Вы здесь

Гарри Поттер и узник Азкабана. Глава вторая. Большая ошибка тети Марджи (Джоан Кэтлин Роулинг, 1999)

Глава вторая

Большая ошибка тети Марджи

Когда наутро Гарри спустился к завтраку, Дурслеи уже восседали за кухонным столом. Они смотрели телевизор последней модели – подарок для Дудли по случаю его приезда на каникулы, а то раньше сынок все жаловался, что от телевизора в гостиной до холодильника очень далеко ходить. Почти все лето Дудли проводил на кухне. Его свиные глазки были постоянно прикованы к экрану, а все пять подбородков тряслись от неустанного жевания.

Гарри сел между Дудли и дядей Верноном, крупным и мясистым, почти совсем без шеи, зато с длинными усами. Мало того что Гарри не поздравили с днем рождения, при его появлении никто из домашних и ухом не повел. Впрочем, Гарри это не волновало – он давно привык. Он взял гренок и посмотрел на теледиктора, который заканчивал репортаж о сбежавшем заключенном:

«…Предупреждаем общественность, что Блэк вооружен и чрезвычайно опасен. Организована специальная телефонная горячая линия. При обнаружении Блэка просьба немедленно сообщить».

– О чем тут предупреждать! – фыркнул дядя Вернон, сурово глядя поверх газеты на фотографию заключенного. – Все и так ясно! Только посмотрите, какой грязный! Одни волосы чего стоят!

И он брезгливо покосился на Гарри, чьи непослушные волосы постоянно его раздражали. Впрочем, если сравнивать с изображением в телевизоре – изможденное лицо беглого преступника обрамляли длинные и тусклые свалявшиеся космы, – Гарри был очень даже аккуратно причесан.

На экране вновь появился диктор:

«Министерство сельского хозяйства и рыболовства сегодня намерено объявить…»

– Эй, постойте! – гневно гаркнул дядя Вернон диктору. – Вы даже не сказали, откуда сбежал маньяк! Что это за новости за такие? Может, он бродит прямо по нашей улице!

Тетя Петуния, костлявая женщина с лошадиным лицом, круто развернулась и уставилась в окно. Гарри понимал, что тетя Петуния была бы счастлива первой позвонить по горячей линии. Она, самая любопытная дама на свете, только и делала, что шпионила за скучными, законопослушными соседями.

– Ну когда же до них наконец дойдет, – тут дядя Вернон стукнул по столу громадным сизым кулаком, – что таких мерзавцев надо вешать и только вешать!

– Совершенно справедливо, – кивнула тетя Петуния, подозрительно щурясь на увитый горошком соседский забор.

Дядя Вернон допил чай, посмотрел на часы и сказал:

– Мне, наверное, лучше поторопиться, Петуния. Поезд Марджи приходит в десять.

Гарри, который мысленно любовался «Набором для техобслуживания метел», больно свалился с небес на землю.

– Тетя Марджи? – выпалил он. – Она… что, приезжает?

Тетя Марджи приходилась дяде Вернону родной сестрой. Она не была кровной родственницей Гарри (чья мама – сестра тети Петунии), но его всю жизнь заставляли называть ее тетей. Она жила в деревне, в доме с большим садом, выращивала там бульдогов и не очень часто гостила на Бирючинной улице, поскольку не могла надолго оставить своих драгоценных собачек, но каждый ее визит оставлял в памяти Гарри отдельный ужасный след.

На пятый день рождения Дудли тетя Марджи пребольно побила Гарри палкой по ногам, чтобы он прекратил обыгрывать «нашего крошку» в «море волнуется». Несколькими годами позже она появилась на Рождество с электронным роботом для Дудли и коробкой собачьего корма для Гарри. В последний ее приезд, за год до того как Гарри поступил в «Хогварц», он нечаянно наступил на хвост любимой тетиной собаке. Рваклер загнал Гарри на дерево в саду, и тетя Марджи отказывалась отозвать пса до самой ночи. Воспоминание об этом веселило Дудли до слез по сей день.

– Марджи пробудет неделю, – рыкнул дядя Вернон, – и, раз уж мы затронули эту тему, – он угрожающе наставил на Гарри жирный палец, – до ее приезда нам нужно кое-что обсудить.

Дудли осклабился и оторвал замутненный взор от телевизора. Дудли обожал смотреть, как папа третирует Гарри.

– Во-первых, – прогрохотал дядя Вернон, – следи за своим поганым языком, когда будешь разговаривать с Марджи.

– Ладно, – горько сказал Гарри, – если она тоже последит.

– Во-вторых, – продолжал дядя Вернон, будто не услышал, – поскольку Марджи ничего не знает о твоей ненормальности, чтоб никаких… дурацких штучек, пока она здесь. Изволь вести себя прилично, ясно?

– Если она тоже будет вести себя прилично, – процедил Гарри.

– А в-третьих, – продолжал дядя Вернон, багровея, и его злобные маленькие глазки превратились в щелки, – мы сказали Марджи, что ты учишься в заведении святого Грубуса – интернате строгого режима для неисправимых преступников.

– Что?! – заорал Гарри.

– И ты подтвердишь это, парень, а то пожалеешь! – рявкнул дядя Вернон.

Гарри сидел, побелев от ярости, отказываясь верить в происходящее. Тетя Марджи приезжает на целую неделю! Худший подарок ко дню рождения, какой только могли преподнести Дурслеи, – даже если принять во внимание ту пару старых носков дяди Вернона.

– Что ж, Петуния, – произнес дядя, тяжело поднимаясь на ноги, – я поехал на вокзал. Хочешь покататься, Дудличка?

– Не-а, – ответил тот. Дядя Вернон прекратил ругать Гарри, и Дудли вновь вперился в телевизор.

– Дудлику надо принарядиться для тетушки, – промурлыкала тетя Петуния, разглаживая его светлые густые волосы. – Мамочка купила ему красивенький новенький галстучек.

Дядя Вернон хлопнул сына по жирному плечу:

– Тогда до встречи, – и вышел из кухни.

Парализованного от ужаса Гарри внезапно посетила идея. Он бросил гренок, вскочил и кинулся следом за дядей.

Тот натягивал дорожную куртку.

Тебя не звали, – буркнул он, заметив, что Гарри стоит у него за спиной.

– А мне и не надо, – холодно ответил Гарри. – Я хочу кое о чем попросить.

Дядя Вернон с подозрением смерил его взглядом.

– Третьеклассникам в «Хог…» – в моей школе – разрешается посещать ближайшую деревню, – сказал Гарри.

– И что? – бросил дядя Вернон, снимая ключи от машины с крючочка у двери.

– Мне нужно, чтобы вы подписали разрешение, – поспешно закончил Гарри.

– С какой еще стати? – скривился дядя Вернон.

– Ну-у, – протянул Гарри, тщательно подбирая слова, – мне будет нелегко притворяться перед тетей Марджи, что я учусь в этом, святом Как-его-там…

– Грубусе – интернате строгого режима для неисправимых преступников! – пророкотал дядя Вернон, и Гарри с удовольствием уловил в его голосе откровенную панику.

– Совершенно верно, – сказал Гарри, спокойно глядя в огромное багровое дядино лицо. – Очень длинное название. А ведь нужно, чтоб она поверила, правда? И вдруг я случайно о чем-нибудь проговорюсь?

Тогда я из тебя всю начинку вытрясу, понял? – загремел дядя Вернон и пошел на Гарри с поднятыми кулаками.

Но Гарри не уступал.

– Это не поможет тете Марджи забыть, что я ей скажу, – хмуро проговорил он.

Дядя Вернон остановился, не опуская кулаков, и лицо его стало гадкого красно-коричневого цвета.

– А если вы подпишете разрешение, – поспешно продолжил Гарри, – я поклянусь, что запомню, где якобы учусь, и буду вести себя как муг… как нормальный, в общем.

Дядя Вернон оскалил зубы, и на виске у него билась жилка, но было ясно, что он обдумывает предложение.

– Идет, – бросил он в конце концов, – но я намерен внимательно следить за твоим поведением, пока Марджи будет здесь. Если ты до самого конца будешь ходить по струночке и придерживаться моей версии, я подпишу это идиотское разрешение.

Он развернулся, распахнул входную дверь, а потом захлопнул ее за собой с такой силой, что из верхнего витража выпало стеклышко.

Гарри не стал возвращаться в кухню. Он пошел в свою комнату. Если предстоит вести себя по-мугловому, лучше начать прямо сейчас. Медленно и печально он собрал все свои подарки и открытки и спрятал их под половицей вместе с сочинением. Затем подошел к совиной клетке. Эррол совсем очухался; они с Хедвигой спали рядышком, сунув головы под крылья. Гарри вздохнул и потыкал пальцем обоих.

– Хедвига, – мрачно сказал он, – тебе придется убраться отсюда на неделю. Лети с Эрролом. Рон за тобой присмотрит. Я напишу ему и все объясню. И не смотри на меня так (большие янтарные глаза Хедвиги глядели с укором), я не виноват. Иначе меня не пустят в Хогсмед с Роном и Гермионой.

Через десять минут Эррол и Хедвига (с запиской к Рону на лапке) вылетели из окна и скрылись из виду. В глубоком унынии Гарри убрал клетку в шкаф.

Однако у него практически не осталось времени на размышления о своей печальной судьбе. Прошло всего ничего, а снизу уже вопила тетя Петуния – велела Гарри спуститься и встречать гостью.

– Сделай что-нибудь с волосами! – рявкнула она, едва он вышел в холл.

Гарри не понимал одного: зачем? Тетя Марджи обожала его критиковать, и чем неряшливей он, тем ей приятнее.

И очень скоро со двора донеслось шуршание гравия – это въезжала машина дяди Вернона; затем хлопнули дверцы, и на садовой дорожке послышались шаги.

– Открой дверь! – приказала тетя Петуния.

С черным мраком на душе Гарри повиновался.

На пороге стояла тетя Марджи. Она была точной копией дяди Вернона: большая, мясистая, багровая, даже с усами, правда, не такими кустистыми, как у брата. В одной руке она несла необъятный чемодан, а другой держала под мышкой старого бульдога с чрезвычайно дурным характером.

– Где тут мой Дуделька? – забасила тетя Марджи. – Где тут мой племяшечек?

В холл, загребая ногами, вошел Дудли: блондинистые волосы плотно облепили жирную голову, галстук-бабочку трудно разглядеть под многочисленными подбородками. Тетя Марджи пихнула чемодан в живот Гарри, вышибив из него дух, одной рукой сжала Дудли и посадила ему на щеку влажный поцелуй.

Гарри прекрасно знал, что Дудли терпит ласки тети Марджи только потому, что получает за это неплохие деньги. В самом деле, когда объятие распалось, у Дудли в толстом кулаке оказалась двадцатифунтовая банкнота.

– Петуния! – вскричала тетя Марджи, проходя мимо Гарри, словно он вешалка для шляп. Дамы поцеловались, точнее, тетя Марджи мощной челюстью стукнулась о костлявую щеку тети Петунии.

С радостной улыбкой на устах вошел дядя Вернон и закрыл дверь.

– Чайку, Мардж? – спросил он. – А Рваклера чем побаловать?

– Рваклер попьет чаю из моего блюдечка, – ответила тетя Марджи, и все трое направились в кухню, оставив Гарри одиноко стоять в холле с чемоданом. Гарри не жаловался; что угодно, лишь бы поменьше быть с тетей Марджи. Он потащил чемодан наверх в комнату для гостей, стараясь потянуть время.

Когда он вернулся в кухню, тетю Марджи уже снабдили чаем и фруктовым кексом. В углу Рваклер шумно лакал из блюдечка. Гарри увидел, что тетя Петуния едва заметно морщится всякий раз, когда капли чая и слюны падают на ее чистейший пол. Тетя Петуния ненавидела животных.

– А кто присматривает за остальными собаками, Мардж? – поинтересовался дядя Вернон.

– А, я оставила при них полковника Бруствера, – загремела в ответ тетя Марджи. – Старик теперь в отставке, ему полезно чем-нибудь заняться. Но беднягу Рваклера пришлось взять с собой. Он без меня чахнет.

Рваклер заворчал, увидев, что Гарри сел за стол. И лишь тогда тетя Марджи в первый раз обратила внимание на мальчика.

– Ну! – пролаяла она. – Все еще здесь?

– Да, – ответил Гарри.

– Что за тон! – гаркнула тетя Марджи. – Скажи спасибо Вернону и Петунии, что оставили тебя в доме! Я бы не стала. Если б тебя подбросили ко мне на порог, ты бы отправился прямиком в приют.

Гарри так и подмывало сказать, что вот и прекрасно, лучше уж в детском доме, чем у Дурслеев, но он вспомнил про Хогсмед. И через силу улыбнулся.

– Чего лыбишься?! – взорвалась тетя Марджи. – Вижу, с прошлого раза нисколько не исправился. А я-то надеялась, что в школе тебе вобьют чуточку хороших манер. – Она основательно отхлебнула из чашки и утерла усы. – Как там это называется, куда вы его отослали, а, Вернон?

– В «Святой Грубус», – заторопился дядя Вернон. – Первоклассное заведение для безнадежных случаев.

– Понятно. А скажи-ка нам, мальчишка, там, в твоем «Святом Грубусе», розги не забывают? – рявкнула она Гарри через стол.

– Ммм…

За спиной сестры дядя Вернон коротко кивнул.

– Нет, – ответил Гарри. А затем, решив, что обязан сыграть роль как следует, добавил: – Никогда.

– Вот и отлично, – одобрила тетя Марджи. – Я не признаю все эти сюсипуси – дескать, нельзя бить детей, даже если они заслужили. Хорошая плетка – лучший учитель в девяносто девяти случаях из ста. Ну а тебя часто наказывают?

– О да, – подтвердил Гарри, – еще как часто.

Тетя Марджи сердито прищурилась.

– Все-таки не нравится мне твой тон, – заявила она. – Уж больно спокойный. Видать, плохо били. Петуния, на твоем месте я бы им написала. Скажи, пускай применяют к мальчишке самые суровые наказания, ты не против.

Похоже, дядя Вернон опасался, что Гарри забудет об их сделке; во всяком случае, он резко переменил тему:

– Слыхала утром новости, Мардж? Как тебе нравится этот сбежавший преступник, а?

Тетя Марджи быстро обустраивалась на новом месте, а Гарри ловил себя на том, что чуть ли не с ностальгической тоской думает о жизни в доме № 4 без нее. Дядя Вернон и тетя Петуния радовались, если племянник не путался у них под ногами, и Гарри это более чем устраивало. А вот тетя Марджи, наоборот, предпочитала, чтобы он был перед глазами, и постоянно вносила громогласные предложения по его исправлению. Она обожала сравнивать Гарри и Дудли, с великим удовольствием покупала Дудли дорогие подарки и, вручая, пожирала глазами Гарри, словно только и ждала, когда тот решится спросить, отчего подарка не досталось и ему. И она постоянно мрачно намекала на то, почему же Гарри вырос настолько неудобоваримой личностью.

– Не вини себя за то, каким стал этот мальчишка, Вернон, – сказала она за обедом на третий день. – Если нутро с гнильцой, тут уж ничего не поделаешь.

Гарри очень старался сосредоточиться на еде, но руки у него затряслись, а лицо от гнева горело. «Помни о разрешении, – твердил он про себя. – Думай о Хогсмеде. Не злись…»

Тетя Марджи потянулась за бокалом.

– Один из основных принципов племенного дела, – изрекла она. – У собак то же самое. Если с сукой что-то не так, непременно что-то не так и со щен…

Тут бокал у нее в руке взорвался. Повсюду разлетелись осколки. Тетя Марджи захлебнулась и заморгала. По багровому лицу текли капли.

– Марджи! – возопила тетя Петуния. – Марджи! Ты не поранилась?

– Ерунда, – пророкотала тетя Марджи, промокая физиономию салфеткой. – Видно, чересчур сдавила. На днях то же самое было у полковника Бруствера. Не суетись, Петуния… у меня слишком крепкая рука.

Однако тетя Петуния и дядя Вернон подозрительно уставились на Гарри, и тот решил не есть десерт, а лучше смыться из-за стола подобру-поздорову.

Он вышел из холла и прислонился к стене, тяжело дыша. Уже очень давно он не терял над собой контроль настолько, чтобы случались взрывы. Больше он не может себе такого позволить. И даже не из-за Хогсмеда: если продолжить в том же духе, жди неприятностей с министерством магии.

Ведь Гарри все еще был несовершеннолетним. Законы колдовского мира запрещали ему заниматься магией вне школы. А за ним уже водились кое-какие грешки. В прошлом году, например, он получил очень четкое официальное предупреждение о том, что новых случаев колдовства на Бирючинной улице министерство магии не потерпит. Любой проступок – и Гарри рискует вылететь из «Хогварца».

Мальчик услышал, что Дурслеи встают из-за стола, и поспешил убраться наверх.

Следующие три дня Гарри держался, заставляя себя мысленно цитировать «Карманный справочник по техническому обслуживанию метлы» всякий раз, когда тетя Марджи начинала его воспитывать. Помогало хорошо, но, кажется, от этого у него стекленели глаза – тетя Марджи вслух допускала, что Гарри умственно отсталый.

Наконец пришел долго-долго-жданный прощальный вечер. Тетя Петуния приготовила необыкновенный ужин, а дядя Вернон откупорил несколько бутылок доброго вина. Суп и лосось были съедены без единого упоминания о недостатках Гарри; за лимонным воздушным тортом дядя Вернон долго и утомительно рассказывал о «Груннингсе», своей фирме, производящей сверла; затем тетя Петуния приготовила кофе, и дядя Вернон достал бутылочку бренди.

– Соблазнишься, Мардж?

Тетя Марджи уже порядочно выпила. Ее огромное лицо покраснело очень сильно.

– По маленькой, давай, – хихикнула она. – Ну, еще чуть-чуть, не жадничай… еще… так-так-так… вот и отлично.

Дудли уминал четвертый кусок торта. Тетя Петуния, оттопырив мизинчик, малюсенькими глоточками тянула кофе. Гарри ужасно хотел незаметно слинять в свою комнату, но поймал сердитый взгляд дяди Вернона и понял, что придется высидеть до конца.

– А-ах, – протянула довольная тетя Марджи, причмокнула и поставила пустой бокал на стол. – Великолепное угощение, Петуния. Я-то обычно по вечерам успеваю лишь наспех перекусить, с моей-то сворой… – Она сыто отрыгнула и похлопала рукой по могучему твидовому животу. – Прошу прощения. И, должна признаться, очень приятно смотреть на упитанных детей, – продолжила она, подмигнув Дудли. – Ты вырастешь настоящим солидным мужчиной, Дуделечек, таким же, как твой папочка. Да, пожалуйста, еще са-а-амую малость бренди, Вернон… А что касается вот этого…

Она дернула головой в сторону Гарри, и у того немедленно свело живот. Справочник, быстро подумал он.

– Злобный карлик! То же самое и с собаками. В прошлом году попросила полковника Бруствера утопить одного такого. Вот был крысеныш! Слабак. Недоделанный.

Гарри лихорадочно вспоминал страницу двенадцать: «Заклинание против заедания заднего хода».

– Я тут как-то на днях уже говорила: все дело в породе. Дурная кровь себя проявит. Не подумай, я ничего не имею против твоей семьи, Петуния, – она похлопала тетю Петунию по костлявой руке ладонью, похожей на лопату, – но твоя сестра – паршивая овца. Даже в лучших семьях они бывают. К тому же сбежала с каким-то бандюгой – и вот результат, прямо перед нами.

Гарри неподвижно смотрел в тарелку. В ушах стоял странный звон. Крепко ухватитесь за хвост метлы, твердил он про себя. Но что дальше, уже не помнил. Голос тети Марджи вонзался в мозг, как дядины сверла.

– Этот ее Поттер, – громким басом выкрикнула тетя Марджи, схватила бутылку и плеснула бренди себе в бокал и на скатерть, – чем он, собственно, занимался? Вы никогда не говорили.

Дядя Вернон и тетя Петуния ужасно напряглись. Даже Дудли поднял глаза от торта и вытаращился на родителей.

– Да… ничем, – ответил дядя Вернон, едва взглянув на Гарри. – Он был безработный.

– Так я и думала! – Тетя Марджи победно отхлебнула бренди и утерла подбородок рукавом. – Никчемный, бесполезный бездельник, попрошайка, который…

– Ничего подобного, – внезапно выпалил Гарри. Все затихли. Гарри дрожал с головы до ног. Он в жизни так не злился.

– ЕЩЕ БРЕНДИ! – заорал дядя Вернон, сильно побелев. – А ты, парень, – рявкнул он на Гарри, – марш в постель, быстро…

– Нет уж, Вернон… – икнула тетя Марджи, поднимая руку. Ее красные глазки злобно вперились в Гарри. – Давай, дружок, продолжай. Гордишься родителями, да? Они, значит, разбиваются на машине по пьяной, я так понимаю, лавочке…

– Они вовсе не разбились на машине! – крикнул Гарри. Он уже вскочил – сам не заметил как.

– Они погибли в автокатастрофе, мерзкий врунишка, а ты тяжелой обузой свалился на своих добропорядочных, трудолюбивых родственников! – завопила тетя Марджи, раздуваясь от злости. – Ты наглый, неблагодарный…

Но тут она осеклась. Сначала казалось, что у нее нет слов от возмущения. Ее раздувало от невыразимого гнева – и раздувало неостановимо. Громадное красное лицо распухло, глазки выкатились, рот растянулся слишком широко и уже не мог произносить слова, а вот и пуговицы с твидового пиджака выстрелили по стенам – тетя превратилась в гигантский воздушный шар, живот вырвался из плена твидового пояса, пальцы напоминали салями…

– МАРДЖИ! – закричали хором дядя Вернон и тетя Петуния, когда тело тети Марджи взмыло с кресла и полетело к потолку. Она стала абсолютно шарообразной – живой бакен со свинячьими глазками, – а руки-ноги по-дурацки торчали в разные стороны. Тетя плыла по воздуху, апоплексически чпокая. Рваклер ворвался в комнату юзом. Он лаял как сумасшедший.

– НЕ-Е-Е-Е-Е-ЕТ!

Дядя Вернон ухватил сестру за ногу и потянул вниз, но сам чуть не улетел. Через мгновение Рваклер бросился и вонзил зубы в ногу дяди Вернона.

Пока никто не помешал, Гарри сорвался с места и ринулся к чулану под лестницей. Дверцы волшебным образом распахнулись, стоило ему протянуть руку, и за две секунды Гарри подтащил свой сундук к входной двери. Потом взлетел на второй этаж и нырнул под кровать. Откинул половицу и выволок наволочку с книжками и подарками. Извиваясь угрем, вылез из-под кровати, подхватил пустую совиную клетку и понесся вниз к сундуку. В этот миг из столовой выбежал дядя Вернон с окровавленными лохмотьями вместо брючины.

– ВЕРНИСЬ! – вопил он. – ВЕРНИСЬ И ИСПРАВЬ ЕЕ!

Но мальчиком владела безрассудная ярость. Он пинком раскрыл сундук, выдернул волшебную палочку и наставил ее на дядю.

– Она это заслужила, – часто дыша, сказал Гарри, – она получила по заслугам. Не приближайтесь.

Он зашарил у себя за спиной в поисках дверной задвижки.

– Я ухожу, – объявил Гарри. – С меня хватит.

И вскоре уже брел по пустынной ночной улице, с клеткой под мышкой, волоча за собой сундук.