Факторы, повышающие внушаемость
Хорошо известна зависимость людей от авторитетов, при взаимодействии с которыми ослабевают и даже разрушаются человеческие установки (убеждения). Когда авторитетные лица имеют другие мнения по какому-либо вопросу, то согласиться с их мнением легче, чем отстаивать свое. И это всегда первый шаг к утрате самостоятельности суждения, когда ум становится аморфным и пустым, как сосуд, из которого только что выплеснули воду. И это происходит почти всегда на подсознательном уровне, когда человек «добровольно» принимает условия игры, «добровольно» подчиняется или соглашается с этими условиями и этим самым становится проводником чьей-либо идеи. Степень такого рода «добровольности» также зависит от внушаемости человека.
Всем известно понятие «единомышленник», но не все знают, что не может быть истинного единомыслия, так как каждый человек – это замкнутая система со своим опытом, своими генетическими особенностями и своим способом отражения внешнего мира. Знания об одних и тех же явлениях мира у каждого человека индивидуальны, и реакции на любые внешние воздействия так же должны быть индивидуальными. Но когда-то в древние времена появилось «единомыслие», которое подразумевает отказ от собственного мнения в угоду другому, авторитетному, а следовательно, имеющему власть.
Взаимоотношения «единомышленников» – это взаимоотношения лидера и подчиненного. Своеобразным лидером может быть и авторитетная идея, и группа лиц, утверждающих какую-либо идею. Слово сказанное и слово написанное не одинаково авторитетны. Отсюда те, кто жаждет власти, стремятся иметь свободный доступ к печати.
Мнение одного человека всегда ниже мнения группы людей, и как следствие – стремление отдельных лиц для утверждения своих идей и своего авторитета высказывать свою точку зрения от лица народа или хотя бы от какого-либо коллектива. Нередко, когда собственного авторитета нет, а стремление быть лидером есть, ссылаются на другие авторитеты или же, не стесняясь, поливают грязью своего конкурента.
Обычно такой способ утверждения своей значимости действует достаточно эффективно, так как люди невысокого ума любят «копаться в чужом белье». К сожалению, таких большинство, и они в связи с этим невольно попадают под влияние дутых авторитетов и даже более того – бесчестных.
Наиболее сильным и действенным авторитетом для большинства людей оказываются насилие, боль, страдание и смерть. Отсюда авторитет государственной власти, как трудно преодолимой или непреодолимой силы. И становится понятным отношение народа к противозаконным структурам, противостоящим этой власти.
Для утверждения значимости чего-либо может быть использован символ незыблемости, бессмертности, устремленности, необычности монументальных форм, архитектурных и скульптурных памятников, создание которых не всегда обусловлено необходимостью. И, наконец, реклама авторитетов в многочисленных лозунгах, плакатах, портретах, стихах, песнях, названиях типа: «станция метро «Ленинский проспект» Ленинградского ордена Ленина метрополитена имени Ленина», отражающая в себе лидирующую идею. Гигантомания, масштабность, все, что может поразить воображение: «Я планов наших люблю громадье»,– говорит Маяковский. Самое-самое! На века! – это еще одна дутая опора искусственных авторитетов.
И наконец, обещания. Каждый человек хочет жить лучше, быть застрахованным от неприятностей и несчастий, каждый хочет быть здоровым и хотел бы видеть и своих близких также здоровыми и счастливыми. Поэтому обещания следует считать очень сильным средством повышения внушаемости человека, потому что оно вызывает доверие к человеку, который обещает нам то, что совпадает с нашими желаниями.
Это средство используют как врачи в своих психотерапевтических кабинетах, так и люди, стремящиеся к власти. Различия только в масштабности. Обещания всегда относятся к будущему, до которого еще надо дожить. А там «или осел сдохнет, или эмир умрет». Особенно щедро раздают обещания политические деятели. Свидетельством тому – вся история человечества.
Сама идея авторитета приобретает свой язык, скорее жаргон, использование которого становится эталоном лояльности, единомыслия, признанием лидерства одних и зависимости других. Возникают особые речевые штампы, отражающие незыблемость существующих в этот период идей.
Принадлежность идее, утверждение своего лидирующего положения может выражаться и в одежде, и во взаимоотношениях, и даже в манере поведения. Необычность, которая также подчеркивает значимость лидера, ритуалы, парадность и роскошь, раздувание иногда незначительного явления до абсурдности: необычность мнения, его неординарность, недомолвки, намеки и т. п. Получается так, что каждый авторитет, сам того не сознавая, создает вокруг себя своеобразную религию, центром которой является он сам.
В стремлении к самоутверждению обычно используются те способности или возможности, которые наиболее выражены. Хвастают физической силой те, кому недостает ума, или же подчеркивают свои витальные возможности прямо или намеками, если обстоятельства благоприятствуют этому, когда хвастать больше нечем. В беседах могут делаться акценты на своих заболеваниях, если они престижны. Например, упоминают о своей стенокардии или инфаркте, говорят о головных болях или своей гипертонии, но не хвастают недостатком ума или наличием клептомании (непреодолимая тяга к воровству).
Некоторые стремятся входить в общение с известными людьми, чтобы потом мимоходом подчеркнуть это в беседах с другими. Утверждая свое бескорыстие, рассказывают об этом своем прекрасном качестве каждому встречному и уже этим самым питают свою корысть. Не мало даже таких, которые готовы пожертвовать здоровьем и самой жизнью, если это даст им возможность вознестись на вершину славы, возвыситься над толпой. Не напрасно говорится: «На миру и смерть красна».
Существует множество других способов повышения своей значимости. Например, путем сенсорной и ментальной депривации – ограничения доступа к информации о других авторитетах и их идеях или же путем замалчивания или тенденциозного к ним отношения. Возможно при этом незначительные положительные качества раздувать до основополагающих, а действительно определяющие показывать как нетипичные, второстепенные, ничтожные. И наконец, ложь, подтасовка и другие действия, которые скрывают бездарность, неспособность, слабость, ничтожество.
Очень большое значение для повышения авторитета власти имеет создание комплекса виновности, неполноценности у подчиненных, так как эти комплексы подавляют и волю человека, и его инициативу («Перед родиной вечно в долгу»).
И наконец, создание условий, в которых человек становится зависимым от своего лидера. Лидер может разрешить что-либо или не разрешить, дать или не дать, пустить или не пустить. Это еще в большей степени суживает наше сознание, лишает нас свободы выбора и делает нас легко внушаемыми рабами.
Вместе с рабством человек теряет способность творить, возрастает злобность, подлость, предательство, способность унижаться до пресмыкания, ловить недосказанное слово или незаконченный жест своего господина и спешить выполнять его, благодарить за то, что в действительности не стоит благодарности – «Прошла зима, настало лето, спасибо партии за это», и преследовать тех, которые противостоят лидеру или его идее. Иначе говоря, человек с рабской психологией становится придатком своего хозяина. Как самостоятельная личность он вроде бы и не существует. Это все становится возможным, когда сознание человека постоянно сужено на какой-либо идее и он, следовательно, находится в хроническом гипнотическом состоянии.
Сужение сознания, при котором человек действует как запрограммированный робот, может быть хроническим относительно какой-либо одной идеи или одного человека. В то же время относительно всего остального сознание его может оставаться открытым и суждения достаточно объективными.
Подчиненность может дойти до такой степени, что сознание человека может быть полностью порабощено. Внешне это может выглядеть как полное доверие лидеру или как безусловная вера в идею. Хорошо сказал в свое время о таком доверии пролетарский поэт Демьян Бедный: «Нам с тобою думать неча, коли думают вожди». Именно такое тотальное подчинение человека постепенно формирует в нем психологию раба со всеми ее отрицательными качествами.
Для культивирования своей значимости в настоящем можно использовать свое биографическое прошлое, особенно те его стороны, которые выгодно выделяют значимость человека. Даже сновидения могут служить этому. Если он здесь никто, то там он княжеских кровей или хотя бы палач, отравитель, но только не средний, обычный человек. Если кто-то «помнит» свои три прошлые жизни, то другой, узнав об этом, заявляет, что он помнит десять. И это вечная игра человеческого эго, вечная борьба за свою значимость и за право распоряжаться судьбами других людей. Все это мы почему-то относим к важным разделам человеческой биографии и даже истории.
О факторах, повышающих нашу значимость, можно говорить бесконечно долго, так как большее из того, что мы делаем, направлено на повышение этой значимости. В действительности же значимость всего этого для эволюции сознания не более как детская игра.
В нашей обычной повседневной жизни мы постоянно находимся под внушающим влиянием других людей и обстоятельств, и в то же время сами являемся причиной повышения внушаемости окружающих нас людей. Это в некоторой степени неизбежно и необходимо, иначе мы не сможем принять идеи других людей, если они не совпадают с нашими, и не примем опыт другого, потому что он не похож на наш.
Благодаря тому, что у человека имеются механизмы внушаемости, которые могут подавлять его индивидуальное отношение к каким-либо идеям или событиям, можно создать круг лиц, действующих под влиянием одной идеи или одного указания, что, в конечном счете, делает реальными их совместные действия. Можно сказать, что без этих механизмов не было бы человеческой цивилизации.
Индивидуальность народностей и наций проявляется не только в их языке, но и в их культуре и искусстве. И так же, как необходимо отдельно взятого человека лишить его индивидуальности, что-бы повысить его внушаемость и облегчить задачу власти над ним, так и целые народности и нации становятся более послушными, бесхребетными, безынициативными, завистливыми и серыми, если лишить их своего национального языка, своих обычаев, культуры и искусства. Другими словами, хроническое насилие над человеком в любой форме приводит к тому, что в нем развивается психология раба.
В России за семьдесят с небольшим лет произошло две социальные революции. После первой – на огромной территории Евразии была установлена авторитарная форма правления, претендовавшая на контроль не только над всеми формами социальной жизни общества, но и над свободой мысли каждого отдельного гражданина. В атмосфере такого рода правления невозможно было выжить тому новому, прогрессивному, что крайне необходимо для духовного прогресса любого государства, любой нации. При такой форме правления выживает только то, что имеет более грубую структуру.
После второй – установилась криминально-монополистическая олигархия, при которой экономическая власть сохранилась у прежней управленческой элиты, с еще большим углублением монополизации экономики, одним из главных рычагов которой стала коррупция (Россия сейчас занимает 8-е место в мире из 54 по уровню коррумпированности). Общество оказалось перед фактом возможного формирования тоталитарной системы типа национал-социализма.
И Великая Октябрьская социалистическая революция 1917 года, и Беловежские соглашения 8 декабря 1991 года никакого отношения к «благу народа» не имели. Основной целью была власть, для достижения которой не существовало таких понятий, как честь или совесть.
Внушаемость массы людей особенно высока, когда каждый из них не имеет своего собственного взгляда на вещи. В связи с этим толпа всегда аморфна, а это одно из важнейших качеств внушаемости. Чем более аморфен ум, тем более этот человек внушаем,– чем более аморфна позиция толпы, тем она более внушаема. Толпу объединяет не точка зрения, а желание, эмоция. Толпа идет за теми, кто ей обещает желаемое. Она нуждается в том, чтобы ее куда-то вели или по крайней мере указывали направление, куда она должна двигаться. Отсюда необходимость существования партий, которые могут формировать позицию толпы. Неорганизованная толпа опасна тем, что может быть вовлечена в любое разрушительное движение, в котором пострадает в первую очередь она сама…
В процессе эволюции ум и сознание человека становятся все более совершенными, но в то же время в глубинах подсознания сохраняется нечто противоположное: ложь, агрессивность, стремление к власти, насилию. С одной стороны – стремление к духовности, с другой – все большая привязанность к земным проблемам.
Человек по своей структуре – двойственное существо. В нем содержатся все пороки и все достоинства, с той лишь разницей, что у одних некоторые из этих качеств дали ростки, а у других они находятся в зачаточном состоянии.
Человеческое сознание состоит из многих слоев. И если верхний слой определяет конкретную индивидуальность, то следующий будет сходен с индивидуальностями некоторого количества людей. Чем ниже слой сознания, тем для большего количества людей он является сходным по своим характеристикам. Нижний слой – общий для всего живого на земле. На этом уровне все живое действительно родственно друг другу.
Конкретная индивидуальность не приемлет ничего инородного, она подчиняется только самой себе. Внушения любого рода бессильны перед ней, но у нее есть слабое место (это одновременно и сила ее) – она уступает логике, ее можно убедить. И тогда индивидуальность сворачивается, уступая место более низкому слою сознания, которое более доверчиво и, следовательно, более внушаемо. И еще, индивидуальность сворачивается, когда на нее действует внешняя сила, превосходящая ее, или же в тех случаях, когда что-то возникает внезапно или необычно по своему содержанию. И тогда освобождается более низкий уровень сознания, который не нуждается в логике.
Следовательно, для того чтобы содержание какого-либо внушения могло быть принято, необходимо основательно «обезглавить» человека, разрушив или затормозив его индивидуальные психологические особенности.
Человек может иметь кратковременную установку, связанную с его повседневными контактами и его текущей деятельностью, и долговременную установку – идею, нередко подобную одержимости, которую никакие доводы разрушить не могут. Она может стать целью и смыслом жизни, и человек, одержимый такой установкой-идеей, делается агрессивным, защищая «свою» идею, и может в этом случае походить на параноидального больного. Такой человек не только не хочет выслушивать доводы других людей, показывающих несостоятельность его идеи, но и сам первым переходит в нападение даже при мнимой угрозе ее целостности. И еще одна характерная особенность людей, одержимых такой сверхценной идеей, – они стремятся навязывать свою идею тем, кто пока еще не одержим ею.
В дальнейшем одновременно с ростом количества сторонников какой-либо сверхценной идеи может возникнуть тенденция борьбы «за чистоту идеи» внутри группы людей, объединенных этой идеей. Это мы видим в различных религиозных течениях. Это же наблюдается и в некоторых идеологиях, лежащих в основе государства.
Принцип образования установки всегда основывается на какой-либо необходимости, которая нередко граничит с настоятельной потребностью. Человек может принять какую-либо идею только тогда, когда он «осознает» ее необходимость для себя или же пока не имеет своей собственной. Эта идея может быть ему навязана кем-то извне, играющим на человеческих несовершенствах в своих личных целях. Она может родиться внутри в связи с хронически не удовлетворяемыми потребностями. Чем примитивнее уровень мышления, тем легче происходит «заражение» какой-либо идеей, особенно в тех случаях, когда эта идея обещает какие-либо блага в ближайшем будущем. «Заражение» толпы всегда начинается с наиболее «безголовых» ее членов, в «пламени захваченности» которых могут «загореться» впоследствии и маловнушаемые люди. Таким образом, обещания политиков, желающих всплыть на волне «воли народа», должны быть рассчитаны на наиболее примитивную часть толпы. Именно этому обязан был в свое время выпавшим на его долю успехом Владимир Вольфович Жириновский. Сознание толпы всегда неизмеримо ниже, чем сознание каждого отдельно взятого человека. Поэтому групповые насилия всегда отличались особой жестокостью – будь то группа уличных хулиганов или толпы революционно настроенного люда.