Глава 2
Прокилл, Чоусен и Тинка уходили на рассвете.
Солнце только – только начало окрашивать розовым цветом краешек неба. Болотный туман еще не убрался с улиц города, но уже поредел и стал похож на грязные куски ваты, висящие загадочным образом над землей.
Утренние птицы не затянули своих песен, и только то там, то здесь раздавались нерешительные посвисты. Птицы пробовали голоса, но пока не смели запеть во весь голос, боясь нарушить зыбкость рассвета.
Было то время суток, когда снятся самые сладкие предутренние сны, когда хочется поглубже зарыться в подушку и успеть досмотреть их прежде, чем горны на Центральной башне возвестят о начале нового дня.
Но не так все было в это утро. Вышли горожане из своих домов еще до того, как трубачи начали подниматься по крутой лестнице на башню.
Сплошной людской поток тек к Восточным воротам, через которые уйдут из Лоренции Избранные навстречу своей славы. Шли и старики, с трудом передвигающие ноги, и молодые, резвые и быстрые. Шли семьями и по одиночки. Родители несли детей на руках, пусть посмотрят, сохранят в цепкой детской памяти знаменательное событие. Шли зрячие, шли и слепые, надеясь, что рядом стоящие расскажут об Избранных, через уши передадут, что видят. Шли богатые, оставив на время свое добро, шли и бедные, не успевшие накопить ни монетки. Все стали равны в этом бесконечном потоке, льющемся по улицам Лоренции. Кому же не хочется взглянуть на своих героев?
По приказу Правителя, во избежание всяческих волнений на улице, вчерашняя церемония Признания Избранных проходила тайно. Под угрозой наказания всем участникам было запрещено распространяться о ночном сборе во дворце. Но, не смотря на все приказания и запреты, сведения просочились в город. Они передавались из одних уст в другие, от одного соседа к другому, и, не смотря на ранний час, успели обежать все дома. Вечная, неразрешимая загадка жизни: как тайное становится явным? Никто не может найти на нее ответа.
Кто поторопился, проснулся пораньше или лучше поработал локтями в толпе, успел занять лучшие места у ворот. Опоздавшие теснились сзади, нетерпеливо спрашивая впередистоящих, что видно. А самые смелые и нахальные не поленились забраться на крыши соседних с Восточными воротами домов. Чем вызвали зависть у тех, кто не додумался до такого, и раздражение у хозяев самих домов, опасавшихся за сохранность крыш. Никакими криками не согнать наглецов оттуда.
Толпа гудела. Отовсюду слышались выкрики. Кто-то кому-то мешал, кто-то кому-то отдавил ногу. Стоял тот шум, который всегда бывает при большом скоплении народа. Но явных потасовок не было. Все понимали важность и торжественность момента. Единственное, чем удовлетворялись недовольные, так это тумаком в бок соседа.
С первыми звуками горна, возвестившими о начале шествия, толпа совсем смолкла, притихла, напряглась и лишь ждала момента появления Избранных, чтобы не пропустить, отдать им почести.
Сегодня их день. Вся слава и преклонение им. Лучшим из лучших. Избранным.
Звук горнов приближался, стражники расчищали дорогу, кулаками и дубинками прогоняя оказавшихся на ней. Толпа словно склеилась, стоящие сзади напирали, стоящие впереди отпрянули назад.
Над толпой пронеслось:
– Идут! Идут!
Они шли первыми. Трое. Такие молодые и такие обыкновенные. Волна удивления пролетела по толпе. Неясным шумом. Но тут же смолкла.
И все, от мала до велика, склонили в почтении головы, преклонились перед тем, что предстояло совершить этим троим.
Они шли молча, крепко держась за руки. Два юноши и девушка. И лишь плащи кланов развевались за их плечами. Алый, зеленый, голубой. Плащи переплетались между собой подобно тому, как переплелись их жизни в момент Клятвы Соединения.
Они шли гордо. Взгляды их были устремлены вперед, и словно не замечали склоненной перед ними толпы. Они еще были здесь, в родной Лоренции, и уже не здесь. Выпавшая им судьба отгородила, оторвала их от привычной жизни.
Они шли.
А за ними, в некотором отдалении, шел Правитель в окружении Посвященных. Но даже он терялся в величии Избранных. Не он был сегодня героем. И он знал это.
За ними, уже совсем будто бы лишними, выпадающими из этой процессии, шли главы кланов, высокочтимые послы других городов и почетные жители Лоренции.
Замыкали шествие горнисты.
Стояла тишина. Тишина такая, что даже у этих дальних ворот, была слышна песня, которую на Главной площади Лоренции пели восходящему Солнцу эльфийки. Наступал новый день.
Правитель Роллинг подошел к Избранным. Молча. Все слова были сказаны еще там, во дворце. Некоторое время он просто глядел на Избранных, переводя взгляд с одного на другого. Потом поклонился и тихо произнес:
– Да будет с вами Солнце!
И вместе с правителем Избранным до земли поклонились лорентийцы.
Стражники сдвинули с ворот тяжелый засов. В толпе раздался протяжный плач. Но он утонул в гуле сотни выкриков.
– Да будет с вами Солнце!
Избранные вышли за ворота, все так же держась за руки.
– Не оглядывайтесь только, – строго, но каким-то охрипшим голосом, прошептал Чоусен. – Знаете ведь, что плохая примета оглядываться.
Вот и все. Стены города отделили их от прежней жизни, провели черту. Чтобы не случилось, как бы не сложилось их опасное путешествие, сюда они вернуться уже другими. Если вернуться. Об этом думать не хотелось. Они верили в свою силу, верили в удачу, верили в судьбу. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее уходили Избранные от города
Чуть позже их из города вышел Микус. Это был молодой, чуть-чуть постарше героев, проводник. Ему выпала честь провести Избранных через Негайские болота.
Как Посвященные выбирали Избранных, так и в клане Проводников выбирали того, кто поведет Избранных через болота. Обычная-то вроде работа, каждый день кого-нибудь ведут. Проводникам все равно кого сопровождать: торговца ли, путешественника. Или кого другого.
Не пересохнет болото и не станет менее опасным, даже если по нему пойдут Избранные. На болотах все равны, не зависимо от чинов и званий.
Да честь велика. Посвященные в Хроники Истории впишут, что тот-то и тот-то провел Избранных через Негайские болота. Будет чем перед потомками похвастаться.
Вот и устроили Проводники меж собой соревнование. Старики отказались участвовать. Хватает им других забот. Да и жажда славы с годами приглушает свой голос, успокаивается, засыпает.
А у молодежи эта жажда славы неуспокоенная. Волнуется молодежь, что не хватит времени, или обстоятельства так сложатся, что не успеют славу заполучить. Вот и стремятся при каждом удобном случае чем-нибудь прославиться.
А такая слава, как нынче предстояла, вообще, раз в четыреста лет выпадает. Разве может молодежь от своего шанса отвернуться?
Соревнование из двух частей состояло. На силу и сообразительность. Проверялись именно те качества, без которых в болотах лучше и не ходить. И сам пропадешь, и клиента сгубишь. Слабакам и дуракам в болота хода нет. Это всякий знает.
Все молодые проводники высказали желание участвовать в соревнованиях.
Но выбрать-то предстояло одного. Целой компанией не поведешь.
Выиграл Микус. Честно. Без всякой подтасовки. И силой всех обошел, и в вопросах не запутался. Готовился он к этому, не просто все так вышло. Тренировался и в беге, и на снарядах. Даже несколько раз к магам в библиотеку наведывался, чтобы в вопросах неясных разобраться.
Как объявили победителем, гордым был, до ужаса. И себя прославил, и род свой не посрамил. Важность своей миссии сознавал. Славой Избранных умывался.
Поэтому подошел к ним вразвалочку. Шапка набекрень, ремень, охватывающий куртку, чуть приспущен, да брюки в сапоги залихватски заправлены. Сам себе молодцом казался, пока дома собирался.
Про себя волновался, конечно, весь город ведь на него смотрит, но показывать волнение нельзя. Пусть горожане видят, что он тоже герой героем, а не так просто проходил мимо.
– Здорово, ребята, – пробасил значительно, как и подобает герою.
Сам себе понравился, похвалил, что не сдрейфил, голосом не дрогнул. Почести он им, Избранным, в городе отдал, поклонился, как следовало. А в болотах он, Микус, главный начальник. Какими бы Избранными они не были, а с выходом из города да с приближением к болоту попадают под его власть. И во всем слушаться и подчиняться должны. Без него пропадут. Болоту все равно. Оно почести никому не привыкло отдавать. Болото само по себе.
Вблизи Микус лучше рассмотрел Избранных и подивился их виду. Совсем молодые. Никакого геройства в облике. С такими и на улице задраться не страшно. Мальчишки так еще ничего. Маг ростом вышел, а воин, от тренировок, в плечах крепок. Эльфийка совсем же слабенькой казалась. И как такую выбрали? Хотя, кто их знает, этих эльфиек. В чем сила у них?
Микус считал себя знатоком женщин. За свои годы не мало перевидал. Правда, больше хвастовства перед друзьями было, когда рассказывал про любовные похождения. Но все равно, были кое-какие женщины в его жизни. Знал он их натуру слабую. При малейшей трудности в панику пускаются, слезами заливаются. С ними Микус ни на одно серьезное дело не решился бы. Для мужских дел не годятся. Лишь одна от них польза: потискаться да позубоскалить. А, может, ему такие слабачки только попадались? Может, и среди них сильные личности попадаются? Что-то Микус в этом сомневался. Правда, среди его знакомых девчонок ни одной эльфийки не было. Так что об их силе судить Микус не мог.
Тинка с виду ему понравилась. С такой не прочь был бы вечерок провести. Вот бы друзья обзавидовались. Да понимал, не для него она. Не просто девчонка, даже не просто эльфийка, Избранная она.
Микус даже крякнул от досады. А потом заломил шапку еще дальше на затылок, вот – вот свалится, и сказал:
– Слушай меня внимательно. Болото – это вам не шутка. Поэтому никакой самодеятельности. За мной след в след. И по сторонам не зевать. Идем быстро. Когда привал, скажу. И не ныть!
За последнее предложение самому стыдно стало. Переборщил он с ним явно. Не детей ведь на экскурсию в болото ведет. Знают, небось, как в болотах себя вести.
Плюнул от этого со смаком под ноги, повернулся и зашагал к болоту.
– Да подожди ты, – остановил его чей-то голос.
Микус оглянулся. Говорил маг.
– Подожди, не спеши. Давай хоть познакомимся. Я – Чоусен.
Как будто Микус не знает, как их зовут. Весь город знает. И не только имена, но и чьего рода. Все известно. Пока в толпе стоял, ждал шествия, понаслышался. В толпе новости быстро передаются.
Прокилл и Тинка тоже представились.
– Микусом меня кличут, – ответил и он.
– Микус, а чего ты сердитый такой? – спросила Тинка.
Ехидство Микусу в ее голосе послышалось. Вот уж эти девчонки! Все бы им с подковыркой да с издевкой. И эта такая же. Не смотря на то, что и эльфийка.
– Не сердитый я, – буркнул Проводник. – А серьезный. Не в игры мы играть собрались. Болото шуточек не любит. Да и вы, чай, не на праздник отправляетесь.
Избранные переглянулись.
– Так что, плакать нам от этого? – спросил Прокилл и в улыбке зубы ровные показал.
– Плакать-то не следует, но серьезность не помешает. Нас вон еще из ворот видать. Что люди подумают?
– А пусть думают, что не боимся мы дороги.
– А вы и вправду не боитесь?
Избранные лишь плечами пожали. Микусу интересно было, неужели не боятся? Но допытываться не стал. Зашагал вперед.
До болота так и дошли. Микус впереди, Избранные за ним. За руки уже не держались, но шли ровненько, рядком. Благо дорога, широкая и ровная, позволяла.
– По тропке пойдем гуськом, – сказал Микус, когда они остановились на краю болота. – Я – первый, за мной – Тинка, Чоусен. Прокилл идет замыкающим. И след в след. Молча. И не спорить.
Никто спорить не собирался. Начиналось болото. А на болоте судьба любого, бедняка ли, богатея, труса или героя, в руках Проводника. От его знания и умения зависит, дойдешь ли ты до твердой земли или навсегда сгинешь в трясине или, еще того хуже, пополнишь ряды нежити.
По традиции Микус повернулся к солнцу, поднял руки вверх и произнес:
– Да будет с нами Солнце!
Избранные повторили хором:
– Да будет с нами Солнце!
– Да встретит нас твердая земля! – добавил Микус и ступил на тропинку, убегающую в болото.
Не впервой Микусу вести людей через топи. Сызмальства осваивал эту науку. Малым мальцом с отцом вступил на зыбкую, колыхающуюся под ногами, почти невидимую тропу. Ходил учеником. Сейчас уже самостоятельно года два водит путников. А каждый раз замирает сердце перед первым шагом. Потом ничего, потом бояться некогда. А первый шаг всегда страшен. Даже старые Проводники, за кружкой пива, когда хмель в голову стукнет, признаются, что тоже страшатся первого шага. Им-то что, могут и признаться в своей слабости. А молодые так стесняются говорить о страхе. Хорохорятся, героями себя показывают. Но каждый знает этот страх.
Для Проводника важнее, чтобы он так и остался «страхом первого шага», чтобы не задержался в сердце, не вылез нежданным подарком посреди пути. Страх на тропе – это уже другой страх. От него не излечишься, намертво в тебя врастает. Со встреченным страхом на тропе одна дорога – уходить из Проводников, искать более спокойную работу. И больше никогда в жизни не подходить и близко к болотам. Забыть, что ты был Проводником. Но разве можно такое забыть?
Микус знает, что нельзя. И не понаслышке знает, а на деле. Отец Микуса, славный и уважаемый Проводник Чет, переправивший через Негайские болота ни одно войско, не говоря об отдельных путниках, полгода назад, в одном из переходов, уже почти на выходе на твердую землю, повстречал свой страх.
Хорошо, что на выходе. Сумел довести троих из Давиаса до тверди. Помог опыт. А если бы посреди болота?
Никогда Чет не рассказывал сыну, какой он, страх этот. А Микус первое время к отцу приставал с этим вопросом часто.
– У каждого свой, – отвечал Чет. – Каждый свой узнает.
Микус жалел отца. Отлучение от любимой работы, от смысла жизни совсем подкосило Чета. За полгода постарел на десять лет, осунулся. И ночами кричит. Страшным голосом. Видимо глубоко внутри засел страх. Днем прячется, а как ночь наступит, и звуки и запахи Негайских болот проберутся в город, просыпается. И вылетает страшным криком из горла отца.
Микус просил небеса, чтобы не пришлось ему никогда встретиться со своим страхом на тропе.
А страх первого шага? Ну, им все страдают. Это как легкое недомогание. Как насморк, быстро проходящий при вступлении на тропу.
До привала две с половиной ликры. По твердой земле прошли бы и не заметили. А по зыбкой тропе быстро не пробежишь. Но Избранные шли хорошо. Микус спиной, профессионально, чувствовал, что ребята идут ровно, без сбоев. Таких вести одно удовольствие. А ведь разных приходится водить. Семь потов спустишь, бывает, от волнения. А эти молодые, сильные, идут шаг в шаг. Только чавканье от шагов слышно. И все. На болотах днем тихо. Самое опасное, что может случиться – это выходящий наружу дух болотный. Как булькнет, бывает, рядом, у самого Проводника сердце ухает. Тогда только молись небесам, чтоб у клиента нервы не сдали. Не рванул со страху в сторону. Но это редко бывает. У Микуса самого лишь несколько раз случилось. Спит днем болото. Силы для ночи набирает.
Привал – это полянка твердой земли посреди топи, небольшая, поросшая сочной травой. По воле какого случая она тут появилась, никто не знает. Но очень кстати. Потому как без отдыха пройти через болото трудно. Для нетренированного тела пять ликр по зыбкой, колыхающейся земле под ногами, многовато. Микус, конечно, мог бы весь путь без остановки пройти. Да и Избранные бы прошли. Молодые и сильные. Но так положено по правилам. А правила Микус нарушать не собирался.
– Отдыхаем тут, – сказал Проводник, когда Прокилл последним ступил на твердую землю. – Кустов тут не имеется. По надобности просто отойти в сторонку и там пос…
Но остановился, прикрыл рот, увидев перед собой лицо Тинки.
– Ну, там что надо сделать, – добавил, покраснев.
Тинка хихикнула.
Солнце уже поднялось высоко, стало припекать. Все расположились на земле, с удовольствием давая отдых своим телам. Полежали, помолчали.
– Слушай, Микус, – нарушил молчание Чоусен. – А тебе не надоедает каждый день по этим болотам топать? Я тут совсем недолго, а мне уже надоело глядеть на унылую картину. Серость.
Микус обиделся. От обиды даже отвечать не хотел. Но потом, взглянув на мага, как на неразумное дитя, сказал:
– Ерунду говоришь. Потому как болота не знаешь. Ведь оно что? Болото – скажешь. Скучное, говоришь. Болото увидеть надо. Оно ведь разное, каждый день разное.
Сказал и сам испугался. С Избранным спорить вздумал.
– Ты не обижайся, Микус.
– Я и не обижаюсь. Больно надо.
– Вижу я, обижаешься. Но я, правда, понять хочу: что вас, Проводников, в болоте держит? Неужели деньги?
– Деньги – тьфу! – сплюнул Микус. – Деньги пришли и ушли. Тут другое.
Тинка и Прокилл участия в разговоре не принимали.
Эльфийка лежала на земле, раскинув руки, впитывала в себя энергию солнца, набиралась силой. Это в болоте можно идти не опасаясь. Днем здесь чужие не ходят. А на твердой земле всякие встречи могут произойти. И не очень желательные тоже.
Воин же сам по себе, от природы, неразговорчив. Вот и сейчас сидит в сторонке, ножом счищает с сапог болотную грязь.
А Чоусен поговорить любит. Но не только это. Ему интересны окружающие люди. Про всех хочет узнать, прочувствовать, залезть в самую глубь, прочитать мысли. На то он и маг. На роду у него написано всю жизнь учиться. А ведь известно, что каждый человек подобен книге. Много тайн и секретов хранит в своих глубинах. Надо уметь только перелистывать страницы души. Маги это умеют.
При желании Чоусен легко и просто мог заглянуть во внутрь Микуса, узнать такое, что тот о себе и сам не знал. Но желания-то и не было. Да и нельзя своим знанием впустую пользоваться. Не для развлечений оно.
Хотелось просто лежать на мягкой траве, расслабленным и спокойным, и вести простые разговоры, неважные и незапоминающиеся. Знать, что ты под защитой и опекой Проводника. Он сейчас обо всем думает, все решает. Когда и куда идти, когда отдыхать. А ты лишь подчиняешься его приказам.
Не знал Чоусен, но чувствовал, как хорошо, когда кто-то другой несет ответственность за твою судьбу.
Пройдет совсем немного времени, и, лишь солнце встанет в центр неба, распрощаются они с милым парнем Микусом и пойдут по предназначенной им дороге. И неизвестно, что встретится в пути. Неизвестно, какие силы придется применить.
– Ну, с деньгами все ясно, – не унимался Чоусен. – А что это «другое»? Я, правда, хочу разобраться.
Микус перевернулся со спины на живот, устроился поудобнее лицом к магу.
– Я впервые в болотах попал совсем маленьким. Даже уже и не помню, в каком возрасте вступил на тропу. Потому сейчас кажется, что всю жизнь был с болотами. Я другой жизни и не представляю. Мне по земле ходить труднее, чем по болоту. Вот в прошлом году заболел, хворь какая-то с жаром напала. Так я извелся весь. Только ночью оживал, когда в город вползали любимые запахи. Мать просил окно на ночь не закрывать. Представлял, что не в кровати лежу, а на этой полянке.
Микус с нежностью погладил ладонью траву.
– А, может, ты просто привык к болотам? Другой жизни не знаешь?
– Не-а… Мы же, проводники, не сидим безвылазно на болоте. Видим и другую жизнь. У меня лучший друг кузнец. Так я ему часто помогаю. Полезная и важная у него работа. Но не для меня.
– Да?
– Да. У меня и отец – проводник, – сказал Микус и запнулся, вспомнив нынешнее состояние Чета. – И дед был. И прадед. С Золотых времен наш род занимается этим делом. А ты говоришь, другое.
Эти слова заинтересовали Избранных.
– Так вы что, из Первейших? – с удивлением спросил Чоусен.
– Ага, – небрежно ответил Микус.
А в душе загордился, что сумел удивить Избранных. Пусть не думают, что они только особые. Микусу тоже есть, чем гордиться. От Первейших его род идет. Потом, правда, вспомнил наставления отца, что не следует этим кичиться. Человека должны уважать за его дела, а не за заслуги предков. Но очень уж хотелось Микусу покрасоваться.
– Расскажи.
От интереса Чоусен даже вперед подался. Мало осталось потомков Первейших. Тем важнее сохранить память о тех далеких Золотых временах.
Микус уселся, скрестив под собой ноги. Не очень-то удобно рассказывать, лежа на животе.
Прокилл и Тинка пододвинулись к ним поближе, чтобы лучше слышать и не пропустить чего-нибудь важного. Что правда, то правда, не каждый день такая удача выпадает. Никто из Избранных не мог похвастаться принадлежностью к родам Первейших. А вот Микус мог.
Давно это было. Так давно, что даже солнце забыло то время, когда освещало дорогу бредущим людям, которых через века потомки назовут Первейшими.
Было их не больше трех десятков. Много дней шли по пустынным землям, не встречая ни городов, ни путников. Почему покинули свой родной край, и где он располагался, осталось их тайной. Говорят, что не по доброй воле пришлось отправиться им на поиски новой жизни, что за плохие дела были изгнаны с родины. Но только говорят. Как было на самом деле, неизвестно.
Начинаешь новую жизнь – отбрось старую. Вот и отбросили они, вычеркнули из памяти. Даже детям, родившимся на новом месте, не рассказали.
Словно из ниоткуда появились они и словно в никуда брели.
Счет дням потеряли в пути, много сил оставили на бесконечной дороге.
И вот однажды вывела их она к болотам.
Решили здесь остановиться на ночлег. Отдохнуть, набраться сил, чтобы на утро вновь пуститься в бесконечный поход.
Но не так распорядилась жизнь.
Ночью случилось чудо необъяснимое. Всем спавшим, от мала до велика, привиделся сон. Наутро, когда стали меж собой привиденное обсуждать, удивлялись, что сон был у всех один и тот же, похожий до мельчайших деталей. А, может, и не сон то был, а все на самом деле случилось? Нет, спали они. В этом уверены были.
Явился им во сне старик древний. Чудной старик. Роста невеликого. Со спины сходил за мальца только-только набирающего мужскую силу. Но с бородой, седой и спутанной. В бороде трава болотная вплетена. И пахнет сам болотом.
– Будьте здравы!
Рта не раскрыл, а все в головах голос услышали.
– Давно вас жду. Долго вы где-то плутали. Но как дороге не виться, все одно приведет к нужному месту.
Дивятся все. Хоть и знают, что сон это. И всех вопрос мучает, что за старик странный, откуда в этих местах пустынных?
А старик, словно услышав их невысказанный вопрос, отвечает:
– Хозяин я этих болот. Ко мне вы шли долгие ликры, ко мне вела, выбранная вами дорога. Радуйтесь, наступил конец вашим мытарствам.
Еще больше все удивились. Сами ведь не знают, куда они идут, какого пристанища ищут.
– Там, за болотом, – старик простер руку в сторону восхода солнца, – предстоит возвести вам город. Через века станет он сильным и могучим, и прославит ваши имена. Имена Первейших.
Воспротивились сердца слушавших. Не к этому они стремились. Не у болота гниющего остановиться хотели. Красивые места искали, чтобы жизнь новую начать.
Услышал, видно, Хозяин болота протест сердца путников.
– Неразумны вы, – сказал. – Не в вашей силе определять судьбу свою. Судьба ваша определена была в тот миг, когда покинули вы земли родные. И не вам ей противиться. А не верите, так проверьте.
Сказал и исчез.
Проснулись все, стали сон обсуждать. И, как один, решили быстрее покинуть место нечистое. Мало того, что нездоровое, сырое, так еще со всякой нежитью. А то, что старик из этой братии, поняли сразу.
Конец ознакомительного фрагмента.