Геополитические шахматы. Искусство побеждать без войны. Часть 1. Между двумя морями (Г. А. Мурклинская, 2008)

Кавказский регион всегда был важным геополитическим узлом – плацдармом для продвижения в глубь материка и контроля над большими территориями и транспортными коридорами. В эпоху глобализации и бурных интеграционных процессов это значение только усилилось. До конца ХХ века многочисленные народы, населяющие земли между Черным и Каспийским морями, были защищены от внешних посягательств и междоусобных конфликтов внутри региона нахождением в составе сильного единого государства – России/СССР. С его распадом весь комплекс внутрирегиональных проблем, провоцируемых внешними силами, превратил Кавказ из всесоюзной здравницы в одну из наиболее конфликтогенных зон на территории СНГ.

Некоторые склонны сводить конфликты на Кавказе к простой до банальности схеме «конфликта цивилизаций». Но, если мы постоянно слышим от ответственных официальных лиц в Вашингтоне совершенно серьезные заявления о том, что Каспийский регион, Кавказ или Закавказье являются «зоной жизненных интересов» США, для любого человека, способного к двум прибавить два, становится очевидно, что теория «столкновения цивилизаций» – это только лукавство и желание закамуфлировать истинные цели, средства и методы, которыми Запад пытается взять под контроль этот важный регион.

«Геополитика, основные теоретические положения которой были основательно разработаны и изложены в XIX–XX вв. ее отцами-основателями (Ф.Ратцель, Р.Челлен, Х.Макиндер, А.Мэхэн, Н.Спикмен, К.Хаусхофер, К.Шмитт и др.), основывается на утверждении фундаментального дуализма или неизбежности противоборства между народами моря (разбойники моря), к которым относятся, скажем, англосаксы (Великобритания, США, Австралия), и континентальными народами (разбойники суши). Основным предметом противоборства между ними является обладание «Срединной землей», то есть контроль над континентальной массой. Географически «Срединная земля» – это территория исторической России – СССР.

Для осуществления этого глобального контроля над сушей нужно для начала завоевать ключевые плацдармы – береговую линию, окаймляющую «Срединную землю». В число этих стратегически важных плацдармов входят территории государств, расположенных на берегах морей, на пересечении трансконтинентальных транспортных коридоров.

В таком контексте Черноморско-Каспийский регион, включающий в себя в качестве составной части «Большой Кавказ» (Северный и Южный), в рамках геополитики осмысливается исключительно в качестве «береговой зоны», которая с позиции «Суши» (Российская империя – СССР – Россия) должна быть включена в сферу континентального влияния, а с позиций «Моря» (Великобритания – США, НАТО), напротив, использована в качестве плацдарма для экспансии в глубь Евразии и установления над материком военно-политического и экономического доминирования. Поэтому нет ничего удивительного в том, что «Большой Кавказ» всегда представлял собой место столкновения интересов и ожесточенной борьбы англосаксонских государств (с конца XVIII в. – Великобритания, с середины ХХ в. – США) и России, своеобразными «заложниками» которой на протяжении веков являлись (и являются) проживающие здесь народы[19].

Сложный комплекс дипломатических, экономических, военных, разведывательных и иных мер, разнообразных ответных ходов и маневров, осуществлявшихся в XIX–XX вв. двумя главными геополитическими противниками – Великобританией и Россией, получил в британском политическом обиходе, а позднее и в научной литературе, с легкой руки английского разведчика Артура Коноли[20], метафорическое определение «Большая игра» (Great Game)[21]. С 1948 г. в этом «игровом» противоборстве Великобританию заменяют США. Несмотря на то, что «Большая игра» по существу завершилась подписанием в 1907 г. в С.-Петербурге Англией и Россией конвенции о разделе сфер влияния в Персии, Афганистане и Тибете, по мнению многих геополитиков, она реально никогда не оканчивалась, но продолжается в расширенном до планетарных масштабов виде и в настоящее время[22], хотя представители американского истеблишмента[23] отрицают это, утверждая, что речь идет лишь о «продвижении демократии» на постсоветское пространство»[24].

Сегодня российская цивилизационная модель испытывает на себе враждебное воздействие, прежде всего, со стороны стран западной цивилизации с целью привести к внутреннему надлому и распаду уже оставшейся части Российского государства на политически и экономически нежизнеспособные образования.

Серьезный внутрицивилизационный Кризис/Вызов российская цивилизация пережила в годы гражданской войны (1919– 920 гг.) на Северном Кавказе. Революционные события вызвали бурные процессы национального и религиозного пробуждения народов российских окраин. Северный Кавказ стал ареной очередной борьбы за господство в Каспийском регионе. Ослабление России в период революции и гражданской войны вновь разбудило аппетиты как соседней Турции, так и Великобритании. И та, и другая отправили в регион свои экспедиционные силы. Причем эмиссары Турции делали упор именно на религиозный фактор и пытались вовлечь горцев Кавказа в новый «газават» – войну против неверных. Но народы Кавказа, Дагестана сделали свой выбор в пользу России и вместе с революционной Красной армией разгромили и выгнали интервентов.

«Планы отторжения Кавказа от России тайно обсуждались странами Запада также накануне Второй мировой войны. Великобритания, Франция и США пытались договориться с державами гитлеровской оси Берлин-Рим-Токио о создании общего фронта против России/ СССР. Еще в январе 940 года премьер-министр Франции Деладье предложил три варианта нападения на Советский Союз, причем все три варианта предполагали начать военные действия с южного направления: бои на Черном море, вторжение союзных сил на Кавказ и провоцирование «восстания мусульманских народов Кавказа»[25].

Но у фашистов не было желания делиться геополитическими трофеями с французами и англосаксами. Их планы оккупации Кавказа были несколько иными.

Именно битва за Кавказ в значительной степени предрешила исход всей Великой Отечественной войны 94 – 945 годов. В генштабе вермахта, в ведомствах Риббентропа и Розенберга была разработана утвержденная затем Гитлером комплексная программа оккупации Кавказа, призванная обеспечить арийцам «жизненное пространство» на Востоке. Для достижения этой стратегической цели ими была использована исламско-пантюркистская карта.

Таким образом, Турция, поддерживавшая фашистов, имела в этом проекте свой интерес. Несмотря на то, что гитлеровцы в своих тайных планах откровенно относили кавказские народы к неким «грязным» в расовом отношении гибридам и «монголоидным разрушительным силам», в пропагандистских целях был сформирован миф о духовной близости мусульман Кавказа и германцев. Такой миф был призван перессорить мусульманские народы Кавказа с их христианскими и иудейскими соседями: русскими, горскими евреями, армянами, грузинами и др. На этой территории планировалось создать имперский комиссариат – Туркестан с тем, чтобы подать надежду фашистам вовлеченной в военную авантюру Турции на создание в будущем пантуранского государства[26].

Агрессоры надеялись на то, что мусульманские народы Кавказа поддержат их в борьбе против России, но просчитались. Напрасно Гитлер пытался обмануть народы региона, действуя через северокавказскую эмиграцию, называя кавказцев арийцами, а себя – мусульманином и новым мировым имамом.

В наши дни военно-политическое ослабление России и потеря ее гражданами общих нравственных и идеологических ориентиров привели к экспансии на Северный Кавказ под видом одного из радикальных течений в суннитском исламе «ваххабизма» – «вируса» псевдоисламского религиозного экстремизма, а также к не менее опасному для безопасности государства обострению межэтнических противоречий.

Все мы привыкли слышать о многонациональности Кавказа, но мало кто задумывается над тем, что это значит в обыденной жизни каждого человека, общества и государства.

Начнем с того, что из государств, образовавшихся на Кавказе после расчленения СССР, только Армения более или менее этнически однородна. Не будем говорить о том, хорошо это или плохо – так сложилось.

Многонациональность в условиях стабильности государства – это наличие в государстве народов с различными культурами или поликультурность. Такое многообразие культур в одном государстве способствует взаимовлиянию, доброжелательной соревновательности и, в конечном итоге, более высокому общему культурному уровню региона. Не случайно именно стабильные империи давали наивысший цивилизационный расцвет, позволяя общему цивилизационному слою (образование, наука, искусство) вбирать в себя все лучшее в плане самого талантливого человеческого материала и культурных традиций всех входящих в нее народов. Особенно продуктивными при этом были континентальные империи, собиравшиеся вокруг «станового» народа, не ставившего целью насильственную ассимиляцию народов и уничтожение иных языков и культур. К таким империям континентального типа с более мягкой формой централизации можно отнести Австро-Венгрию и Россию.

В маленьком государстве, где все управляется одним или несколькими кланами, у «маленького человека» даже при больших способностях нет возможности для роста и продвижения по общественной лестнице, а империя предоставляет практически неограниченные возможности карьерного и интеллектуального роста как представителям «станового» народа, так и представителям присоединившихся народов. Элита империй становится интернациональной, как, впрочем, и другие слои общества.

Австро-Венгрия включала в себя более культурно близкие народы Европы. Россия же вобрала в себя пространства от Польши и Финляндии до Кавказа и Закавказья, Средней Азии и Дальнего Востока, что обеспечивало ей гораздо большую культурную и этническую полифонию.

Многие современные историки и политологи склонны в большей или меньшей степени пересмотреть прежние взгляды на историю развития государств и цивилизаций, в частности, роль так называемых «народно-освободительных движений». Эти ученые исходят из чисто прагматических подходов. При объективном анализе оказалось, что для многих малочисленных народов присоединение к более сильным и воинственным соседям было в историческом контексте, скорее, положительным фактором при условии, что крупный народ не ставил целью физическое истребление покоренного народа, как это произошло с индейцами и их древней цивилизацией после открытия Европой Нового Света. Особенно жестоко индейцы уничтожались на территории современных США. (Они и сейчас живут на своей земле в резервациях, в которых их «белые братья» создают все условия для вымирания и деградации коренного населения Америки.) Напротив, освобождение таких народов от одного «ига» зачастую приводило лишь к смене хозяев, то есть одно «иго» сменялось другим, и не всегда более мягким.

Разрушение исторической России/СССР привело к образованию множества новых государств, но большинство из них и сегодня являются живой иллюстрацией к пониманию исторических причин, способствовавших раньше их присоединению к России. Например, по классификации, применяемой сегодня американскими политологами, все бывшие союзные республики СССР отнесены к разряду несостоявшихся государств. Их прогрессирующая зависимость от Внешнего управления со стороны США и НАТО и других подконтрольных им международных организаций и институтов – наглядное тому подтверждение.

Иными словами, так называемые Дни независимости, которые отмечают государства СНГ, – это всего лишь современный аналог раннефеодального Юрьева дня, единственного дня в году, когда крепостным крестьянам разрешалось переходить от одного феодала к другому.

С приходом к власти президента Путина Россия впервые взяла курс на постепенное ослабление Внешнего управления в политической и в меньшей мере экономической сфере. Внутриполитический и внешнеполитический курс России все больше стал отвечать ее собственным интересам, а значит, идет вразрез с навязываемыми США рамками подчинения-сателлитства.

Об этом, в частности, пишет известный политолог Леонид Ивашов: «Выступление В.В. Путина на международной конференции по вопросам безопасности в Мюнхене обозначило поворотный пункт в мировых процессах, происходящих последние 5-20 лет. По исторической значимости мюнхенская речь В.В. Путина – это та же речь У. Черчилля в Фултоне 5 марта 1946 года, только с обратным знаком. Если после выступления бывшего британского премьера началась «холодная война», то речь Президента России придала позитивную динамику развороту мировых процессов от однополярного мира к биполярному. И если посмотреть направление недавних визитов главы Российского государства – Китай, Индия, арабские страны, – то можно с уверенностью сказать, что сегодня Россия сделала серьезную заявку на лидерство в том лагере, который противостоит притязаниям США на безраздельную мировую гегемонию»[27].

Естественно, курс на консолидацию пространства СНГ, все более уверенное возвращение России в мировую политику в качестве глобального игрока не может не беспокоить США, НАТО. Вот как оценивает прорыв, совершенный Путиным, политолог Юрий Прокофьев: «Если говорить о достигнутом, то надо отметить, что России удалось в значительной мере покончить с Внешним управлением в международной политике. Политика России на мировой арене стала носить многовекторный[28] характер. Отказавшись от исключительной ориентации на Запад, Россия укрепляет свои отношения с Китаем, восстанавливает прежний, периода Советского Союза, уровень взаимоотношений с Индией, развивается деловое сотрудничество с рядом стран Латинской Америки.

Россия стала чаще выступать на международной арене как самостоятельный субъект. Примерами служат отказ поддержать агрессию США в Ираке, отличная от позиции США позиция по Косову, Ирану, выдвижение сбалансированной концепции глобальной энергетической безопасности в ходе саммита «восьмерки» в Санкт-Петербурге. Очень перспективно участие России в Шанхайской организации сотрудничества. При расширении числа членов ШОС эта организация может стать одной из самых влиятельных в Евразии.

Попытка Запада и, прежде всего, США превратить Россию в энергетический, сырьевой придаток стала давать неожиданный эффект. Диверсификация рынков сбыта углеводородного сырья (проекты прокладки трубопроводов в Китай и Японию), строительство Североевропейского газопровода, трехстороннее соглашение о строительстве Трансбалканского газопровода через Болгарию и Грецию в Южную Европу, переговоры с основными газодобывающими странами о возможной координации деятельности на этом рынке явно обеспокоили Запад. Все прекрасно понимают, что, если Россия не на словах, а на деле станет одной из ведущих энергетических держав мира, ее статус в мировой политике автоматически возрастет. И многие на Западе категорически противятся этому»[29].

Курс Путина на возрождение государства не просто вызывает озабоченность у ястребов: «В настоящее время Вашингтон предпринимает в отношении России «непрямые действия» на двух главных направлениях:

1) стремление воздействовать на расстановку внутриполитических сил в РФ;

2) попытки путем военно-силового давления (размещение близ наших границ элементов системы стратегической ПРО и др.) перевести отношения с Россией из разряда «старший партнер – младший партнер» в разряд «суверен – вассал»»[30].

В условиях очевидного и нарастающего, вопреки заклинаниям либералов о дружелюбии Запада, враждебного окружения и социальной нестабильности как прямого следствия навязанных тем же Внешним управлением либеральных реформ России трудно отвечать на внешние вызовы. Но факты последних лет, вопреки заклинаниям либеральной прессы, убеждают непредвзятых аналитиков в том, что «подавляющее большинство крупных социальных конфликтов в современном мире носит геополитический характер, в то время как их конкретное содержание формируется из ткани объективно существующих межэтнических, конфессиональных, политических, социально-экономических и иных противоречий.

Внезапное «обострение» конфликта, радикализация оппонентов, выбор необычайно агрессивных методов его «разрешения», затяжной характер противоборства – все это верные признаки внешнего, субъективного вмешательства «третьей силы». Применительно к Кавказу такой «третьей силой» является трансатлантическое сообщество – США и их сателлиты, преследующие в регионе свои геополитические интересы»[31].

«После последнего тура принятия новых членов весной 2004 г. НАТО значительно расширила свои границы и достигла российского Ближнего зарубежья. Это расширение совпало с усилением активности на Каспии и Черном море. Теперь Североатлантический альянс стремится стать «гарантом безопасности» для стран Центральной Азии и Кавказа, что было официально озвучено на саммите НАТО в июне 2004 г. в Стамбуле, где объявили о планах организации обратить «особое внимание» на сотрудничество с двумя регионами»[32].

И слова здесь не расходятся с делами. Мы действительно наблюдаем стремительное усиление военного присутствия США в регионе. В феврале 1998 г. Б.Клинтон подписал «План объединенных командований американских войск», впервые определивший зоны ответственности оперативно-стратегических межвидовых формирований ВС США с включением бывших республик СССР. С 1 октября 998 г. Азербайджан, Грузия, Армения, Украина, Беларусь и Молдова были включены в зону ответственности Европейского командования ВС США – ЕВКОМ (USEVCOM). Ровно через год в зону ответственности Центрального военного командования США – ЦЕНТКОМ (USCENTCOM) были включены Туркмения, Казахстан, Узбекистан, Таджикистан и Кыргызстан, а еще через три года (с 1 октября 2002 г.) в зону ответственности Европейского командования США – ЕВКОМ (USEVCOM) были включены большая часть Северной Атлантики, Каспийское море и Россия.

Прорывом американской дипломатии явилась организация миротворческого батальона в Центральной Азии – ЦЕНТРАЗБАТ (CENTRAZBAT). Следующий шаг был сделан в направлении создания подобной структуры на Кавказе (КАВБАТ) с участием Грузии, Армении и Азербайджана. Начало массовому вхождению американских вооруженных сил в регион и созданию военных баз было положено после террористических атак на объекты США 11 сентября 2001 г. 7 октября 2001 г. началась антитеррористическая операция «Несокрушимая свобода», в ходе которой войсками Соединенных Штатов был оккупирован Афганистан. Одновременно Пентагон начал глобальную передислокацию вооруженных сил, призванную обеспечить стратегический контроль над «дугой нестабильности» от Ближнего Востока до Северо-Восточной Азии за счет расширения своего присутствия на этих театрах.

Результатом подобного смещения акцентов стали далеко идущие дипломатические и военные инициативы США в Центральной Азии и на Кавказе»[33].

Одним из политических проектов, предлагаемых для разрушения Юга России в настоящее время, является проект возрождения так называемой «Горской республики»[34] или, как его теперь называют, проект создания «Конфедерации народов Кавказа»[35].

Многие помнят роман М.Митчелл «Унесенные ветром» о войне между Севером и Югом в Америке. Южане выступали за конфедеративное вхождение южных штатов в общее государство. Северяне были сторонниками более устойчивой федеративной формы объединения штатов. Южане носили отличительные шапки-«конфедератки» и под видом Конфедерации пытались удержать рабовладельческие порядки в южных штатах и фактически ради своих привилегий были готовы пожертвовать безопасностью и целостностью страны. Каким был бы мир, если бы победили конфедераты?

Однозначно можно сказать лишь одно: сильной Аме-рики, претендующей сегодня на единоличное мировое господство, государства, считающего себя образцом демократии и имеющего один из самых высоких уровней жизни населения, не было бы.

Идеи конфедерации – объединения государств на особых договорных условиях при сохранении наибольшей самостоятельности входящих в состав образований не новы. Время от времени они «вбрасываются» вновь в СМИ республик Северного Кавказа. Причем само население – народы Кавказа любые объединения между собой всегда рассматривали как нечто искусственно-насильственное, предпочитая входить в Россию напрямую. Но кому и для чего это нужно, почему эту идею упорно продвигают вновь?

Несколько лет назад кто-то из западных политологов вбросил в СМИ тезис о том, что нынешний век должен стать веком «воинствующей этничности». По опыту их прошлых «прогнозов» можно, не опасаясь ошибки, смело делать вывод о том, что именно на использование фактора многонациональности делается и в прогнозируемом будущем будет делаться упор при выборе конкретных средств и методов западными спецслужбами и связанными с ними СМИ в новом витке информационно-идеологической (психологической) войны против нашей страны.

Главным направлением удара по России по-прежнему остается кавказское направление. Конечно, парад суверенитетов уже закончился, и навязать людям ту же крапленую карту стало сложнее, вот и изменили тактику: теперь, на первый взгляд, предлагают не отделяться, а объединяться в конфедерации. Тем более, что идея конфедеративных объединений сейчас довольно популярна в мире, особенно как раз у народов, пытающихся противостоять американской агрессии. Причем работает эта идея по-разному. Там, где речь идет об объединении с

Россией государств СНГ и непризнанных республик, – это геополитически позитивные процессы, укрепляющие позиции России. Там же, где речь идет о создании некой конфедерации внутри России, точнее, о создании некоего псевдогосударственного образования, в котором будет доминировать этнос, на который делают ставку силы, надеющиеся оторвать Северный Кавказ от России, – эти проекты носят агрессивный и деструктивный по отношению ко всему региону Кавказа характер.

Государства, которые выдвигают проекты конфедеративного устройства именно для совместного отпора внешним Вызовам, но при этом не хотят делегировать более сильному государству функции суверена, обычно не имеют цели действительно объединиться, а лишь ведут некие дипломатические игры.

В этом смысле показательны многовековые перманентные переговоры об объединении между арабскими странами. Опытный дипломат и знаток Арабского Востока Евгений Примаков в одном из своих публичных выступлений как раз привел этот пример, когда государства ввиду внешней угрозы ведут переговоры о конфедеративном объединении настолько долго и безрезультатно, что это уже стало достоянием народного фольклора: арабы ведут переговоры об объединении, чтобы не объединяться, – шутят сами же арабы.

И это действительно так. В большинстве случаев элиты народов, даже настроенных на построение единого государства, внешне не противясь воле своих народов, настолько забюрокрачивают сам процесс, что со временем это приводит к накоплению взаимных претензий и обид и процесс начинает пробуксовывать. Элиты же начинают использовать этот процесс исключительно в собственных политических спекуляциях на мировой арене, торгуя интересами своих народов ради сохранения собственных привилегий.

Наиболее ярким примером такого забюрокрачивания процесса можно считать переговоры между Россией и Белоруссией об объединении в союзное государство. «Элиты» обоих славянских государств, игнорируя интересы своих народов, превратили этот процесс в площадку для бесконечного торга с геополитическими противниками России.

Последовательное военное и политическое уничтожение и расчленение коалицией западных государств во главе с США крупных славянских государств в Европе, публичные судилища, аннексии территорий и другие формы национального унижения привели к тому, что идея конфедерации стала модной среди славян.

Но о реальном объединении в данном случае говорят только народы. И их стремление к единению в целом искренне. Когда-то маленький европейский народ – русины на вопрос об их численности не без гордости отвечали: вместе с русскими нас двести миллионов. Сегодня, когда сам русский народ расколот на три кровоточащих обрубка: великороссов, малороссов и белорусов, а «элиты» народов делают все, чтобы даже под угрозой уничтожения и насильственного изменения цивилизационного кода и ментальности народов не допустить их реального воссоединения, конфедерация – это жупел-пустышка в руках продажных «элит».

Другие проекты объединения витают в азиатском воздухе. Свое видение конфедеративного государства с Россией у киргизского руководства. Причем, как и с Белоруссией, «обострения» в подобного рода проектах происходят всякий раз, когда западные политтехнологи начинают готовить в стране очередную бархатную революцию. Грезы о конфедерации навещают иногда даже элиту Казахстана. Здесь эта идея облагорожена еще и многовековой традицией русского евразийства, вот только результат тот же… Вопреки экономическим, военно-политическим и национальным интересам, дальше разговоров и торга, обращенного в большей степени к Западу, чем друг к другу, и здесь дело не идет.

Что касается «Конфедерации народов Кавказа», то это очередная, ловкая, на взгляд западных политтехнологов, уловка антироссийских сил, направленная против интересов всех народов Кавказа, но отвечающая принципу «разделяй и властвуй».

Вопреки очевидному усилению России и ее востребованности в мире, как центра силы второго мирового полюса, кто-то снова вбрасывает в общество идеи о предстоящем уходе России с Кавказа. Кто спит и видит такое развитие событий, объяснять, думаю, даже не стоит: и знакомые уши заинтересованных иностранных спецслужб, организовавших эту очередную информационно-психологическую диверсию, торчат достаточно узнаваемо, и сюжет знакомый, и лица, и фамилии те же… Только когда-то на этих шапках-«конфедератках» турецкого покроя были немецкие свастики.

А в недавнем, уже постсоветском прошлом эти же «конфедератки» народам Северного Кавказа пытались «продать» лидеры бандитского анклава «Ичкерия». Лидеры тогдашней Чечни, обращаясь к ельцинской элите, предлагали свои услуги: мы – самый многочисленный этнос на Северном Кавказе, отдайте его нам, и мы наведем порядок во всех республиках. Не правда ли, узнаваемые мотивы? Вот только мы изменились, изменилась и вся Россия. Изменилась сама Чечня.

Сегодня речь для России уже не идет о геополитическом отступлении. Напротив, Балканы, Кавказ, Азия кипят энергией интеграционных процессов. России же предстоит выстроить многоуровневые процессы интеграции так, чтобы повернуть глобализацию не на разрушение цивилизаций и создание монополярного мира под НАТОвским ядерным прицелом, а на пользу народам и миру.

Тем же, кто пытается вместо реальной интеграции ради общего будущего реанимировать труп Горской республики под турецко-американским протекторатом, стоит сначала попытаться смыть кровь и следы фашистской свастики со своих «конфедераток».

Каждый кавказский народ пришел в Россию своим путем, и в большей степени потому, что не хотел быть насильственно поглощенным более воинственным соседом.

У каждого из них своя история вхождения в состав Рос-сии, свои договора, подписанные в свое время владетельными князьями. Даже в Дагестане не все народы вошли в ее состав одновременно, кто-то воевал, кто-то заключал договор о добровольном вхождении в ее состав – это наша история. В августе 2006 года Южный Дагестан отмечал очередной юбилей добровольного присоединения к России. А объединяться друг с другом не хотят даже Ингушетия и Чечня, потому что пришли в Россию каждая своим путем. Почему сегодня более 90 % абхазов и южных осетин – граждане России? Они вошли когда-то на основе договоров добровольно в состав России, а не Грузии и никогда не смирятся с тем, что их, как неодушевленную вещь, «подарили» другому государству. Сегодня это государство, когда-то тоже входившее добровольно в состав России, не только от нее отделилось, но и забыло о временах, когда Грузия, как и Армения, подвергалась геноциду известных в истории государств. Именно Россия спасла ее народы от рабства, унижения и уничтожения. Но сегодня новая грузинская «элита» произвольно искажает историю и проводит враждебную нашей стране политику. А, собственно, ради чего входили в состав России Абхазия и Осетия? Для того ведь и входили, чтобы от этих же соседей защитила…

Но для совместной защиты от врагов и строительства прочного мира в регионе идеи конфедеративного устройства не подходят. По сути конфедеративное устройство – это раздел государства на удельные княжества, плохо подчиняющиеся центральной власти и зачастую ослабленные междоусобицами.

Россия – это централизованное государство с хорошо отлаженными вертикалями власти, которое даже при сохранении элементов федеративного устройства может обеспечить общую безопасность объединившихся народов. Что, собственно, и доказала тысячелетняя история Российского государства-цивилизации, успешно защищавшего себя от жесточайших внешних вторжений и давшего при этом миру уникальную культуру, науку и один из лучших образцов всеобщего бесплатного образования. Только инспирированный врагами народов, входивших в состав России, процесс парада суверенитетов и насильственный распад страны положил конец процветанию всех входивших в ее состав народов.

Чем лучше малочисленные этносы чувствуют себя в этом общем доме, чем больше их доля солидарного участия в управлении государством и его охране от внешних врагов, а главное, чем монолитнее они скреплены в единое целое пониманием общности исторических и цивилизационных связей и нацелены на общее будущее, тем крепче это государство, тем счастливее, безопаснее и благополучнее жизнь каждого гражданина в нем, независимо от национальности и конфессиональной принадлежности.

В государстве, где малочисленные этносы не обременяют себя чувством солидарной ответственности за судьбу своей страны в целом или где «становой» этнос «берет все на себя», полностью отстраняя другие этносы от рычагов управления и ответственности, либо, напротив, обезличен до некоего «россиянства», обездолен и унижен, перестает формироваться общее и комфортное для всех цивилизационное пространство, оно становится рыхлым и уязвимым для внешних вызовов.

В конце 40-х годов, после самой кровопролитной в истории человечества войны, президентом Рузвельтом был предложен план такого послевоенного устройства мира, в котором международные правовые отношения создавали бы возможность обеспечения коллективной безопасности государств и народов, независимо от их численности, статуса, экономической, военной и политической мощи. Именно эти предложения легли в основу создания Организации Объединенных Наций как прообраза будущего мирового правительства. К сожалению, почти все последующие руководители США делали все, чтобы свести на нет международные правовые основы и гуманистические принципы, положенные великим Рузвельтом в основу ООН[36]. Гораздо привлекательнее было для них использование ООН в качестве мощного международного рычага для оказания давления на другие страны и в качестве организации, которая призвана своим авторитетом придавать легитимность и видимость правовой основы агрессивному внешнеполитическому курсу супердержавы.

«Но, пожалуй, самое главное – это обозначившееся целенаправленное разрушение сложившегося в течение послевоенных десятилетий миропорядка, вытеснение на мировые задворки общепризнанной, доказавшей свою эффективность ООН и других международных организаций (прежде всего ОБСЕ), стремление НАТО во главе с ее лидером США выйти на первые роли в определении глобальной политики (для Евроатлантического региона это уже можно считать свершившимся фактом), в установлении «нового мирового порядка». Пока, разумеется, не ставится вопрос о ликвидации этих организаций. Речь идет лишь о приспособлении их авторитета и возможностей к нуждам и требованиям НАТО.

В частности, в югославском конфликте перед ООН и ее генсеком Кофи Аннаном, судя по всему, поставлена задача – легитимизировать как военную акцию НАТО, так и последующие действия блока по фактическому отторжению Косово и дальнейшему расчленению СРЮ»[37], – так писал о новой стратегии НАТО генерал-майор Вагиф Гусейнов еще в 999 году, точно предсказывая развитие югославского сценария, в аналитической статье, посвященной юбилейному (50 лет) саммиту НАТО.

Именно беззащитность малочисленных и даже сравнительно больших «незалежно-самостийных» этносов при почти полной атрофии международных правовых институтов является сегодня целью тех, кто пытается использовать глобализацию для силового построения однополярного мира, кто никак не хочет смириться с тем, что идея мирового господства в очередной раз оказалась утопией. Напротив, США и НАТО, используя новейшие стратегии и технологии сетевых войн, строят свои расчеты на последовательном разрушении всех полиэтничных государств.

Без возвращения к истокам международного права, заложенным при создании ООН, и подписания новых международных (в том числе военно-политических) договоров, призванных обеспечить коллективную безопасность, малочисленные этносы, вышедшие из состава своих «империй» военным или «революционным» путем, не способны защитить себя. Они боятся всех: соседей по бывшей империи, осевших на их территории представителей диаспор других этносов, особенно «станового» этноса прежней империи. Этот страх, экономическая, политическая и цивилизационная несостоятельность гонят «элиты» этих этносов в смертельные объятия НАТО, в большинстве случаев вопреки воле и интересам своих народов.

Инструменты сетевых стратегий НАТО на Кавказе

Разрушение полиэтничных государств при помощи новейших информационно-психологических (идеологических) технологий, воздействия на население доведено до уровня отдельной военной науки, вида военных действий и поставлено на поток. Современные террористические и просто радикальные и экстремистские группировки нелегально встроены в современное общество и связаны между собой по сетевому принципу.

Основная часть этой Сети невидима и неотличима от обычных законопослушных граждан, в поле зрения правоохранительной системы большая часть из них не попадает, но это и есть настоящая и главная часть Сети. Каждое звено этой Сети имеет определенные функции, выполняемые в мирное время обязанности. У большинства это вовлечение новых членов, сбор и обмен информацией, постоянная мобилизационная готовность, как к идеологическим/ (информационным) акциям подрывного характера, так и к выполнению функций по специализации: от диверсионно-террористических до финансово-материального и митингового сопровождения различного рода «революций».

Отличительной особенностью основной Сети является то, что в ней обычно нет засвеченных криминальных элементов, большинство членов новой Сети – хорошо оплачиваемые молодые люди, якобы руководствующиеся убеждениями. Каждого из них правильнее всего сравнить с разведчиком-нелегалом, внедренным в систему враждебного государства. Все «братья» в живой сети-цепочке и в виртуальной электронной Сети как бы все знают, но при этом связаны молчанием, и никто из них не знает всего. То есть действует та же система, что и в любом тайном сообществе, хорошо укорененном в структуру общества, где каждый привык к двойной жизни и двойной морали.

Большая часть Сети находится в спящем состоянии – это мобилизационный резерв иностранных спецслужб.

После поражения «ваххабитов» или, точнее, провала «арабского геополитического проекта» в 1999 году, изгнания их из Дагестана новый президент Путин взял курс на национальное единение и возрождение страны. Разгром в Дагестане, провал проекта «Ичкерия» – все это вместе деморализовало участников экстремистских вооруженных формирований, их идеи были во многом дискредитированы. Этим объясняется то, что большую часть людей, даже вовлеченных в новую Сеть, очень трудно заставить всерьез взяться за оружие. Остатки же старых банд частью легализовались в различных структурах при «родственниках», частью ушли инструкторами в подполье и в страны, занимающиеся подготовкой агентуры против России: их можно встретить в так называемых «исламских культурных центрах» Европы и США и, конечно, в лагерях по подготовке террористов. Наиболее маргинализировавшаяся, погрязшая в криминале часть бандитов остается на нелегальном или полулегальном положении, выполняя грязные платные заказы на устранение политиков, сотрудников правоохранительных органов и др. После выполнения таких заданий их, как правило, организованно «сливают» милиции, а уже она их «зачищает».

То есть большая часть того, что зачищается в настоящее время милицией, – остатки прежней структуры, отработанный материал для породивших их иностранных спецслужб и примкнувшие к ним из-за криминальных наклонностей молодые люди. Есть, к сожалению, и такая прослойка «ваххабитов» – по сути, это патологические убийцы, предатели, грабители, насильники, воры и др. В настоящее время многие из подобного людского отребья примыкают к экстремистским группам, даже переходят в ислам из других конфессий, потому что им кажется более удобным реализовывать свои преступные наклонности под прикрытием религиозной демагогии радикальных экстремистских лозунгов.

Одной из наиболее ярких фигур этого ряда был ныне покойный предатель Родины Литвиненко, который якобы перед смертью принял ислам. Ничего необычного в этом явлении нет, достаточно вспомнить историю гражданской войны: сколько банд, прикрываясь революционно-анархистскими лозунгами, грабили и убивали людей. Даже отразив внешнюю агрессию и разгромив белых, Советская власть еще долго была вынуждена бороться с бандами «анархистов» – на самом деле и тогда это было криминальное отребье, использовавшее псевдореволюционные лозунги для собственных целей.

Кроме всеобъемлющего, глобального проекта, существуют регионально привязанные «джихадистские» проекты для всех регионов и даже небольших анклавов с мусульманским населением. Активизация тех или иных проектов, как мы видим, зависит от политического заказа, и не всегда этот заказ напрямую связан с основным проектом. Запуск того или иного «джихадистского» проекта, скорее, свидетельствует о наличии некоего совпадения интересов США и НАТО с интересами стран-сателлитов в исламском мире. Такое совпадение интересов было какое-то время у США и афганских моджахедов – США не могли позволить СССР доминировать на столь важном в геополитическом плане направлении: руками моджахедов США захватили Афганистан и сделали его своим плацдармом в Азии.

Нарастание угрозы религиозно-политического экстремизма на Северном Кавказе также связано с регионально привязанным «джихадистским» геополитическим проектом. Руками мусульманского населения региона США пытаются разрубить для себя Кавказско-Каспийский нефтяной узел, при этом лицемерно прикрываясь идеями построения всемирного исламского халифата.

Теракты в США 11 сентября 2001 г. (кто бы ни был их реальным организатором) открыли эпоху «мятежевойны», наступление которой предсказал еще в начале 60-х гг. XX в. русский военный, ученый-эмигрант Евгений Месснер[38]. Он выявил принципиальные особенности этого явления, среди которых:

– отсутствие линии фронта и четких границ между противниками;

– превращение общественного сознания в основной объект воздействия;

– пространство войны становится четырехмерным (к трем традиционным добавляется информационно-психологическое измерение).

Однако Месснер был крайне скуп в описании методов борьбы с противником, избравшим стратегию «мятежевойны». Первыми попытку восполнить этот вакуум предприняли политики и военные США. Сентябрьские теракты заставили американцев активизировать эти усилия. Ответом на стратегию «мятежевойны» стала концепция «сетевого противоборства»[39].

Наибольшую угрозу в плане создания предпосылок для вмешательства извне и различных видов агрессии от информационно-идеологических и культурно-цивилизационных до военных представляют ушедшая в полуподполье террористическая сеть и пятая колонна агентов влияния региональных и мировых исторических антагонистов России в национальных республиках.

Борьба с террористической угрозой внутри страны предполагает создание сложной, хорошо координируемой, многоуровневой системы государственного масштаба, органично включающей в себя сетевое противоборство на информационном уровне, в которое осознанно вовлекается большая часть населения страны – гражданское общество. Совершенно победить политический терроризм невозможно. Пока существует антагонизм в самом обществе, интересы различных групп в нем будут сталкиваться, и время от времени эти столкновения будут выражаться в форме терроризма.

Поэтому надо сразу сказать о том, что мы говорим об одном виде политического терроризма, который порождается религиозным экстремизмом исламского толка и о все более примыкающем к нему в плане практического приложения этническом и региональном сепаратизме.

«Несмотря на некоторую стабилизацию социально-политической обстановки на Северном Кавказе, активность боевиков, по мнению многих аналитиков, не снизилась. «Удивляет сохранившаяся скоординированность действий террористов, их подготовка, конспирация и синхронность», – отмечает конфликтолог Арсен Мерзоев. Согласно заявлению командира батальона «Восток» Сулима Ямадаева, на которое обратили внимание зарубежные СМИ, на территории Российской Федерации, в труднодоступных горных районах Северного Кавказа, укрываются в настоящее время более тысячи боевиков, включая иностранных наемников. По мнению А. Мерзоева, они сохраняют преданность своему делу и невероятный фанатизм. В настоящее время готовятся новые ряды «борцов за веру», проникнутых идеями экстремизма, национальной и религиозной ненавистью. Всё большую тревогу у общественных и религиозных деятелей Северного Кавказа вызывают «миссионеры», настраивающие молодежь на джихад. О разлагающем влиянии на молодежь экстремистских религиозных организаций говорилось в октябре 2006 года на митинге под лозунгом «Нет – террору!», прошедшем в Нальчике.

Председатель общественной национальной организации кабардинцев «Адыгэ Хасэ» М. Хафицэ с горечью заявил, что идеями религиозного экстремизма в настоящее время проникнуто огромное число молодых людей. «Ваххабиты» намерены продолжать пополнение своих рядов за счёт молодёжи и беспощадно расправляются с теми, в ком видят угрозу своей деятельности. Серьёзные опасения вызывает также то, что экстремисты все активнее используют для пропаганды своих идей Интернет.

Так, на сайтах движения «ХАМАС» можно найти материалы, содержащие призывы к насилию и оправдание насилия на английском, французском, немецком, русском, арабском, малайзийском и тюркском языках, а также на иврите, фарси, урду.

20 ноября 2006 г. был признан виновным в возбуждении религиозной ненависти и публичных призывах к осуществлению экстремистской деятельности В.Б.Стомахин – главный редактор издания «Радикальная политика», один из авторов экстремистских сайтов «Кавказ-центр» и «Daymohk». Он приговорён к пяти годам лишения свободы в колонии общего режима»[40]. Но это пока единичные случаи.

Ситуация в молодежной среде создает эффект гремучей смеси. В национальныхреспубликах в силу дополнительных специфических условий эта смесь еще более взрывоопасна. Если прибавить к этому воздействие внешних антироссийских сил, прямо заинтересованных в дестабилизации Кавказского региона, опирающихся на хорошо укорененную и разветвленную агентурную сеть и отработанную в течение почти двухсот лет антироссийскую идеологию, можно говорить о том, что некоторая стабилизация, достигнутая усилиями правоохранительных органов, – это только передышка. И эту передышку нужно использовать для разработки всеобъемлющих комплексных мер нейтрализации негативных факторов, провоцирующих усиление террористических и информационных угроз.

На смену открытому и откровенно чуждому «ваххабизму» в России идет новый «штамм вируса» экстремизма, идеологически более адаптированный к ментальности северокавказских народов и позволяющий полностью встроиться в систему власти и общества.

Называть эту экстремистскую сеть «ваххабитской» уже некорректно по меньшей мере по двум причинам:

1. Ваххабизм – это официальное течение в исламе, являющееся государственным в Королевстве Саудовская Аравия. Если мы объявляем ваххабизм вне закона, то почему позволяем нашим гражданам в огромных количествах ежегодно ездить на хадж в страну победившего ваххабизма, поддерживаем с этой страной дипломатические отношения?

2. Экстремизм северокавказской, в том числе и дагестанской, Сети – это уже не саудовский ваххабизм даже в идеологическом плане, хотя и вбирает в себя некоторые его элементы. С одной стороны, это наднациональное учение о всемирном исламском государстве, с другой – это контролируемый Соединенными Штатами и НАТО региональный проект, в основе которого лежит идея непрерывной Кавказской войны.

Новая экстремистско-террористическая Сеть, активно формирующаяся сегодня на всем пространстве СНГ, особенно быстро на Северном Кавказе и в Дагестане, отличается от так называемых «ваххабитов», задействованных в провалившемся арабском геополитическом проекте, курировавшемся также спецслужбами США и Великобритании, прежде всего по качеству вовлеченного человеческого материала. Теперь это – кандидаты наук, студенты, служащие и др. образованная часть городского населения, с меньшей соответственно долей малообразованных молодых людей из сельской местности. Это также другая интерпретация идеологии.

Псевдоваххабитская риторика сегодня – это еще и дополнительная конспирация, хотя «уши» известных спецслужб основательно выглядывают в изменившейся идеологии экстремистов, а главное – в использовании ими новейших, прежде всего американских военных разработок по ведению сетевых войн.

Новая экстремистская Сеть гораздо опаснее прежнего «ваххабитского» подполья. Структура новой террористической Сети, точнее, той ее части, которая прикрывается радикальной псевдоисламской риторикой, очень мобильна и многофункциональна – от открытых терактов и похищений людей до распространения своей идеологии и привлечения новых членов.

В начале 90-х гг. XX в. под влиянием успешно проведенной военной операции в Ираке в США была сформулирована концепция «революции в военном деле» (Revolution in Military Afairs), которая нацелена на ведение «более гуманных» войн с применением различных новых видов «нелетального» оружия и максимально широкое использование в военных целях новейших информационной и коммуникационной техники и технологий, прежде всего, для обеспечения управления, контроля и разведки. Примерно в то же время получила распространение концепция «информационной войны» и ведения информационных операций, также предусматривающая использование информационных технологий, но в гораздо более широком контексте. Например, программный документ Комитета начальников штабов ВС США «Единые перспективы 2020» определяет информационные операции как любое воздействие на информацию и информационные системы противника, сопровождаемое защитой собственной информации и информационных систем[41].

Это определение служит основой для следующего утверждения: информационной операцией является любая атака, направленная против информации и информационных систем противника. Следуя этой логике, физическое уничтожение телефонного узла является актом информационной войны в такой же мере, как и нарушение работоспособности этого узла путем внедрения вируса, постановки помех и т. п.[42]

Дополнением этого определения служит тезис, также выдвинутый в «Единых перспективах 2020», согласно которому информационные операции могут проводиться в мирное время или в неопределенных ситуациях с целью защиты собственной информации и информационных систем, а также с целью оказания влияния на информацию и информационные системы противника.

Информационная война превращается, таким образом, из вида боевых действий (warfare) в самостоятельное мероприятие, которое (т. е. информационная операция) в самом широком смысле слова становится основным способом ведения конфликта[43].

Террористическая сеть, частью задействованная, частью законсервированная, является оружием двойного назначения. С одной стороны, это диверсионно-террористическая деятельность в традиционном понимании, с другой – это использование новых Интернет-технологий для ведения информационной войны.

В свою очередь, информационная война ведется постоянно – и в мирное время, и в военное, незначительно различаются только методы и средства проведения операций.

Информационная война включает два аспекта: традиционный – информационно-психологическая война и информационно-технологический уровень – блокирование и уничтожение средств связи и коммуникации, заражение вирусами информационных систем противника и др. В эту сеть входят как вспомогательные и очень значимые звенья все виды подконтрольных СМИ, различные гуманитарные фонды и общества.

Мартин Либики, один из основателей теории информационной войны в ее современном звучании, в 1995 г. утверждал, что информационная война – это вид конфликта, при котором задачами противоборствующих сторон являются защита собственной информации и информационных систем, манипулирование информацией противника или ее искажение, а также ограничение возможностей противоборствующей стороны в доступе и обработке информации[44].

Отличительной особенностью таких структур является наличие единой стратегической цели и отсутствие четкого планирования на тактическом уровне. Для обозначения подобных структур появился специальный термин «сегментированная, полицентрическая, идеологизированная Сеть» (Segmented, Polycentric, Ideologically integrated Network – SPIN).

В условиях воздействия подобных угроз изменяются роль и место вооруженных сил. Иначе говоря, нападающая сторона в большей степени делает акцент на проведении невоенных операций (Operation Other Then War), что требует тесного взаимодействия с негосударственными организациями и структурами[45].

Находящиеся в «спящем» состоянии или обслуживающие интересы боевых групп сетевые Интернет-структуры в любое время могут быть использованы для полномасштабного участия в информационной войне, включая ее информационно-технологическую и террористическую сторону.

Таким образом, речь идет о войне нового типа, о войне, которая уже началась и которая в обозримом будущем не закончится. «Сетевая война ведется не государствами и не блоками, а глобальными структурами – … террористического характера. Сеть, по которой протекает информация (от бытовой, общественно-политической, энергетической до военно-стратегической), из технического средства превращается в главную жизненную артерию. Различные сетевые структуры (средства связи, масс-медиа, транснациональные корпорации, религиозные организации, НПО, политические ячейки, спецслужбы) интегрируются в общую, гибкую и разнородную структуру. Раньше идеологическая борьба двух систем и военно-техническое развитие были строго разведены. В сетевой войне идеология и технология связаны неразрывно – до неразличимости. При этом качественно изменяясь: в чистом виде нет ни противостояния национальных государств, ни конкуренции капитализма с социализмом. Все намного тоньше.

Теория сетевой войны, описанная в изданном Пентагоном труде адмирала Сибровски, исходит из необходимости контролировать мировую ситуацию так, чтобы основные глобальные процессы развертывались в интересах США или хотя бы им не противоречили.

Война ведется постоянно и непрерывно. И не только против «врагов» – стран «оси зла», но и против нейтральных сил, таких как Россия, и даже против союзников – таких как Европа и Япония.

Цель – не победа над противником в прямом столкновении (это лишь небольшой фрагмент войны), а установление и поддержание контроля над всеми.

Контроль осуществляется главным образом за счет разнообразных сетей, построенных по алгоритму, разработанному американскими стратегами.

Алгоритм может быть просчитан и другими центрами сил, но инициатива в его создании, развитии и изменении должна находиться у США.

Защита сетевого кода, с помощью которого лавины сетевой информации дешифруются и структурируются, – одна из главных задач сетевой войны. В войнах предыдущих поколений все решало количество танков или ядерных боеголовок. Теперь все определяет обладание «сетевым кодом»»[46].

То есть особенностью этого типа войн является адаптация к нуждам агрессора всех уже имеющихся на территории противника сетевых резервов. Но, как мы уже сказали, основным принципом использования таких резервов является наличие в ячейках этой сети идеологически заряженных элементов, осознанно реагирующих на ситуацию и имеющих свои специфические функциональные задания. Это и делает сеть, скажем, общественных организаций или даже университетских сообществ частью Новой Сети.

Участвует Новая Сеть и в сборе информации различного характера. Особенно ярким и убедительным примером ее действий можно назвать участие в информационно-психологической войне в Интернете и других видах СМИ.

Но для грамотного сбора специфической информации нужны профильные специалисты и координирующие центры. Роль таких координирующих центров, располагающих к тому же широкими возможностями привлечения к сбору информации специалистов нужного профиля выполняют различные неправительственные организации. Наряду с организациями, ведущими необходимую общественно-полезную работу, «под крышами» гуманитарных образовательных, научных и др. организаций оказались внедренными и такие, которые ставили перед собой цели сбора очень специфической информации разведывательного характера. В частности, в шпионских скандалах «засветились» такие неправительственные организации, как «Фонд Евразия», Московская Хельсинкская группа и ряд других. Так, сеть EAWARN сотрудничает с исследовательскими центрами и группами, конфликтологическими и миротворческими службами и организациями в странах СНГ и Балтии, а в России – с Федерацией мира и согласия, экспертными и исследовательскими центрами в разных городах. Сеть оказывает поддержку по созданию конфликтологических центров и миротворческих неправительственных организаций. Осуществляется сотрудничество с аналогичным Проектом по этническим отношениям (Принстон, США), действующим в странах Восточной Европы.

Сверхзадача – каждый субъект РФ должен быть представлен хотя бы одним экспертом Сети, и по каждому федеральному округу должен издаваться бюллетень. Пока это не удается, но работа по рекрутированию новых членов активно ведется.

Основные направления деятельности Сети излагаются так:

– взаимодействие посредством электронного общения (коммуникации) ведущих специалистов в целях производства и обмена аналитической информацией;

– основанный на местной и национальной экспертизе регулярный анализ этнополитической ситуации в форме сообщений, докладов и прикладных разработок;

– работа по модели этнологического мониторинга и раннего предупреждения;

– публикация бюллетеней (на русском и английском языках), обзорных докладов и методических материалов;

– использование мирового опыта и современного знания о конфликтах через ежегодные семинары и другие международные контакты;

– обеспечение постоянных консультаций для специалистов по разработке систем урегулирования конфликтов, по процедурным вопросам переговоров в районах конфликтов, а также по вопросам подготовки и реализации программ в области национальной политики.

С 1994 г. проводятся ежегодные тренинг-семинары Сети, а также международные конференции. Тематика последних в основном связана с урегулированием межнациональных конфликтов, национальной политикой в РФ, ролью НПО в этнологических конфликтах».

Эта мониторинговая Сеть раскинута именно в проблемных зонах России. Она позволяла и позволяет собирать информацию разведывательного характера, нацеленную на подготовку наиболее приемлемых – привязанных к местности проектов отторжения от России территорий потенциальных конфликтов путем их провоцирования и расширения, вплоть до международного вмешательства. Ставка здесь делается именно на провоцирование межэтнических и межконфессиональных конфликтов, а также придание

такого характера даже случайным бытовым ссорам. «По прогнозам аналитиков, в ближайшее время можно ожидать нового ухудшения общественно-политической ситуации на Северном Кавказе.

Такую вероятность связывают, в том числе, с деятельностью неправительственных организаций (НПО), подконтрольных Западу и содействующих разжиганию межнациональных столкновений (сеть EAWARN, возглавляемая членом-корреспондентом РАН, директором Института этнологии и антропологии РАН, членом Общественной палаты РФ В.А. Тишковым, – лишь один из таких примеров).

На пресс-конференции, состоявшейся 15 мая 2007 года в Нальчике, руководитель общественной организации балкарского народа «Алан» С. Беппаев заявил, что в настоящее время «враги России делают ставку на неправительственные организации, с особым упором – на сепаратистски настроенные, радикально-националистические силы и на прозападные СМИ».

Факт ведения на Юге России активной работы по созданию новых националистических организаций, способных резко дестабилизировать общественно-политическую обстановку, сам по себе сомнений не вызывает. Причастны к созданию подобных организаций британский институт освещения «Войны и мира», Южный региональный ресурсный центр (ЮРРЦ), институт «Открытое общество», Агентство по международному развитию, российское движение «За права человека».

Большое влияние, по словам Игоря Логвиненко, заместителя атамана Терского казачьего войска, имеет организация «За права человека». То, что прозападные НПО, действующие в России, берут курс на формирование радикальных настроений среди перспективной студенческой молодёжи, часть которой уже скоро может придти в органы власти, вызывает особые опасения.

Конец ознакомительного фрагмента.