6
Пусть он вспомнит себя, желторотого, завидущего и злопамятного с детства. И ужаснётся себе.
И в этом тихом, казалось бы, незлобивом хулиганстве с детских лет он был выдержанным мальчиком и казался скромным действительно, был тихим не по-детски, но с удивительной хитрой маской на лице – мордочкой тушканчика. Он мог без особого потрясения в душе увидеть убитую кошку на пыльной дороге и оставить эту смерть без особого сожаления. Удивительно? только это и удивляет. Не омерзительно ли!
Бледное ленинградское солнце грело землю под окнами дома и с трудом выгоняло на свет всходы из луковиц пионов и георгинов. Роз не садили, даже чайных – не приживались. А что расцветало своим цветом, махровые пионы и яркие с унылостью георгины, несли на рынок или куда поближе к магазинам, где людей всегда побольше и продавали молодым мамам для дочек и сыночков и бабушкам для внучат – поспеть к началу учебного года идти к звонку обременённым радостным удовольствием нести букет цветов учителю – как все.
Белобрысый мальчик, маленький и худенький лет восьми, свешивался из окна второго этажа дома по адресу Басков переулок дом 12 и вслушивался в разговор девочек чуть постарше – года на два, усевшихся в кружок под его окном в цветах, как в саду. Поначалу ему был интересен их разговор, но тут же, услыхав нагромождение незнакомых ему слов как сшшшааа или ооон, он застыдился в непонимании и спрятался за марлевую занавеску от умных девочек, но слушать их не переставал, хотя и не понимал ничего в их разговоре. Но в это время небо над городом потемнело и девочки переменили разговор в тишине своего шёпота. Многие из них, а их было восемь – десять девочек пятиклассниц, верили в русалок, водяных, леших, кикимор, домовых, оборотней и не только верили, но некоторые из них всю эту нечисть буд то видели собственными глазами. И начали шептаться о них и верить, и бояться чего то. Но уже могли говорить о сшшша и ооон, не понимая, а что это? О чём это?
А над ними чернело опускающееся тучами небо, становилось всё ниже, клубилось и бежало не понятно куда, но всё неслось над головой, грозно и мимо людей и всего города. И в этом беге и кружении чёрных туч вспыхивали голубые зарницы, бесшумно и ослепительно. Но гром не гремел и не пролилось ни капли дождя.
Но иногда, когда был особо доволен собой, спрашивал в ту пустоту, которая осталась позади:
– Что увидел во мне Сулла, что бы приблизить? Тот малиновый пиджак поверх белой водолазки? И тёмные очки? Что делало меня не отличимым от мафиози. Или скорее я был в этом одеянии мачо. И Сулла меня высмотрел в шестёрках у Спартака во всём этом попугайском наряде? Ему ведь тоже нужно было заметное окружение. Неужели? Ах, какая тишина, какое молчание установилось испокон веков на этой земле. А сейчас всех нас разделяет тягота немоты – и не страшно, и не тревожно. И ничего не жалеет Гладиатор, юрист и секутор, русский, окончивший юрфак Ленинградского университета, то ли ученик, то ли учитель самого Спартака..Но скорее просто грезил популярностью Спартака.
И в тяготах немоты оказались русские люди за что и возлюбил их господь и пока хранит их, как зеницу ока, покрывая невидимо своей дланью, что бы не узрели верующие скорби своей и печали от антихриста и не поверили бы, что антихрист царствует в родной земле. Пока хранит господь людей и землю. Пока.
Но! Пока ещё хранил господь Россию, Гладиатор был занят другим. Его обнажённый актёрский нерв подсказывал ему, что надо торопиться, надо успеть сказать побольше, потому что сценический триумф может в любой момент кончится. Устанет публика, например. Потухнет свет. Или антрепренёр этого авангардистского театра вдруг уснёт и не проснётся к финалу. Много всяких пакостей поджидает вдохновенного артиста. Пока все они преодолены неожиданным успехом игры на рояле в защиту амурских тигров. К примеру. Или беспримерным полётом в стае стерхов. А о разводе с женой народ разве забыл? Кто старое помянет тому глаз вон. И не будем старое поминать. Старое и смешное.
Воспоминания отчасти похожи на собственные похороны, правда, после похорон кого то из родственников, или друзей, или просто уважаемых людей вегетативная нервная система всё-таки успокаивается. Но если воспоминания приходят словно неотвязный сон и ты проживаешь этот сон вживую ещё раз, то твоему успокоению не будет найдено оснований сказать: слава богу, это лишь сон меня будоражит и вгоняет в холодный пот. А в жизни то всё спокойно, все кризисы хоть и пронёсятся ураганом, но не задели жестоко людей и не пролили крови ни капли. И ты спокоен как и прежде. И продолжаешь жить на белом свете, как у Христа за пазухой. Будем помнить об этом: воспоминания похожи на собственные похороны.
Тихо и спокойно было Гладиатору в зеленоватом сумраке бассейна, насыщенного бадузаном и многими другии парфюмами из дружеской Восточной Германии. К тому же под взглядом чеченца. Этот взгляд успокаивал А ещё на полке стояли кармазин (из той же Восточной Германии) и наши отечетвенные запахи – шипр, «Кармен», «Красный мак», тройной одеколон, «Красная Москва», «Серебристый ландыш». Ветвистые водоросли воспоминаний спрятали его от событий на Украине, разволновали и обеспокоили за дочерей и их семьи со всеми домочадцами. И ему было не важно, что дочерей на Украине нет, но они словно были там. И находились в плену, буд то бы.
Зато все эти склянки растрогали воспоминаниями и он оказался согретым пенной горячей водой, этими пузырьками из той жизни. Ему их подарила жена перед самым их разводом, который не угадаешь, если это скоротечный развод., готовящийся задолго до самого свершения ритуала. И вот, наконец то, его семья разродилась разводом – цивилизованным разводом. Во всеуслышании. На глазах Кремлёвского Концертного Зала.
Сколько было суждений!
– Это всё та же детская игра. Помнишь как была затеяна игра с лидером нации, вождём нации из президентского кресла. Он хотел быть и Президентом России и одновременно вождём нации. Вот теперь, стало быть, Николай Злобин фактически провозгласил его любимцем европейцев, как когда то Горбачёв добился такой похвалы, но за другие дела. Совсем за другие дела. И потихоньку, потихоньку подкрадывается наш любимец европейцев Гладиатор к королеве Англии Елизавете на торжественный приём в свою честь.
– Но для чего?
– Как я полагаю, что короли, цари и президенты, да ещё маленького роста люди, последними догадываются о том, что люди над ними смеются. Вот и выпячивают себя напоказ. Не помню, но кажется, мы с тобой уже говорили об этой черте Гладиатора нести людям беды и несчастья, выдавая их за твёрдость и смелость решений. Но достижение поставленных целей я не вижу, а только причины, встающие на пути. Если европейцам недостаёт твёрдости и смелости решений своих президентов, то я, думаю, россияне готовы отдать Гладиатора им в аренду. И поведёт наш Николай Злобин его за руку и представит: Гладиатор, персонаж, выдуманный в семье Суллы, императора Древнего Рима, не женат. Поскольку недавно разведён, в недавнем прошлом Директор ФСБ, преемник самого Суллы, помните о таком – это он выискал нашего малыша себе на замену. Ну, а там разберётесь, не понравится – россияне обратно не попросят.
– Но для чего всё это ему нужно?
Гладиатор с трудом разомкнул слипшиеся во сне глаза и с трудом приходил в себя. Трудно непьющему человеку переживать и преодолевать похмелье. Сейчас он не знал способа помочь себе. Знал кое что понаслышке, но хотелось точности, например, чем воспользоваться капустным рассолом или огуречным? Но сначала требуется лафетник водочки грамм приблизительно в 75, потом запить её рассолом, а уж после всей этой процедуры за кухонным столом выпить объёмную кружку хорошего крепкого чаю с неограниченным количеством лимонных долек. И лечь спать на 2—3 часа. Ведь знал же этот рецепт! Так чего же потянуло куда то? Сидел бы дома. Переживал бы свой отходняк один, забыв о себе в прошлом.
Нерон, Сулла, пожар Рима, Колизей, рабство, Гладиатор, жена по имени Кайя (не Людмила), горшечник Теренций – всё это я! А ещё меня ждёт не только Париж и его мушкетёры, Впрочем, мушкетёры – это что то легковесное и недостойное меня. Пройду мимо и не пожалею. Меня ждёт, если не Рюрик, то личности России вроде Иосифа Сталина или Петра Первого. Или… Тьфу ты, господи! Прости за неподобное! Ведь Екатерина влезает в меня и не спрашивает.
С этими возвышенными мыслями Гладиатор бросился туда, где ждало его восхищение и обожание – на площади и улицы Москвы, в политические клубы, в штаб квартиры политических партий и народных фронтов и даже в систему ресторанов и пивных заведений – но это уже с опаской как бы не завести ненужные знакомства. Или не встретить случаем самого Суллу, чего не хотелось бы.
И он вышел на дождь, что бы покинуть компанию пьяных неадекватных людей, и подумал, что он недостаточно плохо относится к власти. Наверное, потому, что он возвратился в старую свою жизнь, куда всем этим людям не было ходу. А он с лёгкостью снова очутился там.
Эти затраханные своим криминально-политическим божеством люди, могли молчать днём и ночью, как прикажут, или орать в безумстве своих встречь с его блеклой тенью, как попросят. И они старались, и не могли перестараться – столько было в них бессознательного старания. И никто не мог победить. Но все они, в конце концов, к концу своих стараний подавленно презирали себя, буд то собственными глазами увидели эту эпидемию лжи в этом бледном запуганном победами мире, парализованно взиравшим на бушевавшую эпидемию в стране.
– Вы воспитали наследственный ген лжи в гражданах! – кричал Вячеслав Хаскильевич Розенбаум, мой извечный друг какому то журналисту небольшого росточка, так желающего показаться присутствующим Владимиром Ильичём и так похожего на Владимира Соловьёва.
Сегодня за прошедшее десятилетие всем становится ясно, что наступило время маленьких сказочных существ, живущих в подземельях Кремля или Альпийских гор в образах чёрной курицы, к примеру, или гномов, эльфов, фей, гоблинов, живущих своей особой жизнью, которая не только воплощение человека играть определённую роль в спектакле жизни, но и воплощение гнусных качеств и характеристик.
– Вы открыли и воспитали наследственный ген лжи в гражданах России! – не отпускал свою тему редактор «Молодого коммуниста» из Сибири. И таскал за шиворот как половую тряпку по лужам после тёплого дождя, отключившегося после выпитого ещё не старого в дорогом костюме представительного, но не сейчас человека. Человек превращался в свинью и все веселились, глядя на эту трансформацию.
Конец ознакомительного фрагмента.