Нет лучшего на свете приключения,
Чем пережить больному курс лечения.
Не бегай, обрезок, от бед и забот —
И в деле ты станешь и сокол, и крот.
1
Метелки так и сновали вокруг. Прошла, поводя гигантскими покатыми плечами, ефрейтор Сандра Каблукова. Следом промчалась Ксанка Заиченко, одарив Кирилла взглядом сияющих глаз. Потом настал черед Ритки Поспеловой, и эту мерзкую сучку Кирилл гнал поганой метлой от столба и до обеда. А потом пришла Света Чудинова, и поганая метла обернулась букетом алых и белых роз, а на Кирилле уже не было форменного черного с серебряными звездами мундира, брюк и армейских ботинок, а присутствовали переливающийся всеми цветами радуги костюм, в котором не стыдно отправиться даже к президенту, и белоснежные туфли, почему-то смахивающие на антигравитационные калоши…
– Внимание, подразделения Галактического Корпуса! – разнесся по танцполу командный голос на инлине. – Подъем!
Света удивленно распахнула голубые (с каких это пор они стали голубыми?!) глаза, а Кирилл повернулся, чтобы выложить неожиданно возникшему кандидату в командиры все, что он о нем думает.
– Внимание, галакты! Подъем!
Удивленная голубоглазая Света испарилась. Поганая метла с алыми и белыми розами – тоже. Кирилл возмущенно мотнул головой и… пришел в себя.
Перед глазами находилась матовая поверхность из неведомого материала. Кирилл хотел почесать репу, и рука начала двигаться в нужном направлении, но тут он просек ситуацию.
Ох черт! Похоже, прибыли… Вот только интересно – в какой пункт Мешка? Эта мне секретность, кол им в дюзу!
А интерком выкрикивал следующий приказ:
– Всему личному составу перевозимых подразделений принять пилюлю номер один! Аптечка на левой стенке каждой ячейки… Всему личному составу перевозимых подразделений принять пилюлю номер один! Аптечка на левой стенке каждой ячейки…
Ячейка уже осветилась, и Кирилл без труда определил, которая пилюля числится в аптечке под названным номером. Пилюля оказалась совершенно безвкусной, и ожидавший почему-то горечи Кирилл удивился. Через несколько секунд в голове окончательно прояснилось, а расслабленные мускулы налились почти привычной силой.
Крышка ячейки с шорохом откинулась вправо, и Кирилл сел. Вот ведь – будто в гробу побывал!… Это привилегия бойцов ГК – перед первым боевым десантированием полежать в этих металлических ячейках, отдаленно смахивающих на место последнего пристанища! Впрочем, иногда, должно быть, они и в самом деле превращаются в гробы.
Дьявол, что за мысли спросонья!
Он помотал головой, отгоняя не подходящие к моменту ассоциации, выбрался из ячейки, спустился на палубу и оглянулся по сторонам.
Высовывались из своих ячеек и другие. Повсюду виднелись заспанные лица – кто все еще недоумевал, где оказался и почему разбудили; кто уже понял, что прибыл к месту несения дальнейшей службы.
– Подъем! – надрывался интерком. – Всему личному составу перевозимых подразделений покинуть теплые постельки! Быстрее, галакты! Иначе в бою ксены надерут вам задницы!
Курсанты… нет, теперь уже бойцы Галактического Корпуса начали выпрыгивать из ячеек и разминать мышцы. Кирилл тоже принялся делать наклоны и приседания. Прислушавшись к себе, удовлетворенно отметил, что в коленях не щелкает. И через мгновение почувствовал, что вслед за головой, руками и ногами проснулся мочевой пузырь.
Тут же на дальней стене трюма замигали триконки с буквами «WC», а интерком скомандовал:
– Внимание! Личному составу перевозимых подразделений – оправиться! – И после негромкого смешка добавил: – Позаботьтесь о сохранности нижнего белья.
– Свои трусы побереги! – пробурчал по-русски Кирилл, направляясь к туалетам. – Юморист хренов!!!
Рядом оказался Артем, суетливо проверяющий, как на нем сидит мундир. Вот ведь заботы у обрезка!… Первое дело – чтобы перед метлой покрасоваться. Плечи шире бедер, а бедра шире талии, блин!…
– Интересно, где это мы очутились? – Голос Артема звучал нетерпеливо.
Кириллу тоже было интересно, там ли они очутились, где должны, но ведь, не зная второго нечего волноваться и о первом, а потому нетерпеливость Спири показалась ему неуместной. Военную службу надо начинать с солидными повадками, не проявляя пустого любопытства.
– Скоро узнаем.
– Где бы ни очутились, гости от вас не уйдут.
Кирилл обернулся. Последние слова – и тоже по-русски – произнес незнакомый тип при усах подковкой; одного с Кириллом роста, но постарше. Короткие, стриженые бобриком волосы; мужественное, словно закаменевшее лицо; умный взгляд серых глаз… И погоны с одной звездой. Прапорщик, кол ему в дюзу! Откуда он тут взялся, среди бывших курсантов?
– Какие еще гости? – ошарашено пробормотал Артем.
В глазах прапорщика таилась тщательно скрываемая усмешка.
– Те самые. Гости, ломающие кости… Вот когда надо будет заботиться о сохранности нижнего белья!
Тип Кириллу не понравился. Явно из тех, кто новобранцев за людей не считает. «А вы, наверное, большой специалист по нижнему белью?» – хотел спросить Кирилл. Но сдержался: связываться с прапором, да еще из старослужащих?… Нет уж, безбашенных у нас во взводе нет! Ржавые пистоны нам не требуются! Начинать службу с дисциплинарного ареста – в конце концов оказаться в штрафроте. И никакие эсбэшники не помогут. Просто не станут помогать!
Поэтому он ограничился пожатием плеч.
Возле туалетных кабинок уже образовались очереди.
– Шевелите кормой! – надрывался интерком. – На поле боя особенно не рассидишься! Дамы, не забывайте принимать ваши таблетки! Среди медиков Корпуса специалисты по деторождению не водятся. Беременных увольняют без выходного пособия. Аборты же вредны для ваших неокрепших организмов. Подумайте о своих будущих отпрысках.
– Не разоряйся, недоумок! – послышался певучий девичий голос. – Тебе один хрен ничего не перепадет, от тебя я отпрыска не заведу.
Говор был непривычно окающий.
Кругом заржали: новоиспеченные галакты солидаризировались с боевой подругой.
Со всех сторон неслось:
– Скорее бы в драку!
– Надерем монстрам задницы!
– Рога обломаем по локоть!
– Говорят, за каждого приконченного бонус идет к окладу. Чуть ли не полсотни кредиков!
– Ох, матушка-перематушка, счета пополним!
Энтузиазм новобранцев явно отдавал фальшью, за которой прятался самый обыкновенный стрём.
– Пополните, пополните! – пообещал давешний усатый прапор. – Если ваши собственные задницы уцелеют!
Тут Кирилл не выдержал:
– А что вы тут, собственно, очком играете? Среди нас салабонов нет! Мы из «Ледового рая».
И сразу вспомнил.
Есть салабон. С висючкой…
Прапор смерил его взглядом, в котором, кажется, пряталось вовсе не желание сцепиться.
– Я рад, – сказал он, – что к нам прибыло такое геройское подкрепление!
И скрылся в гальюне.
Артем наконец обнаружил Ксанку и бросился к ней. Кирилл с тоской посмотрел ему вслед. Везет некоторым: попадают служить вместе. А вот он, Кирилл, если и встретится когда-нибудь со Светланой, то это будет настоящее чудо. Ведь, по слухам, ограниченные бои в настоящее время идут уже минимум в пяти мирах, и даже если после лагеря Светлана попадет туда же, куда и Кирилл, не факт, что они встретятся: на планете может быть несколько районов боевых действий. К тому же, он, вполне возможно, попросту не доживет до встречи с нею. Знать бы наверняка, почему предстоящие бои называют ограниченными. Может, в них участвуют не все?…
От последней мысли, в которой не было ничего, кроме мутного стрема, он даже головой помотал.
Негоже так думать галакту, даже и новоиспеченному…
Подошла очередь. Кирилл заскочил в гальюн, споро совершил необходимые операции и освободил кабинку для следующего бойца. Давешний усач-прапор стоял неподалеку и, кажется, кого-то в толпе высматривал.
Откуда-то вынырнули Артем и Ксанка. Обрезок пропустил свою очередь, но толпа перед гальюнами уже рассасывалась, и ожидание ему предстояло недолгое. Когда Артем, наконец, скрылся в кабинке, Кирилл спросил Ксанку, смотревшую на него круглыми глазами:
– Ну как ты?
– Не писай на зенит, – ответила метелка привычным тоном, – не тот я… – Замолкла вдруг. И добавила чуть слышно: – Если честно, трясусь.
Кирилл понимающе кивнул: на душе у него страх все еще гонялся за ужасом. Как марсианские спутники…
Наверное, этот усатый паникер виноват.
Кирилл оглянулся в поисках прапора, но того уже съели, кости закопали и место захоронения позабыли.
Вновь ожил интерком:
– Внимание! Личному составу перевозимых подразделений закончить оправку! Приступить к получению вещевого довольствия!
Над головами новобранцев засияли триконки-указатели, и народ потянулся в соседний трюм, где разом распахнулись окошки каптерок, в каждом из которых сидело по копыту. Именно так на корпусном сленге называли каптенармусов.
Вновь образовались очереди, но продвигались здесь гораздо быстрее, чем возле гальюнов. Вскоре Кирилл уже стоял возле окна.
– Имя? – сказал на инлине копыто, седоватый дядька, на погонах которого красовались четыре старшинских снежинки. Правая сторона лица его была розовой, как у младенца. – Год рождения? Тренировочный лагерь?
– Кирилл Кентаринов, – сказал Кирилл, стараясь не смотреть на дядькину розовую кожу: по-видимому, ее недавно вырастили после обширного ожога. – Год рождения – тридцать восьмой. Марсианский лагерь «Ледовый рай».
Интересно, где так старшину обожгло. В танке, что ли, горел? Или в сбитом десантном боте?…
– А-а-а… Мы питомцы «Ледового рая»?… – Старшина глянул на Кирилла с некоторой долей интереса. Руки его, тоже розовые, продолжали прыгать по сенсор-клаве, как два неведомых зверька. – Как там Грибовой служит? Геморрой еще не одолел?
– Не одолел, – сказал осторожно Кирилл и усмехнулся, сообразив, что как вопрос, так и ответ, звучат весьма двусмысленно.
Он хотел добавить, что майор Грибовой служит начальником отдела пропаганды, но тут ему пришло в голову, что такое поведение может быть принято за раскрытие военной тайны. Кто его знает, этого розовокожего старшину? Может, он болтунов на дух не переносит? А сами-то старички, кстати, все друг про друга знают, как будто секретность и не для них. Вот и спросить бы: а откуда розовокожий вообще знает, что Грибовой на Марсе?…
Между тем копыто ввел информацию в контрольный блок шлема и трибэшника и опломбировал крышки блоков настройки. Грохнул снаряжение перед Кириллом:
– Забирай и отваливай, питомец!… Следующий!
Кирилл хотел было возмутиться такими манерами, но сдержался: в конце концов, старшина после ранения, и ему многое простительно. И неизвестно еще, как мы станем вести себя, обретя такую рожу!…
А интерком уже выдавал очередную команду:
– Внимание! Личному составу перевозимых подразделений надеть персональные тактические приборы!
Кирилл водрузил ставший прозрачным шлем на репу. Гибкие лайны беззвучно вошли в штеки.
– Внимание! Сейчас будет осуществлена активация вашего персонального тактического прибора! – напомнил интерком.
Через пару мгновений включились сотни ПТП, и сотни глоток издали торжествующий вопль. Если приняв присягу, курсанты стали бойцами Галактического Корпуса юридически, то теперь – фактически. Отныне каждый и каждая из них занесены в память штабных ИскИнов в качестве огневой единицы и каждому и каждой в предстоящих схватках будет непременно ставиться боевая задача.
Перед глазами Кирилла – казалось бы, на стекле шлема, а на самом деле прямо в мозгу – вспыхнула триконка «Рабочий язык: русский» и тут же следующая «Личному составу произнести ключ-фразу».
Сотни губ громко и отчетливо произнесли:
– Ёж был горазд намять купчихе фэйс, шею, вцыщ.
Многие не выдержали и рассмеялись, так же, как и тот момент, когда узнали ключ-фразу: последнее ее слово говорило о том, что сочинил это звукосочетание полный крышелет.
Теперь, по крайней мере, было ясно, что рабочим языком подразделения, в которое определили Кирилла, является русский. Впрочем, любой язык можно выучить за одну ночь. Но все равно приятно.
Появилась новая триконка «Акустический анализ успешно завершен». С этого момента для персонального тактического прибора существовал в качестве командного только Кириллов голос, и на любой другой реакции не будет (кроме, конечно, приказов, передаваемых различными коммутационными устройствами). И эту связку прибора и бойца разорвет только гибель – либо ПТП, либо Кирилла. Правда, уничтожить шлем, конечно, намного сложнее, чем человека. Танки древних времен шлем бы своими гусеницами не раздавили. Впрочем, они бы не раздавили и современного бойца. Древним танкам попросту нечего делать в современной войне: их сожгли бы за несколько секунд…
Триконка сменилась: «Выберите частоту акустического информатора».
Генератор ПТП выдал сигнал в виде набора слогов «би-бэ-ба-бо-бу-бы» и начал изменять его частоту.
– Согласен, – сказал Кирилл, когда частота показалась ему подходящей.
– Подтвердите согласие, – тут же отозвался ПТП приятным баритоном.
– Согласие подтверждаю, – ответил Кирилл.
И усмехнулся, подумав, что Спиря, наверное, выбрал сопрано, похожее на голос Ксанки. Хотя вряд ли: чего доброго в запарке боя и не просечешь, когда ИскИн говорит, а когда – Ксанка…
– Внимание! – вновь рявкнул на инлине интерком. – Личному составу перевозимых подразделений персональные тактические приборы снять, получить в камерах хранения ручную кладь и построиться согласно предписанию!
Похоже, пришло время покинуть крейсер-транссистемник и высадиться на планету, которую командование определило Кириллу и его соратникам в качестве места несения боевой службы.
Кирилл дал команду лайнам выйти из штеков, снял шлем, повесил его на ремень слева и отправился в камеру хранения. Тут тоже пришлось отстоять небольшую очередь. Наконец, чемоданчик оказался в руках Кирилла.
Когда камеры хранения опустели, вновь ожил интерком:
– Внимание! Личному составу перевозимых подразделений надеть персональные тактические приборы и построиться согласно предписанию!
Кирилл снова напялил на голову шлем, и перед глазами немедленно зажглась триконка:
1– й полк 3-я рота 5-й взвод
Такая же триконка, побольше размерами, вспыхнула в воздухе поодаль, принялась медленно вращаться вокруг вертикальной оси. Всего в трюме загорелось шесть триконок, а значит, тут сейчас было около трех сотен бывших курсантов.
Кирилл бросился к нужной триконке. И замер, остолбенев: видеоформа висела над головой того самого усача-прапора, что пророчил новоиспеченным галактам неминучую смерть.
– Ну, что застыл, сержант? – сказал Кириллу прапор и, подняв левую руку, показал фронт построения. – Думал, тобой командовать майор прилетит? Или, больше того, генерал-майор? Нет, дружок! У нас Галактический Корпус, мы придурочные звания не любим. Кушак знал, что делал.