Чужие похороны
Порт Макассара шумел как коммунистическая стройка двадцатых годов прошлого века. Разгружали багаж, люди спускались по трапу в толпу провожающих и встречающих, ушлые водители бемомобилей5 выискивали себе пассажиров.
– Пять, – показал растопыренную пятерню водитель, толстый, потный, с лоснящимся лицом. – Бемо. Чартер.
Макассарские бемо были все как один голубые без вольностей в декорировании. Это вам не Купанг. Купангский бемомобиль объявлял о своем прибытии мегадецибелами тяжелого рока и аэрографией обнаженной красотки на бампере. Управляли купангским бемо водитель и зазывала-контролер. Обязанность водителя – следовать маршруту, обгонять бемо конкурентов и лавировать среди плотного транспортного потока, состоящего в основном из мотоциклов. Обязанность зазывалы-контролера – стоя на подножке, призывно выкрикивать пункт назначения и затаскивать внутрь не успевших опомниться пассажиров. Бемо были на самоокупаемости, две тысячи рупий с носа за поездку. Выигрывала пара, где водитель – философски настроенный летчик-истребитель, а зазывала-контролер – шустрый, глазастый и горластый мастер втюхинга транспортных услуг.
Две тысячи рупий за изыски декора против пятидесяти тысяч за голубой вагон с ленивым шофером. Спасибо, не подходит. Для поездок девушек из порта в отель есть отличная альтернатива – скутеры молодых, прилично выглядящих мальчиков в отглаженных хлопчатобумажных курточках и новеньких джинсах. Им тоже куда приятнее возить девушек, чем толстых коммивояжеров из Сурабаи. Вот и мальчик появился.
– Лосмен6 «Семера», – сказала Дашка.
Мальчик показал четыре пальца, что означало сорок тысяч рупий.
– Три, – показала три пальца Дашка.
Мальчик улыбнулся и кивнул; поездка не стоила больше двух. Поставил рюкзак между собой и рулем, выдал Дашке черную пластмассовую каску, заменяющую шлем, и начал аккуратно выруливать с парковки на улицу.
Узкие улочки, магазины, переулки, магазины, варунги, снова улочки, проспект. Макассар оказался большим городом со всеми сопутствующими необходимостями: бронзовыми памятниками на пьедесталах, высоченными банковскими офисами, красно-желтыми рекламными щитами и даже «Кентукки Фрайед Чикен» занял удобную нишу, пропагандируя здоровое западное питание с помощью хитро отобранных индонезийских моделей, выглядящих на усредненно-расовый лад, вроде местные, а вроде и нет.
Около лосмена «Семера» тусили непонятного вида личности. Рекомендуемый популярнейшим путеводителем для путешественников отель был похож на место для сбора низкого пошиба гангстеров, выполняющих в Макассаре не особо важные поручения за не особо большие деньги.
«Так, – решила Дашка. – Вернемся в хостел в начале улицы».
– Мест нет, – подтвердил ее намерение менеджер «Семеры». – Мест нет. Английское слово «full» в Индонезии использовалось в бахасе. Отель full, автобус full, ресторан тоже может быть full, но для гостей ресторана местечко постараются отыскать.
В хостеле «Новая Легенда» комнаты свободные были. Дашка загрузилась в пустую дормиторию и пошла узнавать насчет билета в Тана Тораджу, область в горах, где местные народ до сих пор строил и жил в домах-кораблях, в которых, согласно преданию, их предки прилетели с плеяд. Ради домов-кораблей стоило ехать на Сулавеси, переживать погрузку на корабль «Пелни» и – что нельзя назвать неприятным – провести ночь в обществе ангелов.
– Рина, – сказала Дашка хозяйке, – я подумаю насчет билета. Схожу в интернет и скажу, когда поеду. Наверное, завтра.
Опять. Опять. Опять. Забыть про себя. Поскакать в интернет, забыв, что билетная касса закрывается в пять часов. И ради чего? Чтобы убедиться, что от Демидыча нет вестей уже четвертые сутки. Дашка, расстроенная, вернулась в хостел, и только для того, чтобы посмотреть на часы, которые показывали пять часов и четыре минуты. Пролетели. Придется устроить дневку.
– Рина, а что за салон за стеклянными дверями?
– Парикмахерская, – ответила Рита, широко улыбнувшись дважды.
Улыбка до ответа. Улыбка после ответа. Разговор улыбок не предполагал, но Рита придерживалась западных стандартов общения. «Я ведь тоже улыбаюсь, как идиотка, – подумала Дашка. – Ну и зараза. Подцепила еще в Австралии. Да и в Тиморе тоже… Теперь здесь. Сплошные ужимки и прыжки. Ну кому это надо». Привычное требование западного общества улыбаться и извиняться по любому поводу приводило к тому, что за границей туристы выглядели, как будто они пытались быть излишне хорошими, вежливыми и как бы извиняющимися, что приперлись, хотя их не звали. Глупо улыбались, слишком часто говорили «сорри» и прыжком уступали дорогу. Местные сначала не понимали, а потом начали копировать поведение, в результате чего общение непонятных друг другу двух людей превращалось в клоунский театр.
– Рина, – задала Дашка еще один вопрос, стараясь вести себя естественно. – Нет ли здесь массажного салона?
– За соседней дверью, – сказала Рина. – Тебе нравится массаж? Пойдем, я с тобой схожу.
– Ты переведи им, пожалуйста, что я устала рюкзак таскать, у меня спина болит. Пусть мышцы разомнут.
– В смысле, тебе не нравится, когда массаж делают сильно?
– В смысле, мне надо, чтобы релакс был. Понимаешь, релакс? Несильно или как там это у них называется.
Массаж за соседней дверью работал под вывеской «Шиацу от профессионалов». Желающим промассировать иные части тела не отказывали, поэтому в предбаннике на диванчике попивали кофеек мужчины с золотыми перстнями, в свежайших белых носках и начищенных ботинках. Француз из соседней комнаты решил испытать судьбу, его сначала массировали, как полагается, потом вежливо поинтересовались насчет «tik-tik».
– Я лежу на спине, – француз пригласил Дашку пообедать и поддерживал светскую беседу за трапезой, состоящей из риса, пережаренной куриной ноги, двух овощных оладий и кусочка непонятно чего, зато сильно перченого. Француз переходил на индонезийское питание, жил в комнате без кондиционера и умилялся индонезийским детям. Сия тренировка означала, что он планировал жениться на шустрой индонезийской девушке с длинными волосами и четкими представлениями о собственном будущем и остаться в Индонезии надолго, если не навсегда.
– Так вот, лежу я на спине. А она уже практически сидит сверху. И спрашивает «tik-tik». В смысле «продолжить?».
– Я так и думала. Что это бордель. Ну не совсем бордель, а массаж с особыми услугами. Хотя девушка постаралась с массажем. Как могла.
– Сложно найти хорошего массажиста, – вставил француз. – У меня девушка была знакомая на Яве. В магазине продавщицей работала. И вдруг я ее встречаю в массажном салоне. Я, говорит, переквалифицировалась. Тренинг прошла. Теперь в салоне работаю.
После массажа спина заболела еще сильнее. Дашка вернулась в отель и решила, что день на сегодня закончен. Только не спалось. Стоило лечь и закрыть глаза, паника рисовала устрашающие картины, на которых Демидыч выписывал себе по интернету другую женщину, оплачивал ей авиабилет на деньги, полученные за совместно с Дашкой написанную книжку, и уезжал навсегда. Забыться удалось в три утра. Без пятнадцати пять заголосил мулла в мечети, в семь через мегафон обозначили начало трудового дня в полицейском управлении, а в половине девятого оказалось, что автобус full. Дашка уже собрала вещи, стащила рюкзак вниз и настроилась на поездку. Full! Ну что ты будешь делать! Рина, обещавшая позвонить на автобусную станцию в восемь, но появившаяся около девяти, не смотрела в глаза, на повышенных тонах с ней разговаривал мужчина – теперь уж было совсем неясно, кто здесь главный.
– Рина, позвони в кассу, мне билет нужен на завтра. Точно нужен. И еще кое-что. Я перееду на следующую ночь в комнату с кондиционером. Слишком жарко в Макассаре, вентилятор не справляется.
«И слишком сильно я люблю на себе экономить. Надо завязывать с этой привычкой. Не выспишься, не отдохнешь нормально, весь следующий день будет испорчен».
Рина позвонила в кассу, в кассе ответили, если билет нужен, приезжайте и покупайте, бронировать не будем, много желающих на этот рейс.
– Тебе нужно было со мной разговаривать насчет билета, – сказал мужчина. Он не был главным, но работал в отеле дольше всех. – Поехали, я тебя на мотоцикле отвезу.
Билет не только удалось купить, можно было даже выбрать место около окна. Автобус был VIP—категории, новый и чистый, с мягкими креслами как в бизнес-классе самолета и с кондиционером. Он шел до Рантепао с несколькими остановками, включая остановку на обед. Все предусмотрено и все очень удобно.
«Вроде ситуация налаживается, – подумала Дашка. – Писем от Демидыча нет, но хотя бы планы идут, как запланировано. Завтра в десять часов прыгаю в автобус и еду в Тана Тораджу. И хорош скулить. Что будет, то и будет».
Дорога в Тораджу завивалась змеей, сворачивалась в клубок на поворотах и разворачивалась вновь, выгибала спину и вытягивалась послушно, как лента в руках гимнастки, ведя Дашку вглубь острова Сулавеси. Через четыре ряда, в хвосте автобуса, сидел молодой, но сильно бородатый немец, который путешествовал по Индонезии после стажировки в газете в Джакарте. Немцы славились тем, что все еще учились, когда их сверстники из других стран уже не первый год работали и занимали руководящие посты. Бородатый учился международным отношениям, но во время стажировки к важным государственным делам его не допустили, разрешили лишь перекладывать бумажки в помощь джакартовским журналистам.
– У меня есть месяц на Сулавеси. И заодно подумать, кем я хочу стать, когда вырасту.
Хочу стать, когда вырасту, это, конечно, Дашка съязвила. Немец раздумывал, где он хочет работать, когда вернется в Германию. Его соотечественник, которого Дашка встретила в Восточном Тиморе, уже не думал. Он ходил исключительно в саронге и на полном серьезе заявил, что ему так понравилось на индонезийских островах, что он не хочет больше работать, а хочет только путешествовать.
– Рантепао, – пробежался по автобусу водитель. – Выметайтесь. Эй, мистер, Рантепао, приехали.
Приехали вечером, автобус остановился на центральной улице. Дашка уж было попала в чужой поток и села в такси вместе с парой из Австрии, за которыми увязался немец исключительно по языковому родству.
– Сколько-сколько за отель? Извините, для меня это много. Остановите, я выйду.
Дашка вышла из машины и подошла к фонарю, чтобы найти на карте отель, рекомендованный Риной из Макассара. Направо и налево, там спросим. Через пять минут позади тяжело задышали, Дашку догнал запыхавшийся немец.
– Я лучше с тобой, – сказал он. – Для меня тоже дорого.
Отель «Пандок Висата» грустно стоял в полной темноте рядом с футбольным полем. Отель был пуст как заброшенный дом перед сносом. Внутри жили два менеджера, показали комнаты с потеками воды на голых стенах и сказали, что с завтраком, извините, заморачиваться не будут. Дверь в следующий отель – как в собственную квартиру – открыла толстая веселая тетка в платке. В прихожей стояли модные диваны в цветочек и висели картины в золоченых рамах. На ковер даже наступать было боязно, оставишь след грязным ботинком и отправят тебе четвертой женой теткиному племяннику для отработки.
Отель «Висма Мария И» был последней надеждой.
– У вас-то есть комнаты? – спросил немец без особой надежды.
Комнаты были. Две и дешевые. Одна покрыта плесенью, а вторая ничего.
– Извини, – сказала Дашка. – В заплесневелой жить опасно. Можно надышаться, и потом эта зараза поселится у тебя в легких. Я точно в этой комнате жить не буду. И тебе не советую. Если хочешь, но не то что я очень хочу, можем взять одну комнату на двоих.
Немец тоже не хотел жить в одной комнате и пошел вести переговоры с менеджером. Выторговал комнату с горячей водой на первом этаже со скидкой в десять процентов.
– Я беру, беру!
Горячая вода в Рантепао была нелишней. Город располагался в горах, вечером было прохладно.
– И там гид на ресепшн, – сообщил немец. – Говорит, что похороны завтра будут, можно поехать. Ты не знаешь, почем тут гиды?
В путеводителе было указано больше двадцати пяти долларов в день не платить. И что на церемонию похорон ехать обязательно, такого больше нигде не увидишь.
– Он так и хочет, на двоих двести пятьдесят тысяч рупий. Мне ребята говорили, двести – двести пятьдесят, не больше.
Гид Джонни, или Красавчик Джонни, с удобством устроился на отельном диване, задрав короткие ножки, не соответствующие по пропорциям широкоплечему торсу, на стеклянный столик с золотой окантовкой, и с интересом смотрел американский сериал по телевизору.
– Здравствуйте, дорогие друзья, – начал он.
Повеяло еле заметным перегаром. Дашка ухмыльнулась. Джонни пересел в кресло, сосредоточился и продолжил серьезнее.
– Завтра в деревне церемония похорон. Хоронить будут человека из высшей касты. Стоит увидеть. Ко мне в прошлом году приезжали с канала Дискавери. Тогда тоже хоронили человека из высшей касты. Из золотой. А завтра будут из железной, тоже очень и очень интересно.
«Самое время, – подумала Дашка, – посетить чьи-нибудь похороны. Не на собственные же отправляться».
– Да едем мы, едем, – посмотрев Джонни в глаза, строго сказала она. – Сколько стоят услуги ваши?
– Так двести пятьдесят на двоих! И это все включено. Переезд на автобусе, бетель хозяевам в подарок и обед. Меня в деревне хорошо знают. Я гарантирую, что обед будет хороший, и платить за него дополнительно не придется. Только надо одеться в черное. У вас есть что-то черное?
У Дашки были черные штаны и черная открытая майка, в которой на похоронах было появляться не очень пристойно.
– Я могу дать тебе свою черную футболку, – заботливо предложил Джонни. – Только – хи-хи – я не думаю, что ты захочешь ее надевать. Купим тебе новую по дороге. Когда ко мне приезжали из Дискавери, я был вот в этой футболке, а они у меня интервью брали. Пришлось переснимать, хи—хи, на майке написано Версаче. Им не понравилось.
Конец ознакомительного фрагмента.