Действие второе
Замок Зиммерн, десять месяцев спустя. На троне Голо.
Голо (тоном приказа). Вызовите коменданта, и мы начнем рассмотрение дела.
Ханс.
Ханс. Я уже здесь, господин камергер.
Голо. Очень хорошо. (Тоном приказа.) Приведите в суд обвиняемую. (Хансу.) Весьма обязан. (Тоном приказа.) Пусть принесет с собой улику. Младенца, что же еще? (Хансу.) Вы последовали моему приглашению, комендант, я это ценю.
Ханс. Мое дело подчиняться, рыцарь Голо. Вы представляете пфальцграфа.
Голо. А вы представляете нашего общего повелителя, императора, так что не будем считаться должностями. Хотел бы довести до вашего сведения, господин Ханс, что я назначил на сегодня суд над пфальцграфиней Геновевой.
Ханс. Разумеется, мне это известно, я понимаю важность события, о коем вы сообщили.
Голо. Да, вот еще что. Я сойду с графского трона, и мы с вами сядем рядом на скамью, сюда, будьте любезны. Мы все здесь считали нашего господина Зигфрида мертвым. Нам больше ничего не оставалось, хотя мысль эта ужасала нас. С того дня, как он нас покинул, он ни разу не дал о себе знать. Из Агиона поступали самые нелепые вести: о превосходящих силах противника, о болезнях и голоде в нашем войске, об императоре, впавшем в безумие и блуждающем по стране. В самом деле, невозможно было предположить, что граф мог остаться в живых.
Ханс. Никак невозможно. И вдруг такой неслыханный поворот. Господин Зигфрид командует всемирно известной вылазкой, убивает тысячи врагов, измотанный халиф Абоферам прерывает свои завоевания, удовлетворяясь несколькими провинциями на юге Франции и предгорьями Пиренеев.
Голо. Ваш господин император добился всеобщего умиротворения.
Ханс. Его добился ваш господин Зигфрид.
Голо. Но где же он обретается?
Ханс. Быть может, вам это известно?
Голо. Недавно, к нашей неописуемой радости, мы узнали, что он возвращается домой и уже прибыл в город Страсбург.
Ханс. Значит, вы объявите мне день его прибытия, мы ведь об этом говорим?
Голо. Увы, нет. Я немедленно послал нарочных в Страсбург. Они нашли господина Зигфрида раненым. Он лежал на животе, а в спине у него торчала отравленная сарацинская стрела.
Ханс. Тем не менее, он сделает все возможное, дабы ускорить свое возвращение.
Голо. Он не в состоянии сесть на коня.
Ханс. Но все же это радостная весть.
Голо. Да, но не для пфальцграфини, которую я вот уже год охраняю в башне. В народе царило столь великое возмущение против грешницы, что я с трудом его сдерживал. Голоса недовольства звучали все громче и громче. Опасаюсь, что отсрочка разбирательства на неопределенный срок – до возвращения графа – вызовет бунт. Господин Ханс, суд должен состояться. Я не мог этому помешать.
Ханс. Он состоится за этой дверью?
Голо. Да, в часовне замка.
Ханс. Значит, с Божьей помощью.
Голо. Воистину так, и под моим председательством. Двенадцать присяжных – отцы семейств. Можно сказать, что они представляют все светское и духовное рыцарство Пфальца. Хочу подчеркнуть, что этот земельный суд отнюдь не следует понимать как отрицание верховенства императора.
Ханс. Или как самосуд?
Голо. Это выражение местных обычаев.
Ханс. Император уважает все обычаи.
Голо. В общем-то я держу все в руках, но и у меня нет такой власти, чтобы пренебречь волей народа.
Ханс. Разумеется, вы делаете все возможное. Благодарю вас за ценные сведения.
Голо. Это я благодарю вас, комендант.
Ханс. За что?
Голо. Все эти события: наказание стольника и заточение его соучастницы… Вы наблюдали за ними, не вмешиваясь. Терпение и молчание в определенных случаях – самая большая помощь.
Ханс. Меня это не касалось. Я действую только в интересах империи.
Голо. Конечно, мои люди достоверно и подробно сообщили пфальцграфу печальное известие. Желаете услышать содержание беседы?
Ханс. Если вам угодно доверить его мне.
Голо. Во-первых, нарочные открывают пфальцграфу, что Геновеву застали с Драго в момент нарушения супружеской верности.
Ханс. Что говорит пфальцграф?
Голо. Он бледнеет.
Ханс. Понимаю.
Голо. Затем ему открывают, что Геновева брошена в башню.
Ханс. Что говорит пфальцграф?
Голо. Он говорит: «А как же мой бедный Голо?» Ему отвечают: «Сердце Голо, когда он выполнял свой долг, обливалось кровью. И в этом много правды, господин комендант».
Ханс. Охотно верю.
Голо. И, наконец, нарочные отрывают ему самое скверное: что его неверная супруга на этой неделе родила в карцере ребенка.
Ханс. Кажется, это произошло в начале прошлого месяца?
Голо. Нет, только что.
Ханс. Значит, это произошло спустя десять месяцев после отъезда ее супруга?
Голо. Десять, даже больше.
Ханс. Десять или больше, это не затрагивает интересов империи.
Голо. Граф также узнает, что, согласно показаниям прачки, через несколько дней после его отъезда в постели графини была найдена ее месячная кровь.
Ханс. Ее месячная кровь? Это доказано?
Голо. А какая же еще?
Ханс. Какая бы ни была, это не затрагивает интересов империи.
Голо. Мои люди сообщают графу, что улики неопровержимы и что суд, убежденный в том, что Геновева блудила с Драго, вынесет им обоим – прелюбодейке и ублюдку – смертный приговор.
Ханс. Улики и мне кажутся более чем достаточными.
Голо. Я стремился устранить любую неоднозначность. Простите, если я злоупотребил вашим вниманием.
Ханс. Не за что. Кстати, а что сказал пфальцграф?
Голо. Простите?
Ханс. Ваши люди получили согласие пфальцграфа?
Голо. На что?
Ханс. На смертный приговор?
Голо. У них создалось такое впечатление.
Конец ознакомительного фрагмента.