из машины вихрастому парню. – Проверь, что там. Мухой!

Парень принял кейс.

– Пошли, – он потянул Витька во двор. – Быстренько, скоренько! Какие тут проблемы?

– Подозрительный «шевроле». Вроде в нем никого, а кондишен пашет, и одному из наших показалось, что из салона на него смотрят.

Витек полагал, что вихрастый технарь примет это как шутку, но ошибся.

– Стекла тонированные? – сразу насторожился специалист и, услышав утвердительный ответ, слегка помрачнел. – А между передними сиденьями и салоном есть перегородка? Да? Посмотрим, посмотрим… Ты держись в стороночке, а я пролезу поближе к этому монстру.

– Не тяни, – попросил Витек. – Скоро наши подопечные вывалятся, а тут такое дело.

– Пока еще никаких дел, – отмахнулся технарь. Надел темные очки, скрывавшие половину лица, и скорым шагом направился к стоянке.

Вернулся он на удивление быстро. На бегу кивнул Витьку и кинулся к «форду», в котором ждал очкастый. Витек уселся на заднее сиденье рядом со специалистом, и тот без предисловий выпалил:

– В «шевроле» работает электронная система!

– Там еще кондиционер, – напомнил очкастый.

– Нет, Иван Дмитриевич, – усмехнулся молодой человек. – У них спектр излучений разный. Там подслушивающая техника функционирует. Кстати, госхран тоже чего-то заподозрил и уже выставил двоих ближе к подъезду. Наверное, встречать свой объект и прикрыть его на всякий случай?

Иншутин снял очки и поморщился, как от надоедливой зубной боли: только этого им с Борисом не хватало! Все шло тихо-мирно, а тут на тебе. Хотя на что можно было рассчитывать, когда противники давно искали возможность получить на Рогозина компру. И еще, а ну как засевшим в «шевроле» – черт бы их совсем побрал! – дано задание не только компру получить, но и на славу угостить свинцом? Кстати, их могут даже не поставить в известность, а просто нажмут кнопку дистанционного управления – и полетит все в тартарары. Но ты, Ванечка, рискуй своей задницей, рискуй! Тебе за это бабки платят.

– Будем брать! – вздохнул Иван Дмитриевич. – Охрана прикроет объекты, а мы пешим порядком подтягиваемся и атакуем, едва подопечные окажутся вне возможной зоны обстрела. Машины подойдут за нами. Все! Упустите – головы поотрываю!

…Как только захлопнули балконную дверь, звук сразу же пропал, словно выключили радио. Технарь в «шевроле» с сожалением убрал микрофон – редко удается так хорошо настроиться – и взялся за видеокамеру.

– Шляются тут всякие, – напарник проводил глазами вихрастого парня с дипломатом в руке и опустил стекло между сиденьем водителя и салоном.

Технарь подумал, что в кейсе вполне может находиться чувствительная аппаратура для обнаружения их электронной засады. Но промолчал, не желая вносить излишнюю нервозность в обстановку – и так придется вертеться волчком. Парочку надо снять на видео: камера бесстрастно зафиксирует дату и время, а если любовнички выйдут вместе, так это вообще роскошный подарок судьбы, и тогда раскошеливайтесь, хозяева, отвалите верным работничкам приличную премию.

– Заводи, – проверив камеру, буркнул он напарнику. Тот уже сидел за рулем и настороженно вертел головой, словно летчик-истребитель в воздушном бою.

– Ну что еще? – не отрываясь от видоискателя камеры, недовольно проскрипел технарь.

– Нас обкладывают! Вон, гляди, как забегали. Уходим! – водитель повернул ключ в замке зажигания, но технарь зло ткнул его кулаком в загривок.

– Сидеть! Нишкни, щенок! Сейчас они выйдут, вот охрана и суетится.

– Идиот! – взревел напарник. – Сейчас с нас шкуру снимут, понял?

Вот он, счастливый случай: они вышли вместе! Камера тихо застрекотала, запечатлевая на пленке пожилого мужчину и молодую женщину с золотистыми волосами, но тут «шевроле» вдруг сорвался с места, отчего технарь впечатался в спинку сиденья, и помчался на бешеной скорости, утюжа широкими шинами расплавленный асфальт.

– Сдурел?! – заорал технарь, но по кузову щелкнуло, словно кинули горсть мелких камушков. Из обивки заднего сиденья вырвало клок велюра, в спинке сиденья рядом с водителем появилась дырка.

«Блейзер» круто свернул и заметался между домами, отыскивая щель, чтобы проскользнуть сквозь сеть облавы на шоссе. В том, что с ними шутить не намерены, сомнений не оставалось – преследователи не задумываясь открыли огонь на поражение. Специалист по электронике сполз на пол, прикрыл голову руками и сжался в комок.

– Гони на Профсоюзную! Около Университета они нас зажмут!

– Свяжись, попроси помощи! – водитель бешено вертел баранку и наконец вырвался на Воробьевку. В зеркале он видел, как сзади, будто привязанные, болтались две темные приземистые машины: скорее всего, мощные «форды». От них не так просто оторваться.

Как хищники, неутомимо идущие по следу подранка, «форды» стрелой неслись за «шевроле». Технарь приподнялся, осторожно выглянул и, увидев их через заднее стекло, подумал: финальная сцена свидания, запечатленная им на видео, может стоить значительно дороже, чем он предполагал.

– Звони, чего ждешь! – хлестнул его окрик напарника.

Специалист по электронике опять сполз на пол, вытащил трубку телефона мобильной связи и начал торопливо тыкать пальцем в кнопки набора…

Когда Полина садилась в «жигули», на расположенной рядом с домом стоянке вдруг взревел мощный мотор, и Алексей Григорьевич недоуменно оглянулся – мимо на бешеной скорости проскочил жемчужно-зеленый «шевроле» с тонированными стеклами. Незнакомые люди торопливо расселись по двум темным «фордам» и тут же унеслись следом. Решив, что это его совершенно не касается, – тем более охрана стояла неподалеку со скучающим видом, – Рогозин на прощанье поцеловал Полину и подождал, пока она отъедет. Если бы он знал, чего стоили эти мгновения старшему пятерки, то, наверное, искренне пожалел бы бедного служаку, но Алексей Григорьевич ни о чем не догадывался.

За светлыми «жигулями» мягко проплыла серая иномарка, и Рогозин наконец подошел к своему «саабу», сел в него и поехал в сторону Центра.

– Слава тебе Господи! – старший пятерки хотел перекреститься, но многолетняя привычка скрывать идущие из глубины души порывы удержала от этого. – Живей за ним! А тут теперь пусть сами разбираются…

Технарю ответили после второго гудка. Грубый мужской голос, словно продолжая прерванный секунду назад разговор, спросил:

– Что у вас? Как материал?

– Материал есть, – судорожно цепляясь за сиденье, чтобы не стукнуться головой, просипел электронщик. – Нас засекли, уходим по Профсоюзной, сзади два черных «форда».

– Где вы сейчас?

– Пересекли трамвайные пути.

– Тяните их к кольцевой. С вами свяжется Семен: он на японском «диаманте». Притрется вплотную, открой окно и передай ему кассеты.

– Нет! – закричал технарь. – Нет! Мы сами уйдем, отсеките их!

Отдать материал – все равно что подписать себе смертный приговор! Пока записи и видеокассеты у тебя, есть уверенность: свои не бросят, станут вытягивать во что бы то ни стало, хотя бы ради материалов.

– Это приказ! – холодно ответили ему. – Их надо растащить в стороны, иначе вам не уйти, а отсечь сейчас некому. Жди Семена!

Электронщик застонал от бессильной ярости. Идиот, надо было послушаться напарника, как оказалось, у того звериное чувство опасности.

– Что? – не оборачиваясь, спросил водитель.

– Приказали на ходу передать материал Семену.

– Предали, падлы! Может, сдадимся этим черным?

– Покрошат, – уныло вздохнул технарь и ответил на звонок: – Да! Сема? Где ты выскочишь? Учти, эти гады почти на заднем бампере. Что, открыть окно? Хорошо.

– Я не буду тормозить, – сквозь зубы процедил напарник. – У них пушки с глушителями.

– И не надо, не тормози.

Электронщик достал из камеры кассету, бросил ее в полиэтиленовый пакет и отправил туда же кассету из диктофона. Потом лег за заднее сиденье и опустил стекло двери. В салон ворвался раскаленный ветер города, принесший запах гари и пыль. Вот сейчас, буквально через несколько сот метров, должен появиться «диамант» Семена. Может быть, и вправду удастся уйти, если преследователям волей-неволей придется разделиться?..

Все роли распределили заранее, поэтому, когда «шевроле» неожиданно рванул со стоянки, каждый знал, что делать. К сожалению, с первых выстрелов сразу пробить покрышки не удалось, а открывать частую стрельбу не хотелось, поэтому Иван Дмитриевич приказал начать погоню. Двух боевиков он предусмотрительно взял в свою машину. По крайней мере одно отрадно – ни мужчина, ни женщина, порученные заботам охраны, не пострадали.

«Блейзер» с тонированными стеклами на высокой скорости уходил по Профсоюзной. Движение в этот час было достаточно оживленным, и никак не удавалось приблизиться к «шевроле» вплотную. Попытка взять его в вилку двумя «фордами», между которыми постоянно поддерживалась радиосвязь, тоже не увенчалась успехом. Но и упускать хитрецов, устроивших электронную засаду у квартиры свиданий связной Сирмайса с помощником Президента, Иншутин тоже не собирался. Ему уже доложили про открытую дверь балкона, и он дал нагоняй охране: почему не позвонили наверх и не попросили закрыть? С другой стороны, как этим холуям лезть к Рогозину? Сами виноваты, не поставив в хате кондиционер! Кто же выдержит в такую жару заниматься любовью при закрытых окнах?

– Смотри, что делают, сволочи! – отвлек его от размышлений сердитый голос водителя.

«Шевроле» нагло проскочил перекресток на запрещающий сигнал светофора, ловко увернулся от грозившего ударить его в бок грузовика, и тут же к «блейзеру» начал притираться неизвестно откуда выскочивший японский «диамант». В салоне «шевроле» опустили стекло – в «диаманте» сделали то же самое. Вот скорость машин практически уравнялась, и из окна «блейзера» высунулась рука с полиэтиленовым пакетом.

«Передают материалы», – похолодел Иван Дмитриевич и закричал водителю:

– Гони, потом разберемся! – И толкнул в спину сидевшего впереди боевика: – Стреляй, не дай им уйти! Перебей этому гаду клешню!

«Форд» рванул вперед. Боевик высунулся в окно и, держа пистолет обеими руками, несколько раз выстрелил. Заднее стекло «шевроле» словно подернулось изморозью от множества мелких трещин: пули не прошли мимо. Зато «диамант» казался заговоренным. Высунувшаяся из него рука ловко перехватила пакет, и машина отвалила в сторону, шарахнувшись от «блейзера», как от чумного. И тут же, нарушая все правила, «диамант» проскочил под носом у истошно трезвонившего трамвая и свернул направо, чтобы вырваться на проспект, а там уйти либо в сторону аэропорта, либо к центру и затеряться в транспортном потоке. А «шевроле» упрямо двигал к Ясенево.

«За кем из них пойти самому? – заметались мысли Ивана Дмитриевича. – Пакет может оказаться обманкой, чтобы растащить нас в разные стороны! Но теперь, хочешь не хочешь, придется разделяться и гнаться за двумя зайцами!»

Ах, как это ужасно, когда противник неожиданно ставит тебя в пиковую ситуацию и заставляет принимать решения в доли секунды. Однако это тоже своего рода расплата за то, что ни ты, ни Бормотуха не сумели вовремя предусмотреть некоторые мелочи. Например, тот же кондиционер в квартирке для начальниковских случек. И не предупредили заранее ни хозяев, ни их холуев, что ни в коем случае нельзя нарушать режим безопасности. Да что уж теперь: снявши голову, по волосам не плачут!

– Второй, возьми «японца», – рявкнул в микрофон Иван Дмитриевич, и сразу стало легче: какая-никакая, а определенность.

Напарники рванули следом за «диамантом», опасно подрезав роскошный белый «мерседес». Да наплевать на него, поматерится владелец и успокоится. Теперь все внимание на «шевроле», как бы там не выкинули еще какую шутку…

Тем временем в летевшем к кольцевой «блейзере» технарь дрожащими пальцами набирал номер на мобильном телефоне. Вот пошли долгие гудки, сейчас ответит знакомый грубый мужской голос, и надо доложить, что пленки переданы, и требовать, просить, умолять о помощи – не могут же они, просто не имеют права бросить своих на произвол судьбы?! Преследователи не шутят: в пулевых пробоинах заднего стекла тонко посвистывает ветер, словно сама безносая дует в жуткую костяную свирель, собираясь чиркнуть косой и обрезать тонкую ниточку жизни.

– Как? – не оборачиваясь, прокричал напарник.

– Не отвечает, – у технаря больно сжалось сердце: их продали и предали! Гады, какие же гады!

– К кольцевой и за город! – в каком-то исступлении орал водитель, почти непрерывно сигналя и втискиваясь в малейшую щель между машинами, чтобы хотя б на лишний метр оторваться от черного «форда», казавшегося ему похожим на катафалк.

– Лучше сворачивай в Ясенево! Слышишь?!

– Но нас обещали ждать на кольцевой!

– Черт лысый нас там ждать будет! Сворачивай!

Водитель послушно повернул, обогнал маршрутный автобус и запетлял в одинаковых до тошноты кварталах. Еще поворот. Как там «форд», не отстал? Нет. Болтается, будто они его тащат на буксире.

– Тут сейчас еще поворот будет, – частил сзади технарь. – Свернем, и сразу давай во двор, а там – в разные стороны.

Иншутин вцепился в ручку двери: сильно мотало, когда «шевроле» совершал неожиданные маневры, пытаясь оторваться. Но как только он свернул в Ясенево, Иван Дмитриевич сразу успокоился – у него появилась твердая уверенность: развязка близка.

– Стреляй! – приказал он боевику. – Не дай им уйти во дворы!

Тот опять высунулся в окно и несколько раз подряд выстрелил. Зеленый «блейзер» неуверенно вильнул и на полном ходу врезался в мачту уличного освещения. От удара «шевроле» развернуло и бросило в кювет – с этой стороны узкого шоссе домов не было. Ломая кусты и несколько раз мелькнув грязным днищем, «блейзер» замер на боку. «Форд» тут же притормозил и прижался к кромке тротуара.

– Скорее!

Иван Дмитриевич первым выскочил из машины, перебежал дорогу и кинулся к «шевроле». Сзади топали боевики, стремясь показать рвение и обогнать шефа. Из-за угла так некстати вывернул маршрутный автобус, из окон которого пассажиры глазели на разбитую машину.

– Скорее! Скорее! – Иншутин дернул дверцу со стороны водителя, открывая ее вверх, как люк.

Хватило одного взгляда, чтобы понять: все кончено. Шофер «шевроле» получил пулю в голову. Услышав слабый стон, один из боевиков рванул дверцу салона, и на Ивана Дмитриевича с залитого кровью бледного лица затравленно взглянули глаза пожилого человека, лежащего в совершенно немыслимой позе. Видно, его всего перемолотило и переломало, а потом чем-то прижало, не позволив съехать вниз.

– Где пленки? – Иншутин смотрел прямо в полные невыразимой боли глаза технаря. – Скажи! И я подарю тебе легкую смерть!

– А если?.. – прохрипел специалист по электронике.

– Тогда мы увезем тебя с собой. Ну, у нас мало времени!

– Они у Сергея Сергеевича. Если довезут.

– Забрать документы и аппаратуру, – распорядился Иван Дмитриевич. – Кончай этого и быстро в машину!

Боевик взял окровавленную голову технаря и, крепко сжав ее широкими ладонями, резко повернул. Раздался хруст. Иншутин брезгливо передернул плечами и пошел обратно к «форду». Сейчас важно не дать «диаманту» добраться до базы, иначе потом из лисьих нор Сергея Сергеевича ничего никогда не выковыряешь. А тут больше нечего ловить…

«Японец» оказался вертким и ловко проскочил в щель между двумя фурами с арбузами, поэтому водитель второго «форда» потерял его на несколько секунд, а когда вновь увидел, «диамант» успел уже оторваться на две сотни метров.

– Нажми! – приказал старший из боевиков. Расстояние начало медленно сокращаться.

Сейчас все зависело от того, куда потянет «японец»: к аэропорту, Университету или в Центр? В Центре не постреляешь, но если «диамант» пойдет в другую сторону, есть шанс достать их пулей. И старший боевик, передернув затвор автомата, положил оружие на колени. В преследуемой машине сидели двое, но они ему совершенно не нужны – его интересовали только пленки.

К немалой досаде старшего, «японец» рванул к Центру. Вот уже осталась позади площадь с памятником первому космонавту, затем промелькнул белый куб здания МВД на Житной, «Президент-отель» на Якиманке… Куда он пойдет дальше? Ага, свернул на набережную.

– Не отпускай его, Леша! Не отпускай! – крикнул водителю старший и заерзал от нетерпения, выбивая толстыми пальцами частую дробь на вороненом затворе. – Не дай смыться! Нам потом задницы надерут.

«Диамант» вывернул на Устьинский мост, погнал по Бульварному кольцу и неожиданно юркнул в тесные переулки: кривые, горбатенькие, где издревле строились так, чтобы не дать разгуляться ветру, создавая тягу при пожаре, – деревянная Москва не раз выгорала дотла.

– Держи его, Леша!

– Удержишь тут, блин! Виляет, змей!

«Японец» нырнул в длинную сквозную подворотню – проезд старинного дома, и «форду» волей-неволей пришлось резко сбросить скорость и последовать за ним, выскакивая из затененных подворотен в ярко освещенные дворы и вновь сворачивая в полумрак.

Неожиданно по переднему стеклу будто шарахнули палкой, водитель глухо охнул, и «форд» с разбегу ткнулся левым крылом в кирпичную стенку очередной подворотни. Мотор натужно взревел, всех швырнуло вперед. Грохнуло еще, и старший краем глаза успел заметить мелькнувшую впереди тень человека. Он высунул в окно ствол автомата и нажал на спуск, полосуя раскаленным свинцом пространство.

И наступила тишина. Такая, что даже зазвенело в ушах и тиканье часов на приборной панели, едва слышное, показалось буханьем молота по наковальне.

– Достал, сучара! – водитель зажал ладонью окровавленное плечо.

– Щас, Леха, щас… Погоди секундочку.

Старший боевик выскользнул из машины в сумрак подворотни. Держа автомат наготове, он сделал несколько легких шагов, и тут ударил яркий свет: кто-то из оставшихся в «форде» врубил фары.

Нападавший лежал ничком, вывалившись из ниши в стене. Очередь перерезала парня пополам, и под ним уже натекла большая лужа крови. Рядом валялся неизменный ТТ – в мире, где жили эти люди, ни один уважающий себя мужчина не обходился без подобной «игрушки». Старший быстро обыскал труп и, не обнаружив ничего интересного, вытер запачканную кровью ладонь о стену и вернулся к «форду».

Бледный водитель с перетянутым разорванной рубашкой плечом уже сидел на заднем сиденье, а его место занял один из боевиков. Старший плюхнулся рядом с ним, зло хлопнул дверцей и буркнул:

– Рули домой.

– А «японец»?

– Рули домой, говорю! Где теперь проклятого «япошку» искать? Может, он уже на другом конце города? Наверное, притормозил, падла, и высадил стрелка.

– Чего они на машине пошли? – включив мотор, хмыкнул боевик. – Нет бы на мотоцикле: раз и в дамки! Через любую щель пролезет.

– Дурак! – презрительно скривил тубы старший. – Одна очередь – и нет твоей трыкалки. А ты, Леха, потерпи, сейчас тебя чинить повезем.

Он щелкнул переключателем рации, поднес микрофон к губам. Неприятно сообщать о неудаче и потерях, но лучше уж сразу, чем тянуть резину.

– Первый, ответьте второму! Первый…

Приткнувшись у обочины, на кольцевой автодороге стоял огромный КамАЗ с кузовом, полным тяжеленных металлических чушек. Водитель покуривал, положив загорелые руки на баранку, и слушал тихо мурлыкавший приемник. Было уже часов шесть вечера, но солнце никак не хотело умерить свой жар или хотя бы ненадолго спрятаться за тучку. Через приоткрытое окно в кабину влетали мухи, бились об стекло и надоедливо жужжали, пока не находили выхода на волю или не падали замертво, прибитые ленивым щелчком шофера. Жарко, маятно.

Лежащий рядом на сиденье телефон мобильной связи заурчал. Водитель взял трубку.

– Слушаю.

– Двигай домой, – раздался в наушнике грубый мужской голос. – И свободен. Машину оставишь где всегда.

– А клиент? – уточнил водитель. – Он не появился.

– И не появится. Я же сказал: ты свободен!

Услышав гудки отбоя, шофер сложил телефон и включил зажигание. Значит, отпадает необходимость дожидаться жемчужно-зеленый «шевроле» марки «Блейзер», чтобы превратить его в лепешку? Что же, тем лучше. И освободился раньше, и никаких хлопот.

Сирмайс отпил из высокого стакана холодного апельсинового сока и раздраженно фыркнул: подумать только, как все начало заворачиваться! Чужая электронная засада у конспиративной квартирки, где Рогозин встречался с Полиной?! Вполне вероятно, что засада устраивается не впервые, но прежние либо не дали результата, либо охрана их тупо проморгала. Хотя зачем грешить на верных псов? Они свое дело знают. А указывать помощнику Президента, открывать балкон или нет, им не по чину.

Но каковы подлецы его противники! Докопались все-таки, кроты вонючие! Вечно у него на пути вырастают непреодолимые преграды и кто-нибудь постоянно путается под ногами, мешая идти к заветной цели. Любят у нас делиться на «правых» и «левых», причем все искренне считают себя единственно правыми, а тех, кто не примкнул, предпочитая оставаться на нейтральной полосе, безжалостно бутузят с обеих сторон. Ну как же, «кто не с нами, тот против нас»!

А зачем ему, Сирмайсу, с теми или с другими? У него своя цель – деньги, огромные деньги, дающие власть, возможность манипулировать политиками по собственному усмотрению, формировать кабинеты министров и определять господствующую идеологию. Однако лишь стоит сделать шаг, как тут же один повиснет на плечах, другой подставит ножку, а третий – ножичек к горлу. Страшно замахиваться на широкие дела в России, но ни в какой иной стране мира больше так не размахнуться: масштабы не те, безалаберности такой нет и ничейных сокровищ, к которым только руку протяни. Запад давно все поделил и немедленно сомнет тебя сталью законов. У нас толковых законов нет, особенно охраняющих человека, и те, кто может, защищают собственные права силой – поэтому на родной стороне тебя остановят не с помощью юстиции, а сметут с лица земли свинцовым ливнем. Но жить, работать и идти к цели все равно надо!

Господи, неужели все «правые», «левые», разные «центры» и прочие идиоты никак не хотят взять в толк, что его не интересует политика, что его единственный бог – деньги? А к тому времени, когда он достигнет желанного могущества, все эти марионетки сгинут с политической арены и серьезный разговор придется вести уже совсем с другими людьми и партиями. Но как объяснить слепому, какого цвета молоко?!

– Надеюсь, все не так плохо? – осторожно спросил сидевший у стола Антипов. – Главное, у нашей «крестницы» и Алексея Григорьевича никаких осложнений.

– Пока! – мрачно бросил Сирмайс.

– О чем вы, Леонид Сергеевич? – недоуменно поднял брови помощник, хотя прекрасно понимал, что имеет в виду шеф.

Но лучше дать ему спустить пар, чтобы потом он мог действовать с холодной головой: не хватало еще, чтобы началась война! Из-за чего? Из-за того, что их людей пытались подслушать и снять на видео? Господи, да все это делают чуть ли не ежедневно! Ну, пусть не все, пусть только те, кто знает, как это нужно делать, и обладает необходимыми техническими возможностями, но ведь делают! Подумаешь, трагедия. Ничего смертельного, даже если их сняли вместе или записали болтовню в постели. Скандал в семействе Рогозина все равно не разразится: его жена достаточно умна.

– Пока без осложнений, – Сирмайс прошелся по мягкому ворсистому ковру. – Наши противники еще не нащупали, куда мы нацелились, но если нащупают, ни за что ручаться нельзя.

– В любом случае наши тайные и явные интересы надежно прикрыты деятельностью фирм, одновременно работающих по многим направлениям.

Владимир Серафимович закурил и откинулся на спинку кресла. Что-то шло не так, давно испытанный прием сегодня не сработал и шеф не взорвался. Почему? Естественно, он знает неизмеримо больше кого бы то ни было и может оценивать ситуацию несколько иначе. А достоверной информацией, которой располагает, он вряд ли захочет делиться. Что же, это его право.

– Парни Бориса Матвеевича, которыми командовал Иншутин, погнались за чужим «шевроле». Тот перекинул или сделал вид, что перекинул, материалы, и им пришлось разделиться. «Шевроле» загнали в Ясенево, шофера убили, машина перевернулась, и находившийся в ней чужой слухач погиб. Наши взяли технику, оружие и документы и успели исчезнуть до появления ментов. Но кассет с записями не нашли.

– Получается, что их успели передать?

Владимир Серафимович почувствовал, как после вопроса шефа у него неприятно засосало под ложечкой. Ради записи пустой любовной болтовни и съемки на видео выходящей из подъезда парочки так рисковать и жертвовать людьми не станут! Что же там наболтал Лешка? И ведь не спросишь, а самое главное, на чужой роток не накинешь платок. И эта зараза Полина почуяла, что держит Рогозина в руках, и начала выкидывать кренделя: с каждым днем ею все труднее манипулировать. В наше время остался единственный и самый верный способ заставить человека навсегда замолчать – пуля!

Шеф подошел к столу, поставил на него стакан с соком и глухо сказал:

– Теперь вся надежда, что вторая группа не упустит добычу.

Он снял трубку зазвонившего телефона и молча выслушал невидимого собеседника.

– Хорошо, – Леонид Сергеевич положил трубку и обернулся к сжавшемуся в ожидании дурных вестей Антипову. – Они устроили нашим парням засаду в подворотне: водитель ранен, к счастью, не тяжело, а нападавший убит. По данным Ивана Дмитриевича, пленки пошли к Сергею Сергеевичу.

– Боже! – Антипов провел кончиками пальцев по лбу, покрывшемуся мелкими капельками липкой испарины. Началось активное противодействие! Какой же он глупец, вернее, каким был глупцом, еще минуту назад предаваясь размышлениям, что все, кто только может, подслушивают и подглядывают друг за другом. Черт с ними, пусть себе лезут в замочные скважины, лишь бы только не стреляли! – Но это… – Владимир Серафимович попытался натужно улыбнуться, чтобы скрыть охватившее его волнение.

– Да, это война, – жестко закончил за него Сирмайс.