Дэй
Перед выходом Патриоты меняют мою внешность до неузнаваемости.
Каэдэ обрезает мне волосы чуть ниже плеч, потом перекрашивает светлые пряди в темный каштановый цвет каким-то спреем – при необходимости он быстро смывается специальным растворителем. Рейзор дает мне две контактные линзы, которые полностью скрывают мои ярко-голубые глаза. Лишь я понимаю, что цвет искусственный: мне видны крохотные темно-фиолетовые крапинки на моих радужках. Линзы – сами по себе роскошь: богатые женщины пользуются ими для изменения цвета глаз, просто так, ради развлечения. Такие линзы пригодились бы мне на улице, если бы я смог их заполучить. Каэдэ добавляет фальшивый шрам мне на щеку и завершает мою маскировку военной формой первогодки ВВС: черные брюки с красным кантом на штанинах.
Наконец она оснащает меня крохотными, телесного цвета наушником и микрофоном – первый вставлен в ухо так, что его не видно, второй спрятан у меня за щекой.
Сам Рейзор облачен в обычную форму республиканского офицера. На Каэдэ безупречный летный костюм – черный комбинезон с серебряными крылышками на обоих рукавах, контрастные белые зимние перчатки и летные очки. Каэдэ ходит у Патриотов в пилотах не за красивые глаза, Рейзор говорит, что она делает петлю в воздухе лучше, чем любой из известных ему асов. У Каэдэ не возникнет никаких проблем, если придется на деле доказывать, что она пилот Республики.
Тесс уже нет, ее полчаса назад увел солдат – по словам Рейзора, он тоже из Патриотов. Тесс еще слишком маленькая, чтобы сойти за военного даже самого младшего звания, а потому, чтобы провести ее в воздухолет РК «Династия», нужно надеть на нее коричневую рубаху и брюки – одежду рабочих, которые управляют сотнями топок воздухолета.
И наконец, Джун.
Джун безмолвно наблюдает с дивана за моей трансформацией. Она почти не открывала рта после нашего разговора в спальне. Если у всех нас есть какая-то маскировка, то Джун вся как на ладони: без косметики, глаза прежние – темные, проницательные, волосы связаны сзади в хвостик. Одета она в простую кадетскую форму, которую ей прошлым вечером дал Рейзор. В общем, Джун выглядит почти так же, как на фотографии военного удостоверения. Она единственная из нас, у кого по очевидным причинам нет микрофона и наушника. Я несколько раз пытаюсь поймать ее взгляд, пока Каэдэ работает над моей внешностью.
Менее часа спустя мы уже едем в офицерском джипе Рейзора по главной улице Лас-Вегаса. Проезжаем несколько пирамид – посадочные доки Александрия, Луксор, Каир, Сфинкс. Все они названы в честь какой-то древней дореспубликанской цивилизации. По крайней мере, так нас учили в те времена, когда Республика еще разрешала мне ходить в школу. Днем у них другой вид – с выключенными маяками и неподсвеченными краями они похожи на гигантские гробницы в сердце пустыни. Через двери туда-сюда снуют солдаты. Повышенная активность нам на руку – тем легче будет оставаться незаметными. Я снова оглядываю нашу форму: отглаженная, настоящая. Не могу к ней привыкнуть, хотя мы с Джун несколько недель выдавали себя за солдат. Воротничок царапает шею, рукава кажутся слишком тугими. Не понимаю, как Джун все время носит форму. Может, ей хотя бы нравится, как я выгляжу: в мундире мои плечи немного шире.
– Прекрати постоянно дергаться, – шепчет мне Джун, заметив, что я все время поправляю мундир. – Ты нарушаешь требования к ношению формы.
Больше за час я от нее ничего не услышал.
– Ты тоже нервничаешь, – отвечаю я.
Джун несколько секунд колеблется, потом отворачивается. Челюсти у нее сжаты, словно она сдерживается, чтобы не сказать лишнего.
– Я просто пытаюсь тебе помочь, – бормочет она.
Спустя какое-то время я беру и пожимаю ее руку. Она отвечает на мое пожатие.
Наконец мы добираемся до Фараона, посадочного дока, где находится РК «Династия». Рейзор приказывает нам вылезти из машины, ставит по стойке смирно. Только Джун выходит из шеренги, становится рядом с Рейзором и смотрит на одну из боковых улочек. Я время от времени поглядываю на нее.
Секунду спустя из толпы выходит еще один солдат, кивает Рейзору, потом Джун, а та расправляет плечи, пристраивается за солдатом и исчезает в уличной толпе. Вот так: раз – и нет. Я выдыхаю, расстроенный ее неожиданным исчезновением.
Теперь я не увижу ее, пока все не закончится. Если все пройдет гладко. Не смей так думать. Все пройдет гладко.
Мы направляемся внутрь вместе с вереницей вновь прибывших солдат, другие строем выходят из Фараона. Помещение громадное, потолок за главным входом простирается до самой вершины пирамиды и заканчивается вместе с основанием РК «Династия», где я вижу крохотные фигурки, поднимающиеся на борт по лабиринту пандусов и мостков. На каждом уровне по сторонам пирамиды ряды дверей, ведущих в казармы. На каждой стене – бегущая строка с бесконечно бьющими по мозгам данными отлетов и прилетов. Диагональные лифты двигаются вдоль каждого из четырех ребер пирамиды.
Здесь Рейзор оставляет нас. Вот он идет впереди, а через секунду сворачивает в толпу и растворяется в море мундиров. Каэдэ без колебаний продолжает путь, только замедляет шаг, чтобы мы двигались бок о бок. Губы ее едва шевелятся, но голос звучит в моем наушнике с остротой бритвы:
– Рейзор поднимется на борт «Династии» с другими офицерами, но мы не можем идти с военными – нужно будет предъявлять документы. Так что лучше нам проскользнуть незаметно…
Я устремляю взгляд на основание воздухолета, разглядываю карманы и складки по его бокам. Вспоминаю случай, когда я пробрался в стоящий на земле воздухолет и украл две сумки с консервами. Или тот, когда я затопил воздухолет поменьше в Лос-Анджелесском озере, заполнив водой его двигатели. И оба раза проникнуть внутрь незамеченным можно было только одним способом.
– Через мусорные лотки, – шепчу я в свой микрофон.
Каэдэ одобрительно ухмыляется:
– Совет истинного неуловимого.
Мы протискиваемся через толпу и наконец добираемся до лифтовой площадки в одном из углов пирамиды. Здесь мы смешиваемся с небольшой группой, сбившейся у дверей лифта. Каэдэ отключает микрофон, чтобы поболтать со мной, а я тем временем стараюсь не смотреть в глаза другим солдатам. Многие из них моложе, чем я думал, едва ли не мои ровесники, и у некоторых уже тяжелые ранения – металлические конечности, как у меня, дырка на месте уха, рука, изуродованная ожогом. Я поднимаю взгляд на «Династию» и на сей раз смотрю достаточно долго, чтобы заметить отверстия мусорного лотка в боковине корпуса. Если хотим пробраться в воздухолет, нужно действовать быстро.
Скоро подходит лифт. Мы поднимаемся по диагонали – полет, от которого дух захватывает, – потом ждем наверху, пока все не покинут кабину. Выходим последними. Все остальные разбредаются по двум сторонам верхнего холла, который заканчивается пандусами, ведущими в воздухолет.
– Нам предстоит еще один подъем, – говорит Каэдэ.
Она кивает в сторону узенькой лестницы, ведущей к потолку пирамиды. Я тихо разглядываю лестницу. Каэдэ права: лестница ведет в потолок (и, возможно, оттуда на крышу), а он представляет собой лабиринт металлических мостков и путаницу металлических балок. Задняя боковина причаленного воздухолета отбрасывает тень, благодаря которой потолок в том месте погружен в темноту. Если нам удастся спрыгнуть с середины последнего лестничного пролета и подняться до переплетения металлических балок, мы сможем незамеченными подобраться к воздухолету и вскарабкаться по затененной стороне корпуса. Кроме того, вентиляционные ходы довольно сильно шумят, и это вместе с шумами и суетой у основания должно замаскировать все производимые нами звуки.
Надеюсь, моя новая нога выдержит. Я дважды подпрыгиваю на ней – испытываю. Болеть не болит, но я чувствую некоторое давление в том месте, где кожа встречается с металлом, словно одно не полностью срослось с другим. И тем не менее я не могу сдержать улыбку.
– Вот будет развлекуха, – говорю я.
Я почти вернулся в свою родную стихию.
Мы направляемся к погруженной в сумрак лестнице, потом по очереди перепрыгиваем на мостки и перебираемся на балки. Сначала Каэдэ. Забинтованная рука не добавляет ей сноровки, но она все же умудряется надежно ухватиться за балку. Теперь моя очередь. Я без труда перепрыгиваю на перекладину и прячусь в тени. Пока нога работает хорошо. Каэдэ одобрительно смотрит на меня.
– Чувствую себя прекрасно, – шепчу я.
– Я вижу.
Мы двигаемся молча. Мой медальон несколько раз выбивается из-под рубашки, приходится засовывать его обратно. Время от времени я поглядываю вниз или на воздухолет. Посадочная площадка заполнена военными всех рангов, и теперь, когда большая часть предыдущего экипажа «Династии» покинула воздухолет, смена образовала длинные очереди на входных пандусах. Я вижу, что все они проходят быстрый осмотр, проверку документов, экспресс-сканирование. Далеко внизу на площадке перед лифтом собираются новоприбывшие кадеты.
Вдруг я замираю.
– Что случилось? – резко спрашивает Каэдэ.
Я поднимаю палец. Мой взгляд замер на знакомой фигуре, пробирающейся сквозь толпу.
Томас.
Этот деятель проследил наш путь от самого Лос-Анджелеса. Он время от времени останавливается, чтобы задать вопрос вроде бы случайным солдатам. С ним собака такой белизны, что отсюда, с высоты, она светится, точно маяк. Я протираю глаза – уж не галлюцинация ли это? Нет, он здесь. Он протискивается сквозь толпу, держа руку на поясе у пистолета, в другой руке поводок громадной белой овчарки. За ним движется небольшая цепочка солдат. Мои конечности на мгновение немеют, и внезапно перед глазами встают картины: Томас целится из пистолета в мою мать, Томас избивает меня до полусмерти в комнате допросов Баталла-Холла. Видения окрашены в красный цвет.
Каэдэ понимает, что приковало мое внимание, и тоже смотрит вниз. Ее голос возвращает меня к действительности.
– Он приехал за Джун, – шепчет она. – Шевелись.
Я тут же перебираюсь вверх по балкам, хотя все мое тело содрогается.
– Джун? – шепчу я в ответ, чувствуя, как во мне закипает злость. – Так вы, Патриоты, именно его пустили по следу Джун?
– Для этого имелись веские основания.
– Какие же?
Каэдэ нетерпеливо вздыхает:
– Томас ничего с ней не сделает.
Не дергайся, не дергайся, не дергайся. Я заставляю себе двигаться дальше. Теперь у меня нет другого выбора – только довериться Каэдэ. Руки трясутся, и я делаю над собой усилие, чтобы унять дрожь, подавить в себе ненависть. Мне невыносима мысль о том, что Томас дотронется до Джун. Если я не выкину это из головы, то не смогу сосредоточиться ни на чем другом.
Не дергайся.
Внизу под нами патруль Томаса продирается сквозь толпу. Он приближается к лифту.
Мы добираемся до корпуса воздухолета. Со своего места я вижу цепочку солдат – ждут, когда можно будет подняться по пандусу. И тут слышу, как белая овчарка тявкает в первый раз. Теперь Томас со своими людьми стоят на одной из лифтовых площадок. На той же, откуда садились в кабину мы. Теперь собака лает без перерыва, задрав нос к дверям лифта и махая хвостом. Смотри вперед. Шевелись.
Я снова кидаю взгляд вниз: одну руку Томас крепко прижимает к уху – вероятно, у него наушник. Он замирает на минуту, словно пытаясь понять, что услышал. Потом вдруг отдает команду своим людям, и они устремляются прочь от лифта. Назад в толпу солдат.
Вероятно, они нашли Джун.
Мы двигаемся в полумраке под потолком дока, пока не подбираемся достаточно близко к неосвещенной стороне воздухолета. Она футах в десяти от нас, на ней единственный металлический трап, идущий вертикально вдоль борта до верхней палубы. Каэдэ устраивается поудобнее на металлических балках.
– Ты прыгай первым, – велит она. – У тебя лучше получается.
Пора пошевеливаться. Каэдэ освободила мне достаточно места – угол для прыжка удобный. Я устойчиво упираюсь ногами, изготавливаюсь и, надеясь, что нога не подведет, делаю гигантский прыжок. Мое тело с приглушенным стуком ударяется о металлические ступени, и я сжимаю зубы, чтобы не закричать. Боль пронзает заживающую ногу. Я выжидаю несколько секунд – пусть пройдет напряжение, потом карабкаюсь по трапу. Патруль внизу я отсюда не вижу, но это означает – как хочется думать, – что и они нас не видят. Больше того, я надеюсь, что они вообще ушли. Слышу за спиной, как прыгает Каэдэ; она ударяется о трап в нескольких футах подо мной.
Наконец я добираюсь до мусоропровода. Отталкиваюсь от трапа, хватаюсь руками за край лотка и, подтянувшись на руках, перемещаюсь в темноту. Я снова чувствую резкую боль, но нога полна новообретенной энергии, я ощущаю силу, которой в ней давно уже не было. Я отряхиваю руки и встаю. Первое, на что я обращаю внимание, – холодный воздух в мусоропроводе. Вероятно, охлаждают внутренние помещения корабля перед стартом.
Несколько секунд – и Каэдэ тоже подтягивается. Она морщится, потирая бинты на своей незажившей руке, потом толкает меня в грудь.
– Никогда не останавливайся посредине подъема, – выговаривает она мне. – Всегда двигайся вперед. Твоя импульсивность может дорого нам обойтись.
– Тогда не давайте мне повода проявлять импульсивность, – огрызаюсь я. – Почему вы не сказали, что Томас придет за Джун?
– Я в курсе ваших отношений с этим капитаном, – отвечает Каэдэ.
Она щурится, вглядываясь в темноту, потом дает знак подниматься по мусоропроводу.
– К тому же Рейзор решил, что не стоит тебя заранее волновать.
Я готов ответить, но Каэдэ бросает на меня остерегающий взгляд. Я не без труда проглатываю злость. Напоминаю себе, почему оказался здесь. Ради Идена. Если Рейзор считает, что Джун будет в безопасности под присмотром Томаса, так тому и быть. Но что сделают с Джун республиканцы, когда она окажется в их руках? А если что-то не заладится и Конгресс или суд предпримет действие, не предусмотренное Рейзором? Откуда у него такая уверенность? Вдруг возникнут проблемы?
Мы с Каэдэ пробираемся вверх по мусоропроводу и наконец оказываемся на нижнем уровне «Династии». Прячемся до взлета за лестничным колодцем отдаленного хвостового двигателя – пойдем дальше, когда паровые поршни придут в действие и мы ногами почувствуем давление корабля, взлетающего с посадочной площадки. Я слышу, как по бортам слетают гигантские причальные тросы, всплеск аплодисментов экипажа, радующегося очередному успешному взлету.
Проходит полчаса, злость наконец стихает, и мы появляемся из-за лестничного колодца.
– Пойдем сюда, – бормочет Каэдэ, когда мы добираемся до крохотного коридора, откуда можно пойти в двух направлениях: к двигателям или прямо на нижние этажи.
– Иногда они проводят внеплановые осмотры у входов на нижние палубы. В моторном отсеке у нас, вероятно, будет меньше проблем.
Каэдэ замолкает, прижимает руку к уху, сосредоточенно хмурится.
– Что там?
– Похоже, Рейзор на связи, – отвечает она.
Мы идем дальше. Нога побаливает, и я чуть прихрамываю. Мы поднимаемся еще по одной лестнице – она ведет в моторный отсек; по пути сталкиваемся с двумя солдатами и наконец добираемся до этажа, обозначенного номером шесть, – там лестница заканчивается. Некоторое время идем по этому коридору, потом останавливаемся перед узкой дверью. На ней табличка: «К моторным отсекам А, B, C, D».
У двери стоит одинокий часовой. Он поднимает голову, видит нас и распрямляется, прогоняя сутулость.
– Вам двоим что надо? – ворчит он.
Мы небрежно ему салютуем.
– Нас послали найти тут кое-кого, – лжет Каэдэ. – Из персонала моторного отсека.
– Да? И кого же? – Он, неодобрительно прищурившись, смотрит на Каэдэ. – Ты пилот, ты должна быть на верхней палубе. Там проводят инспекцию.
Каэдэ готова возразить, но я обрываю ее, напуская на лицо глуповатое выражение и говоря единственное, что, как мне кажется, не вызовет у него вопросов.
– Ну ладно. Как солдат солдату. – Я украдкой кидаю взгляд на Каэдэ. – Мы, так сказать… ищем местечко, где бы нам… ну, ты понимаешь. Решили, что в моторном отсеке будет самое то. – Я с извиняющимся видом подмигиваю ему. – Уже сколько недель пытаюсь с ней пообжиматься, а тут еще и операция на колене помешала.
На этих словах я усиленно хромаю вокруг часового.
Тот неожиданно ухмыляется и испускает удивленный смешок, словно ему доставляет удовольствие хоть так поучаствовать в чем-то непотребном.
– Понятно. – Он кидает сочувственный взгляд на мою ногу, потом на Каэдэ. – Она ничего себе.
Я смеюсь вместе с ним, а Каэдэ подыгрывает, закатывая глаза.
– Все так, – говорит Каэдэ часовому, который открывает нам дверь. – Я опаздываю на инспекцию. Мы быстро – через несколько минут побежим на верхнюю палубу.
– Удачи вам, бедолаги, – бросает он нам вслед.
Мы обмениваемся с ним приветствиями, поднося два пальца к виску.
– Я заготовила классную историю, – шепчет на ходу Каэдэ. – Но ты придумал отличную. Сам сочинил? – Она робко улыбается и оглядывает меня с головы до ног. – Жаль, что мой напарник такой урод.
Я поднимаю обе руки в шутливом извинении:
– Жаль, что моя напарница такая вруша.
Мы идем по цилиндрическому коридору, окутанные смутным красным светом. Даже здесь на плоских экранах транслируют новости и уточнения расписания воздухолетов. Судя по всему, в воздухе сейчас двенадцать кораблей. Мы проходим мимо экрана, и я краем глаза вижу сведения об РК «Династия».
Ламар. Мы направляемся в прифронтовой город на севере. Еще на шаг ближе к Идену, напоминаю я себе. С Джун все будет хорошо. Наша миссия вскоре закончится.
Первое помещение, куда мы попадаем, громадно – ряды за рядами гигантских котлов и шипящих клапанов, и у каждого – десятки человек обслуживающего персонала. Одни проверяют температуру, а другие загружают в топки что-то вроде белого угля. На всех них такая же форма, как была на Тесс, перед тем как она покинула нас у «Венеции». Мы быстро шагаем мимо ряда котлов к двери. Еще одна лестница. Наконец оказываемся на нижней палубе «Династии».
Воздухолет – настоящая махина. Я, конечно, и раньше бывал на воздухолетах. В тринадцать лет пробрался на полетную палубу РК «Пасифика» и слил топливо из трех истребителей Ф-170, а потом за хорошие деньги продал его на черном рынке. Но я никогда не бывал внутри такого громадного воздухолета. Каэдэ направляется к двери, через которую мы выходим на лестничный пролет с металлическими мостками. Отсюда открывается вид на все верхние палубы. Везде солдаты. Мы идем вместе с ними, придав лицам бесстрастное выражение. Здесь, на нижней палубе, несколько подразделений заняты учебно-тренировочной подготовкой. В стенах коридоров множество дверей, а после каждой четвертой – плоский экран, на котором показывают новости. Над каждым экраном портрет нового Президента. Да, эти ребята свое дело знают.
Кабинет Рейзора – один из шести в коридоре четвертой палубы, на дверях золотой герб Республики. Каэдэ стучит два раза. Услышав приглашение войти, она распахивает дверь, потом тщательно закрывает ее за нами и вытягивается по стойке смирно. Я повторяю ее движения. Наши ботинки громыхают по полу из плотного дерева. В воздухе витает слабый запах жасмина, и я, оглядев комнату и отметив сферические настенные лампы и портрет Президента на задней стене, вдруг понимаю, насколько здесь прохладно. Рейзор стоит у стола, руки сложены за спиной, на нем офицерская форма – сплошной шик-блеск, он разговаривает с женщиной в таком же одеянии.
И в следующую секунду я узнаю коммандера Джеймсон.
Мы с Каэдэ замираем на месте. Испытав потрясение при виде Томаса, я исходил из того, что, если коммандер Джеймсон и находится в Лас-Вегасе, то она должна быть в пирамидальном доке и наблюдать за действиями своего капитана. Мне и в голову не приходило, что она окажется в воздухолете. Ей-то что нужно на фронте?
Рейзор кивает в нашу сторону, когда мы с Каэдэ отдаем ему воинское приветствие.
– Вольно, – кивает он и возвращается к разговору с коммандером Джеймсон.
Я чувствую, как рядом напрягается Каэдэ. Включаются уличные инстинкты. Если Каэдэ волнуется, значит Патриоты не учитывали возможность появления коммандера Джеймсон. Кидаю взгляд на дверной замок, представляю себе, как разворачиваюсь, распахиваю дверь и перескакиваю с балконного ограждения на нижнюю палубу. Схема воздухолета предстает перед моим мысленным взором в трехмерном виде. Если Джеймсон узнает меня, я должен быть готов к бегству. Заранее продумать маршрут отступления.
– Мне рекомендовали держать ухо востро, – говорит коммандер Джеймсон Рейзору.
Тот кажется абсолютно невозмутимым – плечи расслаблены, на лице безмятежная улыбка.
– Вы тоже должны быть начеку, Десото. Заметите что-нибудь необычное – сразу же ко мне. Я буду готова.
– Конечно. – Рейзор уважительно склоняет голову, хотя знаки различия на его форме указывают на более высокое звание, чем у собеседницы. – Наилучшие пожелания вам и Лос-Анджелесу.
Они небрежно салютуют друг другу, и коммандер Джеймсон направляется к двери. Я заставляю себя не двигаться, хотя каждая моя мышца кричит: беги!
Коммандер Джеймсон проходит мимо, и я не шевелюсь, пока она оглядывает меня с головы до ног. Уголком глаза я отмечаю жесткие черты и алую вспышку тонких губ. За выражением ее лица – ледяная пустота, полное отсутствие эмоций, отчего моя кровь закипает страхом и ненавистью. Еще я отмечаю, что рука у нее забинтована. Все еще не зажила рана с тех времен, когда я, будучи пленником в Баталла-Холле, укусил ее до кости.
Она знает, кто я. По спине стекает капелька пота. Должна знать. Даже мимолетным взглядом она наверняка видит меня насквозь под моим маскарадом – короткими темными волосами, фальшивым шрамом и карими контактными линзами. Я жду: она вот-вот поднимет тревогу. Я едва заметно переношу вес своего тела вперед – в любую секунду готовясь броситься наутек. Выздоравливающая нога пульсирует.
Но проходит доля секунды, коммандер Джеймсон отводит взгляд, а я будто отхожу от края пропасти. Подойдя к двери, она говорит с недовольством в голосе:
– У тебя помята форма, солдат. На месте коммандера Десото я бы дала тебе десяток нарядов вне очереди.
Она выходит за дверь и исчезает из виду. Каэдэ запирает замок, ее плечи расслабленно сутулятся, я слышу вздох облегчения.
– Хорошенькое дело, – говорит она Рейзору, рухнув на диван.
Голос ее источает сарказм. Рейзор жестом приглашает сесть и меня.
– Мы должны быть благодарны тебе, Каэдэ, за первоклассный камуфляж твоего друга.
Каэдэ сияет.
– Должен извиниться за этот сюрприз. Пронюхав об аресте Джун, коммандер Джеймсон пожелала подняться на борт и узнать, не обнаружилось ли еще что-нибудь. – Рейзор садится за стол. – Она улетает самолетом в Лос-Анджелес.
Накатывает слабость. Я опускаюсь на диван рядом с Каэдэ, не в силах оторвать глаз от окон – вдруг коммандер Джеймсон вернется. В окнах матовые стекла. Может кто-нибудь снизу видеть нас?
Каэдэ уже успокоилась и теперь вовсю обсуждает с Рейзором следующий этап плана. Когда посадка, как мы перегруппируемся в Ламаре, на месте ли в столице подсадные солдаты. А я просто сижу и думаю о выражении лица коммандера Джеймсон. Я сталкивался со многими республиканскими офицерами, но лишь ее взгляд (да еще, может, Кайана) способен пригвоздить меня к месту. Я гоню воспоминание о том, как она приказала застрелить мою мать… о казни Джона. Если Томас арестовал Джун, что с ней сделает коммандер Джеймсон? Сможет ли Рейзор защитить ее? Я закрываю глаза и мысленно отправляю послание Джун.
Береги себя. Я хочу тебя увидеть, когда все это закончится.