Глава 3
– Отлично выглядишь, Олег Сергеевич, – пожимая руку Донцову, проговорил генерал Журавлев.
И действительно, полковник выглядел свежо, бодро; костюм из тонкой шотландской шерсти без единой морщинки сидел на его подтянутой, атлетически сложенной фигуре.
Блондин равнодушно пожал широкими плечами и нарочито ворчливо ответил:
– Так уж и отлично. Возраст уже к полтиннику подходит, так сказать, к мужскому закату. В общем, прошла любовь, завяли помидоры…
– Ты, Олег, не красна девица, чтобы о возрасте да морщинах переживать. Мужик – он как коллекционное вино: чем старше, тем дороже.
Генерал и полковник встретились в одном из спальных районов столицы на конспиративной квартире «Комитета информации». Обычно эту точку использовал для встречи с агентурой начальник внутренней безопасности Зимогляд, но сегодня ее задействовал сам глава «Комитета». Неприметная, скромно меблированная «панелька» как нельзя лучше подходила для оперативных целей.
Своего гостя генерал Журавлев принимал на кухне за чашкой зеленого чая – возраст уже не позволял, как прежде, глушить кофе литрами.
– Слышал, вашу контору распустили? – спросил Андрей Андреевич.
Донцов молча кивнул. Управление по борьбе с организованной преступностью уже три месяца как упразднили. Долгие годы руководивший ГУБОПом старый опер, прозванный подчиненными за любовь к форме Генералом, ушел на заслуженную почетную пенсию. Остальные – кто перевелся в другие подразделения МВД, кто ушел на вольные хлеба.
Смакуя зеленый чай с мятой, Журавлев вновь задал вопрос:
– Ты-то как сам?
– Пока в бессрочном отпуске, как невеста на выданье, выбираю женихов. Есть два предложения – возглавить одну из оперативных бригад в МУРе или идти в чиновники в министерстве. Только кабинетная работа не по мне.
– А работа в МУРе живая, но в отношении карьерного роста тупиковая, – понимающе кивнув, закончил за сыщика генерал Журавлев. – Есть еще вариант: сейчас создается управление по защите свидетелей при Министерстве юстиции. Начальника уже подобрали, нужны заместители. Должность, как сам понимаешь, генеральская, год продержишься – получишь по большой звезде на погоны и лампасы на штаны. Да и работа не совсем кабинетная, по-настоящему живая. Ну, как тебе такое предложение?
– Да кто же откажется от штанов с лампасами, – мрачно усмехнулся Донцов, чашку с нетронутым чаем он отодвинул на край стола и пристально посмотрел на Журавлева. – А что взамен?
– Что, полковник, не веришь в бескорыстную мужскую дружбу? – насмешливо спросил генерал.
– Так ведь дружим-то не первый год.
Ответ был, что называется, не в бровь, а в глаз. Несколько лет назад старший оперуполномоченный ГУБОПа подполковник Донцов узнал о существовании сверхсекретной организации «Комитет информации». Тогда решалась его судьба – либо подписка о неразглашении и дальнейшая карьера участкового в далеком северном стойбище, либо подписка о сотрудничестве и работа не только на ГУБОП, но и на «Комитет». Решение оставалось за генералом Журавлевым. После личной беседы с Олегом он остановился на втором варианте. Потом Донцов участвовал в нескольких серьезных операциях, от результата которых зависели престиж и безопасность России.
– Молодец, не утратил хватки, – не скрыл довольной улыбки Андрей Андреевич, с доводом сыщика он был солидарен. Допил остывший чай и продолжил: – Верно, есть у меня к тебе дело. В Каире пропал сотрудник нашего посольства. Поиски по горячим следам ничего не дали. Так вот, Олег Сергеевич, мне очень бы хотелось, чтобы ты провел предварительное дознание. – Он протянул полковнику тонкую пластиковую папку. – Здесь все собранные материалы, фотографии пропавшего, список фигурантов по делу и удостоверение сотрудника Следственного комитета, чтобы меньше возникало бюрократических рогаток.
Донцов открыл папку. Сверху лежала красная корочка служебного удостоверения. В ее подлинности Олег нисколько не сомневался, зная возможности «Комитета информации». Рядом – фотография парня в смокинге и черном галстуке-бабочке.
«Типичный мажор. Вряд ли этот представитель золотой молодежи имеет отношение к спецслужбам», – вглядываясь в снимок, сделал первый вывод сыщик. Затем внимательно просмотрел список будущих допрашиваемых и убедился в правоте своего довода насчет «мажора».
– Серьезная клиентура, – произнес он вслух, постукивая указательным пальцем по столбику фамилий.
– Вот поэтому у тебя такая солидная ксива, – произнес Журавлев. – Сколько нужно времени на общение с этой публикой?
– С учетом свободного времени за три дня управлюсь.
– Вот и отлично. Через три дня встречаемся здесь в это же время…
Уже на следующий день генерал-полковник сидел в вагоне правительственного метро, направляясь на очередной доклад к президенту. Впрочем, мысли Андрея Андреевича были заняты не предстоящим докладом и тем, что «откопает» губоповский волкодав Олег Донцов. Часом раньше на его служебный телефон позвонила Веретенникова.
Элеонора Максимовна выражалась в свойственной ей манере – спокойным, лишенным каких-либо эмоций голосом, хотя генерал наверняка знал, что творится в ее душе. Но многие годы муштры не прошли бесследно для супруги сотрудника партийной номенклатуры и приучили ее к выдержке по системе «каменное лицо».
– Пока мне ничего не известно, но как только что-то прояснится, я тебе немедленно сообщу. – Это было все, что Журавлев мог сказать женщине, которую когда-то любил.
Президент принимал начальника «Комитета информации» в своем рабочем кабинете. Глава государства без особого интереса выслушал доклад, в котором ничего экстраординарного не было: учения на Севере проходили в штатном режиме, а западные наблюдатели ожидали ракетных пусков – они должны были стать апогеем флотских маневров. На Кавказе с переменным успехом шла борьба спецслужб с сепаратистским подпольем. В Ираке и Афганистане войска НАТО пытались навязать демократию, медиакомпании сообщали о серьезных успехах на этом поприще, но все уже давно догадались, что успехи эти сильно преувеличены… В общем, события текли в прежнем русле.
– У вас все, Андрей Андреевич? – устало спросил президент, когда генерал замолчал.
– Нет, – Журавлев открыл папку и извлек лист с ровными строчками, написанными от руки. Это был рапорт с просьбой увольнения в запас.
– А вы не поторопились?
Глава государства ощутил, что на лбу выступила испарина. Только в прошлую встречу он подумал, что одного из последних центурионов советской империи пора отправлять на покой, – и тут же тот сам подает рапорт об отставке. Как будто прочитал его мысли. От кого-то президент слышал, что в СССР разведчиков учили многим вещам, в том числе телекинезу и парапсихологии. Тогда еще подумал, что это одна из легенд новейшей истории. Сейчас он был готов в это поверить.
– Кого думаете на свое место? – после секундной паузы спросил президент. Он давно решил, что преемника на должность начальника «Комитета информации» для пользы дела должен предложить нынешний руководитель.
– Генерал-лейтенанта Крутова, начальника аналитического отдела в нашей конторе, – последовал немедленный ответ Журавлева.
– Почему аналитик, почему не ваш заместитель?
– Заместитель – профессионал высшей категории, отличный исполнитель, но у него напрочь отсутствует инициатива, умение принимать нестандартные решения, и он всегда будет вторым. Родион Крутов – боевой офицер, пришел в «Комитет» из военной разведки, он-то как раз к своим обязанностям подходит творчески, что является залогом его служебных успехов.
– Отлично, – испытывая чувство удовлетворения, кивнул президент и отложил в сторону рапорт. – Хорошо, передавайте дела преемнику, но особо торопиться не следует. Хозяйство сложное, и нужно, чтобы «Комитет» и впредь работал без перебоев. А то порой бывает, как в поговорке: «Где тонко, там и рвется». В большой политике такие сбои иногда чреваты весьма серьезными последствиями. Как только передадите дела, я представлю личному составу нового руководителя «Комитета информации».
– Разрешите идти? – Журавлев поднялся.
– Идите.
Разбитый пикап «Тойота» резко затормозил, поднимая плотное облако рыжей пыли. Дверь кабины, жалобно заскрипев, открылась, выпуская немолодого, худощавого и смуглолицего мужчину. На нем был просторный костюм неопределенного цвета, несвежая легкая рубашка, а голову прикрывала широкополая мятая шляпа. Даже невооруженным глазом было видно: подобный наряд ему непривычен. Выходец из каирских трущоб предпочитал одежду бедноты – шаровары, джинсы, кеды, кроссовки, просторные рубашки. То, в чем он чувствовал себя вполне комфортно – как в черте города, так и в пустыне. Учитывая род его деятельности, это было жизненно необходимо.
Звали мужчину Рамзай Аршараф, хотя об этом было известно разве что полицейским. Остальные же звали его Рамзай Сутулый. Этот человек был не просто преступником – он являлся представителем династии потомственных уголовников.
Аршарафы воровали еще со времен Османской империи; многим из них отрубили руки по законам шариата, но были и те, кто лишился за свою пагубную привычку головы. И все же они были мелкими жуликами-одиночками. Лишь их потомок Рамзай пошел дальше, поднявшись на ступеньку выше по иерархической лестнице местного криминалитета.
С расцветом туризма в Египте Сутулый сколотил небольшую, но эффективную банду и стал вовсю трясти заезжих зевак из Европы и Америки, воруя их вещи в аэропорту и гостиницах. Но аппетит приходит во время еды. Набив руку на кошельках, сумках и чемоданах, преступники решили расширить сферу деятельности. Теперь они нападали на одиноких ценителей древностей, которые отправлялись в пустыню созерцать вечные пирамиды и безносых сфинксов. Потом бедолаг продавали их родственникам за умеренную плату. Схема была отлажена, что называется, до идеала. Одни захватывали заложников, другие их содержали, а третьи вывозили и отпускали, когда выкуп был выплачен. Кроме того, существовала парочка бывших клерков, которые, потеряв работу, быстро переучились на посредников. Ко всему прочему был прикормлен человечек из полиции, регулярно получавший свою долю от этого предприятия. Так все шло до последнего случая. Теперь же своими силами им не обойтись, необходимы специалисты более высокого уровня…
В салоне пикапа остались сидеть два мрачных типа. Эти парни были личной охраной Сутулого и его ударной силой, если у конкурирующих банд вдруг возникали к ним претензии. Братья-близнецы виртуозно владели кинжалами, неплохо стреляли и, главное, всегда действовали слаженно.
Рамзай, прищурив левый глаз, окинул настороженным взглядом район, куда они приехали. Давно он здесь не был, но такое впечатление, будто это было накануне. По-прежнему взмывала ввысь стрела минарета, а на открытой террасе сидели степенные мужчины, ведя неспешные разговоры за чашкой ароматного, крепкого кофе. На небольшом рынке торговцы на разный лад громогласно расхваливали свой товар, среди лотков не спеша прохаживались покупательницы, приценивались, торговались, прикрывая головы цветастыми хиджабами.
А дальше – трущобы бедняков, ютившиеся по соседству с хоромами богачей. Район еще тот, настоящая клоака.
Сутулый достал из нагрудного кармана пиджака сигареты, поднес пачку к лицу и с наслаждением вдохнул аромат крепкого египетского табака. Он не выносил фабричные сигареты, отдавая предпочтение самодельным, которые в свободное время собственноручно скручивал. Прикурив от зипповской зажигалки (трофей времен начала криминальной карьеры), приказал своим «торпедам»:
– Ждите в кофейне, скоро буду.
Он пересек забитую транспортом площадь и оказался перед большим трехэтажным домом, обнесенным высоким каменным забором. В центре ограды изумрудным цветом поблескивали широкие автоматические ворота со встроенной дверцей. Сбоку на окружающий мир свысока смотрела немигающим глазом небольшая камера слежения, вблизи опытный взгляд мог разглядеть в воротах несколько замаскированных амбразур для стрельбы. Обитающий в особняке человек знал цену своей жизни и оберегал ее всеми средствами.
Остановившись перед этой преградой, Рамзай отшвырнул недокуренную сигарету и надавил черную кнопку звонка. Почти сразу прозвучал громкий щелчок открывающегося замка. Калитка беззвучно отворилась.
Шагнув внутрь, он оказался на открытой площадке, выложенной ажурной тротуарной плиткой и, как амфитеатр, окруженной еще одним забором. Военная хитрость: преодолей неприятели ворота, здесь они оказывались, как мишени в тире, на простреливаемой со всех сторон территории.
Сутулого встретили два охранника, вооруженные портативными автоматами «узи». Рамзай криво усмехнулся. При всей нелюбви арабских боевиков к Государству Израиль этому оружию они отдавали должное – как, впрочем, и русскому «калашникову». Один из бодигардов прикрыл калитку свободной рукой, а другой молча указал гостю направление.
Вторая ограда оказалась вполовину ниже основного забора. Выложенная из гранитных плит, она с легкостью могла выдержать выстрел гранатомета. В центре плиты были установлены внахлест, создавая довольно широкий проход. Пройдя за эту ограду, гость оказался в небольшом парке с невысокими деревьями, густыми кустами и прудиком, в темных водах которого плескались разноцветные японские караси.
Охранник провел Рамзая в особняк, в богато обставленный холл, стены которого украшали пергаментные свитки с древнеегипетскими рисунками и позолоченные маски почивших в бозе фараонов. Сутулый готов был голову заложить, что перед ним подлинники, а не тот ширпотреб, который в лавках продают доверчивым туристам.
Дальше тянулся скудно освещенный коридор, отделяющий мужскую половину от женской. Охранник прошел в самый конец и остановился, опустив ладонь на пластиковое цевье «узи». Указав на резную дубовую дверь, отошел в сторону.
Рамзай толкнул дверь и вошел в просторную комнату. Его ноги тут же едва не по щиколотку погрузились в ворс толстого цветастого ковра. В углу мерцал экран плазменного телевизора, в противоположном на вычурной подставке притягивала взгляд золоченая клетка, в которой вовсю жизнерадостно щебетала пара канареек. А в центре помещения на высоких подушках полулежал сам хозяин особняка.
Он был далеко не молод, толст, нижнюю часть его обрюзглого лица прикрывала аккуратная бородка, изрядно побитая сединой. Верхняя часть головы была лысой и блестела, как бильярдный шар из слоновой кости. На его большом животе едва сходился шоколадного цвета шелковый балахон, расшитый золотой нитью, грудь и частично шею скрывала повязанная черно-белая куфия, ставшая для всех мусульман символом сопротивления палестинского народа. Перед ним стоял включенный ноутбук. Рамзай уже знал, что с такой штукой можно решать многие дела, даже не вставая с места. Знать-то он знал, но как пользоваться компьютером, не имел ни малейшего представления.
– Салам аллейкум, уважаемый Омар Хаджи, – с почтением поздоровался гость.
– И тебе здравствуй, Сутулый, – нейтральным тоном ответил хозяин, не назвав по имени вошедшего, тем самым демонстрируя свое превосходство. – Проходи, садись, рассказывай, что тебя сюда привело. – Холеная рука с массивным золотым перстнем и крупным изумрудом на большом пальце указала на место на ковре возле подушек.
Рамзай проворно опустился, подогнув ноги на турецкий манер. На его поспешность хозяин отреагировал насмешливым и пренебрежительным взглядом – со стороны они напоминали матерого нильского крокодила и речную крысу. Впрочем, повадки гостя больше подходили злобному хорьку, чем безобидной крысе. А в остальном впечатление было верным. В мире криминала Сутулый даже со всей своей бандой не мог подняться выше пешки, в то время как шестидесятилетний Омар Хаджи на том же поле деятельности был козырным тузом.
Хозяин звучно хлопнул в ладоши, и в комнату вошла служанка. Стройный стан девушки окутывало длинное черное платье, лицо прикрывала полупрозрачная чадра. В тонких руках девушка держала поднос с двумя большими пиалами, наполненными клубничным шербетом. Опустив угощение на ковер, она неслышно ушла.
Напиток был сладким, ароматным и густым, с мелко колотыми кусочками льда. После жарких, вонючих улиц Каира в кондиционированной прохладе помещения шербет казался райским наслаждением. Взяв холодную пиалу, Рамзай сделал большой глоток и на мгновение зажмурился от удовольствия, но бдительный хозяин тут же громогласно вернул его на грешную землю:
– Так что же тебя привело в мой дом, Сутулый?
Действительно, знакомы они были почти семь лет, но виделись всего три раза, и все эти встречи проходили по требованию Омара Хаджи. В первый раз люди Рамзая ограбили грузовой терминал Каирского аэропорта, похитив оттуда указанный контейнер. В дальнейшем еще дважды им приходилось помогать контрабандистам, которые везли золото из Судана на побережье Средиземного моря. Ни сам Сутулый, ни его люди не задавали никаких вопросов, качественно и в срок выполняли порученную работу, за что с ними всегда честно рассчитывались.
Но теперь главарь ватаги мелких преступников сам пришел к Хаджи – значит, что-то в этом мире изменилось, и сейчас, глядя на сухую фигуру гостя, хозяин размышлял, какую выгоду он сможет извлечь из этой встречи.
– Вы знаете мой бизнес, уважаемый Омар…
При слове «бизнес» Хаджи громко расхохотался, задрав голову. Он давал понять, что вору и пустынному разбойнику не стоит так вести разговор с уважаемым человеком, а сами вещи следует называть своими именами.
– Я и мои люди знаем свою нишу и другим стараемся дорогу не переходить, – стушевавшись, все же продолжил Рамзай, на ходу подкорректировав речь. – Это приносило определенный доход, и все были довольны…
– Потрошить зазевавшихся туристов, приехавших в пустыню поглазеть на пирамиды, сифилитика-сфинкса и покататься на лишайных верблюдах, – хмыкнул Омар. По рождению палестинец, он не особо чтил историю страны, в которой жил уже не один десяток лет.
– Но так вышло, что в последний раз мои люди допустили серьезную ошибку. Заарканили не того, кого следовало.
– Печально, но не смертельно. Клюнувшую на крючок паршивую рыбешку выбрасывают.
Сутулый посмотрел на хозяина. Прошло не больше пяти минут с момента их встречи, а этот толстяк уже раздражал его, как старая сварливая жена.
– В моей команде люди, им нужно кормить свои семьи. Да и просто так его не выбросишь, может случиться большой политический скандал.
При последних словах Рамзая Омар уставился на гостя немигающим взглядом удава, он был явно заинтересован.
– Почему политический?
– Мои люди захватили дипломата. Можно попытаться снять с посольства неплохой куш, но это не уровень моих «клерков», они только еще больше все усложнят.
– Ты знаешь, какие комиссионные я беру за посредничество? – Толстяк запустил обе руки под балахон и звучно поскреб волосатую грудь.
– Двадцать процентов, – назвал ставку Омара Рамзай.
– Верно. Из какого посольства окольцованный птенчик?
– Из России.
– Русские! – привстав на подушках, вскричал палестинец, и его жирное лицо задергалось от нервного тика. В голове запульсировал неоперабельный осколок от советской авиабомбы, взорвавшейся возле его джипа, когда он вез партию оружия афганским моджахедам. И все же это была самая малая обида на русских…
Тридцать лет тому назад старший брат Омара, Сулейман, являлся одним из руководителей боевого крыла Организации освобождения Палестины, именующегося «Истинный джихад». Его боевики воевали в охваченном пламенем гражданской войны Бейруте с вторгшимися на территорию Ливана израильтянами и американцами. Бои шли с переменным успехом, и многие палестинские лидеры таким положением дел были недовольны, обвиняя в недостаточной помощи спецслужбы СССР и Сирии. А чтобы «союзники» были посговорчивее, похитили советского дипломата и офицера сирийской военной разведки. Их заперли в подвале одной из вилл в районе, контролируемом боевиками «Истинного джихада», но выдвинуть требования не успели. Советская разведка через свою агентуру выяснила место обитания пленников, после чего спецназ, облачившись в комбинезоны легких водолазов с аквалангами за плечами, через зловонный канализационный коллектор миновал позиции «джихадовцев» и, выбравшись на территории виллы, устроил кровавую баню.
Наутро выяснилось, что пленники исчезли, все, кто их охранял, были безжалостно убиты, а в обеденном зале в центре круглого стола была установлена голова Сулеймана Хаджи. Когда один из боевиков поднял голову за волосы, под ней оказалась взведенная граната. Раздался взрыв, и погибли еще двое главарей «Истинного джихада»…
– Я не буду работать с русскими, – немного успокоившись и отхлебнув освежающего шербета, твердо проговорил Омар.
– Но как же? – опешил Рамзай. Такого уровня посредника, как этот жирный палестинец, ему вовек не найти.
– Убей его или продай на органы. Конечно, заработаешь меньше, но хоть что-то…
– Нет! – Сутулый пружинисто вскочил на ноги. – Нет, я копт-христианин. Воровство и грабежи, конечно, грех, но их можно отмолить, а вот убийство – это грех несмываемый. А торговля органами вообще сродни людоедству.
– Какие мы нежные, – недовольно выпятил нижнюю губу хозяин дома, его глаза сощурились. – Зря отказываешься от денег, а то я мог бы помочь. Еще остались кое-какие связи.
Видя, что Сутулый ни под каким предлогом не согласится отправить русского дипломата на живодерню, палестинец мысленно просчитал все возможные варианты, которые устроили бы гостя и ему, Омару, принесли бы доход.
– Хорошо… – Он заметно помрачнел. – С русскими я дела иметь не буду, но тебе помогу. Правда, в этом случае моя доля составит пятьдесят процентов. – Видя недоумение в глазах просителя, поспешил его успокоить: – Все равно это будут большие деньги…
Когда Рамзай в сопровождении охранника ушел, палестинец достал из-под подушки массивную трубку спутникового телефона и набрал по памяти нужный номер.
– Посольство Соединенных Штатов Америки, – донесся из трубки мелодичный женский голос.
– Добрый день, мэм, – на вполне сносном английском поздоровался палестинец. – Не могли бы вы соединить меня с помощником атташе по культуре Бобом Грандом…
Эту ночь генерал Журавлев провел на даче. День выдался суматошным: сперва совещание у президента в Кремле, потом возвращение в «Комитет» и долгий разговор с Крутовым.
Сообщение о том, что вскоре ему предстоит встать во главе этой огромной секретной организации, Родион Андреевич выслушал вполне спокойно, как настоящий офицер, – его лицо не выразило ни радости, ни возражения. Так началась передача дел. Расчет генерала оказался верным: практически оставив службу, он мог по-прежнему использовать все ресурсы «Комитета»…
Дача генерала находилась в ведомственном поселке в сорока километрах от МКАД и когда-то принадлежала руководителю СМЕРШа. С того времени мало что здесь изменилось: та же казенная однотипная мебель, высокий глухой забор и заросший травой яблоневый сад. Семья Андрея Андреевича последнее время редко наведывалась на дачу, дети работали за рубежом, жена в силу возраста не любила выезжать за черту города. Лишь генерал изредка приезжал сюда, когда следовало сосредоточиться на работе.
Перекусив бутербродами, сооруженными заботливыми руками супруги, Журавлев выпил чашку крепкого чая и отправился в рабочий кабинет. Здесь было все необходимое для плодотворной работы – стены, сплошь заставленные книжными стеллажами, в углу современный телевизор с подключенным к нему видеомагнитофоном, на столе в режиме ожидания ноутбук. Но сегодня это генералу было ни к чему.
Задернув плотные шторы, Андрей Андреевич подошел к одному из стеллажей и вытащил толстую книгу, где на корешке золотом было выведено «Л. Толстой. Избранное». Сунув в образовавшийся проем руку, надавил кнопку, вмонтированную в книжную полку. Соседний стеллаж бесшумно отъехал вперед и в сторону, обнажив тайник. Вернее сказать, это был не столько тайник, сколько секретная комната размерами три на три метра. Здесь можно было пересидеть несколько дней – если придут брать люди из компетентных органов. Тайник достался генералу по наследству вместе с дачей. Случайно его обнаружив, Андрей Андреевич сперва не придал подобной находке значения, но позже, когда стал входить в десятку государственных «секретоносителей», свое отношение к тайной комнате изменил. И теперь, кроме топчана и сейфа, здесь хранился внушительный запас консервов и минеральной воды. Но тайник был не главным – основное находилось в сейфе.
Набрав код, Журавлев открыл дверцу. Внутри лежали несколько иностранных паспортов, толстая пачка рублей, дюжина кредитных карточек, небольшой автоматический пистолет с запасной обоймой и электронная записная книжка.
Знания умножают не только скорбь, но и дают богатую пищу для анализа, который впоследствии значительно упрощает жизнь. Поэтому Андрей Андреевич сейчас держал в руках три разноцветные корочки паспортов подданных Франции, Испании и Аргентины на разные фамилии и имена, а вот фото в них одно – генерала Журавлева. Также, готовя на всякий случай путь отхода, используя «вслепую» агентуру ГРУ, на островах Новой Каледонии он приобрел для себя ферму. В случае непредвиденных обстоятельств там, у черта на куличках, его никто и никогда не найдет.
Генерал отложил паспорта в сторону. Теперь наступила очередь кредитных карточек. Развернув их веером, Андрей Андреевич стал рассматривать, вчитываясь в красочные и многообещающие названия, будто видел впервые – «Америкэн экспресс», «Карт-бланш», «Виза»… На балансе каждого прямоугольного кусочка пластика лежала сумма в сто тысяч евро. Триста тысяч, которые можно было получить в любой цивилизованной стране. Еще десять миллионов лежали на счетах банков – это был излишек денег в различных операциях, изъятый у финансистов террористических организаций. Укрытые деньги не были украденными – это была своего рода «черная касса» «Комитета информации», предназначенная для финансирования операций, на которые руководство могло не дать официальное добро. Такие кассы есть у всех мировых спецслужб – только так можно избежать огласки и соответственно правительственной проверки. В электронном блокноте генерала были записаны номера счетов банков по всему миру, коды сейфов с секретными документами – всем тем, что обеспечивало бы Андрею Андреевичу безопасность и безбедность.
«Когда Андрей вернется домой, кредитки и блокнот нужно будет передать Крутову, теперь это его крест», – машинально отметил Журавлев и сунул в глубь сейфа записную электронную книжку. Его мысли уже переключились на внука. По сути, это был чужой ему человек, но при одной только мысли о нем сердце невольно начинало биться сильнее. Может, потому, что это был его старший внук, или потому, что Элеонора сообщила, что мальчишка едва ли не с раннего детства мечтал стать разведчиком (сказалась наследственность)…
– Что-то удалось выяснить? – спросил генерал у Донцова, когда они встретились на конспиративной квартире.
– Практически ничего, – испытывая неловкость, пробормотал сыщик и отвел взгляд в сторону. – В министерстве толком сами ничего не знают. Начальник службы безопасности сейчас в Москве в отпуске, сказал, что местная полиция не особо чешется. У них постоянно воруют туристов – целая индустрия, как у сомалийских пиратов. Думал, хоть что-то путевое сообщит невеста, все-таки парень ехал ее встречать… На самом деле оказалось, что они ни разу не виделись, а до этого был роман в электронных письмах.
– И что, никаких зацепок?
– Абсолютно никаких, – мотнул головой Донцов. Эта беседа, едва начавшись, его уже раздражала, да и не хотелось зачитывать генералу азбуку розыска. – Все, что я делал, напоминало мне анекдот, когда пьяный ищет под фонарем потерянный в конце улицы червонец. «Почему ищешь под фонарем?» – «А здесь светлее…»
– Значит, нужно перебираться на Ближний Восток, – озвучил логический вывод Журавлев.
Сидящий напротив милиционер развел руками.
– Для того чтобы эффективно проводить следствие, нужно знать не только язык, местность, но и иметь необходимые связи. В противном случае либо просто никого не обнаружим, либо сами пропадем бесследно.
– Верно, – подозрительно легко согласился генерал и продолжил с полуулыбкой: – Я тоже так думал, поэтому все необходимые условия будут учтены и соблюдены. Собирайтесь, Олег Сергеевич, в командировку в Египет. Скажу вам более того: сегодня я встретился с одним моим старинным знакомым, в прошлом офицером сирийской армии, и он мне дал адресок одного дельца в Каире. Тот в курсе всего происходящего в столице, часто выступает в роли посредника в разных темных делишках. Поручителя мы тоже подобрали солидного, но ты держи ухо востро, зря не рискуй. Сам знаешь, Восток – дело тонкое, и черт знает, что этим башибузукам в голову втемяшится.
– Да не в первый раз, – не стал возмущаться Донцов.
Он уже понял, что от этого «дела» ему не отвертеться, и принимал происходящее с буддистским спокойствием. Да и, сказать честно, засиделся он без дела, а тут впереди замаячила поездка в экзотическую древнюю страну…