Глава 17
Большой солнечный диск уже наполовину показался из-за горизонта, окрашивая в багровые тона серебристую поверхность заросшего камышом озера. Еще недавно черное небо с россыпью мелких звезд, начинало потихоньку светлеть, превращаясь в неравномерно серое полотно. Елена сидела у костра, сложив ноги по-турецки и наблюдала, как яркие язычки пламени, медленно лижут покрывшийся утренней влагой свежий хворост. Вокруг костра на раскинутых тонких покрывалах сидели несколько выпускников, сумевших побороть сладкие чары Морфея и никак не желавших нарушать традицию встречи восхода. Сказочный пейзаж, вызванный солнцем, дополняли бархатные звуки гитары и проникновенное пение одноклассника Максима Баринова:
Когда тебе всего семнадцать лет
То никаких преград перед тобою нет
Душа трепещет, рвется за мечтой
И смысл жизни кажется иной…
Солнце медленно поднималось над водой, завершая тем самым праздничный вечер. Катерина, свернувшись калачиком, лежала рядом с Еленой, положив голову ей на колени. Вера тоже дремала, прижавшись к своему Пашке. Вокруг костра, на покрывалах, вперемешку между выпускниками, стояли одноразовые тарелки и стаканчики, в которых уже перемешались с пеплом от костра, остатки салатов и мясоовощных нарезок. Последняя полупустая бутылка шампанского, одиноко лежала на мокрой траве, покрываясь мелкой росой и тут же стекавшей по запотевшему стеклу. На душе царил покой и ощущение счастья, во многом благодаря прекрасному вечеру. Праздничный концерт закончился около четырех часов дня, но никто не чувствовал усталости. После официальной части и обмена поздравлениями между выпускниками и педагогами, на сцену вышли родители, и вот где началось целое шоу, заставившее детей визжать от восторга. Никто не ожидал ничего подобного от своих предков. Родители разыграли множество сценок, где каждый копировал своего ребенка на уроках, в столовой, на школьной дискотеке. Они обыграли все смешные и каверзные случаи, происходившие с их детьми за годы обучения. Особенно всем запомнилась сцена, где родители копировали танцевальные движения своих детей на школьной дискотеке. Такого отрыва не ожидал никто от своих (по мнению детей) престарелых родителей. Зал умирал от смеха и восторга. Соревноваться с ними могли только разве что три отца, одетые в белые короткие платья и белые лосины, обтягивающие кривые худые ноги и грациозно исполнившие танец маленьких лебедей. Елена тихонько рассмеялась, вспоминая это представление. 100% позитива, как сказала Катерина. После концерта все пошли в кафе, где уже стояли накрытые столы в ожидании пира. По пути Елена наконец-то рассказала Марте, что хочет поступать в Дальневосточную Академию Искусств, находящуюся во Владивостоке, совсем недалеко от дома, на факультет живописи. Марта очень обрадовалась, что Елена приняла такое решение, тем более что вступительные экзамены, изложение и композиция, были её коньком. Вечер в кафе пролетел очень быстро. Обильное застолье вперемешку с зажигательными танцами, не давали уснуть или заскучать и уже ближе к двум часам ночи выпускники стали уходить домой, чтобы сменить платья на спортивные костюмы и вернуться для поездки к озеру. Марта уехала домой, предварительно убедившись, что девочки абсолютно трезвы, особенно её волновала Катерина, но она ничего криминального не обнаружила. Примерно в три часа ночи вся компания, распиханная по трем автомобилям, направилась встречать рассвет, хотя дождались его совсем немногие. Родители давно разошлись по домам, оставив для присмотра одного из родителей, но он почти сразу же уснул в машине, ожидая конца посиделок, чтобы затем всех развести по домам. Его серебристый NOAH стоял неподалеку и иногда, когда замолкала гитара, до ребят доносился забористый храп. Елена взяла длинную палку и помешала костер, подсушенный хворост взметнулся снопом ярких искр, присыпав тарелки новой порцией пепла. От жаркого костра начинали гореть легкой ноющей болью уставшие глаза, но никто не спешил отодвинуться, так как с рассветом сильно похолодало. Девочки зябко кутались в легкие олимпийки, а ребята предлагали им горячие объятья, без каких-либо намеков, а так, просто по-братски, сегодня вообще все ощущали себя особенно родными. В особенности Ромашка, перебрав клубничного шампанского, она долго плакала, собирая со всех клятвенные обещания, не теряться и встречаться каждый год в родных школьных стенах. Её, конечно, все очень любили, но отправив домой на такси, всё же вздохнули с облегчением.
Солнце показалось наполовину и вокруг значительно посветлело, уже просматривались рядом стоящие заросли тальника и окружающий ландшафт. Максим отложил гитару и разлил по стаканчикам оставшееся шампанское. Залпом, осушив шипящий напиток, он неспешно закурил. Никто этому не удивился и даже не пытался пошутить, все уже давно привыкли, что Макс курит, а курил он класса с четвертого, все к этому привыкли. Единственный, кто постоянно его подкалывал, это Пашка. Сам он никогда не курил, высокий, широкоплечий и крепкий, он часто шутил над мелким щуплым и прыщавым Максом, предлагая ему вывести глисты или бросить курить. Макс сильно злился, но сделать ничего не мог. Единственным его талантам оставался голос и в этом Пашка не мог с ним соперничать, особенно хорошо у него получались песни о несчастной любви, особенно популярные среди девчонок, поэтому гитара всегда была у него. Максим продолжал затягиваться крепкой сигаретой, и Пашка взял гитару, немного побренчав, он запел свою песню, не подбирая в отличие от Макса репертуар, он заиграл свой любимый 9 район:
Случилось так, что наконец-то мы вдвоем.
И я верну дожди в твое сухое лето…
Рядом сидящая Вера недовольно поморщила носик, то ли от того что пришлось оторваться от теплой груди, то ли от не нравящегося репертуара, но тем не менее принялась подпевать:
И всем назло найдем мы место под луной,
Как получилось так, ты мне найдешь ответы.
Когда Пашка допел, Макс со снисходительной улыбкой взял у него гитару, начиная одну из своих особо проникновенных песен, чтобы подчеркнуть свое превосходство. Никто не возражал, особенно Вера, тут же утонувшая в Пашкиных горячих объятьях. Самое ужасное, это быть невестой главного гитариста компании.
Солнце полностью вышло из-за горизонта и в воздухе уже почувствовалось первое тепло. С рассветом магия уединения разрушилась, и всем элементарно захотелось спать, но никто не осмеливался произнести эту мысль вслух. Одноразовые полузатоптанные тарелки только усугубляли открывшийся унылый пейзаж. Костер из сухих веток практически догорел, но все упорно сидели и смотрели в тлеющие угли. Первой не выдержала Рита, отец которой храпел в микроавтобусе:
– Ну что, ребята, может по домам?
Народ заметно оживился, всеобще поддержав идею. Девочки сразу разделились на две группы, половина собирала мусор с большие пакеты, а половина вытряхивала покрывала от налипшего мусора и складывала их в стопку. Юноши неспешно засыпали костер землей и песком. Когда все сборы были закончены, небольшая компания направилась в сторону микроавтобуса в предвкушении долгожданного сна и тепла. Единственным человеком, кого вся сложившаяся ситуация только бесила, была Лера, идя в отдалении она просто кипела не понимая, как можно радоваться всему этому примитизму. Уставшая, замерзшая и поцарапавшая руку о сухую ветку, которая жутко саднила, она уже почти что с ненавистью смотрела на Елену, ради которой ей пришлось все это терпеть. Она кляла в душе своих погибших родителей, из-за смерти которых ей пришлось оказаться в такой ситуации. Она ненавидела всех, но тем не менее, сдерживалась, что её бесило ещё больше. «Только быстрее бы сесть в самолет, и тогда пошли все к черту» думала она, стискивая челюсти. «А еще эта гребанная Катерина, строит из себя саму невинность, хотя на самом деле настоящая сучка, все делает для того чтобы унизить меня, а Елена и того хуже, тошнит от её добродетели, но ничего, я с ними еще поквитаюсь!» Лера скрипнула зубами и двинулась следом за толпой. Она мечтала поскорее оказаться дома. Её не пугали её родственники, она уже давно научилась с ними управляться, главное каждому по отдельности кинуть сахарную косточку, в виде самого лучшего опекуна, и в итоге все вились у её ног, исполняя малейшие желания, и Лере это очень нравилось, чувствовать себя принцессой, решающей, где поставить запятую. «Казнить нельзя помиловать».