Геродотова Скифия. Реки Скифии (Б. А. Рыбаков, 2010)

Реки Скифии

При описании Скифии Геродот упоминает 17 больших и малых рек, которые служили ему ориентиром при описании народов Скифии и событий 512 г. до н. э. Реки заменяли нашему путешественнику градусную сеть позднейших географов. Важнейшие реки Восточной Европы (Дунай, Днестр, Днепр, Дон), по всей вероятности, были известны Геродоту еще до путешествия, но он уточнил сведения о них, он доискивался местоположения их истоков, описывал притоки и сообщил о многих мелких речках, по тем или иным причинам заинтересовавших его. Общий список рек таков:

Истр (Дунай) – §§ 48–50, 89, 99—101, 122, 128, 135, 139.

Тиарант (Серет), приток Дуная, – § 48.

Арар, приток Дуная, – § 48.

Напарис, приток Дуная, – § 48.

Ордесс (Ардьич), приток Дуная, – § 48.

Пората-Пирет (Прут) – § 48.

Тира (Днестр) – §§ 51, 82.

Гипанис (Южный Буг) – §§ 52, 81.

Эксампай, приток Гипаниса, – § 52, 82.

Борисфен (Днепр) – §§ 53, 71.

Пантикапа – §§ 54, 19.

Гипакирис – § 55.

Геррос – § 56.

Танаис – §§ 57, 100, 122, 123.

Гиргис – §§ 57, 100, 123.

Оар – §§ 123, 124.

Лик – § 123.

Некоторые из этих рек легко сопоставляются с современными нам, и мы по давней традиции отождествляем Тирас с Днестром, Гипанис с Южным Бугом, Борисфен с Днепром, а Танаис с Доном. Здесь следует сделать весьма существенную оговорку: на основании имеющихся у нас данных мы имеем право говорить только о нижнем течении этих рек и об их устьях, дельтах и гирлах. Истоки же этих рек не были известны древним авторам, о чем они неоднократно писали, и мы далеко не всегда можем быть уверены в том, что весь контур реки воспринимается нами теперь так, как он воспринимался 2000–2500 лет тому назад. Приведу в пример восточное наименование Волги – Итиль. Большой неосторожностью было бы полное отождествление этих двух названий: древняя Итиль начиналась южнее Уфы (р. Белая, Белая Воложка), затем продолжалась как отрезок современной Камы от впадения в нее Белой и до впадения Камы в Волгу, и лишь после этого нижнее течение р. Итиль совпадало с современной Волгой от камского устья до моря. Вся Верхняя Волга от истоков до Казани рассматривалась как правый приток р. Итиль³⁰.

Споры о течении Танаиса-Дона велись еще во времена Страбона: «Не заслуживают упоминания писатели, утверждавшие, что Танаис берет начало в областях на Истре и течет с запада… Точно так же неубедительным будет утверждение, что Танаис протекает через Кавказ на север. Никто не говорил, что Танаис течет с востока»³¹.

Отвергнув три направления течения Танаиса, знаменитый географ оставил только одно: с севера на юг. Страбон писал по материалам того времени, когда сарматское нашествие отрезало течение рек от береговой кромки, заселенной греками. Но уже полтора столетия спустя Птолемей мог дать точные географические координаты Танаиса:

Переводя данные Птолемея на современную географическую карту, мы с удивлением узнаем, что автор указал нам координаты не Дона в нашем понимании, а Северского Донца плюс нижний отрезок Дона, ведущий к морю. Меридиан истоков Танаиса – это меридиан Пантикапея; северный берег Азовского моря он пересекает несколько западнее современного Бердянска. Истоки Северского Донца у Белгорода абсолютно точно соответствуют меридиану Керчи – Пантикапея, что совпадает с координатами Птолемея. Истоки же Дона в нашем понимании отстоят на 160–170 км к востоку.

Расстояние от истоков Танаиса до берега Меотиды по Птолемею равно 484 км (5°15′), а на современной карте от истоков Донца до моря по этому же меридиану – 470 км. Если же брать Дон в современном понимании, то это расстояние (по меридиану на 2° восточнее) будет равняться 780 км. Следовательно, по координатам Птолемея Танаисом в его время называли не Дон, а Северский Донец, доведенный по нижнему течению нашего Дона до самого моря. Конечно, птолемеевским расчетам, даже при таком двойном совпадении, нельзя доверять полностью, но средневековая традиция подкрепляет полученный вывод: в Киевской Руси «Великим Доном» продолжали называть именно Северский Донец. Только в XIV в. установилось современное понимание Дона, и «Хождение Пимена в Царьград» 1389 г. дает нам географическое описание Дона, а не Донца³³.

Предполагается, что и Борисфен не полностью соответствовал нашему современному Днепру и что в качестве его истока древними рассматривалась р. Березина. В случае справедливости этого мнения следует считать, что древнее название Борисфена сохранилось до наших дней: в его верховьях (Березина) и в море близ его устья – остров Березань.

Приведенных примеров достаточно для того, чтобы с очень большой осторожностью отнестись к полному отождествлению древних рек с современными.

Другим общим вопросом, связанным с реками, является измерение их «днями плавания». В отличие от морских и сухопутных передвижений, где Геродот подробно аргументировал свои расчеты, здесь он ничего прямо не сказал об измерении дня речного пути. Но, судя по двум примерам (Гипанис и Борисфен), отсчет дней плавания велся сверху вниз, по течению реки, что и естественно для прибрежных греков, к которым варвары сплавляли свои товары вниз по своим рекам. Для Геродота день плавания был некоей усредненной величиной, которую он не считал нужным особо оговаривать. Вероятно, его сведения о количестве дней плавания были просто фиксацией фактического времени, потребного на покрытие того или иного расстояния.

Геродот четыре раза пользуется «днем плавания» как понятной и общеизвестной мерой. В трех случаях (§§ 18, 52, 53) его данные требуют специального рассмотрения и только в одном параграфе (89) мы можем прямо переносить их на современную карту. Речь идет о мосте через Дунай, построенном греком Мандроклом для персидского войска в 512 г. Мост был сооружен у «шеи реки, там, где она разделяется на рукава». Это место отстояло от моря на два дня плавания. В этом подробном рассказе есть географическая определенность: «шея» Истра – Дунай выше Тульчи, а рукав, по которому плыл подчинявшийся персам греческий флот, очевидно, главное судоходное гирло дунайской дельты – Сулинское. «Шея Истра» отстоит от моря на 70–75 км; следовательно, один день плавания = 36 км.

Полученная величина, разумеется, условна, т. к. нам неизвестно точное место постройки моста, и, кроме того, следует учесть, что греческий флот не спускался по реке, а поднимался вверх. Как ни медлительно течение заболоченных дунайских гирл, но оно могло сказываться на скорости движения. В то же время следует учесть и большую скорость хода греческих кораблей по сравнению с плотами и челноками варваров. Важнее всего то, что Геродот говорит не о том, что флот плыл два дня по реке, а о том, что место постройки моста отстоит от моря «на два дня плавания», употребляя это как определение расстояния, а не времени (§ 89).

Рассмотрим все 17 рек Геродота в том порядке, в котором он сам их располагал.

ИСТР И ЕГО ЛЕВЫЕ ПРИТОКИ В НИЗОВЬЯХ. Дунай (Истр), крупнейшая европейская река, хорошо известная грекам, служит Геродоту точкой отсчета скифских пространств. «Прошедши через всю Европу, Истр вступает, наконец, в пределы Скифии» (§ 49). «Это – первая река в Скифской земле на западе» (§ 48). Геродот знает о разделении Истра на рукава у устья и даже сообщает, что начало дунайских гирл отстоит на два дня плавания от моря (§ 89). Правый, южный берег Дуная заселен гетами (§ 93). В нижнем течении в Истр впадают слева пять рек, «протекающих через Скифию». Геродот, отступая от своей обычной системы, называет эти реки не с запада на восток, а, наоборот, – с востока на запад, от моря в глубь материка.

Первая в таком перечне река называлась скифами Пората, а эллинами – Пирет. Это, несомненно, Прут. Вторая крупная река – Тиарант, очевидно, Серет, как думают многие ученые. В промежутке между ними (но неизвестно, в каком порядке) перечислены три речки: Арар, Напарис и Ордесс (§ 48). Из них определяется только Ордесс – Ардьич³⁴; остальные же две речки не отыскиваются даже на крупномасштабных картах, где на пространстве между устьями Серета и Прута не указывается вообще никаких речек.

Важно отметить, что Геродот их знал.

Все перечисленные пять рек Геродот назвал скифскими притоками Дуная, хотя здесь возникает некоторая неясность: в юго-западном углу скифского квадрата должны обитать агатирсы, «племя, по образу жизни похожее на фракиян» (§ 104) и не вошедшее в скифский союз во время нашествия Дария. Наличие скифского имени у Прута («Пората») подтверждает распространение скифов до этой реки.

Подробное перечисление рек и речек близ устья Дуная может свидетельствовать о личном посещении Геродотом этого исторического места, откуда Дарий начал свой скифский поход и куда он вернулся, гонимый скифами.

ТИРА. Геродот говорит о Тире очень скупо: река «течет с севера и берет свое начало из большого озера, которое служит границей между Скифией и Невридой» (§ 51).

Понятие о том, что реки вытекают из озер, является одним из шаблонов древней географии, дожившим до XVII в., но в данном случае есть некоторое основание говорить об озере: в верховьях Днестра между Самбором и устьем притока Быстрицы на пространстве около 50 км существуют обширные болота, которые могли быть сочтены за озеро. Эти болота находятся близ стыка скифских (западноподольская группа) и нескифских (поздневысоцкая, милоградская) культур. Милоградскую культуру очень убедительно связывают с Невридой³⁵.

Очевидно, античную Тиру можно полностью отождествлять с нашим Днестром.

У устья Тиры, в районе современного Белгорода, «живут эллины, которые называются тиритами» (§ 51).

Где-то на берегу Тиры «показывают ступню Геракла в скале, похожую на след человека, но в два локтя длины» (§ 82). Косвенно этот параграф указывает на возможность посещения Геродотом земли тиритов и личное знакомство с первой достопримечательностью, встретившейся на его пути.

ГИПАНИС. В отличие от краткости в описании Днестра о Гипанисе Геродот говорит подробно, сообщает точные расстояния и упоминает такие детали, которые не оставляют сомнений в его пребывании на берегах реки в ее среднем течении.

Впервые Гипанис упомянут в § 17, где перечисляются разные народы, живущие «вдоль Гипаниса к западу от Борисфена»: каллипиды (эллино-скифы), алазоны, скифы-пахари, невры. «К северу от невров, насколько мы знаем, лежит пустыня». Перечень народов (к которому мы вернемся в дальнейшем) свидетельствует о хорошем знании Геродотом этой реки.

При первом же знакомстве с геродотовским текстом возникает недоумение по поводу того, что исследователи без всяких оговорок отождествляли Гипанис с современным нам Южным Бугом.

Геродот измерил все течение Гипаниса от самого истока его из озера до лимана. Оно оказалось равным всего-навсего девяти дням плавания (§ 52), т. е., по нашим расчетам, около 324 км. Течение же Южного Буга от истоков (где нет озера) до Николаева, где уже начинается соленый лиман, равно почти 600 км. Расхождение настолько велико, что требует прежде всего проверки нашего эталона дня плавания (около 36 км), полученного на примере дунайского гирла.

Точное расстояние, исчисленное в днях плавания, Геродот указывает для Днепра от истоков до порогов: «Известно, что Борисфен течет с севера до Герра на 40 дней пути.» (§ 53)³⁶. В настоящее время уже не имеет смысла спорить по поводу местоположения «местности Герр»; это – днепровские плавни ниже порогов с большим количеством протоков-гирл и некоторое пространство к востоку и западу от этой излучины Борисфена, где были сосредоточены царские курганы скифов.

Если мы разделим все течение Днепра-Борисфена от истоков до порогов (пренебрегая мелкими излучинами) на 40 частей, то получим величину в 32,5 км, что весьма близко к дунайским расчетам и еще больше усиливает контраст между длиной Гипаниса в девять дней плавания и фактической длиной (опять-таки без мелких извилин) Южного Буга, которая в этом случае выразится 18 днями плавания. Обратимся к полному тексту § 52:

«Третья река, начинающаяся в Скифской земле, – Гипанис, вытекает также из большого озера, вокруг которого находят себе пастбища дикие белые лошади, и озеро это справедливо именуется матерью Гипаниса. По выходе из этого озера река Гипанис на протяжении 5 дней плавания мелка и имеет сладкую воду. Начиная от этого пункта до моря на протяжении 4 дней плавания вода в Гипанисе чрезвычайно горька от горького ручья, который вливается в него. Источник этот так горек, что при всей незначительности своей он делает горьким Гипанис, реку, с которой лишь немногие могут сравниться по протяжению.

Ручей этот протекает на границе скифов-пахарей и алазонов. Имя ручья, равно как и той местности, откуда он вытекает, – по-скифски Эксампай, а по-гречески – Священные Пути.

Тира и Гипанис сближаются своими излучинами подле земли алазонов; дальше обе реки делают новые повороты и разделяющее их пространство становится все шире».

Важное дополнение содержит § 81, где Геродот передает легенду о царе Арианте, пожелавшем некогда определить численность скифских воинов: он приказал каждому скифу дать ему по одному наконечнику стрелы и из множества принесенных медных наконечников был сооружен гигантский котел-памятник, вмещавший 600 амфор. Котел Арианта был поставлен в Священных Путях и Геродот осмотрел его:

«Вот что мне показали воочию: между реками Борисфеном и Гипанисом находится область по имени Эксампай… В этой области стоит медный сосуд, по величине в 6 раз превосходящий ту чашу, что находится у входа в Понт на Фракийском Боспоре… Для невидавших ее сообщу следующее: медный сосуд у скифов вмещает в себе 600 амфор, а толщина его – 6 пальцев» (§ 81).

Переломный пункт р. Гипаниса, делящий ее течение на пресное и горькое, обычно указывают у устья р. Синюхи, впадающей в Южный Буг слева, со стороны Борисфена. И действительно, если мы измерим отрезок Южного Буга от Николаева до Первомайска (б. Ольвиополь), то получим 150 км для четырех дней плавания. Один день плавания будет равняться 37 км, что очень близко к нашим дунайским расчетам. Но тогда верхнее «сладкое» течение Гипаниса – 450 км должно определяться не пятью днями плавания, а 12 днями по 37 км каждый день. Мы снова оказываемся перед резким противоречием между геродотовскими сведениями о Гипанисе и нашими сведениями о Южном Буге. Или Геродот сильно ошибался, или же он называл Гипанисом иное сочетание рек, чем то, которое мы теперь именуем Южным Бугом. Пребывание Геродота на Эксампае, где-то близ устья Синюхи, там, где он осматривал и измерял котел царя Арианта, не подлежит сомнению. Поэтому столь грубая ошибка Геродота мало вероятна. Попытаемся отыскать истинный Гипанис, исходя из данных Геродота: верхнее течение искомой реки должно иметь около 180 км протяжения, и вытекать эта река должна из озера.

Задача решается очень просто. Такой рекой является сама Синюха и один из ее истоков – Горный Тикич, вытекающий из нескольких озер³⁷. Синюха не имеет собственного истока, а образуется из слияния в одном месте сразу трех рек: Гнилого Тикича, Горного Тикича и Большой Виси; любая из них может быть принята за верховья Синюхи. Учитывая указание Геродота на то, что вода в верховьях Гипаниса должна быть сладкой, Гнилой Тикич следует отбросить и остановиться на Горном Тикиче, вытекающем из целой системы озер. Общая протяженность Горного Тикича и Синюхи – около 170 км (без учета мелких извилин), что почти совпадает с заданной величиной в пять дней плавания. На карте Синюха (Синица) показана рекой значительно более мощной, чем Южный Буг выше ее устья³⁸. Судя по картографическим данным, отражающим действительную ширину и полноводность рек, не Синюха является притоком Буга, а Южный Буг, несмотря на свою большую протяженность, впадает в более полноводную Синюху-Тикич.

Итак, Гипанис, река в девять дней плавания, найден: это – вытекающий из озер Горный Тикич, затем Синюха, сближающаяся у своего современного устья с Тирой-Днестром, а затем как нижний отрезок современного Южного Буга текущая еще четыре «дня плавания» до общего лимана Гипаниса и Борисфена.

Гипанис по Геродоту (схема)

Это новое понимание геродотовского Гипаниса сдвигает реку в ее верховьях примерно на 100 км к востоку, деля пополам пространство между современным Бугом и Днепром. От верховий Гипаниса до Борисфена – три дня сухопутного движения.

Проверим два признака, связываемых Геродотом с Гипанисом: размещение скифов-пахарей и наличие диких коней у его истоков.

В верхней половине течения Гипаниса, там, где за алазонами живут скифы-пахари, должно быть очень много греческих импортных вещей, т. к. Геродот специально оговаривает, что они «сеют хлеб на продажу». Если брать Гипанис в старом понимании, т. е. как весь Южный Буг, то скифам-пахарям должна была бы соответствовать Восточноподольская археологическая группа³⁹. Однако античный импорт на Побужье весьма незначителен⁴⁰. Если же Гипанисом считать предложенное мною сочетание Тикича, Синюхи и низовий Буга, то все становится на свое место: верховья Гипаниса текут через самые населенные, самые богатые области земледельческих скифов (Киевская археологическая группа), и именно здесь сосредоточено колоссальное количество импортных греческих вещей VI–V вв. до н. э.⁴¹ Вторым признаком верховий Гипаниса является наличие там диких белых коней. Тикичи своими верховьями доходят до неширокой полосы луговых степей, идущей с запада на восток от Волыни до бассейна Роси. Бассейн Роси и бассейн Тикичей соприкасаются вплотную, а именно для района Роси у нас есть драгоценное свидетельство о наличии там диких коней вплоть до Средневековья. Таким свидетельством является «Поучение» Владимира Мономаха:

«А се в Чернигове деял есмь: конь диких своима рукама связал есмь в пущах 10 и 20 живых конь. А кроме того же, по Роси ездя, имал есм своима рукама те же кони дикие»⁴².

Итак, Гипанис в предложенном мною виде отвечает следующим пунктам описания Геродота:

1. Протяжение реки равняется 9 дням плавания.

2. Река вытекает из озера (озеро Тикич).

3. На расстоянии пяти дней плавания от истока река изгибается, сближаясь с Тирой.

4. В верховьях реки живут богатые земледельцы, широко торгующие с эллинами.

5. Близ озера и истока реки находится полоса пастбищ, где вплоть до Средневековья водились дикие лошади.

Все эти сближения могли быть сделаны только потому, что Геродот очень подробно и точно описал ту реку, которая ввела его в Земледельческую Скифию. В том, что Геродот побывал на притоке Гипаниса Эксампае и «воочию» видел там котел Арианта, у нас нет оснований сомневаться – детальность описания Гипаниса, его течения, природы в его истоках и племен по его берегам устраняет всякие сомнения.

Если мы захотим ориентировочно в первом приближении определить верхнюю точку путешествия Геродота по Гипанису, то нам следует обратить внимание на следующие слова:

«Эти скифы-земледельцы занимают пространство к востоку на три дня пути.» (§ 18).

«К востоку» от чего? Где находилась точка его отсчета?

О земледельческих скифских племенах, экспортирующих хлеб, речь уже шла в предыдущем параграфе; там они определялись как «народ, живущий вдоль реки Гипаниса к западу от Борисфена». Возможно, что Днепр и был восточным рубежом этой Земледельческой Скифии⁴³. Тогда точка отсчета должна находиться примерно в 100 км (три дня пути) к западу от Днепра. Линия, проведенная параллельно Днепру, в 100 км к западу от него совпадает на протяжении 50 км с течением Горного Тикича, принятого нами за верховья геродотовского Гипаниса. Таковы предварительные соображения.

ЭКСАМПАЙ. Незначительную речку Эксампай следует искать в месте сближения Гипаниса с Тирой (пять дней плавания по Гипанису от истока), т. е. близ устья Синюхи, на левом, восточном берегу Гипаниса. Река эта такова, что ее воды отравляли хорошую воду верхнего Гипаниса и делали ее горькой.

Левые притоки Синюхи и Южного Буга действительно содержат то фосфатные, то медистые примеси, ухудшающие питьевое качество воды. Интересны и названия притоков: Гнилой Еланец, Мертвовод, Черный Ташлык. Географически к устью Синюхи ближе всего подходит речка Черный Ташлык, впадающая в Синюху «со стороны Борисфена» в 10–12 км от современного Первомайска. Протяжение ее около 80 км. Геродот дает перевод скифского названия речки – Священные Пути. Именно здесь кончалась земля скифов-пахарей и их торговые караваны от Эксампая выходили в чужую землю алазонов. Пограничное положение, вероятно, и определяло наличие здесь какого-то святилища, связанного с путями⁴⁴.

БОРИСФЕН (ДНЕПР). Борисфен у Геродота является стержневой рекой Скифии: от него, как от меридиана, отмечается расположение народов, с ним связаны генеалогические легенды (Зевс – «зять» Борисфена), указаны некоторые его притоки (Герр, Пантикапа), днепровскими порогами отмечено местоположение царских курганов скифов. Устье Борисфена делит ровно пополам приморскую сторону скифского квадрата: «Так от Истра до Борисфена 10 дней пути и столько же от Борисфена до Меотиды».

Борисфен, по Геродоту, – третья река мира после Нила и Дуная по величине и вторая после Нила по полезности. Восторженно описывает Геродот Поднепровье: «Из прочих рек Борисфен наиболее прибылен: он доставляет прекраснейшие и роскошнейшие пастбища для скота, превосходнейшую рыбу в большом изобилии.

Вода его на вкус очень приятна, чиста, тогда как рядом с ним текущие реки имеют мутную воду. Вдоль него тянутся превосходные пахотные поля или растет очень высокая трава в тех местах, где не засевается хлеб. У устья реки сама собою собирается соль в огромном количестве. В Борисфене водятся огромные рыбы без позвоночного столба, называемые антакаями и идущие на соление и многое другое, достойное внимания» (§ 53).

Геродотовское описание Днепра не содержит научных загадок и легко сопоставляется с современной нам географической картой. Течение реки он делит на две части: «Известно, что Борисфен течет с севера до Герра на 40 дней пути.» (§ 53). «…река Герр отделяется (отщепляется) от Борисфена в том месте, до которого эта последняя река известна» (§ 56). «Могилы царей находятся в Геррах, до которых Борисфен судоходен…» (§ 71).

Днепровские пороги не названы Геродотом, но они так явно подразумеваются в словах о рубеже днепровского судоходства и так прочно закрепляются двукратным упоминанием «области Герр» с ее хорошо известными нам курганами, что наличие у Геродота точных сведений о порогах не подлежит сомнению.

Геродоту, жившему в эпоху первичного познания Старого Света, очень хотелось собрать сведения об истоках всех важнейших рек. Сам он был удовлетворен только своими знаниями об истоках Дуная (II, § 34; IV, §§ 48, 49). Течение Нила он проследил по сообщениям египтян на четыре месяца пути от Египта, но должен был признать, что «об истоках Нила никто не в состоянии утверждать что-либо наверное» (II, § 34). По поводу истоков Борисфена он писал: «Не только я, но, кажется, и никто из эллинов не может определить истоков только Борисфена да Нила» (§ 53). Эту фразу нужно понимать как отсутствие сведений о той земле, из которой вытекает Днепр (Валдайская возвышенность): «А через чьи земли протекает – неизвестно». Однако Геродот знал, что верхнее и среднее течение Днепра до порогов требует 40 дней плавания.

Если допустимо на основании этих 40 дней решать вопрос о Березине как возможном верхнем течении Борисфена, то он должен решаться как будто бы отрицательно. При днепровском варианте день плавания равен 32–33 км (без учета мелких извилин), а при березинском – 24 км. В прослеженных нами примерах день плавания равнялся: на Дунае – около 36 км, на Гипанисе – около 35 км, днепровская величина дня плавания (разумеется, приблизительная, Геродотом не проверенная) – 32–33 км. Березинский вариант слишком резко выделяется и поэтому вызывает сомнения. Впрочем, учитывая приблизительность сведений Геродота, опираться на расстояние в 40 дней опасно. Валдайская возвышенность, откуда истекает Днепр, представлялась Геродоту пустыней.

Где-то на Днепре на пространстве 10 или 11 дней плавания (§§ 18, 53) размещались скифы-земледельцы («борисфениты»). Неясно, чем вызвано разноречие в количестве дней. По днепровскому счету дней плавания это будет 325 км (для 10 дней) и 357 км (для 11 дней), а по гипанисскому – 355 км (для 10 дней) и 390 км (для 11 дней плавания).

Пространство, равновеликое земле борисфенитов, не умещается в нижнем отрезке Днепра, ниже порогов, т. к. от Запорожья до лимана всего лишь 270 км, что на полусотню километров меньше самого минимального расчета и на 120 км меньше максимального. В верхнем же отрезке Борисфена, выше «области Герр», равновеликое пространство может охватить течение Днепра от Киева почти до устья Ворсклы по минимальному счету и за Ворсклу, почти до Орели, – при максимальном.

Все это должно быть учтено нами при решении вопроса о размещении народов Восточной Европы по сведениям, собранным Геродотом.

ПАНТИКАПА. Одной из главных загадок Геродотовой географии является р. Пантикапа, важная как ориентир при определении Земледельческой Скифии и скифов-кочевников.

Разноречия по поводу местоположения Пантикапы начались еще в античное время. Плиний вступил в спор с некими географами, утверждавшими, что «Пантикап ниже Ольвии сливается с Борисфеном», и заявлял, что более правы те, которые признают слияние Борисфена с Гипанисом. Но сам Плиний заставил Гипанис впадать в озеро Бук, т. е. в Сиваш. Писатель, очевидно, спутал Гипанис с Гипакирисом, а куда должна впадать Пантикапа он вообще не сказал. Располагая многими данными, но плохо зная реальную географию Причерноморья, Плиний не мог понять Геродота, запутался в «гилеях», придумал какое-то «Гилейское море» и весьма приблизительно изложил географию побережья⁴⁵. На эту путаницу обратил внимание еще Абрагам Ортелий на своей карте 1590 г., где он сводил воедино данные Геродота, Плиния и Страбона.

Долгое время (от начала XIX в. до 1970 г.) Пантикапу отождествляли с левым притоком Днепра – Конкой, исходя из того, что Геродот перечислил реки в строгом порядке с запада на восток и даже пронумеровал их (§§ 51–57):

Первая – Истр.

Вторая – Тира.

Третья – Гипанис.

Четвертая – Борисфен.

Пятая – Пантикапа.

Шестая – Гипакирис.

Седьмая – Герр.

Восьмая – Танаис, в который вливается Гиргис.

Путаное описание Гипакириса и Герра у Геродота, затруднявшее отождествление их с современными реками, смутило исследователей и позволило им пренебречь строгостью Геродотовой системы и предположить, что Пантикапа не левый, а правый западный приток Днепра, и именно Ингулец. Некоторую роль сыграл и Плиний⁴⁶.

Уверенность в этом была иногда настолько велика, что приводила к комичной наивности. Пантикапа «ошибочно помещается Геродотом восточнее Днепра, тогда как на самом деле (?) это правый приток реки», – писал М.И. Артамонов, не приведя ни одного доказательства в пользу этой гипотезы⁴⁷. Иногда за Пантикапу принимали Самару или Орель, или даже «Черную Долину» в низовьях Днепра – ложбину, наполнявшуюся весенними водами⁴⁸.

Не имеет смысла приводить и разбирать многочисленные и разноречивые мнения о местоположении Пантикапы. Следует заново рассмотреть вопрос, опираясь на Геродота и допустив лишь одну оговорку: на первой стадии рассмотрения не исходить из того, что лес, упоминаемый в связи с Пантикапой («гилея»), тождествен «так называемой гилее, что подле Ахиллова Бега» (§ 76), т. к. этот лес или леса – вторая загадка Геродота; пока мы ее вынесем за скобки.

Начнем с геродотовского текста:

«За ними следует пятая река по имени Пантикапа, текущая также с севера и также из озера. Пространство между нею и Борисфеном занимают скифы-земледельцы. Она входит в полесье («гилею») и, протекши через нее, сливается с Борисфеном» (§ 54).

«К востоку от скифов-земледельцев, по ту сторону реки Пантикапы, обитают скифы-кочевники, не сеющие ничего и не пашущие. Вся эта страна за исключением гилей безлесна. Кочевники занимают область к востоку на 14 дней пути» (§ 19).

Река Пантикапа должна удовлетворять следующим условиям:

1. Пантикапа должна быть левым притоком Днепра, текущим «с севера».

2. Река вытекает из озера.

3. Она проходит через лесной массив и после этого впадает в Борисфен.

4. Пантикапа находится в 14 днях пути от крайнего восточного предела скифов-кочевников.

5. Река Пантикапа является границей между земледельческой лесостепью и степью.

6. В углу, образуемом Пантикапой и Борисфеном, должны жить скифы-борисфениты.

Чтобы не вводить читателя в заблуждение, я должен сказать, что в этом трудном случае (как и в некоторых других) я прибегаю к упомянутой выше системе опережающих «доказательств». Так, например, точное географическое расположение скифов-борисфенитов мною еще не доказано, но я уже был вынужден в разборе Гипаниса вводить это понятие, так сказать, взаимообразно.

В отыскании реки Пантикапы таким «опережающим доказательством» будет отождествление Танаиса с Северским Донцом (а не с Доном), принятие слова «гилея» в нарицательном смысле и размещение борисфенитов. Без такой системы разбор географии Геродота превратится в попытку решить одно уравнение со многими неизвестными.

Поиск местоположения Пантикапы начнем с того пункта наших условий, в котором есть точные цифровые показатели расстояний, с пункта 4. Земля скифов-кочевников кончалась у Танаиса; отсюда до Пантикапы было 14 дней пути, или 500 км. Принимая за восточный конец земли кочевников излучину Северского Донца, мы получим следующие результаты:

От Танаиса до Конки – 9 дней пути.

От Танаиса до Самары – 11 дней пути.

От Танаиса до Ингульца – 17 дней пути.

От Танаиса до Ворсклы – 14 дней пути.

Все предлагавшиеся ранее варианты (Ингулец, Конка, Самара) не подошли. Выявилась река, отстоящая точно на 14 дней по открытой степи, что делает расчет дней наиболее надежным.

Проверим Ворсклу по пунктам наших условий.

1. Ворскла – левый приток Днепра и течет с севера.

2. В верховьях Ворсклы на 10-верстной карте указан ряд озер у сел: Покровское (самые истоки), Ворскловая, Тамаровка и большое озеро в 2 км в поперечнике близ Хотмыжска. Все они в самых верховьях реки⁴⁹.

3. Загадочный лес – «гилея», через который протекает Пантикапа, легко разъясняется при ознакомлении с картой восстановленного растительного покрова⁵⁰. Ворскла течет от истока около 30 км по луговой степи, а затем, пользуясь словами Геродота, «она входит в лес (гилею) и, протекши через него, сливается с Борисфеном». Лес этот – огромные, уцелевшие частично и до сих пор дубравы – идет вдоль Ворсклы на 220 км. В среднем течении к дубравам добавляется бор, занимающий около 60 погонных километров (они входят в 220 км общего протяжения). На расстоянии 90 км от устья Ворскла выходит из леса и впадает в Днепр почти точно с севера. Таким образом, геродотовская фраза о Пантикапе полностью применима к Ворскле.

4 и 5. Начинаясь в лесостепной зоне, Ворскла в нижней трети своего течения идет по границе настоящей ковыльной степи, отделяя земледельческие районы от кочевых. В эпоху Киевской Руси Ворскла (летописный «Вороскол») была крайним пределом русских земледельческих поселений. Здесь находился крайний пограничный пункт Руси – Лтава (совр. Полтава) на рубеже Половецкого Поля. За Ворсклой шла широкая ковыльная степь, где постоянно хозяйничали скотоводы-кочевники.

6. Остается последнее условие: между Пантикапой и Борисфеном в образуемом ими прямом углу должны обитать такие же скифы-земледельцы, как и живущие выше по Борисфену на 10–11 дней плавания, т. е. подобные населению Киевской археологической группы борисфенитов. Работа Г.Т. Ковпаненко по изучению скифских памятников на Ворскле привела к выводу, что эти древности представляют собой «как бы остров правобережной раннескифской культуры, оказавшейся начиная с VI в. до н. э. в окружении племен с культурой посульско-донецкого типа». Колонизация с правого берега в угол между Борисфеном и Пантикапой началась еще в VIII–VII вв. до н. э.⁵¹.

Итак, всем условиям, которым должна удовлетворять геродотовская Пантикапа, вполне удовлетворяет Ворскла, пограничная река земледельцев и кочевников, упомянутая Геродотом после Борисфена потому, что она течет восточнее Днепра. Однако напомню, что в систему доказательств я условно включил три пункта: «гилею», отождествление Танаиса с Донцом и расположение борисфенитов на Среднем Днепре. Последний пункт отложим до общего рассмотрения географии всех племен Приднепровья.

Вопрос о Танаисе, частично уже рассмотренный в начале этого раздела, может быть уточнен на основе только что рассмотренных данных. Допустим, что Танаисом назван у Геродота Дон в его современном понимании. У Танаиса кончается земля скифов: «по ту сторону Танаиса нет более Скифии» (§ 21).

Радиусом в 14 дней пути (504 км) опишем дугу из излучины Дона у станицы Качалинской. Дуга эта пройдет юго-восточнее Харькова на Изюм и на юге дойдет до современного Жданова[1]. Весь бассейн Днепра окажется вне этой дуги, чем и решается вопрос о Танаисе и притоке Борисфена Пантикапе. Дон слишком далеко отстоит на восток от Днепра, тогда как путь в 14 дней от притока Днепра Ворсклы совершенно точно приводит к самой отдаленной излучине Северского Донца близ его впадения в Дон. Здесь-то и проходила восточная граница Скифии.

«ГИЛЕЯ» («Полесье», «Олешье»). Геродот шесть раз употребляет это обозначение, причем нам не всегда ясно, придает ли он этому слову смысл имени собственного или нарицательного («лес», «лесной массив» или даже «роща»).

Ошибкой исследователей являлось то, что они полагали, будто бы Геродот во всех шести случаях говорит об одном и том же географическом пункте. Однако нетрудно заметить, что у Геродота совершенно определенно выступают две разные группы упоминаний о Гилее:

1. Неопределенное наименование «земли, называемой Гилеей», в § 9, где говорится о том, что в этой лесистой земле Геракл нашел мать своих будущих сыновей. Географически по тексту Геродота эта земля нам не ясна, но вполне вероятно, что она находилась на месте позднейшего русского «Олешья» («Полесья») на левом, южном, берегу Днепра у самой его дельты⁵². К этому же нижнеднепровскому Олешью следует отнести и упоминание Гилей в § 55, где речь идет о нижнем течении реки Гипакирис: река течет, «оставляя вправо Полесье и так называемый Ахиллов Бег». Устье Гипакириса впадало в Каркинитский залив; следовательно, под Полесьем-Гилеей подразумевалось то же Олешье в низовье Днепра, расположенное, как и Ахиллов Бег, западнее Каркинита.

В § 76 Геродот описывает трагическую смерть Анахарсиса, изменившего прадедовским скифским обычаям и устроившего празднество в честь греческой Матери богов: «Он удалился в так называемую Гилею, что подле Ахиллова Бега, изобилующую всевозможным лесом». Здесь, как и в случае с Гипакирисом, речь идет об одном и том же пункте – об Олешье близ устья Днепра.

Для нас чрезвычайно важно, что Геродот считает нужным предостеречь читателя от путаницы, делая специальную оговорку: то Полесье, тот лес, «что подле Ахиллова Бега». Значит он вполне допускает наличие других лесов, других Полесий-Гилей. Это тем более интересно, что в предшествующем тексте он уже говорил о лесах дважды, и в данном случае ему нужно было точнее указать читателю, о какой именно гилее идет речь в рассказе об Анахарсисе.

2. Лес, не связанный в тексте Геродота с Ахилловым Бегом, упомянут в §§ 18, 19, 54.

«Если переправиться через Борисфен со стороны моря, то, во-первых, будет Полесье, а от него вверх живут скифы-земледельцы» (борисфениты) (§ 18).

Исследователи упорно игнорируют предостережение Геродота и без оговорок считают эту гилею именно тем лесом, что растет в низовьях Днепра. Поэтому поиски скифов-земледельцев превращаются в неразрешимую задачу – в бесплодных и безводных Алешковских песках (современное название) отыскать богатый земледельческий район протяженностью 350–400 км вдоль Днепра.

Пренебрегают и тем элементарным расчетом, что для низовий Днепра берег, к которому нужно «переправиться через Борисфен со стороны моря», будет не тем южным, левым берегом, где есть деревья Олешья-Гилеи, а противоположным, северным херсонским берегом, где нет ни лесов, ни кустарников. Это пространство между Ингулом и Ингульцом до сих пор почти пустынно.

Если же под гилеей § 18-го подразумевать тот левобережный лес, сквозь который протекает Ворскла-Пантикапа (§ 54), то все станет на свои места: читатель, следя за мыслью автора, должен переправиться через Днепр, но не у самой дельты, а в лесостепи, где была исконная переправа на левый берег, у устья Ворсклы. За Днепром будет двухсоткилометровая гилея Ворсклы, а «от него (Полесья) вверх» по Днепру на тучном черноземе и лёссе и будут располагаться земледельцы-борисфениты.

В § 19 говорится о том, что за Пантикапой идут безлесные земли кочевников: «…вся эта страна лишена деревьев за исключением Полесья». Здесь нет ничего нового; просто Геродот противопоставляет уже упомянутый ворсклинский лес (а, может быть, в понятие этой гилеи входили и дубравы верховий Северского Донца) подступавшей к нему с юго-востока безлесной степи номадов.

Итак, последнее препятствие к отождествлению Ворсклы (Вороскола) с Пантикапой преодолено.

Название реки Пантикапы давно получило истолкование лингвистов. В.И. Абаев, исходя из иранских параллелей, устанавливает двусложность имени: «панти» – путь и «капа» – рыба, т. е. «рыбный путь»⁵³. Ян Збожил предложил другое толкование. Признавая первую часть за обозначение славянского ПѪТЬ – путь, вторую часть имени реки он возводит к славянскому же корню «кап», обозначающему «начало» (чешское – začatek)⁵⁴. Этимология слова в целом остается неясной, но связь с понятием пути легко объясняется географическим положением Ворсклы.

У устья реки существует старинная переправа через Днепр и до сих пор одно из сел носит название Переволочна (на правом берегу Ворсклы). Дельта Ворсклы носит примечательное название «Лески». Через эту переправу должен был идти древний путь из Гелона в Ольвию. Если считать от Гелона (Вельского городища), то путь шел 4 дня вниз по Пантикапе, а после переправы через Борисфен у устья реки (у современной Переволочны) начинался новый сухопутный отрезок пути, через 8–9 дней приводивший к торжищу борисфенитов.

Из всех вспомогательных доказательств осталось географически не уточненным только понятие «скифов-земледельцев» («борисфенитов»), все же остальные вполне согласуются с отождествлением Пантикапы с Ворсклой.

ГИПАКИРИС И ГЕРРОС. Местоположение рек Гипакирис и Геррос указано Геродотом противоречиво. Нас должно интересовать как истинное положение их, так и причины геродотовских ошибок.

Гипакирис (шестую реку в общем описании гидрографии Скифии) обычно отождествляют с Конкой, а Геррос (седьмую реку) – с Молочной, что, надо полагать, верно, но не вполне сходится с текстом Геродота.

Гипакирис и Геррос

Гипакирис упомянут после Борисфена и Пантикапы; следовательно, он должен быть восточнее Днепра или левым притоком его, впадающим ниже, восточнее Пантикапы. С этим вполне согласуется, что данная река «пересекает область скифов-кочевников», но далее неожиданно следует: «и затем впадает в море у города Каркинитиды», находящегося вдали от Меотиды по ту сторону Перекопа и Крыма (§ 55). Где-то в степной части в Гипакирис должен впадать Геррос. Такой реки, которая принимала бы в себя приток, находящийся восточнее Перекопа, а впадала бы в Каркинитский залив, находящийся западнее перешейка, в настоящее время нет в природе.

Птолемей в этом случае нас не выручает, т. к. у него в географическом обзоре морского побережья реки Гипакирис нет (и не должно быть, если это – Конка). Путаница требует тщательного рассмотрения на фоне реальной гидрографии Нижнего Приднепровья. Обратимся непосредственно к тексту Геродота:

«Шестая река, Гипакирис, начинается из озера, течением своим разделяет землю скифов-кочевников пополам, вливается в море подле города Каркинитиды, причем правою стороною ограничивает Гилею и так называемый Ахиллов Бег» (§ 55).

«Седьмая река, Герр, отделяется от Борисфена в том месте, до которого эта последняя река известна. Он отделяется в этой области и носит такое же название, как и самая область – Герр. На пути к морю разграничивает земли скифов-кочевников и царственных. Изливается Герр в Гипакирис» (§ 56).

Начнем распутывать этот сложный клубок. Не будем слишком строго судить Геродота, т. к. даже мы, люди XX в., пользующиеся точными картами, не всегда отчетливо представляем себе запутанную гидрографическую ситуацию Нижнего Поднепровья: после порогов Днепр разветвляется на сотни протоков, то вытекающих из него, то возвращающихся и принимающих в себя притоки Днепра. Протоки-гирлы тянутся на 100 км, образуя полосу плавней шириной в 15–20 км. В эту разветвленную водную систему впадает слева река Конка, текущая из глубины приазовских степей. На наших картах в атласах эта река показана обычно огибающей плавни («Конские Воды») и впадающей в Днепр под Никополем. И только после обращения к крупномасштабным картам мы узнаем, что р. Конка тянется еще на 220 км к юго-западу, течет параллельно Днепру и впадает в Черное море Збурьевским гирлом. Вот с этой-то своеобразной рекой и надо соотносить таинственный Гипакирис, хотя тождества здесь, как увидим, нет.

Герром называлась, по всей вероятности, как вся разветвленная система гирл («жерел»), образовавшаяся после прохождения Днепра через пороги, так и широкие окрестности этой полосы гирл. Поэтому можно допустить следующую расшифровку геродотовских «герров».

Во-первых, Герром называлась местность по сторонам широкой полосы плавней и гирл. Здесь действительно находились царские курганы скифов, и здесь был северный рубеж расселения кочевых скифов – «отдаленнейшего народа герров».

Во-вторых, герром именовали те протоки, которые «отделяются от Борисфена». Некоторые из этих протоков действительно «изливаются в Гипакирис», под этим последним подразумевается та часть Конки, которая окаймляет с юго-востока систему гирл.

В-третьих, Герром называли реку, истоки которой начинались в «местности Герр», и эта-то река «на пути к морю разграничивает земли скифов-кочевников и царственных». Именно эту реку, впадающую в Азовское море, и отметил Птолемей под 49°50′ северной широты и 61° восточной долготы. Ф. Браун, Ю. Кулаковский и последующие авторы правильно отождествляют эту реку с Молочной, впадающей в Азовское море несколько восточнее Крыма широким жерлом-лиманом (шириною в 7, а длиною в 33 км).

Вероятно, имеет смысл поставить перед лингвистами вопрос: не является ли геродотовское наименование «герр» обозначением «жерла» или «гирла» в нарицательном смысле? Тогда вполне понятно будет, что протяженная система днепровских протоков (где два села носят название «Гирл») называлась Герром, т. е. жерлами, гирлами.

«Местность Герры» – название, сходное с Запорожской Сечью: так называли и плавни, и острова, и земли вокруг плавней (например, «Чертомлыцкая Сечь») по обеим сторонам Днепра.

Во втором случае понятно будет и наименование «Герр» применительно к тем первым, северным протокам, которые ответвляются от Борисфена в самом начале «местности Герр». Третий же случай с рекою Молочной может быть объяснен двояко: во-первых, как река, вытекающая из «местности Герр», а во-вторых, как река, имеющая широкое и длинное жерло. Река Молочная-Герр действительно ограничивает с востока землю царских скифов.

Только так, расчленив геродотовскую реку на две независимые, несоприкасающиеся части – гирла, вытекающие из Днепра сразу после порогов, и реку, вытекающую из местности Герр, и можно разобрать ту несуразицу, которая возникла под пером великого историка в результате рассказов о многочисленных «геррах» то в нарицательном, то в собственном смысле.

Разберем фантастическое течение Гипакириса. Конка-Гипакирис действительно течет из глубины пустынных степей скифов-кочевников. В нее, как уже говорилось, действительно впадают многочисленные «герры» – протоки Днепра в плавнях Конских Вод.

Конка, огибая с юго-востока все плавни и то впадая в Днепр, то снова от него отделяясь, дотягивается до самого моря, нося здесь то же «лошадиное имя» Конки. Но у Геродота нижнее течение Гипакириса не сближается с Борисфеном: загадочная река впадает в хорошо известный Каркинитский залив, где Птолемей обозначает реку Каркиниту протяжением свыше 150 км и с шестью городами на ней. Река изгибается по направлению к Днепру. Ф.А. Браун предположил, что Гипакирисом является небольшая речка Каланчак, единственная впадающая в Каркинитский залив, но т. к. она в настоящее время слишком незначительна, то он допускает, что древний Гипакирис образовывался из серии озер, болот и пересыхающих речек между плавнями Днепра и Каланчаком⁵⁵. Идея Брауна верна; только при таком допущении возможно примирить противоречия описания. Но, учитывая данные Птолемея, следует сдвинуть систему Гипакириса несколько к западу. Если мы вычертим реку Каркиниту по координатам Птолемея и нижнее ее колено примем за современный Каланчак, то увидим, что верхнее течение Каркинита будет сближаться с Днепром в районе Каховки. Если же мы обратимся к карте государственных каналов 1950-х годов, то увидим, что птолемеевский Каркинит точно совпадает с отрезками этих каналов, отходящих от Днепра близ Каховки.

Попытаюсь описать общее течение Гипакириса, как его можно предположительно представить себе по тексту Геродота и координатам Птолемея. Истоком Гипакириса является река Конка, которая действительно делит степь между Днепром и Северским Донцом пополам. Озера в ее степных истоках нет. Далее Конка вплетается в сложнейшую систему днепровских плавней (гирлгерров), которая вполне могла быть принята за озеро. Конка-Гипакирис принимала в себя многочисленные протоки-гирла, чем, по всей вероятности, и объясняется фраза о том, что «Геррос изливается в Гипакирис». Для сохранения географической четкости нам необходимо допустить, что в этом пункте точность изменила Геродоту и он ошибся, приняв рассказы о гирлах, пополняющих Конку, за исток особой реки, носившей то же название – Геррос (Молочная).

Далее Гипакирис-Конка, обогнув систему гирл, течет рядом с Днепром по его восточной старице, но сохраняет свое особое название (как и ныне). Примерно в районе Каховки от Конки в древности отделялся проток, отходивший от Днепра влево, на юго-восток, и по ныне пересохшему руслу добирался до современного Каланчака, оставляя с правой стороны нижнеднепровскую Гилею и Ахиллов Бег, и впадал в Каркинитский залив. Ко времени Птолемея это ответвление от Днепра получило особое наименование реки Каркинита.

Незначительные в наши дни фрагменты этой необычной водной системы не позволяют понять включение Геродотом Гипакириса в число крупных рек, но если мы посмотрим на восстановленный нами Гипакирис, тянущийся на 10 «дней плавания», то мы поймем внимание к нему: начинаясь в степи скифов-кочевников, Гипакирис пересекал всю землю царских скифов от священных курганов Герроса до песков близ Олешья и выводил к особой укромной гавани Каркините, восточному рубежу «Древней Скифии».

ТАНАИС. Во вводных словах этой главы уже был затронут вопрос о Танаисе в связи с тем, что греки и римляне хорошо знали низовья и особенно устья рек, но далеко не всегда ясно представляли себе далекие верховья рек и особенно их истоки, выходящие из неизведанных северных лесов. Поэтому их представления о реке в целом туманны и неопределенны и нередко расходятся как между собой, так и с нашим современным пониманием реки, что мы уже видели на примере Гипаниса, который никак нельзя полностью отождествлять с Южным Бугом. У Страбона есть даже рационалистическое объяснение этим разноречиям географов: «Истоки Танаиса неизвестны. устья Танаиса мы знаем (их два в северной части Меотиды в 60 стадиях друг от друга); однако выше устья известна только небольшая часть течения реки из-за холодов и скудости. Кроме того, кочевники. преградили доступ во все удобопроходимые места страны и в судоходные части реки»⁵⁶.

Соберу воедино то, что было сказано о Танаисе в разных местах предшествующего текста.

Средневековая традиция считала Великим Доном Северский Донец плюс отрезок Дона, ведущий к морю.

К. Птолемей дает координаты Танаиса (два устья, изгиб, истоки), которые соответствуют не Дону, а Северскому Донцу плюс тот же отрезок Дона.

У Геродота расстояние в 14 дней пути должно отделять восточный край Скифии (у Танаиса) от одного из притоков Борисфена. Отсчет от излучины Дона показывает, что за 14 дней нельзя достигнуть ни одной из речек Днепровского бассейна; отсчет же от Донца точнейшим образом определяет лесистые берега Ворсклы-Пантикапы. Не противоречат этому и те точные географические данные, которые Геродот приводит в легенде о савроматах и амазонках (§§ 115–116). Юноши-скифы, пожелавшие взять себе в жены амазонок, согласились на их предложение найти себе новую землю за пределами Скифии: «Снимемся отсюда, перейдем на ту сторону реки Танаиса и там поселимся (§ 115).

Юноши и на это согласились, перешли Танаис и удалились на 3 дня пути к востоку от этой реки и на такое же расстояние к северу от озера Меотиды. Пришли, таким образом, в ту самую местность, которую занимают и теперь, и там поселились» (§ 116).

Для нас очень важно, во-первых, то, что даны цифровые расчеты, а, во-вторых, то, что эти расчеты определяют место савроматов именно в геродотовское время, а не только в мифологическое. Однако при переходе от словесного описания к географической карте мы встречаемся с основной трудностью – нечеткостью ориентировки по странам света. Опасно каждое указание на север или восток понимать слишком определенно, буквально. Даже Птолемей, переложивший всю описываемую им землю на градусную сеть, сильно путался в ориентировке.

Нас интересует «север Меотиды»; у Птолемея севером считался тот северо-восточный угол Азовского моря, в который впадает Дон. Два устья Дона, с нашей точки зрения, – северное и южное – у него соответственно обозначены как западное и восточное.

По всей вероятности, и Геродот точно так же представлял себе Меотиду и устье Танаиса, т. к. иначе он не мог бы вести отсчеты и от Меотиды и от реки – ведь строго на север от Меотиды (где текут Берда, Миус, Калмиус) Дона нет.

Побережье Меотиды по Птолемею (схема)

Разберем геродотовскую легенду об амазонках по пунктам:

1. Кочевья амазонок должны были быть на северо-западном (по нашему счету) берегу Меотиды, восточнее Кремн, где, согласно легенде, амазонки высадились на берег.

2. Переправа через Танаис (с правого берега на левый) должна была состояться у самой дельты Дона, т. к. дальнейшие отсчеты ведутся от Азовского моря. Переправившись через Танаис, юные скифы и амазонки оказывались за пределами той земли, на которую простиралась власть царских скифов (см. § 20).

3. «Три дня пути на север от озера Меотиды» мы можем понять только как движение вверх вдоль Дона, по его левому берегу. Три геродотовских дня приводят нас к месту слияния Северского Донца с Доном.

4. Если в этом месте мы отложим от линии геродотовского «севера» (т. е. северо-востока) перпендикулярно к ней линию геродотовского «востока», то она окажется идущей от устья Донца на юго-восток и достигнет Маныча примерно в том месте, где в него впадает Егорлык.

Согласно новейшим археологическим данным, любезно сообщенным мне К.Ф. Смирновым, именно здесь, по Манычской впадине, и проходила юго-западная окраина обширного сарматского мира, тянувшегося далее на восток через Сальские степи к Волге.

5. Сарматские археологические памятники есть и на северо-восток от Донца, подтверждая слова Геродота о том, что «за рекой Танаисом нет более Скифии; но первые земельные владения там принадлежат савроматам» (§ 21). Слова «за рекой Танаисом» могли бы быть поняты как определение левого берега Дона, но далее Геродот говорит о том, что савроматы живут на 15 дней к северу по соседству с лесной областью будинов.

Между верховьями Северского Донца и Доном есть много савроматских памятников действительно в большом удалении от Меотиды, что почти соответствует 15 дням по прямой. Есть савроматские памятники и непосредственно за Северским Донцом на реках Калитве и Быстрой, ближе к излучине Донца. Исходя из этого под Танаисом следует понимать не Дон, а Северский Донец, т. к. именно за ним, за Донцом, уже начинаются реальные археологические следы савроматов геродотовского времени.

Не придираясь особенно к геродотовским указаниям на страны света, которые и не могли тогда быть точными, не упрекая историка за то, что он не знал всех извилин рек, мы должны признать, что савроматы жили действительно за Танаисом – Северским Донцом, на восток от него, в междуречье Донца и Дона, а также и на юго-восток от излучины Танаиса – Донца (совр. устье Донца) на три дня пути, т. е. в Сальских степях по Манычу.

Танаисом, рекой, разграничивающей Скифию и Савроматию, отделяющей Европу от Азии, на основании устойчивой тысячелетней традиции следует называть Северский Донец плюс нижнее течение Дона (от устья Донца до моря).

СИРГИС (ГИРГИС?). Дважды Геродот упоминает приток Танаиса Сиргис (§ 123) или Гиргис (§ 57). Судя по тому, что он упомянут после Танаиса, он должен быть расположен восточнее его, т. е. быть левым притоком Танаиса. Если Танаисом признан Северский Донец, то имя Сиргис мы должны отнести к Среднему Дону, «впадающему» в Танаис. Но вполне возможно, что и в этом случае верховья этой савроматской реки не совпадали с нашим представлением о Доне. Кочевники, владевшие степями, могли принять за исток реки тот из притоков Дона, который начинался в их степях, все течение которого они могли проследить. Таким притоком мог быть Чир, правый приток Дона, текущий по степям до впадения в Дон более 200 км. Наименование Чир лингвистически близко к Сиргису. Если принять это предположение, то геродотовский Сиргис предстанет перед нами как средних размеров река протяжением около 450 км.

ОАР И ЛИК. Эти две реки, впадающие в Меотиду, не упомянуты Геродотом в общем перечислении наиболее важных рек Скифии. Они появляются только в описании кульминационного пункта скифо-персидской войны 512 г., и, вероятно, лишь потому, что здесь, на берегах Оара, Дарий остановил движение всего персидского войска, воздвиг огромный укрепленный район и отсюда же, «покинув наполовину воздвигнутые стены, повернул назад» (§ 124). Мотив упоминания этих рек совершенно ясен – историк, описывающий поход Дария, не мог не упомянуть о такой важной детали театра военных действий.

К сожалению, мысль исследователей пошла по двум ложным путям. Во-первых, отрицалась возможность отыскать на северном берегу Меотиды геродотовские реки. «Вдаваться в разбор северного побережья Азовского моря мы не станем: это был бы совершенно бесполезный труд», – писал Ф. Браун⁵⁷. Во-вторых, многим ученым казалось соблазнительным и возможным сопоставлять важную для Геродота речку Оар с Pa-Волгой⁵⁸. Но тогда приходилось допускать, что Дарий удлинил свой и без того длительный поход еще на 450 км по расстоянию и на целый месяц по времени. Это не сходилось со сведениями о двухмесячном сроке похода и плохо укладывалось в геродотовскую географию, где среди крупнейших рек Волга не названа; кроме того, пришлось бы признать, что Волга впадает в Азовское море. Получалось много несуразиц, и из них был сделан оригинальный вывод: раз Дарий не мог дойти до Волги, то, значит, весь его поход недостоверен. На самом же деле недостоверно только отождествление меотидской речки Оар с Волгой.

Снова нашим путеводителем, вызволяющим нас из этих противоречий, будет Клавдий Птолемей, который был внимателен к географическим заметкам Геродота и сумел указать координаты всех геродотовских ориентиров в Приазовье. Правда, между Птолемеем и Геродотом прошло более шести веков, но живая эллинская традиция еще не успела прекратиться, и грек Птолемей, получивший детальнейшие сведения о Крыме и Азовском море, донес до нас в более точном виде то, о чем упомянул Геродот.

На реконструкциях птолемеевской карты, предложенных Ю. Кулаковским и Ф. Брауном и восходящих к первым реконструкциям конца XV в. (например, карте 1490 г.), далеко не всегда правильно проведена береговая линия, а, кроме того, Кулаковский, как и многие другие исследователи, нередко исходил из допущения, что Птолемей наносил на свою карту наиболее крупные реки, проведя своего рода предварительную классификацию рек вообще. Поэтому реконструкторы иногда отбирали на современной карте наиболее значительные реки и подыскивали им названия в птолемеевском реестре, не учитывая того, что у греческого географа могли быть свои особые соображения, в частности вполне понятный интерес к данным Геродота. Это предположение подкрепляется тем, что у Птолемея на небольшом пространстве в 30′ (около 38 км) указано пять географических точек, сгруппированных вокруг геродотовских рек Лик и Оар (у Птолемея – Агар), тогда как на все остальное побережье Азовского моря до самого Дона, исчисленное Птолемеем в 3°20′ (свыше 125 км), приходится всего три точки.

Данные Птолемея таковы⁵⁹:

Из 12 поименованных точек возьмем две, легко определяемые на современной карте: Перекоп и «западное» (на самом деле северное, правое) устье Дона. Эти точки по Птолемею отстоят друг от друга ровно на 6°, но проверка показывает, что на самом деле здесь только 5°35′ Произведем интерполяцию и нанесем Птолемееву сетку на современную карту.

Пользоваться этой сеткой без учета специфики античной географии, разумеется, нельзя, т. к. Птолемей, например, представлял себе Меотиду вытянутой не в северо-восточном направлении, а в северном, и это сказалось на указываемых расстояниях. Все же для получения исходной позиции нам следует начать с попытки использования птолемеевых градусных расстояний.

Возьмем за основу устье Дона как наиболее надежную точку отсчета при измерении Приазовья и разобьем пространство между Доном и Перекопом на птолемеевы градусы (с оговоренной выше поправкой). Мы получим следующую предварительную картину (см. карту на след. странице).

Кремны – где-то между озером Молочным и речкой Домузглы. Судя по тому, что «Кремны» означает «кручи», этот город следует локализовать на левом берегу р. Домузглы у самого ее устья, где действительно есть крутые склоны.

Р. Агар – показанная на одном меридиане с Кремнами, но на более северной широте, должна находиться где-то северо-восточнее по побережью, примерно в районе рек Корсак и Лозоватка.

Мыс Агар – огромная Обиточная коса длиною в 25 км, ограждающая с востока тот залив, в который впадают все упомянутые выше реки. Если за реку Агар принять р. Корсак, то расстояние между ее устьем и концом мыса будет действительно равно 30′

Р. Лик – у Птолемея р. Лик указана на одном меридиане (63°) с мысом Агар. На современной карте на одном меридиане с Обиточной косой и точно так же, как у Птолемея, значительно севернее мыса находится устье р. Обиточной, которая, очевидно, и соответствует р. Лик.

Меотида. Оар и Лик (по данным Птолемея)

Сгусток географических точек западнее косы Обиточной, будучи сопоставлен с натурой, позволяет исправить старую реконструкцию 1490 г., принятую Кулаковским, и предложить иной вариант, воспроизводящий (правда, с нарушением масштабности) реальную конфигурацию этого участка азовского побережья. Восточная часть Приазовья показана у Птолемея как залив, отделенный длинной узкой косой, чрезвычайно напоминающей существующую поныне. В XIX в. весь этот залив назывался Обиточной Пристанью. Внутри залива находятся устья рек Агар и Лик, а между устьями – загадочная роща «Рыболовля бога». На этом песчаном пустынном побережье рощ сейчас нет, но как раз между устьями Корсака и Обиточной находится речка с интересным названием Лозоватка, т. е. «заросшая ивняком, лозами». Расстояние от Агара до «Рощи», в которой ловят рыбу, – 10′ (т. е. около 12 км), реальное расстояние от Корсака до Лозоватки – 11 км. Думаю, что это уточняет наши расчеты и позволяет более уверенно считать рекой Агар реку Корсак. Тождество геродотовского Оара с птолемеевским Агаром едва ли вызывает сомнения, т. к. в обоих случаях это – реки северного побережья Меотиды и каждый раз Оар-Агар сопряжена с соседней рекой Лик.

На восток от рассмотренного геродотовского комплекса упомянута лишь одна река – Порита, которую по очень близкому фонетическому сходству следует сближать с р. Берда.

В итоге мы получаем следующие отождествления:

р. Агар (Оар) – р. Корсак;

мыс Агар – коса Обиточная, напротив р. Корсак;

роща «Рыболовля бога» – р. Лозоватка;

р. Лик – р. Обиточная;

р. Порита – р. Берда.

Все эти пункты находятся на пространстве длиною в два дня конного пути, а собственно геродотовский комплекс (исключая птолемеевскую Пориту) занимает всего 30–35 км, т. е. один день пути.

Отождествление р. Оар с Pa-Волгой делало совершенно бессмысленным рассказ о скифском походе Дария и ставило под сомнение достоверность сведений Геродота вообще. Если же учесть координаты Птолемея, то геродотовский текст о походе 512 г. (к которому я вернусь в специальном разделе) получает четкое и вполне реальное истолкование: основное войско царя углубилось в Скифию не более чем на 20–25 дней пути, что вполне укладывается в сроки, указанные Геродотом.

Обзор геродотовских рек Скифии закончен. Мы должны признать, что Геродот собрал подробные и нередко очень точные сведения о реках, орошающих Скифию и в большинстве случаев связывающих ее с Понтом и Меотидой.

Дунай-Истр показан как юго-западный предел Скифии. Тиарант-Серет, Пората (Пирет) – Прут и Тира-Днестр, вероятно, соответствовали нашим представлениям об этих реках, т. к. у них нет крупных притоков, которые могли бы в древности быть приняты тем или иным народом за исток реки, отличающийся от того, что мы сейчас считаем истоком.

Неожиданным, но, на мой взгляд, бесспорным оказалось отличие геродотовского Гипаниса от Южного Буга, с которым его обычно отождествляли. Наиболее вероятным представляется следующий составной вид Гипаниса: Горный Тикич – Синюха – нижнее течение Южного Буга. Протяжение всей реки – 9 дней плавания. «Незначительная речка» Эксампай, по всей вероятности, – Черный Ташлык, левый приток Синюхи. Магистральная река Скифии – Борисфен-Днепр – описана Геродотом скорее с экономической стороны, чем с географической. Правда, указана вполне достоверная протяженность течения Днепра от истоков до порогов, дважды Геродот подразумевает (но не называет) днепровские пороги, но общего целостного описания Борисфена у него нет.

Пантикапа-Ворскла, приток Днепра, разграничивающий земледельческую лесостепь и ковыльную степь скотоводов-номадов. Упоминание этой реки, удаленной от моря, по всей вероятности, связано с тем, что у ее устья издавна существовала переправа через Днепр, лежащая на прямой линии Ольвия – Гелон, город, в котором жили греческие купцы и слышалась эллинская речь.

Гидрия из с. Песчаного

Труднее всего отстаивать предложенную мною реконструкцию сложного течения Гипакириса-Конки, т. к. Геродот допустил одну оплошность в описании – он не уточнил понятие «герра»: это могло быть собственным именем реки, но, по всей вероятности, могло быть и нарицательным наименованием «протока», «гирла». Геродотовский Гипакирис – Конка, втекающая в «Конские Воды» Днепра, текущая затем вплотную к Днепру и ответвляющаяся от него в низовьях; впадала эта река в древности (теперь этот отрезок пересох) в Каркинитский залив и ее остатком является Каланчак. Геррос – это р. Молочная, как давно установлено исследователями на основании координат Птолемея.

Поблизости от Герроса находятся две небольшие речки: Оар-Корсак и Обиточная-Лик, важные для Геродота как определение места лагеря Дария Гистаспа. Геродот почему-то причисляет их к крупным рекам, хотя они едва ли даже в его время были значительны и могли быть полноводны только в весеннее половодье.

Крайними восточными реками, упомянутыми Геродотом, являются Танаис и Сиргис.

Танаис – восточная граница Скифии; за Танаисом – Савроматия. Анализ разнородных данных привел меня к убеждению, что Танаис не Дон, а Северский Донец и низовья Дона, что савроматские земли начинались за Донцом, на восток от него и на юго-восток (за нашим Доном).

Рекою Сиргис мог быть Дон до впадения в него Донца, но мог быть и Чир в соединении с отрезком Среднего Дона.

Полученная речная сеть Скифии отличается в ряде случаев от нашего понимания рек Черноморского бассейна, но без попыток реконструкции геродотовского понимания речной системы мы не сможем приступить к рассмотрению племен и народов, что является нашей главной задачей.

Геродотовские реки важны для нас как единственные географические ориентиры, заменяющие позднейшую градусную сетку Птолемея.