© Ларри Бард, 2016
© Вера (LEVELVIOLET) Тихонова, дизайн обложки, 2016
ISBN 978-5-4483-5457-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Люди сами создают свои иллюзии
Надежды, порочные желания и страхи порождают разрушительную силу самообмана.
Порой эта сила уводит нас так далеко, что мы сами теряем человечность.
И пути назад уже нет.
Глава 1
Тьма сковывала меня по рукам и ногам.
Ни сдвинуться с места, ни проронить слово… В ушах громогласно раздавалось сводящее с ума тиканье часов, но хуже всего был голос, доносившийся из пустоты. От него было невозможно скрыться.
– Чувствуешь? – спрашивал голос. – Я всегда рядом. Тебе некуда бежать. Присмотрись… Ты ведь всегда знал, что рано или поздно это случится.
Моему взгляду открылась ужасающая картина: на полу гостиной моего убежища лежала моя воспитанница – Эбби.
– Что значит для тебя чужая жизнь? – шептал голос. – У каждой есть цена, не так ли? У твоей шкуры и у шкуры твоей подружки тоже есть цена. Разве это не справедливость в прекраснейшем её проявлении?
В девушке, лежавшей передо мной, не осталось ни капли жизни. Бледные руки были вывернуты под неестественными углами, губы измазаны в кровавой пене, а глаза остекленели.
Я видел немало мертвецов. Я исчислял их десятками. Причём у многих я отнял жизнь собственноручно. А как иначе? Это была моя работа, работа наёмника – убивать и получать за это деньги.
Это был мой способ выживать.
– Ты мне нравишься. Столько лицемерия, столько эгоизма! И что ты сделаешь?.. Тебе никого не спасти. Ты давно запутался. Тебя уже давно нет, Лука. Ты даже не помнишь, кто ты.
Я вырвался из пут тяжёлого сна, не сразу понимая, что кошмар закончился.
Видение ещё стояло перед моими глазами, а во рту чувствовался металлический привкус, вызывавший вспышку дурноты.
Похоже, приступы, происходившие в последний год всё реже, вновь возвращались.
Я тяжело вздохнул, прикрывая рукой свой зияющий чернотой глаз. Бесполезный, слепой глаз, всю жизнь бывший для меня обузой.
Возможно, именно из-за этого глаза моя семья и бросила меня в трущобах сразу после моего рождения.
Я был оставлен умирать в канаве. И только счастливый случай в лице женщины по имени Нэнси, взявшей меня под опеку, позволил мне продолжать жить.
Как странно строит случай наши судьбы! Жить тебе или умереть, может решиться за секунды. И решать это может такой человек, как я.
– Проклятье…
Я поднялся c жёсткого матраса, служившего мне кроватью, и наполнил стакан водой, графин с которой всегда предусмотрительно оставлял неподалёку. Холодная вода приятно освежала, прогоняя остатки сна.
Сон… Я надеялся, что всё это было просто сном. А если и видение… Они не все сбывались. Я не позволю этому кошмару претвориться в реальность!
– Лука?..
Тихо скрипнула дверь, и в комнату заглянула молодая девушка – Эбби. Она обеспокоенно оглядела меня, словно опасаясь, что я вот-вот провалюсь сквозь землю.
– Ты проснулся! О боги, я уже начала беспокоиться! Ты две недели где-то пропадал, а потом просто ввалился в дом и уснул.
– Как долго я спал? – спросил я, стараясь прогнать из сознания образ её мёртвого тела.
Я не хотел, чтобы Эбби, заметив моё беспокойство, тоже начала волноваться.
– На этот раз три дня, – последовал её ответ.
– Не так уж и много.
Эбби недовольно хмыкнула.
– Сейчас принесу тебе поесть.
От напоминания о еде в животе заурчало. Я не мог вспомнить, когда ел в последний раз.
Вернувшись, Эбби передала мне порцию жареного картофеля.
– Спасибо, Эб.
За считанные минуты я опустошил тарелку и обвёл ленивым взглядом комнату. Она казалась пустой и необжитой, словно её владелец часто переезжал с места на место, нигде подолгу не задерживаясь. Но на самом деле в своём убежище я прожил уже более одиннадцати лет.
– С тобой всё в порядке? В последнее время ты берёшь слишком много заказов, Лука. – Эбби тяжело вздохнула. – Пойдём выпьем. У тебя видок как у покойника.
Стоило нам выйти из подъезда, как мы тут же окунулись в шум мегаполиса – города Сарсер. На ночном небе не было видно звёзд из-за тысяч горящих огней, окрашивающих город в яркие, ядовитые цвета. Город обвивали многоуровневые дороги, заполненные машинами; высотные здания с вертолётными площадками возвышались, словно столпы, поддерживающие небо, а улицы опутывали тело столицы, подобно сети паутины.
Здесь всегда можно было найти выпивку и развлечения. Днём и ночью заведения разного уровня распахивали перед посетителями свои объятья, готовые угодить пожеланиям на любой вкус. Жизнь кипела, бурным потоком спеша навстречу чему-то, скрытому от любопытных глаз.
Грязь и красота смешались в нашей стране в причудливые формы, и столица показывала это на своём примере. Здесь сотворённые людскими руками чудовища без капли милосердия пожирали своих творцов. Здесь мало стоила жизнь человека, не отягощённого богатством или властью.
Правительство, которое представлял парламент, оставалось бессильной марионеткой Ордена, давно расширившего своё влияние за пределы религиозной сферы.
А что до религии… Высокие шпили белоснежных храмов были видны из любой точки города, внушая трепет благочестивым послушникам. Люди были уверены: боги наблюдают за ними, и тому были свои доказательства…
Я и Эбби устроились в знакомом местечке, где шанс отравиться выпивкой был меньше обычного. Тусклые огоньки бара придавали всему поблизости бледно-синий оттенок. Издалека доносились звуки местного клуба, над головами гудело скоростное шоссе, ведущее прямиком к центру города.
– Эй, Руди, как обычно! – крикнула Эбби, делая заказ.
Хмурый бармен что-то буркнул про себя, протягивая нам два мутноватых стакана, наполненных алкоголем.
– За тебя, Лука! – Эбби в один глоток прикончила свою вишнёвую настойку и потянулась. – Как же я рада, что больше не приходится тайком от тебя таскать выпивку! Круто быть семнадцатилетней!
Я недовольно посмотрел на её пустую рюмку, в который раз сожалея о своём разрешении. Разумеется, разрешение было чисто формальным: Эбби лет с четырнадцати не подчинялась моим правилам.
Увы, я не мог усмотреть за всем, что с ней творилось, как не мог уследить за всеми, с кем она общалась.
Трущобы подталкивали людей на многое. Тяжело влачить своё существование за гранью бедности, а поднимая голову, видеть огромные рекламные щиты, транслирующие рекламу очередной ювелирной коллекции.
У трущобных жителей было немного вариантов того, как выбраться из бедноты. За школы и университеты они, конечно, заплатить не могли, а в работе в центре им отказывали, едва увидев в документах, откуда они происходят. Поэтому оставалось податься в наёмники или надеяться на появление богатого покровителя.
– Ты ведь какое-то время жил в центре города, правда, Лука? – внезапно спросила Эбби. – Очень давно, ещё до моего появления. Нэнси рассказывала.
Я пробыл в центре два года. Не скажу, что тамошняя роскошь не успела меня впечатлить. Весьма напротив: я во всей полноте познал, как может отличаться жизнь людей, живущих в одном городе.
Но остаться там я не смог. Слишком много вопросов, слишком много взглядов преследовало меня каждый день.
В трущобах никто не спросит, почему ты скрываешь за повязкой один глаз, а там, в центре, в свете сотен огней каждая твоя тайна видна как на ладони.
Потребовалась лишь одна ошибка, одно неверно подобранное слово, чтобы меня едва не разоблачили. Мне повезло, что на помощь пришёл знакомый, который помог мне выбраться из передряги, тем самым отдав долг.
– Почему ты уехал обратно в трущобы? Нэнси мне не ответила. Она, как только вспоминает о твоём отъезде, начинает закипать и отказывается говорить.
– Слишком уж там воздух свежий – не понравился он мне.
– Лука! Я же серьёзно спрашиваю!
– Тогда сама и подумай. Дело в очевидной ошибке, которая едва не стоила мне всего.
Я едва заметно коснулся повязки, скрывавшей глаз. Эбби опустила взгляд.
– Неужели от этого никак нельзя избавиться? – прошептала она. – Понимаю: звучит ужасно, но что, если… – Она подалась вперёд, чтобы её больше никто не мог расслышать. – Что, если просто выколоть его? Я могу помочь. Раздобуду сильное обезболивающее, антисептики… да всё, что понадобится! Это сможет помочь?..
– Нет. Неужели ты думаешь, что я не пытался? Он просто восстанавливается за одну ночь.
Я с горечью вспомнил, когда впервые попытался избавиться от ненавистного глаза. Мне было десять лет, я подрагивал от страха, но всё равно поднёс к лицу раскалённую добела портняжную иглу, коих было много в доме Нэнси, работавшей швеёй.
Боль была запредельной – я потерял сознание и очнулся лишь на следующее утро. Первой, кого я увидел, была Нэнси. Мрачно взглянув на меня, женщина отвесила мне оплеуху и строго проговорила: «Идиот, больше никогда так не делай!»
Я послушался, потому что понял: мои действия изначально не имели никакого смысла. Глаз зажил, будто ночь назад я и не пытался выжечь его иглой.
– На что ты копишь деньги, Эб? – спросил я, переводя тему.
– А… ты заметил…
Я фыркнул.
– Ещё бы – ты разрываешься между несколькими работами и всё прячешь под матрас. Не самое лучшее хранилище, кстати говоря. Если к нам заберутся воры, то первым делом прошерстят матрасы.
Эбби обиженно надулась, негодуя, что я узнал о её секрете.
– Больше места нет, – посетовала она. – Все дыры в полу занимает твоё оружие, а сейфа у нас нет. Или ты его куда-то запрятал?
– Ты так и не ответила на вопрос. Очень надеюсь, что ты копишь не на какую-нибудь дрянь, которой торгуют в подворотнях.
Эбби недовольно сложила руки на груди, выглядя при этом почти оскорблённой.
– Нет, не на дрянь.
– Тогда на что?
Она вздохнула, не желая говорить, но я продолжал выжидающе смотреть. Как обычно, она недолго смогла выдерживать мой взгляд. Её щёки покраснели.
– Отлично! Скажу я, скажу! – прошептала она. – Я коплю на наш переезд.
Её голос был едва слышен, она смотрела куда-то вдаль, будто уже видела свою цель, которой, несомненно, достигнет.
– Хочешь дом получше? Слушай, тут дело не в деньгах…
– Нет, – она покачала головой.
– Тогда что? В центр?
– Тоже нет, – Эбби внезапно стойко встретила мой взгляд. – Я думаю о другой стране. Стране, где ты сможешь жить свободно, не скрываясь, и где мы сможем начать всё сначала. Только представь: ты найдёшь себе нормальную работу, а я, возможно, закончу какую-нибудь вечернюю школу и смогу тебе помогать. У нас будет нормальная жизнь без пряток и убийств.
Нормальная жизнь… Хорошо, что Эбби ещё помнила, что это такое. Нормальная жизнь – роскошь, которую я себе позволить не мог.
– Меня остановят на первом же посту у границы, Эб.
– Я найду нужных людей, мы пойдём в обход – так что проверок не будет.
– Тебе и трёх жизней не хватит, чтобы скопить на что-то подобное.
Она вздёрнула подбородок.
– Я всё же постараюсь.
– Давай так: ты переедешь первая, а я подтянусь за тобой, – сказал я. – Если нас поймают вместе, то проблем будет больше у обоих.
Эбби фыркнула и отмахнулась:
– Ага, как же, а то я тебя не знаю, Лука! Даже не думай отправить меня одну! Я не дурочка – понимаю, что если уеду одна, то тебя уже никогда не дождусь.
Глядя на её упрямое лицо, я не мог не улыбаться. Она выросла и в то же время осталась ребёнком. По крайней мере, для меня. Моя сестра, моя дочь, мой друг – всё это она воплотила в себе.
Но она ещё не понимала, что если она одна начнёт новую жизнь, оставив меня позади, то в каком-то смысле и я обрету новое начало.
«Ты рассуждаешь, как настоящий отец», – как-то заявила Нэнси.
«Вряд ли бы из меня вышел хороший отец», – ответил я ей.
– Помнишь, как мы встретились? – поинтересовался я, внезапно ударяясь в воспоминания. – Я решил, что выращу тебя.
– «Выращу!» Звучит так, словно ты сам старик! Это скорее я присматривала за тобой! И вообще, я терпеть не могу, когда ты заводишь подобные разговоры, Лука! Уж очень они похожи на прощание.
– Почему бы и нет? В конце концов, я не бессмертный, а с моей работой…
– Всё! И слышать ничего не хочу!
Она прикрыла уши руками, отчего напомнила мне малое дитя. Для меня она даже в свои семнадцать лет оставалась ребёнком. Всё та же брошенная умирать десятилетняя девочка.
Когда я подобрал её, мне было восемнадцать. Я направлялся в убежище после задания, но что-то заставило меня остановиться у узкого переулка, служившего для жителей местных домов свалкой. Среди мусора я услышал тихий плач и отчего-то не смог пройти мимо. Я отгребал зловонный хлам до тех пор, пока среди него не показалась худенькая фигурка девочки.
– Эбби, ты ли это? – окликнул Эбби подошедший к нам мужчина. – Эй, крошка, давно не виделись!
Плечи Эбби ощутимо напряглись, губы сжались в тонкую линию. Было ясно, что ей неприятна компания подошедшего мужчины. Я почувствовал исходивший от него запах алкоголя, смешанного с тошнотворно-приторной вонью опиума.
– Валил бы ты, Эш! – ощетинилась Эбби.
– Не будь такой холодной, я уже тысячу раз извинялся. Неужели ты так легко возьмёшь и забудешь всё, что между нами было?
Эш уверенно подошел ближе и собственнически притянул Эбби к себе. Девушка поморщилась, отклоняясь от нежеланного внимания ухажёра.
Я и не думал за неё волноваться, ожидая, что она применит полученные от меня навыки. И Эбби меня не разочаровала. Ловко извернувшись, она ударила Эша сначала в кадык, а затем в солнечное сплетение, заставив мужчину скорчиться на земле.
– Я не твоя сучка, Эш, чтобы со мной так разговаривать! – разъярённо прошипела она, пиная мужчину в бок.
Эш что-то пробормотал, кряхтя и сплёвывая на землю окровавленную мокроту.
– Ты чуть меня не убила! – сквозь стоны проговорил он.
Эбби вновь замахнулась, заставляя Эша заверещать. Он, как мог быстро, вскочил на ноги и, сгибаясь от боли, поспешил прочь.
– Ты ещё приползёшь ко мне! – напоследок выкрикнул Эш.
Эбби помахала ему на прощание, возвращаясь на своё место у барной стойки.
– Спасибо, что не вмешался, Лука. Я должна была сама с ним разобраться.
– Вижу, мои уроки не пропали даром. Прекрасный удар!
Эбби криво усмехнулась, с удовольствием принимая похвалу.
– Эй, бармен, – крикнула она, – мне ещё один тоник со льдом!
Хмурый бармен, от которого несло застарелым пóтом, поставил её заказ на стойку.
Эбби с наслаждением прищурилась, отпивая свой напиток.
– Не пей слишком много, Эб.
Эбби улыбнулась. Её взгляд смягчился, а фигура растеряла всю угрожающую напряжённость. Она снова напоминала простую девчонку, которой не посчастливилось родиться бедной.
– Вот теперь ты действительно напоминаешь папашу. Ах, да, чуть не забыла! – Эбби встрепенулась, отставляя почти полный стакан, и начала проверять карманы в поисках чего-то. – Возьми. Здесь анкеты новых заказчиков.
– Спасибо. Ты, как всегда, незаменима.
Эбби усмехнулась.
– Возможно, какое-то время тебе всё же придётся обойтись без меня.
– Что ты задумала?
– Планирую вылазку. Ничего необычного: с ребятами будем добывать информацию о новых поставках провизии в храмы Ордена. Может, ухватим долю для нищих. Не хочешь к нам присоединиться?
– Игры в благодетелей не для меня, – ответил я. – Тебе тоже не советую участвовать. Я, правда, скучаю по временам, когда я мог просто тебе запретить ввязываться в подобные дела.
Мы на минуту замолкли, наблюдая за группой галдящих подростков. Эбби проследила за ребятами взглядом.
– Бедняки рано учатся перегрызать глотки из-за еды, – сказала она. – Если ничего не делать, всё станет ещё хуже. Мы должны помогать друг другу, раз уж больше никому нет до нас дела.
– Я знаю тебя с тех пор, как тебе было десять. И ты всё ещё лепечешь эти глупости.
– Ты ещё увидишь, насколько я права!
– Главное – сама не помри!
Я поднялся и напоследок растрепал Эбби волосы, разрушая причёску.
– Эй, Лука! Прекрати так делать! И вообще, ты куда собрался?
– К Нэн – она просила зайти.
Эбби насмешливо приподняла брови.
– Да, только это было две недели назад.
– Кому как не ей знать, что я вечно путаюсь во времени! – отозвался я. – Пока, пташка!
Щёки Эбби заалели – это я смог заметить даже в скудной подсветке бара.
– Боги, не зови меня так, если не хочешь, чтобы я померла от смущения!
– Будь осторожнее, хорошо? Лучше потерпи со своими планами.
Эбби встревоженно вскинула голову.
– Почему? – она понизила голос. – Ты что-то опять видел?
Пусть она и старалась этого не показывать, но Эбби боялась моих видений – ведь ей не раз случалось стать свидетельницей сопутствующих им приступов.
В первый раз она увидела моё «озарение» (как любили называть это состояние в Ордене) через месяц после того, как я принял её в свой дом. Тогда Эбби разрыдалась от испуга, а после долго извинялась за свою слабость.
«Я больше не заплачу, – обещала она, – и буду помогать, чем смогу».
Она исполнила своё обещание. Я больше не видел её слёз, хотя и понимал, что страх Эбби никуда не исчез.
– Просто будь осторожнее, – произнёс я, избегая ответа на вопрос.
Бросив на стойку несколько купюр, я побрёл по улице. Иногда я действительно терялся в потоке времени. Бывало, пропускал целую неделю, думая, что прошло всего несколько часов. Отчасти именно поэтому Эбби отказывалась съезжать из убежища и начинать самостоятельную жизнь. «Ты же один пропадёшь!» – говорила она.
И правда, в реальности меня могла удержать только концентрация на деле или Эбби, всегда готовая вырвать меня из лап беспамятства.
Позади послышались поспешные шаги – Эбби последовала за мной.
– Лука, погоди!
Я оглянулся, встречаясь с ней глазами.
– Я всегда буду благодарна, что ты вытащил меня из той мусорки. Ты ведь понимаешь это? Многие видели меня, но остановился и помог только ты.
Как и я каждый день прохожу мимо десятков таких, какой была она. Дети, старики, больные – кто только не встречался мне на пути.
Я остановился только однажды и никогда не считал это своим искуплением или чем-то подобным. Я просто остановился и протянул ей руку, не думая о добре или зле. Я просто сделал то, что захотел сделать.
– Пожалуй, я пойду с тобой – я тоже давно не видела Нэнси, – сказала Эбби и схватила меня под руку, утягивая за собой в переулок.
В трущобах бывало и тихо, и шумно, но расслабляться было нельзя никогда. Опасность в виде бандита или вора, готового вспороть брюхо любому за несколько купюр, поджидала за каждым углом.
Однако местные жители успели свыкнуться с мыслью, что могут потерять жизнь, просто выйдя из дома. Смерть была для трущоб столь же обычным делом, как и грязь.
И свыклись они настолько, что приучили себя не замечать мёртвых тел под ногами, – они просто перешагивали через них и двигались дальше, как двигалась и сама жизнь.
Вечерами на улицах трущоб можно было встретить и наркоманов, изнывающих в поисках дозы, и голодающих, умоляющих о куске хлеба, и уставших матерей, пытающихся скрыть детей от ужасающей реальности.
Были и те, кто нашёл своё пристанище в опиумных клубах. Там люди забывались, наслаждаясь излюбленными иллюзиями, которые неизбежно вели их к могиле.
Дом Нэнси располагался на улице Чёрных Снегирей, считавшейся одной из самых благополучных в трущобах. Сама Нэнси за свои умения в пошиве одежды слыла уважаемой дамой, которая шила костюмы для главарей банд.
Именно один из клиентов Нэнси давным-давно предложил мне заняться ремеслом наёмника. Того главаря уже не было в живых – он встретил свой конец в одной из разборок, и теперь уже тот, кто его убил, ходил к Нэнси за костюмами.
Я постучался в дверь мастерской.
– Кто ещё там? – последовал глухой вопрос из-за двери.
Голос Нэнси как всегда был груб – она не церемонилась с людьми, считая манеры ненужной безделицей. Хоть что-то для неё значили лишь практичные вещи и, хоть она этого и не признавала, те, кого она считала семьёй.
– Друзья, Нэн! – радостно ответила Эбби.
– Друзья! А то как же! – Нэнси распахнула дверь. – Друзья, забывающие о несчастной старухе и месяцами пропадающие незнамо где! Объявился-таки!
Нэнси, несмотря на ворчание, старухой не была. Жизнь в трущобах заставила её загрубеть, но в свои пятьдесят пять она выглядела вполне молодо.
– Привет, Нэн. Как здоровье? – улыбнулся я.
– Поздоровее тебя буду. Не толкайтесь на пороге, заходите поживее!
Свой дом Нэнси содержала в абсолютном порядке: каждая вещь тут всегда знала своё место. На полочках, протянувшихся от пола до потолка, лежали рулоны ткани, в тумбочках покоились принадлежности для кроя, а на самодельных манекенах, скрытых за шторой, были аккуратно развешаны образцы одежды.
Во второй комнате, служившей для Нэнси жилой, женщина как могла создала уют, развесив на стенах собственноручно сшитые гобелены и устелив пол ковром, который она смогла себе позволить после пяти лет упорной работы.
Порядок и труд были основополагающими принципами Нэнси, и она ожидала, что эти же принципы должны исповедовать все без исключения.
Сейчас, глядя на меня, Нэнси не пыталась скрыть своего недовольства.
– Где пропадал? – спросила она.
– Было много дел, Нэн. Ты же знаешь, как это…
Нэнси жестом прервала меня, велела сесть за стол и поставила передо мной тарелку с порезанным пирогом.
– Он остывший. Откуда было бедной старухе знать, что вы сегодня почтите её визитом?
– Нэн…
– Ешьте молча.
Пока мы уплетали пирог, Нэнси не сводила с меня внимательного ястребиного взгляда. Так она, вырастившая меня, могла без слов узнать о моём самочувствии, подмечая малейшие детали. Нэнси вообще любила обходиться без слов там, где это возможно.
– Ты плохо спишь, – констатировала она. – Или не спишь вовсе. Можешь не отрицать – для меня всё очевидно. Ты пьёшь тот чай, что я тебе давала?
– Он уже не действует.
Нэнси кивнула, словно капитан, принявший отчет подчинённого, и обратилась к Эбби:
– Ты тоже выглядишь неважно, девочка. Он тебя не кормит? Такая тощая, что все кости сосчитать можно! Давай, ешь этот чёртов пирог, а не просто ковыряй!
Эбби, уступая её напору, только кивнула и активнее заработала вилкой, не думая, что её будет опять тошнить весь вечер от переедания. Желание хорошо выглядеть в глазах Нэнси притупляло её здравомыслие.
– Как бизнес, Нэн? – старательно пережёвывая пирог, спросила Эбби. – У тебя недавно был крупный заказ?
– Да, вся банда Кривого Дрю решила приодеться, как будто это поможет им лучше выглядеть! С их-то кривыми рожами! Но хоть заплатили прилично.
– Кривой Дрю? Не слышала о таком главаре.
– Да разве за ними уследишь? – пожала плечами Нэнси. – Они помирают так же часто, как и сменяют друг друга. Не забивай свою голову их бесполезными именами, девочка. Меня интересует другое… – Она повернулась ко мне, готовая начать свой допрос. – Когда снова планируешь пропасть, Лука?
– Как только определюсь с заказом.
Нэнси метнула взгляд в Эбби, заставляя ту застыть на месте, не донеся до рта кусок пирога.
– Иди прогуляйся, девочка. Хочу поговорить с ним наедине.
Эбби не нужно было повторять дважды. Схватив недоеденный кусок, она выбежала вон так быстро, что я не успел вставить и слова.
– К чему такая секретность, Нэн?
Она ответила вопросом на вопрос.
– Когда планируешь уйти на покой, Лука? Тех денег, что ты получаешь за заказы…
Я прервал её.
– Ты преувеличиваешь мою прибыль. Убийц много, что снижает стоимость моих услуг.
Женщина покачала головой, едва ли не впервые позволив проявиться усталости на своём лице. У неё оказалось куда больше морщин, чем я когда-либо замечал.
– Я не вечно буду у дел – ты мог бы продолжить моё дело.
– Предлагаешь мне заняться шитьём? – спросил я, представляя себя за покроем какой-то рубашки. Я улыбнулся, только представив себя за этим занятием. Однако Нэнси это смешным не показалось.
– Почему нет? Информацию о движениях Ордена ты мог бы получать и здесь. И денег на жизнь будет хватать.
Я накрыл её ладонь своей и легко сжал. Нэнси растила меня, словно мать, но мы не позволяли себе нежности. Нэнси закаляла мой характер с детства, готовя к жизни вне пределов дома. Порой она выказывала страх, что даже слишком преуспела в своём деле.
– Я знаю, что выбрал мерзкий путь для того, чтобы выжить. Но я выстою, несмотря ни на что. Прости, если не оправдал ожиданий.
Во взгляде Нэнси отразилась вина.
– Ты когда-то хотел стать стражем, но я сразу разрушила твою мечту.
– Ты сказала правду. Это лучше, чем если бы я тешил себя ложными надеждами.
– Да, и в тот же вечер ты пытался изувечить свой глаз.
Она отмахнулась и отошла мыть посуду. Нэнси стояла спиной ко мне, так что я не видел её лица. Тихое позвякивание тарелок успокаивало, напоминая мне о детстве. Я много времени провёл в этой комнате, наблюдая, как Нэнси мастерит очередной пиджак. Одежда была сделана из простых материалов, но позволяла беднякам почувствовать себя чем-то бóльшим, нежели помойные крысы, коими их считали жители центра.
– Ты бы всё ещё подобрала меня в тот день, если бы знала, каким человеком я стану? – Я сам не ожидал от себя этого вопроса.
Нэнси ответила, наградив меня лёгким подзатыльником.
– Не мели чепухи! Уже двадцать пять лет, а всё ещё дурак дураком!
Тёплое чувство разлилось в груди. Я не смог сказать ни слова благодарности – никаких слов и не было бы достаточно. Но Нэнси и без них всё понимала.
Я в принципе не мог вспомнить, чтобы мы когда-то говорили «я люблю тебя». Столь очевидный факт не требовал речей, полных патетики.